Осиновый кол прилагается

Глава 8. Ловит волк, ловят и волка

После возвращения, я, Тилли и Брауниг поужинали на кухне. Втроём и без эксцессов. Но когда мы возвращались в новую отведённую нам комнату и я уже предвкушала как лягу спать на мягкую постель под балдахином, меня перехватили. Резко дёрнули за руку. Я ойкнула от неожиданности. Здравник и отец Брауниг затормозили и обернулись.

— Переговорю с ТОДом, — соблаговолил пояснить им его сиятельство Натаниэль Кристан. — Эльгибор, следуй в спальные покои за милсдарями.

Я повернулась к графу и улыбнулась, но добродушия на лице его сиятельства не увидела. Он затащил меня через кухню в прохладное помещение со множеством полок, на которых лежали бутылки, недалеко в ряд стояли увесистые бочонки.

— Где мы? — Я заозиралась.

— В баттери, — ответил Натаниэль, но мне это ничего не дало.

— А, здесь хранится вино, — догадалась я.

— В основном пиво.

Я немного покружилась. Бутылки были без этикеток. Но наверно располагались в каком-то определённом порядке. Его сиятельство решил со мной жахнуть чарку другую? Так-то я не любитель, но за компанию, как говорится…

Натаниэль провёл пальцем по моей шее и его взгляд как-то странно остановился чуть ниже ключицы. Я подняла бровь. Надеюсь это у меня вышло хоть наполовину также эффектно как у графа. Мимику не оценили.

— Где твоя цепочка? — Холодно спросил Натаниэль Кристан.

Моя цепочка с ключиком, которую я подарила Эгберту. Сказать правду или соврать? Врать мне было неприятно, и я старалась прибегать ко лжи только в крайних случаях. Потому ответила честно.

— Цепочку я подарила Эгберту. Он мне дважды очень сильно помог, — добавила я в оправдание.

В оправдание? Так, теперь ещё и буду оправдываться. Но это было до того, как Натаниэль меня поцеловал, так что технически всё нормально.

По выражению лица его сиятельства я поняла, что он об этом уже знал. Наверно видел ключик на шее названного брата. Хорошо, что я не стала врать.

— Ты любишь Эгберта? — тихо спросил сын маркиза.

Люблю? Должна бы любить. Эгберт такой добрый, улыбчивый, красивый, столько раз выручал меня. Конечно, он был самым лучшим… другом. Неужели я такая испорченная? По всем канонам несмотря на то, что у Эгберта есть дама сердца, я должна воспылать к нему неразделённой любовью. Мне ведь было так хорошо, так легко с ним. Но это — не любовь. А может поцелуй графа всё изменил во мне?

— Нет, — проговорила я с таким изумлением, как будто только что открыла для себя закон тяготения.

Лицо Натаниэля с ожидающе напряжённого сделалось вдруг каким-то … счастливым? И мне от этого почему-то тоже стало как-то радостно. Неужели… Вот уж не думала, что моё сердце предательски выберет высокомерного графа. Уж лучше б я влюбилась в Эгберта, хоть и неразделённой любовью. Ведь с Эгбертом так легко, просто, а от Натаниэля Кристана у меня мурашки по коже и чувство неловкости, и…

Он притянул меня к себе и схватил в охапку как стог сена. А я, а мне так стало сладко в его объятиях. Чуть отстранился и нашёл мои губы своими. Поцелуй. Ещё один. Потом мы услышали шум на кухне: должно быть прислуга убирала со стола.

— Долго мы ещё будет прятаться по углам как нашкодившие котята? — прошептал Натаниэль.

— А ты хочешь довести до сердечного приступа добрую половину замка? Граф Натаниэль Кристан и Тод. Если б ещё меня звали Тодео было бы как-то менее неудобно…

— Алина, ты знаешь о чём я, — его сиятельство снова коснулся моих губ нежным поцелуем. — Надень платье. Я пришлю тебе несколько из запасов Селесты.

— Чуть позже, Натаниэль, пожалуйста. Мне надо поговорить с мастером Тилли.

— Не затягивай.

Тут из дверного проёма нас осветило, но через миг дверь закрылась обратно. Наследный сын маркиза, обжимающийся с учеником здравника. Смачная картина кому-то представилась. Скоро поползут слухи.

Так или иначе, но вернулась я в комнату счастливая. Там меня уже ждали Грэг Тилли, Донсон Брауниг и Эльгибор. Но не спросили меня ни о чём. Природная учтивость? Мне было капельку неудобно и стыдновато, но сохранившийся вкус губ Натаниэля, его запах, предвкушение новых встреч перекрывали всякие другие чувства.

Каково было моё удивление, когда на подушке я обнаружила веточку с цветущими репейниками, лежащей на записке. Я поставила репейник в вазу с подаренными Натаниэлем утром цветами и взяла в руки записку. От аккуратно сложенного листка бумаги исходил знакомый цитрусово-лавандовый аромат. Красивым витиеватым подчерком был написан дистих.

«Томясь разлукой и тоской

Я новой встречи жду с тобой»

Ниже приписка: «Репейник — символ счастья».

Ах. Натаниэль Кристан, тебе досталась моя первая пощёчина, мой первый поцелуй. В чём ещё ты будешь для меня первым?

Меня переполняли эмоции и спать я не могла. Зажгла свечу на столе и принялась за чтение тетради Донсона Браунига.

Я ожидала, что первой записью нападения вампира будет семья Браунигов. Но нет. Никаких упоминаний Браунигов в заметках священника я не нашла. Должно быть Донсону слишком больно от этих воспоминаний.

Первая запись тетради гласила: «Клянусь бессмертною душой не иметь покоя доколе не будет изничтожен проклятый вурдалак, что безвременно лишил меня семьи».

Она была сделана тёмно-багровыми чернилами.

«Кровь» — промелькнуло в голове. Далее шли описания случаев нападения вампира по схеме: дата — место — убитые и выжившие — особое. К особому относилось описание поведения монстра, был ли применён гипноз, в какой стороне вампир скрылся после нападения. Так, первой записью было.

28 июля 1741 г. от Р.Х.

Малтия, деревня Долгое.

Убита женщина, около 30 лет, иссушена укусом в шею.

Особое: жители свидетельствовали, как душегуб (предположительно вампир) встал на четыре лапы и скрылся в стороне серых гор на Юго-Востоке.

Следующая запись.

12 октября 1741 г. от Р.Х.

Малтия, деревня Спорное.

Убита семья из пятерых человек (мужчина около 40 лет убит ударом в голову, женщина около 35 лет иссушена, девочка около 7 лет иссушена, девочка около 5 лет иссушена, младенец иссушен), выживших нет.

Особое: соседка видела мужчину, что стал на четвереньки и аки зверь помчался на юг к Волжанским землям.

Я внимательно прочитала все случаи нападений, описанные Донсоном Браунигом.

К концу я увидела запись, вероятно, о жене учителя.

15 октября 1772 г. от Р.Х.

Виена, город Сторнул.

Убита женщина, 37 лет, иссушена укусом в шею.

Особое: муж видел, как душегуб (предположительно вампир) на четырёх лапах пустился в сторону озера Яркое.

Последняя заметка касалась караульного.

16 июня 1774 г. от Р.Х.

Виена, замок Синие скалы, принадлежащий маркизу Бертрам Олиньи Клоре де Виена.

Покалечен (повреждена шея и левое предплечье) караульный, несущий дозор в Донжоне, около 40 лет.

Особое: чудовище (опознано) понеслось на запад в сторону Дикого леса.

Всего записей было сделано 58. Из них 35 имели указания в какую сторону скрылся монстр. А что, если вампир питался в разных местах, но возвращался в одно и тоже? Мне пришла в голову идея изобразить лучи от мест нападения по направлению движения чудовища. Карта, которую дал мне Грэг Тилли была у меня с собой. Вот только я по ней не ориентировалась.

— Эльгибор, — тихо позвала, — Ты не спишь?

Кровать Эльгибора, собственно, как и кровати здравника и отца Браунига от моей отделяла ширма. Я выглянула за неё. Эльгибор сидел на своей кровати в полном одеянии латника. Грэг Тилли и Донсон Брауниг уже спали. Я встала и присела на кровать к Эльгибору, тот тут же вскочил.

— Ты чего? — не поняла я. — И почему в доспехах? Не можешь сам снять? Давай я помогу.

Я потянулась к стражу, но он отпрянул в сторону как от чего-то прыткого и ядовитого.

— Ты не слуга и не жена, что б раздевать меня, — Выдал железный человек.

Что? Что значит не жена?! Как он…

— Как ты догадался? — Спросила краснея.

А может сам Натаниэль сказал что я девица?

— По тому как ты смотришь на графа Виенского и потому как граф Виенский смотрит на тебя.

