Оружие Победы

Глава 5. «КАТЮША», ЕЕ ПРЕДШЕСТВЕННИКИ И ПОТОМКИ

Первое применение. Днем 14 июля 1941 года на железнодорожном узле Орши сосредоточились крупные подразделения немцев. Одновременно нацисты навели переправу на реке Оршице. Танки, бронетранспортеры, артиллерийские тягачи с пушками, штабные автобусы и передвижные радиостанции — все было готово ринуться в наступление. Но вдруг из-за горизонта вырвались десятки огненных стрел, и через несколько секунд на станции все заволокло огнем и дымом. Тысячи осколков косили солдат вермахта, рвались машины с боеприпасами, плавилась броня танков и транспортеров. Гитлеровцам чудилось, что под ними горит сама земля. Впрочем, забегая вперед, скажем, что так оно и было — ведь в состав зажигательной смеси, которой начинялись снаряды, входил и фосфор…

«Это был кошмар… Не только наши солдаты были охвачены паникой, но и те, кто находился далеко в стороне от нас, спасались бегством! — рассказывали оставшиеся в живых… — Казалось, что стреляли сразу сотни орудий».

И это было не единственное несчастье, постигшее гитлеровцев в тот день. Уже через полтора часа шквал огня обрушился на переправу, наведенную саперами.

В тот же день в журнале боевых действий батареи, которой командовал капитан И.А. Флеров, появились две лаконичные записи: «14.7.41 г. 15 ч. 15 мин. Нанесли удар по фашистским эшелонам на железнодорожном узле Орша, Результаты отличные. Сплошное море огня. 16 ч 45 мин. Залп по переправе фашистских войск через Оршицу. Большие потери врага в живой силе и боевой технике, паника. Все гитлеровцы, уцелевшие на восточном берегу, взяты нашими подразделениями в плен».

И все это сделали расчеты семи пусковых установок БМ-13, которые сначала фронтовики, а потом и весь народ назвал «катюшей». Наверное, по аналогии со строчками известной песни про девушку, которая на берег выходила…

Боевая установка БМ-13 на машине повышенной проходимости.

Поначалу немцы думали, что у русских появилась некая огнеметная автоматическая пушка с электрическим запалом, И устроили за новым оружием натуральную охоту.

Она велась настолько интенсивно, что экипажам «катюш» предписывалось делать с одной боевой позиции один, максимум два залпа и тут же менять дислокацию. Кроме того, каждая машина в обязательном порядке снабжалась самоликвидатором, а расчету предписывалось в случае опасности окружения тут же подрывать установку, даже если это придется делать вместе с собой.

Ни у кого в мире не было во время Второй мировой войны таких реактивных установок, как наши катюши. Однако гвардейские минометы, как их называли в СССР, появились у нас не случайно. Документы, обнаруженные в архивах, свидетельствуют, что разработчики ракетных снарядов на твердом топливе, послуживших основой для создания боевых машин реактивной артиллерии (БМ-8, БМ-13, БМ-31 и др.), опирались не только на идеи К.Э. Циолковского, но и на давние достижения отечественных ракетчиков и артиллеристов.

Один из создателей. Вспомним хотя бы о Георгии Эриковиче Лангемаке — человеке с типичной для того времени биографией. Он происходил из семьи обрусевших немцев. При царе все жители России считались россиянами — и великороссы, и малороссы, и финны, и поляки, и немцы. И надо сказать, что русские немецкого происхождения сделали до Первой мировой войны очень много для России. Так, отец Георгия Эриковича дослужился до чина статского советника по министерству просвещения.

Естественно, он дал прекрасное образование и детям. Георгий, к примеру, кроме русского, прекрасно владел немецким и французским языками. А в 1916 году поступил на филологический факультет Петроградского университета, решив посвятить жизнь изучению японской филологии.

Но судьба распорядилась иначе. Началась Первая мировая война. И в 1916 году, из-за потерь на фронтах офицерского состава, России пришлось использовать то, что она до того тщательно оберегала — студентов. И 12 декабря Георгий Лангемак принял присягу. Но до фронта он не доехал. Пока бывший студент учился военно-морскому делу, произошла Февральская революция, которая освободила от присяги и его, и армию.

Демобилизовавшись в 1918 году, Лангемак решил вернуться к учебе. И поступил на историко-филологический факультет Новороссийского университета. Однако скоро учеба снова прервалась — по офицерской мобилизации он в 1919 году попал теперь уже в Красную Армию.

Лангемака назначили командиром одной из батарей Кронштадтской крепости, затем комендантом форта «Тотлебен», а с 13 января 1921 года — помощником начальника артиллерии Петрокрепости. Он даже вступил в партию, что, впрочем, вышло ему боком.

Серийная пусковая установка БМ-13.

Дело в том, что в 1922 году Георгий Эрихович женился. И мало того, обвенчался в лютеранской церкви. За что тут же был исключен из партийных рядов.

Тем не менее, поскольку в стране остро не хватало толковых людей, в 1923 году Г.Э. Лангемака приняли в Военно-техническую академию. По ее окончании он получил распределение, выражаясь современным языком, на пост начальника артиллерии Черноморского флота. Однако способного специалиста к тому времени заприметил Н.И. Тихомиров, занимавшийся проектированием и строительством первых ракет. И по его личной просьбе командующий Ленинградским военным округом А.И. Корк направил Лангемака на работу в Газодинамическую лабораторию (ГДЛ).

Здесь Лангемак тоже успешно продвигался по службе. В частности, после смерти Н.И. Тихомирова именно он стал начальником 1-го сектора пороховых ракет и продолжил работы своего учителя.

Когда же в результате слияния двух лабораторий — московской и ленинградской — был образован Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ), Лангемак стал начальником ленинградского отделения. А когда все подразделения РНИИ были перебазированы в Москву, в январе 1934 года он был назначен заместителем директора по научной части объединенного PHИИ…

Будучи еще в Ленинграде, Лангемак завел переписку с К.Э. Циолковским. Из нее, в частности, следует, что военный инженер внимательно изучал труды патриарха ракетной техники. В свою очередь, он сообщил Циолковскому, что его идеи постепенно претворяются в жизнь.

В 1934–1937 годах Г.Э. Лангемак — заместитель начальника и главный инженер РНИИ. Начальником института был в то время Иван Терентьевич Клейменов, который в 1928 году закончил Военно-воздушную инженерную академию им. И.Е. Жуковского и в 1932–1933 годах руководил ГДЛ. Его заместителем одно время был Сергей Павлович Королев. Однако в январе 1934 года он ушел с административной работы, и его сменил Георгий Эрихович.

Общее научное руководство работой РНИИ осуществлял Технический совет под председательством Г.Э. Лангемака, и его членами являлись также В.П. Глушко, В.И. Дудаков, С.П. Королев, Ю.А. Победоносцев, М.К. Тихонравов.

Клейменов и Лангемак, а также их подчиненные сосредоточили свои усилия на создании пороховых реактивных снарядов и пусковых установок различного назначения. Еще в 1929–1933 годах Г.Э. Лангемак вместе с Б.С. Петропавловским разработал и провел полигонные испытания прототипов реактивных снарядов для будущих «катюш». В 1937–1938 годах удалось довести до приемлемых кондиций снаряды двух калибров — РС-82 и РС-132. К началу войны в доработанном виде они получили индексы М-8 и М-13 соответственно.

Для стрельбы ими предназначались пусковые станки, монтировавшиеся под крыльями самолетов. Одновременно конструировались опытные образцы многозарядной самоходной пусковой установки для сухопутных войск.

В новых снарядах, разработанных в РНИИ, вместо пироксилин-тротилового пороха применялись шашки из нитроглицеринового пороха, который обладал большей теплотой сгорания и отвечал требованиям крупномасштабного производства.

Однако 2 ноября 1937 года Н.Г. Лангемака арестовали вместе с группой других ведущих специалистов РНИИ. Каждому были предъявлены обвинения одно хлеще другого. Так, Лангемаку припомнили его немецкое происхождение и обвинили в связях с германской разведкой. В итоге 11 января 1938 года Георгии Эрихович Лангемак был приговорен к расстрелу на закрытом заседании выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР. В тот же день его расстреляли.

Боевая машина БМ-8-24 на шасси танка Т-60.

В 1955 году приговор отменили, а дело Лангемака прекращено «за отсутствием в его действиях состава преступления».

