Осень сердца

Глава 10

На Фебу произвела большое впечатление как сама яхта «Лорна Д», так и ее строитель. Когда девушки остались одни, она возбужденно воскликнула:

— А он ничего!

Лорна приложила палец к губам.

— Тсс!

— Значит, это тот самый парень, о котором ты мне говорила. Тот, с которым ты была на пикнике и к которому ты неравнодушна, да?

— Тише, Феба! У меня будут серьезные неприятности, если кто-нибудь услышит тебя.

— Ох, да кто меня услышит в этом саду. Пошли, посидим в беседке, там мы сможем поговорить. Если кто-нибудь появится рядом, то мы его увидим.

Они уселись на деревянную скамейку, прислонившись спинами к железной кованой решетке и млея под полуденными лучами солнца, которое грело уже не так сильно, поскольку кончился август и начался сентябрь.

— Ну хорошо, что происходит между тобой и этим симпатичным норвежским парнем? — потребовала ответа Феба. — Ну-ка рассказывай быстренько!

И Лорна решила рассказать. Когда она заговорила, в ее голосе не было девического легкомыслия.

— Феба, обещай мне, что никому не расскажешь.

— Вот те крест!

— Я люблю его, Феба. Люблю душой и сердцем.

Серьезность Лорны, ее спокойствие и откровенность сказали гораздо больше, чем сами слова. Феба поверила ей с самой первой фразы.

— Но Лорна, — Феба тоже оставила свое обычное легкомыслие, — а как же Тейлор?

— Я никогда не любила Тейлора. Моим родителям придется понять, что я не хочу его больше видеть.

— Этого они никогда не поймут. Ужасно разозлятся.

— Да, я тоже так думаю, но я не виновата, Феба. Как только я впервые увидела Йенса, у меня что-то перевернулось вот здесь. — Лорна дотронулась до сердца. — И как только мы заговорили с ним, между нами возникло такое понимание, словно это судьбе было угодно, чтобы мы встретились и стали друг для друга больше, чем просто случайными знакомыми. Мы оба почувствовали это, задолго до того, как заговорили об этом и… поцеловались.

— Он целовал тебя?

— Да. Целовал меня, гладил меня, шептал нежные слова, и я тоже. Когда мы бывали вместе, просто невозможно было удержаться от этого.

Феба с опечаленным видом взяла Лорну за руку.

— Тогда я боюсь за тебя.

— Боишься?

— Он простой парень, иммигрант, не имеющий ни семьи, ни денег, ни положения. Родители никогда не разрешат тебе выйти за него замуж, никогда. Как только они узнают об этом, то сделают все, что в их силах, чтобы не допустить этого.

Лорна бросила взгляд на сад.

— Да, я думаю, они так и сделают.

— Ох, Лорна, ты будешь так страдать! Лорна вздохнула и закрыла глаза.

— Я знаю. — Она снова взглянула на Фебу. — Но прошу тебя, Феба, не уговаривай меня больше не встречаться с ним. Я этого не перенесу. Мне нужен хотя бы один человек, которому я могла бы доверять, который бы верил, что я поступаю правильно… я имею в виду наши отношения с Йенсом.

— Ты можешь доверять мне, Лорна. Обещаю, что никогда не стану тебя отговаривать, потому что вижу, что ты действительно любишь его. Ты даже уже изменилась из-за этой любви.

— Изменилась? Действительно?

— В тебе появилось спокойствие, которого я раньше никогда не замечала.

— Спокойствие… да, возможно. У меня такое чувство… словно я всю свою жизнь смотрела на мир через пыльное окно и. многого не понимала, потому что не могла все видеть в ясном свете. И вот наконец кто-то вымыл это окно. Теперь я стою и смотрю сквозь него на сверкающий мир, яркие краски и думаю, как же я раньше не замечала всей этой красоты!

— Ох, Феба… — Лорна повернула к подруге сияющее лицо. — Невозможно описать, что я чувствую. Когда его нет рядом со мной, все вокруг кажется мне серым и безжизненным. Но когда я с ним, все снова оживает и становится таким чудесным и полным смысла. А когда он говорит, то его голос — это не просто звуки, это песня. А когда дотрагивается до меня, я понимаю, для чего родилась. Когда он смеется, я чувствую себя более счастливой, чем тогда, когда смеюсь сама. А когда мы расстаемся… — Лорна откинула голову на решетку и устремила взгляд вдаль, в направлении сарая. — А когда мы расстаемся… в моем сердце наступает осень.

Девушки сидели молча, потрясенные страстным монологом Лорны. В кустах стрекотали кузнечики, в дальнем конце двора Смит собирал под дубом желуди. Вышедшая из дома. тетушка Агнес бродила между клумбами, шляпка у нее съехала на затылок, волосы сверкали на солнце, когда она размахивала сачком, ловя бабочек.

