От магии сплошные проблемы

Глава 4

Фелан позаботится о Квентине. Моя задача — позаботиться о себе. Уже столько всего, чем мне не удается управлять, и это только начало.

Как официальный представитель короны эльфов, Маркус Севелин обладал большими полномочиями, вплоть до оказания дипломатической помощи, которая мне могла понадобиться в ближайшее время из-за висящей у меня на шее вещички — вероятного источника инцидентов между королевствами. Но именно сейчас для меня была гораздо важнее помощь моего крестного. Маркус мог вытащить меня из неприятностей. Гарадин мог помочь мне остаться в живых.

Те, кому я досадила сегодня ночью, не пойдут по дипломатическим каналам, чтобы вернуть обратно то, что они считают своей собственностью. Теперь они могут направить стрелы прямо мне в спину. Как бывший маг Конклава, Гарадин мог мне что-нибудь рассказать о хранителе-эльфе. Я начинала осознавать, что они оба являлись ключом к моему дальнейшему существованию — если не жизни вообще.

Я отодвинула проблемы, связанные с Сарадом Нукпаной, на второй план. Слишком трудно решать все одновременно.

Комнаты Гарадина Уайна находились над магазином канцтоваров «Пергамент и чернила» на Локк-стрит, которая шла параллельно безымянному каналу квартала магов. Хотя крестный мог позволить себе жилье уровня Нигеля и имел хороший вкус, у него отсутствовали какие-либо особые требования. На Локк-стрит было все, что нужно было моему крестному на пенсии: бумага, чернила, табак, таверна, в которой алкоголь не разбавляли водой, и соседи, которые занимались своими делами.

Многие хорошие маги обосновались в Мермейе после выхода в отставку. Близко к острову Мид, но без бюрократии и политических дебатов, которыми он так утомлял. Владелец дома Гарадина сам лишь недавно переехал сюда. Его магазину приносили бешеный доход маги, уже покинувшие службу. Большинство из них были учеными, и им нужны были бумага и чернила для ведения записей своих исследований или корреспонденции. А еще он получал прибыль, предлагая переплетные услуги для завершенных работ.

Если кто-то хотел воспользоваться услугами мага (и имел деньги), Мермейя была именно таким местом, хотя следовало быть осторожным. Поверите или нет, многие практикующие магию были не совсем честны в оценке своих способностей. Я сталкивалась со всем — от откровенного шарлатанства, когда разыгрывали для убедительности целое шоу, до уставших от суеты магов — вроде Гарадина, — которые не хотели, чтобы их нанимал кто ни попадя, и преуменьшали свои способности. Но даже если вам удалось бы убедить их выслушать ваши предложения, скорее всего, у вас все равно не хватило бы золота, чтобы оплатить такие услуги. Гарадин задрал свои расценки непомерно высоко — просто для того, чтобы его не беспокоили.

Узкая улица между двумя магазинами на краю квартала магов выходит к каналу Великого герцога — и кварталу гоблинов на противоположной стороне. Здания были построены из камня и блестящего мрамора, одновременно как темного, так и не поднимающего бодрость духа у посетителей. Уличные фонари давали тусклый голубой свет. Цвет был выигрышным для гоблинов, но коже любой другой расы придавал нездоровый оттенок трехдневного трупа. У следующего изгиба канала виднелась резиденция Мал’Салина, а рядом — посольство гоблинов. Мне не было нужды смотреть в ту сторону; я знала, что там сейчас. И, конечно, совсем не хотела приближаться к каналу. У меня с водой договор — я к ней даже не подхожу, а она меня не топит.

Я легко различала реющий над посольством гоблинов флаг. Мне не нужно было присматриваться. Герб дома Мал’Салинов представлял собой двух сплетенных в клубок сражающихся змей, увенчанных коронами. Вряд ли нашелся бы лучший вариант. Появление змеиного герба на флаге означало, что в резиденции Сатрик Мал’Салин — и Сарад Нукпана вместе с ним.

Стоя в тени, я осматривала канал, и вдруг почувствовала сильную усталость. Слишком многое произошло ночью, и слишком мало понятного. Я посмотрела на отражение голубых ламп на поверхности воды, затем перевела взгляд на флаг Мал’Салина, развевающийся от ночного бриза, дующего на лагуну, — создавалось странное впечатление реальной битвы. Я сделала шаг к воде и вышла из тени, не отрывая взгляда от флага. Но тут же пришла в себя и резко отпрянула назад. Какого черта? Что я творю?

Я поспешила обратно к Локк-стрит, к Гарадину. Он должен быть дома, но если его нет, мне надо его дождаться и попытаться найти какую-нибудь еду. Подобно большинству ученых, Гарадин в кладовке в основном хранил не продукты, а снадобья, чтобы не забродили, но, может быть, я смогу что-нибудь добыть, чтоб совсем не умереть с голода. Хотя обычно еда была так «искусно» приготовлена, что было лучше ее оставить другим. Мой крестный признавал, что талант к приготовлению пищи у него отсутствует, и большинство своей стряпни просто выбрасывал.