А в 1967 году именем Лангемака был назван кратер на обратной стороне Луны…

В одно время с Лангемаком безвинно погиб и И.Т. Клейменов. Другие специалисты, в том числе С.П. Королев, В.П. Глушко, получили солидные сроки заключения. В общем, ракетостроению был нанесен такой удар, от которого, казалось, уж не оправиться. Тем не менее уже сделанного оказалось достаточно, чтобы оставшиеся на свободе конструкторы смогли довести разработку до серийного производства.

Начиная с 1941 года первые «катюши» — боевые машины полевой реактивной артиллерии БМ-13 — стали поступать на фронт. Затем они все время совершенствовались. В частности, вместо ЗИС-5 их стали базировать на более мощных автомашинах повышенной проходимости — американских «студебеккерах».

В начале 1943 года в конструкторском бюро московского завода «Компрессор» под руководством инженера В.А. Рудницкого была создана единая пусковая установка автомобильного типа БМ-13Н (нормализованная), с которой запускались снаряды улучшенной кучности М-13УК.

И последние свои залпы «катюши» сделали в мае 1945 года уже в самом Берлине. Так, когда на пути наступающих войск встал сильно укрепленный «дом полиции», именно ракетчики из расчета гвардии сержанта Вагазова разнесли этот дом в щепки, вынудив оставшихся в живых тут же сдаться.

Первые ракеты. Долгое время все, что касалось создания «катюши», технических особенностей ее конструкции и боевого применения держалось под грифом «Строго секретно». И из одного издания в другое перекочевывал миф о том, что благодаря такому режиму немцам так и не удалось понять, в чем же суть этого оружия. Лишь сравнительно недавно, когда стали приоткрываться военные архивы, стало очевидно, что секретили «катюшу», скорее всего, совсем по другим мотивам…

«Искусство и таланты тех, которые совершенствуют боевые ракеты, кажется, очень велики, — писал еще в 1858 году известный французский артиллерист генерал Пексан. — Но не потеряны ли зря эти старания и таланты и можно ли надеяться, что это упрямое оружие когда-либо принесет действительную пользу на суше или на море?»

В самом деле, с тех пор как в XVIII веке англичане столкнулись с индийскими ракетными частями, многие одаренные артиллеристы посвятили свою деятельность совершенствованию этого оружия. Англичанин В. Конгрев, русские А, Засядко и К. Константинов сумели усовершенствовать ракеты до такой степени, что в 1820–1850 годах они производились тысячами и начали уж соперничать со ствольной артиллерией в боевых действиях тех лет.

Однако появление новых порохов и стальных нарезных орудий во второй половине XIX века дало такой могучий импульс развитию ствольной артиллерии, что ракеты не выдержали конкуренции. Некогда превосходя пушки по дальнобойности, они быстро утратили это превосходство. Ракеты расходовали больше пороха, чем пушки; а по кучности и меткости стрельбы не шли ни в какое сравнение с нарезными орудиями.

К концу 60-х годов XIX столетия боевые ракеты повсеместно снимаются с вооружения армий, и в течение последующего пятидесятилетия продолжается выпуск лишь сигнальных, спасательных и осветительных ракет.

Между мировыми войнами. Даже Первая мировая война, давшая такой могучий толчок развитию многих видов вооружения, породившая немало новых боевых машин (вспомним хотя бы о танках), не оказала почти никакого влияния на судьбу ракетного оружия. И только в России была сделана еще одна попытка вернуться к ракетам на поле боя.

14 июля 1916 года преподаватель Артиллерийской академии И. Граве получил патент на боевую ракету, «отличающуюся применением взамен форсового состава прессованного цилиндра из желатинизированной нитроклетчатки с примесью стабилизирующих веществ».

Однако, как показали последующие события, замена форсового, то есть движущего, состава из черного пороха бездымным пироксилиновым оказалась гораздо более сложным делом, чем это могло показаться на первый взгляд. И в этом убедился не только сам Граве, пытавшийся проверить свою идею на Шлиссельбургских пороховых заводах, но и два других энтузиаста ракетной техники — В. Артемьев и Н. Тихомиров.

Они начали экспериментировать в 1920 году в Москве. Спустя год в маленькой мастерской на Тихвинской улице была готова первая партия небольших ракет, приводимых в движение бездымным пироксилиновым порохом на летучем растворителе — смеси спирта с эфиром. Эти ракетные двигатели работали неплохо, но все попытки увеличить размеры двигателей кончались неудачей — ракеты взрывались.

Причина взрывов не составляла секрета для исследователей: при сушке пороховых шашек пары растворителя удалялись неравномерно, в шашках возникали трещины, которые приводили к неуправляемому горению и взрывам.

12-зарядная пусковая установка БМ-31-12.

К 1924 году В. Артемьев и Н. Тихомиров решили разработать бездымный порох на нелетучем растворителе — тротиле, который бы сгорал одновременно с основной массой пороховой смеси. Исследователи рассчитывали, что из такого пороха можно будет изготовить толстосводные шашки, пригодные для более крупных ракет.

К этому времени работами энтузиастов заинтересовался комитет по вооружениям, направивший их в Ленинград для работы в пороховом отделе Артиллерийской академии. Здесь в содружестве с опытными специалистами академии к 1927 году был разработан пироксилино-тротиловый бездымный порох. 3 марта 1928 года первый в мире снаряд с ракетным двигателем на бездымном порохе пролетел 1300 м, а в июле того же года была создана в Ленинграде Газодинамическая лаборатория. Ее задачей было создание ракетного оружия для авиации.

Спустя еще два года ее сотрудниками созданы усовершенствованные образцы осколочного РC-82 и осколочно-фугасного РС-132, а к концу 1933 года руководство Газодинамической лаборатории предъявило комиссии Реввоенсовета аж 9 видов реактивных снарядов.

После испытаний и доработок снаряды РС-82 и РС-132 в 1937–1938 годах были приняты на вооружение истребителей И-15, И-16, а также бомбардировщиков СБ. Одновременно была создана самолетная пусковая установка, для которой в 1938 году Ю.А. Победоносцев, И.И. Гвай и А.П. Павленко предложили новую конструкцию направляющих балок с Т-образным пазом. Испытания реактивных снарядов летчиками показали хорошие результаты.

Ориентировка именно на авиацию была не случайной. Только ракетный двигатель позволял даже легкие самолеты вооружить крупнокалиберными снарядами. А снабдив такими двигателями авиабомбы, можно было многократно повысить их пробивную способность брони и бетона. Наконец, реактивные снаряды позволяли самолету наносить удары по вражеским объектам, не входя в зону действия зенитной артиллерии противника.

За пять лет существования Газодинамической лаборатории были испытаны десятки всевозможных реактивных снарядов. Наилучшие результаты показали снаряды калибра 82 и 132 мм. Отработкой именно этих снарядов и занялся поначалу РНИИ.

К 1938 году советские ракетчики создали первую и основную часть боевой машины, наводившей ужас на фашистов, — надежный и могущественный реактивный снаряд.

Далее, летом 1938 года группа инженеров РНИИ под руководством И. Гвая начала проектировать многозарядную реактивную установку для наземных войск и кораблей флота. Однако результаты первых испытаний этих установок трудно было назвать обнадеживающими. Многие военные специалисты, подходившие к оценке реактивной артиллерии с мерками артиллерии ствольной, видели в этих необычных машинах с тонкими планками вместо могучих стволов одни лишь недостатки. Покойный полковник В. Глухов, долгое время работавший в отделе военных изобретений, вспоминал, как восприняли специалисты того времени ракетное оружие:

«И вот ракетчиков спрашивают: мол, как у вас обстоит дело с кучностью стрельбы? Они говорят: в несколько раз хуже, чем у пушек. В зале смех. А как с меткостью? Тоже хуже, чем у пушек. Опять смех. А с расходом пороха? Его надо в несколько раз больше, чем у пушек. Тут уж прямо хохот прокатился по залу…».

К октябрю того же 1938 года конструкторы В.В. Аборенков, В.Н. Галковский, И.И. Гвай, А.П. Павленко и другие предложили многозарядную пусковую установку поперечной схемы для стрельбы снарядами РС-132 с 24 направляющими («флейта»), которая монтировалась на шасси грузового автомобиля ЗИС-5.

