Остров в огне

ГЛАВА 22

Поставщики повстанцев. — Ки-Уэст. — Нарушители блокады. — «Бессребреник». — История Бессребреника. — Яхта. — Опасения лоцмана. — Между двумя крейсерами. — Визит. — Не схвачены, не осуждены, не повешены. — Пропуск.

Восстание на Кубе, жаждущей свободы, получало поддержку из источников, что находились исключительно вне страны. Как уже говорилось, повстанцев снабжали оружием, снаряжением, продовольствием, боеприпасами, присылали добровольцев Соединенные Штаты. Если бы не их помощь, война быстро бы завершилась поражением кубинцев.

Добротные корабли с превосходной командой время от времени отчаливали от скалистых островков неподалеку от крайней точки Флориды, называемых Флорида-Кис. Об этих удивительных, поистине неповторимых рифах[119], протянувшихся на триста пятьдесят километров и образующих такую правильную дугу, будто она выведена инструментом чертежника, наслышаны многие.

Рифы распадаются на несколько групп. Одна из них — острова Пайн, в их число входит и небольшой островок Ки-Уэст, ставший известным благодаря событиям на Кубе. Расположенный на самом западе, он занимает девять километров в длину и три километра в ширину. На этом маленьком клочке суши, чье значение изрядно превосходит размеры, находится город Ки-Уэст с населением в десять тысяч жителей. Этот порт на 23°32′ северной широты и на 84°8′ западной долготы является первоклассной военной базой. Он может принимать суда с осадкой в восемь метров, а укрывающий его форт[120] Тейлор насчитывает двести береговых орудий. Через городок двигается мощный поток транзитных грузов. Сюда, на стоянку в бухту, заходят многие пакетботы[121]. Временами здесь собираются чуть ли не все военные корабли Америки.

Здешняя промышленность производит сигары и сигареты. На пятнадцати крупных предприятиях занято изрядное количество рабочих, в основном кубинцев. Нет поэтому ничего удивительного, что в Ки-Уэсте говорят как на английском, так и на испанском языках. Здесь также добывают соль и ловят зеленых черепах, из них готовят знаменитый англосаксонский суп.

Наконец, Ки-Уэст славится своими бесстрашными моряками, их почему-то называют ureckers[122], хотя это славные парни и их было бы правильнее называть спасителями: ведь всю свою жизнь они вызволяют из беды корабли, ежегодно во множестве терпящие крушение в этих опасных для мореплавания водах.

Именно из этих смелых и ловких матросов преимущественно набирали волонтеров для участия в прорыве блокады.

Ки-Уэст находится на расстоянии ста тридцати пяти километров от Гаваны. Понятно поэтому, что дельцы-янки и кубинские патриоты избрали этот город как основной — точнее, единственный — пункт снабжения Острова в огне.

Для корабля, развивающего скорость до пятнадцати — шестнадцати узлов[123] (а таких немало в торговом флоте Америки), такое расстояние — пустяк: его можно пройти за какие-нибудь пять часов. А это дает возможность различных маневров, позволяющих усыпить бдительность испанских крейсеров: выйти в море ночью, вернуться при первой же подозрительной встрече, снова быстро покинуть порт и так в конечном счете добиться успеха. Некоторые пароходы, особенно «Бермуды», «Президент Грант» и «Неустрашимый», стали в результате по-настоящему знаменитыми. Но какому риску они подвергались!

Оказавшись в кубинских водах, в полной темноте, с погашенными огнями, они мчатся на сумасшедшей скорости, не опасаясь в любую минуту столкнуться с противником и пойти ко дну. Встреча с крейсером не обходится без пушечной пальбы. Прорывающий осаду корабль никогда не оказывает сопротивления, его оружие — лишь хитрость и скорость. А крейсер имеет дальнобойную артиллерию, способную вызвать чудовищные разрушения.

Наконец, при захвате победитель завладевает судном, а команду без лишних слов вздергивают на рею[124]. Впрочем, такая перспектива не останавливает храбрых моряков, одновременно слывущих заядлыми бизнесменами.

