Особенный. В твоих руках

Глава 29

Впереди виднеется ярко синяя полоска моря, в высохшей за лето траве оглушительно громко стрекочут кузнечики. Мы уже съехали с асфальта и катимся по проселочной дорожке между виноградников. Скорость маленькая, а я все так же прижимаюсь к широкой спине Макса и мечтаю, чтобы этот чудесный момент продлился подольше.

Есть у времени жестокая особенность мучительно тянуться, когда тебе плохо, и незаметно пролетать, когда очень хорошо. Не знаю, сколько времени мы с Максом ехали, согласно часам, по моим ощущениям — жалкие минуты.

Мотоцикл тормозит на краю песчаного обрыва. Макс спрыгивает с первым, снимает шлем и достает свой рюкзак из багажника.

— Ты привез меня на дикий пляж? Зачем?

— Не нравится здесь?

Я оглядываюсь по сторонам и смотрю вниз на безлюдный клочок суши. Место очень живописное и нетронутое цивилизацией. Не знала, что в Крыму остались такие.

— Нравится. Но что мы будем делать? — резво спрыгиваю с мотоцикла, отдаю шлем.

— А что обычно делают на пляже летом?

Мы продолжаем разговаривать вопросами. Эту бессмыслицу пора прекращать.

— Обычно плавают и загорают, но для этого нужен купальник, которого у меня нет.

— Найдем другое занятие.

Макс уже начал спускаться по высеченным в глинистой породе ступеням. Пройдя несколько метров, остановился и ждет. Щурится на солнце. Ветер треплет его темные волосы, раздувает надетую поверх футболки рубашку. Я на него поглядываю, фотографирую на память глазами и под ноги не смотрю. На первой же ступеньке поскальзываюсь и съезжаю по утоптанной глине, как по ледяному катку.

— О-ой, — выдыхаю, впечатавшись в твердое тело.

Максим обнимает. Уверенно так, по-свойски. Я напрягаюсь. Одно дело на мото за него держаться и совсем другое, когда он меня касается, да еще так.

— Осторожнее, Лиза.

Он произносит слова медленно, почти шепотом. Поглаживает по спине и смотрит на мои губы. Буду стоять так и молчать — поцелует. Как пить дать, поцелует! И я, дурочка, жду этого, а ведь слово себе дала не никогда больше.

— У меня подошва гладкая, — оправдываюсь, глядя в сторону.

Нельзя сейчас смотреть ему в глаза, в них все мои желания крупными буквами. Угораздило же меня так влюбиться!

На пляже Макс расстилает небольшое покрывальце и приглашает меня присесть. Достает из рюкзака две банки какой-то газировки, коробку с ягодным ассорти и сырную нарезку в вакууме. Раскладывает все это по центру и вытряхивает из бокового кармана гору шоколадных конфет.

— Не знал, какие тебе нравятся, поэтому купил разных, — поясняет, рассыпая их рядом с остальной едой.

Значит, у нас тут мини-пикник намечается. Очень мило, что Доронин подготовился, только не понятно, с какой целью. Я четко дала понять, что между нами все кончено, он мою позицию принял. Мы попращались сухо, без поцелуев и обнимашек. И вот, спустя почти неделю, сидим на пляже и едим конфеты.

— Подай мне «Ромашку», пожалуйста, — протягиваю руку.

Макс подбрасывает мне конфету и себе берет, но другую.

— Я «Красный мак» люблю. Однажды слопал целый пакет и расцарапал язык вафельной крошкой. Он так разбух, что пить не мог! — смеется.

Своими воспоминаниями я делиться не хочу. Конфеты «Ромашка» любил мой папа, после его смерти я их ни разу не ела.

Максим открывает и протягивает мне банку газировки. Я делаю глоток и понять не могу: запах знакомый, вкус непонятный.

— Что это?

— Кокосовая вода. Ты не любишь?

— Не пробовала раньше. Вкусно, — улыбаюсь, смакуя новый вкус и всматриваясь вдаль.

Солнышко почти дошло до горизонта, в конце лета оно садится быстро и особенно ярко, окрашивая небо и море разными оттенками желтого и красного.

