Осиновый кол прилагается

Глава 11. Несделанное предложение и шишка на лбу

Прошёл год. Ровно год с тех пор как Донсон Брауниг покинул наш мир. Ровно год с тех пор как я с учителем уехала из замка Синих скал. Ровно год с тех пор как я последний раз видела Натаниэля Кристана. Теперь уже — маркиза Натаниэля Кристана. Но время не прошло даром.

На деньги, заплаченные нам Натаниэля мы с Грэгом Тилли открыли лавочку «Взгляд в будущее», где продавали необычные для этого мира полезные вещи. Так, не без помощи проплаченных услуг кузнеца мы заказали и начали почти серийное производство сапогов-гряздеходов на высокой платформе с шипами, фильтра для воды, состоящей из глиняного кувшина с марлевой накладкой, светоотражателя для карет, массажёра для лошади. Но апогеем наших удачно воплощённых идей стала телега с педалями навроде велосипедных, что позволяло перевозить тяжести не впрягая животинку. Продавали мы это недорого, по ценам, что могли позволить себе местные (которые, к слову сказать, после гибели старого маркиза даже не заикались насчёт моего проживания в доме вдовца). Продажи шли хорошо, бойко так. Была даже попытка прессования со стороны местных средневековых рэкетиров, но на следующий день все они куда-то бесследно пропали, и никто больше о них не слышал. А потом (после загадочного исчезновения крышевальщиков) никакие бандиты к нам даже соваться не пробовали. Хоть маркиза и не было рядом, но он незримо оберегал нас. Знаков внимания со стороны противоположного пола я тоже была лишена. Как будто на мне висела бирка «Отложено для маркиза».

Раз в неделю заходили здоровяк Милт и Руперт. То вместе, то по одиночке. Мы даже в некотором роде подружились. К моему облегчению шрама на щеке у Руперта не осталось.

Сама я тоже преобразилась к лучшему. Волосы росли быстро и уже опускались чуть ниже плеч. Иногда я часть их закалывала на макушке, а две короткие завлекалочки выгодно обрамляли лицо, придавая ему дополнительную миловидность. Так я и выглядела, когда в дверь заметно преобразившегося благодаря свежей краске нашего с учителем дома постучали.

Никто не решался за мной ухаживать до сегодняшнего дня. Этим человеком оказался тот, с кем я повстречался в Замке на Синих скалах, тот, кого уже год не видела. Когда открыла дверь, то не сразу узнала Эльгибора. Без лат и с цветами. В доме я была одна, Грэг Тилли в этот день, как и во многие другие проводил со своей дочерью, которая к слову сказать, недавно разрешилась прекрасной девочкой. Замечательное событие появление на свет младенца было опечалено реакцией отца ребёнка — он сразу через несколько дней сбежал с местной повитухой. Говорят в какой-то другой виенский город. Что ж, не мне его судить. А может оно и к лучшему. Не будет больше пилить Ию, да и она теперь стала чаще видеться с отцом.

Итак, я стояла на пороге, полная недоумения перед махиной Эльгибором, тыкающим в меня букетом прекрасных полевых цветов.

— Эльгибор, как я рада тебя видеть, какие красивые цветы!

— Тебе, — не изменив своему немногословному стилю ответил латник. Вернее, латник в отпуске.

— Ах, как мило, поставлю их в воду! Заходи, будь как дома.

О последней своей фразе я пожалела — вдруг Эльгибор и действительно решит теперь остаться жить с нами. Ну, мало ли что.

Цветы я поставила в вазу, несколько секунд насладилась ароматом разнотравья и вернулась к Эльгибору, который устроил себя на деревянном табурете.

— Есть жаренная фасоль с грибами. Поешь?

— Да, — отозвался Эльгибор.

Положила нам по миске приготовленного блюда, и мы принялись за обед. Я сделала несколько безуспешных попыток завязать разговор, но Эльгибор чётко придерживался правила «пока я ем, я глух и нем». Наконец, отложив приборы и отодвинув пустую тарелку он посвятил меня в цель своего визита.