О как, я улыбнулась и опустила глаза. Какой ты, Эльгибор, оказывается наблюдательный.

— Меня зовут Алина, — решила я представится.

— Необычное имя, — отозвался латник.

— Наверно, — пожала я плечами. — Слушай, а ты хорошо разбираешься в местности? Можешь помочь мне найти кое-какие места на карте?

— Нас учили знать карту, — пробасил Эльгибор.

— Поможешь мне?

Латник кивнул. Я усадила его за стол. Развернула карту, приготовила перо и чернила.

— Покажи мне, пожалуйста, Малтию, деревню Долгое. — Страж ткнул пальцем, я поставила точку. — А теперь — Серые горы…

Я продержала Эльгибора почти до ведьминого часа. Он ткал пальцем в места, которые я указывала, а я ставила крестики и точки, которые соединяла отрезком. Крестиком обозначала места нападения, а точкой направления движения согласно записям Донсона Браунига.

В итоге у меня получилось тридцать пять отрезков.

— Вот, Эльгибор, теперь мы продлим эти отрезки и посмотрим какие получатся точки пересечения. Так, смотри Эльгибор, семнадцать лучей прошли через одну точку. Это больше, чем я ожидала. Соединились где-то в смешанном лесу, если я не путаюсь в обозначениях. Ещё вижу шесть соединились где-то на границе Малтии. Это может быть случайностью, но семнадцать… Эльгибор, кажется мы обнаружили логово Дракулы. Можем поздравить друг друга.

Общаться с Эльгибором было сродни разговору с неживой природой: тебе ничего не ответили, но ты вроде как высказалась.

Мне сразу захотелось сообщить о своём открытии тому, кто это оценит. Но священник, как и здравник уже спали. Будить не стала. Пожелала Эльгибору спокойной ночи и легла на свою новую шикарную кровать под балдахином и тут же провалилась в объятия морфея.

Просыпаясь, ощутила запах мелиссы. Я не ошиблась: рядом со мной лежала свежесорванная мелисса на длинном стебле. Рядом нашла записку с уже знакомым витиеватым подчерком. Снова двустишье:

«Ты озарила жизнь мою,

За то тебя благодарю»

Ниже приписка: «Мелисса — символ глубокой симпатии. Встретимся в баттери за час до обеда».

Какой ты романтик, граф Натаниэль Кристан! Я улыбнулась и понежилась в кровати. Сердце забилось сильнее от предвкушения скорого свидания. Я взглянула на свечные часы — до обеда оставалось немногим больше часа. Ни Грэга Тилли, ни Донсона Браунига в покоях не было, только хмурый страж возвещал о себе мерным храпом.

Стараясь создавать поменьше шума, дабы не потревожить хмурого латника, я оделась, нацепила на шею кулончик с мятой, призванный скрыть прочие не столь приятные запахи. И пока Эльгибор воинственно храпел, прокралась за дверь и поспешила на первый этаж в помещение с бутылками алкоголя, где ждал мой Натаниэль. Но по дороге меня встретил неприятный сюрприз.

— Эй, юродивый! — окликнул меня рыжий Датмир.

Я не обернулась.

Он нагнал меня сзади и больно толкнул в бок.

Не знаю, чем бы всё это закончилось, не вмешайся Натаниэль Кристан.

— Не тронь ле… лекаря! — Потребовал он. — И это моё последнее тебе предупреждение.

Датмир замер. Он явно не ожидал появления его сиятельства. Не сказав ни слова, чубась резко поклонился и убрался прочь с глаз. Я выдохнула.

— Прости за него. Датмир привык, что люди, не имеющие высокого статуса, расшаркиваются и угодничают перед ним. Больше он такого себе не позволит.

Я пожала плечами.

— Есть категория людей, которые чувствуют себя более значимыми, унижая тех, кто, по их мнению, слабее. Особенно если у этих тех есть то, что желают иметь они сами. Например, благосклонность хозяина. Такие люди могут некоторое время претворятся хорошими, но никогда не изменятся.

— Ты очень рассудительна. — Улыбнулся Натаниэль касаясь моих губ своими. — Благословение иметь умную жену.

— Что? — С улыбкой повторила я. Неужели…

— Падать на одно колено буду после батюшкиного согласия.

Сердце подпрыгнуло, а Натаниэль притянул меня ближе, одаривая ласками.

— Должно быть новая постель пришлась тебе по вкусу раз спала до обестны, — заметил Натаниэль. — Кстати, почему тебя не сопровождает Эльгибор? Получит своё, когда попадётся мне на глаза.

Ой, не хотелось подставлять латника.

— Это из-за меня, Натаниэль. Всю ночь я его напрягала с заданием. А потом ускользнула к тебе, когда он прикрыл глаза. Не наказывай, пожалуйста, стража.

— И каким таким заданием ты его напрягала ночью? — Прищурился граф.

— Объяснял мне карту местности.

Натаниэль поднял бровь. Хмыкнул. Потом схватил меня за руку и потянул в глубь баттери.

— Не знаю, как принято в твоём мире, но в Виене положено поднимать чарки, когда происходит что-то судьбоносное, например, встречаешь деву, что тебе предназначена.

Я улыбнулась чувствовать себя предназначенной Натаниэлю Кристану было очень приятно.

— У нас тоже, пьют горячительное при каждом удобном случае, — ответила я, но осознав насколько невежлива, быстро добавила — а в эпохальных ситуациях так особенно.

Натаниэль снова заломил бровь, но тему развивать не стал, вместо этого обернулся к заставленным вином полкам.

— Выбирай любую бутылку на удачу.

Я скользнула рукой по горлышкам лежавших бутылкой, но резко отдёрнула руку, наткнувшись на что — то острое.

— Ай! — Вскрикнула я от неожиданной боли.

— Поранилась? — Встрепенулся Натаниэль и с нежностью прикоснулся губами к порезу.

— Лучше?

— Нет, но очень приятно.

Граф улыбнулся и снова поцеловал пострадавший палец. Затем откупорил крышку выбранной бутылки, разлил вино по фужерам и протянул мне один. Когда взяла бокал, заметила, что он измазался красным, поняла, что поранила палец до крови.

«Дурной знак», — отчего-то пронеслось у меня в голове. Странно. Никогда не считала себя суеверной.

Когда возвращалась в отведённые нам покои, первым кого встретила был Эльгибор, который нёсся ко мне полубегом, сопровождаемым металлическим клацаньем.

— Не хотела тебя будить, — пролепетала я в своё оправдание.

Латник одарил меня хмурым взглядом исподлобья.

— Пойдём, расскажем про наше вчерашнее открытие, — сказала я и не оборачиваясь пошла дальше, а следом тяжёлой поступью зашагал Эльгибор.

— Мне надо на обед, — окликнул меня Эльгибор перед дверью в спальные покои.

— Хорошо, ступай конечно, не волнуйся, со мной ничего не случится, — подбодрила я.

Латник кивнул (или мне показалось что кивнул) и пошёл вниз, а я зашла в комнату.

— Здравствуйте, учитель, отец Брауниг, — поприветствовала я.

— Где ты была? — поинтересовался Грэг Тилли, ответив на моё приветствие.

— Его сиятельство граф хотел меня видеть, — мурлыкнула я.

— Об этом мы сегодня ещё поговорим, — как-то по-недоброму произнёс здравник.

— Отец Брауниг, — подпорхнула я к священнику, — Спасибо ещё раз, что позволили ознакомится с вашими записями. Вчера мы с Эльгибором сделали отметки на карте, обозначив место нападение и направление движения упыря. И вам на это стоит взглянуть.

Я развернула на столе карту со своими заметками. То место в лесу, где сходилось подавляющее количество пересекающихся лучей было выделено кружочком. Пояснений не потребовалось, оба мужчины поняли догадку. Здравник посмотрел на меня с восхищением и толикой гордости, отчего на душе потеплело. А отец Брауниг обнял меня за плечи и поцеловал в лоб.

— Я тоже пытался по направлениям определить логово монстра, но попытки оказались тщетны. Но благодаря тебе, умная девочка, наконец выпал шанс поймать его! Немедленно иду к маркизу, запрошу всё необходимое. — вдохновился священник. Никогда ещё не видела его в таком приподнятом настроении.

Моё эго было удовлетворено, но хотелось ещё побольше его подсластить, например, словесной похвалой учителя.

— Я обозначила на карте лучи и просчитала наиболее вероятную точку сходимости. Естественно, в расчётах есть определённые погрешности, но, по моей оценке, они не превышают десяти процентов.

Вообще-то тридцати трёх процентов, но это — детали.

— Никогда бы не подумал, что юная девушка обладает умом учёного старца, — не подвёл моё честолюбие Грэг Тилли. — Алина, я вот бы ещё о чём хотел бы поговорить… Вернее о ком…

Учитель мялся. О ком это он собирается со мной поговорить? Об Эльгиборе, наверно. По ночам страж восполняет недостаток издаваемых звуков периода бодрствования мощным храпом и, тем самым, составляет неслабую конкуренцию самому здравнику.

