Орки: Дети Бооргуза

Глава 8. Бунт!!!

Бооргуз Тайн. Нора главы Бооргуза. Знахарка

— Выбора у нас нет.

Знахарка еще раз повторила и то уже говорила не раз, и стала терпеливо ждать ответа. Ее муж молча сидел на циновке и задумчиво ковырял когтем стоящий перед ним столик. Два уже хорошо поживших орка, решениями других ставшие семьей, уже давно нашли общий язык в этом мире противостояния всем.

Уже давно ее неприязнь и его безразличие переросли из начального сотрудничества во взаимное уважение. По прошествии стольких лет жизни и борьбы плечом к плечу их отношение друг к другу можно было назвать привязанностью и симпатией.

Сейчас она привычно ожидала, пока ее муж неторопливо в своей голове переберет все варианты и озвучит свое мнение. Гурааах всегда был нетороплив, но приняв решение, неудержимо претворял его в жизнь.

— Еще раз, — он поднял на нее глаза и кивнул, — повтори.

— Ты его видел, он жрец не сумевший найти ворота и сейчас он должен идти по дороге боли, возвращая часть Вайруны, что осталась в нем хозяину. Но он свернул с пути и порвал нити своей судьбы в служении.

— Он теперь демон, имени самого себя. Очень хитрый демон. Мы не увидели этого, — она заметила, как недовольно дернул ухом и отвел глаза ее муж, она положила свою ладонь на его руку и продолжила, — мы все. Мои уши и твои уши. Все.

Все жрецы теперь только ноги его носилок. На их месте теперь молодая поросль из послушников. За шрам жреца на щеке они сами принесут себя ему в жертву и положат на алтарь его весь Бооргуз.

Я была на разделке. Старшего, что был раньше, больше нет. Его помощник теперь там Старший. Он совсем седой от страха и в его глазах ужас.

И это Старший Разделки!!! Он молча трясся глядя на меня и молчал.

Я нашла свое ухо там. Он тоже трясся и тоже молчал. Только процедил, что всех старых орков на разделке встречает жрец сам. Отдельный зал, и это очень страшно. Они так кричат.

Я увидела слезы, слезы у потомственного рабочего Разделки.

С последней сотни стариков не получили и лоскутка кожи, — Гураах поднял глаза.

— Мы опоздали. Я опоздал. Стража храма и дружина Лау. Если я брошу на них нашу Стражу и даже стражу Ворот, не справимся. Но я знаю, что у тебя есть план, говори.

— Да есть, но он тебе не понравится, он не нравится и мне. Но иначе нам всем смерть.

Ему очень нужна кровь для его личных ворот. Ее запах принес Купец. Мы сделаем так.

Бооргуз Тайн. Бунт!!!

Ру торопливо бежала по переходам, держа высоко над головой в поднятой руке кожаный шнурок с болтающейся костяной биркой со знаком ее Ямы.

Рядом с ней, впереди и сзади в её направлении и навстречу, вдоль стен бежали десятки и сотни таких, как она — матери. Час Матери — на языки орокан он звучит не так, и временной интервал сильно отличается, но мы его будем так называть. Одна десятая рабочего цикла Бооргуза, сразу же после очередной еды, кормящие самки имеют возможность добежать до Щенячьей Ямы и покормить своих щенков. Вот и сейчас самки темными ручейками неслись к своим чадам, ведомые инстинктом и любовью, тоской и неизбывным желанием заботы. Бегущие вдоль стен по стороне бирки в ухе, они обычно робкие и пугливые, сейчас не обращали ни на что внимание. Группами пробегали мимо презрительно скалящихся Старших стражей, мимо молчаливо сторонящихся Младших стражей и шарахающихся с дороги, обычно нахальных самцов рабочих каст.

Самка в Час Матери, это не то же, во что она превратиться после. Сейчас она нетерпелива и агрессивна и в любой момент готова взорваться вихрем ярости и злобы. И ее поддержат все самки, кто оказался рядом. Потому выскочившие наперерез пара рабочих с корзинами на спинах, дружно пискнув, также дружно шарахнулись в темный проход, из которого они выскочили и, не удержавшись на ногах, с приглушенным воем покатились по истертым тысячами босых ног ступеням. Злобно ухмыльнувшись, Ру мгновенно забыла о них, продолжая бежать, перепрыгивая через брошенные на дороге грузы.

Час Матери. Ру уже выкормила первую свою пару и сейчас, сопя на бегу, с необычным теплом в груди, распираемой от молока, представляла, как прибежав, услышит парное попискивание ее щенков и сможет наконец прижать к себе эти два теплых и пушистых тельца, сможет вдыхать их запах, облизать эти грустные глаза и хоть на мгновение утонуть в лучистом счастье материнства. Для любой самки Бооргуза в этом и заключалось все счастье матери — хоть на мгновение уйти от черной и беспросветной повседневности бытия Бооргуза, наполненного тяжелой работой, голодом и болью от наказаний, страхом и горем. И именно это заставляло с радостью соглашаться на размножение, зная, как это трудно, что это невосполнимо изнашивает их и так перегруженные работой тела. Все это зная, но соглашаясь, и сейчас светясь внутренним счастьем лететь по темным и сырым проходам к щенкам. Материнство давало дополнительную еду, скудную и недостаточную, и именно часть ее в виде маленького комка вываренных грибов несла в зажатом кулаке Ру. Дар нянькам, старшим самкам, что сейчас стерегли и по мере необходимости обихаживали постоянных жителей Ямы. Гораздо меньше, чем обычно, но подготовка и уход каравана к Диким всех обделили, уменьшив выдачи и так скудных порций.

Ру случайно столкнулась с другой самкой и, зашипев, они едва не вцепились друг в друга через мгновения, не останавливая бега, уже дружелюбно кивнув друг другу. Они давно были знакомы и выросли в одной щенячьей сотне, и только после отбора их развели на разные участки. Сейчас бегущая рядом Чу знаком спросила и, получив в ответ на мгновение раскрытую ладонь, сунула Ру маленький кусок от своего дара Няньке, и махнув над головой биркой, скрылась в следующем проходе.

Все также спеша и задыхаясь от быстрого бега, Ру неожиданно встала, как вкопанная, заставив с шипением шарахнуться от нее бежавших сзади, и поставила торчком уши. Начавшие было ругаться самки, одна за другой замолкали, тоже прислушиваясь и принюхиваясь. Помедлив, они все дружно посерели и, тихо подвывая, помчались с ускоренной силой к источнику звука.

Звук, от которого у Ру вставали волосы по телу и ощутимо зашевелились на голове, становился все громче и громче, и они все бежали и бежали, задыхаясь от усилий, толкаясь на поворотах и с трудом сдерживая животный ужас от упорно задавливаемого в душе понимания.

В следующее мгновение за очередным поворотом они увидели слепо идущую им навстречу самку. Сильная и крепкая, молодая самка по имени Гах, славящаяся неуемным весельем и любовью к не всегда добрым шалостям, сейчас тяжело шла, опустив плечи, и бежавшие впереди самки, шарахнувшись, по самому краю обегали ее, продолжая рваться вглубь теперь уже узкого прохода. Остановившаяся перед ней Ру, тяжело дыша, сплюнув в сторону с сухого языка набившуюся пыль, тихо цокнула. Гах, дернув плечом, медленно, дергая головой, подняла лицо, и среди косм спутанных и растрепанных косичек на Ру взглянули залитые безумием глаза, и она даже немного попятилась, заметив на щеках свежие, кровоточащие следы когтей. Но в глазах у самки мелькнуло узнавание и, кривя искусанные губы, она медленно подняла руку. На разжатой ладони лежал кусок пайка Младшего стража, и сейчас, глядя на Ру залитыми слезами и горем глазами, Гах протягивала свой дар нянькам Ру. Повинуясь внутреннему порыву, Ру взяла его и, засунув в рот теперь уже рыдающей Гах ее дар, на мгновение прижала ее голову к своей груди. Погладив по волосам, побежала дальше. Механически пережевывающая еду Гах немного постояла и, повернувшись, пошла обратно в сторону Ямы, спотыкаясь и подволакивая ноги.

Прибежав наконец к Яме, Ру поняла, что они все опоздали. На полу прохода лежали глухо воющие самки, кто-то бездумно колотил кулаками в каменные стены. Пару десятков сидели, тесно прижавшись друг к другу и, качаясь из стороны в сторону, тихо выли. К ним подходили и садились вылезающие из Ямы самки, те, кто могли стоять на ногах. Часть выползала на четырех лапах и ложилась лицом вниз, найдя свободное местно. Ру едва не упала, успев вцепиться когтями в каменный нарост, похожий на столбик, у входа в Яму. Отдышавшись и дождавшись, пока пройдут черные пятна в глазах, неуверенно шагая, вошла в Яму.