— Я получил увольнительную.

Увольнительная? Это как отпуск? Или срок службы закончился? На всякий случай я улыбнулась:

— Здорово! И чем теперь займёшься?

Вместо ответа Эльгибор одарил меня долгим нечитаемым взглядом. И тут до меня начало доходить. Медленно. Очень медленно. Я перевела взгляд на цветы, потом — на Эльгибора. Затем снова на цветы и снова на Эльгибора. Разговор надо было срочно переводить в другое русло.

— А как твоя семья? Ты с ними повидался?

Ну да, как-то не слишком это русло «другое».

— Да, виделся, — кивнул Эльгибор.

Не, Эльгибор — не просто латник, Эльгибор — первоклассный шпион! Из такого клешнями лишнего слова не вытянешь. Говорят, с некоторыми людьми комфортно просто молчать. Так вот, это ни разу не про Эльгибора.

— Расскажи про свою семью. Кто они, сколько их, как тебя приняли.

— Отец. Мать. Три брата и две сестры. Отец и мать рады были. Сёстры скорее тоже. А братья у меня не любят много болтать. Старший вообще молчун. Сложно с ним потому.

Я еле сдержала улыбку, больно прикусив себя за щёку.

И тут Эльгибор свалился со стула. Нет, не свалился! А бухнулся на одно колено. Паника охватила всё моё существо. Эльгибор мне нравился, я считала его другом, но никак не мужчиной, с которым собиралась провести остаток жизни! Я не хотела ему отказывать, но и замуж выходить не желала!

— Давай сходим на ярмарку! — Выпалила я, сломав дальнейший сценарий предложения руки и сердца.

Он посмотрел на меня так растеряно, округлившимися телячьими глазами.

— Сегодня ежегодная ярмарка, будут танцы, кукольное представление, лавки украсят и будут продавать сладости. Ну же, Эльгибор, ты очень кстати пришёл именно сегодня.

Эльгибор думал. Минуты четыре. А я с замиранием сердца надеялась, что предложение о замужестве, по крайней мере, будет отложено, а я сумею подобрать нужные слова, которыми откажу, но не обижу.

— Если Алина хочет, — кивнул наконец латник.

Во как, обо мне уже в третьем лице заговорили. «Если Алина хочет»… А мне нравится формулировка.

— Тогда обожди, я переоденусь, и мы двинемся. Можешь пока (хотела сказать книжку полистать, но вспомнила, что латник грамоте был не обучен) на стульчике посидеть.

Надела одно из моих любимых бежевых платьев, украсила его яркой брошью, волосы подняла вверх. И вуаля! Ладно, по крайней мере схожу на свидание. Если не считать обжимания с Натаниэлем Кристаном, у меня-то и свидания как такового не было. Ну, наконец, будет.

Эльгибор ждал на стуле. При виде меня в его глазах пронеслось что-то неуловимое, что-то, что заставляет девушек пересмотреть своё отношение к уже забракованному жениху. Это неуловимое было восхищением.

Как только мы показались вместе на улице, так сразу притянули к себя пристальное внимание всех встречающихся. Девушки чуть ли шеи не сворачивали на моего кавалера. А Каллиста, когда мы её встретили, чуть не юлой за нами, вернее, за моим латником, принялась увиваться. Этому было несколько объяснений: во-первых, Эльгибора тут не знали, а в маленьких городках очень любопытны к приезжим, во-вторых, он шёл со мной, а я была личностью во всех планах крайне известной, в-третьих, нельзя отрицать и мужскую притягательность моего кавалера, не в плане смазливой прелести, коей латник одарён не был, а именно в плане мужской притягательности. Если Натаниэль был хорош своей утончённой красотой, изящными манерами и острым умом, то от Эльгибора, можно сказать, веяло тестостероном. Его брутальность, накаченные мышцы и тяжёлый взгляд создавали некий шарм, привлекающий многих девушек, готовых делать скидку на немногословность и ограниченность интересов.

