Отныне я – странник

Глава 22

Оливер Ардвидссон осторожно шёл по подземному ходу, которым издавна пользовалась его семья для доставки в город контрабанды. Он ничего не боялся в этой жизни, ни отцовской порки за какие либо проказы, ни кулаков старших ребят… ничего, кроме этого подземелья. Когда он ходил здесь вместе со старшим братом и отцом: то страх перед этим местом можно было побороть. А сейчас, он рвался наружу — выворачивая душу наизнанку. У десяти летнего мальчишки спирало дыхание; бешено колотилось сердце; ноги как будто стали деревянными, … но он шёл вперёд, на своих непослушных ногах — потому что его мать сказала, что это единственный шанс для их семьи выжить. И именно от его действия решают — будут ли жить его сёстры: рыжая бестия Элла; хитрая лисичка Альва бывшая признанным лидером среди сестёр и плаксивая тихоня Лилли, — которую всегда наказывали за проделки, придуманные старшей и средней сёстрами. Ещё этим утром всё было в порядке и ответственность за благополучие семьи держалось на плечах его отца и старшего брата. В тайном хранилище лежало немало товара на продажу, а Оливер, только помогал родителям — торгующим в лавке занимающей первый этаж их дома. Но сегодня днём папу и Каспера повесили — обвинив в распространении панических слухов.

Когда Оливер прибежал домой с этим страшным известием, то мать первым делом закрыла лавку — обслужив, на тот момент единственного покупателя — добродушного господина Отто. Спокойно закрыла за ним дверь, строго посмотрела на сына и …, обессилев, сползла на пол — прямо возле двери, которую только что заперла.

— Так сынок, — до неузнаваемости осипшим голосом проговорила она, — теперь, ты, у нас глава семьи — ты единственный мужчина. И только ты можешь спасти нашу семью от смерти…

— Но мама… — постарался что-то возразить подросток.

— Не перебивай сынок, лучше внимательно меня послушай. — Юханна, как-то обречённо поправила обеими руками на свой голове чепец и не глядя на сына — продолжила:

— Все съестные запасы, что у нас сейчас есть, отныне несут угрозу нашей жизни. Ещё немного Нарва побудет в осаде и в городе возникнут проблемы с едой — с этим прогнозом и к гадалке не ходи. Все жители догадываются, что у твоего отца должны быть её запасы и так же, все знают, что после его казни, нас некому защитить — родня то у нас живёт далеко. И если кто-то позарится на нашу провизию — то в этом деле живые свидетели никому не нужны. Поэтому, у нас есть два пути. Первый — тайно покинуть город — но во время войны и зимой, это равносильно самоубийству. Другой, заключается в том, что нужно помочь русским овладеть крепостью как можно скорее и желательно, чтоб обошлось без штурма. При этом главное, что надо сделать — это выторговать гарантии, что московиты нетронут нашу семью.

И вот сейчас, Оливер осторожно шагал по сырому подземному ходу: тщательно прислушиваясь к тишине подземелья. Ему со страху мерещилось, что деревянные опоры и перекрытия потолка зловеще поскрипывают, грозя обрушить груду земли на его голову. От этого, ему было непомерно жутко: но обливаясь холодным потом, отрок шёл вперёд — радуясь тому, что его сейчас никто не видит. Никто не будет смеяться над тем, как он испуганно озирался по сторонам, как нелепо шагал — нелепо передвигая свои одеревеневшие ноги. Вскоре, в темноте послышался негромкий вздох облегчения — мальчишка заметил показавшиеся из тьмы ступени, ведущие вверх: это означало долгожданное окончание страшного пути. Оливер на секунду замер, не веря своим глазам, — затем быстро устремился к выходу, стараясь поскорее покинуть жуткое подземелье. Он одним махом забежал на верх — перескакивая через одну ступень (больше перескочить не получалось из-за крутизны ступенек).