— Сюда идет тетя Агнес, — равнодушно заметила Лорна.

— Она ловит бабочек для своей коллекции. Старая женщина взмахнула сачком над цветком и отправила свою добычу в мелкую коробочку.

— Бедная тетя Агнес, она засушивает цветы и ловит бабочек, проводя так свою жизнь вдалеке от утраченной любви.

Заметив их, Агнес помахала рукой. Девушки помахали в ответ.

— Ее любимый капитан Дирсли стал всем смыслом ее жизни.

— Тогда она должна понимать твои чувства к Йенсу.

Девушки повернули друг к другу головы и обменялись взглядами. Между ними возникло невысказанное понимание, а Лорне подобное понимание было очень нужно в будущем.

— Да, надеюсь, она поймет.

Сентябрь неожиданно оказался жарким. В воздухе порхали бабочки-данаиды, и тете Агнес удалось поймать нескольких. Дженни, Дафна, как и Майкл Армфилд, каждый день ездили в город на поезде в школу, возвращались ближе к вечеру и жаловались на жару в вагоне, жару в школе и спальнях. А Лорна радовалась каждому жаркому дню, поскольку это откладывало возвращение семьи в дом на Саммит-авеню в Сент-Поле.

Тейлор пригласил Лорну посетить в городе передвижной театр и посмотреть Мэй Ирвин в спектакле «Вдова Джонс», но она, извинившись, отказалась, объяснив, что не имеет желания глазеть на эту пышнотелую, крикливую блондинку, которая скачет по сцене, распевая новую пошлятину, называемую регтайм. Тейлор предложил в следующий раз посмотреть что-нибудь другое, а потом поинтересовался, почему она не носит часики, которые он ей подарил Лорна дотронулась до груди и с невинным видом солгала:

— Ой, Тейлор, извини. Я их потеряла. — Этим же вечером она пошла на пирс и швырнула часы в воду. Мать Лорны собралась устроить обед на двенадцать персон и отвела на нем место Лорне рядом с Тейлором. Лорна пришла в столовую, когда Лавиния проверяла окончательную готовность стола, и уселась в другом конце от того места, которое ей предназначалось. Лавиния состроила недовольную мину и спросила:

— Что ты делаешь, Лорна?

— Мама, ты очень сильно расстроишься, если я сяду рядом с кем-нибудь другим?

— С кем-нибудь другим… да почему, Лорна?

Стараясь не покраснеть и сохранить непроницаемое выражение лица, Лорна сжала спинку стула из красного дерева и посмотрела на Лавинию через роскошно сервированный стол.

— Ты, наверное, не поверишь мне, если я скажу, что мы с Тейлором не подходим друг другу.

У Лавинии был такой вид, словно у нее неожиданно слетели панталоны.

— Чушь! — взорвалась она. — Ты ему прекрасно подходишь, и я не желаю слушать никаких возражений!

— Но у меня нет к нему никаких чувств, мама.

— Чувств! Да при чем здесь чувства! Выйдя замуж за Тейлора, ты поселишься в таком же прекрасном доме, как и наш, и будешь вращаться в высших слоях общества. Я предполагаю, что не пройдет даже двух лет, как у Тейлора появится здесь собственный летний дом.

— А разве ты из-за этого вышла замуж за папу? Ради большого дома в городе, положения в обществе и летнего дома на Озере Белого Медведя?

— Ты еще будешь грубить мне, молодая леди? Я твоя мать и…

— И что? Ты любишь папу?

— Сбавь свой тон!

— Я говорю спокойно. А если кто и кричит, так это ты. Я задала тебе очень простой вопрос, мама. Ты любишь папу? Меня это все время интересовало.

Лицо Лавинии пошло темно-бордовыми пятнами и стало похоже на обои.

— Да что в тебя вселилось, несносный ребенок?

— — Я поняла, что, когда Тейлор дотрагивается до меня, мне хочется убежать от него домой.

Лавиния широко раскрыла рот, глотая воздух.

— Ох, дорогая… — Она поспешила вокруг стола, бросив карточки с именами гостей, шепча на ходу: — О Боже, дорогая, это ужасно. Лорна, он соблазняет тебя, да?

— Соблазняет?

Лавиния схватила дочь за руку, вытащила на веранду и закрыла за собой дверь.

— Я предупреждала тебя насчет мужчин. В этом отношении они все одинаковые. Он… что… он… понимаешь, — Лавиния помахала рукой в воздухе, — он делал что-нибудь неприличное, когда вы оставались наедине?

— Нет, мама.

— Но ты сказала, что он трогал тебя.

— Прошу тебя, мама, это ничего не значит. Он поцеловал меня, вот и все.

Лорна говорила с уверенностью, потому что прекрасно знала теперь, что то, чем они занимались с Тейлором, действительно ничего не значило.

— И обнимал тебя?

— Да.

— И это все? Ты уверена, что это все?

— Да.

