Бумаги стыдливое отрочество, перечеркнутое поперек и вдоль, как говорится, если в первом акте ружо на сте
note 92 не, в третьем из него вылетит птичка. Я — Иона. В лоно ушел, брожу, ежась, каркает воро-тник, как на падали, ра-роди меня снова на холмах Грузии, здесь такая ночная мгла, из воды хлюпики хлюпают — зачем я в одежде, с вороной на одном оставшемся плече сюда спустился? Радуйся, мне тесно, а что за дыра? Кавалел, кавелел, половик-то плоголел. То-то пахнет дымом дыра. Нет, не роди никуда. Пускай за пределом ее металлической власти — не надо. Железные мухи снуют. Шиш, щиш тебе, радуйся, Шиллер, паскуда! Не пой, кра-кра-кра… P.S.: «Данный текст, в железные тиски коего я попал, явив тем самым свою несовершенную сущность знака, приобретающего то или иное значение лишь в контексте — благодаря или вопреки ему, а без оного способного лишь служить еще одним доказательством вечного отсутствия смысла, копейкой в копилке у ничего, существует как факт реальности, точнее, как факт, опровергающий наличие одной-единственной реальности и утверждающий пульсирующее отсутствие плоскости, лишь благодаря тому, что ты остался з а пределами, в нашем случае — за пределами текста, куда, как ты мог заметить, оставил все свои беспомощные попытки пробраться мой эксцентричный герой. Нижайший поклон очаровательной каннибалочке».