Глава 24

Южный Урал, апрель 1797 г.

На удивление — выспался Егор отлично, называется — дом родной. За завтраком, позевывая с подвыванием, поинтересовался у Мани:

— А чо так спокойно ночью, даже коты не бесогонили?

— Воспитываю, раньше как блажить начинали, так я им водой холодной подхвостья и хвосты смачивала, пока вылизываются, можно укладываться. А сейчас как бабка отшептала, спокойно по ночам. Вечером, правда, приходишь, а дома бедлам. Видно, что в отрыв уходят, пока никого нет.

— Ты с детьми поживешь ещё, пока Ксюха не вернется? А то мне тут нечего делать, сейчас соберусь и вместе с обозом к себе стартану, дел непочатый край.

— Куда я денусь, конечно присмотрю. Должен будешь!

Гугл яростно заскреб когтями половицы: «Да сколько можно! Когда хозяйка приедет⁈ Эта или меня за дурака держит, или что! Каждый день ей мышей таскаю! А она посмотрит, похвалит и говорит: „Не та мышь, другую неси!“ А сама их прячет куда-то и даже с детьми не делится!» «Она их с собой забирает», — высказала догадку Мася: «и там ест втихаря! От неё так мышами пахнет! А эти осмотры ежедневные, то уши чистит, то в глаза закапывает. Моченьки моей больше нет, миу! И ещё она меня Масей Верещагиной дразнит!»

— Чо они такие недовольные, не кормишь что-ли? — Обратил Егор внимание на ажиотаж в стане кошачьих.

— Животные же, что с них взять, — пожала плечами Маня. — сейчас бы смысл искать в мярганье. Мася по поводу и без верещит. Может на запах реагируют, я с мышами вожусь много, вот и чуют.

— А откуда у нас лабораторные мыши, кстати? Мои жаловались, что у тебя не допросишься их.

— Самим мало! — Отрезала Маня. — Выводим собственноручно, из обычных, процесс не быстрый, но в каком направлении двигаться известно, всё будет.

— А ты чо с ними делаешь, — стало любопытно Егору. — небось бактериологическое оружие разрабатываете?

— Меньше любопытствуй и сибирскую язву не подхватишь! — Умерила любопытство дядьки племянница и тут же снизошла до объяснений. — Опыты провожу, кормлю мышей антидепрессантами и заставляю плавать.

— Ничоссе! — Впечатлился Егор. — А откуда антидепрессанты⁈ Есть чо?

— Блин, Егор, вроде взрослый человек! Пошутила я! Так, всё, покушали, убираем со стола и все дружно шкандыбаем в школу!

Дети во главе с Маней — ушли, Егор тоже не стал задерживаться, и собрав нехитрый скарб — отправился вслед за ними. На площадь, пристроится с крестьянскими возчиками, чтоб не морочиться с лошадью. Корми её, возись с упряжью — это тебе не мотоцикл, залил бензина и катайся. На площади, как ни странно — было многолюдно: и Серёга, и Председатель, и даже Анисим. Провожали церковных переговорщиков, Захар выговорил Егору: «Не доебывай их больше, вместе ведь поедете, пока вроде пришли к соглашению. Так то ты их здорово вчера, но и перегибать в моменте не стоит, короче — не лютуй!»

Егор на это лишь со скепсисом хмыкнул, а тут и брат подошел, тоже начал высказывать про мир, дружбу и жевачку с пастырями духовными:

— Ты же сам крещенный, хорош на них нападать, так то сейчас в руках церкви такие ресурсы, что лучше не доводить до прямой конфронтации! Чо ты вчера взъелся то, чо началось, нормально же сидели⁈

— Да ничо! — Стал закипать Егор. — Помнишь, как Маню крестили, ценники эти конские на всё?

— Такое не забудешь, ты же крестным был. Я, если честно, на ценники внимание не обратил, ты как со своим кентом чего-то накурился и давай вокруг церкви бегать с криками: «В тебя бес вселился, в церковь не пустят!», «Нет, это ты одержимый!» Так мне пофиг было, сколько заплатить, лишь бы быстрей этот цирк закончить и домой уехать. Там народа половина знакомых, чуть под землю со стыда не провалился!

— Ну было и было, — немного нервно отнесся к этим воспоминаниям Егор. — И где щас эти знакомые? Считай, скрасили серые будни и давно опостылевшие церемонии прихожанам, зато есть что вспомнить! — Видя, что Серёга придерживается совсем другого мнения по поводу тех событий, поспешил сменить тему. — О, а вон и подводы, шас поедем!

