Ошибка соединения

Глава 20

ОТ: Ryan.Orson@goodmail.com

КОМУ: Josiah@spacevillager.com

ТЕМА: Обратно к тяжёлой работе

Это моё лицо а-ля «сколько у меня сегодня приёмов у врача?». Я не уверен, какого чёрта думал, что разумно назначить так много всего сразу после возвращения с отдыха. О, и да, мистер Переживание, ноги в нормальной форме – носильщики были не такими грубыми, как мы боялись. Не то чтобы Холли позволит мне сегодня вернуться на ноги. С коленом всё по-прежнему плохо, и она квохчет над моей кожей. Новый сосед неплох – он не Джереми, но кажется достаточно хорошим парнем. Я сегодня утром приготовил ему вафли, но воспользовавшись риском прозвучать слащаво, скажу, что от этого я просто пожалел, что готовлю не для тебя.

ОТ: Josiah@spacevillager.com

КОМУ: Ryan.Orson@goodmail.com

ТЕМА: Re: Обратно к тяжёлой работе

Можешь говорить слащаво. Пожалуйста. Я в депрессии под названием «моя кровать пахнет Райаном». И как бы я не был счастлив, что вчера утром мы проснулись достаточно рано, чтобы попрощаться весёлым способом, это не заставляет меня скучать по тебе хоть чуточку меньше. Сожалею обо всех этих приёмах. Это моё лицо а-ля «мне только что два часа читали лекцию», если от этого тебе станет лучше. Не хочу отвлекать тебя от твоих забот, но работать сейчас... затруднительно.

ОТ: Ryan.Orson@goodmail.com

КОМУ: Josiah@spacevillager.com

ТЕМА: Отвлеки меня

Можешь сколько угодно жаловаться на работу, если хочешь. Сейчас здесь только я и упаковки льда. Я буду в сети позже, если ты захочешь поиграть или поболтать с видео.

Джозия растянулся на шезлонге, закончился очередной рабочий день. Грейси улеглась рядом с ним, истощённая после долгой игры в мяч, пока Джозия отыгрывал всё своё раздражение на игрушке для бросания мяча. Он скучал по Райану с такой силой, что даже частые и-мейлы и чаты не могли помочь. Не помогало и то, что с работой всё было дерьмово. Уж точно дерьмовее, чем он рассказывал Райану – у него не забрали команду, но теперь он ежедневно отчитывался перед высшим руководством, которое давило на него, чтобы убедиться, что его парни успеют к следующему дедлайну.

Но терапия Райана, казалось, шла не хорошо, и Джозия не собирался загружать его. Хотя утайка имела свою цену и увеличивала расстояние между ними.

– Ты голоден? – мама Джозии вышла во двор, останавливаясь рядом с его шезлонгом. – Я думала скоро приготовить на гриле немного курицы.

– Это подойдёт. Спасибо.

Джозия действительно не был голоден и не жаждал компании, но не хотел быть грубым.

– Всё ещё скучаешь по Райану? – его мама заняла кресло рядом с ним. – Сладкий, ты не можешь быть в депрессии до следующего раза, когда увидишь его. Это не здорово.

– Ничего не могу с этим поделать, – он пожал плечами, не желая рассказывать ей обо всём стрессе из-за работы.

– Что ж, мне нужно кое о чём с тобой поговорить, и мне нужно, чтобы ты не ворчал из-за этого, хорошо? Я всё жду, когда ты перестанешь хандрить, но больше не могу сдерживать это.

– Что?

Джозия уже мог сказать, что ему нисколько это не понравится.

– Это, – его мама покопалась в своём кармане, затем вытянула левую руку, которую украшало очень блестящее, очень новое кольцо.

Кольцо. Кольцо.

Ох, чёрт возьми.

– Скажи мне, что это не от Марко?

– Ты знаешь, что от него. И я в восторге и просто хочу, чтобы ты был счастлив за нас. Скажи мне, что ты счастлив.

– Поздравляю.

Слово казалось тяжёлым на его языке, будто несло вес пяти лет нехватки отца, пяти лет наблюдения за тем, как его мама снова учится жить. И потому, что он знал, что это правильно, он потянулся и обнял её, даже, если часть его хотела что-нибудь швырнуть.

– Ты знаешь, я любила твоего отца. Очень, очень сильно. Это не значит, что я поворачиваюсь спиной к этому факту или к вам, дети. – В её глазах блестели слёзы. – Но Марко – лучшее, что случалось со мной за последние несколько лет, и я просто хочу знать, что ты поддерживаешь это.

– Я поддерживаю, – Джозие удалось сделать так, чтобы его слова звучали более уверенно, чем чувствовало его сердце. – Но что это значит для... – он указал жестом на дом и земли вокруг них, – ... всего?

Она тяжело вздохнула, и внутри у Джозии всё забурлило. Он знал, что будет дальше.

– Я хочу быть свободной для путешествий с Марко. А это место просто... тяжёлое. Тяжёлое из-за воспоминаний. Тяжёлое из-за ответственности.