Дела есть дела. Янки недаром любят говорить: коммерция что война, без жертв не обходится. Все это входит в статью «доходы и расходы» при финансовой и промышленной деятельности, а также в человеческих отношениях.

Итак, Масео сообщили о скором прибытии американского транспорта с несколько странным, к тому же малооправданным названием «Бессребреник»: помимо груза для прорыва блокады, на нем везли кругленькую сумму в десять миллионов золотом.

Прекрасный подарок делал щедрый владелец корабля, он же и капитан. О том, кто это такой, Масео узнал из короткой записки.

Мистер Бессребреник был истинным джентльменом, французом по происхождению, приключения его сделались широко известны.

Оказавшись без средств к существованию, не имея даже приличной одежды, он когда-то покинул Нью-Йорк в одном потрепанном костюмчике, заключив пари, что объедет вокруг света без цента в кармане. На кон были поставлены два миллиона долларов — в случае выигрыша и его жизнь, если не повезет.

Во время этого необычайного путешествия джентльмен сколотил колоссальное состояние: открыл богатые залежи минеральных масел, стал нефтяным королем, женился на очаровательной богатой женщине. В результате получил выигрыш и стал одним из трех миллиардеров, финансовых воротил, кем так гордится свободная демократия Америки.

Впрочем, он был аристократического происхождения — принадлежал к старинному дворянскому роду. Звали его граф Жорж де Солиньяк.

Граф славился светлым умом и золотым сердцем, был настоящим другом слабых и угнетенных, любил облегчать участь несчастных и со всей страстью поддерживал благородные начинания.

Он еще раз доказал это, поддержав дело кубинской независимости, отдав повстанцам свои способности и внушительную сумму денег.

Такова была суть пояснительной записки, где говорилось о новом друге свободной Кубы.

Но не один Масео был хорошо информирован о нем — не меньше знали и испанцы, они повсюду имели шпионов. У кубинского генерала, правда, было перед ними одно преимущество: ему достоверно сообщили, в какую из ночей «Бессребреник» должен сняться с якоря в Ки-Уэсте.

Испанцы, однако, не дремали: они направили в открытое море все корабли береговой охраны, крейсеры и пакетботы, вооруженные для захвата судов неприятеля, провели тщательно осмотр мин, поставленных на определенном расстоянии от берега.

На побережье же великолепные позиции заняли войска генерала Люка — им предстояло предупредить возможность любой диверсии.

И вот в назначенный день и час «Бессребреник» вышел в открытое море.

Ведомая лоцманом[125], тщательно отобранным из самых смелых и умелых «морских разбойников» Ки-Уэста, великолепная яхта с изящным светло-серым, почти белым корпусом, украшенным золотыми полосами, шла со скоростью около двадцати пяти узлов. Такую развивают только торпедоносцы да пока еще немногие крейсеры флотов великих морских держав.

Построенное с неслыханной роскошью, судно могло соперничать по своему убранству и элегантности с лучшими прогулочными пароходами. Оснащенное как трехмачтовая шхуна[126], оно способно было идти как под парусами, так и с помощью двигателя, а команда состояла из лучших мастеров маневрирования.

Наконец, поскольку корабль, пожелай того хозяин, мог оказаться в пользующихся дурной славой районах, каждый член экипажа имел полное вооружение морского пехотинца, а на носу и корме стояли прикрытые просмоленными чехлами вращающиеся дальнобойные пушки.

В мгновение ока миролюбивая яхта была способна превратиться в опасную боевую единицу.

Судно шло среди бела дня с гордо развевающимся американским флагом на гафеле и с вымпелом яхт-клуба на грот-мачте. Впечатление складывалось такое, что на борту не было никакого противозаконного груза, у команды — самые мирные намерения и ни о каком прорыве блокады никто и не помышлял.

На корме под тентом сидела группка людей, судя по всему, они совещались. Среди них был капитан и судовладелец господин Бессребреник, граф Жорж де Солиньяк. Высокий молодой мужчина с гордой осанкой и благородными чертами лица, спокойный и решительный. Рядом удобно расположилась в кресле-качалке его жена, графиня де Солиньяк, миссис[127] Клавдия, как ее почтительно называли. На ней был изящный спортивный костюм. Белокурая красавица походила на добрую фею, охраняющую волшебный корабль.

