Оружие Победы

Глава 3. СРЕДСТВА НАБЛЮДЕНИЯ И УПРАВЛЕНИЯ ОГНЕМ

Первые приборы. Применение оптических приборов для военных целей начинается с появления подзорной трубы. Это было первое, но не единственное изобретение, сделанное с целью «вооружить» глаз разведчика. К XX веку их изобрели немало.

Русско-японская война, а тем более Первая мировая война 1914–1918 годов показали, что без оптических приборов воевать уж никак невозможно.

В арсенале средств ведения современной войны важную роль играют оптика и оптические приборы. Эти средства широко распространены в разнообразных областях боевой деятельности всех родов войск.

Даже обычная винтовка становилась снайперской, получив оптический прицел. Управление же огнем морской, сухопутной и зенитной артиллерии уже в 1930-е годы прошлого века целиком базировалось на оптических визирах, прицелах и точнейших стереоскопических дальномерах. Оперативная и тактическая разведка с воздуха, контроль результатов бомбометания все чаще осуществлялись посредством аэрофотосъемки.

В общем, не зря говорится, что лучше один раз увидеть, чем сто услышать. Около 90 % всей информации об окружающей обстановке человек получает с помощью зрения. Это правило остается в силе и применительно к человеку на войне. Подавляющее большинство сведений о расстановке сил противника, его перемещениях, даже намерениях познается с помощью наблюдения.

Между тем использование уже обычного полевого бинокля с 8-кратным увеличением повышает дальность обнаружения примерно в 7–8 раз, дальность опознавания в 4–5 раз, точность прицеливания в 10–15 раз.

Для получения детальной информации и ее документирования используют фотографию. Аэрофотоаппаратура, наземные длиннофокусные фотографические приборы обеспечивают получение детальной информации в кратчайшие сроки.

Между тем создание хорошей оптической аппаратуры требует развития в стране мощной производственной базы, начиная от математического аппарата, позволяющего правильно рассчитать конструкцию того или иного оптического прибора, и кончая печами для варки специального стекла.

Оптическое стекло — это однородный прозрачный и бесцветный материал, свойства которого практически не изменяются во времени. Малейшая неоднородность стекла вызывает отклонения световых лучей от заданного направления, искажая изображение объектов.

Технология изготовления оптического стекла не так уж проста. Достаточно сказать, что для достижения требуемой однородности расплав перемешивают в процессе варки при температуре, достигающей 1400–1500 °C, а режим отжига заготовок стекла соблюдается с точностью до 2–5 °C на протяжении нескольких суток, а то и месяцев, если уж отливка чересчур велика.

В России оптическая наука и технология начали развиваться в первой половине XVIII века во времена одного из основоположников оптического приборостроения М.В. Ломоносова и известного конструктора оптических приборов И.П. Кулибина. Однако их разработки не получили должного развития в последующих поколениях. И к концу XIX века в России действовало всего лишь несколько мелких оптических мастерских и фирм, находившихся в полной зависимости от иностранных компаний, которые поставляли мастерским оптическое стекло, узлы и некоторые детали приборов.

В начале XX века наиболее крупными предприятиями по производству оптических приборов в России были фабрики Фосса в Варшаве и Гаубера-Цветкова в Москве, Обуховский завод в Петербурге.

Именно на Обуховском сталелитейном заводе в 1905 году под руководством инженера Я.Л. Перепелкина была создана первая в России государственная оптическая мастерская[8], в которой к началу Первой мировой войны работало 230 человек.

Однако что такое двести с лишним оптиков на всю огромную Россию? Капля в море… Понимая это, А.Н. Крылов, назначенный в то время председателем Морского технического комитета, предпринял все от него зависящее для расширения оптического производства.

Причем опираться он предпочел на отечественные кадры. Так, ему было известно, что А.Л. Гершун, единственный в то время специалист в России по расчету оптических систем, еще в 1898 году в своей работе «Об оптических инструментах» на основании тщательного анализа состояния науки и техники предсказал интенсивное развитие оптического приборостроения. В 1902 году в Константиновском межевом институте профессор Н.М. Кислов начал чтение курса «Теория оптических инструментов», по которому затем было выпущено учебное пособие. Это был первый в России фундаментальный труд по оптико-механическим инструментам. Примерно в то же время физик А.Я. Тудоровский начал читать морским артиллерийским офицерам курс «Теории оптических приборов», понимая, что без оптики им никак не обойтись в самое ближайшее время.

Начавшаяся в 1914 году Первая мировая война заставила серьезно задуматься над катастрофическим положением со снабжением русской армии и флота оптическими приборами. Проблему частично решили, закупая необходимые приборы за рубежом. Однако после революции и такая возможность исчезла. Оставалось одно — развивать быстрыми темпами собственную оптическую промышленность.

Панорамный танковый прицел ПТ-1.

Перископическая артиллерийская буссоль.

Для руководства и координирования работ в этом направлении в стране создается ВООМП — Всероссийское, а потом и Всесоюзное объединение оптико-механической промышленности.

В рамках его создаются Конструкторско-исследовательское бюро, Бюро оптических приборов и Сектор технологических разработок. Для работы в них привлекаются как старые испытанные, так и новые молодые специалисты. Так, для работы в ВООМПе были приглашены видные специалисты того времени С.И. Фрейберг, Н.П. Качалов и другие. Быстро росли и молодые кадры. Так, недавний выпускник университета Л. Л. Гуляев вскоре стал главным конструктором ВООМПа, а его ровесник A.Л. Никитин — заведующим производством.

Совместные усилия привели к тому, что уже в 1932 году объем производства на предприятиях ВООМПа по сравнению с 1928 годом вырос более чем в 10 раз. Отрасль усиленно развивалась, строились новые корпуса заводов, возросло число работающих.

В 1936 году Советским правительством была принята комплексная программа создания большого морского флота. Для артиллерийского вооружения этих кораблей была разработана своя подпрограмма оптического обеспечения корабельной артиллерии, подводных лодок и артиллерийских систем стационарных и подвижных артиллерийских установок береговой обороны. В частности, ею предусматривалась разработка и организация серийного выпуска стереоскопических дальномеров, визиров центральной наводки, перископов для подводных лодок, прицелов для торпедных аппаратов и т. д.

Выполнение такой огромной работы поручалось нескольким предприятиям, головным из которых был завод во главе с директором И.А. Уваровым. На все про все приказом наркома тяжелой промышленности Г.К. Орджоникидзе отводилось от одного до трех лет.

Перископы. О колоссальной работе, проделанной в короткие сроки коллективами упомянутых заводов, о сложности оптических приборов, разработанных и изготовленных согласно программе строительства большого флота, можно составить представление путем ознакомления с некоторыми из приборов, которыми вооружался морской флот перед Великой Отечественной войной.