Лавиния облегченно вздохнула.

— Ну слава Богу. И все же, учитывая то, что ты сказала мне, я думаю, пора назначить дату свадьбы.

— Дату свадьбы? Мама, но я же только что сказала тебе, что не хочу выходить замуж за Тейлора!

Лавиния продолжала, словно и не слышала слов дочери:

— Я поговорю с твоим отцом, а он поговорит с Тейлором, и мы все прекрасно спланируем. Я думаю, в июне, здесь, в саду, когда цветут розы. В июне всегда прекрасная погода, а наш двор может вместить гостей гораздо больше, чем «Сент-Маркс», Ox, дорогая… — зажав пальцами нижнюю губу, Лавиния уставилась в окно. — Лучшие летние овощи еще не созреют, но я поговорю со Смитом, не сможет ли он высадить их уже зимой в теплице. Да, я так и сделаю… и малину тоже. Смит может сотворить чудо со всем, что растет. А обед устроим на лужайке. — Она посмотрела на Лорну. — А брачный обет вы дадите в беседке, конечно. Смит подберет какие-нибудь ранние цветы, чтобы украсить ее, какие-нибудь красивые, потому что ломоносы еще не расцветут… а твои сестры, естественно, будут подружками невесты, но ты еще наверняка захочешь, чтобы подружкой еще была и Феба. Лорна?.. Лорна, куда ты пошла? Лорна, иди сюда!

Лорна помчалась прямо к Йенсу, ее охватила паника, ей так захотелось ощутить на своем теле его крепкие руки. Но в сарае она обнаружила только двух друзей отца, членов яхт-клуба, которые осматривали остов яхты и обменивались мнениями о ее конструкции. Не подав виду, что взволнована, Лорна побежала назад с намерением отыскать тетю Агнес. Но тетя, к сожалению, спала в своей комнате, укутав худенькие плечи шерстяным платком, и Лорна пожалела ее и не стала будить. Она сбежала вниз и выскочила во двор через переднюю дверь, и в этот момент услышала крик Лавинии, доносившийся с веранды:

— Лорна, куда ты собралась?

— К Фебе! — крикнула в ответ Лорна и припустилась так, словно ее несло ураганом.

Слава Богу, Феба была дома, она играла на пианино в гостиной, когда туда ворвалась Лорна.

— Феба, ты так нужна мне!

— Лорна, привет… Дорогая, что случилось? Лорна рухнула на стул, стоявший рядом с пианино, и упала в объятия подружки.

— Я напугана, я зла, я хочу привязать мою мать к ее дурацкой беседке вместе со всеми ее ломоносами и оставить там на всю зиму!

— Что случилось?

— Я сказала ей, что не хочу выходить замуж за Тейлора, но она все равно собирается назначить пату свадьбы. Феба, я не желаю быть его женой!

Феба обнимала Лорну, пытаясь подобрать слова утешения, но оставила их при себе, позволив ярости Лорны выплеснуться наружу.

— Я не хочу следовать примеру моей матери. Я не смогу так прожить жизнь. Феба, я спросила ее, любит ли она моего отца, а она даже не смогла соврать. Просто не ответила. Увела разговор в другое русло и принялась планировать мою свадьбу, говорить о садовнике Смите, м… малине, и… июне и… — Лорна разрыдалась.

— Не плачь… Лорна, прошу тебя, дорогая, не плачь.

— Я не плачу. Да ладно, плачу, но я настолько же зла, насколько и расстроена. — Лорна откинулась на спинку стула и стукнула кулаками по коленям. — Мы ничто, Феба, разве ты не видишь этого? Наши желания, наши чувства, наши любимые — на все на это им наплевать, потому что мы женщины и, хуже того, женщины из богатых семей. Если бы я носила брюки, то могла бы сказать: выходи за меня замуж или не выходи, и никто бы и бровью не повел. Посмотри, что они с нами делают, делят как имущество. А я не хочу, чтобы меня делили! Вот увидишь, меня не будут делить!

Феба, прикусив губу, с трудом сдерживала смех, потому что Лорна была одновременно так разгневана и так прекрасна.

— Ладно, смейся, если хочешь! — проворчала Лорна.

И Феба рассмеялась. Ее смех ослабил царившее в комнате напряжение.

— Я ничего не могу поделать с собой, Лорна. Ты бы посмотрела на себя и послушала. Знаешь, на месте твоих родителей я бы поостереглась перечить тебе. А Йенс Харкен знает, с какой мегерой он связался?

Феба не могла бы подобрать более точных слов, чтобы хоть как-то успокоить Лорну. Лорна не смогла устоять перед ее шутками.

— Знаешь, ты угадала, он действительно попросил меня выйти за него замуж. И скажу тебе, нас очень редко спрашивают, согласны ли мы. Мы просто соглашаемся, как будто так и следует. Но сначала Йенс должен закончить «Лорну Д», а потом выиграть на ней регату, чтобы завоевать репутацию. Тогда отец увидит, что у него есть будущее. А оно у него правда есть, Феба, я знаю это.