Рыночная площадь была украшена ленточками и разноцветными флажками, что создавало праздничное настроение. Справа от нас предлагали сахарные петушки тому, кто собьёт стрелой три мишени. Слева на прилавке переливались женские украшения. Чуть дальше мужчина в чалме (явно нездешний) торговал снадобьями «на удачу», «на любовь», «на богатство», «на потомство» и так далее. Вдалеке толпилась куча народа вокруг передвижного кукольного театра. Эх, хорошо, что я всё-таки выбралась!

Эльгибор на время отошёл от образа смурного латника и выиграл мне сахарного петушка, поразив три мишени в конкурсе. А потом даже купил светло-жёлтую ленточку в волосы. И в мою голову стала закрадываться мысль, что Эльгибор — не худший для меня вариант. Но эта же мысль трусливо ретировалась во время танца с латником. И дёрнуло же меня!

Приезжий музыкант весело наигрывал на лютне, а рядом улыбчивая девица аккомпанировала ему на вистле. Парочки плясали.

— Госпожа Алина, как вам удавалось всё это время скрывать знакомство с таким видным мужчиной? — Подлетела к нам Каллиста.

Стиснула зубы, но выдала дежурную улыбку.

— Легче, чем притворяться мальчишкой, — ответила, что б лишить змею-Каллисту центрального аргумента против меня. Весь последний год я знала, что за моей спиной шушукаются охотнее всего именно об этом.

Каллиста нет, не смутилась, но с вопросом покосилась на Эльгибора. Да, он всё знает, змеюка!

— Идём, — потянула я за рукав Эльгибора, тот потопал за мной послушным телёнком.

У меня не было конкретного направления куда тянуть Эльгибора дальше, просто хотелось уйти от Каллисты, в общем танцевать я, прямо сказать, так-то не планировала, но оказались мы в центре деревянной площадке, на которой парочки весело отплясывали под звуки лютни и вистла. Торчать столбом было неуместно, и я принялась двигаться в такт музыки, ориентируясь на движения танцующих. А Эльгибор… Эльгибор… Ладно бы лениво покачивался как парни-стесняшки из моего мира, так нет… Эльгибор попёр.

Я еле уклонилась от резкого размаха рук моего спутника. А потом ещё и от ног. Резкие размашистые и притом очень быстрые движения пьяного робота я от него ну никак не ожидала. При его заторможенности и комплекции настолько ретиво отплясывать, вернее не отплясывать, а отмахиваться от летающих крокодилов-невидимок было весьма неожиданным. В такт музыки Эльгибор не попал ни разу. Музыка ему была не нужна.

Я продолжала движения, но уже на расстоянии, другие тоже отошли от воинственного латника от греха подальше. В моей голове крутилась только одна мысль: «Когда же музыканты прекратят играть». Но те принялись бренчать и дудеть ещё активнее. Сволочи.

Медленно начала в танцевальных движениях двигаться к выходу. Эльгибор не отставал. Осознание того, что над нами натянуты верёвки с разноцветными флажками, и что привязаны они к ненадёжным деревянным конструкциям, пришла мне в голову слишком поздно. Большой, слишком большой для этой ярмарки, Эльгибор, орудуя верхними конечностями наподобие мельничных лопастей, сбил-таки натянутую верёвку. А потому как тянулась она через весь «танцпол», то упала на танцующих, а на меня завалился деревянный столб, к коему верёвка и крепилась.

Запоздало вскрикнув, вылезла. Сама, без помощи. Эльгибор в этот момент боролся за свободу с обвившей его верёвкой, на которой всё ещё красовалось несколько флажков. Вокруг нас гоготали. Скинув с себя путы изрядно взмыленный и раскрасневшийся Эльгибор молча двинулся за мной. А я, прихрамывая, покандыляла к дому. Праздника с меня на сегодня хватит.

