Оружие Победы

Глава 10. ФЛОТ

Линкоры. В 1909 году в России были заложены 4 новых линкора типа «Гангут». Корабли вошли в строй уже после начала Первой мировой войны. Они нашли очень ограниченное применение, а после революции вообще встали на прикол. И только в 1922 г. в строй вернулся «Марат» (б. «Петропавловск»), а в 1925— «Парижская коммуна» (б. «Севастополь»). Третий линкор «Октябрьская революция» (б. «Гангут») вступил в строй несколько позже. «Полтава» вообще не восстанавливалась.

Одним из тех, кто занимался восстановлением линейных кораблей «Парижская коммуна» и «Марат», был и Борис Георгиевич Чиликин. В марте 1929 года, после защиты диплома, он был распределен в КБ-1, созданное на основе заводской технической конторы, которая некогда имела большой опыт проектирования крупных военных кораблей.

Сменив несколько назначений и должностей, в ноябре 1932 года молодой инженер, ставший к тому времени начальником корпусного отдела, стал заниматься проектированием коренной реконструкции линейного корабля «Октябрьская революция».

Наконец, в 1935 году очередь дошла и до строительства новых линейных кораблей. Во всяком случае, бывшее КБ-1, ставшее к тому времени уже КБ-4, начало их проектирование.

Чиликин тщательно готовился к этой работе, изучил все лучшее, что было сделано к тому времени на флотах иностранных держав.

Для отработки обводов корпуса линейного корабля, определения его мореходных качеств, соотношения мощности двигателей и скорости на Черном море провели испытания моделей КМ-1 и КМ-2, изготовленных в масштабе 1:10. Построенные в Николаеве экспериментальные отсеки использовали для проверки надежности защиты корабля от подводных взрывов. Для проверки защиты от ударов с воздуха бомбили сухогруз, оборудованный броневой палубой, спроектированной для линкора.

Наиболее толстой броней решили прикрыть среднюю часть корпуса, в которой разместили орудийные башни главного калибра, погреб, машинные и котельные отделения. В общем, Чиликин старался добиваться оптимальных решений, он всем напоминал слова И.В. Сталина, сказанные однажды: «Сделайте лучший в мире корабль».

Чиликин особенно интересовался проектированием противоминной защиты. В то время за границей такие конструкции корпуса делали на основе идей русского конструктора Э.Е. Гуляева, но системы эти, как водится, называли уже английскими, итальянскими и т. п. Усовершенствовав ее, один из помощников Чиликина — В.И. Неганов (в будущем, кстати, создатель первого атомного ледокола), добился того, что корабль мог оставаться на плаву при затоплении пяти любых смежных отсеков.

Опытный котел с небывало высокими характеристиками разработали и испытали в сжатые сроки. Испытывали турбогенераторы и другие устройства. Испытывали системы противоминной и броневой защиты, новые системы пожаротушения, кондиционеры, газоанализаторы, соленомеры и многое другое. Проверяли даже трапы, изготовленные из легких сплавов. Их поставили у главного входа на стапель, и сотни ног ежедневно проводили их проверку на прочность.

Чиликин был сам генератором идей и он же настойчиво проводил идеи всего конструкторского коллектива, не страшась при этом дискутировать с самим Сталиным. Например, ему удалось доказать, что на корме линкора достаточно одной башни.

Как только Чиликин узнал о том, что за границей разрабатывают торпеды с магнитным неконтактным взрывателем, он сразу же отправил инженера А.А. Картиковского для консультаций с учеными Ленинградского физико-технического института. В результате вскоре появилась система размагничивания корпусов кораблей, позволившая в начале войны защитить их от магнитных мин и торпед. (Первое размагничивающее устройство установили на линкоре «Марат» еще в 1938 году.)

В том же году наконец был завершен и технический проект нового линкора. Линейный корабль проекта 23 получил полное одобрение советского руководства. И не случайно. Ведь по вооружению и защите он превосходил все находившиеся в строю и постройке корабли иностранных флотов. Так, его артиллерия включала девять дальнобойных 406-мм орудий в трех башнях, двенадцать 152-мм орудий в шести башнях, восемь 100-мм универсальных пушек и тридцать два 37-мм зенитных автомата с новыми приборами управления стрельбой. На полигоне экспериментальное 406-мм орудие при скорострельности два с половиной выстрела в минуту и весе снаряда около 1000 кг обеспечивало дальнобойность 45,5 км, что превосходило возможности артиллерии германского линкора «Бисмарк», который строили в то же время.

Броневая защита борта достигала 380–425 мм, верхней палубы 100–155 мм, средней палубы 50—155 мм и башен — 425 мм. Три турбозубчатых агрегата мощностью по 77 тысяч лошадиных сил, которые получали пар от шести паровых котлов на жидком топливе, обеспечивали скорость 29 узлов и дальность плавания 6900 миль. Экипаж насчитывал 1589 человек.

Первый корабль этой серии назвали «Советский Союз». Закладка его в торжественной обстановке состоялась в Ленинграде 15 июля 1938 года. В октябре на стапеле Николаева заложили второй линкор — «Советская Украина», а третий корабль, «Советская Россия», начали строить на Севере в июле 1939 года.