Одним из них был перископ подводной лодки, предназначенный для определения пеленга на цель и дистанции, наблюдения за воздухом, измерения высот звезд над горизонтом для определения места подводной лодки без всплытия ее на поверхность. Он представлял собой установленную вертикально в средней части лодки длинную подвижную зрительную трубу.

Наблюдение за морем или воздухом ведется из лодки через окуляр, расположенный вместе с целым рядом измерительных и вспомогательных приспособлений на нижнем конце трубы. По мере необходимости труба перископа может выдвигаться из корпуса лодки или опускаться внутрь так, что его верхний конец прячется в тумбе, укрепленной на корпусе лодки.

Перископное устройство должно, следовательно, состоять из собственно перископа, подъемного механизма и сальников, которые не позволяют воде проникнуть внутрь лодки даже при погружении ее на значительную глубину. В общем получается довольно сложная конструкция. Чтобы перископ надежно передвигался в сальниках, его металлическая наружная труба должна сохранять полировку своей наружной поверхности на протяжении всего времени службы прибора. Поэтому трубы изготавливаются из специальной стали и бронзы. Верхний конец трубы имеет диаметр около 30 мм, что значительно меньше диаметра основной части трубы (150–180 мм).

Причем для ведения стрельбы торпедами недостаточно лишь видеть противника; командир лодки должен еще получить сведения об удалении, скорости, курсовом угле атакуемого судна и другие данные. Все эти операции выполняются опять-таки с помощью перископа.

Наряду с приборами для наблюдения и прицеливания на военных судах имеется и значительное количество оптических приборов, относящихся к группе визиров. Это визиры целеуказания, пеленгаторы и прочие приборы подобного назначения.

Условия, в которых происходит артиллерийская стрельба с корабля, чрезвычайно сложны. Оптический дальномер позволяет точно определить дистанцию до кораблей противника, В условиях качки, быстрого движения корабля переменными курсами, сотрясения от близких разрывов снарядов противника весьма осложняют прицельную стрельбу.

Подготовка кадров. Производство. Чтобы обеспечить потребности армии и флота нужными оптическими приборами, нужно было создавать не только промышленную базу, но и обеспечить предприятия высококвалифицированными кадрами. Оптиков начали готовить в самых различных учебных заведениях. Так, скажем, в 1923 году открылось отделение геодезического инструментоведения на геодезическом факультете Московского межевого института. На этом отделении впервые в СССР стали готовить инженеров, конструкторов и технологов оптико-механической специальности. Отделение в 1936 году было преобразовано в специализированный факультет.

В 1930 году на базе техникума точной механики и оптики для подготовки высококвалифицированных специалистов-оптиков был основан Ленинградский институт точной механики и оптики. В 1931 году на базе Ленинградского фотокинотехникума основан Ленинградский институт киноинженеров, в котором тоже готовили специалистов по оптике. В 1938 году в МВТУ им. Н.Э. Баумана на факультете приборостроения открылась кафедра оптико-механических приборов.

К 1938 году отрасль была в состоянии обеспечить требуемым количеством оптических приборов армию и флот, а во второй пятилетке перешла к работам по модернизации старых и созданию ряда новых приборов.

Одновременно проводились работы по внедрению новой технологии (обработка деталей на автоматах, получение рациональных заготовок посредством штамповки и литья под давлением и др.), по модернизации приборов в соответствии с результатами войсковых испытаний и по созданию новых приборов для танков и самолетов.

В Государственном оптическом институте под руководством академика С.И. Вавилова были проведены работы по изучению инфракрасного диапазона, что впоследствии привело к созданию приборов ночного видения. Создавались конкретные оптические схемы новых фотографических объективов, перископов, микрооптики. Выпущен был также ряд научных трудов по расчету оптических систем, по теории погрешностей измерительных приборов, по методам сборки и юстировки сложных устройств. Значительный вклад в решение конкретных проблем науки и техники внесли А.Л. Знаменский, И.А. Турыгин, Л.Л. Гуляев и многие другие ученые и инженеры.

К началу войны в каталоге военных оптических приборов содержались описания приборов для всех родов войск. Так, для стрелкового наземного вооружения предназначались прицелы ПЕ, ПУ, ПП-45, для наземного артиллерийского вооружения — панорамный угломерный прибор ПГ, артиллерийские буссоли БМТ и ПАБ… Выпускались также отечественные бинокли, стереотрубы, дальномеры, перископы, аэрофотоаппараты, артиллерийские теодолиты, телескопические и панорамные прицелы для танков… Авиация снабжалась оптическими и коллиматорными[9] прицелами и прицелами для точного сброса бомб и торпед.

Для удовлетворения требований оптико-механической промышленности в 30-х годах Государственный оптический институт и заводы оптического стекла провели большую работу по совершенствованию технологии производства стекломассы и готовых отливок, по повышению качества линз. На основе идей сотрудников ГОИ К.С. Евстропьева и М.М. Скорнякова на Ленинградском и Изюмском оптических заводах была внедрена технология варки с применением пропеллерной мешалки, что значительно повысило качество стекла.

В итоге в 1940 году советский каталог оптического стекла включал 73 марки и не уступал каталогам зарубежных фирм.

Коллиматорный бомбоприцел НКПБ-7.

Эвакуация. Однако начавшаяся война выявила и многочисленные недостатки нашей оптической промышленности. Прежде всего выяснилось, что большинство предприятий оптической отрасли расположены в западных регионах страны и не имели действующих дублеров на востоке. Пришлось в срочном порядке эвакуировать эти предприятия в глубь страны.

Особенно трудно оказалось перебазировать стекловаренные заводы. Для них нужны были площадки, близ которых бы располагались запасы кварцевого песка. Пришлось ориентироваться на заводы по производству бутылок и прочих бытовых стеклянных изделий.

В качестве площадок для размещения оптико-механических заводов предоставлялись помещения учебных заведений, Школ, советских учреждений. Соображения о неудобствах, связанных с тем, что предприятия не умещались на одной площадке, во внимание не принимались.

Причем развитие событий на фронте внесло свои корректировки в планы эвакуации. Так, из Ленинграда к концу августа 1941 года удалось отправить лишь семь эшелонов с оборудованием Государственного оптико-механического завода. Большая часть оборудования застряла в осажденном городе.

Во второй половине октября началась срочная эвакуация из Москвы. Время на сборы, демонтаж оборудования, упаковку было минимальным, а работа предстояла громадная: снимали с фундаментов тысячи единиц оборудования, демонтировали паросиловое и электроэнергетическое хозяйство, аккуратно упаковывали полуфабрикаты, инструмент, приборы…

Наиболее трудные условия эвакуации сложились в Изюме. Демонтаж и отгрузка эшелонов были проведены в период с 23 сентября по 21 октября практически вручную, так как на предприятии имелся только один 3-тонный автокран. Все грузы перемещались с завода на железную дорогу (расстояние 6 км) автотранспортом. После выхода из строя главного моста через реку Северский Донец расстояние увеличилось до 12 км. При этом железнодорожная погрузочная площадка ежедневно подвергалась бомбежке.