«Это не в Сатку», — развеял заблуждение Егора незаметно подошедший председатель: «Азатовские, в Верхние Тыги и Могузлы поедут…» Заметив недоумение на лицах участкового с Егором — разъяснил оторванным от местных реалий незадачливым золотопромышленникам сложившуюся ситуацию с ближайшими соседями.

Айшат, прожившая всю зиму при благах цивилизации — выела весь мозг Азату, при поддержке Иргиза. Впрочем, молодой бий особо не сопротивлялся — сам склонялся к мысли, что появление таких козырей, в лице потомков, надо использовать по полной. Так что с этой весны присоединялись к агропромышленному кластеру, переходя от экстенсивного землепользования к интенсивному, используя все знания и наработки из будущего.

— Два трактора переделали под газовые генераторы, — похвалился Захар и тут же укорил Егора. — а то кое-кто обещал солярку с маслом весной сделать и тишина. Вот один беларус с плугом даем в помощь башкирам, хоть целину вспахать. Они и картошку нацелились посадить, и на свеклу облизываются. Так что к осени им надо небольшое производство сахара ставить. Пусть богатеют, если хоть в половину развернутся от планируемого, нам подспорье большое в деле обеспечения продовольствием заводов. И школу загорелись поставить, по нашему образцу, чтоб значит, к ним с остальных родов детей возили учиться. С Анисимом что-то мутят, в плане животноводства. На скачкообразное увеличение генофонда нашей скотины рассчитывать глупо, так я подозреваю, что ублюдков плодить начнут, скрещивать наших с ихними.

— Да как я вам солярку сделаю, из чего⁈ — Возмутился Егор. — Нефть дай бог только в середине лета привезут, а ректификационная колонна готова, специалисты на старте, теорию курят.

— Да есть еще немного дизеля, пока протянем, — Председатель полез в карман за кисетом. — а вот с маслом беда и со смазочными материалами. Саня экскаваторшик мрачней тучи ходит, его агрегат на консервацию поставили, слили всё из гидравлики… А вон и Викуловские показались. Ладно, долгого прощания устраивать не будем, главное, что попов проводили с относительным миром.

Проводив беспокойных визитеров, Захар облегченно выдохнул и обернувшись к участковому, с озабоченностью спросил:

— Ты как думаешь, Серёга, мы тут ревизию организовали, нашли краски, правда разной. Думаю хоть заборы всем покрасить к приезду монаршей особы, не будет аляповато смотреться, если вразнобой?

— Михалыч! И ты туда же! — Укорил Серёга. — Это уже на генетическом уровне у нас, к приезду начальства что-нибудь покрасить! Забей, Павел Петрович сюда не за этим направляется и едва ли обратит внимание на заборы.

— Много ты понимаешь! — Не согласился с ним Председатель. — Первое впечатление, оно ведь из многих вещей складывается и заборы тут чуть ли не на первом месте!

А в удаляющемся обозе церковники и Егор расселись подальше друг от друга. Егор расположился в голове, а представители православия — на последних телегах. Несколько монахов так и вовсе — не проявляли интереса ни к жизни, ни к окружающему, лежали себе тихонько. Лишь иногда страдальчески постанывая на колдобинах и ямках.

«Свои всё-таки люди, русские», — не сказать, чтоб Егора заела совесть, но червячок в душе шевельнулся: «надо с ними хоть помириться, а то вон как злобно зыркают и надулись как мышь на крупу». С такими мыслями спрыгнул с подводы встал на обочине, поджидая духовенство.

— Ну ты это, не держи зла, батюшка Пизданутий! — Без всяких экивоков взял быка за рога Егор. — Мало ли чего я вчера в запале наговорил, накопилось просто. Агрессию выплеснул, так сказать, и успокоился.

— Пансофий я! — Поправил его то ли монах, то ли ещё кто, в сортах священнослужителей Егор не разбирался. — Бог простит! Мы ведь тоже к вам не со злым умыслом ехали и ведь уговор ко взаимной выгоде заключили. Только от тебя такое богохульство потерпели! Одно слово, язычник!

— Да крещенный я, — сознался Егор. — только скорей агностик. Язычник то я больше в пику так называемому христианству, особенно к той его уродливой форме, во что оно выродилось в наше время.