С Максом я полюбила закаты. Только их мне и дальше можно любить с чистой совестью, а у чувств к этому парню сомнительное будущее. Я прочла чертов брачный договор, он был заключен в июле, сроком на два года. Все это время Максу и Карине запрещено заводить другие отношения. Раскрытие фиктивности брака грозит серьезными проблемами с законом, поэтому правила поведения прописаны четко. Макс обязан сопровождать Карину на светских мероприятиях и различного рода активностях, связанных с ее блогерством, а также проводить с ней рождественские праздники и раз в полгода ездить вместе в отпуск. Не представляю, как можно встречаться с парнем, у которого столько обязательств перед другой девушкой. Очевидно, что никак.

— Потанцуешь? — спрашивает Макс так неожиданно, что я вздрагиваю и смотрю на него с недоумением. — Закат красивый, а у меня Машкина камера с собой и я неплохо снимаю, — спешит пояснить он.

— Муж популярного блогера просто обязан снимать хорошо, — хмыкаю. — Пилить контент нужно бесперебойно!

Я не пытаюсь быть милой, у меня самое незавидное положение в этой почти мыльной истории с фиктивным браком.

Мой язвительный тон Максим пропускает мимо ушей. Достает из рюкзака камеру и открывает объектив.

— Ты посмотри, какие тени причудливые на обрыве образовались. Можно на их фоне, а можно море захватить. Цветность в кадре чумовая!

Мне интересно посмотреть, я придвигаюсь ближе и заглядываю. Максим тут же приобнимает. Почти невесомо, но достаточно для того, чтобы мир вокруг начал меняться. Тени плывут, краски расползаются в непонятно откуда взявшемся тумане. Я слышу глубокое дыхание, чувствую знакомый, слегка древесный запах и перестаю контролировать собственное тело. Меня мелкой дрожью пронизывает, следом жаром обдает.

— Хорошие виды, — произношу хрипловато и отползаю обратно. — Но с танцем есть проблема: музыку никак не подберу, а после накладывать — может не состыковаться.

— Ты запись делала? Покажи мне.

Отнекиваться бесполезно, он знает, что я часто снимаю себя, чтобы анализировать ошибки, видел, как я вышла из студии. Запустив снятый Вероникой ролик, я передаю ему свой телефон и затаиваю дыхание.

Макс смотрит без звука. Я закусываю губу и дышу через раз. Этот танец о нас, о моей любви к нему. В нем столько трагичности, что ее сложно не почувствовать.

Мистер Доронин верен себе: эмоций не выдает, комментариев тоже. Неужели не понимает? Досмотрев, перезапускает видео, параллельно включив на своем смартфоне неизвестный мне трек.

— Эта песня во всех западных чартах сейчас. По настроению вроде подходит.

Я слушаю и понимаю: это то, что нужно! Темп, тональность, тембр голоса, надрыв… Мне все нравится!

— О чем поется? Переведи мне, — прошу, потому что от волнения слов не разбираю.

— Давай, любовь моя, продолжай бежать, — говорит Макс. — Сдерживай свои слезы, продолжай пылать. Ты подожжешь их всех, любовь моя, превратишь их в пламя…

Это всего лишь перевод чужих слов, а я вся в слух превращаюсь, впитываю каждую буковку. Если бы Макс сказал мне это от себя, я бы умерла от счастья.

Глаза поднимаю — он на меня смотрит, не в экран. Мне говорит как будто. Господи!

Нет, умирать я не хочу. Хочу жить долго и счастливо, и только с этим парнем. Однажды это ведь станет возможно.

— …Не останавливайся, завтра наступит новый день. Тебе уже не будет больно, — переводит Макс следующий куплет. — Просто продолжай идти, не дай прошлому отвлечь тебя. Ты знаешь, что нужно жить настоящим…

— Эта песня подходит идеально! — подскакиваю на ноги. — Включи погромче, начиная с первого припева, и будем снимать. Сначала на фоне обрыва, потом я к воде смещусь и камера за мной. Надо торопиться, солнце садится!

Я раскидываю руки по сторонам и бегу к воде. Внутри меня такие мощные энергетические разряды фигачат, что на месте стоять не могу. Макс выбирает ракурсы и наблюдает за мной с улыбкой. Крылья за моей спиной крепнут. Я так его люблю! И два года ждать готова, и дольше.

Солнце уходит быстро, уносит с собой свет. Мы успеваем снять всего один дубль. Я выкладываюсь по полной и с последними аккордами обессиленно падаю на колени. Слышу, как Максим подходит сзади и опускается, ощущаю его близость.