За всю дорогу Эльгибор не сказал ни слова. Даже не спросил как я! А ведь прекрасно видел как на меня завалился деревянный столб. Хохот слышался ещё долго. Кто сказал «главное прославиться, всё равно как» никогда не был в моей ситуации. Хотелось быстрее добраться до дома и проваляться на кровати так долго как захочется. На встречу нам вышел Грэг Тилли.

— Алина, что стряслось? Эльгибор, здравствуй, рад встрече.

— Норм, — выдавила я. — Здравствуй, учитель.

— Здравия, — поприветствовал здравника латник.

— Где вы были? Что с ногой? Откуда шишка, дочка? — Завалил меня вопросами Тилли.

— Не волнуйся, — успокоила я учителя, — были на ярмарке и на меня упал столб.

— Что упало?! — Округлились глаза Грэга Тилли.

— Ну столб, ярмарочный, на который флажки вешают. — Неохотно пояснила я. — Конструкция хилая, вот и завалился.

— Да, — подтвердил горе-кавалер.

— А-а, — протянул здравник, будто понял. — Идёмте быстрее в дом, приготовлю лечебную смесь.

Смесь Тилли приготовил быстро и после ей нанесения лоб перестало саднить. Мы устроились за столом, в центре которого красовался ягодный пирог — вчерашний презент от дочери Грэга.

— Так какими судьбами? — Обратился здравник к Эльгибору.

— Служба кончилась, вернулся домой. Решил навестить. — Пояснил тот.

— Это правильно, — одобрил Грэг Тилли, — мы друзьям всегда рады. Накормим и напоем. Оставайся сколько надобно.

Я чуть было не подавилась. Не, я только за, но учитывая намерения, с которыми, мне думается, Эльгибор приехал и с тем, что третьего спального места-то у нас нет… Конечно можно смастерить…

— Красивые цветы, — одобрил Тилли подарок латника, раскладывая нам кусочки пирога.

Тот одобрительно хмыкнул.

Потом учитель посерьёзнел и посмотрев на меня произнёс:

— Алина, по дороге я встретил Руперта, он передал письмо.

Сотни мурашек пробежали по спине. Письмо. Руперт может передать письмо только от одного человека. Нет. Я вычеркнула его из сердца и больше никогда не пущу.

— Мне? — Спросила я как можно более безразличным тоном, хотя вся напряглась от ожидания. Нехорошего ожидания.

— Нет, Алина, письмо маркиза адресовано мне.

Маркиза. Как непривычно считать Натаниэля Кристана маркизом.

— Тебе?

Я уже давно обращалась к учителю на «ты».

— Да, прочту после обеда.

За обедом мы произнесли немного ничего не значащих реплик. Меня спрашивали, я отвечала, спрашивала Эльгибора, он отвечал, а мысли мои были заняты письмом. Год. Прошёл целый год. О чём писать Натаниэлю Кристану?

Наконец долгожданный миг наступил, Грэг Тилли сломал гербовую печать, вынул и развернул письмо. Я напряглась. Косым зрением заметила, что Эльгибор смотрит на меня.

— Нехорошее предчувствие, — пояснила я.

— Не возвращайся к нему, — неожиданно изрёк Эльгибор.

Я обернула.

— Не собираюсь ни к кому возвращаться, — заверила я.

— Вот можете прочесть, — протянул нам письмо Грэг Тилли.

Я пробежала глазами. Знакомый подчерк. Сердце сжалось от воспоминания о записках Натаниэля, написанных тем же самым подчерком. А вот содержание, хм.

«Наше сиятельство Натаниэль Кристан Бертрам де Виена, божьей милостью маркиз Виены, повелевает здравнику города Сторнул, именуемому как Грэг Тилли и его ученице, именуемой как Алина немедленно явиться в резиденцию Синих скал дома Виена».