Ей понадобилось время настроить глаза и увидеть, что в ней. Шаров светляков не было, и она не сразу разглядела в глубине норы темную кучу у стены. С трудом передвигая ноги, подошла и, опираясь на плечи сидевших на полу самок, упала на колени. С десяток самок постарше сидели рядом с кучей мертвых щенков, что в последнем порыве сбилась в неразличимую массу тел, лап и лиц. Ру потянула носом и закашляла. Ее похлопали по спине, и знакомый голос безжизненно проскрипел.

— Не дыши глубоко, отрава.

Повернув голову, она в полутьме узнала полусотника ее сотни Вирту. В последний цикл размножения она уговорила сотницу и ее отправить в долгий путь Матери, сказав ей.

— Это мои последние щенки, перед Разделкой.

Сейчас она, как и все, молча сидела на полу и неотрывно смотрела в месиво из пушистых тел.

— Где няньки? — подошедшая очередная самка тряслась от ненависти и, скрипя зубами, полосовала свое лицо. — Где эти твари?!?

Вирту молча ткнула в угол Ямы, где привалившись к стене, сидело четыре силуэта. Зашипевшая самка тронулась в ту сторону, когда ее ухватила за руку все та же Вирту.

— На пути к Темному они, хорошее место их ждет. Они ушли с нашими щенками, ты им должна.

Самка постояла, все вглядываясь в тела нянек и вдруг задушено завыв, упала на пол пещеры. Вирту, ухватив ее за волосы, подтащила к себе и, прижав к своему боку, зашептала.

— Повой, только негромко, станет легче. Я знаю. А на них не злись. Они свой долг выполнили. И ушли как воины.

Усмехнулась на поднятые и повернувшиеся к ее сторону головы, кривясь лицом добавила.

— Воинами. Себе вены сами не вскрыли и пока не умерли, щенкам их резали. Моим не успели, — и, подавившись, ткнулась лицом в волосы самки в ее объятиях.

— Вирту, ты старшая, я не могу понять, моя голова сейчас развалится как старая корзина, помоги мне понять. Почему? Я так старалась, они были такие крепкие. Такие теплые. У них была такая гладкая шерстка. Почему они умерли? От чего?

Ру, все еще сидя неподвижно, с трудом проталкивала сквозь окаменевшее горло слова. Полусотник не сразу ответила, а повозившись лицом в волосах тихо воющей самки, подняла еще мокрые глаза.

— Почему? Бооргузу мало еды. Мы едим и за щенков. Их убили как лишних. Так бывает. Я думала, — она помолчала, — я молилась Вайруне, я молилась и молилась. Он меня не услышал. Хочу на Разделку. Может болеть здесь, — она похлопала по своей груди, — перестанет.

— Это молоко в тебе болит, — другая самка буквально выплюнула слова, — молоко, которое уже не нужно нашим щенкам.

— Скажи мне, полусотник, почему они, — Ру потрясла руками, не находя слов, и заговорила жестами. — Много, вместе, близко.

— Они почувствовали, что в стене щель, и из нее тянет сквозняком. Пытались спастись. Не смогли, — Вирту потрясла головой и еще раз полоснула себя по щекам. — Они были такие сильные.

— Как их убили?

Полусотник в ответ пнула один из грубых горшков, что лежали на полу пещеры — дым, яд. Знахарка прислала. Закрыли щитами вход.

В коридоре раздался шум и в пещеру полезли самки, потерявшие щенков. Заходя внутрь, они падали на пол и застывали, не отводя глаз от горы мертвых щенков. Последними в Яму вошли почти десяток Старших стражей Семей Главы и Лау. С ними пришли и две младшие жрицы. Оглядев Яму, одна из них покивала и прокричала.

— Берете мясо, — ткнула в кучу, — несете на Разделку. Это воля Вайруны.

Послушала, как заворчали самки, и добавила.

— Ослушники пойдут на отбор для Ритуала.

В пещере все замолкло, было слышно, как капают капли с сырого потолка. Вирту, встав, поклонилась жрице и прокричала команду. Самки, медленно вставая, потянулись к груде и стали осторожно распутывать сбившиеся в комок тела. Поднимая на руки безжизненные тела щенков, они выходили и привычно выстраивались в коридоре. Вирту и Ру работали рядом, старательно разыскивая своих щенков. Найдя своих, Вирту скрипнула зубами и, бережно положив их в сторонке у Нянек, продолжила поиск. Ру нашла своих у самой стены и, прижав к себе обоих, затряслась от судорог, что скручивали ее тело. Вирту закрыла ее собой и вцепилась в ее плечи когтями, шепча в ухо.

— Вставай, или тебя отнесут вместе с ними.

Ру всхлипнула и встала на трясущиеся ноги. Забрав щенков Вирту, они пошли на выход и встали в строй. Рядом с ними стояла почерневшая до угольного цвета Гах, небрежно державшая пару мертвых щенков. Покосившись на них, тряхнула своей ношей и оскалилась.

Вышедший вперед Страж поднял лапу и прорычал.

— Сотня, шаг.

Строй привычно качнулся и пошел по проходу. Выйдя в общий проход, они маршировали под мерный бой малого барабана в руках одного из Младших стражей. Проходы были забиты новой сменой рабочих каст, что, видя их, рушили строй и вжимались в стены проходов. Идущий черный строй самок с окровавленными щеками, колышущиеся у них на руках мертвые щенки со светлыми шубками меха сосунков. Первыми начали валиться на колени и опускать головы на руки самки новой смены, за ними, помедлив, опустились и самцы. Рабочие касты провожали своих детей в последний путь, молча и тихо. Стоящий на перекрестке пост из Младшей стражи медленно встал на колени, не опуская голов. Старший поста, молодой воин из Старших Семей было дернулся что-то сказать и замер, не спуская глаз с идущих мимо самок. Помедлив, опустил голову в формальном военном поклоне и замер. Идущий мимо Старший воин насмешливо скривил губы и выплюнул пару насмешек, не получив в ответ даже движения бровью. И только пройдя мимо и пропустив весь строй самок, шутник еще раз обернулся и увидел, как Молодой страж, подняв голову, ткнул в него своим макуатлем в жесте вызова. После чего царапнул себя по щеке и мазнул по лезвиям меча в знак смертельного вызова. Молча пожав плечами и кивнув в знак согласия, воин пошел догонять строй, закинув свой меч на плечо. В этот момент в голове колонны раздался шум и страж перешел на рысь, перехватив удобнее макуатль.

А там свирепствовала Гайту. Остановив свои носилки и выбравшись в галерею, она сейчас черной тенью косолапо металась в толпе и, раздавая оплеухи пятящимся Стражам, поносила самыми черными словами тех, кто это придумал. Разглядев происходящее Страж, резко притормозил и, опершись о меч, стал ждать. Из хвоста колонны мимо него торопливо прошла жрица с парой стражей Храма. Хмыкнув, он закинул на плечо меч и не спеша тронулся следом. Его обогнал Молодой Страж и поспешил туда же.

— Тень, по какому праву и зачем ты остановила самок?

— У тебя в голове мох со стены, если ты — МНЕ — задаешь вопросы. Я хочу знать, какая рваная корзина дало такое указание.

— А ты не видела такое раньше? — жрица, насупившись, шагнула ближе, — щенки дохнут. Их несут на Разделку, скоро в Бооргузе появится новая ткань и немного мяса.

Замолчавшая Гайту, наклонив на бок голову, с интересом разглядывала жрицу. Махнув на нее рукой, оборвала ее.

— Гораздо чаще, чем бы я хотела. Гораздо чаще. Тебе не понять, Пустая, — жрица дернулась, как от удара, — тебя-то вычистили для служения, тебе это не понять. Но мне хочется узнать, кто заставил их, — она ткнула рукой в неподвижный строй самок со скорбным грузом в руках, — нести их щенков самим? Есть порядок, что самок после такого не трогают и не привлекают к работе два цикла. Хорошо кормят и дают спать. И их стерегут, гораздо большим количеством Стражи. Ты всего-то Младшая, можешь не знать. Вас вообще не должны к такому пускать. Где твой наставник?

— Нет сейчас столько стражи, нет сейчас рабочих, нести их щенков. Караван забрал всех, кого можно. И нет у меня больше никаких наставников кроме Великого Жреца. Приказ Уроз-Баку. Пусть сами несут свое отродье. Ты еще что-нибудь хочешь сказать, великая и храбрая Гайту? — жрица ехидно оскалилась и шагнула ближе, издевательски разведя руки. — Что ты молчишь?

Гайту устало вздохнула, с жалостью глядя на кривляющуюся от ненависти жрицу и успокаивающе подняла руку, останавливая воинов своей Стражи и Молодого Стража, что, перехватив оружие, мрачно двинулись на жрицу с ее свитой. С обеих сторон подбегали орки, растекаясь в две неравные группы и ворча друг на друга. Повернувшись к задохнувшейся от оскорбления жрице спиной, Гайту провела рукой по лицу Молодого Стража и произнесла.

— Не спеши, у нас скоро будет очень много схваток по более важному поводу. Уходим, — она махнула своей свите и пошла к носилкам. Уже садясь в них, еще раз внимательно осмотрела стоящий строй и прошептала.