Но самым страшным оказалось даже не это. Катастрофически не хватало вагонов. Их приходилось собирать по карьерам, искать на близлежащих станциях. Кроме того, воинские части были уже выведены из города, и враг в любой момент мог ворваться в него…

После завершения эвакуации предстояла трудная работа по развертыванию производства на новом месте. «Несмотря на крайне неблагоприятные условия размещения предприятий отрасли в местах эвакуации — неприспособленные помещения, перебои в поставке материалов, подаче электроэнергии, воды, топлива, заводы, где директорами были А.К. Троянов, В.О. Сафронов, А.С. Котляр, Н.Н. Манин, А.Ф. Соловьев, начали выпуск продукции на новом месте менее чем через месяц после прибытия», — сообщала пресса военного времени.

В короткие сроки было организовано производство продукции и другими эвакуированными предприятиями отрасли. На некоторых предприятиях, расположенных в тылу, было начато строительство новых помещений, в которых уже летом 1942 года производили военную продукцию.

И тут выявилась новая беда. Если в первые месяцы войны оптико-механические предприятия имели достаточные запасы заготовок оптического стекла, но к началу 1942 года запасы были в значительной мере израсходованы и не пополнялись, так как оба завода оптического стекла прекратили свою деятельность.

После эвакуации Ленинградского завода оптического стекла производство на новом месте пришлось начинать по существу заново. Первой задачей было построение стекловаренных печей и печей (калениц) для обжига керамических горшков вместимостью 425–500 л. Причем печи должны были работать на дровяном газе калорийностью в пять раз меньшей, чем промышленное топливо, использовавшееся ранее.

Эту работу уже в июле 1941 года начал Д.Е. Вильнер с привлечением местных теплотехников. Вскоре в эту работу включился и крупнейший теплотехник отрасли доцент В.Л. Зимин. Проектирование и сооружение печей велись ударными темпами, и в октябре уже работали две стекловаренные печи и несколько калениц.

С прибытием оборудования и материалов Изюмский завод оптического стекла начал работу на новом месте.

Однако принятая до войны технология получения заготовок оптического стекла была весьма трудоемка, технологический процесс состоял из множества операций и длительность производственного цикла очень велика. Этот цикл можно было бы намного сократить при изготовлении заготовок непосредственно из стекломассы, как это принято при производстве посуды.

Первые попытки получения таким путем однородного стекла закончились неудачей. Лишь при использовании пропеллерной мешалки удалось найти условия, позволяющие иметь практически однородный поверхностный слой стекломассы, разработать процесс выработки заготовок, удовлетворяющих техническим условиям военного времени.

Эта работа была проведена под руководством И.М. Бужинского силами технологов и мастеров цеха С. А. Турьянского, Н. А. Филиппова, Л.И. Маниной и других. Одновременно тем же коллективом осваивались промышленное производство заготовок и выпуск готовой продукции.

В феврале 1942 года по новой технологии удалось выпустить 8 т заготовок оптического стекла для биноклей, панорам, стереотруб, прицелов для танков, пулеметов и снайперских винтовок. В марте цех вышел на требуемую мощность. В апреле методом выработки непосредственно из стекломассы было изготовлено 17 тысяч заготовок танковых призм каждая массой 1600 г.

Исключительная значимость этой работы для обороны страны была отмечена в 1943 году присуждением Государственной премии СССР.

Синхронный бомбоприцел ПС-1.

Новые разработки. А фронт требовал поставки оптических приборов не только в больших количествах при хорошем качестве. Наши конструкторы разрабатывали и ставили на производство вооружение новых видов, а оно требовало и совершенно новых оптических приборов, в том числе различного рода прицелов для пушек, минометов, танков, самолетов и стрелкового оружия…

Причем, учитывая специфику военного времени, производство таких оптических приборов, как снайперские прицелы, стереотрубы, прицелы для танков, самолетов и т. д., организовалось сразу на нескольких заводах. Даже если один из них будет выведен из строя, останутся дублеры…

Великая Отечественная война обусловила всестороннее развитие артиллерии, особенно новых ее видов: зенитной, противотанковой, реактивной и самоходной. Общее количество артиллерийских орудий в ходе войны увеличилось в пять раз. Для всех видов артиллерии, танков и пулеметов необходимо было иметь оптические прицелы.

Еще до начала Великой Отечественной войны конструкторские бюро (главные конструкторы С.М. Николаев и Л.Л. Гуляев) разработали конструкцию новой артиллерийской панорамы. В ходе боев она показала себя прекрасным визирным и угломерным оптическим прибором наземной артиллерии и реактивных установок залпового огня.

Самое широкое применение в Сухопутных войсках находили снайперские винтовки с оптическими прицелами. Наличие оптического прицела позволяет бойцу вести точный прицельный огонь преимущественно по командному составу противника. Многим бойцам в период Великой Отечественной войны удавалось уничтожить из винтовок с оптическим прицелом по нескольку сот фашистов. Например, по данным Центрального ордена Красной Звезды музея Вооруженных Сил СССР, снайпер Людмила Павличенко из винтовки со снайперским прицелом уничтожила 309 гитлеровцев.

Производство снайперских прицелов было поставлено на поток на ряде заводов, в том числе на заводе, где директором был М.М. Дунаевский. На этом же заводе было организовано производство больших стереотруб, зенитных дальномеров и других приборов.

Большие стереотрубы были встречены фронтовиками с большой благодарностью. Теперь наблюдатели и командиры получили возможность вести наблюдение, корректировку стрельбы арторудий скрытно, не высовываясь из-за бруствера окопа или траншеи.

А перископический танковый прицел ПТ-1 обеспечивал круговой обзор по горизонту при неподвижных окуляре и корпусе наводчика. Он использовался при стрельбе прямой наводкой из танковой пушки и пулемета, а также для кругового обзора.

Правда, в ходе боев выявился ряд недостатков этой конструкции, и вскоре он был заменен на более совершенный панорамный прицел ПТК.

Танковый прицел ТМФ, созданный главным инженером завода Е.И. Мароном и заместителем главного конструктора Е.И. Финкельштейном, предназначался для ведения прицельной стрельбы из танка.

Еще одной оригинальной конструкцией, исключающей недостатки находившихся на вооружении танковых прицелов и панорамных устройств, явился разработанный ведущим конструктором В.А. Агнцевым телескопический шарнирный прицел ТШ-1. Ввиду особой значимости новой конструкции прицела разработка чертежей прицела была выполнена за три месяца. А сборка первого образца заняла всего две недели.