Что-то мне это сильно напоминало. Наше сиятельство, блин.

— Не ходи, — оторвал меня от раздумий голос латника.

Я посмотрела на Эльгибора. В его глазах читалась мольба.

— Не ходи, — повторил он.

— Эльгибор, Алина не может ослушаться маркиза, мы живём на его земле, он наш господин, — вмешался Грэг Тилли.

Эльгибор не повернул головы к Тилли, а продолжал смотреть на меня.

— Она не вернётся, — сказал он.

— Конечно вернусь! — Запротестовала я, — маркиз он или герцог, принудить меня не сможет, не по закону это.

— Ты не вернёшься, — повторил латник.

— Эльгибор, между мной и… маркизом ничего больше быть не может. Я не хочу ехать, но и ослушаться не могу. А то, боюсь, у учителя будут из-за меня проблемы.

— Карету подадут завтра в полдень, — объявил Грэг Тилли.

Эльгибор ушёл утром. Я не собиралась за него замуж, но мне было так жаль его и неловко перед ним. Вот ведь, маркиз, прямо сейчас я вдруг ему занадобилась. Вернее, занадобился здравник. Но зачем? Что-то с Селестой? С Эгбертом? С самим Натаниэлем? Я начала нервничать. А может … Дракула вернулся? Нет-нет, только не это. По спине пробежал холодный пот. Ведь вурдалаку нужна я. Тем более, что Кориэллы не стало. Вспомнила как меня изменил всего лишь один глоток его поганой крови. Нет, только не это. Тогда с нами был Донсон Брауниг. Он знал, что делать. А теперь…

Я так погрузилась в свои мысли, что не услышала стука в дверь. Открыл учитель. На пороге стоял кучер. Знакомый дормез, запряжённый четвёркой отборных лошадей, ждал нас перед домом.

С собой прихватили только травы. Ехали быстро, но по дороге нас застал проливной дождь. Небо затянуло мрачными тучами будто дурное предзнаменование нависло при приближению к Синим скалам. На секунду мне захотелось оказаться во вчерашнем дне на танцполе, выбирающейся из-под упавшего на меня столба. Тогда несмотря ни на что всё ещё было под контролем… А теперь только Бог знает чем всё закончиться.

Не заметила как уснула под шум дождя и мерный цокот копыт, уткнувшись в плечо учителя.

— Алина, просыпайся, дочка, подъезжаем, — затормошил меня Грэг Тилли.

Нехотя открыла глаза. Осознание вернулось. Это не сон, я снова приближаюсь к замку Синих скал. К Натаниэлю Кристану, но теперь уже маркизу Натаниэлю Кристану. А вдруг он женился и встретит нас с новоиспечённой супругой? В груди больно кольнуло. Я должна не подавать вида. Во что бы то ни стало не подавать вида. Год назад он принял решение. И я его не осуждаю. Такова была воля его погибшего отца. Сколько здесь принято носить траур у знати? Год прошёл.

Дормез остановился. Дверь кареты открылась и мне подали руку, опёршись на которую спрыгнула на скользкую после дождя землю и чуть было не поскользнулась.

— Аккуратнее, милая Алина, приветствую в замке Синих скал, — проговорил знакомый голос. Эгберт.

Я не сразу его узнала. За год он немного посправнел, отпустил усики и бородку по здешней моде, отчего стал казаться на десяток лет старше. На молодом человеке был сине-оранжевый камзол. Значит траур закончился.

Я, как принято, поклонилась и учтиво ответила на приветствие. Потом Эгберт обменялся любезностями со здравником. Рядом с ним стоял его слуга, который был мне смутно знаком. Ах да, я видела его на рынке, когда Эгберт купил мои безделушки. Как же его звали…

— Карт, — обратился Эгберт к слуге, — помоги отнести багаж и разместить гостей.