На верху подростка ждала новая беда — несмотря на все усилия мальца, крышка потайного лаза не поддавалась. Толи старый полусгнивший пень служивший крышкой был слишком тяжёл для мальчишки, толи снаружи, эту крышку сильно завалило снегом. Но после двух минут бесполезных потуг Оливер устало присел на ступеньку и, прижав руки к груди, стал покачиваться вперёд — назад, растерянно смотря на масляную лампу — которая была единственным источником света и стояла ступенью ниже. Так прошло ещё полминуты — у единственного мужчины рода Ардвидссон текли слёзы обиды и он растирал их по своим щёкам грязными руками, шмыгая носом, и проклиная своё бессилие. Затем — неожиданно, зло, ударив себя кулаком по коленке, Оливер снова посмотрел на выход из лаза. И тихо шепча проклятья неподатливой крышке, поднялся по лестнице, так что смог там стоять только в полу приседе — упираясь плечами в доски, к которым был прибит пень маскирующий выход.

— А-А-А … — Вырвалось из его груди, когда мальчишка со всех сил начал выпрямлять ноги.

В его глазах закружились в нелепом хороводе звёздочки: в груди как будто что-то оборвалось — прострелив болью; но крышка поддалась. Она резко пошла вверх — от чего мальчишка чуть не упал, и с дрожью в руках он всё-таки одолел эту тяжесть — откинул крышку и, пошатываясь, вышел из подземелья на чистый, девственно белый снег, предварительно погасив фитиль своего светильника. Уже вечерело, поэтому огонёк мог сослужить плохую службу — выдав его присутствие раньше времени. Вернув на место пень (который благодаря хитроумному устройству состоящему из противовесов и прочих механизмов в открытом состоянии не касался земли): мальчишка побрёл в направлении противоположном от лагеря русских. С неба обильно падал снег и дул порывистый ветер, — который должен был быстро замести все следы оставляемые маленьким человечком.

Оливер сделал приличный крюк — чтобы московиты не смогли сами разобраться, откуда он к ним пришёл. И парнишка начал сожалеть о том, что подобно зайцу слишком увлёкся запутыванием своих следов — ходьба по сугробам сильно вымотала его. Усугубляло ситуацию то, что снегопад усиливался, затрудняя возможность ориентироваться на местности. А это со сгущающейся темнотой, в свою очередь повышало шансы заблудиться.

— В пору хоть кричи, чтобы привлечь внимание проклятых Московитов. — С ужасом подумал Оливер, поняв, что больше не уверен в том, что движется в нужном направлении.

Юноша уже набрал в лёгкие воздуха, собираясь призывать, кого ни будь на помощь. Но увиденное заставило его только зашипеть: скорчить испуганную гримасу и в ужасе попятиться назад. Неизвестно откуда, перед подростком возникла абсолютно белая фигура с нелепой большой белой головой и грозно что-то проговорила на непонятном языке. В руках у этого чудовища было какое-то неизвестное оружие, — которое было направлено в грудь мальчишке. Юный Ардвидссон ни на йоту не усомнился, что это было колдовское оружие «белого демона» и отрок перестав пятиться, обречённо ждал, когда оно заберёт его душу. Он даже зажмурил глаза — готовясь к этому ужасному моменту. Но ничего страшного не происходило: только кто-то, приблизившись к нему — крепко взял за руку и уже спокойно о чем-то заговорил. Оливер открыл глаза — перед ним стояло уже три демона. Один держал его и о чём-то говорил с двумя своими товарищами, — которые даже во время беседы, внимательно осматривались по сторонам. Вскоре они пришли к единому решению и один из них — самый низкий одел лыжи: и связав пленника неспешно повёл его за собой.

Вскоре показались огни военного лагеря и путники, выйдя на утоптанную тропу, направились по ней к нему. Так они миновали дозорных, которые закутавшись в тулупы, прохаживались вокруг стана. Поравнявшись с Ардвидссоном, о чём-то переговаривались с его конвоиром и с интересом поглядывали в след этой паре. Вскоре, они шли по лагерю, мимо костров, возле которых грелись солдаты-оккупанты, некоторые из которых, повернувшись, провожали идущих взглядом, на время, прекращая свои разговоры. Так они подошли к какой-то землянке, в которой был один человек — сидящий за столом и устало посмотревший на вошедших людей красными от недосыпа глазами.