В ноябре — декабре опытный образец прошел первые полигонные испытания, в ходе которых выявился существенный недостаток: заряжание можно было производить только «с дула», укладывая снаряды на переднюю часть пусковой, что было неудобно. Кроме того, при стрельбе машина раскачивалась, что вело к дополнительному рассеиванию снарядов.

Но даже когда раскачивание было более-менее устранено, на документальных кадрах того времени хорошо видно, как вразнобой летят ее снаряды даже на начальной стадии полета.

Тогда, чтобы протолкнуть «катюши» на вооружение, А. Костиков, возглавивший работы по ракетным установкам после ареста Клейменова, Лангемака и других, создал теорию «стрельбы по площадям». На испытаниях, демонстрациях и в начале войны все выглядело довольно эффектно — снаряды буквально сжигали все в зоне огня.

Именно это и понравилось наркому обороны К. Ворошилову. Когда в 1939 году ему на полигоне продемонстрировали ракетный залп, нарком пришел в восхищение. И приказал принять систему на вооружение, несмотря на ряд серьезных замечаний.

Боевая машина БМ-8-36.

К июню 1941 года была изготовлена первая опытная партия БМ-13 для всесторонних полигонных испытаний. Но испытывать новое оружие пришлось уже в суровой боевой обстановке лета 1941 года…

Один из свидетелей первого пуска ракет под Оршицей рассказывал, что после первого же залпа солдаты воющих сторон кинулись бежать со всех ног: немцы — на запад, наши — на восток. Между войсками образовалась ничейная зона шириной в несколько километров. Настолько было сильно психологическое воздействие оружия.

Боевая работа. Постепенно становилось понятным, в каких условиях стоит применять новое оружие. Так, уже капитан Флеров, прибыв со своими батареями на Западный фронт, интересовался прежде скоплениями вражеских войск, то есть целями, не предъявлявшими особо высоких требований к кучности и меткости стрельбы.

Зато ошеломляющая мощь огневых налетов, как уже говорилось, деморализующе действовала на вражеские войска. Если наших стали предупреждать об эффекте огневой атаки, и они стали уж понимать что к чему, то вражескую оборону удары БМ-13 порой настолько ошеломляли, что отмечались случаи, когда обезумевшие гитлеровцы бежали от разрывов реактивных снарядов даже в расположение советских войск.

Вот почему так высоко оценивали действия реактивной артиллерии в своих докладах генерал армии Г. Жуков, генерал-полковник артиллерии Н. Воронов, генерал-майор артиллерии И. Камера и другие военачальники.

Получив первые лестные отзывы о своей разработке, конструкторы и производственники стали работать с удвоенной энергией. В считанные дни они завершили разработку новой боевой машины для 82-мм снарядов — БМ-8. Она начала выпускаться в двух вариантах: один — на шасси автомобиля ЗИС-6 с 36 направляющими, другой — на шасси трактора СТЗ или танков Т-40 и Т-60 с 24 направляющими.

Все это позволило Ставке Верховного Главнокомандования уже в августе 1941 года принять решение о формировании 8 полков реактивной артиллерии, которым еще до участия их в боях — так сказать, авансом — присваивалось наименование «гвардейских минометных полков артиллерии Резерва ВГК». Этим подчеркивалось то особое значение, которое придавалось вооружению и воинам реактивной артиллерии.

К осени 1941 года больше половины реактивной артиллерии — 11 полков или 33 дивизиона (полк состоял из трех дивизионов, дивизион — из трех батарей, по четыре БМ-8 или БМ-13 в каждой) находилось в войсках Западного фронта и Московской зоны обороны. Именно здесь это оружие и стало завоевывать себе популярность.

Так, 13 ноября 1941 года дивизион «катюш» под командованием Героя Советского Союза капитана К. Карсанова нанес огневой удар по скоплению вражеских войск у деревни Скирманово. Результат удара — 17 уничтоженных танков, 20 минометов, несколько орудий и несколько сот гитлеровцев…

Выпуск БМ-8 и БМ-13 непрерывно увеличивался, а конструкторы тем временем разрабатывали новый 300-мм реактивный снаряд М-30, весом в 72 кг и с дальностью стрельбы 2,8 км. Эти снаряды пускались уже со станков рамного типа, на каждый из которых укладывалось по 4 снаряда.

Боевой опыт показал, что М-30 — мощное оружие наступления, способное разрушать дзоты, окопы с козырьками, каменные постройки и другие укрепления. В июне 1942 года снаряд был принят на вооружение, а к началу Сталинградской битвы тяжелые дивизионы М-30 составляли уже пятую часть всей реактивной артиллерии.

Правда, в сражениях 1942 года выявился и основной недостаток М-30 — малая дальность стрельбы и вызванная этим большая уязвимость батарей, которые приходилось выдвигать на передний край. Поэтому в начале 1943 года в войска стали поступать снаряды М-31, дальность стрельбы которых была увеличена до 4 км. Эти снаряды пускались со станков с двухрядным способом укладки по восемь ракет сразу.

В 1944 году конструкторы разработали снаряды улучшенной кучности — М-13УК с дальностью стрельбы 7900 м и М-31УК с дальностью более 4000 м. Причем рассеивание 132-мм снарядов уменьшилось втрое, а 300-мм — в шесть раз.

Но самым важным достижением в реактивной артиллерии в этом году было создание БМ-31-12, боевой машины, способной выпускать одновременно 12 300-мм снарядов. Не уступая в подвижности БМ-8 и БМ-13, эти машины могли сопровождать пехоту и танки, благодаря чему резко возросла маневренность и скорострельность тяжелой реактивной артиллерии.

Впрочем, подобные системы были не единственными в наших войсках. Еще в августе 1941 года, когда подразделения вермахта приблизились к Ленинграду, начальник артиллерийского полигона генерал-майор И. Оглоблин предложил инженер-полковнику С. Серебрякову заняться необычным делом — проектированием тяжелых реактивных, фугасных и зажигательных мин.

В свою очередь, по поручению Серебрякова инженер-капитан М. Алешков определил, каким должен быть калибр реактивных снарядов (280-мм фугасный и 320-мм зажигательный), продумал их устройство, способы запуска и возможное боевое применение.

В частности, 280-мм фугасная турбореактивная мина М-28 должна была состоять из головной и реактивной частей. В первую, изготовленную из листовой стали толщиной 2,5–4 мм, заливался тротил, а в ее нарезное дно ввинчивалась реактивная часть, выполненная в виде тонкостенного цилиндра. В нем и размещалась турбина с 27 соплами. Кроме того, в цилиндрической части находилась пороховая шашка-моноблок с семью отверстиями. Разработал ее подполковник И. Чирков вместе с сотрудниками Охтинского химкомбината, перешедшего на выпуск военной продукции.

Боевая машина БМ-8-48.

Создатели нового оружия работали в городе, окруженном неприятелем. Поэтому из-за нехватки некоторых материалов им нередко приходилось идти на выдумки, импровизировать. Например, для стрельбы снарядами М-28 они создали простой деревянный (на две мины) и металлический (на четыре мины) станки, которым придавался угол возвышения до 42°, что определяло дальность стрельбы.

Проект М-28 и пусковых установок одобрил ленинградский обком ВКП(б) и тут же выделил для их массового изготовления более десяти предприятий Ленинграда.

Первые образцы М-28 были готовы в начале 1942 года, когда нацисты возвели вокруг города линию долговременных огневых точек и оборонительных сооружений. Генерал И. Оглоблин и предложил провести испытания опытной партии мин 30 апреля 1942 года залпом по штабу вражеского батальона, расположенного в полутора километрах от нашего переднего края. Результаты оказались успешными — штаб попросту перестал существовать.

Руководители обороны, наблюдавшие за необычным экспериментом, были вполне удовлетворены виденным и приняли решение ускорить производство М-28 и пусковых установок к ним.

И впоследствии реактивные мины не раз выручали ленинградцев. Так, например, когда, по данным нашей разведки, нацисты вознамерились вновь штурмовать Ленинград со стороны Урицка и Старого Панова на рассвете 22 июня 1942 года, на позиции войск, сосредоточенных к атаке, обрушился град из 392 мин М-28, причинив гитлеровцам колоссальные потери. Штурм им пришлось отложить…

За образцовое выполнение задания воины-ракетчики и члены конструкторской группы были удостоены высоких правительственных наград. А инженер-полковник С. Серебряков и инженер-капитан М. Алешков в 1943 году стали лауреатами Государственной премии первой степени, присужденной им за разработку новых образцов оружия…

Пусковая рама М-30.