– Тяжёлое из-за меня.

Он говорил так, будто ему пятнадцать, и он знал это. Он снова и снова говорил себе, что остаётся в доме ради мамы – она была одинока, дом был большим, он мог помочь и всё такое. Но что, если она делала то же самое? Говорила себе, что содержит этот дом и остаётся здесь ради него, потому что он нуждается в ней? И что, если он на самом деле нуждался в ней больше, чем хотел признавать? Он ненавидел то, каким казался нуждающимся – чёрт, он ненавидел, каким нуждающимся и неуверенным вдруг себя почувствовал.

– Нет, Джоз. Никогда. Для тебя в моей жизни всегда будет место. Но... я бы хотела помочь тебе найти своё собственное место. До тех пор, пока ты принимаешь свои лекарства, ты более чем готов к этому. А затем я выставлю этот дом на продажу, положу доход на счета для тебя и девочек. Мы все готовы двигаться вперёд.

Джозия уставился на бассейн – бассейн, где он учился плавать, где его отец плавал на большом матрасе с холодным напитком, где он плавал наперегонки со своими сёстрами и с Райаном. Он не предлагал, чтобы он сам купил этот дом – какую бы он ни чувствовал боль и злость, он знал, что его дохода и близко не достаточно для того, что нужно для содержания такого места.

Джозия представил лицо соглашающегося с ним Райана. Райан сказал бы ему, что ему давно пора научиться стоять на своих ногах. Если ты достаточно силён, чтобы стоять, то достаточно силён, чтобы падать. Он слышал достаточно разных вариаций слов Райана на эту тему, чтобы быть уверенным в совете, который он предложит.

– Мы оба готовы, – тихо произнёс он, зная, что это правда. Ему двадцать три, у него хорошая работа – которую он только надеялся сохранить – и большой, старший, ответственный парень. Чёрт, он даже более чем сносно справлялся с тем, чтобы поддерживать жизнь Грейси. Ему давно было пора попробовать жить самостоятельно.

И всё же, все эти знания не остановили его от ощущения, будто его жизнь разрывают на части. Он похлопал по карману своих штанов, где лежал его телефон. Разговор с Райаном поможет. Должен помочь.

***

Холли плакала, когда Райан приехал на физиотерапию. Он мог сказать это по её покрытым пятнами розовым щекам и влажным красным глазам. И она не была с другим пациентом, что также было на неё не похоже, вместо этого разговаривая с двумя другими терапевтами. Место казалось более тихим, чем обычно, никаких обычных громких голосов и ворчаний и смеха.

– Эй, Райан, сегодня мы начнём здесь, – её обычно твёрдый, командирский голос был тонким как рисовая бумага, пока она вела его в маленький зал для переговоров, прочь из большого открытого зала для терапии.

Вот чёрт. Там была доктор Гонсалес, ортопед, вместе с психологом, на посещении которого настаивала армия. И он знал, что эта встреча не по расписанию. Он слишком пристально следил за календарём, чтобы забыть что-то такое.

– Райан, Приятно тебя видеть! – доктор Гонсалес была высокой женщиной, даже выше мамы Джоза, с широкими плечами и твёрдой хваткой при рукопожатии. Она и низенькая Холли выглядели рядом друг с другом почти комично, но Райан не улыбался.

– В чём дело? – спросил он, как только психолог закрыл дверь. Он пришёл сюда не для маленькой беседы.

Психолог, доктор Расселл, посмотрел на двоих других, прежде чем заговорить.

– Комиссия по медицинскому освидетельствованию прислала свои новые рекомендации для вашего случая.

– Ч... дерьмо. Список временной недееспособности?

По их печальным лицам Райан мог сказать, что это не очередное продление его дела или запрос информации от врачей. Они все не стали бы отказываться от рабочих часов, если бы комиссия просто прислала приказ для бланков.

Доктор Гонсалес покачала головой.

– Нет. Тебя рекомендовали для постоянной нетрудоспособности. Комиссия рекомендует, чтобы твоё дело перевели в центр ампутации в Сан-Диего, чтобы закончить реабилитацию после того, как тебе сделают здесь операцию на колене. Ты будешь ближе к своей семье...

– Мне не нужна операция, – он бросил злой взгляд на доктора Гонсалес. Будь она проклята, если так заполнила бланки. Он сказал ей, что будет работать усерднее.

– Райан. Твоя МКЛ не пройдёт сама. (прим.пер.:МКЛ – мантийноклеточная лимфома) Последний осмотр показал значительный разрыв – такой, который я ожидала бы увидеть у профессионального атлета, проводящего сотни часов на корте. И одна реабилитация этого тоже не сможет исправить. Ещё тебе нужно разобраться с коленом, посмотреть, есть ли проблемы с хрящами, для которых понадобится операция. И я беспокоюсь о менисках. Такой уровень опухоли – это не нормально.

– Но после операции я разве не могу вернуться к реабилитации?

– О, конечно, – Холли закивала, будто её голова была на пружине. – И Сан-Диего – это мировой класс. Это ближе к твоей семье. Помнишь, мы говорили об этом...