Прицел тут же пошел на испытания. И после соответствующих доработок в 1943 году началось серийное производство прибора, который вскоре заменил прицел ПТ-1.

В 1946 году за создание новых и модернизацию существовавших оптических прицелов для танков главному инженеру завода Д.Ф. Скаржинскому, главному конструктору С.М. Николаеву, ведущим конструкторам В. А. Агнцеву и И.Л. Сакину была присуждена Государственная премия СССР.

Так, конструкторским бюро под руководством С.А. Урмаева была проведена модернизация оптического бомбардировочного прицела ОПБ-1М (создан прицел массового производства ОПБ-1p), коллиматорных бомбардировочных прицелов НКПБ-3 и НКПБ-4 (созданы прицелы НКПБ-7 и НКПБ-8).

По сравнению с прицелом ОПБ-1М прицел ОПБ-1p повысил меткость бомбометания, автоматически определял угол прицеливания, путевую скорость и освобождал штурмана от расчетов в условиях полета.

Аналогично коллиматорные бомбардировочные прицелы НКПБ-7 и НКПБ-8 не требовали установки на отставание, воздушную и путевую скорость, были просты в эксплуатации и значительно сокращали сроки работы штурмана-бомбардира.

Инженер А.Л. Синицын и конструктор М.Л. Хориков разработали и наладили производство прицела для бомбометания с пикирования ПБП-2. По предварительно заданным входным данным прибор автоматически строил угол упреждения, определял момент сбрасывания бомбы и углы предварительного визирования…

В 1941 году был создан и внедрен в производство синхронный прицел-автомат ПС-1, предназначенный для бомбометания с горизонтального полета как по неподвижным, так и по движущимся целям бомбардировщиками дальнего действия.

Под руководством заместителя главного конструктора С.И. Буяновера были разработаны и освоены в производстве принципиально новые прицельные устройства — временные механизмы штурмана ВМШ-1 и ВМШ-2. Идея их создания была предложена конструктором Я.М. Ивандиковым и состояла в том, что в момент совмещения цели с визирной линией запускался временной механизм, который давал команду на сброс бомб в заданное время с учетом высоты полета и сноса бомбы. Серийный выпуск механизмов ВМШ-1 и ВМШ-2 был начат в октябре 1942 года.

В начале войны выяснилось, что хвостовая часть многих самолетов-бомбардировщиков защищена слабо, что приводило к многочисленным потерям. По просьбе командира эскадрильи тяжелых бомбардировщиков известного летчика М.В. Водопьянова конструктором В. А. Широковым и технологом А.С. Касаткиным на базе прицела ОТП-2 для стрелка-радиста был разработан, изготовлен и установлен пулеметный прицел, который при наличии мощного вооружения обеспечивал надежную защиту самолета от атакующих сзади истребителей.

Конструкторы Д.И. Сенюшкин и И.В. Березин разработали прицел ОП-2Л для стрельбы из подвижных люковых установок. Он позволял стрелку вести огонь из закрытой кабины по целям, наблюдаемым в нижней части задней полусферы. Устанавливался прицел на люковые пулеметные установки бомбардировщиков Пе-2, Ту-2, ЕР-2, Ил-4.

А созданный конструкторами Я.М. Ивандиковым и А.Л. Синицыным коллиматорный прицел ПБП-1 устанавливался как на истребителях МиГ-3, ЛаГГ-3, Ла-5, Як-1, Як-3, Як-7Б, Як-9, так и на пикирующих бомбардировщиках Пе-2 и Ту-2, широко применявшихся в годы Великой Отечественной войны.

И здесь приведены далеко не все оптические авиационные прицелы, разработанные и производившиеся во время Великой Отечественной войны. Оптическая промышленность была организована таким образом, что любые запросы авиации удовлетворялись своевременно и полностью в течение всей войны.

Аэрофотосъемка. Для получения достоверных данных о расположении войск противника, а также для контроля результатов бомбометания во время военных действий все шире находила применение аэрофотосъемка, осуществляемая специальными аэрофотоаппаратами с самолетов.

Тут надо, наверное, сказать, что аэрофотоаппарат по своей конструкции является устройством, работающим в автоматическом режиме, самостоятельно учитывающим высоту и скорость полета.

Так, первую опытную съемку над Петербургом с воздушного шара поручик А.Л. Кованько произвел еще 18 мая 1886 года. Пользовался он обыкновенным фотоаппаратом тех времен с форматом снимка 12х16 см.

Снимки, полученные с высоты 800—1300 м, с одной стороны, показали принципиальную практическую возможность фотосъемки с воздуха, а с другой стороны — необходимость создания для таких съемок особой аппаратуры. Поэтому в 1913 году полковником В.М. Потте был создан первый пленочный аэрофотоаппарат отечественного производства.

Как вскоре выяснилось, снимки с воздуха нужны не только военным. Так, после революции для быстрого и планомерного развития хозяйства страны, кроме всего прочего, требовались точные планы и карты, а их не было. Некоторые районы России были, по существу, настоящими «белыми пятнами».

Единственным способом быстрого получения планов была аэрофотосъемка. И тут выяснилось, что про конструкцию полковника Потте все давным-давно забыли. Своих фотоаппаратов в стране не оказалось, поэтому все аэрофотосъемочные работы выполнялись на зарубежной аппаратуре, в основном производства немецкой фирмы К. Цейсса.

Пришлось, по существу, еще раз начинать все сначала. Чтобы ускорить процесс съемки, инженером М.М. Русиновым в то время был рассчитан широкоугольный объектив «Руссар» с фокусным расстоянием 100 мм и углом поля зрения 100°, который позволял фотографировать полосы шириной, равной 1,45 высоты. Затем Ю.К. Юцевичем была создана призменная широкоугольная насадка ШНЦ-2, которая монтировалась на однообъективных немецких аэрофотоаппаратах и создавала условия для фотографирования местности с общей шириной до 3,66 высоты, т. е. за один полет самолета фиксировалось втрое большая полоса местности. Наконец, изобретатель Ф.В. Дробышев создал 9-объективный аэрофотоаппарат ручного действия АД-2, который имел общий угол поля зрения 136° 40’ и давал возможность фотографировать полосу местности шириной около пяти высот, что являлось существенным достижением того времени.

Панорама Герца.

Кроме того, военным нужны были ночные устройства, предназначенные для воздушного фотографирования при освещении местности искусственным источником света — вспышкой фотобомбы. Эти азрофотоаппараты снабжены специальными приспособлениями для синхронизации работы затвора со вспышкой.

В итоге суммирования всех требований и разработок в начале 30-х годов XX века конструкторским отделом Всесоюзного объединения оптико-механической промышленности был создан первый серийный советский аэрофотоаппарат АФА-13.