Немецкие достижения. Что же касается сохранности наших военных секретов, касающихся конструкции пусковой установки и снарядов к ней, то, как свидетельствует историк ракетной техники Герман Назаров, немцы заполучили в свое распоряжение снаряд «катюши» еще в 1939 году.

Перед войной в Германии были разработаны и собственные реактивные снаряды «небельверфер» и «вурфгерет». Начальник Генерального штаба сухопутных сил вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер записал 4 сентября 1939 года в своем дневнике: «Один дивизион реактивных минометов типа „небельверфер“ будет готов к концу сентября».

Здесь, по-видимому, идет речь о так называемом Do-Gerat 38, разработанном под руководством генерала Вальтера Дорнбергера. Имя Дорнбергера куда меньше известно, чем имя фон Брауна, однако большая часть работ была сделана ими совместно. Более того, Дорнбергер был руководителем программы создания ракет Фау-2.

Вальтер Дорнбергер родился в 1895 году. Участвуя в Первой мировой войне, оказался в плену у французов. После освобождения в 1919 году и продолжения армейской службы был откомандирован начальством в Технологическую школу в Шарлоттенберге, где занимался изучением баллистики. В 1930 году окончил Высшую техническую школу в Берлине и был направлен помощником референта в отдел баллистики управления вооружения армии.

В 1931 году он стал руководителем ракетной группы, а еще через год недалеко от Берлина, в Кюммерсдорфе, под его руководством начинается разработка реактивных двигателей на жидком топливе для баллистических ракет.

Непосредственно перед нападением на СССР Дорнбергер вел работы и по реактивным снарядам. Впрочем, первый такой снаряд массой в 40 кг, запускавшийся со станка решетчатой формы, оказался неудачным — черный порох, используемый в качестве метательного заряда, имел склонность к детонации, что приводило к частым взрывам на стартовой позиции.

Но вскоре снаряды были усовершенствованы. Была сконструирована и установка для их запуска — шесть гладких стволов устанавливались на усиленном лафете 37-мм противотанковой пушки.

Пусковые установки четырех полков вермахта «небельверфер» были среди многих артиллерийских орудий, которые открыли огонь 22 июня в 3.15 утра, начиная операцию «Барбаросса». Красная Армия же впервые использовала реактивные снаряды только 14 июля 1941 года. Причем, если у нас в бой вступили опытные образцы РНИИ, то у немцев использовались серийные установки, что выпускались с марта 1940 года.

…Кстати, по окончании Второй мировой войны Дорнбергер, дослужившийся до чина генерал-лейтенанта, провел два года в заключении в Англии. Оттуда он благополучно эмигрировал в США, где участвовал, в частности, на начальных стадиях проекта, итогом которого стала программа создания многоразовых космических кораблей-челноков.

Заказ американцам. В общей сложности, несмотря на то, что командование Красной Армии приказало при малейшей угрозе непосредственного контакта с немецкими войсками уничтожать реактивные установки любой ценой — вплоть до подрыва вместе с расчетом — несколько десятков (!) «катюш» вместе с боекомплектами попали в руки врага. Тем не менее продолжает жить легенда, что немцам не удалось воссоздать химическую «начинку» снарядов.

В частности, вот что, например, рассказывал пару лет тому назад корреспонденту «Труда» бывший главный инженер института «Союзхимпромпроект», лауреат Государственной премии СССР Ю.А. Величко, которому по роду своей деятельности довелось заниматься производством зарядов для «катюш».

«Юрий Александрович, я читал о том, как немецких экспертов поставил в тупик состав порохового заряда реактивных снарядов — ни с чем подобным они не сталкивались, взрывчатую смесь нельзя даже было назвать порохом», — начал разговор корреспондент.

«Дело вот в чем, — стал пояснять Величко. — Массовое производство специального баллиститного пороха для катюш создавалось на заводе имени Петровского в Украине. С его потерей „катюши“ практически остались без „фирменных“ зарядов. Серийный выпуск самих установок к тому времени уже шел полным ходом, а вот стрелять-то оказалось нечем. Ситуация сложилась критическая. В своих воспоминаниях, относящихся к этому периоду, Маршал Советского Союза Георгий Жуков писал, что из-за отсутствия боеприпасов для ракетной артиллерии ее пришлось частично отправлять в тыл.

Сталин дал команду немедленно организовать производство ракетных зарядов на любых предприятиях, любыми способами. Выбрали один из московских НИИ и Казанский пороховой завод — здесь было создано особое техническое бюро — ОТК 40. Специалисты работали день и ночь, провели массу испытаний, однако получить нужный продукт на оборудовании, предназначенном для пироксилиновых порохов, не удавалось.

В общем, получился суррогат. Дальнобойность, конечно, снизилась, участились случаи разрывов камер ракетных двигателей. Вот этой адской смесью и начинялись снаряды для „катюш“».

«Вы хотите сказать, что к немцам попали именно эти эрзац-заряды?» — уточнил корреспондент.

«Скорее всего. Сам по себе „родной“ порох для „катюш“ был высочайшего качества — аналогов ему не было в мире. Более того, в снаряды, которыми стреляла батарея Флерова, добавлялся фосфор — сжигающий эффект был огромным…».

Боевая машина БМ-13НС.

В это время в Перми срочно создавалось на базе эвакуированного с Украины завода имени Петровского производство баллиститных порохов. Но было ясно, что, несмотря на все усилия, наладить в ближайшее время выпуск в нужных объемах не удастся. Тогда Сталин решил обратиться за помощью к американцам.

«Правда, своей базы для получения таких порохов у них не было — пришлось передать им нашу документацию, чертежи оборудования, рецептуру, — продолжал рассказ Величко. — Миссия была поручена крупному специалисту в этой области — генерал-майору С. Франкфурту. Вот что он рассказал мне уже после войны: „Сначала обговаривался срок в два года. Но в ходе переговоров я спросил у представителей американской стороны: „Нельзя ли за полтора?“ — те посовещались, сделали расчеты. „Можно, но это будет стоить дороже“. Памятуя наказ Сталина — любой ценой, говорю: „А за год?“ — „Нет проблем, только цена будет совсем другой“. На том и поставили точку. Через пару месяцев прошу, чтобы мне показали стройку. Приехали, а там, мать честная, поросший бурьяном пустырь! „Когда же вы начнете монтаж корпусов?“ — „А мы и не собираемся их строить: пустим мощные электроподстанции, поставим на фундаменты станки и начнем выпускать продукцию“. — „А температурный режим, гидроизоляция!“ — „Накроем агрегаты брезентом, будем подавать теплый воздух. Все о’кей!“ Американцы есть американцы, они сразу смекнули, что заказ-то временный, зачем же капитальные сооружения возводить?“».

«Все было исполнено, как договаривались, — заканчивает свой рассказ Величко. — Но, когда завод в Перми заработал на полную катушку, поставки заметно сократились. Этот заказ осуществлялся в обстановке настолько строгой секретности, что даже спустя многие годы после войны мне пришлось разъяснять соответствующим органам, каким образом стала возможной утечка пороховых технологий „за бугор“…».

Тем не менее Ю.А. Величко остался при мнении, что «чисто механически, без собственной научно-исследовательской и производственной базы, наработанной технологии, многочисленных испытаний „повторить“ этот порох не представлялось возможным. Саму установку, направляющие, боеголовку — пожалуйста, ничего сверхсложного нет. А вот что касается „начинки“ реактивных зарядов — тут все не так просто…».

Порох для «катюш». И в самом деле, успех установок «катюша» в первую очередь объясняется составом пороха для реактивных снарядов. Еще с самого начала работ над ракетами перед Петропавловским стояла трудная задача — как сделать так, чтобы порох горел долго и равномерно, унося снаряд на большое расстояние? Для первоначальных опытов энтузиастам удалось как-то решить проблему своими силами, но когда встал вопрос о создании системы для вооружения Красной Армии, потребовался специальный порох.

К этому времени были известны созданные в 1928 году А.С. Бакаевым для артиллерии рецептуры «НГ» и «НГВ». В 1936 году вместе с сотрудниками кафедры пороходелия МХТИ им. Менделеева по просьбе Г.Э. Лангемака Бакаев создал рецептуру и специально для реактивных снарядов, в том числе и того типа, которыми заряжались «катюши».