Напротив супружеской пары в почтительной позе стояли помощник капитана и лоцман, о чем-то вежливо споря с мистером Бессребреником.

Лоцман предлагал причалить к одному из рифов. Он утверждал, что сможет провести там яхту, а испанские крейсеры ни за что туда не проникнут. Бессребреник улыбался, но не соглашался:

— Да нет! Зачем же нам спасаться бегством, прятаться?.. Будем действовать в открытую… Это и проще, и удобнее, и надежнее…

Лоцман, не очень вникнув в замысел хозяина, считал, что все же нужно, используя способность яхты, развивать огромную скорость, уйти от военных кораблей. Его речь прервал пушечный выстрел, раздавшийся где-то в море.

— Слишком поздно! — воскликнул он.

— Нам велят остановиться, — весело сказал Бессребреник. — Ну что ж, давайте выполним приказ.

— Как же так, капитан? Ведь станут осматривать все вплоть до трюма, найдут армейский груз, золотые монеты…

— Вероятно…

— И нас схватят, тут же предадут суду и повесят…

— Да нет, дорогой мой! Вы преувеличиваете, испанские офицеры не такие уж безжалостные. Вы скоро убедитесь, что они любезны, приветливы и покладисты в делах.

Скрывавшийся за рифами крейсер выскочил как чертик из коробки и на полной скорости помчался к замершей на месте яхте.

— Смотрите-ка, — спокойно сказал Бессребреник, — там два корабля: один дал залп из пушки, а другой стоял в засаде как раз там, где вы собирались причалить.

Лоцман покрутил, как курица, шеей и стал расстегивать воротник рубашки, будто почувствовав на горле веревку.

Капитан Бессребреник по-прежнему улыбался, а его жена, покачиваясь в кресле, с любопытством следила за маневрированием чужого военного корабля.

Он остановился в пяти-шести кабельтовых[128] от яхты. В спущенную на талях[129] шлюпку сели вооруженные матросы. Навалившись на весла, они взяли курс на «Бессребреника».

— А вот и визитеры, мистер Адамс, — с усмешкой произнес капитан де Солиньяк. И тут же скомандовал: — Спустить трап по правому борту!

Через пять минут шлюпка подошла к яхте. По трапу ловко поднялся капитан второго ранга с двумя матросами. Граф встретил его у трапа вежливо, но с некоторым высокомерием. Отдав честь, спросил, чем вызвано посещение.

— Вы капитан? — спросил испанец.

— Капитан и судовладелец.

— Вам известно, месье, что всякое судно, оказавшееся в водах Кубы, обязательно проходит досмотр?

— Известно. Рад принять вас на работу. Прошу следовать за мной. Начнем, если не возражаете, с моей каюты.

Офицер кивнул в знак согласия и, по-военному поприветствовав графиню, направился к трапу на юте. Вместе с хозяином они прошли через роскошный салон в небольшое помещение, служившее кабинетом и курительной.

На столе прямо на виду лежали несколько пачек зеленых купюр, которые американцы называют greenbacks;[130] они имеют хождение на всех рынках мира.

Бессребреник, жестом пригласив гостя сесть, сказал без околичностей:

— Вы командир Родригес…

— Да, капитан, и…

— И вы проиграли позавчера кругленькую сумму — пять тысяч долларов.

— Это не имеет никакого отношения к моей миссии. Не понимаю, с какой стати вас интересуют мои личные дела.

— А почему бы и нет? На досуге я занимаюсь благотворительностью. Мне не безразлична судьба храброго офицера, если он, проиграв под честное слово, не знает, чем рассчитаться.

— Как же вы об этом узнали?

— Ба! В Ки-Уэсе о Кубе знают все до мелочей. Итак, вы стои́те перед выбором: отдать долг или пустить пулю в лоб.

Испанец опустил голову, не отвечая.