А к началу Великой Отечественной конструкторское бюро под руководством А.А. Мельникова и П.А. Денисова разработало уже целую серию аэрофотоаппаратов различного назначения.

Впрочем, начавшиеся военные действия показали, что находившиеся на вооружении ВВС аэрофотоаппараты обеспечивали съемку местности лишь с высот до 6000 м. Увеличение дальнобойности зенитной артиллерии привело к необходимости повышения потолка полета разведывательных самолетов. Нужны были новые аэрофотоаппараты с длиннофокусными объективами.

Пришлось разрабатывать новое семейство аэрофотоаппаратов АФА-33 (ведущие конструкторы С.П. Колганов и А.Л. Филатов), которое имело объективы с фокусными расстояниями 200, 500, 750 и 1000 мм, что обеспечивало аэрофотосъемки как с малых, так и с больших высот.

Примененный в аппарате АФА-33 аэрофотообъектив с фокусным расстоянием 1000 мм был разработан и изготовлен в Государственном оптическом институте под руководством профессора Д.С. Волосова. Испытания аэрофотоаппаратов с длиннофокусным объективом проводились на фронте с высот 8000–8500 м. Полученные при этом фотоснимки контроля бомбометания имели высокую четкость изображения.

Аэрофотоаппараты были приняты на вооружение, и в 1943 году начали их серийное производство. За создание новых видов аэрофотоаппаратов и освоение их в серийном производстве многие рабочие и инженерно-технические работники завода были награждены орденами и медалями.

Запросы руководства фронта по мере развертывания военных действий постоянно возрастали. Аэрофотоснимки все чаще становились во всех родах войск основными источниками информации при принятии тех или иных решений командования.

Скажем, при проведении Синявинской операции (1942 год) была сфотографирована площадь в 2015 кв. км. Причем передний край обороны сфотографирован в перспективе, а данные аэрофоторазведки в виде карт крупного масштаба, фотосхем и репродукций с них доведены до всех родов войск (до батальонов, а в отдельных случаях и рот).

При Сталинградской операции (1942–1943 годы) по данным аэрофоторазведки были раскрыты все системы обороны, аэродромная сеть и переправы противника. На основе этих данных издавались крупномасштабные карты обороны противника, аэродромный сети и переправ. По мере накопления новых данных карты переиздавались несколько раз.

При прорыве блокады Ленинграда (январь 1944 года) фотографирование обороны противника проводилось в подготовительный период с сентября 1943 года. Широко применялось ночное фотографирование для разведки железнодорожных станций, населенных пунктов и т. п. Репродукциями с фотосхем обороны были обеспечены: пехотные части — до батальона, бронетанковые — до роты.

Таким образом, аэрофотослужба ВВС в Великой Отечественной войне обеспечивала все операции Красной Армии и флота. Данные аэрофоторазведки использовались частями и кораблями флота и всеми родами войск. Наши штабы готовили операции, имея перед глазами фотопланы, на которых были изображены самые мелкие детали обороны противника. Советские оптики внесли свой значительный вклад в разгром противника, в кашу Победу.

Звукоуловители. Еще и сегодня, услышав гул моторов самолета, мы ищем его силуэт на небе.

Примерно так же действовали «слухачи» в начале прошлого века. В специальную службу подбирали людей с особенно тонким слухом, экспериментировали даже со слепыми — как известно, природе свойственно компенсировать недостатки одних органов чувств другими.

В 30-е годы прошлого века сотрудники молодежного журнала «Техника — молодежи» посвятили очередной номер целиком военной тематике и рассказали о новой технике, с которой придется иметь дело призывнику. Работники редакции с особым вниманием осмотрели «уши-рупоры» звукоуловителей.

Две пары огромных рупоров улавливали и усиливали звуки, которые затем через резиновые трубки, словно в медицинском стетоскопе, прослушивали операторы. При этом один вращал устройство по азимуту, другой — по высоте, добиваясь наилучшей слышимости.

Получив угловые координаты цели, операторы по телефону передавали их на пост управления зенитным огнем.

Более того, в некоторых системах на помощь рупорам пришли еще и чувствительные электрические микрофоны с усилителями, позволявшие вылавливать едва слышимые звуки. А сигналы звукоуловителя, несущие информацию о координатах приближающегося самолета, поступали сразу на вычислительное устройство, по командам которого стволы зенитных орудий автоматически разворачивались в нужную сторону.

Так что тут, казалось, было чем восхититься.

Но когда журналисты рассказали о своем замысле маршалу Тухачевскому, он и к идее военного номера отнесся благожелательно, а вот восторги по поводу звукоуловителей пропустил мимо ушей. Потому как прекрасно знал: скорости самолетов растут с каждым днем, а вот быстрота распространения звука в воздухе остается неизменной и не очень высокой. И зенитчикам все чаще для подготовки к стрельбе оставались считанные минуты. А то и вообще несущиеся на низкой высоте самолеты обрушиваются на их позиции внезапно.

В общем, к началу Второй мировой войны применение звукоуловителей в системах ПВО потеряло всякий практический смысл.

Шумопеленгаторы в море. Впрочем, что не пригодилось на суше, оказалось вполне применимо на море. В воде звуки распространяются гораздо лучше, чем в воздухе. Этим и воспользовались военные специалисты.

Предшествовали же этому такие события. Шла Первая мировая война. 22 сентября 1914 года три крейсера Англии — в то время еще «владычицы морей» — находились в дозоре. Море было спокойно и пустынно. Ничто как будто не предвещало приближения противника. Тем не менее внезапно раздался сильный взрыв, и один из крейсеров стал тонуть. Два других поспешили на помощь, но и их вскоре постигла та же участь — еще два взрыва прогремели над морем. И скоро лишь обломки указывали место разыгравшейся трагедии[10].

Три больших английских крейсера стали легкой добычей одной маленькой немецкой подлодки.

С появлением подводного флота военные инженеры были поставлены перед проблемой: как надежно обнаруживать вражеские субмарины? Ведь только обнаружив опасность, можно хоть сколько-нибудь эффективно с ней бороться.

Первым эту задачу решил русский эмигрант, работавший во Франции, К.В. Шиловский. Совместно с французом П. Ланжевеном он создал шумопеленгатор. Подлодки теперь демаскировали себя шумом собственных винтов.

Вскоре шумопеленгаторы были установлены и на самих субмаринах. В годы Великой Отечественной войны, например, одними из самых нужных людей на подлодках были гидроакустики. Вооружившись наушниками гидрофонов, они часами напряженно прислушивались к звукам моря. «Вот пробежал по поверхности сторожевой катер… Вот прокралась где-то в глубине такая же охотница, как и они… А вот, наконец, долгожданные шумы винтов большого корабля, вероятнее всего транспорта…».