— Значит, все, что тебе нужно, так это удержать мать до следующего июня, когда состоится регата.

— Но она уже запланировала свадьбу на июнь. Феба задумалась на минуту.

— Может быть, тебе следует пообещать ей, что выйдешь замуж в августе?

— Я не могу больше врать. Я уже и так соврала. Выбросила часы Тейлора в озеро, а ему сказала, что потеряла их.

— Ладно, забудь о моем предложении.

Лорна вздохнула. Она повернулась к пианино и взяла минорный аккорд.

— Жизнь такая сложная, — печально произнесла она, опустила руки на колени и уставилась на черные ноты, разбросанные по белой бумаге. — И так тяжело взрослеть.

Когда Лорна и Феба были детьми, они иногда играли вместе на пианино. Тетушки аплодировали и просили исполнить что-нибудь еще, а родители судачили о том, какие умные и талантливые у них дочери.

Как все было просто тогда.

— Иногда я хочу, чтобы мне снова было двенадцать лет, — промолвила Лорна.

Они сидели молча и размышляли, как трудно быть восемнадцатилетними. Через некоторое время Феба спросила:

— А ты говорила со своей тетушкой Агнес?

— Нет. Она спит.

— Поговори с ней. Доверься ей. Может быть, она поможет тебе уговорить мать.

Лорна ужаснулась от этой мысли. Она обхватила пуками голову, и локти ее опустились на клавиши пианино, которое издало протяжный звук. Так она и сидела, чувствуя себя несчастной. Предположим, тетя Агнес поговорит с мамой, а та все расскажет папе и он выгонит Йенса. Предположим, она сама прямо заявит матери, что любит Йенса Харкена. Но Лорну бы не удивило, если бы в этом случае мать ускорила их с Тейлором свадьбу.

Подобные же мысли одолевали и Фебу. Она встречалась с Джеком Лоулсом, в то время как нравился ей Тейлор Дюваль. И скоро может настать день, когда ее мать и отец вынесут свое решение по поводу того, за кого ей выходить замуж, и очень вероятно, что это может оказаться Джек.

— А знаешь, что… — Феба радостно шлепнула Лорну по сгорбленной спине, — а что, если я пойду к твоей матери и скажу ей, что я выйду замуж за Тейлора Дюваля, и чем скорее, тем лучше. Может, тогда она оставит свои мысли о беседке и займется планированием моей свадьбы? Думаю, ни одна женщина на Озере Белого Медведя не сможет сделать это лучше.

Лорна засмеялась и обняла Фебу. Они сидели за пианино, но ответов на мучившие Лорну вопросы у них сейчас было отнюдь не больше, чем тогда, когда Лорна пришла сюда.

Вечером Лорна сказала матери, что плохо себя чувствует и не сможет присутствовать на обеде. Около восьми часов Серон просунул голову в дверь ее комнаты и спросил:

— Ты заболела, Лорна?

Лорна в ночной рубашке сидела на подоконнике, прижав колени к груди.

— Привет, Серон. Входи. Нет, я не слишком больна.

— Тогда почему ты не спустилась к обеду? Он вошел и уселся возле ее ног.

— Мне просто грустно, вот и все.

— А о чем ты грустишь?

— О всяких взрослых вещах.

— Ox! — На лице Серона появилось задумчивое выражение, и тут его озарила догадка. — А, о том где найти хорошую служанку и купить продукты подешевле?

Лорна наклонилась вперед, погладила Серона по волосам и улыбнулась через силу.

— Да, что-то вроде этого.

— Эй, я знаю! — воскликнул Серон, и лицо его внезапно озарилось радостью. — Подожди!

Спрыгнув с подоконника, он выбежал из комнаты. Лорна услышала стук его каблуков по коридору лотом тишина, затем снова топот, и дверь в комнату распахнулась. Тяжело дыша, Серон снова уселся на подоконник.

— Вот. — Он сунул в руки Лорны свою подзорную трубу. — Ты можешь немножко попользоваться ею. Никто не будет грустить, если у него в комнате птицы или если он может спать на деревьях и плавать на большом корабле. Вот, я тебе сейчас ее настрою. — Серон настроил трубу и вернул ее Лорне. — Приложи к глазу, а второй закрой. Ты сама увидишь!

Лорна послушалась его, и вдруг в ее комнату запрыгнул диск луны.

— Черт побери! — воскликнула она и навела трубу на лицо Серона. — В моей комнате находится пират. Похоже, это капитан Кидд.

Серон захихикал, и Лорна почувствовала себя лучше.

— Спасибо, Серон, — с благодарностью промолвила она, опустила трубу и ласково улыбнулась брату. — Как раз это мне и было нужно.