Коллективы строителей возглавили соответственно Н.Ф. Мучкин, П.С. Ермолаев и А.П. Кириллов, работавшие в контакте с Чиликиным. В частности, главный конструктор заранее подумал о том, как спускать необычно большие корабли. По его указанию собрали все материалы о спусках, которые смогли достать. Заранее проектировали и изготавливали специальные спусковые устройства.

Но, похоже, он поторопился… Невзирая на то, что его сотрудники работали без отпусков и часто без выходных, несмотря на то, что в начале 1939 года Совнарком СССР решил реорганизовать КБ-4 в Центральное конструкторское бюро (ЦКБ-4) с соответствующим расширением штата, промышленность не поспевала выдавать готовые конструкции в сроки, назначенные руководителем проекта.

В начале 40-х годов постройка линкоров была приостановлена. Основной акцент в преддверии войны решено было перенести на легкие корабли, которые можно было достроить в считанные месяцы. Линкоры типа «Советский Союз» так и остались на стапелях. В середине августа 1941 года Чиликин с горечью прочел в газете сообщение Совинформбюро: оставляя Николаев, наши специалисты взорвали судоверфь, на которой строили «Советскую Украину».

А с «Советского Союза» за годы войны поснимали броневые плиты, оборудование. А по окончании военных действий и вообще разобрали.

Ведь и те линкоры, которые находились в строю, особого влияния на ход Второй мировой войны не оказали, имели весьма скромное применение и использовались только для стрельбы по береговым целям. Строительство тяжелых крейсеров (с 305-мм артиллерией) типа «Кронштадт» — фактически линкоров — также не было окончено.

Крейсер «Киров» и другие. Положение со строительством крейсеров нового поколения выглядело несколько получше. Например, 22 октября 1935 года был торжественно заложен крейсер «Киров». Первый большой корабль нового советского флота создавала вся страна. Для него разрабатывали и изготавливали наиболее совершенное вооружение и электрооборудование… На предприятии обязались спустить корабль на воду всего через год.

И действительно, «Киров» оказался у достроечной стенки 30 ноября 1936 года. Причем впервые в отечественной практике крейсер спускали уже с установленными на стапеле механизмами. А 7 августа 1937 года крейсер впервые вышел в море и продемонстрировал такую скорость, что эскортировавшие корабли не могли за ним угнаться.

Крейсер водоизмещением около 9436 т имел длину 191,3 м и ширину 17,6 м; такая пропорция обеспечивала высокую быстроходность корабля. При полной мощности (110 тысяч л. с.) главной энергетической установки, корабль развивал скорость около 36 узлов.

Вооружение вместо запланированных первоначально шести пушек составили девять 180-мм орудий, установленных в трех башнях. Причем орудия главного калибра имели дальнобойность свыше 38 км. Кроме того, на вооружении крейсера были шесть[28] 100-мм пушек, 10 зенитных 37-мм автоматов, два трехтрубных торпедных аппарата и два бомбомета. Корабль мог также принять на борт 90 мин заграждения и до 66 глубинных бомб. Первоначально установили катапульту с двумя самолетами — разведчиками и корректировщиками огня, но позднее от них отказались.

Вслед за «Кировым» в 1940 году в состав Черноморского флота вступил однотипный «Ворошилов». Причем конструкторы под руководством А.И. Маслова дополнительно усовершенствовали проект. Усилили броневую защиту и несколько изменили состав зенитной артиллерии.

При этом «Ворошилов», как и последовавшие за ним новые крейсера «Максим Горький» и «Молотов», сохранил скорость более 36 узлов.

Строительство крейсеров продолжалось до самой войны, и даже в военные годы на Дальнем Востоке в строй вошли еще два корабля — «Калинин» и «Каганович».

Анатолий Иоасафович Маслов сумел создать конструкцию, прослужившую многие годы, — «Киров», в частности, проплавал почти 40 лет. Причем во время войны крейсера этого типа не раз получали тяжелые повреждения. «Максим Горький», например, лишился при подрыве на мине носа, однако дошел до базы и был отремонтирован. На Черном море у крейсера «Молотов» авиационная торпеда повредила корму; и вновь корабль вступил в строй, после того как к нему приварили утраченную часть, взяв ее от крейсера следующей серии. Вернулся в строй после тяжелой бомбардировки и отремонтированный «Киров».

В кратчайшие сроки был разработан и проект крейсеров типа «Чапаев». Для него Маслов разработал новый теоретический чертеж, причем так удачно, что по нему корабли строили еще много лет.

Маслов добивался, чтобы и «Чапаев» оставался на плаву при затоплении трех любых отсеков. По его указанию построили модель с отсеками, снабженными отверстиями с пробками. Имитируя различные боевые повреждения и затопление различных отсеков, конструктор провел серию исследований, позволявших надеяться, что непотопляемость крейсера окажется выше, чем планировали ранее.

На основании утвержденного эскиза был разработан технический проект корабля с четырьмя башнями главного калибра (152 мм), четырьмя башнями универсального калибра (100 мм), спаренными зенитными автоматами и двумя пятитрубными торпедными аппаратами.

Крейсера типа «Чапаев» заложили на стапелях сразу нескольких судостроительных заводов, часть их до войны даже успели спустить на воду, но закончить постройку всех все же не успели. Корпуса крейсеров «Куйбышев» и «Фрунзе» из Николаева удалось отвести в порты Кавказа. Достраивали их уже после войны.