— Помоги нам Темный пережить это, — и рыкнула, — в Нору Рода, бегом. Не жалейте ноги. Если хотите их сохранить.

Проводив побелевшими от ненависти глазами убегающий в полумрак тоннеля кортеж, жрица помедлила, тяжело дыша и пнув ближайшего орка из Младшей Стражи завопила.

— Сотняяяя, шаг! — совсем уже тихо, сама себе добавила, — я это тебе не забуду.

Дойдя до пропахших кровью и смертью коридоров Разделки, строй остановился и замер. Жрица несколько раз пнула в ворота и, дождавшись дежурного орка, ухватив его за волосы, выволокла за ворота. Ткнув в сторону стоящего строя, щелкнула когтями. После чего развернувшись, пошла обратно на главные пути.

По команде самки стали подходить к воротам и отдавать свои ноши работникам Разделки, что осторожно и бережно принимали их и передавали в темный провал прохода своего царства мертвых. Отошедшие самки молча и неподвижно ждали, опустив головы. Ру подняла голову и широко открыла глаза, в проход к Разделке подходила еще одна сотня самок с такой же ношей. В первой шеренге механически переставляя ноги шла Чу, неся на руках на удивление крупного щенка.

Ее толкнула плечом стоящая рядом Вирту и прошептала.

— Идем, наша очередь, — прижав крепче к своей груди своих щенков, она глубоко вдохнула, старясь запомнить их запах и даже подпрыгнула от резкого крика рядом. Стоявшая у ее плеча Ру громко верещала, прижимая к себе свои щенков. Потом заметалась, расталкивая строй и громко воя. Вирту грустно вздохнула и сама заверещала от ужаса. С рук Ру на нее смотрели две пары испуганных глаз щенков, что сейчас отчаянно цеплялись за свою мать.

Стоявшие до этого безучастными самки, одна за другой поднимали головы и, увидев живых щенков, подключались к общему хору. Не отдавшие еще свою ношу, яростно теребили и трясли своих щенков, с надеждой вглядываясь в мордочки и принюхиваясь, а отдавшие их уже в Разделку, воя от ужаса, ломились в ворота,

Испуганные работники недолго сопротивлялись и, открыв ворота, бросились прочь, проталкиваясь через встречный поток самок. Старший воин конвоя, цапнув молодого Младшего Стража, буквально выплюнул ему в лицо пару слов и швырнул его на выход. Остальная Стража, тихо ворча, стала отходить и выбираться из этой свалки, сбивая кривой строй на выходе их галереи.

Забившись в небольшую нишу в стене, под тусклым, одиноким шаром, Ру иступленно прижимала к себе своих щенков, шипя на пытающихся подойти к ней самок. А их становилось все больше и больше, не сумев разбудить своих уже умерших щенков, самки, толпясь и толкаясь, шли к ней, в безумной надежде протягивая к ней мертвые тельца. Вирту и ее пара самок старших возрастов, быстро поняв, что повезло только ей, пытались остановить и удержать этот поток обезумевших от надежды матерей.

На Разделке стали слышны яростные крики не сумевших оживить своих щенков матерей и грохот ломаемых деревянных столов.

Ко входу в галерею прибежало еще с полсотни Младшей Стражи с десятком Старших. С ним пришла и не успевшая далеко уйти жрица, сейчас проталкивающаяся через строй Стражи вперед. Выйдя вперед, она презрительно хмыкнула на настороженно смотрящих перед собою Стражей и шагнула в сторону Разделки. Ее поймал за руку Старший воин Стражи и дернул к себе.

Взвизгнув, она резко обернулась, вскинув руку для удара и замерла. Ее держал уже совсем седой и горбатый воин Старшей Стражи со знаком десятника, с татуировкой Дома Главы.

— Что ты хочешь сделать, жрица?

— То, что должна, навести порядок там, где вы не справляетесь. Уроз-Баку обещал порядок, и он будет.

— Ты еще молода. Самки в бешенстве. Их надо успокоить, накормить досыта и отправить спать.

— Кучка самок, рабочих. Надо просто рыкнуть и отправить их в Норы. Не сможете вы, сделаю я.

Вырвав руку, она шагнула вперед и, запрокинув голову, прокричала призыв к молитве. Гнусавый напев пронесся по галерее и отразившись от стен, начал гулять в виде эха, возвращаясь и повторяясь.

Самки начали постепенно замолкать, останавливаясь и поворачиваясь в сторону жрицы. Вскоре в галерее стало почти тихо, только несколько совершенно потерявшихся самок, сидя на полу, продолжали тихо подвывать, качая своих щенков. Через ворота Разделки продолжали доноситься шум и грохот бушующих самок.

— Живых щенков — сюда.

Жрица ткнула когтем в пол перед собой и замерла. Из глубины толпы самок после непродолжительной возни плотной группой вперед протолкались с полдесятка старших самок с молодой самкой в центре несущей на руках пару щенков. Остальная толпа, плотно сбившись, надвинулась на строй Стражи, замерев в паре десятков шагов от копий.

Вышедшая вперед самка, с знаком полусотника, низко поклонившись и не поднимая глаз, заговорила.

— Жрица, Темный милостив, и решил оставить этой самке ее щенков. Только ей, мы все надеялись, что может и нам, но только ей. Это его дар.

— Это не тебе судить, что дар. Я заберу ее и щенков, и жрецы решат, чьей волей они остались живы. А вы должны идти, идти в свои Норы, и ждать там заслуженное наказание за то, что вы сделали и делаете, — она ткнула им за спину в сторону еще гремящей Разделки.

Самки молчали, жрица цапнула за косички Ру и потащила ее к строю Стражи. И в этот момент ей в спину прилетел камень. Выгнувшись от удара, она пронзительно взвизгнула и, бросив Ру, бросилась к толпе самок. Рыча и черно ругаясь, она стала хватать первых попавшихся и швырять их в руки подошедших к ней Стражей Храма. Те сноровисто сажали на пятки оцепеневших от ужаса самок, все пополняя шеренгу провинившихся. Немного успокоившись, жрица прошла вдоль шеренги, заглядывая им в глаза и выплевывая в лица проклятия и угрозы. Постояв спиною к толпе самок и немного успокоившись, она повернулась к ним.

Стоявшие в полном молчании самки, смотрели на нее тусклыми глазами с окровавленных лиц, с располосованными щеками. Почти все всё еще держали в руках своих щенков, кто бережно, а кто и небрежно, смирившись с потерей и потеряв надежу.

Обведя всех их долгим взглядом, жрица заговорила прерывающимся от ненависти голосом.

— Вы, твари, посмели поднять руку на меня, служителя самого Вайруны, и вы будете наказаны. В свое время, каждая из вас. Но эти, — она ткнула в сидящих на полу, — получат наказание уже сейчас, и пусть это послужит для вас уроком.

Ее прервал хриплый кашель, становившийся все громче и громче, одна из сидящих самок подняла голову, и все поняли, что это она так смеется. Отползшая в сторону Ру, с ужасом узнала в смеющейся Чу. Прижавшись к стене и не выпуская из рук молчащих щенков, она все время искала глазами путь к спасению и сейчас замерла, увидев черное высохшее лицо старухи, совсем недавно бывшее лицом крепкой и молодой самки. Уперевшись руками в камень пола, она продолжала смеяться, мотая растрепанными косичками и не спуская ненавидящих глаз в жрицы.

— Черная, Пустая. Чем ты хочешь меня напугать? Даже Вайруна не придумает наказание страшнее, что я уже получила. И я плюю на него и на тебя, это я говорю тебе и это я скажу ему. Я приму наказание с радостью и буду проклинать вас до того часа, когда нас позовет Темный. И тогда еще раз плюну в ваши морды.

Она еще что-то хотела сказать, но жрица кивнула и стоящий за спиною Чу Страж Храма коротким ударом копья умело пробил ее насквозь. Чу выгнулась, привстав с колен и выдохнув, мягко повалилась на холодный камень.

В тишине, жрица подошла к упавшей и, схватив ее за волосы, подняла ее голову. Посмотрев в умиротворенное лицо самки, досадливо дернула головой и повернулась к толпе.

— Эта уже на пути, кто еще хочет за ней?

Прокричав это, она покачнулась от удара и, опустив глаза, оцепенела, на полу лежало тело щенка и смотрело на нее тусклыми мертвыми глазами. Следующий удар пришелся ей в грудь, и она, еще раз покачнувшись, шагнула назад. У нее за спиной дружно охнуло множество голосов в строю Стражи, и злобно зашипели Стражи Храма.

Из ворчащей толпы самок вперед вышла крепкая и широкоплечая самка с таким же сгоревшим лицом, как и у Чу, и, не глядя, протянула назад руку, в нее сразу же вложила своего щенка ближайшая самка и, проведя по его мордочке, прощаясь, снова полоснула себя по лицу когтями.

Все громче ворчащие самки, наклоняясь вперед, начали медленно раскачиваться из стороны в сторону, тряся головами и порыкивая друг на друга. Из глубины строя пошла рябь от входа в Разделку, среди множества голов замелькали палки и другие обломки.