Серон смутился, не зная, что делать дальше. Он почесал голову пальцами с обгрызенными ногтями, не подумав затем пригладить волосы.

— Ладно, пожалуй, мне пора спать.

— Да, и мне тоже. Увидимся завтра. Спокойной ночи… и пусть тебя не кусают клопы.

На лице Серона появилось разочарованное выражение.

— Да ладно тебе, Лорна, вся эта чепуха для детей.

— Извини.

Он направился в свою комнату.

— Еще раз спасибо, Серон.

Возле двери он повернулся и бросил последний любовный взгляд на свою трубу.

— Эй Лорна, только не оставляй ее на ночь где-нибудь на дворе или в саду. И смотри, чтобы в нее не попадал песок.

— Не оставлю.

— Как ты думаешь, на сколько вечеров она тебе понадобится?

Лорна подумала, что до регаты, которая состоится следующим летом.

— Мне хватит двух-трех вечеров.

— Ладно, я приду за ней. Только не оставляй трубу там, где ее смогут найти Дженни или Дафна.

— Не буду.

Лорна отсалютовала брату трубой.

— Хорошо, пока, — сказал он и вышел из комнаты.

Лорна положила трубу на колени и держала ее, пока медь не согрелась под ее ладонями. Она внимательно смотрела на нее, на этот подарок, сделанный от всей души, и почувствовала, что на глаза навернулись слезы. «О том, где найти хорошую служанку и купить продукты подешевле». Лорна улыбнулась сквозь слезы. Да знает ли он вообще, что такое продукты? Милый, ласковый Серон. Когда-нибудь он вырастет и станет мужчиной, желательно бы более похожим на Йенса, чем на отца. Ее охватила огромная нежность, самая трогательная любовь, которую она когда-либо испытывала к брату. Переполненная этой любовью, Лорна долго сидела на подоконнике, открывая для себя что-то такое, чего не знала раньше. Любовь сама питает себя, приумножается по мере того, как дарится другим. Вот ее любовь к Йенсу всколыхнула в ней чувства по отношению к окружающим его предметам, открыла ее сердце для настоящей любви ко всем людям. Даже к маме с ее ложными ценностями, и к папе, с его грубым бессердечным поведением. Она любила их, любила по-настоящему, но они были не правы, не правы в том, что навязывали ей нелюбимого человека. Папа естественно, поддержит маму, когда она скажет, что пора определить дату свадьбы Лорны. А в яхт-клубе или за чаем они будут обсуждать это с родителями Тейлора, причем в таком тоне, словно их бран с Тейлором уже давно решенное дело.

Как ей заставить их передумать? Это будет очень трудно, но она должна попытаться, и сегодня она уже предприняла первую попытку.

Лорна еще не спала, когда закончился званый обед, она лежала в постели, слушая, как ее родители поднимаются по лестнице, принимают ванну и отправляются в спальню. Выскользнув из постели, она набросила на себя накидку и направилась в их комнату.

После ее стука в дверь в комнате родителей наступила полная тишина, потом раздался голос отца:

— Кто там?

— Это я, Лорна, папа. Можно войти?

Он сам открыл ей дверь, одетый в брюки и летнюю сорочку с короткими рукавами, но подтяжки были спущены. Лорна заметила, что Лавиния уже лежит в постели. В комнате стоял сильный запах сигарного дыма.

— Мне надо поговорить с вами обоими. Став взрослой, Лорна очень редко заходила в эту комнату. И до этого момента она не понимала почему. Лавиния натянула на грудь одеяло, хотя и там до самых ушей была закутана в белый хлопок ночной рубашки.

Лорна закрыла за собой дверь и прислонилась спиной к дверной ручке, ухватившись за нее рукой.

— Прошу прощения, что не пришла на обед, а еще прошу прощения за то, что соврала. Я не больна. Просто не хотела находиться рядом с Тейлором.

Ей ответил Гидеон:

— Твоя мать рассказала мне о твоих абсурдных заявлениях по поводу того, что ты не хочешь выходить замуж за Тейлора. Девочка, да что за блажь пришла тебе в голову?

— Я не люблю его, папа.

Гидеон с презрительной насмешкой посмотрел на дочь, глаза его сузились до щелочек. Затем он фыркнул и отвернулся.

— Это определенно самое глупое заявление, которое мне приходилось слышать.

— Но почему?

— Почему! — Он снова повернулся к дочери. — Девочка, должен сказать тебе, что ты еще глупее, чем я думал! Я полностью согласен с твоей матерью. Да Тейлор Дюваль благословляет землю, по которой ты ходишь. Он честолюбив, умен, его уже к тридцати годам ждет блестящее будущее, как это было с его отцом. Он из нашего круга, а его родители рады тому, что вы поженитесь. Так что вопрос решен: ты выйдешь за него в июне, все будет так, как запланировала твоя мать!