Выслушав доклад конвоира приведшего к нему задержанного, командир демонов что-то ответил и кивнул на один из четырёх свободных топчанов — куда и был усажен Оливер. То, что это был командир колдунов, можно было не сомневаться — они отчитывались перед ним как перед старшим, на нём была такая же белая одежда, рядом на столе лежало уже знакомое мальчишке оружие и белый шлем. Правда, лицо у сидевшего мужчины было вполне человеческое, даже без бороды, — которую мальчишка ожидал увидеть у русского мага. Конвоир — доставивший мальчика в лагерь, тоже снял свою вязаную маску, и тоже оказался вполне нормальным и даже весьма добрым человеком. Это стало понятно после того, как он что-то крикнул, выглянув за двери жилища: больше похожего на медвежью берлогу (тем, что было выкопано в земле). Затем по-кошачьи мягко подойдя к Оливеру, извлёк из своего мешка, — весящего за спиной что-то завёрнутое в шелестящую упаковку, немного развернул и протянул это угощение мальчишке. Так как речи друг друга они не понимали, то «Белый Демон» жестами объяснил, что это можно кушать. И одобрительно закивал, когда юный Ардвидссон, несмело откусил небольшой кусочек от предложенного ему угощения…

Всё «закрутилось», когда в землянку пришёл толмач, благодаря которому, хозяева землянки смогли начать общаться со своим гостем и узнали о цели прибытия Оливера в их лагерь. При этом особенно оживился мужчина — хозяин землянки и приказал первым делом, как следует накормить дорогого гостя. Он на самом деле оказался командиром колдунов, — которые называли себя охотниками (егерями) и звали его Юрием Витальевичем: добродушного егеря доставившего Ардвидссона к своему начальнику звали странным именем «Дядя Тимофей».

Переговоры начались с требования Ардвидссона, о предоставлении гарантий безопасности его семье и это было принято русскими как само собой разумеющиеся условие. После чего, люди в белом, подробно расспрашивали мальчишку: мол, сможет ли он показать, где в Нарве находятся казармы; где живёт комендант; где расположен арсенал и как попасть в казематы крепостных укреплений. А под конец их беседы произошло то, чего не ожидал Оливер — в землянке появился русский царь. Он оказался высоким, крепким мужчиной, который прямо с порога громко и задорно всех поприветствовал — мгновенно став центром всеобщего внимания. Юноша как заворожённый наблюдал за этим исполином: а встречаясь с ним взглядом — мгновенно опускал свой взгляд. И только поэтому Оливер заметил, что русский самодержец имеет непропорционально маленький размер ступни. Царь в свою очередь, каждый раз глядя на мальца с забавно вымазанной в шоколад мордашкой (парнишка только что доел угощение), расплывался в широкой улыбке. Затем подойдя к мальчугану, присел рядом с Ардвидссоном, расспросил Оливера о семье, о жизни и быте города. После чего, правитель Московии пожелал ему удачи и, утратив к нему всякий интерес, снова начал что-то обсуждать с командиром егерей.

Как ни странно, но, несмотря на возраст, проводник знал своё дело — он быстро нашёл замаскированный вход в туннель. Не было лишних хождений и поисков. Сын ныне покойного контрабандиста, несмотря на ночь и обильный снегопад, вышел на него очень легко — видимо он шел, сверяясь с большими и только ему известными ориентирами. Хотя, было непонятно, как он мог их находить в полной темноте и обильном снегопаде. Когда штурмовая группа егерей оказалась в нужном месте, Юрий снова сильно удивился, увидев, как сноровисто и легко парнишка поднял пенёк, открывая спрятанный под ним лаз. Затем на секунду замерев, мальчишка приглашающе махнул рукой, и резво юркнул в открытый проход: за ним один последовал и Гаврилов со своими егерями.

В самом подземелье, Оливера как подменили — его глаза немного округлились, и он сильно замедлил свой шаги и «втянул голову в плечи». Что не укрылось от Гаврилова.

— Не юный ли ты Сусанин? — Подумал Юрий глядя на идущего впереди мальчишку (он шёл следом за ним). — Не ведёшь ли ты нас случайно на погибель?