Мне не было и года, когда убили мою мать. Как ее самый близкий друг, Гарадин взял меня к себе и обнаружил, что столкнулся с не такой уж маленькой задачей воспитания маленькой девочки. Брат моей матери, его жена и его семья жили в Лаерине. Гарадину не потребовалось много времени, чтобы решить, что они лучше всего подходят для такой миссии. Дядя Рин был мореплаватель, почтенный бизнесмен и устроил свою жизнь очень хорошо. Но однажды Гарадин обнаружил, что дядя Рин, оказывается, считал мореплаванием то, что во всех семи королевствах называется пиратством. К этому времени я была достаточно большой, называла Лаерин домом и отказывалась переезжать. Дядя Рин, может быть, и пират, но он создал удивительно нормальную и моральную семью — или, скорее всего, это сделала моя тетя Дера. В этот раз, чтобы прийти к такому выводу, Гарадину потребовалось много времени.

Принимая во внимание все обстоятельства, думаю, что я получилась наполовину неплохой.

Узкая деревянная лестница от черного хода лавки канцтоваров вела к двери Гарадина. Я наступила сразу на третью ступеньку, пропустив первые две — они были сломаны. Те, против чьего визита Гарадин не возражал, знали это. Те же, чей визит был нежелателен, не знали. Это была своего рода сигнализация, если приходили незваные гости. Я постучала. Ответа нет. Гарадин обычно спал чутко — скорее всего, его нет дома. У меня были оба ключа — металлический и магический, — поэтому я могла войти. Охрана здесь превосходила любую самую новейшую защиту Нигеля. Мой крестный не держал ничего ценного, кроме своих секретов, но его тайны были дороже всего остального.

Гарадин занимал две комнаты: поменьше — для сна, побольше — для всего остального. Все остальное — в основном причудливые диковины, которые он коллекционировал многие годы. Мертвые существа — засушенные, в банках, в стеклянных контейнерах с прозрачными крышками — и чучела животных и птиц. Там же хранились книги и бумаги. Любая плоская поверхность в комнатах Гарадина была словно выставка. Кому-то другому показалось бы, что в этом месте производили обыск, но Гарадин знал, что где искать, и не поздоровится тому, кто посмеет здесь что-нибудь передвинуть.

Массивные кожаные кресла знавали лучшие деньки, но до сих пор оставались мягкими и удобными. Для Гарадина комфорт был превыше всего. Я всегда любила эти комнаты. Когда была ребенком и проводила здесь все лето, мне всегда удавалась отыскать то, что казалось интересным. Сейчас все, чего я хотела, — это найти что-нибудь поесть и расчистить место, где можно сесть. Хотя сказать легче, чем сделать.

После тщательных поисков удалось добыть немного засохшего сыра и кусочек черствого хлеба, которые, как и кожа на креслах, знавали лучшие времена. Ничего другого я взять не рискнула, поскольку посчитала практически все несъедобным. Гарадин воду нигде поблизости не держал, но я знала, где он хранил эль. Это не совсем еда, но по крайней мере относится к пищевым продуктам.

Кресло и табуретка под ноги в углу у книжных полок давали мне свободный обзор входной двери. Я осторожно переложила бумаги с кресла на пол, обнажила меч и плюхнулась на сиденье. Кресло заскрипело, когда я устраивалась. Как же замечательно сидеть, но будет еще лучше, если никто не попытается вломиться в дверь хотя бы в ближайшие пять минут.

Я отломила кусок хлеба и опустила его в кружку с элем, чтобы чуть-чуть размочить. В ожидании, пока он размягчится, чтобы не сломать себе зубы, я вытащила амулет из-под рубашки и снова его осмотрела. Профессия искателя дала мне некоторые навыки, и я приблизительно могла определить, чем являлся объект. Понятно, что я держала в руках — серебряный диск, но что он делал — совсем другой вопрос. Я знала, как это выяснить наиболее быстро, но самый короткий путь — часто не лучший и не самый безопасный. При свете огня на серебряной поверхности поблескивали выгравированные руны. Он был магическим — в этом я абсолютно уверена. Но зная того, кто был его последним владельцем — и кто хотел его заполучить, — это был, возможно, такой предмет, без которого я вполне могла обойтись. Открыть свой разум амулету, принадлежавшему прежде Нигелю, — это как сунуть руку в болотную трясину, просто чтобы почувствовать, каково там. Лишь тот, кто не в своем уме, может попытаться превратить подобные действия в привычку. Но вряд ли более одного раза.

Я не считала себя сумасшедшей, поэтому засунула амулет поглубже под рубашку. Если никто не скажет мне, что он делает, — или если все будет достаточно безнадежно, — я всегда могу полюбопытствовать позже.

Я поела, потом притащила одеяло и постаралась устроиться поудобнее. Лучше, конечно, поспать, но я не надеялась, что мне это удастся. Но меньше чем через минуту я не смогла открыть глаза.

Раздался голос, произносящий мое имя. Мягкий и успокаивающий, как шепот, он погружал меня в состояние между сном и бодрствованием. Я видела комнату Гарадина из-под опущенных ресниц, в полумраке. Впервые за сегодняшнюю ночь я ощущала себя в безопасности. Голос сочился сквозь стены и окна, поднимался из пола и опускался с потолка, окутывая меня теплом и успокаивая мои страхи. Он был низкий, бархатный, словно кто-то близко знакомый что-то таинственно нашептывает в ночной час. Я глубоко вздохнула и уютно закуталась в одеяло. Мое сердце билось в такт бессловесной песне. А в груди вдруг начало жечь.

