Остров в огне

ГЛАВА 15

Ах, как приятно побездельничать! — Словно на военном заводе в Тулоне. — Антильские дрозды. — Поместье, усадьба, огневая точка и т. д. — Клочок земли в тропиках. — Воспоминания о солнечных часах. — Культ Во́ду. — «Безрогих козлят» приносят в жертву. — Исчезли.

В поместье доньи Кармен жилось воистину хорошо. После перенесенных тревог и волнений было приятно побыть в тишине. Это так редко случается в смутное время!

Все чувствовали себя как в родной деревне среди милых сердцу людей. Если бы не постоянно дежурившие часовые, куда-то мчавшиеся посыльные, трудно было поверить, что идет беспощадная война.

Все скорее напоминало военные учения, проходящие в атмосфере солдатской дружбы. Фырканье лошадей, звон сабель, звуки горна становились столь привычны, что воспринимались как неотъемлемая часть самой жизни.

Все предавались столь приятному занятию, как безделье: валялись в гамаках под тенью деревьев, потягивали прохладительные напитки, обмахиваясь веером.

Даже беспокойная Фрикет, вспыхивающая по любому случаю, бо́льшую часть дня отдыхала. У Мариуса же по этому поводу были свои соображения:

— Ох, мадемуазель, у нас словно на военном заводе в Тулоне.

— Как это так, Мариус?

— Ну это когда рабочие трудятся, а если их спрашивают, что они делают…

— Да?

— Они отвечают: «Мы отдыхаем».

— А работа все-таки идет?

— В общем да. Они разбиваются на па́ры… Один работает… четверть часа.

— А другой?

— Смотрит…

— Ну, а дальше?

— Затем они часа три слоняются. Потом тот, кто смотрел, приступает к работе… на четверть часа.

Беседа о делах на родине вызвала у Мариуса воспоминания о его любимом времяпрепровождении — об охоте в Провансе. Страстный охотник, он к тому же любил поесть. В каждом провансальце живет и гурман[87] и повар. Там любят готовить сами, наблюдать, как что-то шипит на сковороде. У каждого имеется, по крайней мере, один рецепт приготовления на свой манер мяса самой для него вкусной птицы.

Мариус обожал мясо дроздов, что свидетельствовало о его не совсем обычных гастрономических пристрастиях. Матрос всем говорил, что так, как он, этих пернатых никто не умеет готовить.

— Но — увы! — в этом проклятом крае их нет, — добавил француз с огорчением.

— Как это нет? — как-то воскликнул присутствовавший при подобном разговоре Карлос. — Чертов провансалец, откройте пошире глаза!.. Их тут уйма!

— Где же это, полковник?

— Да всюду… Там и там… и вот там еще… Они ручные и подлетают совсем близко.

— Там, в саду?..

— Антильские дрозды! Самые наилучшие!

— Вот это да! Обалдеть можно!.. Дружок!.. Ой, извините, полковник… Тогда я накормлю вас всех… весь армейский корпус. Они крупные! Как полцесарки! Дайте мне двухразку, и за несколько минут я настреляю дюжин двадцать.

Кармен охотно дала провансальцу охотничье ружье из коллекции отца.

Все думали, что матрос, набив карманы патронами, тут же отправится добывать обещанное на жаркое.

— Ну, Мариус, — спросила Фрикет, — когда же вы займетесь уничтожением несчастных пташек? Когда же устроите нам пир?

— Мадемуазель, охота здесь — дело утомительное. У меня от палящего солнца может голова треснуть.

— Так что, вы просто пошутили? Никакой вы не охотник, не повар?

— Нет, нет, что вы, мадемуазель. Я выполню все, что обещал… и даже больше. Но я хочу поохотиться с комфортом, не двигаясь с места. А для этого мне нужна огневая точка. Сейчас устрою.

— Огневая точка?

— Ну да, мадемуазель, шалаш из ветвей и мачта… сухое дерево, куда сядут птицы… Охотник прячется в шалаше и подзывает добычу.