Но внимательно пронаблюдав за Оливером, Витальевич немного успокоился. Мальчишка часто и испуганно поглядывал не вперёд, а на потолок, который местами уже начал провисать под тяжестью земли, давящей не него — грозя в скором времени обрушиться. Этим и можно было объяснить смену настроения подростка: но, несмотря на это Гаврилов подал знак, чтобы все были на стороже — в этой ситуации перестраховка лишней не бывает. И хотя вокруг всё было тихо — хорошо подготовленный отряд двигался беззвучно, не нарушая тишины подземелья (за исключением проводника). Вскоре показались ступени, ведущие вверх и проводник, заметив их, ускорил шаг. И испуганно вздрогнул от того, что Юрий взял его за плечо, чтобы придержать. Мальчишка остановился, и медленно повернувшись, вопрошающе, с некой долей испуга посмотрел на Гаврилова. Тот только укоризненно покачал головой, дескать — «иди, но сильно не спеши»: и, отстранив мальчишку, первым ступил на лестницу. На сей раз, выход из подземелья перекрывала обыкновенная дверь, которая была с секретом и, несмотря на усилия Юрия, не хотела никак не хотела открываться. Здесь на выручку пришёл Оливер: он, молча протиснулся справа от Юры, и слегка сдвинул потайной рычаг — после чего дверь очень легко поддалась мягко открывшись. Судя по всему за петлями регулярно ухаживали — так как они работали легко и без скрипа. В помещении, которое находилось за дверью, горел неяркий свет масляной лампы, из чего выходило, что гостей ждали — оставалось выяснить с какими намерениями. Резким перекатом Гаврилов оказался почти посредине подвального помещения и в приседе сразу взял наизготовку своё оружие. Ответом это его действие был испуганный крик и женская фигура, метнувшаяся за стопку больших плетёных корзин. Вся комната была заставлена различными тюками сундуками и прочей утварью — скорее всего, это был тайный склад предприимчивого семейства, ставший одной из причин того, что Ардвидссоны пошли на сотрудничество с Петровым войском. Похоже, что кроме той женщины в подвале больше никого не было, потому что были слышны только её испуганные причитания и ничего более.

Когда Юрий загляну за корзины, то он увидел пожилую женщину, сидящую на полу у стены. Её глаза с ужасом смотрели на него. Сама она закрывалась от него руками, скрестив их перед собой. Несмотря на то, что дама упиралась спиной в каменную стенку, она продолжала попытку отползти ещё дальше — бесполезно скребя ими по земляному полу.

— Чисто братцы, Оливера и толмача сюда. Только без резких движений. — Как можно спокойнее сказал Витальевич, добродушно улыбаясь хозяйке (судя по всему матери проводника).

Первым подошёл мальчишка и, что-то говоря, кинулся к сидевшей на полу женщине. Она заплакала, прижав ребёнка к себе и, из её глаз хлынули слёзы. Она что-то шептала, целуя Оливера в лицо, и временами с опаской поглядывала на воинов, которые заходили из тайного хода в подвал.

— Господин полковник, отрок говорит, — «московиты приняли все его условия и даже заплатили за помощь», а она всё спрашивает, — «не пытали ли его эти варвары» — то есть мы.

— А что отвечает малец? — Поинтересовался Юрий.

— Говорит что мы хорошие и добрые люди. Рассказывает, что видел русского царя и тот, тоже добрый и весёлый человек. Говорит, что наш самодержец удостоил его своей аудиенции и … ну, вообще, говорит, что мы совсем не варвары.

Вскоре Юханна успокоилась, отряхнула запачканную одежду и подошла вместе с сыном к Гаврилову.

— Я благодарю вас господа, рада, что вы пошли навстречу несчастным сиротам. — Начал переводить толмач. — Только могу ли я поинтересоваться — как будет обеспечиваться наша безопасность?

— Переведи ей, что в её доме останется трое воинов, которые никого к ней не пустят — пока не будет наведён в городе порядок.

— Тогда господа, милости прошу вас пройти в мой дом. Только прошу вас, ведите себя тихо, чтобы не напугать моих дочерей.

— Не беспокойтесь госпожа Юханна, мы не обременим вас своим присутствием. У нас у каждого своё задание, которое надо выполнить. Так что, мои орлы у вас не задержатся — исключением будет ваша охрана.