Самка, получившая в лапу щенка, неторопливо подкинула его в руке, примериваясь и широко размахнувшись, запустила его в Жрицу. Пришедшая в себя Жрица увернулась, и тельце в светлой шубке покатилось по камню, безвольно размахивая лапками, и остановилось у попятившегося строя Стражей.

Проводив его сотнями глаз, толпа самок, замерла, на мгновение замолчав. Гах, а это была она, наклонившись до пола, громко царапнула его когтями и, подняв голову, уставилась на Жрицу. После чего медленно, широко открыла рот и, оскалившись рядами острых зубов, маслянисто блеснувшими в полумраке, громко зашипела. Ее поддержали стоявшие рядом, за ними другие. Сотни самок, скребя пол под собою, почти стоя на четырех лапах, шипели на пятящийся строй Стражи, тряся гривами спутанных косичек, и порыкивая друг на друга.

Пятящаяся от них Жрица, громко охнула и, повернувшись, побежала. Ей в спину дружно взревели десятки голосов, и десятки самок ринулись вперед, загребая когтистыми лапами по камню, толкаясь боками и уже визжа от животной ярости.

На пятящихся Стражей Храма и сразу рухнувший строй Младшей стражи обрушился град тел щенков, что перед рывком вперед бросали самки, на четырех лапах рвущиеся в схватку.

Старый десятник глубоко вздохнул, коротко помолился, видя, как Стражи храма исчезают под волной самок, дернул губой на пролетевшую мимо него, серую от ужаса жрицу и шагнул вперед, раскручивая макуатль.

Рычащую, как обвал в Горе, волну озверевших самок встретила редкая цепь обреченных Старших Стражей и с десяток самых смелых или глупых Младших стражей. Они не остановили эту волну и мгновенно исчезли под ней.

Десятник успел встретить размашистым ударом одну из растрепанных ведьм, и был мгновенно сбит с ног остальными. Не останавливаясь, они рвали его когтями и неслись дальше, вслед за убегающими Младшими стражами, наполняя своды Бооргуза гулким эхом звонкого рева самок.

Десятник открыл глаза и попытался приподняться, упираясь в камень пола. Его вырвало кровью, немилосердно болели ребра растоптанной грудной клетки, он, задыхаясь, с трудом заставил свое тело слушаться и, сев, огляделся.

Вокруг ковром лежали воины Стражи, плотно переплетясь в последней схватке с самками. Кое-где еще кто-то шевелился, но таких с каждым мгновением становилось все меньше. По галерее прямо по телам ползали и перебегали несколько десятков самок, добивая раненых и разыскивая оружие.

Он с трудом покрутил головой, разыскивая свой меч и, не найдя его, потянулся к поясу за ножом. Изорванные в клочья, до светящихся через порезы костей, руки плохо слушались, но он, скрипя зубами, все пытался ухватить скользкую рукоятку ножа.

Вирту выдернула из мертвых рук Стража его меч и деловито принялась снимать с него пояс. Стоящая рядом Ру, посадив на тело мертвой самки щенков, принялась ей помогать. Подошедшая к ним Гах, все еще тихо рычащая от злости, ткнула в сторону севшего Стража трофейным копьем и сипло прошипела на глазах опухающими разбитым губами.

— Еще жив.

Вирту, перекинув снятый пояс Стража через плечо, кивнула и пошла к нему, оскальзываясь на разводах крови на камне. Щенки мгновенно забрались на плечи своей матери, и она тоже пошла за полусотником. К поднявшемуся Стражу потянулось с разных сторон еще с полдесятка самок, вооруженных разным оружием, снятым с убитых.

На самых шустрых рыкнула Вирту и, подойдя, цапнула Стража за волосы, запрокинув ему голову. Посмотрела в глаза и, перегнувшись, выдернула у него из-за пояса его нож.

— Подымите его, — самки дружно подхватили Стража и потащили его к стене. Там приперли его к стене и замерли в ожидании. Потеряв от боли в изорванном теле сознание, Страж очнулся от удара головой об камень и открыл мутные глаза. Проморгавшись, он оглядел самок и оскалился, поворачивая голову и мотая окровавленными косами.

— Не тяните, твари. Я скоро буду у Темного, и буду вас там ждать.

Вирту хмыкнула и, ухватив его за волосы, прошипела в лицо.

— Я сезонами ждала этого, а ты так просто уйти хочешь.

Страж оскалился и, попытавшись ей плюнуть в лицо, прошептал.

— Твои самки меня так порвали, я уже почти не чувствую боли. Я буду тебя ждать и попрошу Темного найти тебя. Ты скоро пойдешь за мной.

— Я все успею. А вот сможешь ли ты меня узнать? И дорогу найти??

Вирту плотнее прижала голову Стража и, взяв из рук Ру нож, стала выковыривать глаза у дергающегося и мычащего Стража. Забрызгав себя и своих помощниц кровью, немного отклонилась и, лизнув нож, оскалилась. По лицу десятника текли кровавые слезы, он до крови искусал свои губы и теперь тяжело обвисал на руках самок. Полюбовавшись на проделанное, Вирту наклонилась к нему и пошептала.

— А сможешь ли ты услышать, что скажет Темный?

После чего, не торопясь, отрезала дергающемуся и рычащему воину уши. Еще раз полюбовавшись на свою работу, она буквально ткнулась в кровоточащие обрубки на месте ушей прошептала.

— А это чтобы тебе дорога к нему легкой не казалась.

И вспорола ему живот.

— Отпустите его, пусть свою требуху подберет, ему её к Темному нести. Если дорогу найдет. Сделайте то же с остальными. Быстрее. Нам пора.

Бооргуз Тайн. Нора семьи Гайту. Гайту.

Гайту стояла у ворот своей Норы, прислушиваясь к эху Бооргуза. При этом она морщилась и подергивала ушами. Стоящие рядом с ней слуги, воины Младшей стражи и редкие Старшей, с надеждой смотрели на нее.

По галерее у Ворот пробегали в разные стороны орки рабочих каст, без строя, путевых бирок и Старших. Кто-то просто испуганно шарахался от Стражи, кто-то сверкал глазами на Гайту, а пара даже что-то прорычали. Дернувшиеся Стражи были остановлены небрежным взмахом руки Гайту и замерли в ожидании.

— Госпожа, — подошедшие к ней из Норы самки-Тени склонились в поклоне, — что будет дальше? И что нам делать??

— Дальше все будет плохо. А что делать, Тень всегда знает. Сражаться.

— Но Старшие Стражи и ваш муж ушли еще до вашего возвращения, когда их ждать? С ними ушли лучшие из Младшей Стражи.

Гайту криво усмехнулась, прислушиваясь к эху Бооргуза.

— Если я все правильно слышу, они уже к нам не пройдут. Больше ничего нам не услышать. Закрывайте ворота. И идите надевать ноги, Тени.

Ворота стали закрываться, когда в отдалении появились бегущие тени, насторожившаяся стража сбилась плотнее, поглядывая на замершую Гайту. А она, подняв руку, спокойно ждала. Очень скоро к ним подбежал гонец от Главы в сопровождении лапы Младшей Стражи и, почтительно поклонившись, быстро протарахтел.

— Приказ Главы, оставить охрану у Норы и с остальными идти к Фермам. Взять под охрану и не медлить.

— Расскажи, что в Бооргузе.

Гонец поежился, еще раз поклонившись, шагнул к Гайту. Почти уткнувшись ей в ухо, зашептал.

— Бунт, самки потерявшие щенков. Больше двух сотен. Разделку разнесли. Охрану выбили. К ним сбегаются со всех сторон рабочие с разных участков. Нора Лау и его пруды в осаде.

Они как-то пролезли и подняли спящую смену, — Гайту скрипнула зубами, — ваши Старшие держат Склады. Глава зовет защитить Фермы.

— Что жрец, что Уроз-Баку?

Гонец помялся и, опустив глаза, прошептал.

— Его и Старших жрецов нет в Бооргузе. Ушли, дело Веры. Забрали Стражей Ворот, почти всех. И забрали почти всех стражей Семей. Большую часть стражи Храма. Часть рабочих. Лодки Бооргуза Червя.

— Ясно, иди, гонец. Мы скоро будем.

Поклонившись, гонец умчался в темень переходов.

Гайту тяжело вздохнула и, подозвав Старшего Стражи, отдала пару распоряжений, после чего ушла в свои покои. В течение получаса у Ворот собрался отряд из трех десятков из обеих Стажей и восемь Теней на ногах. Вышедшая к ним Гайту, внимательно их осмотрела и, оставив на охране неполную лапу младших Теней, с остальными вышла в галерею. С ними пошли две лапы Младшей стражи с парой воинов Старшей. Пропустив всех уходящих, она ободряюще постучала посохом по ноге старшей из остающихся Теней и, широко шагая, пошла догонять ушедших.