Лорна беспомощно уставилась на отца, ее всю трясло от злости.

— Папа, прошу тебя, не…

— Я же сказал, что вопрос решен!

Лорна плотно сжала губы. На глаза навернулись слезы. Они хлынули из ее глаз. Повернувшись, она резко распахнула дверь и, уходя, так сильно хлопнула ею, что в пепельнице разлетелся пепел от сигары Гидеона. Все в доме услышали громкий стук ее шагов по коридору, потом хлопнула дверь ее спальни. Лорна рванулась к кровати и рухнула на нее лицом вниз, безутешно рыдая.

Спустя десять минут она еще всхлипывала, и в этот момент в ее комнату тихонько пробралась Дженни и подкралась к кровати. Лорна даже не подозревала о ее присутствии, лона Джении ласково не погладила ее по волосам.

— Лорна?.. Лорна, что случилось?

— Ох, Дженни-и-и… — простонала сквозь слезы Лорна.

Дженни забралась на кровать, и Лорна свернулась калачиком в объятиях сестры.

— Они заставляют меня выйти замуж за Тейлора, а я не хочу.

— Но Тейлор такой симпатичный. И хороший.

— Я знаю. Ох, Дженни, я бы хотела обожать его так же, как ты. Но я люблю другого.

— Другого? — прошептала Дженни, потрясенная этой новостью больше, чем хлопаньем дверей и плачем Лорны. — Вот те на!

— Того, кто им не понравится.

— Но кого?

— Я не могу тебе этого сказать, и ты меня не спрашивай. Они еще об этом не знают. Понимаю, что струсила и не выложила им все как есть, но уж больно они властные. Они все время приказывают мне и… и говорят, что я должна делать. Ты знаешь, какими они могут быть. Но я не хочу этого больше терпеть.

Дженни продолжала гладить Лорну по волосам. В жизни Лорны не было еще такого, чтобы младшая сестра приходила ей на помощь. Сначала Серон, а теперь вот Дженни. Они пришли, почувствовав, что нужны ей, и Лорну глубоко тронула их забота. И в этот момент из темноты шепотом прозвучал еще один голос:

— Дженни? Что случилось с Лорной? Дафна материализовалась из темноты словно призрак, направляясь от двери к кровати.

— Она поругалась с мамой и папой. Возвращайся в свою постель, Дафна!

— Но она плачет.

— Со мной все в порядке, Даф. — Убрав руну с теплых колен Дженни, Лорна протянула ее Дафне. Та взяла ее и склонилась над кроватью. — Правда, все в порядке.

— Но ты же никогда не плачешь, Лорна. Ты слишком взрослая.

— Человек не бывает слишком взрослым для того чтобы не плакать, запомни это, Дафна. И сейчас я чувствую себя гораздо лучше, потому что вы с Дженни и Серон навестили меня.

— И Серон здесь?

— Он заходил перед сном. Принес мне подзорную трубу.

— Свою подзорную трубу… вот это да… — Дженни даже задохнулась от удивления — Тебе сейчас лучше, Лорна?

— Да… спасибо вам обеим… А теперь, я думаю, вам лучше вернуться в свои постели, пока вам тоже не досталось от мамы.

Дженни взбила подушку Лорны, а Дафна быстро поцеловала ее в губы.

— Я могу завтра поиграть с тобой в теннис, Лорна, — предложила она.

— Да и я тоже, — поддакнула Дженни.

— Очень хорошо. Спасибо. Вы обе самые лучшие сестры.

— Ты уверена, что больше не будешь плакать, Дорна?

— Со мной все будет в порядке.

Они шмыгнули в темноту, не совсем уверенные в том, стоит ли оставлять сестру одну, но потом вышли на цыпочках, словно Лорна была дитя, которое они только что уложили спать.

В их отсутствие Лорну снова охватил страх. Любовь, продемонстрированная сестрами и братом, родила в душе глубокие и трогательные чувства, но они окрасились необъяснимой печалью, совсем не такой, какую она испытывала раньше. Это была печаль человека, страдающего от безнадежной любви, находящего утешение в слезах, когда его разлучают с любимым.

Йенс… Йенс… только ты можешь сделать меня счастливой. Только с тобой я хочу быть вместе, вместе смеяться, плакать, любить.

Лорна услышала донесшийся снизу бой старинных часов «Честерфилд». Все в доме спали.

Часы пробили четверть часа.

Потом полчаса. Половину второго? Или половину третьего?

Затем часы пробили три четверти часа… глубокая ночь.

Никто не услышит…

Никто не узнает.

Она лежала на спине, крепко сжав руки на гру-ди сердце стучало тревожно. Йенс… Йенс… ты спишь надо мной в своей тесной чердачной комнате.

Никто не услышит.

Никто не узнает.