После этого короткого обмена любезностями, хозяйка сделала лёгкий реверанс (который получился в её исполнении не очень элегантно) и неторопливо повернувшись: высокомерно пошла к дальней лестнице, ведущей в дом. Также манерно она поднялась по ней, стараясь держать себя как можно достойнее. Видимо стараясь реабилитироваться в «собственных глазах» после минутного испуга. Несмотря на поздний час никто из домочадцев не спал: и смотрел на входящих людей с любопытством, перемешанным со страхом. Хотя, из трёх девочек встречавших гостей, одна смотрела на гостей с нескрываемым вызовом. Она выглядела немного старше своего брата, её рыжие волосы были упрятаны под чепец и может быть, родители уже подыскивали ей подходящего жениха.

Идущая впереди Юханна, строго отчитала дочерей, которые тут же исчезли за дверью комнаты, из которой они выглядывали.

— Она отругала их за то, что те ослушались её. Хозяйка велела им не показываться нам на глаза, — чтобы никто из нас на них не позарился.

— Ефим, скажи ей, что безопасность её дочерей я гарантирую, и любой, кто покусится на их честь, пожалеет, что вообще родился на этом свете. А пока достань из бокового кармана моего сидора свёрток с шоколадом (его Юрий «отсканировал» ещё живя в своём времени) и отдай его матери Оливера. Сыну это лакомство понравилось, так что, он объяснит, как поступить с этим подарком.

Гаврилов оказался прав, стоило переводчику отдать женщине подарок для её детей: как возле неё появился Оливер, и стал что-то оживлённо объяснять, всё время, показывая на шоколадные плитки. Вскоре во взгляде его матери исчезла растерянность и она обратилась к Юрию.

— Что господин хочет за это? — Женщина жёстко указала взглядом на яркие упаковки плиток, которые она держала в своих руках (толмач заранее распаковал свёрток).

— Скажи ей, что это просто подарок её детям. У меня на родине тоже есть ребёнок, и я, помня о нем, просто решил угостить её детей. Без всяких условий и прочих формальностей…

На улице было темно, всё также падал снег, но только егеря были уже внутри городских стен. Они быстро расходились по узким улочкам каждая группа к своей конкретной цели. Кто шёл к воротам — чтобы по условленному сигналу открыть их: кто к стенам. Усиленные отряды выдвигались к казематам, чтобы отчистить эти защитные помещения от охраны. Сложности возникли с группой, которая должна была блокировать казармы, её было решено усилить полуротой из Берберовского полка. Поэтому она сильно растянулась по старинным кривым улочкам, что усиливало шансы её обнаружения противником. И эти опасения за малым не материализовались — когда боковой дозор доложил что по перпендикулярной улице, к ним идёт усиленный дозор.

— Всем залечь! — Тихо, но твёрдо скомандовал Гаврилов — обращаясь сразу ко всем воинам, идущим по улице. — А вы, двое, прикрываете меня: работаем только ножами и мечами!

Сам же, удостоверившись, что его приказ всеми понят и выполнен, быстро развернул трофейный утеплённый плащ: накинул его на себя и, сильно ссутулившись, шаркающей походкой, направился навстречу патрулю. Благо огни его факелов были заметны через снежную пелену. Вскоре городская стража заметила его одинокую тёмную фигуру, еле идущую к ним на встречу. Патрульные остановились и стали что-то выкрикивать. Но Юрий, как будто не слышал их, продолжая семенить навстречу. Послышались насмешливые реплики, вызвавшие дружный хохот. И даже это, никак не сказалось на движении немощного, сгорбившегося человека закутавшегося в тёплый плащ (именно так хотел выглядеть Витальевич). Вот Гаврилов, изображающий несуразного прохожего, поравнялся с громадным верзилой — который шёл в авангарде патруля. Стражник уже протянул руку, что бы сдёрнуть капюшон с головы идущего мимо его «чудика» как плащ странным образом слетел с Витальевича. Протянутая рука упала у ног своего хозяина: в следующую долю секунды, его душа, уже неслась на божий суд. Не смогли ничего понять и остальные. Только один шведский воин, по-видимому, заядлый дуэлянт успел вытащить оружие и сделать атакующий выпад в сторону напавшего на них Юрия. В этот момент его и настигла смерть. Вскоре, Гаврилов покончил со всеми противниками и церемониально вложил очищенный от крови меч в ножны.