По высоким галереям гулко разносились пока еще далекие крики и шум. Впереди рысила дозорная лапа Младшей Стражи из уже опытных воинов с десятником Трато во главе. У каждого встреченного прохода или пересечения они ненадолго замирали, прислушиваясь и махнув руками, рысили дальше. Переходы и галереи мгновенно пустели при проходе отряда, но Гайту слышала, как в боковых проходах шелестят и шлепают по камню множество ног, слышала бормотание и рычание. Ощутимо пахло опасностью и злобой. Ее отряд, не останавливаясь, шел и шел, не встречая сопротивление почти до самых ворот Фермы, где на них первый раз напали. Из темноты свистнули пара боларов, зацепив одного из Стражей, и в проход вывалились больше двух десятков рабочих орков разных возрастов. Вооруженные чем попало, они слегка опешили, увидев высокие Тени, и большей частью рванули обратно, за исключением лапы орков с Мешалки, что молча кинулись в бой. Младшая стажа мгновенно оттянулась к ногами Теней, утащив и подбитого стража, а Тени быстро перекололи нападающих.

Отряд пошел дальше, у убитых задержался десятник и, догнав Гайту, постучал ей по ногам, она опустила голову и, кивнув, опустилась к нему, остальной отряд замер, готовясь к бою. Придвинувшись к маске Тени, десятник прошептал.

— Рабочие орки, оружие — лопаты с Мешалки.

— Глупые, молодые??

— Нет, зрелые, они где-то хватанули тумана. Аж зубы почернели. Потому и не боятся ничего.

Кивнув, Гайту встала и скомандовала продолжить поход.

До Ворот Фермы их уже никто не атаковал, но то, что в проходах множество орков, они все чувствовали очень хорошо.

На площадке у Ворот в разных местах валялось пара десятков убитых орков рабочих каст, рядом с ними лежали их оружие, камни и деревянные инструменты. Им навстречу медленно раскрылись Ворота, и ее отряд прошел внутрь. Гайту задержалась у заставы у ворот и поманила десятника Младшей стажи Семьи Главы.

Тот шустро забрался к ней по ее посоху и замер в ожидании. Ей за спину шагнули пара ее Теней и замерли, медленно поводя масками.

— Говори.

— Госпожа, очень хорошо, что вы пришли. Нас мало. Дежурная смена Стражи и Теней Дома. Кроме вас пришли полсотни Стражи нашего Дома. Больше никого.

— Нападали?

— Да, больше сотни, все рабочие.

— Иди.

Десятник скользнул по шесту вниз и замер, в поклоне пропуская Тень. Внутри ее ждала лапа Теней семьи Главы, Старшая шагнула вперед и подняла маску.

— Ты как всегда быстра и стремительна, Гайту.

— Ваараку, ты так и будешь говорить ненужные слова или……

— Не буду. Это все, что ты привела? Я ожидала большего.

— Я вообще не думала, что Дому Главы понадобиться помощь.

— Ты знаешь, что за Купцом ушло много Стражи. И тут бунт.

— Теперь мы здесь и то, что есть, то и есть. Говори, где нам встать.

— У Ворот, Ферму вы знаете плохо. Мы ее берем на себя.

— Хорошо. Я здесь. Иди, Старшая, присмотри за нашими спинами.

Надев маску, Ваараку дружески стукнула Гайту по посоху и ушла со своими Тенями в темноту Фермы.

— Куда они? — подошедшая Тень, не снимая маски, глухо проворчала из-под маски, — мы — Ворота, они в темноту.

— Не суди о том, чего не знаешь. Им надо будет перекрыть собою воздуховоды. А это как черпать яму Мешалки руками. Идем, нам есть, чем заняться.

Выйдя к воротам, она покосилась в сторону Бооргуза и вопросительно дернула пальцами. Тот же десятник, также жестом ответил, что все тихо и вновь повернулся к проходу, усиленно шевеля ушами.

Время медленно тянулось, и Гайту его ускорила деловитой суетой, из глубины Фермы ее Тени пригнали рабочих работающей смены и всех орков с малой Мешалки со Знающим. Получив задачу, он заголосил команды, разгоняя рабочих. Под его руководством рабочие начали сноровисто выкладывать из запасных камней, подставок под грибы, вал за воротами. Стоящие черными башнями Тени ускорили работу, даже не шевельнувшись. Вал быстро рос, и Гайту почти успокоилась, когда в ближайшем проходе звонко и протяжно запела самка. Все замерли, прислушиваясь.

А самка, судя по всему очень сильная, продолжала выводить своим голосом пронзительные звуки этой старой и запретной песни.

О том, что жизнь — это мука,

что голод — это краски жизни,

и смерть только изменение служения.

Пропев первый куплет, самка замолчала, и через мгновение воздух ощутимо колыхнулся от звукового удара от сотен глоток, что рявкнули припев.

Но есть и одна радость — убить.

Убить всех, кто стоит выше.

Рвать и чувствовать их кровь.

К первому хору присоединялись голоса из других проходов, и к Воротам потекли темные потоки рабочих орков. Сливаясь в одну реку, они неспешно шли к Воротам, колыхая над головами редким оружием.

Большая часть рабочих замерла на мгновение и, не сговариваясь, метнулись навстречу живому потоку. К удивлению Гайту с ними сбежала и пара Младших Стражей, прихвативших с собой и оружие. Выйдя вперед к валу, она повернула в сторону посеревшего десятника маску, укоризненно покачала ею.

Живой поток, разливаясь во всю ширь площадки перед Воротами, замер и замолчал. В первые шеренги стали проталкиваться вооруженные орки. Из толпы вышла небольшая группа орков и подошли ближе.

Пара самок с вырванными с мясом из ушей бирками и десяток самцов, по виду тяжелые грузчики. Все вооружены копьями и мечами Стражей. У самок располосованы щеки и залиты засохшей кровью. Крупная самка, шагнув вперед громко закричала, надрывая горло.

— Мы идем взять еду. Стражи, прочь. У вас есть время убежать. Или вы тоже еда. А вы, — она ткнула в Теней, — умрете.

И, обернувшись в сторону толпы, завизжала. Ее поддержали сотни голосов, и вся живая река качнулась вперед.

Гайту двумя ударами острия шеста убила бросившихся бежать пару стражей и, подняв маску, прорычала.

— Стоять. Болары!!! — ей вторил десятники, — Бей!!

Больше двух десятков боларов, уйдя в толпу, бесследно канули в ней.

— Еще, бей!! Еще, бей!!

Гайту и сама непрерывно раскручивала и пускала болары, замечая, как ее снаряды сносят под ноги бегущей рычащей толпе ее цели. С ней рядом встали отстрелявшиеся своими боларами ее Тени и приготовили свои посохи. В полумраке сверкнули металлические острия их посохов, и они дружно взревели в ответ на накатывающий на них гул толпы.

— Уйтааааан Вайрууунааа!!!

Им ответили пронзительным визгом самки в толпе, и орки кинулись на вал. Тени быстро-быстро заработали посохами, пронзая лезущих орков, убитые и раненые падали назад под ноги и на головы лезущих за ними. Ободрившиеся Стражи тоже присоединились к Теням. На самый гребень выскочили Старшие Стражи и, завывая боевую песню, завертели смертоносные мельницы макуатля. Оказавшиеся поблизости рабочие валились с вала, лишаясь рук, голов и пытаясь зажать разрубленные тела. Из задних рядов атакующей толпы полетели камни, палки, копья и болары. Бросая свое единственное копье, рабочий, рыча, лез вперед и, получив копье в грудь, пытаясь дотянуться до Стража, махал когтями, визжа от ненависти. Поняв, что это ему не под силу, тянул Стража за копье и умирал под ногами, все еще пытаясь дотянуться до врага. Десятник Младшей стражи именно так был схвачен за ногу и утащен в толпу, где скрылся в ринувшихся на него толпе рабочих, что с воем принялись рвать его когтями. Замедлив атаку на мгновение, он своей смертью дал передышку остальным, что смогли отбросить лезущие толпы. Орки откатились, рыча и беснуясь. Вперед снова выскочила та же самка с грузчиками и полезла на вал под веер макуатлей. Десятник радостно рявкнул и махнул мечом. Самка мгновенно сунула свободной рукой под удар лезущего рядом рабочего, в теле которого на мгновение застрял меч десятника, и немедля воткнула свое копье в живот Стража. Он рыкнул и попытался выдернуть меч, но самка ударила еще раз, и он, отпустив рукоять меча, покатился с вала в толпу рабочих. Там его подхватили десятки рук, подняли над головами и понесли прочь от вала, на ходу отрывая от него куски плоти. Стоящая рядом с Гайту Тень взвыла и, рубя и коля направо и налево, кинулась за исчезающим Стражем вглубь толпы. Гайту и остальные пытались ее остановить, крича, ругаясь и проклиная. Отнесенный от вала на полсотни шагов Страж просто исчез, разлетевшись на мелкие кровавые лохмотья. Пустив вслед за ним в толпу свой шест Тень остановилась, опустив руки. Она стояла в нешироком круге в самой гуще ворчащей толпы. Гайту подняла маску и махнула призывно рукой. В ответ та отрицательно покачала головой и, сбросив в толпу свою маску, дернула из-за спины пару длинных палок. Тряхнув руками, превратила их в гибкие посохи, и, оскалившись, завертела мельницу кровавых брызг. Толпа шарахнулась на мгновение и, заревев, кинулась на нее. Завыв, она продолжала рубить рвущихся к ней орков. Прорывавшиеся к ней орки кидались ей на ноги, хватаясь за ходули и пытаясь ее повалить. Она же периодическими взмахами посоха освобождала их и пинками расшвыривала самых неуклюжих. Не сговариваясь, Тени широкими шагами пошли к своей подруге, убивая всех на своем пути. Немногие не побежавшие орки пытались сопротивляться, бросались на ноги, но гибли и гибли. Но вокруг первой все кипело, по ее ногам упрямо лезли все новые и новые орки, рыча и воя. Снизу ее били боларами, бросали копья и камни. Она зашаталась, на одном из посохов повисли орки, вырвали его, она дернула с плеча бич и закрутилась, с трудом переставляя ноги, облепленные орками. По её ногам лезли и лезли рабочие, по их спинам молниям пролетели несколько носачей и, вцепившись в плащ, заработали разделочными ножами. Тень зашаталась и, выпустив оружие, с трудом повернулась к идущим Теням. Ее почти всю облепили орки, отчаянно рвущие ее, уже гаснущими глазами она посмотрела на Гайту и медленно, под восторженный вой орков упала в толпу навстречу протянутым к ней сотням рук. Ее тело подхватили и, радостно завывая, потащили в ближайший проход, уже не обращая на остановившихся Теней никакого внимание. Гайту остановила своих Теней, и они молча смотрели на исчезающий хвост орочей толпы.