— Одна отбившаяся от стада овца… — Закатив глаза, впал было в религиозный экстаз Пансофий и начал вещать, но был резко оборван Егором:

— Слышь, вот лапшу мне не надо на уши вешать, я к вам по человечески подошел, чо опять то началось? Иммунитет у меня к вашей пропаганде, что к свидетелям Иеговы, что к звонкам из банка…

Пансофий сбился, однако такая отповедь его не смутила и тут же, хитро прищурив глаза, подошел с другой стороны:

— Это ведь какое счастье нам с вами выпало! Многих ошибок теперь избежать можно, коли бы вы ещё знаниями поделились, — и выжидательно уставился на Егора.

— Не-не, со знаниями, это только с высочайшего соизволения сам понимаешь кого. — Тут же пресек всяческие поползновения Егор. — Все равно, не в твоей власти политику церкви менять, а без коренной реорганизации и изменений, всё одно выродитесь в эту уродливую химеру, в РПЦ.

— Не в моей, — признал правоту доводов разом поскучневший Пансофий и тут же посветлел лицом. — однако и к моим словам владыка прислушается, коли что дельное доложу!

Егор посмотрел на часы, прикинул что им ещё часа четыре добираться до Известкового и хищно усмехнувшись — присел на уши священнослужителю. В процессе беседы Пансофий то крестился, то сокрушался, что это вот всё записать следует, дабы не забыть. А иной раз и отче наш начинал бормотать, чтоб не войти во искушение и не усомниться в вере…

— Солдат был такой, Родионов Евгений, на чеченской войне его в плен взяли и больше ста дней там держали. — Продолжал вводить в смущение Пансофия Егор. — Истязали и предлагали от веры отречься, в ислам перейти. Не сдался и принял смерть мученическую. Так потом много лет дискутировали о его канонизации и причислении к лику святых. В основном, неравнодушные люди из числа православной общественности и духовенства ратовали, а синодальная комиссия все эти инициативы на корню зарубила. То ли чтоб чеченцев не задеть, то ли ещё чего. И это всё на фоне скандалов с церковными иерархами, которые скорей Мамоне поклонялись, чем Христу.

— Церковь во все времена держалась на духовенстве и мирянах, не стоит по нескольким заблудшим душам всю паству судить! — Защищался Пансофий. — Ты вон вообще в язычестве погряз, православие отринув!

— Зато у нас все по честному! Мы люди простые, не отказываем другим богам в праве на существование и не запрещаем верить людям в того, кто им по нраву! А вы даже в рамках христианства ужиться не можете, не говоря уже о нетерпимости, вплоть до истребления тех, кто крестится по другому! Какая часть Руси гонениям подвергается, из-за религиозной вашей тряхомуди и разногласий, а? А ведь тоже христиане…

— Но ведь десять заповедей… — Пробовал отбиваться священник.

— А чо эти заповеди? — Удивился Егор. — Они в межличностном то общении малореализуемы, не говоря о практике их применения в государственности. Вы какой из этих заповедей руководствовались, когда приперлись на двор к Савве с кистенями и ножами, не убий или подставь вторую щёку⁈

Таким макаром скрасили дорогу, это если про Егора говорить, Пансофий имел вид бледный, с пунцовыми пятнами. Однако, худо-бедно, как и подобает русским людям — пришли к согласию. И даже Егор не стал отрицать большую роль православия в становлении государства Российского, признав заслуги былые. И отдал дань подвижничеству многих православных деятелей, особо отметив, что в сельских приходах и небольших городках процент таких людей неизмеримо выше. И уже по доброму Егор дал несколько хороших советов, особенно в плане просвещения населения и привлечения его к православию.

— Вот вы чо привязались к этому обязательному закону божьему в школах? Оно когда сверху и в обязательном порядке, не будет у людей к этому душа лежать, скорей отторжение начнется. У нас цель неграмотность ликвидировать и наиболее способных учеников отобрать, а вот ваше православное воспитание в этом процессе абсолютно лишнее. Во первых, никак с учебой и естественно-научными науками не стыкуется. Во вторых, время отнимает. Вы бы лучше что-то вроде воскресных школ для популяризации православия организовали, а все попытки внедрить в обязательную школьную программу богословие это и чтение молитв, отрицательно скажется на усвоении материала. И верующими не сделаете, и знаний в достаточном объеме не получиться дать.

Пансофий идеей о воскресных школах загорелся и потребовал подробностей. Егор, за неимением интернета — вспомнил мало, но достаточно для того, чтоб объяснить концепцию и пользу:

— Вы не альтернативу обычному светскому образованию создавайте, а как дополнение ему. Учите взрослых, тех, кому времени не хватает на полноценное образование, беспризорников. Вот там и втюхивайте православие, без фанатизма, конечно. А то обратно вываливаться начнет, не отходя от кассы. И не знаю там, с привлечением продумайте, хоть то же чаепитие для всех участников с какой-нибудь выпечкой, оно действенней будет, чем псалмы и отбивание поклонов. Чему вас учить, христианство же как секта начиналось, причем для маргиналов, просто зазвездились и забронзовели. Вернитесь к истокам и главное, к людям лицом повернитесь, а не необъятной жопой в рясе!