Опытный акустик довольно точно определял тип корабля, его скорость, направление, расстояние до него. Без помощи шумопеленгаторов «охота» за транспортами и боевыми кораблями врага значительно бы затруднилась.

Потом появилась эхолокация. (Использовавшаяся вначале лишь для военных целей, впоследствии она распространилась повсеместно, и сейчас эхолокаторы стоят практически на всех крупных судах.)

В отличие от гидроакустики, которая базируется на принципе «имеющий уши да услышит», эхолокация, кроме приемника, предполагает еще наличие источника ультразвуковых волн. Если волна от передатчика встретит на своем пути что-то твердое, она отразится от препятствия, попадет в приемник и вызовет на экране появление импульса. Заметив разницу во времени между появлением основного импульса и отражение его, а также зная скорость распространения ультразвука в воде, можно точно определить расстояние до препятствия или корабля.

Радиолокация. Маршал М.Н. Тухачевский, занимавший перед войной пост заместителя наркома обороны, не очень переживал по поводу заката эпохи звукоуловителей. Журналисты, побывавшие у него в гостях, не могли знать того, что было известно маршалу. В то время в Москве, на Красноказарменной улице и в поселке Новогирееве, под покровом строжайшей военной тайны шли испытания нового типа оружия — радиолокационной станции или радара.

Звукопеленгаторы, несмотря на все ухищрения, могли услышать шум вражеских моторов в лучшем случае за 30–40 км, а то и менее того. Нужна была принципиально новая аппаратура. В 1934 году решение было найдено учеными и инженерами кашей страны под руководством П.К. Ощепкова.

К сожалению, арест и расстрел Тухачевского и еще ряда видных советских военачальников привели к тому, что в СССР были приостановлены работы и по радиолокации.

И все же РУСы — радиоуловители самолетов (так были названы первые радиолокаторы в память о звукоуловителях) приняли деятельное участие в сражениях Великой Отечественной войны.

Вот вам одна из малоизвестных страниц истории. Весной 1942 года гитлеровское командование подготовило массированный налет на Ленинград. Перед воздушной армадой была поставлена задача: разрушить промышленность города и уничтожить суда, которые базировались на Неве. Уверенность в успехе у гитлеровцев была полной. Еще бы: ни разу с начала войны они не собирали столь мощный воздушный кулак. Но произошло нечто неожиданное.

Четвертого апреля 1942 года в 18 часов 35 минут установка РУС-2 обнаружила скопление самолетов в 115 км южнее Ленинграда. Вся система противовоздушной обороны города и судовая артиллерия были приведены в полную боевую готовность. И когда волна за волной бомбардировщики стали подходить к Ленинграду, то получили организованный отпор: половина самолетов вообще не прорвалась к городу, остальные сбросили бомбы куда попало.

«Идея радиолокации возникла независимо у разных лиц и в разных странах мира, после того как импульсная техника оказалась пригодной для обнаружения таких объектов, как самолеты и корабли, Вероятно, эта идея возникла почти одновременно в Америке, Англии, Германии и даже в Японии».

Так написано в официальной истории радара, изданной в США вскоре после окончания Второй мировой войны. Однако если относительно перечисленных стран в приведенной цитате все и справедливо, то почему здесь и словом не упомянуто об СССР? Наверное потому, что тогда пришлось бы признать: в нашей стране работы по радиолокации начались как минимум лет на десять раньше, чем за рубежом.

Вот вам свидетельство человека, стоявшего у истоков отечественной радиолокации — профессора П.К. Ощепкова.

«Апрель 1932 года. Я нахожусь в составе команды Псковского зенитного артиллерийского полка, — пишет он в своих воспоминаниях. — Перед нами поставлена задача в максимально короткий срок овладеть специальностью зенитчика…».

Однако осваивая воинское ремесло, Ощепков вскоре понял: от зенитного огня весьма мало толку, если расчеты не знают, когда и откуда появятся самолеты противника, на какой высоте они следуют…

Молодой специалист набрался смелости и доложил по команде, что по его твердому убеждению оптические приборы обнаружения из-за их ограниченного действия (ночь, туман, облака, малая дальность действия и т. п.) будут бессильны против самолетов на больших расстояниях. Обнаружение же по звуку ненадежно, потому что он относится ветром и имеет малую скорость распространения (330 м/с)…

«Мне было ясно, — пишет Ощепков далее, — что никакие способы обнаружения цели, основанные на улавливании излучения, испускаемого самой целью, здесь не могут годиться. Я стал с жаром доказывать, что дать ключ к решению проблемы может только переход к принципиально новым методам, основанным на использовании энергии, посылаемой самим наблюдателем. Только такой подход к проблеме обнаружения воздушных целей может привести в конечном счете к желаемому результату».

Доклад молодого командира был выслушан, но на том дело вроде и кончилось. Так, по крайней мере, думал сам Ощепков. Но, к счастью, он ошибся. Не прошло и двух месяцев, как в полк поступило распоряжение о направлении Ощепкова в Москву, в Главное управление противовоздушной обороны РККА. Там тоже люди задумывались над подобными вопросами. А потому и решили поручить Ощепкову решать вопросы новой техники ВНОС. Что в переводе на обычный язык означает службу «воздушного наблюдения, оповещения и связи».

Схема расположения звукоуловительной установки и прожектора на местности вместе с пультом управления.

В конце декабря 1932 года молодой командир взвода был в Москве и приступил к исполнению своих обязанностей.

«Управление, куда я прибыл, было новым и по составу, и по задачам, поставленным перед ним, — пишет Ощепков. — Это, видимо, и определяло тот дух творчества, которым здесь были охвачены все — от начальника управления до рядового работника. Такая обстановка мне очень нравилась, однако уровень и масштаб работы изрядно смущали. Казалось, что не справлюсь с обилием поставленных задач. Да, вероятно, я и действительно не справился бы, если бы не постоянная поддержка со стороны многих работников управления.

Увлеченный идеей „переворота“ в технике обнаружения воздушных целей, я не упускал случая вновь и вновь возвращаться к ее обсуждению. Мы подолгу обсуждали эту проблему с П.Е. Хорошиловым, начальником управления М.Е. Медведевым, начальником экспертного сектора С.А. Чаусовым, начальником службы ВНОС П.В. Виноградовым и многими другими сотрудниками управления.

Были ли сомневающиеся? Конечно, были. Пессимистов или оптимистов было больше — сейчас трудно подсчитать, но, поскольку новое направление все же одержало верх, оптимистов, по-видимому, было больше.

К середине 1933 года мнение о возможности применения радиоволн для обнаружения самолетов в Управлении ПВО РККА настолько уже окрепло, что было решено доложить об этом народному комиссару обороны СССР К.Е. Ворошилову, просить его разрешить организовать научно-исследовательские работы в этом направлении и определить их финансирование.