— О графе Натаниэле Кристане, — удивил меня Тилли.

— И что с его сиятельством? — Насторожилась я.

— Понимаешь, Алина, мужчины падки на молоденьких и симпатичных барышень, но их намерения… не всегда чисты и прозрачны.

Я снисходительно улыбнулась.

— Натаниэль совсем не из таких мужчин. Он верх совершенства! Он очень обходительный, честный, благородный!

— Святая наивность! — Не выдержал здравник. — Он, конечно, очень хорош, но он — мужчина. Скажи, он уже пытался тебя поцеловать?

С Грэгом Тилли было неловко обсуждать подобные вопросы. Он скорее выполнял функцию родителя, чем подружки.

— Да, но ничего большего, — пробормотала я, чувствуя, как алеют щёки.

— Большего?! — Глаза Грэга Тилли округлились. — Он сын маркиза, Алина. Не знаю как в вашем мире, а в нашем, маркизы женятся на маркизах, а простолюдины на простолюдинках. Мне жаль, что я не могу обеспечить тебе хорошего приданного, но как только мы вернёмся, я представлю тебя названной дочерью и мы подберём тебе достойного работящего мужа, который будет уважать тебя и не станет водить за нос.

Я начала закипать и даже не обратила внимание на слова здравника об удочерении.

— Натаниэль не водит меня за нос! Он — самый лучший, самый честный, самый красивый…

Моя речь стала какой-то нелогичной, но эмоции настолько переполняли меня, что я не обратила на это внимание. Никогда не откажусь от Натаниэля! Не нужен мне никакой честный и работящий муж!

— Святая наивность, — снова повторил Тилли. — Думаю, мне надо поговорить с Натаниэлем, — он сделал ударение на имени графа.

Чувства, причём самого разного толка бурлили во мне и одним из них был страх. Страх, что учитель окажется прав в отношении предмета моей любви. Буркнув напоследок что-то неразборчивое, Грэг Тилли вышел из спальных покоев. А я уселась на кровать пытаясь привести себя в душевное равновесие и определить тактику разговора с учителем.

Он сейчас вернётся и скажет: «Граф — тебе не пара!». А я: «Жизнь вещь изменчивая, сегодня ты на коне, завтра под конём! Надо ловить удачу за хвост и наслаждаться днём сегодняшним…». Нет не то.

«Любовь выше предрассудков, она как луч света озаряет даже дно глубокого озера…» Нет. Опять не то.

«Женщину должен обеспечивать мужчина. Граф титула не лишиться, если женится на девушке без титула…» Ближе, но нет.

«Учитель, ты же сказал, что умом я учёный старец. Я достаточно рассудительна, чтобы не пасть жертвой обольщения. Моей сознательности хватит, чтобы противостоять обманчивому очарованию. Но если граф честен со мной я не вижу причин отказывать ему в ухаживании». Да. Вот что-то типа этого.

А если он мне в ответ: «Натаниэль — недостойный человек, ты обманулась в нём».

— Граф Натаниэль Кристан — достойнейший молодой человек. Ты не прогадала, девочка! — Воскликнул здравник с порога.

Я опешила и едва не выдала заготовленную браваду.

Тилли подошёл ко мне взял за руки и огорошил новостью от которой хотелось петь и танцевать.

— Он просил у меня твоей руки.

Я вскрикнула и поспешно зажала рукой рот, чтобы не сбежались стражники. Конечно в начале, Натаниэль Кристан должен был спросить меня, вдруг — откажу, а не ставить в известность близких, но… А-а-ах! Неужели я буду женой Натаниэля, моего красавца аристократа?! Джек пот, Алина!

— А что ты ответил? — Вдруг про между прочим спросила я. А что если учитель отпугнул своими подозрениями в чистоплотности намерений моего милого графа?

— Сказал, что согласен, если ты согласна. А ты-то, видимо, точно согласна, — улыбнулся Тилли.

А-ах! Не в силах сдерживаться я запрыгала и сжала в тесных объятиях учителя.

С небес на землю меня опустил вернувшийся к нам Донсон Брауниг. Смотря на наше с Грэгом Тилли воодушевление, он натянуто улыбнулся, но не смог скрыть настороженного беспокойства.

— Алина, маркиз просил тебя явиться к нему. Он знает о том, что ты… не юноша и о… твоих отношениях с его сыном.

Эйфория прошла и меня обуяло беспокойство и боязнь.

— Алина, раз марких знает, тебе лучше одеться в платье, — заключил Грэг Тилли. — Когда мы собирались я прихватил то твоё платье, в котором ты впервые появилась у меня. Случайно прихватил вместе с остальными вещами, но теперь понимаю, что к месту.

Я кивнула. Моё фиолетовое платье. То в котором я пошла на встречу с друзьями, то, в котором мы проходили злополучный квест «Зов полуночи». Тилли вытащил его из сундука рядом со своей кроватью. Я осторожно взяла в руки платье, распрямила на кровати, провела рукой по материи. Материи моего мира.

— Пойдём, дадим девочке переодеться, — проговорил отец Брауниг. Здравник кивнул и оба вышли за дверь.

Я так отвыкла носить платье, что, облачившись в него, почувствовала себя как-то не так. Посмотрела в зеркало и увидела Алину вместо Тода. Пригладила волосы, стряхнула с платья несуществующие пушинки, улыбнулась отражению. Снова девушка. Интересно как воспримут меня такую жители замка?

Даже учитель с отцом Браунигом ненадолго зависли, настолько непривычно им было видеть меня в женской одежде. Стоит сказать, что моё платье было миди, то есть щиколотки не скрывало, а при ходьбе — итого хуже — открывало половину левого бедра, что для этого мира было, что называется, верхом неприличия. Но другого платья не было, а сыграть с маркизом на опережение было единственным верным решением данной ситуации.

Я двинулась в большую залу. По пути меня нагнал Эльгибор, возвестивший о себе привычным клацаньем. Если бы страж передвигался с меньшим грохотом, его можно было назвать моей тенью. Но он был слишком громким.

Я обернулась к стражу со словами:

— Эльгибор, подожди меня пожалуйста здесь, я иду к маркизу и для нас обоих лучше, если я буду одна.

Вопреки ожиданиям и к моему облегчению латник согласился, оставшись на месте. А я пошла дальше по коридору.

Вдруг из боковой комнаты вышел Эгберт и двинулся мне навстречу. Потом остановился как вкопанным и уставился на меня немигающим взглядом. Я сглотнула, Эгберт был мне очень-очень симпатичен, и я была признательна ему за то, как он мне помог. Надо было рассказать ему раньше, что я девушка, а теперь ему всё открылось вот так вот с бухты барахты. Как он воспримет мою ложь? Будет ли злиться?

Я остановилась.

— Господин Эгберт, — поклонилась я. Хотя, наверно, теперь надо было сделать книксен.

Он подошёл ко мне и обхватил за плечи.

— Тод?

Я виновато улыбнулась.

— Простите, господин Эгберт, мне очень неприятно было обманывать вас. Надо было всё рассказать раньше.

— Но… Но почему ты притворялась мальчишкой?

Эгберт продолжать держать меня за плечи, от его ладоней исходило тепло.

— Потому что хотела стать лекарем, — ответила за неимением лучшего объяснения.

А правда состояла в том, что на этом настоял Грэг Тилли, а у меня и выбора-то в общем не было.

— Глупышка, девушки могут быть травницами, — покачал головой юноша.

— Вы совершенно правы, — потупилась я.

Эгберт убрал руки, внимательно меня оглядел. Неловкость нарастала.

— А кто ещё знал? Грэг Тилли и отец Брауниг, верно?

— Да, — чуть слышно созналась я.

— А Натаниэль? Натаниэль тоже знал? — Эгберт говорил негромко и голос его звучал, как всегда, мягко, но в нём проскользнули нотки негодования.

Я кивнула.

— Не открылась мне, но призналась Натаниэлю, — в голосе названного сына маркиза прозвучал уже нескрываемый укор.

Я опустила глаза.

— Он сам узнал, — пролепетала я, чувствуя, как покрываюсь краской.

С минуту мы молча стоя друг напротив друга. Наконец Эгберт прервал тишину.

— И как твоё имя? Или мне продолжать звать тебя Тод?

— Алина, — пролепетала я.

— Алина… И куда ты сейчас направляешься, Алина?

— К его сиятельству Бертраму Оли… — Тьфу, совсем забыла титул маркиза.

— Бертраму Олиньи Клоре де Виена, — Помог Эгберт. — И что мой названный отец от тебя хочет?

— Полагаю ничего хорошего, — вздохнула я.