— Так что́ бы вы сделали, — продолжал спокойно Жорж, — если бы кто-нибудь, не требуя никаких гарантий и расписок, одолжил вам эту незначительную сумму?

— Все, что́ не входит в противоречие с моими обязанностями…

— Хорошо!.. Вот пачка. В ней двадцать пять купюр по тысяче долларов…

— Да, но я-то проиграл только пять тысяч…

— Неужели я сказал пять тысяч?.. А не двадцать пять?.. Что-то я не в ладах с арифметикой… А впрочем, немногим больше, немногим меньше… Берите же, это вам на игру…

Испанец побледнел. Какое-то время он стоял неподвижно: явно внутренне боролся сам с собой. Потом, тяжело вздохнув, потной рукой взял пачку.

— Ну-ну, не стесняйтесь! — благодушно сказал Бессребреник.

Командир нервно сжал greenbacks и, будто движимый таинственной силой, быстро засунул их в карман.

— Что вы от меня потребуете? — спросил он резко. — Знайте… Я не пойду на сделку с совестью…

Бессребреник взял еще одну пачку денег.

— Двадцать три… двадцать четыре… двадцать пять… — подсчитывал он вслух. — Двадцать пять тысяч долларов… Да я ничего не требую… Я рад оказать услугу такому достойному и приятному джентльмену, как вы. Вот, возьмите еще пачку… Я подумал… У вас был бы слишком тощий кошелек… Чтобы попытать по-настоящему счастье, еще раз испытать судьбу, нужен какой-то запас денег.

По лбу офицера катился пот. Он смотрел на купюры, ими соблазнитель похрустывал, разжигая еще большую алчность. Испанец уже перестал сопротивляться, думать о сделке с совестью и долгом. Едва не выхватив пачку, он спросил прерывающимся голосом:

— Так чего же, в конце концов, вы хотите, капитан?

— О, пустяк. Мы с женой ездим туда, куда нам в голову взбредет. Так вот, нам взбрело в голову — а это для нас что путеводная звезда — посетить Кубу. А сейчас там война. Могут возникнуть всякие осложнения. Мне бы хотелось получить пропуск…

— И все?

— И все!

— Ну вы хоть скажете, что у вас на борту? Военной контрабанды нет?

— Да ну что вы, командир! Разве графиня де Солиньяк и я, ее муж, похожи на пиратов?

— Нет, разумеется.

— Послушайте, командир, могу поклясться, что, как человек предусмотрительный, вы запаслись при отъезде документом за подписью главнокомандующего морскими и наземными войсками Вайлера. Там не хватает только вашего росчерка.

— Вы правы. Увидев яхту, мы решили, что вы вряд ли принадлежите к числу нарушителей блокады…

— Прекрасно! Вот перо и чернила. Будьте любезны, заполните бумагу.

Родригес, думая о том, что у него в кармане лежит кругленькая сумма в пятьдесят тысяч долларов, судорожно вынул бланк, начертал несколько строк и протянул Бессребренику. Тот внимательно прочел:

Поскольку бумага была составлена по всем правилам — на бланке, с указанием должностей и печатями, — Жорж с удовлетворением мотнул головой. Мужчины поднялись на палубу.

Граф, соблюдая правила этикета, проводил офицера до наружного трапа, где и распрощался. Когда шлюпка отчалила, капитан, повернувшись к лоцману, сказал:

— Ну вот, мистер Адамс, теперь видите: нас не схватили, не отдали под суд, не повесили. Вы можете теперь вести судно в бухту, где ждут люди Масео, а быть может, и сам генерал. Встреча назначена на девять пополудни, а я — вы знаете — ни сам не люблю ждать, ни других заставлять.

— Но, капитан, мне все это кажется каким-то наваждением.

— Вам, янки?.. Да неужели?

— Так что же вы все-таки сделали?

— Просто немного облегчил свой сейф. А теперь в путь!

Лоцман взялся за штурвал и скомандовал:

— Go ahead![131]

И шхуна, теперь уже без всяких помех, снова пустилась в путь, чтобы доставить свой важный груз по назначению.