Мне было поручено составить докладную записку на имя народного комиссара обороны. При активном участии П.Е. Хорошилова такая записка была составлена 18 июня 1933 года. На составлении записки особенно настаивал тогда секретарь партийной организации управления Н.Н. Нагорный.

Примерно через полтора-два месяца состоялась встреча с К.Е. Ворошиловым. На этой встрече присутствовал и первый заместитель наркома обороны, ведавший вопросами вооружения и новой техники, Михаил Николаевич Тухачевский.

Насколько хватало сил и знаний, я старался обратить их внимание на несоответствие существующего направления в развитии техники обнаружения воздушных целей истинным задачам в этой области, в особенности в ближайшем будущем».

Долго убеждать в этом кого-либо из присутствующих не пришлось. М.Н. Тухачевский, отличавшийся ясным, острым и быстрым умом, сам направлял разговор. Он сказал, что надо срочно выделить средства на проведение исследований по новой тематике, и спросил, сколько надо средств для начала работ. Ощепков ответил, что для начала вполне достаточно 250–300 тысяч руб.

Тухачевский обязал Ощепкова и Хорошилова составить план работ, включить его в общий план мероприятий по новой технике Наркомата обороны, порекомендовал также разработать хотя бы примерные тактико-технические задания на исследовательские работы. Он тут же позвонил в Управление вооружений и приказал включить перспективные исследования в список важнейших работ Наркомата обороны с обязательным завершением первой их части уже в 1934 году.

Такая поддержка со стороны самых высших руководителей Народного комиссариата обороны означала «зеленую улицу» для всех исследований в этой области.

«Но как только мы перешли к обсуждению возможных вариантов будущих технических устройств и в особенности принципов их действия, сразу же обнаружилось, что на этот счет нет единого мнения, особенно среди участвовавших в обсуждении работников связи и техники наблюдения, — вспоминал далее Ощепков. — Слишком необычны были подход к задаче и средства, выбранные для ее решения. Не было никаких примеров — ни наших, ни зарубежных, на которые можно было бы опереться».

Для того чтобы привлечь к обсуждению проблемы более широкие круги военных работников, было решено доклад, представленный Ощепковым на имя народного комиссара, после некоторой переработки опубликовать. Такая работа была очень скоро выполнена, и материал уже в феврале 1934 года вышел в виде отдельной статьи в журнале «Сборник ПВО» под названием «Современные проблемы развития техники противовоздушной обороны».

Принцип действия электромагнитного обнаружения самолетов в этой статье излагался так:

«Сущность обнаружения самолетов с помощью электромагнитных волн заключается в том, что если иметь источник генерирования ультракоротких или дециметровых волн и Даже сантиметровых электромагнитных волн и излучение этих волн от источника генерирования направить в пространство, то, направляя такой луч электромагнитных волн на какой-либо предмет, можно получить всегда обратный отраженный электромагнитный луч. Приняв такой отраженный луч и определив направление его распространения, можно весьма точно определить не только направление на отражающую поверхность, но и место ее нахождения. Измеряя время от посылки этих волн до их обратного приема, что может быть сделано модуляцией, т. е. наложением на основную частоту дополнительной частоты, или замером фазы полученных электромагнитных волн, можно точно определить время прохождения этих волн. А поскольку скорость распространения электромагнитных волн постоянна, постольку расстояние до отражающей поверхности, т. е. до самолета, получится как следствие».

Из этого видно, что идея радиообнаружения у нас в стране к этому времени имела уже вполне конкретное содержание.

Еще одно важное соображение статьи касалось возможности светового отображения движущихся целей на командном пункте противовоздушной обороны. Речь шла о новых принципах создания световых экранов — светопланов, применяемых в таких пунктах. То есть, говоря иначе, речь шла о радарных экранах, используемых ныне на всех станциях радиолокационного обнаружения.

В октябре 1933 года был издан приказ об организации специального конструкторского бюро (СКВ). В связи с тем что к этому времени П.Е. Хорошилов, один из наиболее последовательных и стойких защитников идеи радиообнаружения, был переведен в Ленинград на должность начальника курсов усовершенствования командного состава ПВО, решено было организовать СКВ на территории этих курсов. Начальником СКВ был назначен Ощепков.

В задачу созданного бюро входила разработка общих схем системы радиообнаружения и специальных нестандартных узлов и деталей к ней. Бюро это успешно развивалось, и приказом от 7 октября 1934 года на него была возложена разработка новой системы радиообнаружения панорамного типа под шифром «Электровизор».

Звукоуловительная установка с электрическими микрофонами и усилителями.

Год 1934-й начался с подготовки совещания в Академии наук СССР. «В первые же дни января я встретился с Абрамом Федоровичем Иоффе, — продолжает свои воспоминания Ощепков. — Он очень внимательно выслушал меня… Что касается основной идеи о возможности использования электромагнитных волн для дальнего обнаружения воздушных целей, то у него не было на этот счет никаких сомнений. Он, по-видимому, сам к этому времени многое уже продумал и поэтому говорил убежденно, уверенно. Единственно, в чем он несколько сомневался, — в возможности использования для этой цели очень коротких волн.

Он считал, что мощность на таких волнах будет иметь мизерное значение и, кроме того, главный отраженный луч таких волн, по его мнению, пойдет в сторону от нас, а не на нас, так как на этих волнах должно резче проявиться явление оптического отражения. Луч, попадающий на крыло самолета, должен был примерно под таким же углом отразиться и уйти в сторону противника. На более длинных волнах (метр или несколько метров), по его мнению, такая система должна была бы работать лучше. Здесь должно наблюдаться диффузионное отражение».

Для снятия возможных разногласий Иоффе предложил созвать специальное совещание по этой проблеме. Оно состоялось 16 января 1934 года. Были приглашены упомянутые выше виднейшие советские ученые и инженеры, работающие в области радиофизики или в близких к ней отраслях знания.

В итоговом протоколе совещания было записано, что для «обеспечения боевого использования технических средств ПВО конструирования приборов, обеспечивающих обнаружение самолетов на больших высотах — порядка 10 км — и дальности до 50 км в условиях, не зависящих от атмосферного состояния и времени суток» необходимо продолжить разработку «относительно достаточно мощных генераторов дециметровых и сантиметровых волн, направляющих электромагнитные излучения систем, а также приемных устройств, обеспечивающих по отраженному электромагнитному лучу определение местонахождения самолетов (их координаты), их количества, курса движения и скорости…».

Решение описанного совещания свидетельствует, что именно наша страна является родиной идеи радиолокации. К этому времени идея радиолокации была осознана в нашей стране не только по своему целевому назначению, но и по методам осуществления.