Из последних рядов вышла уже знакомая самка в сопровождении уже новых орков и остановилась, с вызовом смотря на них. Потом подняла над головой маску погибшей Тени и звонко заверещала, потрясая ей. Ткнув в Гайту острием копья, дернула им поперек горла и неспешно ушла в темноту.

Гайту минуту помолчала, медленно поворачивая голову, осматривая поле боя. Рядом с ней стояли ее четыре Тени. Пара Старших были неподвижны, а две Младшие были поражены увиденным и пережитым, нервно озирались, тиская окровавленные шесты. Под ногами и у вала ползали, дергались и пытались встать десятки рабочих, еще больше лежали неподвижно уже на пути к Темному. На валу стояли и сидели уцелевшие Младшие Стражи, и всего пара Старших. Все были так или иначе ранены, кто-то сильнее, кто-то легко. Всего их осталось меньше половины.

Гайту наконец обернулась и по очереди оглядела свою лапу. Им тоже досталось, но помогли доспехи и плащи. Указав младшим помочь друг другу, и отправив Старшую к Страже, подошла ко второй.

— Руаа, так и будешь жаться. Куда тебе попали?

— Это мелочи, моя Старшая.

— Раз я Старшая, то мне и решать, что мелочь. Показывай.

Тень вдохнула и откинула полу плаща. Наклонившись, тяжело опираясь на шест, Гайту внимательно осмотрела торчащий из ноги дротик Стража Ворот. Поднявшись, приблизила свое лицо к ее маске.

— Это все?? — Тень кивнула, — сильно они тебя. Я могу перевязать, но вынимать нельзя. Будешь у меня за спиной.

Тень потянула маску на затылок, открыв посеревшее лицо.

— Хочешь всю славу забрать. Нет, Старшая, я буду рядом, как много сезонов до этого. Замотай мне ногу, — она дружески постучала Гайту посохом по ноге.

Гайту повернула голову к подошедшим Младшим Теням.

— Добейте здесь всех, шумят. Кого-нибудь притащите сюда живым.

К моменту, когда она закончила повязку, Младшие вернулись, гоня перед собою небольшую стайку орков. Эти тоже все были ранены, но ноги у них уцелели. Почти уцелели, сбежать они не успели.

— Что тут у нас? — Гайту наклонилась к попятившимся оркам, — так.

Вглядываясь с лица пленных, молча щелкала пальцами, и ближайшая Тень убивала очередного. Кто-то молча ждал смерти, кто-то успевал выкрикнуть проклятье, один даже попытался броситься на нее. Тень пришпилила его ногу к полу и замерла.

— Ты кто??

— Я орк, я орк. Убей меня Тень, я буду ждать тебя у Темного.

— Хорошие слова, встретимся. Кем ты был раньше, воин?

Орк подавился и захлопал глазами. Гайту утвердительно кивнула и дернула пальцем. Младшая Тень выдернула посох из ноги орка, и шагнула ближе, не спуская с него глаз.

Выпрямившаяся Гайту толкнула шестом под ноги орку валявшееся рядом копье Младшего стража семьи Лау и замерла. Схватив его, тот ощерился и замер.

— Так и уйдешь без имени?

— Я, Чаа. Я раньше был рабочим Фермы.

— Короткой дороги тебе, Чаа.

Гайту легко отбила неуклюжую попытку удара копьем, и пробила его шестом. Выдернула шест, и пошла было к валу, когда ее жестом остановила Младшая Тень, бросив ей под ноги подвывающий комок. Гайту приподняла бровь и осторожно ткнула его шестом, хныканье усилилось, и она, скользнув по шесту, опустилась ниже.

На камне, извиваясь, пытался отползти за мертвые тела взрослый Носач.

— Ты сейчас говорить, или я тебя буду долго-долго строгать. Ты мне веришь?

— Дааа, я все рассказать, — Носач пытался теперь подползти к ней ближе, волоча за собой раздавленную ногу, — я болеть. Все-все рассказать.

— Как вы бросили свой дом?

— Мы не бросить, мы его защитить. И тогда он наш. Совсем, весь.

Носач, оскалившись, полз к ней, повторяя.

— Наш, совсем, наш, наш.

— Кто это сказал?

Носач на мгновение задумался и, уткнувшись взглядом в пол, еле слышно прошептал.

— Нельзя, накажут.

— Я тебя накажу сильно и долго, сейчас, — Носач, не поднимая головы, приподнял плечи и задрожал, — но я могу никому не рассказать, что ты мне сказал.

Коротышка поднял на нее глаза и прошептал.

— Не рассказать, никому?

Гайту кивнула, и знаком руки отогнала остальных Теней. Скользнув ходулями, она опустилась к самому полу и подставила свое ухо Носачу. Он что-то жарко ей втолковывал, она переспрашивала, он, осмелев, ползал вокруг, горячо доказывая. Кивнув ему, соглашаясь, она парой рывков встала на ноги и задумчиво посмотрела в сторону глухо шумящего и рычащего Бооргуза. Потом отвлеклась на осторожное поскрипывание по дереву. У ее ноги лежал еле живой Носач преданно с надеждой глядя на нее, из последних сил что-то шептал. Переступив ногами, она вгляделась и только по губам прочла.

— Никому не сказать?

Кивнув ему в ответ, грустно посмотрела на расплывшегося в радостном оскале Носача и резким ударом ноги размазала его по камню.

— Никому не сказать про тебя. Клянусь.

Она повернулась в сторону вала, откуда ей махали Младшие Стражи и широкими шагами пошла к Воротам, к которым из глубины Фермы шли Тени Семьи Главы.

Почему их так мало, мелькнула мысль и пропала.

Подойдя ближе, рыкнула и черно выругалась, пройдясь по всем демонам и Светлым Богам за компанию, почти побежала. Не останавливаясь, перемахнула через вал, от нее в разные стороны, сломя голову, сыпанули Младшие Стражи. Пара Старших Стражей, заметно посерев, не шелохнулись и только потом покачали головами, продолжив натирать свои побитые макуатли.

Влетев в ворота, Гайту зашипела, встречая взглядом идущих Теней. Впереди с заметным трудом шла Старшая, за ней еще пара под руки тащила еще одну Тень, волоча ее ходулями по полу.

— Ваараку, где еще одна? Где Младшая Стража?

Подошедшая Тень, тяжело навалившись на посох, подняла маску и открыла измученное лицо. У нее за спиной положили на постамент, сейчас пустой, раненую, и ткнулись спинами в стену остальные.

— Это все. Луур у Темного, Траа еще была жива, пока несли. Стража вся легла. Никто не ушел. Носачи провели рабочих через воздуховоды. Будут тут через одну десятую цикла. Я вижу, что и у тебя не все. Хоть Ворота удержали. После такого, — она кивнула назад, — я думала, что вы у Темного. Ты великая Тень, Гайту.

— Ферма — всё. Тогда может нам найти место для последней песни поинтересней?

— Я не могу, Гайту. Я останусь здесь. Это мой дом, это был и есть мой дом. Уходите. Забери с собой всю Стражу. Нас четверо. Хорошая песня будет.

— Трое, — у нее за спиной шевельнулась одна из ее Теней, — Траа сейчас догоняет Луур. Поможет ей в дороге. У нее хоть ноги есть.