Подъехав к своей вотчине, в которой жизнь кипела ключом и дымились трубы нескольких производств (от химозного амбре иных цехов Егор напомнил себе о необходимости заняться очистными сооружениями и системами фильтрации), предложил посланникам церкви перекусить, чем бог послал и вообще, при желании — остаться и погостить. Раз уж есть у них стремление нести слово божье в люди — вот вам народ, проповедуйте и обряды проводите. Пообедать представители церкви не отказались, а вот с массами общаться — не горели желанием. Как высказал наболевшее Пансофий, народ при химиках, да ещё разбавленный отставными солдатами и приехавшими из столиц молодыми специалистами — особо к религии не тянулся, мягко говоря. Да и простые рабочие, из местных, приобщившись к зачаткам соцпакета, культуре производства и нормированному труду без необоснованных штрафов в пользу завода — тоже религиозным рвением не пылали.

Нет, так нет — поручил людей божьих заботам дежуривших на КПП казаков, распорядившись накормить путешественников, унес вещи к себе и почувствовав, что тоже проголодался — стал задумываться и сам о посещении столовой. Останавливало только то, что там сейчас как раз кормились церковники. Нет, с Пансофием то вроде и общий язык нашли, и какое никакое, но взаимопонимание, но вот остальные члены делегации бросали на Егора такие взгляды, где опаска граничила с ненавистью, что никакого желания разделять трапезу со святошами не было.

«Как же всё-таки без холодильника то хреново…» — Закручинился Егор и тут его взгляд зацепился за полянку перед окном: «Да это же дикарка, то бишь сурепка обыкновенная!» Вышел, нарвал охапку и сел чистить, под внимательным взглядом Митеньки и двух молодых лаборантов.

— Эх вы, темнота! Это же пища богов и источник витаминов! — Укорил он наблюдающих. — Митенька, пошли кого помоложе в столовую, пусть пару яиц вареных выделят, хлеба краюху и миску поглубже, в миску пусть пару ложек масла постного капнут. Соль то у нас найдется тут?

— Есть! — С готовностью отозвался один из химиков. — Даже сала есть кусок, мы тут иной раз сами перекусываем, чтоб не отрываться на столовую, время тратить.

— О, и сало давай! Щас все в лучшем виде сделаю, вы то как, не хотите жрать⁈

Сотрудники со всем уважением и в самых изысканных выражениях уверили начальника, что сыты и не претендуют на его добычу. Пока посланный в столовую бегал за заказанными продуктами, Егор споро очистил стебли дикарки от жесткой и несъедобной шкурки, мелко нарезал на предоставленной дощечке, тут же нашинковал сало. Всё это вывалил в принесенную миску, очистил и добавил туда три принесенных яйца, сваренных вкрутую, щедро посолил и стал энергично размешивать, при этом мечтательно закатывая глаза:

— Я вам так, братцы, скажу, дикарка это вещь! Никакая гидропонная редиска или дайкон рядом не валялись! Тут вся сила природы!

Попробовал и замычал с набитым ртом: «То что надо! Налетай, угощайся! Где ещё такого поедите!» Народ, из уважения — достал ложки, попробовал, похвалил и свалил из лаборатории на перекур, чтоб не смущать впавшего в гастрономический экстаз начальника.

На улице, закрутив по перенятой у потомков моде самокрутки — закурили. Повисшее молчание нарушил Митенька:

— Вот, видите как им там несладко жилось?

— Как же они дошли до такой жизни, Дмитрий⁈ — С жадным любопытством вопросил один из лаборантов. Тема потомков и их жизни в будущем была животрепещущей и наиболее обсуждаемой среди сотрудников, сами потомки о ней распространялись мало и картину приходилось рисовать из немногочисленных оговорок, да из учебников.

— Экологические катастрофы! — Многозначительно промолвил Митенька и снисходительно пояснил. — Леса вырубили, землю истощили, зверье выбили! Вот и радуются простой траве, коей и крестьяне токмо с голодухи пробавляются! Сами видите, все подчистую собирают, козий лук, черемшу, кислицу, крапиву. А бухгалтерша и одуванчики ест, да нахваливает! У них там большинство продуктов из нефти делают, наш то ждет не дождется, когда караван с Каспия придет!

Загрузка...