Однако имя Лангемака, как мы уже говорили, среди создателей «катюши» не значилось, поскольку он был расстрелян задолго до того, как гвардейские минометы произведут первый залп. Найдутся люди, которые вычеркнут заодно и Бакаева…

Произошло это вот при каких обстоятельствах. Как вспоминала бывшая студентка Бакаева — Л.Б. Кизнер, в 1937 году она попала на факультет по изготовлению топлива для изделий боеприпасов. Студентам первого выпуска отделения пороходелия лекции читал профессор Н.И. Жуковский — крупный ученый-химик, заслуженный деятель науки и техники, военный инженер-технолог. «Старшекурсники нам рассказывали, как они ловили каждое его слово, — свидетельствует Кизнер. — Нам же, студентам второго выпуска, не повезло: к тому времени в 1937 году профессор был арестован и вскоре расстрелян».

Тогда кумиром студентов стал профессор Александр Семенович Бакаев, который читал технологию изготовления нитроглицериновых порохов. «Особенно интересны были лекции по изготовлению пороха „Н“, — продолжает рассказ Кизнер. — И вот как-то во время занятий мы заметили у дверей странного гражданина. Спросили у него, чего он хочет. В ответ он, подойдя к Бакаеву, заявил: „Вы арестованы“…».

Профессор, однако, попросил позволения закончить лекцию. И лишь после этого его увели. «Это случилось 13 декабря 1937 года, именно тогда, когда указанные реактивные снаряды с его порохом проходили войсковые испытания для принятия их на вооружение авиации. Роковое совпадение!» — заканчивает свой рассказ Кизнер.

Александр Семенович Бакаев родился 22 июня 1895 года. В 1914 году, в начале Первой мировой войны, он в 19 лет досрочно окончил Михайловское артиллерийское училище и в чине подпоручика был отправлен на фронт. За три военных года он прошел путь от подпоручика до капитана и получил семь орденов — Св. Анны I, II и III степеней, Св. Станислава II и III степеней, Св. Владимира IV степени, Св. Георгия IV степени за личную храбрость[12].

Февральскую революцию А.С. Бакаев встретил на фронте, события же Октябрьской наблюдал в Петрограде; впрочем, в автобиографии сам Александр Семенович называл Великую Октябрьскую революцию иначе: «Непосредственного участия в перевороте не принимал».

В 1918 году правительство большевиков заключило Брестский мир. А.С. Бакаев демобилизовался.

Получив высшее образование в Петроградском политехническом институте, он поступил в Артиллерийскую академию.

Первые серьезные работы в области порохов Бакаев начал на Охтинском заводе в 1922 году. Как показал опыт Первой мировой войны, пироксилиновые пороха были достаточно хороши для патронов, однако артиллерийский и минометный огонь также намного эффективнее при использовании так называемых баллиститных порохов. А.С. Бакаев впервые разработал принципы их производства, и по разработанной им технологии были спроектированы и построены первые заводы.

В 1930 году по «делу Промпартии» А.С. Бакаева арестовали и приговорили к 10 годам лишения свободы за «участие в подготовке взрыва моста в Ленинграде». Правда, отправили его не в тюрьму и не в лагерь, а в особое техническое бюро ОГПУ. Параллельно — вот парадокс того времени — осужденного специалиста использовали и как главного консультанта по строительству опытного цеха на заводе имени Морозова и при создании нового завода № 59 на юге Украины.

А когда 10 октября 1934 года Бакаева все же досрочно освободили, он тут же был назначен главным инженером Вохимтреста. А в следующем году он стал уже заместителем главного инженера вновь организованного всесоюзного порохового треста (ВПТ) и начальником технического отдела. С 1934 по 1937 год Бакаев по совместительству работал также научным руководителем специальной лаборатории ВХНИИ (НИИ-6) и заведовал кафедрой пороходелия в МХТИ имени Менделеева.

В 1937 году последовал новый арест. После двухлетнего следствия его опять-таки приговорили к 10 годам заключения. И снова отправили в особое техническое бюро, где перед войной собрался весь цвет отечественных специалистов в области производства порохов в лице А.Э. Спориуса, А.Д. Артющенко, Д.М. Равича, Ф.М. Хритинина, С.А. Ильюшенко и других.

Саму же Л.Б. Кизнер, с воспоминаний которой начата эта главка, после защиты диплома в 1939 году направили в Реактивный научно-исследовательский институт, позднее переименованный в НИИ-3.

С началом Великой Отечественной войны предприятия по производству баллиститных порохов пришлось срочно эвакуировать на восток, и какое-то время порохов производилось столь мало, что «катюши» приходилось с линии фронта отводить в тыл, поскольку для них не было боеприпасов.

Государственный Комитет Обороны предложил НИИ-3 проработать вопрос о применении в двигателях снарядов шашек из пироксилинового пороха, которые рекомендовались ранее для морских пушек. Но испытания выявили то, что и следовало ожидать: заряды горели в несколько приемов.

Тогда Л.Б. Кизнер пришло в голову интересное решение. Со времен учебы в институте ей запала в голову идея о сокращении объема коллоида с вытеснением летучего растворителя. Л.Б. Кизнер подумала: нельзя ли прибавить в качестве одного из компонентов смеси спиртовой раствор канифоли, который при технологических операциях будет вытесняться с внутренних слоев пороховой шашки вместе с растворителями? При этом канифоль, как нелетучее вещество, останется в наружном слое шашки. Вследствие этого произойдет перераспределение компонентов за счет осуществления так называемого процесса автофлегматизации и может получиться порох с одинаковым распределением компонентов по толщине свода «шашек».

Пусковая установка РС-132 на гусеничном тракторе СТ 3-5-НАТИ.

По этому предложению была быстро составлена новая рецептура, но когда Л.Б. Кизнер отправилась в НИИ-6 получать санкцию пороховщиков, ее встретили недружелюбно. По мнению Б.П. Жукова и других специалистов, флегматизацию больших «шашек» таким образом осуществить не удастся. И точка!

Тогда в поисках поддержки Кизнер рискнула обратиться за советом к А.С. Бакаеву и его коллегам, несмотря на то что они сидели в тюрьме. Только она знает, каких трудов ей стоило добиться разрешения на посещение тюремного ОТБ-40 при НКВД, находившемся в Казани. Но когда она объяснила заключенным ученым свою идею, те ее дружно поддержали и даже усовершенствовали состав. Так, к примеру, Н.П. Путимцев предложил прибавить к пороховой массе, помимо канифоли, большой процент калийной селитры. Поэтому этот порох именовался в дальнейшем «ПС» (пироксилин-селитренный).

Ну а что же Жуков? Поняв свои заблуждения, он не счел возможным извиниться. А воспользовался тем, что в военное время никому и в голову не приходило заниматься оформлением авторских свидетельств, патентов и прочей документации, и… приписал себе авторство на рецептуру «ПС».

Аналогичный подарок, кстати, был сделан и американцам. Когда к ним попала рецептура уникального по своим характеристикам советского пороха, они воспользовались нежданным подарком сполна. Американцы не только за хорошие деньги исполнили свой союзнический долг, но и использовали полученные знания в дальнейшем при создании своих твердотопливных ракет.

Между тем у нас все шло не так, как хотелось бы. Когда в 1943 году заработал завод в Перми и для реактивных снарядов «катюш» снова стал применяться прежний порох, случилось очередное ЧП — снаряды стали взрываться на пусковых устройствах. Над главным технологом завода и его помощниками нависла реальная угроза ареста.

В это время Кизнер работала под началом инженера Ф.Я. Якайтиса в филиале НИИ-3 в Свердловске. Опять-таки ей, а вовсе не Жданову, поручили разобраться с непонятным явлением. Прибывший военпред предоставил 100 двигателей от снарядов М-31. Разобрав несколько двигателей, Кизнер отыскала причину неполадок. На ракеты по-прежнему ставился двигатель, рассчитанный на низкокалорийный порох. Когда же возобновили применение баллиститных порохов (его калорийность выше), прежние колосниковые диафрагмы для этого уже не годились.