Я резко выпрямилась, сердце билось мелкими толчками. Потянулась за амулетом. Он был горячим даже через рубашку. Я прислушалась. Ни голоса, ни песни, только мое прерывистое дыхание и звук шагов по ступенькам. Шаги затихли снаружи, за дверью. Поворот ручки — и одновременно с ним мое оружие выпорхнуло из ножен, а я вскочила на ноги. Я стояла, но оставалась в тени.

Кто-то открыл дверь, но внутрь не вошел. Очень осторожный тип. Хотя Гарадин научил меня всему, что я знаю об осторожности, я наделась, что у двери стоял он.

— Райни? — Этот голос обладал силой и мелодичностью. Голос моего крестного. Это был не тот голос, который я только что слышала в полудреме. Его-то я теперь узнала — видимо, хранитель-заклинатель долго не ложился спать из-за меня. Но подумала, что мне не стоит обольщаться.

Я сделала выдох и сунула оружие в ножны.

— Я вошла самовольно. Надеюсь, ты не в обиде.

— Я и раньше не обижался. — Гарадин подошел ближе и кинул свой плащ на спинку кресла. — Сегодня ночью город гудит. Какой катастрофе я должен быть благодарен?

— Неужели я не могу просто прийти к тебе в гости?

Мой крестный был высокого роста, с приятной внешностью: глаза густого синего цвета, короткие рыжеватые волосы, борода и усы безукоризненно подстрижены. На этом вся его аккуратность заканчивалась. Его темная домотканая мантия снизу превратилась в лохмотья. Гарадин одевался так, чтобы ему было удобно, и все.

— Можешь, но не в такой час, — ответил он. — Особенно если ты так поздно не дома, вооружена сверх меры и раздражена. — Он помолчал. — Они?

Я предпочла не отвечать.

Такая же долговязая и тощая фигура показалась позади Гарадина, откинула капюшон своей мантии, обнажив знакомую копну темных кудрей, обрамляющих юное живое красивое лицо, которое совсем скоро станет причиной головной боли у женского пола, если уже не стало. Пиарас. Меня это встревожило. Странно, что внук моей квартирной хозяйки пришел сейчас с моим крестным. Конечно, Пиарас Ривалин был студентом Гарадина. Но этому молодому эльфу едва исполнилось семнадцать, и Тарсилия установила ему строгий комендантский час. Сомневаюсь, чтобы запоздалые посиделки в пивнушке с учителем могли расцениваться как научные изыскания.

Пиарас изучал пение заклинаний, и за его взрослением наблюдали все в нашем доме. Говорю «в нашем», потому что, когда живешь на верхнем этаже, в любом случае слышишь и испытываешь на себе все, что происходит вокруг. Мальчиком Пиарас демонстрировал признаки таланта, но с наступлением половой зрелости большие ноги стали не единственным препятствием, на котором он спотыкался. И все к черту вышло из-под контроля, с магической точки зрения, когда у него начал ломаться голос. Именно в этот момент появился Гарадин и сразу же завоевал огромную признательность всех соседей.

А для меня Пиарас был просто младшим братом, о котором я всегда мечтала.

— Будем беседовать с тем, кому давно пора быть в постели? — Я перевела взгляд с Гарадина на Пиараса. — Есть что-то такое, что мне следует знать?

Пиарас посмотрел на Гарадина, но тот не ответил сразу, а посмотрел на пустую тарелку на столе. На ней осталось несколько крошек.

— Извини, у меня не было ничего лучшего, чтобы тебе предложить, хотя, похоже, тебя и это устроило. Видя, как ты провела ночь, могу вообразить, что ты была голодна.

О доме Нигеля, кишащем гоблинами, и сгоревшем дотла складе Саймона Стокена, должно быть, к этому времени уже судачат на каждом углу, и не факт, что мое имя при этом ни разу не упоминалось. Или, может, Гарадин предположил, что я в этом замешана. Предположение было не очень лестным, но проницательным.

— Худые вести не лежат на месте, — все, что я ответила.

— Тарсилия отправила за мной Пиараса в «Безумный волынщик», чтобы сообщить, что у тебя могут быть неприятности.

Я сделала шаг к свету. Гарадин и Пиарас посмотрели на мою одежду в пятнах крови.

— Вижу, что она была права, — сказал крестный. — Кто-то из твоих?

— Нет. Почему она подумала, что у меня неприятности?

Ответил Пиарас.

— Окнус Рансил с двумя гоблинами пытались вломиться в твою квартиру. Потом появились еще гоблины. Вот бабушка и отправила меня к Гарадину.

— Проклятие.

— А что касается часа и обстоятельств, я не хотел отправлять Пиараса домой, раз уж он меня нашел, — добавил Гарадин.

Пиарас снял плащ и слегка улыбнулся мне.

— Он и бабушка разрабатывают план, чтобы снова меня защитить.