Признаться, где-то в глубине души, мне хотелось, чтобы нас встретил Натаниэль. Но, видно, не гоже маркизам снисходить до приветствия челяди. Рукой прощупала лоб и, не обнаружив выпуклости, облегчённо вздохнула. Не хватало ещё предстать перед маркизом с шишаком, что б и он вдоволь насмеялся. К счастью мазь учителя оказалась действенной, припухлость быстро рассосалась.

Замок. Крепостные стены, сад, вымощенная камнем дорожка… всё тоже самое, как мне запомнилось, но чувствовалось некое запустение, которого не было раньше. Возникло такое ощущение, что садовник покинул замок со мной год назад и больше не возвращался.

— Аккуратнее, здесь много крапивы, — предупредил Эгберт, — Натаниэль запретил вырывать сорняки и теперь здесь растёт, всё что прорастает.

— Мечта каждого здравника, — улыбнулся Грэг Тилли, — кстати крапива — весьма полезна.

— Ага, мой батюшка, земля ему пухом, тоже усматривал особое благо в крапиве, только пользовал её исключительно на мне и исключительно в целях воспитательных.

Я улыбнулась. Интересно как у Эгберта с Селестой? Кольца на пальце не видно. Жаль, если они расстались.

Массивные двери в жилую часть замка отворились со скрипом. Их бы маслом смазать. Неужто с тех пор как маркиза не стало никто не следит за замком? А может дело в том, что не маркиза, а кастеляна не стало? Эх, И — игорь, повёлся, дурак, на «вечную жизнь».

Внутри замка было мрачно и холодно.

— Добро пожаловать, — поприветствовала нас Селеста.

Мы с учителем поклонились и ответили на приветствие. Эгберт встал рядом с ней и по взглядам молодых людей стало понятно, что всё у них по-прежнему. Я снова улыбнулась.

— Карт, отведи гостей в комнаты, — распорядилась Селеста, — мы расселили вас по разным покоям, если не возражаете.

Мы не возражали и уже было последовали за слугой, как услышали звук шагов двоих людей торопливо спускающихся к нам по лестнице. Руперт сопровождал Натаниэля Кристана. Я напряглась, по спине пробежал холодок, а время замедлилось и стало вязким как патока.

Натаниэля Кристана я узнала сразу несмотря на то, что внешне он сильно изменился. Его сиятельство выглядел совсем не так как я его помнила. Рубашка без вышивки с расстёгнутыми верхними пуговицами не заправлена должным образом. Светлые волосы всклокочены и доходили почти до плеч, а не были зачёсаны назад как раньше. На лице двухнедельная щетина.

Но хотя внешний облик графа, вернее уже маркиза, не был также безупречен как тот, к которому я привыкла, стоило мне увидеть его, как всё внутри всполохнуло. Сердце пропустило удар, а потом бешено заколотилось.

Наверно ко мне он испытал нечто подобное. Стоило ему спуститься и нашим глазам встретиться, как он в несколько шагов добежал до меня, обхватил и с силой прижал к себе. Вместо цитрусово-лавандового аромата с нотками ванили от него исходил устоявшийся запах вина. Щекой я касалась обнажённого участка груди под шеей. И мне стало так упоительно, будто мне вернули недостающий пазл себя самой, без которого рана постоянно кровоточила. А теперь я снова была целой. Рядом с ним. В его объятиях.

Но ведь это он оставил меня. И ни одного письма, ни одной строчки, ни одного послания, переданного с Милтом и Рупертом всё это долгое время. А вдруг это минутный порыв, и он снова оттолкнёт?

Я попыталась отстранится, но маркиз только сильнее прижал к себе, так что заныли плечи. Но это была добрая боль.

Однако вскоре обида, гордость и неловкость (все, включая его сестру наблюдали эту сцену) снова взяли бразды правления и потребовали как можно быстрее пресечь данное неподобающее поведение.

— Пусти, — проговорила я и снова попыталась оттолкнуть маркиза.