Кровать Лорны была высокой. Казалось, прошло много времени, пока ее ноги коснулись пола. Лорна не стала надевать ни накидку, ни тапочки, а прямо босиком пересекла комнату, шагнула в коридор, прошла по нему и стала подниматься по лестнице для слуг. Лестница была узкой, с высокими ступеньками, пропахшая запахами кухни. Лорна бывала здесь несколько раз и знала расположение трех комнат справа и трех слева, все они приютились под крышей, словно волосы под колпаком шута. Комната Пенса была посередине слева.

Лорна открыла ее без стука, прошмыгнула внутрь и осторожно закрыла за собой дверь, стараясь не шуметь. Она стояла не шевелясь, сердце колотилось, Лорна прислушивалась к дыханию Йенса, доносившемуся со стороны смутно белевшего пятна кровати. Кровать стояла слева от нее возле стены, над кроватью было небольшое окно. В комнате было очень жарко и пахло спящим человеком — теплым дыханием, теплой кожей и немного одеждой. Одежда Йенса висела на крючках слева от кровати, рубашка и брюки, в которых он работал сегодня, выглядели темными полосами на светлой стене.

Кровать Йенса была односпальной. Он лежал на боку, свесив левую руку с кровати, слегка посапывал, и этот звук напоминал шелест оконной занавески на ветру. Может, он видит во сне яхты? Или распаренное дерево? А может, ее, Лорну?

Лорна подошла к кровати и остановилась рядом с его вытянутой рукой.

— Йенс? — прошептала она.

Он спал. Лорна никогда в своей жизни не подходила к спящему мужчине. Плечи и грудь Йенса были голыми, а ниже пояса его прикрывала простыня. Его свесившаяся с кровати рука казалась бледной и беспомощной. Лорна робко и нежно погладила ее кончиками пальцев, ощутив крепкие мускулы.

— Йенс?

— Гм? — Голова Йенса приподнялась и замерла, тело проснулось быстрее, чем мысли. — Ччто… — прошептал он, ничего не понимая. — Что это?

— Йенс, это я, Лорна.

— Лорна! — Он рывком сел на кровати. — Что ты тут делаешь?

— Я пришла к тебе… поговорить… у меня ужасные новости.

Йенс взглянул на окно и потер руками лицо, приводя в порядок мысли.

— Прости… я еще плохо соображаю. Что случилось?

— Они собираются выдать меня замуж за Тейлора. А мама хочет назначить дату свадьбы… в следующем июне. Я выбросила часы Тейлора в озеро, я просила родителей, сказала им, что не люблю Тейлора, но они только ужасно разозлились на меня. Заявили, что я буду его женой, хочу я этого или нет. Ох, Йенс, что же мне делать?

— Который сейчас час?

— Я точно не знаю. Около двух, а может, трех.

— Если тебя застанут здесь, то они убьют тебя… и меня тоже.

— Я знаю, но меня не застанут. Они только что легли спать, примерно час назад. Йенс, прошу тебя, скажи, что нам делать? После того, что было между нами, я не могу выйти замуж за Тейлора, но я боюсь объяснить им настоящую причину своего отказа.

— Да, конечно, ты не можешь этого сделать. — Он откинул назад волосы, натянул повыше простыню, пытаясь в своих туманных ночных мыслях найти верное решение. Но у него, как и у Лорны, не было ответа. — Иди, — он протянул к ней руку, — иди сюда.

Лорна присела на край кровати, глядя в лицо Йенса, а он крепко обнял ее за руки сквозь рукава хлопчатобумажной ночной рубашки.

— Я не знаю, что мы будем делать, но дело не в этом. Мы не можем подвергать тебя риску, встречаясь здесь, ведь об этом может любой узнать. Так что возвращайся к себе в комнату, а днем мы поговорим.

— Йенс, а ты женился бы на мне прямо сейчас? — жалобно спросила Лорна.

Он отвел руки от ее теплого упругого тела, стараясь не думать о том, что вот оно, под тонкой рубашкой.

— Я не могу сейчас жениться на тебе. На что мы будем жить? Где? Всех, кого я знаю, знает и твой отец. Он наверняка сделает так, что меня никто не возьмет на работу, а мы ведь решили с тобой, что я больше не буду прислуживать на кухне. Я буду строить яхты, но только после того, как закончу «Лорну Д».

— Я знаю, — прошептала Лорна, виновато склонив голову.

Йенс кончиком пальца приподнял ее голову.

— Так что сейчас пока нет никакой опасности. Они же не говорят, что ты выйдешь за него замуж завтра.

Лорна спокойно все ему рассказала:

— Сегодня у нас был званый обед, предполагалось, что я буду сидеть рядом с ним. А ты знаешь, что такое сидеть рядом с человеком, который думает, что нравится тебе, в то время как ты любишь совсем другого? Я была в такой ситуации почти все лето, но больше не могу. Это нечестно. Нечестно по отношению к Тейлору, к тебе и ко мне. А я слишком люблю тебя, Йенс, чтобы продолжать притворяться.