Залпы с моря. Достаточно широко в боях Великой Отечественной войны использовались легкие крейсера типа «Светлана». Шесть таких кораблей были заложены на верфях Петербурга, Николаева и Ревеля (ныне Таллин) еще осенью 1913 года[29]. При водоизмещении 6800 т, каждый из них должен был иметь по пятнадцать 130-мм орудий, по четыре 63-мм противоаэропланные (т. е. зенитные) пушки и два торпедных (подводных) аппарата.

Двум первым крейсерам, строившимся для Черноморского флота, 18 марта 1914 года присвоили названия «Адмирал Нахимов» и «Адмирал Лазарев». Ввести все эти корабли в строй, как намечалось, к 1918 году помешала Первая мировая война. А затем грянула революция, разразилась Гражданская война… Лишь в начале 20-х годов Совет Труда и Обороны молодой Советской Республики принял решение достроить два крейсера, несколько изменив первоначальный проект.

В 1927 году в состав Черноморского флота вошел крейсер «Червона Украина» (бывший «Адмирал Нахимов»), а через год на Балтике поднял флаг «Профинтерн» (бывший «Светлана»); в 1939 году он был снова переименован — в «Красный Крым». Еще два крейсера перестроили в танкеры «Азнефть» и «Грознефть».

Довольно необычной оказалась судьба «Адмирала Лазарева». Готовность его к 1924 году составляла 68 %. И Реввоенсовет СССР распорядился достроить его, усилив огневую мощь. Сначала корабль, получивший в декабре 1926 года название «Красный Кавказ», думали вооружить 8 восьмидюймовыми орудиями, но, когда появились одноорудийные башенные установки для новых 180-мм пушек, предпочли поставить четыре башни с ними. Зенитная артиллерия имела четыре 76-мм пушки Лендера[30].

И вот 25 января 1932 года над «Красным Кавказом» был поднят флаг РККФ. Новый корабль даже внешне уже не походил на «Червону Украину» и «Красный Крым». У него было две трубы вместо трех; массивная фок-мачта, увенчанная площадкой артиллерийского поста; грот-мачта, перед которой находилась катапульта для двух самолетов (корректировщика-разведчика); удлиненный полубак. Тем не менее, хотя водоизмещение крейсера значительно возросло, он сохранил проектную скорость.

Но главным оказалось все же другое. Как писал нарком ВМФ СССР в 1939–1946 годах Н.Г. Кузнецов, этот крейсер «являлся своего рода прототипом тех новых, крупных, советских кораблей, которые должны были закладываться в будущем».

А для «Красного Кавказа» Великая Отечественная началась в 1 ч 54 мин 22 июня 1941 года, когда по сигналу главной базы флота капитан 2-го ранга А.М. Гущин объявил на крейсере боевую тревогу. На следующий день «Красный Кавказ», «Червона Украина», старый крейсер «Коминтерн» и 4 эсминца выставили оборонительное минное заграждение у Севастополя. A 11 октября заговорил и главный калибр «Красного Кавказа» — крейсер обстрелял скопления живой силы и техники противника под Одессой.

Еще спустя десять дней «Красный Кавказ» — флагман десантного отряда — высадил батальон морских пехотинцев под Григорьевкой, а потом, до конца года, вместе с другими крейсерами и эсминцами сопровождал транспорты, перевозящие подкрепления и военные грузы в Севастополь. Кроме того, его батареи периодически вели огонь по позициям немцев, подавляя их артиллерию. Использовался крейсер и для эвакуации из Одессы и Севастополя на Большую землю раненых бойцов и мирных жителей.

Так, 3 декабря «Красный Кавказ» поставил своеобразный рекорд, приняв ночью всего за полтора часа 1000 бойцов, 15 вагонов боеприпасов и 10 вагонов с продовольствием для Севастополя. А на обратном пути он эвакуировал 600 тяжело раненных защитников города.

Малый охотник МО-4.

Перед самым Новым годом корабли Черноморского флота высадили десант в районе Феодосии. При этом «Красный Кавказ», преодолевая семибалльный ветер, под непрерывным огнем врага ошвартовался у феодосийского мола, высадив около 2000 десантников. Пока палубная команда выгружала пушки и армейские автомашины, комендоры вели огонь по нацистам прямой наводкой.

«В бинокль видно, как по улице, освещенной горящими зданиями, ползет танковая колонна. На ходу танки открывают огонь, — вспоминал один из непосредственных участников тех событий А.М. Гущин. — Но едва успели они сделать по несколько выстрелов, как их накрыли снаряды нашего главного калибра…».

Утром «Красный Кавказ» и «Красный Крым» обстреляли еще и вражеские береговые батареи. А потом ушли в Новороссийск. Там капитан 2-го ранга А. М. Гущин получил приказ срочно доставить в Феодосию подкрепления.

Поврежденный крейсер (в него попало 13 снарядов и 7 мин) вновь вышел в штормовое море, где бушевал восьмибалльный шторм, и утром 4 января 1942 года ошвартовался в Феодосии. Пушки и автомобили, стоявшие на верхней палубе, обледенели, их пришлось буквально вырубать, поэтому выгрузка техники затянулась.

А тут еще нагрянула вражеская авиация. Четыре бомбы, взорвавшиеся рядом с крейсером, нанесли ему новые, более тяжелые повреждения — корабль настолько осел на корму, что вода подступила к 4-й башне. И в таком состоянии моряки привели свой корабль сначала в Новороссийск, а потом в Поти.