Правда, самого слова «радиолокация» в русском языке в то время еще не было. Оно пришло к нам в 1941 году вместе с закупленными за границей станциями типа «Сон» и другими.

Тем не менее, как уже говорилось выше, именно РУСы — радиоуловители самолетов — сказали свое веское слово в ходе Великой Отечественной войны.

Радиоперехват. Нередко случалось, что главным источником сведений о вермахте был перехват открытых и кодированных радиопередач, что позволяло узнавать о передвижениях противника, готовящихся им операциях. Более того, на основании расшифровки радиопередач немецкого командования наши специалисты не раз предупреждали руководство СССР о готовящемся вторжении.

К сожалению, к ним не прислушались.

Когда же война началась, оказалось, что мы совершенно не готовы к ведению оборонительных операций на своей территории; армия понесла огромные потери. Не избежала их и радиоразведка — к июлю на западных направлениях действовало всего 17 радиодивизионов и 4 станции. Их пришлось спешно усиливать специалистами и техникой.

Одновременно создавались новые подразделения радио-разведки Главного командования. Уже к 25 июля 1941 года для подготовки операторов в г. Горьком организовали 3-й отдельный запасной радиодивизион, а в сентябре в Среднеазиатском военном округе сформировали два дивизиона, один из которых отправили в Москву, в распоряжение Главного командования.

В общем, радиоразведка довольно скоро оправилась от понесенного урона, хотя он оказался немалым: до 25 % личного состава и техники.

С началом боевых действий разведчики уже не могли использовать привычные при стационарном расположении методы работы. Им пришлось нести службу при непрерывном перемещении своих войск и противника, и старые способы радиопеленгования и обработки полученных сведений оказались малоэффективными. Одним из существенных недостатков управления было и то, что применялась почти исключительно телефонная связь, а радио — редко, к тому же оно не всегда работало устойчиво.

Итоги же этого бывали плачевными. Так, из-за нарушения радиосвязи, не получив из дивизиона вовремя данные об обстановке, в августе попал в окружение радиопункт 459-го дивизиона Южного фронта. В такой же ситуации в Крыму оказалось аналогичное подразделение 370-го дивизиона, однако его командир В.А. Ларионов сумел вывести к своим уцелевших специалистов и сохранить часть аппаратуры.

Автоматизированная установка ПВО предвоенного времени.

С первых дней войны наши специалисты приступили к выработке тактики действий радиоразведки в условиях отступления. Попробовали применять два варианта отхода радиоразведывательных подразделений — на 120–150 и 50–60 км, В первом случае увеличивалось время непрерывной работы и уменьшалась вероятность вывода их из строя. Во втором — обеспечивалось ведение разведки на большую глубину, однако и возрастал риск потерять личный состав и технику при прорыве противника.

Именно так были утрачены в окружениях пеленгаторные пункты 561-го и 313-го дивизионов, а пеленгаторщики 472-го и 347-го дивизионов лишились части своей аппаратуры.

Печальный опыт заставил отдать предпочтение первому варианту, «тактике большого отрыва». В документе, подводившем итоги деятельности радиоразведки за пять месяцев войны, требовалось «перемещения производить по возможности реже и на большие расстояния, так как частые переброски на несколько десятков километров эффекта для разведки не дают».

Итак, стало ясно, что подразделения радиоразведки должны быть подвижными, обладать хорошей и надежной связью и находиться на оптимальном удалении от передовой, при этом необходимо поддерживать постоянное взаимодействие разведывательных управлений штабов фронтов и армий с ними.

В июне 1941 года радиоразведка Краснознаменного Балтийского флота столкнулась с теми же трудностями, что и отступавшая армия. Два из пяти пеленгаторных пункта были уничтожены. Находившийся в 20 км от базы в Таллине пришлось перевести в тыловой тогда Ораниенбаум. Туда же перевели пеленгаторный пункт, дислоцированный до 22 июня в. г. Палдиски. В этот период работу вела лишь оперативная группа старшего лейтенанта В.А. Адамова, оставленная при штабе флота в Таллине, и пеленгаторы, находившиеся в д. Ганково. Третьего августа сформировали еще один, состоявший из 15 человек, — его отправили на о. Сааремаа для взаимодействия с таллинской группой.

Потери и перебазирование радиоразведки флота резко ухудшили ситуацию, поэтому 11 июля создали передвижной пеленгаторный пункт на трех автомашинах и разместили его в районе г. Луги.

В первый период боевых действий флотские радиоразведчики лишились до 50 человек личного состава и примерно 60 комплектов техники (почти всей аппаратуры пунктов), все береговые посты были выведены из строя. На 1 января 1942 года в отряде осталось только два действующих пеленгаторных пункта — в Кронштадте и Боровичах.

Тем не менее с 22 июня по сентябрь отряд 2238 раз обнаруживал неприятельские надводные корабли, 231 раз — подводные лодки и 376 раз — немецкие и финские самолеты, предупреждая командование о появлении авиаразведчиков и воздушных налетах.

Основными противниками Черноморского флота оказались не военно-морские силы Германии, а ее авиация, действовавшая против наших баз и кораблей в море, а также армейские соединения вермахта, наступавшие на Одессу и Севастополь. Флотские радиоразведчики обеспечивали командование сведениями о выходе из портов вражеских кораблей и судов, на которые наводили наши подводные лодки и бомбардировщики; о проходе танкерами и транспортами пролива Босфор, что позволяло предупреждать командование о готовящихся операциях.

Однако с началом боевых действий в радиосетях противника увеличилось число кодированных передач, а наши специалисты были ориентированы на расшифровку. Пришлось пересмотреть задания боевых постов, открыть дополнительные за счет перехода на двухсменные вахты, перестроить службу оперативного отделения… Все это дало положительный эффект. Тем не менее командование, к сожалению, далеко не всегда реагировало на полученную радиоразведкой ценную информацию должным образом, что иной раз приводило к печальным последствиям.

Так, 20 июля радиоразведчики узнали, что с аэродрома Вана к в оккупированной нацистами Северной Норвегии вылетели бомбардировщики и направились в сторону Мурманска или Полярного. И все же их появление через 40 минут над г. Полярным почему-то оказалось внезапным для противовоздушной обороны, и бомбардировщики безнаказанно потопили эсминец «Стремительный».

Словом, боевой опыт уже первых месяцев Великой Отечественной войны показал, что части радиоразведки должны комплектоваться новейшей техникой, быть подвижными и находиться на определенном удалении от государственной границы. Для ведения разведки вблизи границы необходимы оперативные группы — не стоит забывать, что даже самые небольшие подразделения противника должны стать объектами поиска, перехвата и пеленгования, а радиоразведка — часто единственный источник сведений о неприятеле. Только при соблюдении всех этих условий радиоразведка становится действенным инструментом распознания намерений противника.