Они сидели молча, разделенные только простыней, зажатой между их бедрами, удрученные своей любовью и ее неотъемлемой сердечной болью, жалея в этот момент о том, что вообще встретились. И думали о том, как поговорить с ее родителями, открыть им правду. Оба понимали безрассудство подобного разговора, и, хотя у них было право любить друг друга и стремиться к счастливой жизни, разговор сейчас с ее родителями, безусловно, был обречен на провал.

— А ты никогда не задумывалась, насколько проще складывались бы наши жизни, если бы ты в тот вечер не пришла на кухню? — спросил Йенс.

— Задумывалась много раз.

— А потом чувствовала себя виноватой, казнила себя за подобные мысли.

— Да, — прошептала Дорна.

— Я тоже.

Они немного помолчали. Йенс сидел, опираясь одной рукой позади себя на матрас, вторая его рука скользнула вдоль бедра и нашла руку Лорны.

— Если все будет хорошо и у нас с тобой будут дети, мы никогда не будем указывать им, кого любить.

Большие пальцы их рук несмело и даже как-то печально гладили друг друга. Минуты шли, желание постепенно начало вытеснять печаль, несмотря на слова Йенса. Они любили друг друга и, находясь в этой чердачной комнате, почти обнаженные, они вспоминали о минутах своей первой близости. Так они и сидели, сцепив пальцы рук, а самые интимные образы всплывали в их памяти. Опустив головы, Йенс и Лорна смотрели на свои сцепленные руки, едва различимые в темной комнате, большие пальцы гладили друг друга… гладили…

Потом замерли.

Йенс первым поднял голову. Он посмотрел на ее лицо, или скорее в то место., где оно склонилось в темноте. Словно откликнувшись на его молчаливый призыв, Лорна тоже подняла голову. Они сидели беспомощные, несчастные, мучаясь от безжалостного соблазна, охватившего их тела. Как стучали их сердца, как их влекло друг к другу!

И как прекрасно они понимали, что поступают неправильно и вместе с тем правильно, что рискуют.

Признание сорвалось с губ Йенса, вылившись в умоляющий шепот:

— Лорна…

И они забыли обо всем.

Лорна и Йенс прильнули друг к другу губами, грудью, они снова были вместе, страсть заглушила голос здравого смысла. Йенс схватил Лорну и с каким-то отчаянием повалил ее на кровать, чуть ли не силой заставив ее вытянуть ноги вдоль своих ног. Они поцеловались, потом перевернулсь, колени Лорны поднялись, а ноги разлетелись в стороны. Сейчас их тела разделяла только простыня и ночная рубашка.

— Моя прекрасная Лорна, — восторженно прошептал Йенс, гладя ее груди, потом бедра, задирая при этом мешающую ночную рубашку.

— Я пыталась заставить себя не приходить к тебе, — прошептала Лорна, изнывая от желания. — Я оставалась в комнате, пытаясь заснуть… не думать о тебе… не вставать с постели…

Он ласкал ее обнаженную кожу в самых желанных местах.

— Я тоже пытался… — Подушка смялась под головой Лорны, она выгнулась, сжав пятками бедра Йенса, вытянув губы и закрыв глаза. Схватив простыню, Йенс отшвырнул ее, а Лорна в этот момент смотрела на него и ласкала. Насладившись первой радостью прикосновения обнаженных тел, они дали своим телам полную волю, позволив мускулам и жилам ощутить этот праздник жизни. И в этом слиянии промелькнули все те долгие дни и часы лета, когда им приходилось скрывать свои чувства. Частью сегодняшней ночи стал и их первый сексуальный опыт в сарае, его приятным и осмысленным уроком предстояло теперь повториться еще в лучшем качестве.

— Ты… — простонал Йенс, переполненный чувствами, — день и ночь сводишь меня с ума. Почему ты не осталась у себя, дочь богатея?

— Попроси луну остановить приливы… А почему ты не прогнал меня, сын бедного корабела?

Вместо ответа Йенс лишь снова застонал, опять прильнул к ее телу, позволив Лорне обхватить его ногами.

Они замолчали, тела их изогнулись, и лишь учащенное дыхание прорывалось сквозь стиснутые зубы.

Эти минуты слияния прогоняли мрачные мысли и плохое настроение, открывали для них некоторые метины: первая вспышка страсти возникает быстро, но и быстро проходит; следующие за ней неторопливые, нежные ласки вновь наполняют тела жизненной силой; очень трудно шептать, когда хочется кричать, благословляя небеса; если даже намерения мужчины благородны, он не всегда может сдержать себя. И когда Йенс и Лорна задрожали, он закрыл ей рукой рот, чтобы удержать от крика, и попросил луну остановить приливы, но луна лишь улыбнулась, и Йенс остался в теле Лорны до последней судороги и последнего вздоха.