За эти подвиги 3 апреля 1942 года корабль и его команда были удостоены гвардейского звания. Спустя два месяца поднял гвардейский флаг и «Красный Крым».

…Ремонт «Красного Кавказа», рассчитанный на 10 месяцев, корабелы и моряки завершили досрочно[31]. Заодно усилили зенитное вооружение корабля двумя 100-мм «сотками», снятыми с погибшей в Севастополе «Червоной Украины». И в августе 1942 года крейсер вновь участвовал в военных перевозках, поддерживал огнем десантников в Новороссийской операции. Только 23 мая 1944 года крейсер отдал якорь на своей старой стоянке в Севастополе.

Корабль-ветеран продолжал службу и после войны. Правда, в новом качестве — в 1947 году он стал учебным, а спустя еще два года опытовым кораблем. Лишь через 36 лет после закладки на стапеле «Красный Кавказ» был окончательно исключен из списков.

В 1950 году крейсер последний раз послужил ВМФ — в качестве плавучей мишени, на которой была проверена эффективность оружия, созданного советскими конструкторами для океанского ракетоносного флота.

Эсминцы. Балтийский флот, подобно черноморскому, тоже мог бы активнее участвовать в боевых операциях, если бы… Кризис начал назревать еще в финскую войну, которая оказалась для нас на удивление неудачной и кровавой. Задуманный стремительный бросок на Хельсинки не получился. Дивизии, которые были посланы в центр советско-финской границы, чтобы зайти в тыл «линии Маннергейма», одна за другой попадали в окружение и гибли. Армия, наступавшая непосредственно на «линию Маннергейма», с большими потерями дошла до основной линии укреплений и остановилась, собираясь с силами. А когда наконец состоялся генеральный штурм и «линия Маннергейма» была прорвана — потери оказались столько колоссальны, что немецкое командование, внимательно наблюдавшее за ходом кампании, решительно пересмотрело свою оценку Красной Армии. Естественно, не в нашу пользу.

А ведь страшных потерь в Советско-финляндской войне могло и не быть, события могли развиваться совершенно иначе. Балтийский флот был во много раз активнее финского и его было достаточно, чтобы провести десантную операцию в любой точке Финского залива.

Однако десант высажен так и не был. Почему? А все дело в том, что операция задумывалась нашими стратегами, как зимняя — для облегчения действий армии на сухопутном фронте, когда замерзнут все болота и прочие водные преграды на Карельском перешейке. Да и вообще всю операцию намечалось начать и завершить силами одного Ленинградского военного округа.

Однако на деле все получилось, как известно, совершенно иначе. Недооценка противника обернулась настолько серьезными потерями для победителей, что эту победу трудно назвать иначе чем пирровой…

По уроков из нее извлечено не было. Не захотели, Или уж не успели…

Во всяком случае, когда началась действительно серьезная война, выяснилось, что Балтийский флот в море выйти так толком и не смог. Отчасти, возможно, это произошло потому, что в его составе не оказалось новых современных кораблей, в частности эсминцев.

А ведь их начали строить. Под общим руководством уже известного нам Никитина в 1933 году конструкторский коллектив, разрабатывавший новые эсминцы, возглавил В.Л. Бжезинский. Проектировщики прибегли к помощи итальянской фирмы «Аксальдо». Именно этой фирмой в 1928–1932 годах была построена серия весьма нестандартно задуманных кораблей класса «Дардо». Модификацией этого типа стали заложенные в 1931 году 4 увеличенных эсминца серии «Маэстрале». Привезенный делегацией во главе с Никитиным комплект чертежей «Маэстрале» и послужил основой будущего «проекта 7».

Первые эсминцы предполагалось заложить в 1935 году, а всю серию (в 53 единицы) сдать в 1937–1938 годах. Само по себе освоение столь крупной серии было для нашей промышленности весьма трудной задачей. Да тут еще в 1937 году по всей программе строительства эсминцев был нанесен страшнейший удар.

Все началось с того, что в море случайно подорвался на дрейфующей мине, оставшейся со времен Первой мировой войны, английский эскадренный миноносец «Хантер». От взрыва мгновенно вышла из строя главная энергетическая установка корабля, и корабль потерял ход. А все потому, что эсминец имел линейную схему, при которой сначала располагаются все котельные отделения, а за ними — турбинное. Между тем в мире существует еще другая, эшелонная схема, когда турбинные и котельные отделения разбиты на две самостоятельные группы.

После этого случая в мировом судостроении началась кампания против линейного расположения котельно-турбинной установки. Кораблестроители многих стран начали пересматривать свои взгляды на обеспечение живучести боевых судов. В принципе это был чисто теоретический спор, поскольку обе схемы имели свои недостатки и преимущества. И как показал опыт уже Второй мировой войны, потери среди кораблей обеих групп оказались одинаковыми.

Но у нас рассудили по-другому. Не забывайте, шел 1937 год, и «вредителей», а также «врагов народа» искали под каждым кустом. В итоге тут же начались репрессии. Сам Никитин, правда, чудом уцелел, но вот его сподвижники — В.Л. Бжезинский, В.П. Римский-Корсаков, П.О. Трахтенберг, А.В. Сперанский — была арестованы.