Кизнер начертила нужную диафрагму, ее тут же изготовили и испытали. Через сорок восемь часов снаряды М-31 с исправлениями уже пошли потоком…

А спустя три года, в период подготовки к летнему наступлению, солдаты 2-го Белорусского фронта на основе реактивного снаряда сконструировали так называемую летающую торпеду. Для этого брался снаряд М-13, вставлялся в деревянную бочку обтекаемой формы. Внутрь бочки заливали расплавленный тол, для устойчивости приделывали деревянный стабилизатор и все это устройство для прочности крепили железными обручами. Запуск производили из ящика с металлическими полозьями-направляющими, врытого в землю.

Когда командованию фронта была продемонстрирована стрельба торпедами, оно тут же приказало изготовить их в количестве 2 тысяч штук. При дальности 1400 м торпеда давала взрыв такой силы, что в плотном суглинистом грунте получалась воронка диаметром 6 метров и глубиной 3 метра. Эти необычные творения солдатской смекалки, по мнению специалистов, ускорили прорыв вражеской обороны.

Не лишне будет вспомнить, наверное, и о том, что еще накануне войны лейтенант Г. Терновский выдвинул предложение о вооружении реактивными установками катеров и специальных судов для огневой поддержки морских десантов. И в первые же месяцы войны завод «Компрессор» получил заказ флота на создание реактивной установки для бронекатеров. Предназначенные для пуска 82-мм снарядов, такие установки в первую очередь были смонтированы на бронекатерах Волжской речной флотилии, сыгравшей такую важную и героическую роль в Сталинградской битве[13].

Использовали реактивные установки, а также одиночные снаряды и в уличных боях. Так, в последние месяцы войны, когда советские наступающие части вели тяжелые уличные бои в крупных городах, наши солдаты придумали свой вариант фаустпатрона. Одиночные реактивные снаряды прямо в фабричной упаковке устанавливались в окнах или проломах зданий, находившихся напротив штурмуемого объекта, а затем производился пуск…

Таким образом сбылось предвидение одного из родоначальников российской реактивной артиллерии Н. Вроченского. Еще в 1863 году в «Карманной справочной книжке для артиллерийских офицеров» в числе прочих достоинств боевых ракет он упоминал следующие:

1. «Удобство перевозки ракет через реки на судах ничтожных размеров, с возможностью безопасного действия с них во время самой переправы».

2. «С занятием домов во время битвы окна всякого этажа, крыши и балконы могут удобно служить боевыми позициями».

Наследники «катюши». После Второй мировой войны империалистические страны начали, как известно, гонку вооружений. Командование НАТО в основу своей стратегии положило оснащение войск ракетами всех видов, в том числе снабженных ядерными боеголовками.

Аналогично и у нас в послевоенные годы были созданы боевые ракетные установки нового поколения — БМ-14, БМ-24, БМД-20 и ряд других. Первая из них предназначалась для залповой стрельбы шестнадцатью 140-мм турбореактивными снарядами на дистанцию 10 км. Более мощная БМ-24 вела огонь примерно на такое же расстояние 240-мм фугасными турбореактивными снарядами массой по 112 кг.

А установка БМ-21 предназначена для стрельбы мощными осколочно-фугасными снарядами, благодаря чему может выполнять в бою самые разнообразные задачи — уничтожать живую силу и боевую технику противника, подавлять артиллерийские и минометные батареи, разрушать полевые укрепления…

Одно из важных боевых качеств — скорострельность установки. Она значительно больше, чем у неавтоматического артиллерийского орудия. Возьмем, к примеру, гаубицу калибра 122 мм. Ее скорострельность — один выстрел за 10 с. А боевая машина может за 20 с выпустить 40 реактивных снарядов, т. е. сделать два выстрела в секунду.

Интересна конструкция направляющих данной установки. Здесь нет балок двутаврового сечения, как это было у реактивной установки БМ-13 — знаменитой «катюши» времен Великой Отечественной войны. Каждая направляющая напоминает минометный ствол, то есть трубу. Калибр трубы 122,4 мм, длина 3 м. Четыре ряда по 10 труб в каждом составляют пакет, который крепится вместе с прицельным приспособлением к так называемой люльке — особой конструкции, которая способна скомпенсировать качания машины, неизбежно возникающие при залпе.

Кроме того, во время движения по траектории снаряд теперь вращался вокруг своей продольной оси. Таким образом повышается точность стрельбы. Реактивный снаряд будет устойчив в полете и рассеивание станет меньше.

Конструкторы предложили такое решение. В трубе сделан винтовой П-образный паз, по которому скользит штифт снаряда, когда тот начинает движение под действием двигателя. Так снаряду придается начальное вращение. Затем в полете оно поддерживается на траектории с помощью лопастей стабилизатора, которые специально установлены под небольшим углом к продольной оси снаряда.

Мирное применение. Вполне возможно, что вскоре такая необычная команда прозвучит для расчета тульской системы «Град» или еще более совершенной — «Тайфун». Но только на английском языке и в местах, достаточно удаленных от оружейной столицы России. Потому как именно посольство Австралии стало первым официальным органом, проявившим интерес к побочному, прикладному, изобретению тульских оборонщиков.

Суть его в том, что «градовские» снаряды, начиненные аэрозолью или особым порошком, выделяющим при разложении углекислоту, могут с поразительным эффектом «накрывать» огромные массивы лесных пожаров. Минутный залп «Града» — и площадь огня в 15 кв. км может быть нейтрализована.

Надо ли говорить, какую ценность представляет это сообщение для государств, чьи территории наиболее подвержены опустошительным ландшафтным пожарам. Высокопоставленный чиновник посольства Австралии в России на сделанный туляками запрос поспешил со встречным заявлением, что его правительство не упустит столь заманчивой идеи взаимовыгодного сотрудничества.

Опять же характерно, что напрямую выйти на потенциальных иностранных партнеров догадались не власти, не промышленники, а активисты местного социал-демократического объединения, в том числе и изобретатель упомянутой системы пожаротушения, кандидат технических наук С. Богданов.

Спрашивается, ну а что же мы сами, россияне, не нуждаемся в супертехнике для пожарных? Вой сколько площадей каждое лето выгорает в Сибири, на юге и даже в центре России! «Отцы» прославленных систем залпового огня, с болью наблюдая за неуклюжими подчас действиями пожарных бригад, чуть было не прислали в очаги бедствия подкрепление — свои боевые установки. «Грады» куда лучше и быстрее тракторов вспахали бы неизбежную в таких ситуациях ограничительную борозду.

Но когда журналисты рассказали о такой возможности специалистам, ответственный работник штаба МЧС И. Жданов только развел руками: «Нет у нас такой официальной информации, чтобы „Градом“ можно было пожары тушить! Но коль пресса не шутит, и под боком у штаба действительно прозябает оружие массового пожаротушения, будут приняты все меры для размещения государственного заказа…».

Но пока время идет, а действий что-то не видно. Между тем та же Тула шаг за шагом утрачивает свои позиции на рынке производства и разработки вооружений. Системы залпового огня — немногое, что еще теплит надежду тульских заводов и местной власти. На них прямо или косвенно работают сразу несколько научных и производственных предприятий. Пока же «Грады», «Смерчи», «Ураганы» и «Тайфуны» затребованы на мировом рынке оружия, а снарядами для них заполнены армейские склады не только государств Ближнего Востока. Стреляют, к счастью, из них редко. А пожары, как уж водится, случаются чаще, чем вооруженные конфликты.

В конце концов, обидно не только за леса Австралии, Бразилии или Индонезии.

Туляки предлагают переначинить и в нашей стране отлежавшие свой срок ракеты «мирным содержимым» или же наладить выпуск боеприпасов исключительно для пожарных и спасателей. Тогда грозные системы залпового огня впервые в оружейной практике претерпят чудесное превращение без всяких затрат на конверсию.

МИНОМЕТЫ. Как-то так получилось, что в тени громкой славы «катюш» остались обычные минометчики и их оружие. Между тем они не случайно имеют добрую репутацию у специалистов.

Родившийся у Порт-Артура. Минометы, широко использовавшиеся на фронтах Великой Отечественной войны, были созданы в начале XX века в период Русско-японской войны 1904–1905 годов. В ходе военных действий японские войска осадили крепость Порт-Артур и подошли к ее стенам так близко, что в некоторых местах расстояние до их окопов измерялось всего лишь десятками метров.

Вести огонь в таких условиях из артиллерийских орудий по японцам было опасно, так как в результате большого рассеивания снарядов часть их могла попасть и по своим.