– И им нужно моё место здесь.

Нужно для кого-то, кто, скорее всего, вернётся на службу. Твою мать.

– Нет, – сказала доктор Гонсалес, голос был сильнее, чем её обычный осторожно выстроенный тон. – Дело не в этом. Но я знаю, что твоё сердце выбрало должность инструктора в Коронадо, а к этому прийти тяжело. Сейчас тяжелее, чем когда-либо.

– Это не обязательно должна быть должность инструктора. Наверняка у них есть ещё одна вакансия, которую я могу занять? Какая-нибудь офисная работа? – в голосе Райана звучали отчаянные нотки, которые он ненавидел.

– Армия отсеивает мужчин и женщин с намного менее серьёзными травмами, чем твои – ВМФ нанимает по контракту, и как твоя медицинская команда, мы мало что можем сделать, если работы нет.

– Ты получишь полную пенсию по недееспособности, – сказал доктор Расселл, будто Райана волновали деньги.

– Я могу обжаловать решение?

– Можешь. Но... – доктор Гонсалес подняла руки вверх. – Ты должен знать, что обжалования очень редко бывают успешными. А в твоём случае, степень твоей недееспособности такая, что я не думаю, что КМО изменит своё мнение. (прим.пер.:КМО – комиссия по медицинскому освидетельствованию)

«Твоя недееспособность». Райан месяцами пытался переступить такие ярлыки. ВМФ теперь действительно видел его так? Его глаза сузились, пока он читал этот разговор между строк.

– Моё письмо-приказ было недостаточно сильным, да? Дело не только в вас, ребята – командование не хочет меня возвращать.

Он мог обжаловать дело. Он знал это – он выведал каждый кусочек информации об этом запутанном процессе и знал, что ему нужно сильное письмо от командования, чтобы всё изменить. Но если они не хотели его возвращать...

«Чёрт меня побери. Они не хотят. Они действительно не хотят». И конечно, они не хотели. Он облажался в своём лидерстве. Он теперь ничего не стоил для ВМФ и обманывал себя все эти месяцы, думая, что если сможет просто вернуть своё тело в форму, то каким-то образом загладит то, что пошло не так.

– Тебе нужна операция, – в голосе Холли слышались слёзы. – Хотела бы я сказать тебе обратное, но я согласна с доктором Гонсалес. Ты не будешь эффективен с протезами без операции.

– Хотел бы я, чтобы это чёртово колено тоже оторвало.

Слова, пронзительные и едкие, вылетели раньше, чем он смог их обдумать.

– Это хорошее многословие, – доктор Расселл наклонился вперёд, оперев бородатый подбородок на руки. – Часть причины, по которой меня попросили сегодня прийти, – это то, что мы не видим твоей злости, Райан. Злиться нормально. Злись на это колено. Злись на комиссию. Злись на нас, если нужно.

У Райана закончились ругательства пятнадцать минут назад, а этот клоун хотел его злости. Ладно. Он разозлится.

– Вы лгали мне. Вы показывали мне видео двойных и тройных ампутантов, которые бегают триатлоны. Заставили парней, которые вернулись на службу, прийти и поговорить с нами. Но я никогда не вернусь на службу, верно? Шанса никогда не было, – он ударил кулаком по столу.

Холли опустила взгляд на серый ковёр.

– Мы стараемся всем дать надежду. И Райан, ты был... – и остаёшься – таким преданным своей реабилитации. Это вдохновляет.

– Это моя жизнь. Не долбаная поздравительная открытка. Вы, ребята, узнали о пенсии по полной нетрудоспособности месяцы назад, готов поспорить.

– С этим я соглашусь, – сказала доктор Гонсалес, теперь более осторожно подобранным голосом. – Я знала. И я пыталась сказать тебе, но ты необыкновенно упрямый юноша. Но да, нам следовало поговорить об этом раньше. Убедиться, что ты понимаешь тонкие детали возвращения на службу. Я возьму ответственность за это на себя.

– Я не хочу ответственности, – голос Райана надломился, чего не было пятнадцать лет. – Я хочу обратно свою жизнь.

На это никто ничего не мог ответить. Они не могли. «Это твоя жизнь». Всё это виделось в их глазах, но никто не был достаточно храбрым, чтобы сказать это. Это видение, в котором он видел себя, снова в форме, инструктируя других, спасая других – всё это было не больше, чем мираж. А это чувство, которое он испытывал, когда надевал форму? Да. Это тоже больше никогда не повторится. С первого момента, как надел форму, он чувствовал себя правильно, так, как никогда не сможет выразить словами, а теперь он чувствовал себя только отрезанным от неотъемлемой части себя – не от конечностей, а от чёртовой личности.

– Кто я, чёрт возьми, такой, если не могу вернуться на службу? Кто?

Он выехал из комнаты раньше, чем смог встретиться с эхом своего голоса, раньше, чем захлестнула симфония тишины. Он слышал, как Холли зовёт его, но просто продолжал ехать.