— Нет ничего плохого в том, что кто-то заботится о тебе, — возразила я. — Фелан в эту ночь оказался там, чтобы приглядеть за мной. А кто присматривает за Тарсилией? — обратилась я к Гарадину.

— Парри и Аликс были со мной в «Безумном волынщике». Они отправились к Тарсилии, а я вернулся сюда с Пиарасом. Если ты во что-то глубоко вляпалась, я предположил, что первым делом придешь ко мне.

Иногда замечательно быть предсказуемой. Я немного расслабилась. Аликсин Торил была моей лучшей подругой — тоже искатель и одна из лучших дизайнеров женского платья в квартале магов. Парри Арни был ее приходящим любовником — и эмиссаром Конклава. Когда пришло время создать заклинание возмездия, он написал порядочную книгу. Если драка становится серьезной, большого милоранского мага хорошо иметь на своей стороне. Тарсилия была в хороших руках. Окнус и остальные гоблины — нет.

— Мне показалось, что не самая лучшая идея направляться прямиком домой, — ответила я, — хотя я ни в коей мере не хотела, чтобы гоблины появились на пороге Тарсилии. Были друзья Окнуса — шаманы и воины?

— Шаманы, — ответил Гарадин. — Кринсани.

Черт! Опять!

Он устроился поудобнее в дальнем углу, в своем любимом кресле, где, как ни странно, никогда не лежали бумаги, и раскурил трубку.

— И они казались полны решимости вломиться в твое жилище. Видимо, все закончилось довольно быстро. Аликс встретила нас в квартале отсюда, просто чтобы сообщить, что ко времени их прибытия Тарсилия уже держала ситуацию в руках. Она не позволила гоблинам проникнуть в твои комнаты, а Аликс и Парри оценили обстановку снаружи. Аликс сказала, что она и Парри останутся на ночь, на случай если шаманы попытаются организовать повторное представление.

— А что Окнус? — спросила я.

Окнус Рансил был гоблином невысоких магических способностей и при этом отъявленным негодяем. Несколько недель мы не пересекались. Любое противозаконное, аморальное или просто отвратительное действие, совершаемое в Мермейе, имело отпечатки пальцев Окнуса. В конце концов за эти годы бизнес примирил нас. Результаты порой грозили быть фатальными, но я все-таки склоняюсь к тому, чтобы поступать так и дальше. Интересно, Окнус не знал о вечернем собрании у Стокена или просто не получилось поучаствовать? Что касается его присутствия у дверей моей квартиры, эту вероятную возможность я должна была предусмотреть.

Улыбка распространилась по лицу Пиараса и достигла его больших карих глаз. Она была открытой, искренней и, как сам Пиарас, совершенно бесхитростной.

— Окнус не сильно пострадал. Бабушка позволила мне на нем попрактиковаться, после чего отправила за Гарадином.

Я ответила улыбкой. Как и я, Тарсилия верила в важность практики. И если Пиарас нуждался в этом, она всегда охотно его поддерживала.

— Чем ты воспользовался? — поинтересовалась я.

Сквозь кудри Пиараса просвечивали кончики заостренных ушей. Они покраснели.

— Песней-иллюзией, которой меня на прошлой неделе научил Гарадин. Я подумал, что будет смешно заставить Окнуса думать, что твою дверь сторожит парочка верехаундов.

— И?

Улыбка Пиараса превратилась в задорную усмешку.

— Окнус принял их за настоящих и стал вызывать болотного кота, чтобы тот увел их за собой. Правда, сквозь его кота можно было все видеть, но в остальном он был не так уж плох.

— И что твои охотники сделали?

— То, что выглядело вполне естественным. Они съели кота. Поэтому Окнус и убежал.

— Жаль, что я такое пропустила.

Гарадин удовлетворенно кивнул.

— Классику не превзойти.

Крестный озорно улыбнулся мне. Я знала, что это означает. Песня-заклинание Пиараса была одной из новейших, а вызов реалистичных образов, настолько сложных, как верехаунды, требовал уровня таланта, который приходит с годами упорных занятий и практики. А Пиарас смог их создать. Легко. Его заклинающий голос был удивительно глубоким, резонирующим, наполненным тихой мощью, и его невозможно было игнорировать. У юноши был поразительный природный дар, хотя еще требовались годы усердной работы и тренировок с правильным мастером по постановке голоса, который бы точно знал, чего здесь можно достичь. В мозгу мгновенно возник образ хранителя Конклава. Я прогнала прочь эти мысли. Пожалуй, это была не та мощь, владеющим которой мне хотелось бы видеть Пиараса.

— Потом бабушка почувствовала, что гоблины спрятались за булочной Майры, и отправила меня за Гарадином, — продолжил Пиарас. — Я хотел остаться помочь, но она настояла на своем.

— Тарсилия не сомневается в твоих способностях, — произнес Гарадин, — и я тоже. Но ей нужно было предупредить Райни. А шаманы Кринсани совершенно другие звери, это не Окнус. — Он посмотрел на меня и сощурил свои ярко-голубые глаза. — Постараешься объяснить мне причину твоей внезапной популярности?

— Не представляю, что здесь делал Окнус, но знаю, почему потом появились гоблины. Ты уже слышал, что произошло у Нигеля Никабара?