— Никогда, — прошептал Натаниэль Кристан, а потом обратился ко всем присутствующим, не выпуская меня из объятий. — К обеду прибудут ещё гости. Одного из них вы знаете, но личность его раскрывать не буду. Скажу одно: то зло, с которым мы боролись и думали, что победили снова нависло над нами.

Тёмный коридор на верхнем этаже, по которому мы шли освещался единственным факелом, отбрасывающим блики на стены, но не дававшим достаточного освещения, чтобы рассмотреть проход целиком. Маркиз продолжал удерживать меня в объятиях, не оставляя ни малейшего шанса выбраться. А когда здравника, то и дело одаряющего меня лукавыми взглядами, завели в его покои, Натаниэль бесцеремонно затолкал меня в просторную комнату навроде гостиной, куда прошёл и сам, затворив за собой дверь.

— Что ты делаешь! — Запротестовала я, а потом, взяв себя в руки, поправилась. — Что вы себе позволяете, ваше сиятельство!

Натаниэль наконец отстранился.

— Ты больше не любишь меня? — Спросил он.

Такой простой. Я скрестила руки и отошла на два шага назад. Маркиз остался стоять там, где стоял.

— А разве мы не расстались год назад?

Хотелось сказать «ты же сам меня попросил», но я выбрала более деликатное выражение.

— Я не говорил ничего о расставании. Думал ты и сама поймёшь обстоятельства, не придётся объяснять на пальцах.

Теперь он меня назвал глупой. Не ответила. Продолжала молчать, скрестив руки. Молодой маркиз выдержал паузу, ожидая что-нибудь услышать от меня, а поняв, что ответа не последует как бы между прочим поинтересовался:

— А что там за история с Эльгибором?

Ничего себе скорость слухов. Быстро же ему доложили.

— Эльгибор, сделал мне предложение, — ответила я чуть помявшись (ну технически не сделал, но ведь собирался же, даже на колени упал).

— У паршивца отменный вкус и непомерная наглость, — хмыкнул молодой маркиз. — И как он воспринял отказ?

Краем глаза я видела, что Натаниэль буравит меня взглядом. Его тон, полный холодного безразличия меня не обманет. Мой Натаниэль меня ревновал! Как же это было приятно.

— А я ему не отказала, — оправдала я опасения маркиза.

Натаниэль Кристан, который было начал прохаживаться по комнате, резко остановился возле меня и грубо развернул к себе лицом. Отстранённо-праздное выражение сменилось гневно-напряжённым, в серо-голубых глазах сверкнули молнии.

— Тебе в удовольствие мучить меня?

Что? Это я, оказывается, его мучаю?!

— Извините, ваше сиятельство, смею напомнить, что отослать меня — ваше инициатива, — отчеканила я.

— Я проявил благородство, оставив тебя не тронутой до бракосочетания, — заломил бровь маркиз.

Что?! Я чуть было не задохнулась от бушующего во мне негодования.

— Благородство? Виена — страна свободная, я вольна сама выбирать с кем мне быть. Весь год от вас ни слуха, ни духа, а теперь вы предъявляете какие-то права? Нет у вас никаких на меня прав!

В порыве бурлящих чувств я стала активно жестикулировать руками. Натаниэль Кристан примиряющим жестом постарался осадить подвижность моих конечностей. Без толку.

— Подожди-подожди, что значит это твоё «ни слуха, ни духа», а как же Милт и Руперт? Ты же не думала, что они ходили к тебе по собственной воле? Могла спросить их обо мне и передать весточку, если бы хотела.

Ну вот ещё! И друзья оказались не друзьями, а невольными засланниками. Эх, хотелось бы всё же считать, что их расположение — не притворство.

— Могли бы письмо написать, как нормальные люди, а не изводить меня целый год!

— Значит я страдал не один, — улыбнулся Натаниэль.