Юноша тоже вздохнул. Потом по-хозяйски схватил меня за руку и потащил в Большой зал, где меня ждал маркиз. Вернее, попытался потащить, потому что я сопротивлялась.

— Я зайду с тобой, тебе понадобится заступник, — пояснил Эгберт. — Названый отец терпеть не может, когда его водят за нос. Если я вступлюсь за тебя, он смягчится.

— От души благодарю, господин Эгберт, но будет лучше, если я зайду одна. Прошу вас, — взмолилась я.

Юноша нехотя кивнул и выпустил мою руку.

— Как знаешь.

— Спасибо.

Я нерешительно пошла дальше одна, уже сожалея о том, что отказалась от защиты Эгберта. Но если я права в своей догадке и Натаниэль просил у отца позволения взять меня в жёны, присутствие Эгберта всё бы только усугубило.

Стражники возле двери в Большой зал, которые всё это время строили из себя постаменты ожили при виде меня и с нескрываемым любопытством завертелись, пытаясь лучше рассмотреть.

Камыш под ногами большой залы был свежий. Маркиз восседал на стуле-троне один, если не считать песочного грейхаунда. Смотрел зло, исподлобья. Обвисшие щёки маркиза стали казаться ещё заметнее.

— Здравия ваше сиятельство, — я низко присела.

— Надела платье, — хмыкнул маркиз. — Ты знаешь, что в Виене это преступление выдавать себя за того, кем не являешься. А ещё преступлением является прелюбодеяние.

Я сглотнула. Мне становилась не по себе от пристального, полного ненависти взгляда хозяина замка.

— Я не прелюбодействовала, — произнесла я, стараясь говорить, как можно твёрже и ровнее.

— Ты живёшь в комнате с несколькими мужчинами, ничего и доказывать не придётся.

Ком в горле начал разрастаться.

— Но вы сами меня поселили туда, ваше сиятельство, — последние слова я добавила с трудом. Нельзя давать повод обвинить себя ещё и в неуважении. К сожалению неприятный маркиз был хозяином замка, где я в данный момент жила и был отцом человека, которого я любила.

— Потому что ты выдавала себя за мужчину! — Рявкнул его сиятельство и ударил кулаком по подлокотнику.

Я замолчала. В воздухе повисла тишина, которую спустя минуту нарушил маркиз.

— Ладно, я могу закрыть глаза на это твоё преступление, но ты навсегда откажешься от Натаниэля Кристана.

Сердце сжалось. Нет! Никогда!

— Ваше сиятельство, полагаю граф Натаниэль Кристан самостоятельно решит быть ему со мной или нет.

Голос предательски сорвался. А Бертрам Олиньи Клоре снова ударил по подлокотнику. Его лицо покрылось красными пятнами от гнева.

— Неужели думаешь я соглашусь женить своего единственного сына и наследника на дворовой девке?! Мезальянса не будет.

К горлу снова подкатил ком. Мне дико хотелось или разораться, или расплакаться, но я совладала с собой. Уставилась на ростовую картину позади маркиза, где всадник в доспехах (предположительно сам маркиз) восседал на белом жеребце. Картина мне откровенно не нравилась, но я вперилась в неё так, как будто прежде не видела ничего великолепнее.

— Тебе отвесят пятьдесят монет золотом, но ты больше никогда не должна оставаться с моим сыном наедине и как-то поощрять его интерес к своей персоне.

Ах, целых пятьдесят монет!

— Вы дорого цените своего сына, — сыронизировала я.

Маркиз не понял сарказма.

— Да, он для меня очень дорог. Единственный кровный сын. Ну так что, согласна?

— Нет, — покачала я головой.

— Хочешь больше?

Грейхаунд ощетинился и зарычал, чувствуя настрой хозяина.

— Нет. Некоторые вещи нельзя ни измерить, ни купить.

— А, надеешься стать маркизой. Завладеть всем. Этого не будет! Солнце никогда не взойдёт на западе, реки никогда не потекут к истоку, а я никогда не позволю моему сыну жениться на тебе.

На выходе меня ждали Натаниэль Кристан, Эгберт и Эльгибор.

— Отец сильно зол? — Спросил Эгберт.

— Не в восторге, — успела ответить я прежде, чем Натаниэль схватил меня за руку и потянул за собой к винтовой лестнице. Эгберт и Эльгибор было пошли за нами, но граф резко осадил их. — Нам надо поговорить вдвоём. Брат, оставь нас.

— С чего вдруг? — Заупрямился юноша.

Граф остановился и резко развернулся. Я буквально кожей чувствовала его негодование, но он умело скрыл чувство за напускным спокойствием.

— Потому что я тебя попросил. Мне с моей наречённой надо кое-что обсудить.

Эгберт опешил. А я не смела поднять глаза от неловкости. Юноша ничего не сказал, развернулся и пошёл в обратную сторону. Латник остался. Натаниэль же снова потянул меня за руку к лестнице. Но через два шага затормозил и развернулся уже к Эльгибору, следовавшему за нами своей тяжёлой поступью.

— А к тебе следует отдельно обращаться? — Со стражем Натаниэль уже не сдерживался. — Иди, охраняй что-нибудь вон там, подальше от нас. Вернёшься к обязанностям после ужина. Понял? Удивительно!

Оказалось, мы пришли в покои Натаниэля Кристана. Светлая просторная комната с тремя окнами, мраморной статуей воина у изголовья широкой кровати. На полу шкура медведя. На потолке лепнина. На стенах гобелены. Граф подвёл меня к окну, повернул к себе лицом. Наконец мы могли поговорить без свидетелей.

— Что сказал батюшка? — Спросил Натаниэль Кристан и выглядел он напряжённо-взволнованным. Видать последнее слово было за маркизом.

— Тебя оценили в пятьдесят монет, — не стала я скрывать.

Граф наклонил голову, усмехнулся, потом обхватил руками моё лицо.

— Отец неплохой, просто дай ему время, — проговорил он перед тем как поцеловать меня.

Это меня успокоило, и я расслабилась в объятиях Натаниэля, наслаждаясь прикосновением его губ и вдыхая цитрусово-лавандовый аромат с кумарином и ванилью.

— Завтра мы едим ловить чудовище? — Перевела я тему разговора.

— Ты не едешь, это опасно, — отрезал Натаниэль Кристан.

— Со всем уважением, ваше сиятельство, я не спрашиваюсь.

Натаниэль нехотя кивнул. Наверно чувствовал вину, за то, что его отец не принял меня. А потому и сдался, не стал настаивать.

— Верхом уверенно держишься? — Спросил Натаниэль.

Нуу… Я замялась. В десять проехалась на лошади. Шагом. Кружок по парку. И вели её под уздцы. Это считается? Граф понял мою заминку так, как и следовало понять.

— Распоряжусь насчёт женского седла.

— Это которое боком?! — Ужаснулась я. — Нет-нет! Я свалюсь! Мне обычное, чтобы ноги врозь.

Граф снисходительно улыбнулся:

— Ладно, посажу на Вихрь впереди себя.

— Вихрь? — Не понял я.

— Мой конь, — пояснил Натаниэль.

— Это тот гнедой? — Уточнила я. — Очень красивый.

— Я всё выбираю лучшее, — Натаниэль поднял вверх бровь и по-хозяйски притянул меня к себе, коснулся губ.

Пробыла я в покоях графа не слишком долго. Настояла на том, чтобы вернутся к себе, а Натаниэль не стал противиться. Наверно тоже побоялся лишних пересудов. Я и так была слишком скомпрометирована.

Ни Грэг Тилли, ни тем более Донсон Брауниг, а тем паче Эльгибор о разговоре с маркизом меня не спрашивали. Говорили только о предстоящей поездке, и я была им за то благодарна.

Когда вернулась после ужина увидела на подушке веточку жимолости и записку, от которой веяло цитрусово-лавандовым ароматом. На этот раз был терцет, то есть — трёхстишие.

«Ты мне дарована судьбой

Что б в вихре жизни роковой

Навечно быть тебе со мной»

Снизу приписка: «Веточка жимолости символизирует верность».

Я прижала к груди записку. Понюхала веточку жимолости, поставила в вазу к прочим моим растением и легла спать.

Во сне я видела Натаниэля. Мы гуляли возле водопада и о чём-то болтали. Когда я проснулась, то в сознании сохранились только ощущения сладостной неги от эфемерного свидания с моим графом.

Встала я от стука в дверь. Стучала служанка. Она принесла мне брючный костюм — редингот, розу и записку. Роза была красная на длинной ножке. Очень красивая с чарующем ароматом.

Развернула записку.

«Алеют щёки от желанья

Любимую к себе прижать.

Истома сладким ожиданьем

Не может мне покоя дать,

Амура страсти пыл унять»

Ниже приписка «Красная роза — символ истинной любви».