Главный инженер Трахтенберг был обвинен в причастности к троцкистско-зиновьевской террористической организации и вскоре расстрелян. Та же судьба постигла и В.П. Римского-Корсакова, происходившего, кстати, из рода всем известного моряка и композитора.

Остальные отделались тюрьмой и ссылкой. А руководить разработкой эсминцев вместо Бжезинского был поставлен молодой специалист H.П. Дубинин, за три года до того окончивший институт и не имевший, по существу, никакого опыта.

Подлодка «Щука».

Новый проект, получивший индекс «7У» («улучшенный»), был разработан под руководством начальника КБ Завода им. Жданова О.Ф. Якоба за месяц, В нем котельно-турбинная установка была разбита на два эшелона, фактически на две установки. Это утяжелило корабль, так что для сохранения скорости пришлось повышать мощность. Но и это не дало новому эсминцу особых преимуществ перед своим предшественником — не случайно втихую корабелы стали именовать «7У» «ухудшенным».

В итоге после долгих совещаний 29 заложенных эсминцев решили достраивать по первоначальному проекту. Еще 18 кораблей решили перезаложить по проекту «7У». Остальные шесть, имевшие низкую степень готовности, были разобраны на стапелях, дабы освободить место для закладки кораблей новых проектов[32].

Но время было упущено… Всего к 1 января 1939 года вместо запланированных 53 «семерок» удалось сдать флоту всего 8 штук. Программа строительства эсминцев оказалась сорванной.

В итоге просчеты руководства страны ее народу пришлось восполнять личным героизмом. Не от хорошей жизни многие моряки были списаны на берег, в морскую пехоту.

Подводные лодки. Пожалуй, среди наших моряков лишь подводники смогли наиболее полно проявить себя в годы войны. Это в известной степени справедливо и для германского флота.

Вторая мировая война на море вообще была большей частью войной подводной. Гитлеровская Германия была лишена после Первой мировой войны, согласно условиям капитуляции, возможности строить большие корабли и подводные лодки. Только после договора с Англией приступила к постройке подводных лодок. К началу войны в строю она имела только 57 единиц. Неограниченная подводная война началась практически с первых дней войны. Потери торгового тоннажа в начальный период были сравнительно невелики, но с ростом числа подводных лодок, и особенно после перенесения района их действия к берегам Америки, потери приобрели катастрофический характер.

Исторический экскурс. Припомним вкратце историю подводного плавания. Одним из первых над проектом субмарины работали Леонардо да Винчи и военный техник Роберто Вальтурно. Причем, предвидя ужасные перспективы превращения подводного судна в грозное оружие, Леонардо да Винчи поспешил уничтожить свои разработки. Но прогресс таким образом ему остановить не удалось.

Подлодку изобрели заново. Причем делали это неоднократно. Так, первая подлодка, созданная голландцем К. ван Дреббелем в 1620 году, появилась в разгар промышленной революции. А первая боевая субмарина, спроектированная плотником Е. Никоновым, была построена в 1724 году, во время грандиозных преобразований Петра Великого.

В дальнейшем интервалы между этапными свершениями в подводном плавании становятся все короче. В 1776 году подводная лодка «Черепаха» американского механика Бушнелла впервые атаковала надводный корабль. А еще спустя четверть века знаменитый Р. Фултон успешно испытал свой «Наутилус», название которого и позаимствовал для своего романа Ж. Верн. Наконец, в 1834 году русский инженер генерал К. Шильдер создал субмарину, вооруженную шестовой миной и пороховыми ракетами.

К началу Русско-японской войны в конструкции подводных лодок появились все элементы, обязательные и для современных субмарин, — электромоторы, дизель-генераторы, перископ, водонепроницаемые переборки и т. д. Русские инженеры были инициаторами многих идей: И. Бубнов предложил конструкцию субмарины с дизель-электрической силовой установкой, М. Налетов разработал подводный минный заградитель…

Весьма удачными оказались подлодки типа «Барс», прославившиеся в сражениях Первой мировой войны. Именно одна из них — «Пантера», отправив 31 августа 1919 года на дно английский эсминец «Викториа», открыла боевой счет советских подводников.

И потом еще почти два десятилетия «барсы» охраняли морские рубежи нашей страны, пока на смену им не пришли новые, более совершенные корабли.

Перед Великой Отечественной войной в составе нашего флота числилось 216 подводных лодок — больше, чем располагала любая другая морская держава. За этой цифрой — напряженный труд В. Малинина, М. Рудницкого, Н. Алексеева, П. Сердюка и многих других конструкторов, сотен инженеров и техников, тысяч рабочих. Именно они создали подводный флот, в котором имелись крейсерские «К», «П» и «Д», средние лодки тина «Щ» и «С», заградители «Л» и малые лодки «М».

Одновременно у нас велась большая исследовательская работа над сверхмалыми субмаринами «Пигмей», АПСС, «Москита», на Каспии испытывалась М-401 с единым двигателем для подводного и надводного хода, близились к завершению проекты океанской и транспортно-десантной лодок.

Война приостановила эти работы. Тем не менее подводники выполнили свой долг перед Родиной, уничтожив 33 корабля и 157 судов противника общей вместимостью в 4623 тыс. т. В период 1941–1945 годов на их долю пришлось около 30 % всех уничтоженных транспортов[33]. За это 18 командиров-подводников были удостоены звания Героя Советского Союза, 39 субмарин были награждены орденами или стали гвардейскими.