Как же мне хотелось дать ему затрещину! Словно почувствовав моё намерение, молодой маркиз обхватил оба моих запястья и прошептал, наклонившись к самому уху, так, что сделалось щекотно от струи воздуха:

— Сердце моё, закончим препирательство. Если не погибну, у нас будет вся жизнь, чтобы я вымаливал у тебя прощение. Преимущественно по ночам и в спальне. О, какой милый румянец на твоих нежных щёчках, как же мне этого не хватало.

Нас прервал стук в дверь.

— Гости у ворот, — возвестил какой-то незнакомый мне лакей.

Половину слуг я видела впервые. Например, Жозеп, камер-лакей покойного маркиза, тот самый, который заманил меня в ловушку, пропал. В общем кадровая перестановка после смены власти прошла глобальная. Мы спустились вниз и вышли за ворота. Там уже стоял Грэг Тилли, Эгберт и Селеста.

Когда решётку подняли и внешние ворота открылись я чётко различила силуэты семерых всадников. По мере их приближения стало ясно, что троим из них около сорока лет, а четверо приблизительного одного со мной возраста. Когда же они подъехали настолько близко, что можно было разглядеть лица, у меня отвисла челюсть. Шестерых я видела впервые, но седьмой…

Донсон Брауниг! Я бросилась на шею к другу, которого уже год как считала мёртвым, он сжал меня в крепких объятиях и прошептал в самое ухо:

— На этот раз я не позволю ему забрать тебя.

Смысл фразы я поняла позже.

— Отец, кто это? — Насупился один из молодых мужчин.

— Мой давний друг, — улыбнулся Донсон и я отметила, что в его глазах больше не было той беспросветной печали, которую я привыкла там видеть.

— Давний? — Молодой человек посмотрел на меня с недоверчивым прищуром и пробурчал: — Интересно как матушке придутся по душе такие давние друзья.

— Мой сын Тод, — подтолкнул Донсон вперёд возмущённого молодого человека.

Я ахнула. У Донсона Браунига сын?! Сын! Ещё и Тод.

— А это, позволь тебе представить, — Донсон Брауниг обернулся к остальным мужчинам: — Мой старший брат Вилсон и его сыновья — Бартон и Кастон, мой младший брат Гант с сыном Кроном.

Мужчины учтиво поклонились.

Бестолково моргая, я переводила взгляд с одного лица на другое. Как такое возможно?! Ведь братья Донсона, не братья по вере, а кровные братья, да-да Вилсон и Гант, так их звали, погибли много лет назад. Неужели священник солгал мне?!

— Брауниг, чувствую ты нам задолжал детальное объяснение, — раздался сзади голос маркиза Натаниэля Кристана.

— Да, отец Брауниг, объяснитесь, — поддержал подоспевший вместе с Селестой Эгберт, — Что это значит? Как вы… Вы всё это время водили нас за нос?

— Как бы я посмел, — хитро улыбнулся Донсон Брауниг, — но объяснения вы несомненно получите. Раньше я прийти не мог, иначе нарушилась бы цепь событий, и я не провалился в портал вместе с этой тварью. А ведь благодаря этому я смог вернуть то, что у меня отнял монстр — свою семью. Может проведёте нас внутрь, в комфортных условиях я расскажу всё более основательно.

Натаниэль Кристан кивнул и отдал необходимые распоряжения. Семью Браунигов разместили в правом крыле замка, выделив несколько комфортных комнат. А мы, включая Донсона Браунига, Грэга Тилли, меня, маркиза Натаниэля Кристана, его сестру и названного брата устроились в большом зале у камина. И Донсон Брауниг начал свой удивительный рассказ.

— Когда я последовал за чудовищем и вошёл в пелену искрящейся материи, то оказался в жутком месте — мире с багровым небом, том самом, где побывала Алина. Мир его был ужасным и, казалось, что если не монстр, то само красное небо поглотит и переварит меня. Я понял, что в этом мире мне не выжить и поспешил обратно, но оказался вовсе не там, где ожидал и не тогда…