Гарадин медленно выдохнул, голубые клубы дыма поднимались к искристому потолку.

— Мы слышали. Дозорные, закончившие дежурство, остановились в «Безумном волынщике» выпить пинту-другую. Похоже, было большое сражение.

— Так и было.

— Ты была там. — Он произнес эту фразу не как вопрос. И я поняла, что это не вопрос.

— Фелан и я.

Уголки его рта изогнулись кверху.

— И он стал источником неприятностей?

— Нет, это Квентин. — Я замолчала. Чувствовала себя очень неуютно, рассказывая о побочном занятии Квентина в присутствии Пиараса. Он знаком с Квентином, поэтому уверена, это не будет большим потрясением, но я не могла избавиться от ощущения, что моя репутация запятнана. — Он был нанят, чтобы заполучить кое-что от Нигеля.

— Хочешь сказать, стянуть, — открыто уточнил Пиарас.

Гарадин мудро игнорировал мои усилия топтаться вокруг да около.

— Понимаю, он преуспел?

— К сожалению, да. Также, к несчастью, исчезли некоторые люди и не получили это «кое-что».

Я перевела дух, чтобы продолжить. Я подошла к тому, чтобы получить совет Гарадина. Но это невозможно сделать в одной комнате с Пиарасом. Ежедневное нарушение Квентином нравственных законов — не лучшая тема для обсуждения в присутствии чувствительного юного эльфа, хотя некоторые отклонения допустимы. А вот шаманы Кринсани и хранители Конклава, несущие смерть и разрушения — то есть то, во что превратился мой вечер, — совсем другое дело. Я не хотела, чтобы об этом услышал Пиарас. Знание того, что произошло ночью, для него может быть опасным, к тому же подробности того, что я делала, чтобы выжить, не для его ушей. Для некоторых парней такого же возраста, как Пиарас, моя работа могла восприниматься в чарующих красках. Это бы ничего, но… Однако принимая во внимание то, что произошло в нескольких кварталах от Тарсилии, допустить, чтобы Пиарас ждал снаружи, пока я разговариваю с Гарадином, не было безопасной альтернативой. Я вздохнула.

— Как думаешь, сможешь ты встать в угол, заткнув уши пальцами? — Я шутила лишь наполовину.

Выражение лица Пиараса сказало многое о его отношении к такому предложению.

— Конечно, нет.

— Он много узнал об этом в «Безумном волынщике», — ответил Гарадин, поясняя, что понял мои сомнения, и просто подгонял, чтоб я поживее продолжала.

— Нет, не многое.

Гарадин остановился на середине затяжки.

— Так плохо?

— Давай просто скажем, чем меньше людей знают об этом, тем лучше.

Пиарас неуклюже сгорбился в дверном проеме, на полпути от хорошего настроения к угрюмому. К его чести, он не часто дулся. На самом деле, я не могла его осуждать. Я попросила его постоять в углу. Он знал, я не имела это в виду буквально, но смысл моей просьбы был вполне понятен. Я не считала его достаточно взрослым, чтобы слышать, что произошло сегодня ночью. Он таким и не был. По правде говоря, недостаточно взрослая даже я. Самым безопасным для Пиараса было полное и блаженное неведение. Если защитить Пиараса означало, что он должен страдать от унижения, стоя в углу, то так тому и быть.

— Извини, Пиарас. Но услышать больше положенного для тебя небезопасно. — Как и быть прямо сейчас где-нибудь рядом со мной, подсказал мой материнский инстинкт.

— Я никому не скажу, — ответил он.

— Знаю, что не скажешь. Я верю. Но доверие — не выход из положения. Для твоей же безопасности. Ты не сможешь рассказать того, чего не знаешь.

На его лице появилось смущение.

— Не понимаю.

Я колебалась. Здесь требовалась тактичность, которой я не обладала.

— Я не беспокоюсь, что ты расскажешь что-нибудь друзьям. Я думаю о тех, кто замешан в этом деле. Они обязательно захотят быть в курсе того, что здесь было сказано. А если они узнают, что ты был здесь, они могут спросить и тебя. — Я перевела дыхание. — И спросят не по-хорошему.

В выражении лица юного эльфа ничего не изменилось, но его темные глаза слегка расширились. Думаю, у него появилась идея.

— И сколько мне стоять в углу? — спросил он.

Я слегка улыбнулась.

— Не долго.

— Тебе необязательно стоять в углу, — ответил Гарадин. — Могу сделать так, что тебе необязательно будет закрывать уши. — Он сделал последнюю затяжку и отложил трубку в сторону. — В любом случае это не сработает. Тебе даже необязательно поворачиваться к стене, просто не читай по губам.

— Обещаю.

Гарадин кивнул.

— Вот и ладненько.

Я приставила к креслу Гарадина стул, и он забормотал быстрое заклинание, ограничивающее наши голоса в пределах наших тел. Это означало, что мы сможем вставать и передвигаться, но я сделала больше чем достаточно движений за одну ночь. Пиарас нашел книгу и, скрестив ноги, уставился на огонь, повернувшись к нам боком. Вдруг он стрельнул глазами. Любопытство молодости — непреодолимая сила.