Лодки Вальтера. В 1944 году, когда битва с немецким фашизмом, казалось, уже шла к концу, пропаганда Геббельса выступила с заявлением, что Третий рейх объявляет союзным державам «тотальную подводную войну с участием совершенно новых подводных лодок, против которых противник будет беспомощен».

Как выяснилось уже после разгрома фашизма, немецкое командование возлагало надежды на ускоренное строительство особых лодок, которое в обстановке строжайшей секретности велось в городе Киле под руководством инженера Гельмута Вальтера.

Еще в начале 30-х годов Г. Вальтер предложил использовать перекись водорода в качестве окислителя для сжигания органического топлива в двигателях подводных лодок.

Таким образом, решалась проблема единого двигателя и подводной скорости — одна из основных в подводном кораблестроении. У лучших лодок тех лет в подводном положении она не превышала 8—10 узлов. Причем развивать ее субмарины могли не более часа, после чего должны были всплывать на поверхность для зарядки аккумуляторных батарей. Удельный вес электроэнергетических установок подводного хода составлял 60–75 кг на 1 л. с. и аккумуляторы занимали 22–25 % общего водоизмещения лодок.

Военные и промышленники поддержали Вальтера и в 1936 году была построена и испытана опытная парогазовая турбинная установка (ПГТУ) мощностью 4000 л. с.

Правда, в процессе ее создания пришлось решать ряд проблем. Обнаружилось, что ржавчина и другие примеси резко ускоряют разложение перекиси и создают опасность взрыва. Пришлось применить для ее хранения эластичные емкости из поливинилхлорида. Такие емкости с раствором помещали между двумя корпусами лодки — прочным и легким. Тем самым рационально использовались свободные объемы между корпусами. Кроме того, подача перекиси к насосу двигателя обеспечивалась простым давлением забортной воды.

Затем выяснилось, что для подводных скоростей порядка 25–30 узлов, которые надеялся получить Вальтер, внешние формы тихоходных дизель-электрических лодок и способы управления ими не годились. Продувки моделей в аэродинамической трубе помогли выбрать оптимальную форму корпуса. При создании системы управления по глубине и курсу тоже заимствовали опыт самолетостроения и поставили сдвоенные рули.

В 1938–1942 годах на Кильских верфях построили опытную лодку с ПГТУ. Она получила шифр «У-80». На испытаниях корабль показал скорость подводного хода в 28 с небольшим узлов.

Это была революция, несмотря на то, что на «У-80» Вальтер применил двигательную установку с так называемым «холодным процессом». Полученные в результате разложения перекиси пары воды и кислорода использовали в качестве рабочего тела в турбине, после чего удаляли их за борт. Свободный кислород терялся, хотя его можно было направить в качестве дополнительного окислителя на сжигание топлива. Зато установка резко упрощалась, сокращался срок постройки корабля. А Вальтер торопился проверить принятые технические решения и заинтересовать командование немецкого флота.

В 1943 году прошла испытания и первая боевая подводная лодка с двумя парогазовыми турбинными установками мощностью по 2500 л. с. каждая. Скорость подводного хода была 22 узла — на 15 узлов больше, чем у немецких дизель-электрических лодок подобного водоизмещения.

Казалось бы, полный успех! Однако одновременно с флотом Вальтер предложил свои работы и ведомству Геринга. Энергетические установки с перекисью водорода нашли применение на самолетах конструкции Мессершмитта, в приводах насосов на ракетах «Фау-2» и других видах военной техники. Потребность в перекиси резко возросла. Флот и люфтваффе потянули одеяло каждый на себя. В конце концов предпочтение было отдано ведомству Геринга, а субмарины остались без перекиси.

Так что, несмотря на то что немцы успели построить 11 лодок с ПГТУ, в подводной войне они реального участия не принимали, имели лишь чисто пропагандистское значение в качестве очередного вида «сверхоружия».

Лучшие советские подводные лодки. В феврале 1943 года под покровом полярной ночи по узкому фиорду, ведущему в базу легких сил германского флота, бесшумно скользил длинный темный силуэт подводной лодки. На запросы сигнальных постов с лодки отвечали неразборчивыми сочетаниями световых вспышек. И лишь у входа в закрытую гавань на запрос третьего поста с лодки открытым текстом просигналили: «Смерть Гитлеру!» И тотчас же пущенные веером торпеды ударили по стоящим у причалов вражеским кораблям.

Так Краснознаменная подлодка Северного флота К-21 отличилась в очередной раз.

«К проектированию подводных лодок типа „К“ — самых больших из всех советских подводных кораблей, участвовавших в Великой Отечественной войне, — конструкторы приступили в 1934 году, когда был уже накоплен опыт постройки и испытаний лодок типа „Д“, „Л“ и „Щ“, — пишет по этому поводу контр-адмирал-инженер М. Рудницкий. — Новые лодки предназначались для проведения крейсерских операций в открытом океане на коммуникациях наших вероятных противников, на больших удалениях от баз…».

Прочный корпус подлодки типа «К» изготовлялся из стали толщиной 18–22 мм и был разделен водонепроницаемыми переборками на семь отсеков. В первом носовом отсеке было установлено 6 аппаратов для 533-мм торпед. Во втором и четвертом отсеках в герметичных ямах находились четыре группы аккумуляторов по 60 элементов в каждой.