Это же Акростих! Заглавные буквы стиха соединяются в моё имя! О Натаниэль, как же это мило и романтично!

Так что день открытия сезона охоты на вампира начался очень приятно. В комнате я была одна, даже Эльгибор куда-то запропастился. Выглянула в окно и обнаружила не только своего угрюмого латника в лёгком доспехе, но и учителя, отца Браунига, двоих незнакомых мне стражей. Конюший вёл к ним осёдланных лошадей. Я поторопилась. Редингот сел хорошо, гораздо удобнее чем холщовые рубахи Грэга Тилли. Мне было в нём удобно, и я чувствовала себя вполне… элегантной что ли. Спасибо Натаниэлю.

Как только вышла на свежий воздух лицо обдал прохладный ветерок, неся с собой аромат полевых цветов. Небо было чистым и лишь кое-где висели белые перистые облака.

Выдвигаться решили малой группой и без своры гончих, чтобы не спугнуть монстра раньше времени. Я захватила с собой лёгкую сумку, куда ещё вчера по настоянию Донсона Браунига положила осиновое заточенное древко, мешочек соли, бутыль святой воды, я также добавила зеркало, ну чтобы распознать вурдалака, да и посмотреться если потребуется. Повесила сумку через плечо, подошла к толпе, поприветствовала знакомых. Кроме учителя, отца Браунига и Эльгибора, во дворе толпились рыжий Датмир, «почтальон», двое незнакомых мне стражей. Немного погодя к нам подошли Натаниэль Кристан и Эгберт.

Натаниэль стоял в узорчатом камзоле и верхнем кафтане насыщенного орехового цвета, ноги обтягивало сшитое трико. Сбоку на поясе виднелась гарда, которая венчала меч, засунутый в кожаные ножны. Светлые волосы аристократа были, как обычно, зачёсаны назад. Граф стоял гордо выпрямив спину и уперев руки в бока. Я невольно залюбовалась. Сможем ли мы быть вместе?

«Солнце никогда не взойдёт на западе, реки никогда не потекут к истоку, а я никогда не позволю моему сыну жениться на тебе», — прозвучали в моей голове слова маркиза.

— О чём задумалась? — Прервал мои размышления здравник.

— Думаю, сумеем ли сладить с чудовищем, — соврала я. Вернее сказала полуправду, это меня тоже волновало.

— С Божьей помощью, дитя, — ответил Грэг Тилли.

Натаниэль встал перед собравшимися и заговорил громким поставленным голосом:

— На наших землях, в нашей родной Виене притаился монстр, враг рода человеческого! Порождение зла, что питается нашей кровью, губит наши души! Но мы положим конец бесчинству нечисти! Богопротивная тварь чурается святого символа, серебра, осинового древа и света Божьего! И в том сила наша! И да настигнет бесславный конец его от рук наших и по воле Господа!

Раздались одобрительный возгласы.

— По коням! — Скомандовал граф.

К нам подвели несколько запряжённых лошадей. Я запереживала. Ездить верхом я не умела. «….сяду задом наперёд и поеду в огород» — вспомнилась мне потешка про Ваню. Развить эту мысль не дал Натаниэль, потянувший меня к своему красавцу коню.

— Это Вихрь, — представил мне граф породистого скакуна.

Я погладила склонившуюся губастую морду. Шерсть лоснилась. Такого бы да на выставку! Не удержалась и приподняв верхнюю губу посмотрела зубы. Хороши!

— Лучший конь во всей Виене, — похвастался Натаниэль. — И без ума от яблок. Угости его.

Я обернулась. Молодой конюх протягивал мне корзину мелких яблочек. Взяла одно и протянула Вихрю. Коняшка осопливев мне пальцы, просмаковала любимый фрукт.

— Теперь у него к тебе особое отношение, — усмехнулся Натаниэль. — Залезай. Нет, другую ногу.

Я невольно обернулась по сторонам: все уже сидели верхом. Ждали нас. Вставила соответствующую (на этот раз) ногу в стремя и не без помощи Натаниэля перебросила через круп вторую. Граф заскочил сзади, взял поводья одной рукой и обхватил меня за талию другой.

— Пошёл, — скомандовал он лошади, слегка ударив пятками по её бокам.

Я чуть ли не вскрикнула от неожиданно стремительного аллюра. На миг даже перехватило дыхание как на разгоняющейся карусели. Хотя в детстве я уже сидела на лошади, но те детские ощущения от реальной быстрой езды значительно отличались. Чувствовала как двигаются подо мной косточки животного, чуть подпрыгивала в такт езды. А ещё я чувствовала близость Натаниэля, его дыхание мне в затылок, его чарующий цитрусово-лавандовый аромат, его руку на моём животе. И так мне было хорошо от этой близости, что хотелось ехать вот так целую вечность. Но уже часа через три мы прибыли на место.

— Это здесь! — Крикнул Донсон Брауниг, останавливая лошадь.

Натаниэль натянул поводья. Мы оказались на опушке леса. Ничего примечательного, никакого вампирского замка поблизости.

Когда мы спешились я почувствовала боль в пятой точке. Кто бы мог подумать, что скакать на лошади так болезненно. Но похоже кроме меня никто не страдал. Привычные. Или у мужиков другая конституция, приспособленная для верховой езды, так сказать. Натаниэль помог мне спешится, незаметно чмокнул в губы. Потом стал осматриваться, собственно, как и все остальные.

Помимо природного пейзажа меня привлёк кустарник лантаны. Очень редкий кустарник. Листья сильно напоминали мяту, но на этом сходство заканчивалось. Соцветия и листья лантаны были ядовиты, даже прикосновение к коже вызывало раздражение, а употребление в пищу приводило к летальному исходу. Однако небольшая доза использовалась при приготовлении противовоспалительной мази. Используя платок, чтобы обезопасить пальцы, я сорвала немного листьев и положила в сумку. Пригодиться.

Мужчины столпились вокруг хорошо вытоптанной тропинки.

— Очевидно, нужно следовать по тропе, — раздался голос отца Браунига.

— Лошади здесь не проедут, слишком узко, — возразили ему.

— Значит придётся идти без лошадей.

На том и порешили. Лошадей вместе с двумя стражами оставили на опушке, а сами двинулись дальше.

— За лошадей отвечаете головой, — пригрозил граф слугам, похлопав по крупу Вихря.

Я шла между Донсоном Браунигом и Грэгом Тилли.

— Собрала немного лантаны, — похвалилась учителю.

— Как и я, — улыбнулся здравник, продемонстрировав пучок ядовитой травы в своей сумке. — Вот что значит призвание лекаря. Мы с тобой единомышленники!

Я тоже улыбнулась. Мы разговорились о растениях.

— Скажи-ка мне ученица, что вон там кустится за растение с розово-синими венчиками? — Спросил здравник указывая на растение с пятнистыми листочками, синего цвета цветочками и розового цвета буточниками.

Я с радостью подхватила игру.

— Медуница. Применяется для лечения лёгких.

Здравник довольно закивал, и мы не сговариваясь ринулись за добычей в виде листьев медуницы.

— Не отставайте! — Окликнул нас Эгберт.

Мы и не отстали, с завидным проворством нагнав вереницу идущих.

— А что это? — Я указала на ползучее растение с пучками белых зонтиков.

— Сныть, полезна при подагре, — ответила сама же хором с Грэгом Тилли, и мы тут же пополнили сумки лекарственным растением.

— А вот и крапивка, — махнула я рукой, — дико полезная вещь. Многофункциональная, кстати. Соберём, учитель?

— Далековато, отстанем, соберём, когда будет поближе, — покачал головой Тилли.

Ладно, я пожала плечами. Прошли мы уже порядочно, но ничего кроме деревьев и растений на глаза не попадалось. Что-то не так. Кожей чувствовала, что что-то не так. Но что?

— Смотри, учитель, снова медуница, — я указала на группу растений с сине-розовыми цветками.

Грэг Тилли нахмурился. Я поняла отчего: были видны свежеоторванные стебли. Неужто здесь ещё кто-то недавно побывал и нарвал медуницу?

— А вот и сныть… — проговорила я, испугавшись своей догадки. — А чуть дальше — разрослась крапива…

— Мы ходим кругами! — Опередил меня Датмир. — Зарубки те же самые.

— Растения повторяются, — подтвердил здравник.

Мы все остановились.

— Мы заблудились? — Раздался голос Эгберта.

— Нас заморочили, это морок, — заключил Донсон Брауниг.

— Посмотрите на мох! — Воскликнул Натаниэль.

Я присмотрелась: мох на деревьях «смотрел» в разные стороны! Если то, что мы заблудились можно было объяснить логически, то как объяснить мох… Север не может находится с двух противоположных сторон!

Мужчины начали громко молится. А я, ведомая смутной догадкой вынула зеркало.