Я рассказала Гарадину всю историю насколько можно короче и не пропуская ничего из того, что может быть важным, что означало, что я рассказала ему все. К счастью, это не заняло много времени, как я поначалу предполагала. Я пережила это однажды, и этого вполне достаточно. Когда я закончила, Гарадин некоторое время молчал. Как мне хотелось надеяться, он поглощал информацию и сортировал. Я его не беспокоила. Когда он был готов, начал говорить:

— По твоему описанию хранителем и заклинателем может быть Микаэль Илиесор.

Да, я пришла в нужное место.

— Ты его знаешь?

— Знаю. Его назначили паладином хранителей после моего ухода.

Я впала в ступор. Значит, я дала по яйцам командиру хранителей Конклава.

— Что? — спросил Гарадин.

Я рассказала.

Гарадин хохотал до икоты, пока на лице не выступили слезы. Пиарас ничего слышать не мог, но защитное поле не скрыло от него истерический смех своего наставника, причем с моей подачи. Он ухмыльнулся.

Мне было трудно с ним согласиться.

— Ничего смешного! — громко произнесла я, повернувшись к Пиарасу, чтобы он мог прочитать по моим губам. Все только хуже.

— Мне жаль. — Гарадин икнул.

Скрестив руки, я сидела словно аршин проглотив.

— Что-то не вижу, что тебе жаль.

— Прости. — Он фыркнул в последний раз и вытер глаза. — Правда.

Я сидела как натянутая струна, собирая оставшиеся клочки оскорбленного достоинства.

— Итак, что ты о нем знаешь?

— Ничего плохого. Он был назначен лично архимагом. Юстиниус Валериан умеет находить хороших людей, плюс он всегда хотел навести порядок. Назначение Микаэля Илиесора паладином — это хорошее начало. Он один из лучших заклинателей на Миде и в высшей степени профессиональный целитель. Некоторые говорят, что он лучший и в том и в другом деле.

В отношении заклинателя уже знаю.

— Что еще?

— Паладин Илиесор чрезвычайно серьезен в работе. Он честный и не играет в любимчиков. — Гарадин снова усмехнулся, пока раскуривал трубку. — О взятке даже не думай. По слухам, парочка кесолианских магов попыталась, когда он только-только вступил в должность. Илиесор предложение не принял, но пригласил магов на экскурсию по темницам Конклава. Хочешь с ним познакомиться?

— Меньше всего. Просто сейчас я хочу найти хороших парней. Если они существуют.

Гарадин помрачнел.

— Гарантирую, что ни одного из них не зовут Сарад Нукпана.

— Знаю. Хочу утром кого-нибудь найти, кто сможет пролить свет на то, откуда Сарад Нукпана меня знает.

— Натраш? — Гарадин не скрывал своей неприязни.

— Да, собираюсь встретиться с Тэмом. — Мой голос звучал устало даже в собственных ушах.

Гарадин и я уже давно распахали эту почву. Я не осуждала его. Как мой крестный, он чувствовал, что имеет определенные обязанности. Одна из этих обязанностей состояла в том, чтобы защищать меня от неподходящих знакомств. Пара теплых и веселых воспоминаний подсказали мне, что Тэмнаис Натраш уже отнесен к определенной категории. Но иногда девушке нравится несоответствие в ее жизни. Я знаю, что делаю.

— Не возражаешь, если я взгляну на амулет? — Гарадин отложил трубку в сторону, раздраженный из-за Тэма, но в создавшейся ситуации старался осторожно выстраивать разговор со мной. Он знал, что на этом поле не мог победить.

— Вот почему я здесь. — Я полезла за пазуху и вытащила цепь. Серебряный диск на ощупь был гладким и на удивление прохладным. Странно, ведь он последние два часа находился в соприкосновении с моей кожей. Я подняла цепь и амулет над головой.

И тут же пожалела о содеянном, поскольку еле осталась в живых.

Я знала, что в комнате достаточно кислорода, но мои легкие не верили мне. Задыхаясь, я ловила ртом воздух, но ничего не помогало. Гарадин уложил меня на пол, чтобы я пришла в себя. Мой кулак с зажатым в нем амулетом било как в конвульсиях, и боль прострелила всю руку, будто металл сам вцепился в мою ладонь. Гарадин пытался разогнуть мои пальцы. Я хотела ему помочь, но мое тело — и амулет — жили какой-то своей отдельной жизнью.

Воздух был раскален, а комната вдруг стала тесной. Сквозь полуприкрытые глаза я видела над собой Гарадина и Пиараса. Были и другие, кто не мог здесь находиться. Они стояли бок о бок близко от меня, забрав то ничтожное количество кислорода, которое еще оставалось. Я не должна была их видеть, но я знала, кто они. Шаман Кринсани, Микаэль Илиесор, и чуть дальше Сарад Нукпана. Они знали, кто я, и вскоре узнают, где я нахожусь.

Я почувствовала, как Гарадин выдернул из моих пальцев амулет и надел цепь мне на шею.