В третьем отсеке располагался центральный пост, в котором было сосредоточено все управление лодкой и в том числе горизонтальными и вертикальными рулями, аварийным продуванием главного водяного балласта и т. д. Здесь же находилась радиорубка гидроакустика и штурманский пост.

Под центральным постом в третьем отсеке размещался снарядный погреб. Выше центрального поста располагалась боевая рубка.

В пятом, дизельном, отсеке стояли два главных двигателя мощностью по 4200 л. с. с обслуживающими их механизмами. В шестом отсеке — два гребных электродвигателя по 1200 л. с. и вспомогательный дизель-генератор на 800 л. с. для зарядки аккумуляторов, компрессор высокого давления и другое оборудование. В последнем, седьмом, отсеке прочного корпуса — два торпедных аппарата, приводы с электродвигателями к вертикальному и кормовому горизонтальному рулям.

Наконец, в наружном корпусе, который полностью охватывал прочный корпус, размещались цистерны главного водяного балласта, уравнительные и быстрого погружения. В легкой надстройке на корме были расположены еще 2 торпедных аппарата, на палубе около боевой рубки установлены два 100-мм орудия, а на мостике над боевой рубкой — два 45-мм зенитных полуавтомата.

Первые две подводные лодки типа «К» поступили в состав Северного флота в 1940 году, в следующем, 1941-м году этот флот пополнился еще четырьмя лодками этого типа. Кроме того, несколько подводных крейсеров были достроены уже во время войны и сданы Балтийскому флоту.

На флоте по заведенной традиции, подобно тому, как подлодки типа «Щ» звали «щуками», субмарины типа «К» прозвали «катюшами».

На Северном флоте вскоре прославилась К-2. В сентябре 1941 года она в надводном положении настигла вражеский транспорт и уничтожила его огнем 100 — мм орудий. Успех этого боя был закреплен в ноябре 1941 года, когда подводная лодка К-21 потопила торпедами один транспорт, а на минах, поставленных ею, подорвался второй. Позднее, в июле 1942 года, именно эта лодка атаковала немецкий линкор «Тирпиц». Субмарина была награждена орденом Красного Знамени, а ее командир Н.А. Лунин стал Героем Советского Союза.

Еще один впечатляющий боевой эпизод: 3 декабря 1941 года в районе Гаммерфеста подлодка К-3 потопила торпедой вражеский транспорт, шедший под охраной сторожевика и двух катеров. Противник атаковал подлодку глубинными бомбами. И тогда вопреки логике поврежденная «К-3» всплыла и вступила в артиллерийский бой с противником.

Вскоре немецкий снаряд вывел из строя носовое орудие советской лодки, но кормовая 100-мм пушка четвертым снарядом поразила сторожевик. На нем взорвались глубинные бомбы, и он пошел на дно. Следующими выстрелами был потоплен один катер, а последний спешно покинул поле боя.

Всего за время Отечественной войны подводные лодки типа «К» потопили 27 боевых кораблей и транспортов противника с войсками, оружием, боеприпасами и военным снаряжением.

Сверхмалые подводные лодки. В августе 1942 года в оккупированный Крым по приглашению немцев прибыла группа специалистов итальянского флота. Они хотели ознакомиться с тем, что, по словам историографа 11-й флотилии сверхмалых подводных лодок Королевского ВМФ Италии, стало для них «своего рода сенсацией».

«Сенсация» эта была создана до войны в Особом техническом бюро под руководством В.И. Бекаури. В разных источниках эта лодка называется по-разному — «радиоуправляемая подвижная лодка с телевидением», «телемеханическая подводная лодка» и даже «телеуправляемый самодвижущийся снаряд». Однако настоящее же ее название — «автономное подводное специальное судно» — АПСС. Подлодка была разработана главным конструктором Федором Викторовичем Щукиным при непосредственном участии В.И. Бекаури.

Разница в обозначениях вызвана тем, что существовали разные варианты подлодки. В одном варианте она управлялась человеком, в другом — по радио с надводного корабля или самолета при помощи аппаратуры «Кварц» того же Остехбюро. В варианте с человеком подлодка была вооружена торпедой, в варианте с радиоуправлением имела заряд в 500 кг.

К строительству приступили в 1935 году, в 1936 начались испытания. К сожалению, дистанционное управление оказалось несовершенным, работало лишь на поверхности воды и от него пришлось отказаться. И в этом случае, похоже, имела место та же ошибка, что и при создании дистанционно управляемой подлодки конструкции С.К. Джевецкого, созданной им еще в начале XX века. Мысль наших конструкторов опередила время,' ведь только в наши дни субмарины с дистанционным управлением постепенно начинают внедряться в практику флота.

Тогда же не существовало ни достаточно надежных радиоэлектронных устройств, ни тем более компьютеров, которые бы могли обеспечить управление боевой машиной.

Поняв свою ошибку, Щукин решил создать новую подлодку. Она получила шифр АПЛ («автономная подводная лодка») и название «Пигмей». Вместо автоматов управлял миниатюрной субмариной все-таки экипаж из нескольких человек. Вооружена была мини-подлодка двумя 450-мм торпедами и одним 7,62-мм пулеметом.