— Смотрите! — Я протянула зеркало здравнику и дальше оно пошло по рукам.

То, что я видела своими глазами и то, что отражало зеркало расходилось кардинальным образом! В зеркале мох у деревьев был только с одной стороны, а вместо двух сросшихся берёз начиналась тропа. Меня с нескольких сторон похвалили за находчивость и за то, что прихватила такой полезный предмет. Как оказалось, кроме меня зеркальца взяли с собой Эгберт и Руперт. Неужели тоже решили, что пригодятся в схватке с Дракулой?! Датмир по этому поводу отвесил едкое замечание «почтальону», такое, что тот побагровел и наверно уже пожалел, что сообщил о наличии у себя зеркальца.

Мы двинулись по тропе. Натаниэль, который всё время шёл впереди, уступил это прерогативу названному брату, поскольку у того был предмет, отличающий правду от морока. Эгберт двигался боком, смотря в зеркало, а мы следовали за ним. Проходить сквозь стволы деревьев по началу было как-то не по себе, но потом я настолько привыкла, что передо мной иллюзия, что чуть было не врезалась в настоящее дерево.

— Тропа расходится! — Сообщил Эгберт останавливаясь на развилке.

Я взглянула в зеркальное отражение: действительно, две одинаково хорошо вытоптанные дорожки шли в разных направлениях.

— Придётся разделиться, — заключил Натаниэль.

Мы разбились на две группы. В одной оказался учитель, отец Брауниг, Эгберт и Эльгибор. А в другой — Натаниэль, я, Датмир и «почтальон», имя которого, как выяснилось, Руперт. Такое деление пояснил граф: в каждой из групп находилось по два человека хорошо владеющие мечом: Эльгибор и Эгберт в одной группе и Натаниэль и рыжая бестия — в другой. Неприязнь в глазах Датмира и Руперта никуда не делась, но теперь, когда я была под защитой Натаниэля Кристана, ничего вякнуть они не посмели, даже про мой маленький обман не проронили ни слова (думаю, итак уже сполна перемыли мне косточки вдоль и поперёк).

Нашу подгруппу, так сказать, вёл Руперт со своим зеркальцем. Хм, а ведь это я первая догадалась как распознать морок! Зато Натаниэль держал меня за руку. И хоть он был в перчатках, всё равно было приятно и даже спокойно несмотря на обстоятельства. Датмир шёл позади. Спустя около получаса мы заметили очертание хижины. Хижины в лесу. Все разом остановились.

— Похоже это оно. То зачем мы здесь. — Подвёл итог граф. — Надо привести остальных. Руперт, сходи за ними.

«Почтальон» поклонился и поспешил обратно, заглядывая в зеркальце.

Натаниэль прижал меня к себе.

— Это может быть просто хижина, — неуверенно заметила я. Не хотелось бы, чтобы здешний лесник стал невинной жертвой расправы над упырём.

— «Просто хижина»? — передразнил Датмир. — Спрятанная мороком?

— Не будем рубить с плеча, вначале, всё выясним, — заключил Натаниэль. — Но следует быть наготове.

Мы ждали. Небо затянуло облаками и стало так зябко, что я начала согревать ладони дыханием. Натаниэль Кристан, не слушая моих возражений, накинул мне на плечи свой кафтан.

А потом послышались протяжные завывания, от которых по рукам до самых плеч пробежали мурашки.

— Волки воют, — произнёс Датмир, озираясь по сторонам.

— Придётся идти в хижину, — после недолгого молчания решил Натаниэль. — Возможно там пусто, а возможно и нет. Будьте начеку.

Граф вырезал на ближайших деревьях пометки о том, что мы в избушке. Я открыла сумку и вынула флягу со святой водой. Ратмир дотронулся до рукояти своего меча.

Мы подошли к хижине. Бревенчатая избушка с соломенной крышей настораживала, но зловещей не выглядела. Натаниэль постучал.

Дверь приоткрыли почти сразу. Из проёма выглянула девочка, ниже меня на голову с двумя длинными светлыми косами, одетая в замусоленный сарафанчик. Мы с Датмиром не сговариваясь переглянулись.

— Приветствуем барышня, — заговорил Натаниэль Кристан. — Мы заплутали и хотели просить изволения погреться у хозяина дома.

— Ну просите, — хитро прищурилась девчушка. Голосок у неё оказался очень тоненьким как и она сама.

— Ты здесь одна хозяйничаешь? Сколько вёсен тебе исполнилось? — Спросил граф.

— Шестнадцать зим. Ты — красивый. К нам редко заходят такие красивые, — игриво хихикнула девочка.

Она что, заигрывает с Натаниэлем? Мы с Датмиром снова переглянулись, тот усмехнулся. Я вынула зеркальце из сумки взглянула на девочку, успокоилась увидев отражение.

— Благодарю, милая барышня, — произнёс Натаниэль, даже не пытаясь скрыть самодовольную улыбку. — Ты сказала «к нам». Кто ещё живёт с тобой?

— Матушка и батюшка. Да вы проходите, матушка в лесу, собирает травы, но скоро вернётся, а батюшка, здесь, вот он.

Девочка чуть отодвинулся и в дверном проёме обнаружилась часть здоровенного мужчины, я бы сказала два на полтора. Он нагнулся, давая нам себя разглядеть.

— Уважаемый сударь, — обратился Натаниэль к здоровяку. — Мы держали путь к малтийской границе и заплутали. Будем премного обязаны, коли позволите переночевать в вашем жилище. На удобства не рассчитываем, стен и крыши над головой вполне достаточно.

Я украдкой взглянула на отражения здоровяка: человек! Возможно мы обманулись. Это всего лишь обычная семья по какой-то причине предпочитающая жизнь в лесу.

Хозяин пожевал нижнюю губу и, распахнув дверь, пригласил нас. Когда мы проходили под нашим весом скрипнули деревянные половицы. В доме было гораздо теплее, чем снаружи, но пахло чем-то неприятным. Убранство дома было более чем скромным: вязанный половичок прикрывавший полусгнившие брёвна, видавшая виды скатерть на неказистом столе, две грубо спиленные лавки.

— Я — Волын. Это — Минлантина, — представился здоровяк. Около двух метров роста и довольно широкий он походил на увесистый шкаф.

— Волын и Минлантина — необычные имена. Вы родом из Волжанских земель? — Поинтересовался Натаниэль, пристально оглядывая помещение.

— Оттуда, — кивнул здоровяк. Он явно был не любителем длинных реплик. Что не скажешь о Минлантине.

— А почему у тебя стриженные волосы, — обернулась ко мне девчонка. — Ты что-то натворила и тебя хотели запереть в монастыре или у тебя нашли вшей?

Датмир громко и очень невежливо хохотнул.

— Нет, девочка, просто не люблю заплетать косы, — фыркнула я.

— Глупая, это очень легко! — Своим звонким голоском воскликнула Минлантина, демонстративно перекинув вперёд длинные косички.

Вот ведь мелкая нахалка!

— Я сказала «не люблю», а не «не умею», — парировала я.

Минлантина собиралась и дальше препираться и уже открыла рот, но её перебил Волын:

— Накрой гостям.

Девочка недовольно скривилась, но требование отца исполнила и через пару минут стол был накрыт на пятерых и по тарелкам разложена каша с кусочками мяса.

— Чем вы занимаетесь в глуши? — Поинтересовался Датмир.

Ему ожидаемо ответила бойкая Минлантина.

— Батюшка — здравник, матушка травница.

Здравник. Как учитель. Меня это по идее должно было бы расположить к хозяевам, но что-то настораживало. И этот гнусный запах…

Нас рассадили за стол, но несмотря на голод есть я не решалась. Натаниэль придерживался аналогичного со мной мнения, а вот Датмир сунул ложку с кашей к себе в рот и похоже остался доволен.

— Ни разу не ел такого сладкого мяса, — похвалил виконт.

«Человеческое мясо сладкое» — пришла в голову ужасающая мысль, от которой всё во мне похолодело.

Надо как-то или развеять, или подтвердить подозрения насчёт хозяев. Если Волын действительно травник, то должен разбираться в растениях. В моей сумке, которую я не снимала с плеча, были травы, что я собрала сегодня. Лантана подойдёт для проверки.

— А не подскажите ли, что за листья я нарвала по дороге. Вроде похожи на мяту. Сгодятся ли они для чая? — Я протянула Волыну листья лантаны. — А то мало ли, мы люди несведущие, глядишь и отравимся по своей глупости.

Я старалась говорить непринуждённо, но внутри вся напряглась в ожидании ответа. Раз он здравник, то должен опознать смертоносную лантану.

Волын повертел листья в руках, вернул их обратно мне и резюмировал:

— Да, это мята, можете заваривать. Очень полезна.