И тогда, в сентябре 1904 года, защитники крепости предложили новый способ борьбы с укрывшимся противником: легкую 47-мм пушку поставили так, чтобы она смогла стрелять непосредственно из окопа при большом угле возвышения самодельными минами, а не обычными снарядами. Предложение было поддержано начальником сухопутной обороны крепости Порт-Артур генералом Р.И. Кондратенко, который поручил осуществить его начальнику артиллерийских мастерских капитану Л.Н. Гобято.

82-мм батальонный миномет образца 1937 г.

В течение месяца было изготовлено, по существу, новое орудие, стрелявшее надкалиберными минами массой 11,5 кг на дальность от 50 до 400 м. Стрельба из этого орудия, вполне логично названного «минометом», производилась при углах возвышения 45–65°. Благодаря столь высокой траектории, мины падали в японские окопы практически отвесно; брустверы от них уже не спасали[14].

Тем не менее война была проиграна. А потому, видимо, даже ее положительный опыт не получил дальнейшего развития. И еще долгое время артиллеристы старой школы считали минометы этаким «суррогатом артиллерии», не заслуживающим серьезного внимания.

В итоге и в Первую мировую войну наша армия вступила без соответствующей подготовки, в том числе и без минометов. Между тем нужда в них возникла тотчас, как только в 1915 году действующие армии перешли к позиционной обороне на всех фронтах. Снова понадобились простые, легкие орудия с навесной траекторией стрельбы, позволяющие выводить из строя находящуюся в окопах живую силу противника, подавлять и уничтожать огневые точки, расположенные на обратных скатах высот и в укрытиях.

Лишь тогда, в середине 1915 года, на вооружение русской армии был принят 58-мм миномет типа ФР, реконструированный капитаном Е. А. Лихониным на основе опыта предшественников. Стрельба из нового миномета опять-таки велась надкалиберными минами массой 36 и 23,4 кг на дальность 510 м.

Вскоре был принят на вооружение и 91-мм бомбомет конструкции капитана М.Ф. Розенберга. Он стрелял бомбами массой 3,4 кг на дальность до 430 м.

Эти образцы вооружения и стали в русской армии основными.

Минометы Шавырина. После революции молодая Красная Армия, среди прочего, получила в наследство от царизма и минометы с бомбометами. Однако их количество не могло удовлетворить даже минимальных потребностей. Поэтому с учетом военного опыта виднейшими учеными и конструкторами того времени — В.М. Трофимовым, М.Ф. Розенбергом, В.И. Рдултовским, А.А. Соколовым и другими были разработаны новые конструкции.

Кстати, к разработке нового минометного вооружения была привлечена конструкторско-испытательная группа «Д» газодинамической лаборатории Артиллерийского НИИ, которую возглавил известный артиллерийский инженер Н.А. Доровлев.

До 1931 года творческие поиски велись по двум направлениям — созданию обычных нарезных мортир и гладкоствольных орудий с оперенными снарядами (собственно, минометов). В итоге на разных стадиях разработки и испытаний находилось иной раз до 20 образцов мортир и минометов калибра от 60 до 230 мм.

Наконец, на основании сравнительных испытаний было определено, что оружием непосредственной поддержки пехоты должен быть гладкоствольный миномет, стреляющий не-вращающимися оперенными снарядами-минами. Его конструктивные особенности — поглощение отдачи выстрела через опорную плиту грунтом, гладкий ствол, оперенная мина, низкое давление в канале ствола — позволили обеспечить достаточно высокую точность стрельбы при ведении навесного огня самыми простыми способами.

В самом деле, в миномете нет ничего лишнего: опорная плита, труба ствола, да сама мина. Опустил ее в ствол, она упала до дна, где имеется боек для накола капсюля мины. Сработал выбивной заряд, и вот уже мина вылетела из ствола в заданном направлении.

Прицелиться поточнее расчету помогает прицел с угломером и поворотный механизм. При наведении миномета на цель стволу придается необходимый угол возвышения, обеспечивающий задаваемую дальность стрельбы. Ее результаты контролируются наблюдателем с переднего края, который и дает соответствующие указания расчету, например по телефону.

Однако, видимо, эта простота и сослужила в данном случае плохую службу минометам. Их снова недооценили, рассматривали лишь как дешевый легкодоступный для массового производства «суррогат» орудия, к которому стоит обращаться лишь в том случае, когда «нормальных орудий» не хватает.

А потому время шло, а вооружение армии 82-мм батальонными минометами, созданными в 1934 году и в 1936 году принятыми на вооружение Красной Армии, шло ни шатко, ни валко. Как, впрочем, и минометами других калибров — от 50 до 240 мм.

Дело пошло чуть быстрее, когда в 1936 году конструкторский коллектив минометчиков возглавил Б.И. Шавырин. Человек инициативный, он стал доказывать во всех инстанциях необходимость этого вида вооружения для Красной Армии.

Кроме того, возглавляемая им группа конструкторов продолжала совершенствовать само оружие. Так, в частности, выяснилось, что на 82-мм миномете можно отказаться от противооткатного устройства. Более того, проведенные испытания показали, что оно излишне и на всех других минометах. В итоге для всех минометов калибра от 50 до 120 мм была утверждена единая жесткая схема, так называемая схема «мнимого треугольника». Основными элементами конструкции являются: ствол с казенником, двунога с подъемно-поворотным механизмом, амортизатором и опорная плита. Все, больше ничего не надо.

Кроме того, конструкторами была проведена большая работа по унификации и сокращению наименований материалов, сортамента, типоразмеров, диаметров отверстий, резьб, инструмента, которым пользовались при изготовлении минометов. Все это опять-таки позволило резко удешевить и упростить производство.

Сказанное выше о простоте конструкции и технологичности изготовления минометов можно полностью отнести и к их боеприпасам — минам, основной элемент которых — корпус — изготавливался литьем из чугуна.

Наконец Б.И. Шавырин добился своего: 27 ноября 1938 года он был принят в Кремле И.В. Сталиным. Вместе ним руководители государства и командование Красной Армии ознакомились с конструкцией минометов, их боевыми и эксплуатационными характеристиками, получили указания от Верховного главнокомандующего об ускорении развития минометного вооружения.

В итоге 26 февраля 1939 года было принято постановление Комитета Обороны о принятии на вооружение Красной Армии и серийном производстве 82-мм батальонного миномета образца 1937 года, 107-мм горно-вьючного и 120-мм полковых минометов образца 1938 года. Несколько ранее был принят на вооружение и 50-мм ротный миномет образца 1938 года.

К этому времени уже были изготовлены 300 минометов калибра 82 мм и часть из них передана в войска.

Таким образом, конструкторский коллектив Б.И. Шавырина завершил первую часть программы оснащения Красной Армии легкими и средними минометами. Для полного ее выполнения осталось разработать конструкцию двух тяжелых минометов калибров 160 и 240 мм.

В 1939 году был организован показ вновь созданных минометов руководителям партии, правительству и высшему командному составу Красной Армии. Проведенные стрельбы и выполненные боевые задачи показали высокую точность стрельбы, большую скорострельность, эффективное действие осколочных и фугасных мин. Были продемонстрированы действия минометных подразделений в оборонительных и наступательных боях, которые позволили оценить простоту минометов и удобство обращения с ними.

Новые минометы и создавший их коллектив получили высокую оценку правительства. Б.И. Шавырин, обеспечивший со своим коллективом сдачу на вооружение в течение одного года минометов четырех калибров, был награжден орденом Ленина, а директор завода А.Д. Каллистратов — орденом Красной Звезды. Получили премии и прочие поощрения также главный инженер завода М.С. Клавсуть, начальник производства Р.А. Турков, начальник цеха А.Ф. Раков, начальники участков С.Я. Дмитриев, В.Д. Буленков, Г.М. Пименов, слесари Б.Г. Житии, А.Г. Васильев и другие.

120-мм полковой миномет образца 1938 г.

Проверка боем. Первое боевое крещение минометы получили в августе 1939 года в боях с японскими захватчиками на реке Халхин-Тол. Поскольку минометы были новым оружием, не проверенным в боях, использовались они в небольших количествах (52 миномета, или 10 % полевой артиллерии). Но все же их применение обеспечило более эффективное решение боевых задач пехотными подразделениями.