— Спрячьте их в сугробах, чтобы в ближайшее время, тела никто не обнаружил. — Только и сказал Гаврилов, паре егерей, которые тоже успели внести свою лепту в уничтожение стражи.

Следующей неприятным эпизодом, с которым столкнулся большой диверсионный отряд, было то, что на плацу перед казармой — при свете факелов, небольшое подразделение шведов делало вязанки из хвороста. Всё это происходило под неусыпным присмотром отцов командиров: несмотря на непогоду, они работали слажено — как хорошо отлаженный механизм. А самые нерадивые вязальщики, нещадно стимулировались ударами шомполов. Исходя из такой организации работы и того, что готовых снопов было намного больше, чем наваленных веток: в скором времени с «заготовкой дров» должно быть покончено. А вот что они будут делать дальше, было неизвестно. Поэтому, Юрий для начала, решил расставить своих воинов так, чтобы случись чего, они могли простреливать всё пространство вокруг казарм. Как говорится — «бережённого бог бережёт».

Для пулемётных гнёзд, прекрасно подошли пара домов с остроконечными шпилями. Благо, егеря умудрились туда проникнуть, не наделав лишнего шума. Ещё пять домов выгодно стоящих вокруг казарм заняли также незаметно. Правда, пришлось запереть всех жильцов в подвалах (чтобы ненароком не пострадали). Эти приготовления заняли немало времени: но это того стоило — сработало правило, что фортуна любит тех, кто ничего не пускает на самотёк. Как только все бойцы успели занять свои позиции, «дровосеки» — так Юра назвал вязальщиков хвороста, окончили своё дело. Однако их не увели на отдых, как этого ожидали наблюдавшие за ними егеря, а поставили в строй с их собратьями, которых выгнали на улицу в полном вооружении. Всех служивых построили по ранжиру, подровняли шеренги и вперёд вышел щеголеватый офицер (новый персонаж — который, по-видимому, до этого отсиживался в тепле), и начал громко что-то объяснять своим подчинённым.

— Ставит им боевую задачу, ваше благородие. — Тихо зашептал переводчик, который всё время находился рядом с Гавриловым и всё прекрасно слышал через открытое окно. — Говорит, что они должны под прикрытием снегопада закидать наш оборонительный ров вязанками — оные, в данный момент лежат перед строем. А как начнёт светать: по команде, все они обязаны организованно ворваться в наш лагерь и завязать бой. И вести его до тех пор, пока шведская кавалерия не ворвётся в лагерь…. Вот. И тому подобная дребедень.

— А мы ждём. — Тихо ответил Юрий, не отрывая взгляда от плаца. — Пока наши передовые отряды не войдут в крепостные ворота, никакого шума. Ждём сигнала…

Время тянулось, вот уже шведский болтливый офицер закончил свой инструктаж: А сигнала к началу активных боевых действий не поступало. Вскоре солдаты Карла одиннадцатого разобрали хворост, — которым они должны были закидать ров перед русскими укреплениями: а сигнала всё не было.

— Блин, ведь как пить дать, сейчас уйдут. — Барабаня по подоконнику костяшками пальцев, прошептал Юрий.

Ему было обидно упускать такой отряд. Ведь он, столкнувшись со штурмовыми отрядами, может наделать немало бед. А преждевременно шуметь тоже нельзя — ставится под угрозу провала вся операция по захвату Нарвы.