Воздух посвежел. Присутствовавшие только что образы исчезли. Я судорожно сделала вдох и попыталась открыть глаза. В комнате было слишком светло. Я была в объятиях Гарадина. Одной рукой он держал меня за плечи, другую прижимал к своей груди. На месте соприкосновения с амулетом виднелся ожог. Пиарас был рядом со мной. Стало немного прохладнее. Мои легкие все еще пылали огнем, но теперь я хотя бы могла дышать.

Гарадин испытывал сильнейшую боль. Пиарас был напуган. Я — и то и другое.

Гарадин кивнул головой в сторону полки, размещенной у рабочего стола.

— Вторая полка, пятая колба, — с трудом выговорил он, стискивая зубы.

Пиарас поспешил выполнить просьбу. Я предпочла лежать и восстанавливать дыхание. Выбора у меня не было. Мое тело все еще жило своей жизнью, и я не была полностью уверена, что оно принадлежит мне. Мой крестный был ранен гораздо серьезнее, поэтому Пиарас принялся лечить в первую очередь его. На ожег он нанес целебную мазь и забинтовал руку Гарадина куском ткани. Затем то же самое проделал и с моей рукой.

Крестный прерывисто дышал.

— Не ожидал.

— Я тоже.

Сумев сесть без посторонней помощи, я держала амулет, чтобы Гарадин смог его изучить. Он не собирался снова до него дотрагиваться, и я не рисковала его снимать с шеи. Пиарас не мог слышать наш предварительный разговор, но он видел результат. Когда амулет обжег ему руку, Гарадин не смог поддерживать заклинание, блокирующее наши голоса. Боль может заставить сделать такое. Он не стал восстанавливать защиту, я не побеспокоилась ему об этом напомнить. Стоит ли закрывать двери конюшни, когда лошадей уже увели? Это чуть больше и чуть позже, чем нужно.

Серебряный диск мерцал при свете огня. Мне показалось, будто он даже гордился собой. Клянусь, я ощущала вибрацию, почти мурлыканье. Ну хоть один из нас счастлив! Я прислонилась спиной к боку кресла. Пол перестал качаться и выглядел устойчивым. Наверное, надо попробовать встать на ноги.

— Что думаешь? — спросила я Гарадина.

— Не знаю, — признался он, нисколько не смущаясь. — Я бы сказал, довольно древний и, судя по стилю и качеству работы, сделан эльфами.

— Может быть, из-за этого я ему так сильно понравилась?

— Маловероятно.

— А я надеялась.

— Предметы такого плана обычно не объединяются по принципу расы. Судя по его реакции на тебя и отличительным чертам тех, кто хочет его получить, я полагаю, мы можем прийти к выводу, что это магический талисман особого свойства.

— Полагаешь?

— Сарказм тебе не поможет.

— Пока амулет висел у меня на шее, ничего не происходило. И сейчас я практически ничего не могу с ним сделать. Я не могу его снять. Я не хочу его хранить, но и не могу его никому передать на хранение, потому что он заберет мою жизнь. Кто же знает, что со мной происходит!

— Ощущаешь что-то новое?

— Немного.

— Как?

— С одной стороны, немного нервно. А когда Квентин попал в засаду, я не знала, кто ее там устроил, просто почувствовала, что она магическая и там беда. Таких способностей у меня раньше не было.

— Интересно.

Все были неправы, так описывая мою трудную ситуацию.

— Нет, не «интересно», — ответила я. — Но все-таки одно не дает мне покоя. Я просто хочу знать, что делает этот амулет и почему кринсани и хранители хотят его заполучить.

— Хранители Конклава? Здесь? — спросил Пиарас. Мне показалось, в его взгляде сквозило страстное нетерпение.

Великолепно.

— Простите. Я этого не слышал, — быстро исправился Пиарас. — Я ничего не слышал. — Он попытался подняться, неуклюже путаясь в своих длинных ногах. — Я сейчас пойду и встану в угол. Нет, даже лучше. Я выйду на улицу.

— Сидеть. — Наши с Гарадином голоса прозвучали в унисон.

Пиарас сел.

Гарадин вздохнул.

— Если ты услышал что-то насчет колдовства, мгновенно все забудь.

— Есть, сэр.

Сгорбившись, я прислонилась к ножке стула.

— Гарадин, ты был магом Конклава. Ты должен догадаться, что тот хранитель, — я бросила быстрый взгляд на Пиараса, — имя которого мы не называем, имел в виду, когда сказал, что «тот футляр и его содержимое касается только нас»?

Гарадин прислонился спиной к другой стороне кресла.

— У Конклава много интересов, и прошло слишком много времени с тех пор, когда я был на Миде. У меня еще сохранились связи, некоторым я вполне могу доверять. Дай мне порасспрашивать тут и там. Но тебе надо держать эту безделушку подальше от посторонних взглядов и быть осторожной.

— Я всегда осторожна.

Гарадин внимательно на меня посмотрел. Меня он знал хорошо.

— Насколько смогу, — добавила я.

— Ты собираешься сделать больше, чем можешь. Ты уже переговорила со своим лучшим клиентом?

Я поняла, что он имел в виду Маркуса. Совсем необязательно упоминать его имя в присутствии Пиараса.

— Пару часов назад я отправила ему записку с просьбой воспользоваться одной из его конспиративных квартир на пару дней. А после того, что ты рассказал мне о незваных гостях Тарсилии, я думаю, эта идея еще лучше.