Опыт применения минометов в советско-финляндской войне подтвердил большую ценность минометов, эффективность их применения особенно в условиях труднопроходимой пересеченной местности.

Тем не менее минометов в войсках продолжало не хватать, поскольку заводы только осваивали их серийное производство.

И все же к началу Великой Отечественной войны Красная Армия уже имела около 13 000 82-мм и 3000 120-мм минометов.

Причем, как выяснилось в ходе военных действий, советские минометы калибров 50 и 82 мм по своей эффективности и боевым характеристикам значительно превосходили немецкие. Так, их дальность стрельбы была соответственно 800 и 3040 м, а немецких 50- и 81,4-мм минометов — только 500 и 1900 м. А 120-мм минометов фашистская Германия поначалу вообще не имела. И только в ходе войны, скопировав советский 120-мм миномет образца 1938 года, приняла его на вооружение своей армии в 1943 году.

Умело приспосабливаясь к местности, советские минометчики отлично зарекомендовали себя в ходе оборонительных боев, сдерживая своим огнем натиск противника.

Успешным действиям минометов в ту пору особенно помогала их сравнительная легкость. Вспомним, что полевая 76-мм пушка имеет массу 1150 кг, а 82-мм миномет — всего лишь 56 кг, т. е. в 20 раз меньше! К тому же он разбирался на части и мог быть передислоцирован, что называется, на руках..

Большую роль сыграли минометы и в сражениях на Северном Кавказе, куда гитлеровское командование бросило крупные силы. Немецкие войска заняли город Моздок и начали оттуда наступление на Грозный. На этом направлении сил у нас было недостаточно, поэтому задержать продвижение противника было трудно, особенно учитывая, что на этом участке не оказалось артиллерии. Вот тут-то и выручили 82-мм минометы.

Когда разведкой было установлено, что противник накапливается в лощине, сосредотачивая силы для атаки, минометные батареи открыли по этой лощине огонь. Противник понес настолько большие потери и был так деморализован минометным огнем, что не смог начать атаку. Планы гитлеровцев были сорваны, наступление на Грозный приостановилось.

В конце августа 1941 года Б.И. Шавырин вместе с наркомом вооружения Д.Ф. Устиновым снова был приглашен в Кремль к И.В. Сталину. Перед ними была поставлена задача по увеличению выпуска 120-мм минометов за счет совершенствования и упрощения их конструкции.

Создание упрощенного миномета имело столь большое значение, что для его разработки из осажденного Ленинграда, где в это время каждый специалист находился на особом счету, были вывезены в Москву специальными рейсами военно-транспортной авиации конструктор института А.Г. Соколов, преподаватели Военно-механического института В.И. Лукандер, С.Б. Добринский и другие специалисты.

Приступив к выполнению задания по созданию упрощенного 120-мм миномета, Б.И. Шавырин пришел к выводу, что для его завершения в сжатые сроки требуется полностью изменить порядок проведения работ, принятый в мирное время. Борис Иванович решил не ожидать составления технического задания, не выпускать эскизный и технический проекты, а сразу делать разработочные чертежи миномета и параллельно выпускать рабочие чертежи деталей и сборок миномета.

Выполняя правительственное задание, конструкторы работали буквально сутками и всего за месяц разработали конструкцию упрощенного 120-мм миномета, не уступавшего по боевым качествам миномету образца 1938 года. Это позволило на том же оборудовании увеличить выпуск минометов почти вдвое.

Новый миномет показал блестящие качества в боевых условиях. За его разработку и налаживание серийного выпуска орденами и медалями были награждены не только конструкторы, но и большая группа работников сталинградского завода «Баррикады». К слову, выпуск минометов на нем продолжался до тех пор, пока не начались бои уже на территории самого завода.

Простота конструкции минометов помогала и в налаживании их производства на других предприятиях. Ведь многие оборонные заводы пришлось эвакуировать. И тогда минометы стали производить на бывших кроватных и велосипедных фабриках, даже в мастерских по ремонту бытовой техники.

Даже в осажденном Ленинграде, остро испытывавшем недостаток электричества, материалов, рабочей силы, производство минометов было организовано на 15 заводах. Причем ушедших на фронт заменяли их матери, жены, сестры, к станкам становились старики и подростки.

Одним из таких патриотов-ленинградцев был и известный военный инженер, конструктор-изобретатель А.А. Соколов. В начале Великой Отечественной войны он был уже пенсионером, находился на заслуженном отдыхе. Тем не менее убеленный сединами инженер А.А. Соколов вернулся на производство и попросил разрешения работать конструктором без выплаты зарплаты. Получив разрешение, он вместе с молодыми конструкторами совершенствовал конструкцию минометов. Отказавшись уехать вместе с конструкторским бюро в эвакуацию в глубь страны, А.А. Соколов до конца своих дней так и проработал в блокадном Ленинграде.

Только за девять месяцев 1942 года ленинградцы изготовили и передали фронту 1935 минометов, 1975 станковых пулеметов и много другого вооружения.

Под стать работникам тыла сражались и фронтовики. По всему Ленинградскому фронту гремела слава братьев Шумовых. Их было шестеро — все, как на подбор, кряжистые, крепкие, настоящие сибиряки. Они составляли «семейный» расчет 120-мм миномета. Командиром расчета был назначен старший сержант Александр Шумов, наводчиком — Лука, заряжающим — Василий, другими номерами — Иван, Авксентий, Семен.

Отбивая яростные атаки врага, расчищая путь пехоте, они произвели из своего миномета почти 14 тысяч выстрелов, уничтожив при этом свыше 400 солдат и офицеров противника, разрушив 29 дзотов и блиндажей, подавив огонь 13 пулеметов и 11 минометов.

Минометный расчет Шумовых участвовал в летних боях 1943 года в районе Синявино, в разгроме противника под Ленинградом в январе 1944 года и в освобождении Прибалтики. В боях за Родину пали смертью храбрых Василий, Семен и Иван. Александр, Лука и Авксентий благополучно вернулись домой.

Поистине сверхгероическое сопротивление оказали врагу и защитники Сталинграда. Минометчикам и здесь оказалось легче всего было приспособиться к столь необычной боевой обстановке, когда бои велись за каждый дом, а то и за этаж. Минометы ставились за стенами зданий, цехов и в корпусах, крыши которых были разрушены авиабомбами и снарядами. Наблюдательные пункты минометчиков помещались в самых необычных местах, например на мостовом кране. Там, прикрываясь от обстрела противника железными листами, сидел командир минометной батареи с телефонистом и корректировал огонь своих минометов, надежно укрывшихся за кирпичной стеной цеха.

Известен случай, когда на территории завода «Баррикады», где развернулись особенно ожесточенные бои, артиллеристы и минометчики совместно с пулеметчиками и стрелками разгромили целый батальон противника, который три дня и три ночи ожесточенно атаковал их позиции.

Так что не случайно в музее «Оборона Сталинграда» среди боевых экспонатов стоит и 120-мм миномет образца 1938 года.

Переведенная на военные рельсы промышленность страны стремительно наращивала выпуск различного вооружения, в том числе и минометов. Так, уже в марте 1942 года восточные районы давали военной продукции столько, сколько выпускалось ее в начале войны на всей территории СССР.

С декабря 1941 года по апрель 1942 года оборонная промышленность выпустила 93,8 тысячи минометов; с мая по октябрь 1942 года — 119,4 тысячи; с ноября 1942 года по июнь 1943 года — 88,3 тысячи. Некоторое уменьшение выпуска минометов объясняется тем, что в 1943 году были сняты с производства и с вооружения 50-мм ротные минометы из-за малой их эффективности, а также из-за наступившего насыщения фронта минометным вооружением.

Всего за годы войны советской промышленностью было изготовлено 351,8 тысячи минометов, в 4,5 раза больше, чем в фашистской Германии, и в 1,7 раза больше, чем в США и странах бывшей Британской империи.

Взятые темпы производства минометного вооружения и высокая боевая эффективность этого оружия обеспечили возможность использования минометов во всех боевых операциях, проводимых на фронтах Великой Отечественной войны.

При проведении крупнейших боевых операций было использовано орудий и минометов: под Москвой — более 8 тысяч; в Сталинградской битве — 14,2 тысячи; в Белорусской операции — 31,7 тысячи; в Висло-Одерской операции — 33 тысячи; при взятии Берлина — около 42 тысяч.