— Да? Как это?

— Подзывает манком… И тогда он стреляет в свое удовольствие, валяясь в тенечке, не утомляя себя. Я вон вижу усадьбу.

— Усадьбу?.. Ничего не понимаю.

— Ну эта стена, а рядом клочок земли размером с носовой платок. Тулонцы называют это поместьем. Они тогда чувствуют себя крупными землевладельцами… У нас ведь все шутники.

— Правда, Мариус?

— Да, мадемуазель. Между нами говоря, в глазах должно двоиться, а то и троиться, чтобы крольчатники принимать за усадьбы, загородные дома и даже поместья.

— Бог ты мой, ну а это что такое?

— Это названия провансальских частных владений.

— Да вы же сами говорите, что это просто стена.

— И все же это усадьба… Ее владелец ощущает себя ро́вней тому, кто имеет настоящий загородный дом или даже замок.

Мариус направился к месту, называемому солнечной сковородкой. С одной стороны оно было огорожено стеной Поблизости находился великолепный лес, где росли разнообразные тропические растения. А еще подальше раскинулся сад, там виднелись абрикосовые, лимонные, тамариндовые, железные, хлебные, черные деревья, сметанные яблони, мирты, авокадо, бакауты, фарнезские акации, а под ними — страстоцвет, гуявник, самбук, лилии, клещевина и огромные ананасовые заросли.

Провансалец, обнаружив здесь тучу дроздов, принялся изучать их повадки, попробовал повторить их трели, а потом установил свою огневую точку. Он нашел засохшее камедное дерево — птицы с удовольствием рассядутся на таком. Рядом отыскался и шалаш в нем он спрячется.

На все это ушел день. Наконец Мариус, сияя от радости, явился к Фрикет.

— Мадемуазель, все готово. Я там буду укрыт как солнечные часы Мартиг.

— Опять какая-то провансальская история?

— Да… Небольшая… Так, несколько слов. Мартиг — это порт в заливе Фос, соединяющемся с прудом Бер. Его жители называются мартиго… Они хорошие моряки… Но немного… Как бы сказать?.. Немного болваны! Так что все глупости, которые совершаются или говорятся в Провансе, приписываются мартиго.

— Ну ладно, хватит болтать!.. Так что это за история?

— Так вот, мадемуазель, члены муниципалитета Мартига, когда решили построить солнечные часы на площади Ратуши[88], подумали: «Если они будут находиться на открытом месте, то их испортят, разрушат дождь и солнце». И знаете, что тогда сделали? Соорудили над часами крепкий навес. Вот укрытие в моей огневой точке и напомнило мне эту историю в Мартиге.

В поместье жилось весело. Кармен с Карлосом, пережив вдали друг от друга два тяжелых года, строили радужные планы. Они и не подозревали, что над вновь расцветшей любовью, над едва возродившимся счастьем нависли тучи.

Поглощенная любовью к Карлосу, Кармен не видела в несколько преувеличенном внимании доктора ничего, кроме предупредительности хорошо воспитанного мужчины, к тому же близкого друга ее жениха. Прямой и благородный характер не позволял ей даже заподозрить предательство. Впрочем, ома ничего не знала о тесных связях доктора с мажордомом и тем более о том, что ее отец живет в хижине негра Сципиона. Тайна тщательно оберегалась. Никто из посторонних даже и не догадывался о ее существовании.

Полковник Агилар, получая прекрасную медицинскую помощь, поправлялся. Температура спала, никакие осложнения больше не угрожали, постепенно возвращались силы, вернулась ясность мысли. Больной успокоился.

Теперь дон Маноэль, чувствуя, что его жизнь вне опасности, хладнокровно обдумывал, как отомстить врагам, окружить их и уничтожить.

Масео, Карлос, Долорес, Фрикет, Мариус… Он хотел погубить всех, насладиться их страданиями, полюбоваться предсмертными муками. План был составлен с дьявольской хитростью и неслыханной жестокостью. Нечто подобное можно обнаружить, лишь как следует порывшись в истории Восточной Римской империи или же у самых гнусных дикарей.