— Гошпоша, — по ноге Гайту постучал молодой страж с изорванным в клочья лицом, только глаза сверкали, шепелявя разорванными губами, добавил, — шам, иши.

Вместе с остальными Тенями они вышли к валу. Там столпились уцелевшие Стражи, молча расступившиеся при их приближении. На руках Старших Стражей, сейчас слабо подергивался комок кровавого мяса, в котором Гайту с трудом разглядела гонца дома Главы. Каким чудом он дошел на изорванных в клочья ногах, было непонятно, на ее поднятую бровь ответил один из Старших Стражей.

— Черный Туман. Спеши. Ему время пришло в дорогу.

Услышав его слова, гонец открыл один уцелевший глаз и, найдя ее лицо, зашипел, с трудом проталкивая слова и пенясь кровью у рта.

— Лау — всё. Ваши склады — всё. Все Старшие семьи — всё. Твоя Нора прорвалась к дому Главы. Держат проход к Воротам.

Он замолчал, выгибаясь от боли, что не смог заглушить даже такой наркотик, как Черный Туман. Все дружно зашипели, примеряя на себя его мучения. Затихнув, он обмяк. Старший Страж покачал головой и чуть не выронил его от рывка изорванного тела, а гонец, сев и снова открыв глаз, заговорил невнятной скороговоркой.

— Приказ Главы. Прорываться к Дому. Всем — прорываться к Дому. Вас будут ждать. Уходим из Бооргуза. Всем к Дому. Всемм. Всееммм.

Упав на руки Стражей, он затихал, не останавливаясь, повторяя и повторяя. Гайту нырнула к нему и, дернув свой нож, сунула ему в руку.

— Ты выполнил свой долг, воин. Тебя ждет Темный. Хорошее место тебя ждет. Предки порадуются. Мы будем рядом в его строю. Жди нас. Иди.

Гонец замер, замолкнув и прислушиваясь, растянув изуродованные губы в радостном оскале, медленно выдохнул. Страж потянул свой нож из ножен и замер, глядя на Гайту.

— Не надо, он уже идет по пути. Славная смерть.

После чего поднялась на ноги и оглядела свое воинство.

— У нас приказ. Будем его выполнять. Все, — она покосилась на Ваараку, та кивнула в ответ, — готовьтесь. Нам еще рано к Темному.

После ее слов орки мгновенно разбежались в разные стороны. Основная часть занялась восполнением запасов оружия, самые молодые, перемахнув через вал принялись шарить среди убитых, собирая оружие и болары. Старшие Стражи, собрав и себе по набору, принялись распоряжаться, собирая новые десятки. Через вал тихо убежали несколько разведчиков к ближайшим ходам. Остальные собрались вместе, ожидая приказов. Гайту, проверив всех Теней, обернувшись, осмотрела Стражу и заговорила.

— Приказ Главы, идем к его Норе. Дорога трудна и тяжела. Можете съесть, все что найдете, — воины дружно ухнули, радостно сверкнув глазами, — вы заслужили.

Строй распался на радостно щерящихся орков, что с чувством грызли все, что смогли найти. Это и тревожный паек Стражи Ворот Ферм и несъеденные пайки убитых. В самой Ферме загремели столы и ящики Знающих, и запасы кухни Дежурного Старшего. Из темноты шли воины, тащившие охапки грибов, радостно встречаемые остальными. Праздник был коротким и ярким, засунув в себя невероятное количество еды, орки ожили и, сыто щурясь, сидели и лежали у вала.

Приглядевшись, Гайту тихо свистнула, созывая Теней, и окружила это ленивое лежбище. Заметив это движение, почти половина попыталась тихо, боком нырнуть в темноту и замерли, с опаской косясь на лезвия шестов у носа. Больше десятка рабочих Фермы, вооруженные чем попало, стояли в окружении Стражи. Воспользовавшись суетой и беспорядком, они под шумок поели и сейчас сыто щурились, не выказывая особого страха.

— Кто??

Один из рабочих оскалился и ответил.

— Первая сотня правой лапы. Мы здесь работали.

— Зачем пришли?

— Убивать пришли.

— Умрете сами, — орк пожал плечами.

— Все умрем, делай то, что нужно, Тень. За еду спасибо. Без приказа трудно начать. А так хорошо, сытые умрем.

— Жить хочешь?

— Что делать надо?

— Убивать.

— Кого.

— А тебе не все равно? Буду кормить. Умрете воинами, сытые.

— Воинами? — он покосился на молчащих напарников, — я согласен. А вы??

Остальные закивали патлатыми головами, скалясь.

— Клятва??

Орки молча повалились на колени, повторив формулу клятвы, встали и, разобрав оружие, встали в строй. Прибежавшие разведчики что-то прошептали в ухо Старшей и радостно зарылись в куче продуктов. Из глубины Фермы прибежала еще пара, не такая счастливая.

Бооргуз Тайн. Ферма грибов. Гайту. Прорыв.

По команде Гайту через вал посыпался десяток самых здоровых Стражей и во главе со Старшими вдоль стен галереи умчались к ближайшему проходу. Остальные молча ждали, прислушиваясь. Из прохода выскочил Страж и замахал руками. С вала слетели и неспешной рысью побежали оставшиеся, стараясь держаться поближе и не отставать от широко шагающих Теней. Повернув в проход, Гайту переступила через лежащего в проходе убитого рабочего, за ним на полу лежало с десяток самцов и самок из бунтовщиков, судя по вырванным из ушей биркам. Дальше им на пути еще раз пришлось снимать дозор из десятка бунтовщиков и зарезать кучку ничего не понимающих от наркотика орков.

Гайту уж подумала, что так и дойдут до Норы Главы, когда из бокового прохода на них вывалилась бегущая строем сотня рабочих разных полов и возрастов под командой растрепанной самки с изорванными щеками. Встреча была неожиданная для обеих групп, так как шум в Бооргузе стоял сильный и двигались все, стараясь лишний раз не шуметь.

Все остолбенели на мгновение, сбившиеся в кучу рабочие, удивленно хлопали глазами, когда Гайту негромко рыкнула.

— Бей!!

Стоявшие первыми Стражи, шагнув вперед, ударили копьями, из-за их спин полетели дротики и болары, через голову Стражей шагнули Тени, коля направо и налево. Рабочие было шарахнулись назад, но за их спинами завизжала самка, и толпа качнулась обратно на Стражей.

В тесноте узкого прохода, почти молча, резали и рубили друг друга орки. Над головами высились Тени, непрерывно бьющие вниз. Потеряв или сломав свое оружие, орки пускали в ход когти и зубы, по полу катались сцепившиеся пары, остервенело рвущие друг друга. Даже умирающие старались дотянуться до врага и мертвой хваткой вцепиться зубами в него. Отряду Гайту здорово помогли недавно давшие клятву рабочие, режущие всех встречных бунтовщиков, не затрудняясь с определением враг или нет.

Сотню рабочих покрошили за несколько минут, самку-сотника Гайту впечатала в стену ударом ноги и добила шестом. Оглядевшись, она поняла, что и от ее отряда осталась горсть еще стоящих на ногах Младших Стражей. Старших едва откопали из-под кучи убитых и раненых. Стражи уже привычно, деловито добили всех раненых, и чужих и своих.

Лучше всего выглядели приблудившиеся орки с Фермы. Они уцелели почти все и сейчас срочно обзаводились лучшим оружием, благо выбор стал богаче. У стены столпились ее Тени, и Гайту направилась к ним. Расступившись, они открыли с трудом удерживающую на ногах молодую Тень из лапы Ваараку. А та, хрипя, все пыталась удержать безжизненное тело в руках, шипя на пытающихся ей помочь.

— Ваараку, как её так??

Гайту подхватила с другой стороны раненую и сейчас судорожно копалась одной рукой в ее застежках на плаще, пытаясь понять, насколько та пострадала. Ваараку оперлась спиной на стену и с трудом выдохнула.

— Не знаю, как они до воздушных туннелей добрались. Прыгнули сзади, сверху. Сразу больше десятка. Я-то отбилась, а ее, — она посмотрела на Гайту, — как она? Сильно?

— Она уже идет к Темному. Отпусти ее.

Ваараку, зарычав, оттолкнулась от стены и как пушинку подхватила тело, поставив ее на ноги, придерживая одной рукой, сорвала маску. Несколько мгновений всматривалась в ее лицо и глухо завыла. На удивленный взгляд Гайту, оставшаяся в живых Тень пожала плечами и ответила жестом — дочь. Кивнув ей в ответ, Гайту занялась уцелевшими. У Теней добавилось ран, плащи свисали на ходули рваными лохмотьями, броня во многих местах была пробита. Гайту умело перевязывала, затыкала раны тряпками и мхом, пропитанными лечебными мазями. Грубыми стежками зашила рану на ноге у Тени с Фермы и отрезала раздробленный палец у молодой Тени из своей лапы.