Гарадин покачал головой.

— Тебе нужно найти более безопасное место, чем у тебя есть сейчас. Мне совсем не нравится, что ты бродишь по городу одна.

— Я не «брожу» где попало, — ответила я. — Я знаю злачные места этого города лучше всех, и тебе известно, что я чувствую, если кто-то играет втемную. Я работаю в одиночку.

— С тех пор как тебе пришлось носить на шее вот это, тебе нельзя без компании.

— Никто не может распознать, что он на мне висит. — Я неловко замолчала, вспомнив Микаэля Илиесора — ощущение его присутствия час назад было слишком реальным. Ни на мгновение не сомневаюсь, что появление Гарадина и Пиараса прервало его соблазняюще-чарующую колыбельную. Если ему удалось меня усыпить, значит, он выследил меня здесь, и кто знает, где бы я проснулась. — За исключением моего знакомого хранителя.

Тут же вспомнила еще одну причину, почему так хотела поговорить с Гарадином. Я не хотела спрашивать при Пиарасе, но у меня не было выбора.

— Как много ты знаешь о Вратах?

Прежде чем ответить, крестный помолчал.

— У меня есть теоретические знания, но нет личной практики, хотя я знаю кое-кого из тех, кто обладает и тем и другим. — Его неприязнь к этой теме была видна невооруженным глазом. — Но не считаю их друзьями.

— Думаю, именно так кринсани попали в дом Нигеля сегодня ночью, — пояснила я.

Гарадин ничего не сказал, но я заметила, как он стиснул зубы. Пиарас слегка побледнел, если такое возможно. Не знаю, сколько он знает о Вратах, но совершенно уверена, что не так много, как Гарадин или я, и я не собираюсь заниматься его просвещением. Вокруг этой темы нужно ходить на цыпочках. Думаю, Гарадин в этом вопросе со мной солидарен.

Врата — это дыра в ткани реальности. Она не естественного происхождения. Все, связанное с Вратами, не естественно — ни с точки зрения закона, ни с точки зрения морали. Пройти сквозь Врата — словно шагнуть в дверной проем, только надо учесть, что выход с другой стороны может находиться в милях, а не в дюймах от входа. Теоретически, полагаю, возможно покрыть любое расстояние. Врата — удобный способ передвижения, если не принимать во внимание, чем приходится расплачиваться, чтобы ими воспользоваться. Магия самого черного сорта, питаемая ужасом, агонией, отчаянием и смертью — чем больше, тем веселее. Цена открытия Врат — один сумасшедший маг. К счастью, у меня не было удовольствия познакомиться с кем-нибудь достаточно сумасшедшим — во всяком случае, до сегодняшней ночи. Выглядело это так, будто Сарад Нукпана появился в темном проходе прямо из ничего.

— На Квентине был камень слежки, поэтому я видела все, что он делал. До того, как он открыл футляр, гоблинов в доме не было. Квентин клянется, что они просто появились из воздуха. Я не захотела его пугать своими догадками, как это произошло. Сегодня ночью его и так достаточно сильно потрепало.

— Обычный шаман не сможет пройти через Врата, — сказал Гарадин, — а тем более в одиночку создать и открыть их.

Я засопела.

— Не могу назвать гоблинов, бегающих сегодня ночью вокруг особняка Нигеля, обычными. Сарад Нукпана определенно способен создать и открыть Врата, и, принимая во внимание других гоблинов, появившихся в саду Нигеля с храмовыми стражниками, Нукпана, скорее всего, почувствовал, что должен быть лично на месте событий, чтобы защитить свои интересы.

Гарадин поднял одну бровь.

— Других гоблинов?

— Других гоблинов, одетых в дорогие доспехи. Думаю, они все были у дома Нигеля по той причине, что висит на моей шее.

— Кто они были, как ты думаешь?

Я пожала плечами.

— Сарад Нукпана работает на нового короля. У короля есть брат, которого он недавно просто отправил в ссылку. Ходят слухи, что младший брат несчастлив в своей новой жизни и старается использовать любую возможность, чтобы как можно сильнее насолить старшему. Принц может, безусловно, позволить себе снарядить своих сторонников так хорошо. А вот почему все они хотят заполучить то, что есть у меня, даже не представляю. Соперничество между братьями? Месть? Кто их знает.

— Тебе надо это выяснить.

Я села и шумно вздохнула.

— Спасибо за подсказку. Это как раз одна из причин, почему я хочу сегодня утром встретиться с Тэмом. У него большой опыт в политических играх и информация из первых рук об интригах при королевском дворе гоблинов.

Во взгляде Гарадина появилось беспокойство. Не знаю, этот взгляд стал таким, потому что Тэм играет в политику и занимается интригами при дворе, или потому, что политические игры и дворцовые интриги вовлекли меня в свои грязные дела.

Он наклонился вперед.

— Думаю, ты здесь не останешься?

Я покачала головой.

— Конспиративные дома и квартиры Маркуса хорошо защищены от вторжения через Врата. И если кринсани нападут, у меня будет достаточно времени, чтобы смотать удочки.

— Мне это не нравится.

— Нас таких уже двое.