Во мне всё похолодело. Волын не только не распознал лантану, он ещё и согласился, что это мята. Даже не разбираясь в лечебных травах, многие знают ментоловый запах мятных листьев, который ни с чем не спутать. Листья же лантаны пахли травой.

Натаниэль бросил на меня вопросительный взгляд. Я, стараясь сделать это как можно менее заметно, отрицательно покачала головой. К каше ни я, ни граф не притронулись, только размазывали её ложкой по тарелке для вида. Натаниэль попытался сделать знак Датмиру, но тот не обратил внимания.

В окне показались красные всполохи заходящего солнца.

— А где хозяйка? Негоже женщинам одним по ночам разгуливать? — Поинтересовался Датмир.

— Матушке лучше знать, что ей гоже, а что не гоже, — оборвала Минлантина.

Виконт хотел было возмутится, но Натаниэль опередил его следующим вопросом.

— Почему вы живёте отшельниками? Не обессудьте, но не проще ли жить среди людей?

Ответа не прозвучало, ибо нас отвлёк стук. В дверь ли? Мне показалось, что стучат откуда-то снизу. Новая волна жути заледенила кровь.

— Это матушка! — Обрадовалась Минлантина. — Сейчас открою.

Девочка резво вскочила и побежала к двери. По моим расчётам она задержалась дольше, чем требовалось чтобы просто отворить дверь. Но может быть сообщала матери о нас?

Когда я увидела «матушку», то опешила. Аналогичное состояние испытали Натаниэль и Датмир. Если она и была родной матерью Минлантине, то родила её лет в семь. Но молодость женщины (которая могла оказаться мачехой и это объяснило бы возраст) было не одним режущим глаз несоответствием сложившемуся в нашем представлении образу. Накренившаяся и полугнилая хижина вполне подходила Минлантине в её замусоленном сарафанчике и неряшливого вида Волыну, но никак не этой диве, что предстала перед нами. На ней было неприлично облегающее атласное платье цвета киновари. Распущенные волосы ниспадали иссиня-чёрными локонами, резко контрастируя с бледной кожей. Медовые глаза с поволокой смотрели изучающе. Уголки пухлых губ были слегла приподняты.

В её присутствии я невольно ощутила себя слишком блеклой.

Минлантина тут же подскочила и принялась убирать со стола грязные тарелки. Волын с поразительной для его габаритов поспешностью вылез из-за стола и скрипя половицами скрылся в погребе.

Мы тоже поднялись из-за стола.

— Примите сердечную благодарность за радушный приём, госпожа, — слегла склонился в поклоне Натаниэль Кристан.

— Просим простить нас, что явились без приглашения. Выражаем наше почтение и благодарность, — поклонился Датмир.

Я ничего не сказала, но сделала книксен.

Красавица хозяйка мазнула по нам томным взглядом.

— Имя моё Кориэлла, — представилась она бархатистым голосом. — Кого имею честь принимать в своём доме?

— Граф Натаниэль Кристан Виенский, — отозвался его сиятельство. — Это — виконт Датмир Торельский. Наша спутница — барышня Алина.

— И куда вы держите путь, раз забрели в такие дебри? — Мягко поинтересовалась Кориэлла, присаживаясь за стол и делая нам знак последовать её примеру.

Мы заняли свои прежние места.

— Наш путь лежал к малтийской границе, но в дороге мы заплутали, — ответил Натаниэль.

За дверью показалась Минлантина с подносом, на котором стоял графин и четыре кубка из обожжённой глины. Девочка расставила кубки перед нами и наполнила их розоватой жидкостью из графина.

— А где ваши лошади или карета? — Спросила Кориэлла, сложив пальцы в замок.

— Кучер оставил нас на перепутье, указав дорогу, но путь оказался ложным, — придумал на ходу Натаниэль.

Кориэлла однобоко улыбнулась.

— Люди часто совершают дурные поступки. Или просто оказываются слишком невежественными. Давненько я не была в обществе высокородных господ. Окажите мне честь, испейте розового вина со мной.

— Вы действительно живёте здесь? Девчонка назвала вас матушкой, как такое возможно? — Спросил Датмир, который ближе всех оказался к красавице хозяйке.

Губы женщины снова тронула улыбка и она придвинулась к Датмиру чуть ближе, ответив вопросом на вопрос:

— А что здесь особенного?

— Вы прекрасны как день, но живёте в глуши с этими убогими. Вы достойны королевских покоев, достойны преклонения мужчин, имеющих положение! — Излил чувство Датмир.

Кориэлла слегка наклонила голову, не сводя с виконта смеющихся глаз.

— Разделите со мной вино, дорогие гости, и я расскажу почему здесь с этими «убогими», как вы говорите.

Она подняла свой кубок, Датмир свой. И перекрестив руки в локтях, Кориэлла и виконт выпили на брудершафт, а потом, как водится, скрепили действие непродолжительным, но страстным поцелуем. Воспользовавшись моментом мы с Натаниэлем опрокинули содержимое собственных чаш на пол. Я достала зеркальце и повернула в сторону Кориэллы: Датмир обнимался с пустотой!

Натаниэль поймал брошенный на него полный паники взгляд. Понял. Глазами граф дал понять, чтобы я приготовилась.

Он медлил. Я поняла почему: Датмир был слишком близко от вампирши. И как только мы выдадим наши намерения…

— Что ж, — заговорила Кориэлла, удовлетворённо скользнув взглядом по нашим опустошённым чаркам. — Видите ли, я никакая не матушка Минлантине и уж точно не жена Волыну. Вы верно заметили, мой друг, они не ровня мне. Всего лишь слуги. И это — не моё жилище, я просто сюда захожу иногда, когда чувствую жажду и очень радуюсь гостям. Вы даже не представляете, как скрасили сегодняшнюю ночь.

Натаниэль резким движением одной рукой плеснул в лицо вампирше святую воду, а другой за шкирку подтянул к себе окончательно растерявшегося Датмира.

Кожа Кориэллы запузырилась как от ожогов, а сама она завизжала дикой кошкой.

Тем временем я уже заканчивала соляной круг, в котором кроме меня уже стояли Натаниэль и Датмир.

Действие святой воды продлилось не более нескольких минут. Пузыри на коже Кориэллы лопнули, а ссадины начали ускоренно регенерировать. На её крик прибежали Волын с огромным, как и он сам, двуручным мечом и Минлантина с узким, но длинным ножом.

— Упыриха! — Крикнул виконт.

— Фи, как грубо! — Поморщилась Кориэлла. — Я предпочитаю другие свои имена, например, любимица вечности, тёмная госпожа, кровавая властительница…

— Нечестивая шлюха! — Плюнул Датмир.

Кориэлла сделала вид, что обиделась.

— Как же нелюбезно обзывать хозяйку, приютившую и накормившую незваных гостей!

— Что было в кубках? — Спросил Датмир и его взгляд затуманился.

— Ничего особенного, сладкое вино с настоем дурмана, — ответила вампирша.

Дурман — сильнодействующее и опасное растение. В больших дозах приводит к летальному исходу. Датмир был отравлен. К счастью не смертельно, но сопротивляться врагу он не сможет. Вампирша тянула время, ждала пока на нас троих подействует яд.

— А что было за мясо в каше? — Не утерпела я от мучившего меня вопроса.

Кориэлла перевела взгляд на меня и омерзительно усмехнулась:

— Мне нужна только кровь, а тем, что остаётся питаются слуги. Редко к нам захаживают сразу три путника. Сегодня будет пир.

Я судорожно сглотнула.

Датмир пошатнулся. Его ноги ослабели.

— Думаете вас спасёт соль? — Кориэлла язвительно рассмеялась. — Соль помогает только против вампиров. Я вампир тут только я.

Не дожидаясь дальнейших указаний Минлантина бросилась к нам на корточки и принялась раскидывать спасительную соль, но в итоге еле увернулась от удара Натаниэля. Однако круг был нарушен.

К нам шагнул Волын, занося для удара двуручный меч. Натаниэль Кристан схватил мою руку и резким движением завёл меня себе за спину. Граф обнажил клинок, обхватив гарду рубящим хватом, принял стойку.

Великан приблизился, замахнулся махиной, ударил. Натаниэль парировал клинком. Зазвенела сталь.

Орудуя двуручным мечом, Волын был не слишком расторопным, но он это он компенсировал исполинской силой. Наносимые удары великана были настолько мощными, что у меня замирало сердце от мысли, что меч Натаниэля разломится надвое. Но граф умело парировал, менял стойки, кружился. Стремительный рывок, удар, смена позиции. Волын мастерством меча владел по принципу «размахнись и бей». Тем не менее с его габаритами и этого вполне хватало, чтобы без труда справится с кем угодно. Великан замахнулся и обрушил сокрушительный удар с проносом. Натаниэль ловко отскочил, отразив выпад, резанул лезвием бок здоровяка и вернулся в стойку. Однако Волын будто и не почувствовал удара. Снова замахнулся, рубанул подобно дровосеку. Граф среагировал, блокировал атаку мечом. Новый стремительный выпад с шумом рассёк воздух.