В 1936 году «Пигмей» прошел весь комплекс испытаний, которые выявили некоторые недостатки. Но они были вполне устранимы, и руководство ВМС РККА приняло решение о постройке 10 сверхмалых подводных лодок. Сдача всей серии планировалась в 1937 году.

Однако в том же 1937 году Остехбюро прекратило свое существование, а его руководство репрессировано. В частности, в обвинительном заключении по делу главного конструктора АПСС и АПЛ «Пигмей» Ф.В. Щукина говорилось, что обвиняемый проводил «вредительскую деятельность умышленно неправильным проектированием предназначенных для вооружения РККФ новых типов подводных лодок», в результате чего субмарины оказались непригодными для вооружения.

Действительно же недостатки объяснялись новизной идеи и неотработанностью конструкции. Все обнаруженные недочеты к началу войны вполне успели бы устранить. Однако следователи рассудили иначе: 20 февраля 1938 года был утвержден обвинительный приговор, а еще через три дня «враг народа» Ф.В. Щукин был расстрелян.

Единственный же экземпляр «Пигмея», похоже, достался итальянцам. Во всяком случае, после их визита он таинственно и бесследно исчез. И кто знает, те лодки-малютки и люди-торпеды, с помощью которых провели свои самые громкие операции «люди-лягушки» — боевые пловцы из подразделения князя Боргезе — не ведут ли они свою родословную от подлодки Щукина?[34]

С-13. 30 января 1945 года, подводная лодка С-13 под командованием А.И. Маринеско потопила немецкий океанский лайнер «Вильгельм Густлов», отправив на дно свыше 6000 гитлеровцев. Это была величайшая морская катастрофа за все века мореплавания.

Каким же он был — человек, которого Гитлер объявил своим «личным врагом»?

Плавать Александр начал опять-таки с тринадцати лет учеником матроса. В школе юнг ему как лучшему сократили срок обучения и без экзаменов перевели в мореходку. Спецкурсы комсостава он также окончил досрочно.

В 1940 году «Малютка» под командованием Маринеско установила рекорд скорости погружения, успешнее всех провела торпедные стрельбы и была признана лучшей на Балтике.

С началом военных действий на своей «Малютке» экипаж Маринеско потопил немецкий транспорт водоизмещением 7000 тонн. Командира наградили орденом Ленина и поручили командовать более мощной лодкой типа «С». В первом же походе подводная лодка с новым командиром снова потопила немецкий транспорт. Маринеско наградили орденом Красного Знамени.

И 11 января 1945 года Маринеско снова вышел в море.

Двадцать дней подлодка С-13 курсировала в заданном районе, поджидая добычу.

Примерно в это же время, а именно 27 января 1945 года, командир океанского лайнера «Вильгельм Густлов», ставшего во время войны базой подводников, получает приказ: переправить экипажи подводников из прифронтовой зоны подальше на запад.

На борту было 3700 человек, экипажи для 70–80 новейших подводных лодок. На лайнер погрузились также высокопоставленные чиновники, генералы и высший офицерский состав, включая двух гауляйтеров — Польши и Восточной Пруссии. Кроме того, был там и вспомогательный женский батальон в количестве 400 человек.

В общем, пассажиры были под стать кораблю, названному так в честь одного из помощников Гитлера.

«Густлов» — девятипалубный чудо-корабль, последнее слово техники — имел два театра, танцплощадки, бассейн, гимнастический зал, рестораны, кафе с зимним садом и искусственным климатом, личные апартаменты Гитлера. Длина — 208 м, запас топлива позволял дойти до Иокогамы. Вдова Густлова разбила бутылку шампанского о борт судна.

В войну комфортабельный лайнер стал учебной базой подводного флота. Получив приказ из ставки, «Густлов» вышел в море, где встретил С-13.

Невзирая на шторм, снежную пургу и ночную темень, С-13 погналась за целью на предельной скорости, в надводном положении. Более того, Маринеско атаковал со стороны берега из района малых глубин, откуда подлодку не ждали. Три торпеды попали в цель.

Затем за подлодкой началась многочасовая охота. Корабли конвоя сбросили на подводную лодку 240 глубинных бомб. Однако С-13 уцелела и ушла от погони. И вместо того чтобы вернуться на базу, продолжила охоту. И 10 февраля С-13 потопила транспорт «Генерал Штойбен», на борту которого было 3600 гитлеровских солдат и офицеров.

Комдив А. Орел представил Маринеско к званию Героя Советского Союза. Но на верхах решили иначе — хватит ему и ордена Красного Знамени.

Из подвига задним числом вычли вину за неуставное поведение на берегу (Маринеско был несколько не в ладах с дисциплиной).

Но правда все-таки восторжествовала. К сожалению, «атакой века» ту дерзкую операцию назвали не мы — западные историки. Мы же, как это часто бывает, спохватились позже всех. Лишь в 1990 году, к очередному юбилею Победы, Александру Ивановичу Маринеско все же присвоили посмертно звание Героя Советского Союза.

А на заводе «Мезон», где он работал после войны, ему поставили памятник. И улица Строительная, на которой он жил в Ленинграде, теперь носит его имя. В начале улицы — мемориальная доска, объясняющая, кто такой был Александр Иванович Маринеско. Другая мемориальная доска — на доме, в котором он жил и скончался.