Время подгоняло, полковник Агилар решил немедленно действовать и тотчас осуществить первую часть кровавого замысла.

— Сципион, — спросил он негра, — ты по-прежнему почитаешь Во́ду?

Зная, что этот гнусный культ находится под запретом, негр забормотал что-то невнятное, опасаясь, что хозяин отругает его за участие в тайных обрядах.

— Да ну же, не пугайся, — добродушно подбодрил его дон Маноэль. — Получишь сотню пиастров, если скажешь правду.

У бывшего раба от жадности заблестели глаза, и мягким музыкальным голосом, что никак не вязался с отталкивающей внешностью, тот ответил:

— Да, хозяин, я по-прежнему обожать Во́ду.

— Прекрасно! Скажи-ка, ты хотел бы принести в жертву безрогого козленка?

— Да, хозяин… Я довольный очень много… Король и королева Воду довольные тоже… очень-очень довольные!

— Ну что же, дарю тебе не одного, а двух безрогих козлят!

— Ой, хозяин! — воскликнул негр, не скрывая кровожадной радости. — Это большой праздник для наших! Мы есть безрогие козлята.

— Ну хватит! Знаешь двух девушек, приехавших недавно вместе с бандитом Масео?

— Я знать они… белые.

— Да-да. Так вот я их отдаю Воду… Ты должен их выкрасть и оттащить туда, где вы обычно совершаете жертвоприношение.

— У, это легко… Мамзель всегда гулять в сторону саванны… Я подстерегать с товарищами и оттащить туда.

Радуясь, что вскоре руками негра удастся осуществить подлое намерение, знатный испанец покойно уснул с чувством человека, выполнившего свой долг.

Между тем огневая точка, подготовленная Мариусом, действовала на славу. В первый же день провансалец, торжествуя, притащил увесистую связку дроздов. Все пришли в восторг от не виданной на Кубе добычи. Тогда Мариус пообещал принести на следующий день еще больше. Он уже досконально будет знать повадки птиц, хорошо изучит их призывный крик и научится подражать ему так, что его щебет не отличишь от птичьего.

Принесенная дичь, выстрелы, раздававшиеся после полудня, радость возвращавшегося Мариуса, предчувствие еще более удачной охоты завтра — все это вскружило голову маленькому Пабло. Как любой ребенок, он любил шум, ружья, игру в охоту. Потому он просился пойти вместе со своим другом-французом. Фрикет возразила, боясь, что малыш будет мешать. Мариус, чьим любимцем был мальчик, заявил: «Нет, совсем наоборот. И на огневой точке места хватит на полдюжину людей».

— Идея! — вмешалась Фрикет. — Леность начинает надоедать, даже утомлять. Охота развлечет меня… Это, наверное, забавное зрелище.

— Уж скажите лучше, мадемуазель, что это нечто божественное!

— Хорошо. Пабло идет с вами, я иду с Пабло… А вы, Долорес, пойдете?

— С удовольствием, дорогая.

— Только не надо, — заметил Мариус, — брать с собой пса. Он будет лаять при выстрелах. А там нужно сидеть тихо и спокойно. Иначе мы останемся с носом.

— Ладно. Собаку мы привяжем.

И все четверо весело пошли к огневой точке, прихватив кое-какую еду и прохладительные напитки.

Вскоре оттуда начали долетать звуки стрельбы. Потом затихло. Наступил вечер, а охотники не возвращались.

Кармен и Карлос сначала лишь удивлялись, а потом забеспокоились. Огневая точка была поблизости — метрах в шестистах. Они побежали туда. Подойдя, молодые люди закричали от ужаса и гнева. Вид разрушенного шалаша явно говорил об отчаянной борьбе. На земле в луже крови неподвижно лежал Мариус. А Долорес, Фрикет и маленький Пабло исчезли.