Тем временем Минлантина, зажав в руке кухонный нож бросилась на Датмира, но тот успел вынуть меч и рубануть. Девчонка ловко отскочила и зашипела будто дикообраз. Датмир снова замахнулся и ударил, но лезвие его меча лишь рассекло воздух, а силы стремительно оставляли его.

А ко мне медленно как гремучая змея подползала вампирша. В сумке оставалась святая вода и заточенное осиновое древко. Я их вынула и держала в руках. Сумку отбросила на пол. Кориэлла медлила. Святая вода вывела её из игры всего на несколько минут, но ощущения, должно быть, были неприятные.

У меня было два варианта действий — активный и пассивный. Первый: плеснуть в неё святой водой и не теряя ни минуты вогнать в сердце осиновый кол. Но это было очень уж рискованно. Во-первых, не слишком высокая вероятность того, что она не увернётся и совсем небольшая вероятность того, что я смогу вонзить древко в плотную массу тела, пусть и не человеческого, да ещё куда нужно. А стоит мне ошибиться и песенка, что называется спета, Кориэлла свой шанс покончить со мной не упустит, практики в этом ей хватало сполна.

Второй вариант действий заключался в том, чтобы дождаться подмогу в лице отца Браунига, здравника, Эльгибора и Эгберта. Если только Руперт смог добраться до них, а они — до сюда. Слишком много «если».

Кориэлла нарезала круги вокруг меня, тоже, очевидно, на что-то решаясь. Хотя почему «на что-то»? На то, чтобы набросится и перегрызть мне сонную артерию, очевидно. Но видно святая вода и осиновое древко в моих руках её останавливали. Как только один из нас решиться на первый шаг, второй незамедлительно ответит. И в итоге мы обе медлили.

— Скоро сюда придут наши друзья, — наконец не выдержала я.

— Если бы ты была в этом уверена, не сказала б, — парировала вампирша. И была права! — За то я тут и готова к ужину. Можешь не замахиваться своим бутыльком, видела же — святая вода мне не почём.

— Будь оно так, ты бы уже набросилась на меня.

«Туше» — похвалила саму себя.

Губы Кориэллы скривились в усмешке, отчего она стала ещё больше походить на дикого зверя.

— А ты забавная. При прочих обстоятельствах мы могли бы подружиться.

— Это вряд ли. Не держу в друзьях убийц.

— Не надоело оскорблять меня в моём же доме?

Потеряй я в этот момент бдительность, раздумывая над ответом и рывок вампирши увенчался б успехом. К счастью рефлексы не подвели и часть бутылька со святой водой попали по назначению. Кориэлла выгнулась, нечеловечески завизжала. Терять время было нельзя. Если бы не дикий приток адреналина, я бы наверно не решилась замахнуться и броситься на вампиршу с осиновым древком. Она такой прыти от меня не ожидала, как собственно и я сама, однако увернуться успела. Крутанулась с нечеловеческой быстротой и отскочила в сторону. А в её взгляде на мгновение проскользнул страх. Любимица вечности испугалась.

Мы снова начали нарезать круги вокруг друг друга. Но теперь Кориэлла не ухмылялась. Она стала принимать меня всерьёз. Я тоже напряглась. Воды в бутыли осталось всего половина, а вампирша сделалась более осмотрительной. Ошибок допускать было нельзя.

— Зачем вы явились сюда? За мной? — Заговорила Кориэлла. Её голос зазвучал взволновано.

— Искали одного монстра, а нашли другого, — решила я ответить, пристально следя за движениями Кориэллы. — Сколько вас таких?

Я не думала, что она ответит. И уж тем более, что ответит правду. Но она ответила и будто бы была честна.

— К сожалению, мало. Только я и он. Уж более сотни лет.

— Где он? — Спросила я, не веря в то, что получу ответ. Ответа и не последовало. — Где он? — Повторила я.

Кориэлла больше ничего не сказала, только продолжала кружиться, выбирая удобный момент для атаки, а я — стараясь не прозевать этот момент. Раздавшийся голос из-за двери застал врасплох нас обеих.

— Натаниэль! Вы здесь! — Крикнул Эгберт.

Они здесь! Пришли! Спасение рядом.

— Ломайте дверь! — Снова крик Эгберта и последующие за ним громкие удары в дверь хижины.

Кориэлла бросила на меня последний встревоженно-недоумённый взгляд и нырнула вглубь избы — туда, откуда явились Волын и Минлантина.

Первый мой порыв, кинуться к входной двери и открыть её, но глаз зацепился за Датмира — ещё пара секунд и он не жилец.

Виконт отчаянно сражался с Минлантиной, но шестнадцатилетняя девица брала верх. Настойка дурмана, которую Кориэлла собственноручно заставила его проглотить лишала сил. Рыжий пытался отбиваться, но очень вяло. Минлантина со своим кухонным ножом побеждала.

Надо было действовать быстро. Я подобрала лежащий возле ножки стола меч Датмира и ударила гардой Минлантину по голове. Та с криком повалилась на бок. Датмир не преминул этим воспользоваться и отобрав у девицы нож вонзил ей в сердце. Раздался болезненный крик. Датмир вынул нож, размахнулся и ударил снова. И снова.

Я отвернулась, с трудом подавляя подкатившую к горлу тошноту. Краем глаза увидела графа и Волына. Увидела как верзила занёс острие над головой, рубанул и промахнулся. Как Натаниэль проворно отскочив, зашёл сзади и, ухватив второй рукой за лезвие своего меча, вонзил его здоровяку под левую лопатку.

В этот момент входная дверь с грохотом рухнула и в хижину ворвались Эльгибор, Эгберт, Донсон Брауниг, Грэг Тилли и Руперт.

— Вампирша ушла за ту дверь, — я рукой показала направление.

Тут я увидела перед собой Натаниэля. Он глубоко дышал. С висков стекали капельки пота. Несколько светлых прядей прилипло ко лбу. Лицо и верхняя часть бархатной камизы были забрызганы чужой кровью.

Я взглянула вопросительно, граф кивнул. Волын убит. Я бросилась Натаниэлю на шею. Он обнял меня. Ощутила его учащённое сердцебиение, его разгорячённое тело. Надо же справился с таким великаном! Как же я переживала за моего Натаниэля…

— «Вы вовремя», сказал бы я минут десять назад, — сквозь зубы процедил Натаниэль, обращаясь к новоприбывшим.

За дверью оказался подвал и именно оттуда шёл этот тошнотворный смрад. Но ни я, ни Натаниэль, ни тем более Датмир, который так и не нашёл в себе сил подняться не пошли его осматривать, а остались дожидаться там, где и находились. С нами остался и учитель. Здравник «шаманил» возле Датмира, пытаясь привести виконта в чувство.

— Дурман, — пояснила я.

Из подвала раздались выкрики Эгберта и Руперта.

— Боже, сколько здесь полуразложившихся трупов! — Донеслось до нас.

Теперь понятно, что за источник зловония.

Кориэллу не нашли. Внизу оказался потайной лаз, через который вампирша и скрылась. Что ж, по крайней мере, если верить её словам, кроме неё и Дракулы упырей в этом мире нет. Хотя есть их приспешники. Такие как Волын и Минлантина, которые ничем не лучше кровососов.

До самого утра Эльгибор и Руперт копали ямы, в которые мы положили останки несчастных из подвала. Отец Брауниг как священник провёл необходимые обряды, осветил землю, а мы помолились за души так зверски убитых людей.

Но трупы Волына и Минлантины оставили в хижине не погребёнными и не отпетыми.

Хижину было решено сжечь. Лучину бросил Донсон Брауниг. Языки пламени взметнулись вверх, сливаясь с лучами восходившего солнца. Повалил едкий чёрный дым.

Хижина горела около часа. Я смотрела как завороженная не в силах отвести взгляд. Меня переполняли чувства самого разного толка. Я подумала о Минлантине. Всё лишь шестнадцать лет. Совсем девчонка. Был ли у неё выбор? Заслужила ли она такой участи? А скольких невинных она помогла загубить? И не каялась, не сожалела, готова была убить снова. И она их ела. Съедала тех, что сгубила, тех, с которыми общалась и кого привела к погибели. Да, она заслужила свой конец. Она не была вампиром, но и человеком не была. Потому что не было в ней человечности.

Я ещё долго пребывала где-то в своих мыслях и сомнениях, а когда опомнилась поняла, что мы уже подходим к лошадям. Натаниэль помог мне взобраться на Вихря, запрыгнул сзади и мы не торопливой иноходью поскакали к Синим скалам.