— Я не умею так танцевать, но чувствую то же, что и ты. Не отталкивай меня, Лиза, — выдыхает он с болезненной хрипотцой.

Его руки обнимают мои плечи, грудь прижимается к спине. Я успеваю провернутся в кольце его рук до того, как оно смыкается, успеваю посмотреть ему в глаза. Говорить мне ничего не нужно, минутой назад я все сказала в танце, и он понял. Ни за что не оттолкну.

Его губы накрывают мои — и я улетаю. Вкус этот, запахи — они, как наркотики, попадают в кровь и меняют сознание. Мир стремительно сужается до размеров этого пляжа, а потом до наших объятий. Все вокруг исчезает, вообще все: небо, звезды, море… Словно в черную дыру уносит.

Этот поцелуй бесконечный, душу из меня вынимает. Столько в нем жажды и необходимости. Не прерывая его, Макс укладывает меня на песок и ложится сверху. Он тяжелый, а мне под его тяжестью легко. Мне очень хорошо. Тактильность сверхъестественная, ощущений — триллион, а хочется больше.

Я с силой прижимаюсь к Максу, чувствую его возбуждение. В дрожь бросает. Кайф от нашей близости какой-то ненормальный, раздирает изнутри, выжигает. Это агония, ее не остановить.

— Макс…Я не могу, не могу, — шепчу сбивчиво, шаря руками под его футболкой. Снять ее хочу, кожу его почувствовать.

Он понимает и сразу же действует. Оголяет торс и меня раздевает. Топик вверх задирает, брюки тянет вниз. Они на резинке и легко поддаются. Почувствовав кожей песок, я прихожу в себя и вспоминаю, где мы находимся.

— Нельзя здесь, — мягко отстраняюсь и поправляю одежду.

Макс хмурит брови.

— Почему? Мы одни.

— Но это пляж, вдруг кто-то придет и застукает, — поясняю.

— Иди ко мне, — улыбается он, за ногу подтягивая к себе. — Уже темно, никто сюда не придет, — уговаривает и снова целует, да так, что у меня мозг отказывает.

Обхватываю его руками и ногами, льну телом. Не могу не отвечать на его ласки. Физически больно без них. Кожа огнем пылает, спазмы до боли сводят низ живота.

Поцелуи становятся жарче, движения откровеннее. Макс стягивает мои брюки, следом свои. Очередь доходит до белья, и у меня снова происходит откат.

— А вдруг кто-то сверху стоит? — шиплю, отползая попой по песку. — Мы же тут, как на ладони.

— Ты смерти моей хочешь? — вздыхает Макс.

— Я так не могу, прости, — шепчу виновато.

Он снова вздыхает. Смотрит вверх и по сторонам, потом произносит настойчиво:

— В воду идем!

— Голышом? — выкатываю глаза.

Максим игнорирует глупый вопрос, раздевается и с разбега ныряет.

— Бегом ко мне, Элли. Вода — парное молоко, — негромко зовет из темноты. — Ты же хотела попробовать в море.

Я хотела, и сейчас хочу. Но мне страшно до стука в висках. Трогаю то лифчик, то трусы. Никак не могу решить, что первое снять.

— Отвернись, пока войду, — прошу смущенно.

Макс усмехается, но просьбу выполняет. Я за секунду раздеваюсь, за вторую забегаю в воду. Она и правда теплая, но я бы и в холодную влетела, не раздумывая. Так стыдно, что все возбуждение на нет сошло, кажется.

Но это мне только кажется.

Максим подплывает сзади, подхватывает и прокручивает меня. Так ловко и быстро, что голова кружится. Я вцепляюсь в его плечи, обхватываю бедра ногами, прижимаюсь и не дышу. Мы же голые совершенно, в воде это иначе ощущается, острее как-то.

— Скромница моя, — улыбается Макс. — Покраснела-то как…

Я не просто покраснела, я огнем полыхаю. Вся целиком, и вода не помогает.

А Макс снова целует. Нетерпеливо, вкусно. И ласкает приятно. Губы у него соленые, руки горячие, сердце бьется громко и часто. Мое не отстает, кровь гоняет с ненормальной скоростью. Я трепещу вся, задыхаюсь от желания.

— Что же мы делаем? — спрашиваю как-то обреченно.

— Любим друг друга, — отвечает Макс, и я чувствую его в себе.

Нет больше никаких сомнений, тревожных мыслей, страхов… Ничего нет.

Мы любим друг друга.