К ней подошла Ваараку и, стукнув о ее шест своим, заговорила.

— Надо идти. Я слышу, что эти, — она кивнула в проходы, где все громче и нахальнее возилось множество существ, — собираются. Скоро нападут. А нам еще идти — много. Мы возьмем на себя ваши спины. Веди, Гайту, остальных.

Все остальное было однообразным кошмаром, растянувшимся во времени. Они плотной группой быстро шли по проходам, сейчас уже совсем темным, рабочие сорвали и частью унесли, а часть просто разорвали и так редкие шары. Так что выручала только изначально заложенное творцом умение видеть в темноте, дополнительно сдобренное очередным настоем, что взбодрил всех и придал нужную остроту зрению.

В ногах Теней бежали немногочисленные Стражи и орки-приблуды с одной только целью — беречь ноги. А Бооргуз, взбесившись, все пытался и пытался убить их.

За ними бежала все увеличивающаяся толпа, что непрерывно кидала все, что только могла найти в идущих Теней. Периодически, набравшись смелости или безумия, они накатывали на Ваараку с напарницей и откатывались назад, оставляя на камне пола убитых и воющих раненых. Ваараку была в свое время лучшей Тенью Бооргуза аж шесть сезонов, после чего очень долго главным наставником Молодых Теней и помощницей Старшей Тени. Сейчас она творила чудеса своим шестом.

Набегающая волна встречала лес тускло блещущих лезвий, что пробивали тела и головы, отсекали руки и ноги, валили под ноги еще не упавшим и рвущимся в остервенении оркам их уже мертвых товарищей, сбивая натиск и порыв. Толпа, разочарованно воя, неохотно отползала на мгновение, чтобы снова продолжить погоню.

Полученный урок с воздуховодами запомнили все, и лезущие из них группы смертников встречали еще на входе, роняя на пол уже мертвые или слабо шевелящиеся тела. Особенно свирепствовала Гайту, засовывая свой шест в очередную нору почти на всю длину.

Устилая свой путь убитыми рабочими и постоянно теряя своих Стражей, что не жалея себя метались в ногах у Теней, стараясь не подпустить врагов, отряд все шел и шел.

Шесты стали липкими от крови, неподъемными и скользили в усталых руках. Мелкие и неприятные раны все увеличивались в числе, вытягивая силы, точность ударов и остроту зрения. Старшая Тень — Руаа в какой-то момент отвлеклась, неудачно зацепив раненой ногой кучу убитых, и прыгнувший из воздуховода рабочий с Мешалки вбил всем своим весом ей в спину копье Стража. В следующее мгновение он уже летел вниз без головы, но Руаа молча рухнула лицом в камень пола. Даже проститься с ней не получилось, так как после падения Тени, воодушевленные рабочие полезли со всех сторон, и, с трудом отбившись, Тени оказались одни. Все Стражи погибли или исчезли в темноте проходов. Прорвавшись с места гибели Руаа, оставшиеся быстрым шагом почти побежали по коридорам, разбрасывая и разгоняя встречающиеся им на пути группы орков-бунтовщиков.

За спинами нарастал грохот и вой погони, впереди перекликались пока еще не собравшиеся вместе другие преследователи. Побитые и израненные Тени, шатаясь и запалено дыша, все шли и шли, отбрасывая с пути все более смелеющих орков.

— Гайту, мы не пройдем. Все вместе не пройдем. Мы останемся.

— Ваараку, мы пройдем все или умрем все. Глава нас ждет. И мы идем.

Тени стояли полукругом, тяжело дыша и опираясь на черные от крови шесты. Изодранные плащи свисали вниз, прилипая мокрыми от крови полами к ходулям. Гайту подняла маску, помедлив за ней, повторили движение и ее Тени, открыв измученные лица. Глядя на свою Старшую потухшими глазами, они молча стояли, покачиваясь и переступая на поскрипывающих, ослабевших ногах.

— Сестры мои, наш дом — Бооргуз. Наше служение еще не закончено. Глава нас ждет.

— Старшая Сестра, Бооргуз умирает, зачем нам противиться воле Темного?

— Затем, что пока мы есть — есть Бооргуз. И пока я не скажу, путь к Темному вам заказан. Мы идем дальше.

Тени склонили головы, соглашаясь. Гайту покопалась в своей сумке и протянула всем горсть коротких косточек с пробками. Молча разобрав их, Тени с хрустом разгрызли их и замерли, дергаясь лицами и трясясь. Гайту выдохнула облачко синего пара и зашлась в кашле, за ней так же закашляли и остальные. Подняв глаза, они с интересом разглядывали друг друга. Их лица сейчас начали мерцающе светиться, глаза в глубине стали все ярче разгораться багровым цветом. По лицам поползли темные пятна, постоянно меняя их выражение. Гайту оскалилась и тихо засмеялась, за ней захихикали и остальные.

Их отвлек шум множества шагов, замолкших у них за спиной. Медленно развернувшись, они молча уставились на немалую толпу орков, что упрямо их преследовали. Вся эта разъяренная толпа замерла, медленно замолкая, шевеля ушами и принюхиваясь. Пауза продлилась несколько минут, после чего только удаляющийся шум множества бегущих орков и брошенное оружие напоминало о произошедшем.

Идущие, шатаясь от стены к стене, Тени, опираясь на шесты, темными башнями высились в проходах и упрямо продолжали двигаться в направлении Дома Главы. Еще издалека их было слышно по шаркающим шагам, что гулко разносились по темным коридорам. Потом становилось слышно, как постукивают посохи по камню проходов, как мокро хлопают полы их плащей по ходулям. И потом на сидящих в засадах орков доносился запах — кровь и смерть, раскисшие от крови кожа плащей и дерево ходулей, вонь вывернутых из разрубленных животов порохов и разбитых голов. Все это накатывало страшной волной ночных кошмаров рабочих. Не справляясь с этим ожившим сном, что не спеша приближался, они, шипя, начинали отползать с пути страшных жриц Темного. Настоящих жриц.

Пользуясь моментом, в темноте исчезали самые робкие, а более храбрые, скрипя зубами, сильнее стискивая в дрожащих руках оружие, с трудом сдерживались от бегства, шипя и скуля от ужаса.

Сидевшие в очередном проходе в ожидании Теней два десятка орков разбежались прочь, оставив на полу спящего грузчика, что влил в себя столько бодрящей настойки, что впал в ступор и ничего не чувствовал. Его не разбудил шум шагов, не разбудили даже пробежавшие прямо по нему орки засады. Его поднял на ноги запах, что-то невнятно бормоча, он по стене встал на ноги и, с трудом подняв голову, расклеил мутные глаза. Мимо него шли его сны, темные огромные тени, скребя когтями по полу и поводя огромными головами. Одна из теней, остановившись, медленно повернула в его сторону голову и уперлась в него светящимися глазами. Орка выгнуло от ужаса, и он до крови сцепил руки. Тень качнула головой и пошла дальше, догонять своих. Нескоро вернувшиеся орки нашли грузчика, стоящего неподвижно, вытянувшись в струнку, со сцепленными окровавленными руками, широко раскрытыми, остекленевшими глазами. По всему его телу волосы стояли дыбом, и попытки его расшевелить не привели ни к чему. Реагировать на происходящее он стал только через пару циклов, к этому времени уже окончательно поседев.

Неся впереди себя волны ужаса, отряд Гайту дошел до входа в Нору Главы, встретившись с дозорами его Семьи. Десятник Младшей Стражи, выйдя вперед, низко поклонился и, подняв к ним свое лицо, проговорил.

— Мы рады вам, жрицы Темного.

Кивнув ему в ответ, Гайту пропустила вперед свои Тени и последней вошла в широко открытые ворота Норы дома Главы. Множество орков, деловито суетящихся на площадке за Воротами, замирали, принюхиваясь и прислушиваясь.

Вошедшие Тени встали, ожидая Гайту. К ним вышло несколько Теней разных Домов и Семей и замерли, не подходя ближе.

После короткой заминки к ним шагнула Тень и, сняв маску, склонила голову.

— Мы рады вам, Гайту, вы приняли настой?

Криво усмехнувшаяся Тень, кивнула в ответ.

— Так было надо, иначе бы не прошли.

— Сколько у вас времени?

— Еще цикл, потом всё. Не теряй время, иди расскажи Старшим, и пусть найдут нам дело, пока мы держим посохи.

Тень поклонилась Гайту и быстро ушла. К ней несмело подошли несколько орков ее Семьи. Повернув к ним голову, она поманила их ближе.

— Говорите.

Вышедший вперед десятник Младшей Стражи ее Семьи, баюкая разрубленную и замотанную тряпками руку, начал рассказ.

— Госпожа, все, кто был на Складе, погибли. Все. Вашу Нору мы держали. Но они прошли другим путем. Ударили в спину. Здесь все, кто вышел. Мы получили приказ Главы. Мы здесь.

— Вы верные слуги Семьи, я принимаю вас в нее. Не надо благодарить, у нас скоро будет вечность для этого. Стойте со мной рядом.