Тем временем за окном развивались события, которые совершенно не вписывались в первоначальный план. Шведы покончили со своими приготовлениями и организовано начали движение…. В этот момент в небо взлетели несколько ярких свето-шумовых ракет. Отряд противника замер от неожиданности — все с изумлением смотрели на непонятный фейерверк. Но это затишье, оказалось не продолжительным. Из захваченных егерями и Берберовскими солдатами домов — точнее из их окон, полетели гранаты. За ними оставался след из искр чем-то напоминающий хвост кометы. Не успела отгреметь дробь частых взрывов, как заработали пулемёты. Они безжалостно разили всех, кто был на плацу и также тех, кто выскакивал на улицу. Им вторила трель коротких очередей ППШ, и трудно улавливаемые на общем фоне боя, одиночные выстрелы снайперов. Вскоре всё затихло. Не было тишины в полном смысле слова. На дальних улицах, слышались звуки боя: но возле казарм наступило относительное затишье — пытались отползти в безопасное место раненые; стонали умирающие или те, кто из-за ран не мог двигаться. Площадь перед казармой тускло освещалась несколькими небольшими костерками, — которые получились от того, что пулемётчики, стреляющие трассирующими боеприпасами: подожгли некоторые вязанки. Этого освещения хватало для того чтобы снайпера видели всю окружающую обстановку и успешно пресекали всякие попытки врага покинуть казармы (на сколько им позволяла видеть снежная пелена). Правда, как заметил Гаврилов: если кто-то из солдат выскакивал без оружия, чтобы помочь раненому товарищу. То егеря тех не трогали.

Всё это прекратилось когда появились русские солдаты с белыми повязками на рукавах (для распознавания свой — чужой). Они быстро наводнили всё пространство вокруг казарм и после непродолжительных переговоров, шведы сдались на милость победителей. Так что с рассветом город полностью перешёл под контроль русских.

Нарва была во власти Петрова войска. И в связи с этим, горожане в полной мере испытали на себе все «прелести» утверждения. — «Горе побеждённым» (в те времена это было нормальным явлением для любой армии мира взявшей штурмом город). Стрельцы, казаки, солдаты иноземного строя: с первыми лучами солнца начади выбивать прикладами двери домов, врываясь в дома горожан. Хотя царь и запретил разграбление города: но местами, всё равно шёл грабёж, насилие и убийство. То тут, то там, были слышны крики полные мольбы о пощаде. Поэтому Гаврилов, помня о ночном разговоре с царём, о том, что разбой допускать нельзя. Оставил в захваченных домах для охраны по несколько солдат, и пошёл на улицы для наведения в нём порядка. Где нагайкой (трофей Азовской компании), а где и пистолетом, он и его егеря утихомиривали особо разошедшихся победителей. Некоторых «героев» — дорвавшихся до винных погребов, приходилось связывать и вести в штаб (один из домов выбранных Юрием).

В одном из переулков на пороге одного из домов: рыжий, бородатый казак, бесстыже насиловал девицу, на которой из одежды были только остатки в клочья разорванной нательной рубахи. Рядом — на ступенях лежало бездыханное тело мужчины среднего возраста: по всей видимости, он был её отцом и погиб, стараясь защитить свою дочь. Двое друзей насильника, пытались снять с убитого дорогой халат, но увидев приближающихся егерей, мародёры «дали дёру». Когда Юрий подбежав, схватил пакостника за шкирку и рывком сбросил пакостника с лестницы. Тот что- то пьяно буровя, поднялся на ноги и, даже не пытаясь одеть портков, обнажил свою саблю. Лучше бы он этого не делал — стоявший рядом с ним егерь зарубил его своим мечом — катаной. А жертва насилия так и лежала у порога своего дома, сотрясаясь в истерике.

— Прикройте её чем ни будь, и занесите в дом. — Скомандовал Юрий не глядя на девушку. — И проверьте, всё ли в доме спокойно.

Вскоре отряд Гаврилова повстречал Петра, он, сидя на коне, в сопровождении своих преданных гвардейцев занимался наведением порядка, наказывая группу грабителей. Причём делал это весьма жёстко — нещадно махая своей саблей и топча копытами своего скакуна. Его лицо нервно подёргивалось, а глаза яростно горели — что говорило о высшей степени негодования овладевшей царём. Романов увлечённый этим делом, не заметил Юрия и вскоре расправившись с ослушавшимися его приказа воинами, свернул на одну из улиц. Преображенцы, идущие за царём занялись уцелевшими мародёрами более основательно — беря под контроль всю площадь. Поэтом и Витальевич, не теряя времени, направился со своими орлами на первую же улицу, откуда был слышен шум. Надо сказать, что он оказался на ней весьма вовремя: кучка солдат, орудуя небольшим обломком бревна как тараном, ломали добротную дверь весьма богатого дома. Челядь, видимо весьма преданная своим хозяевам оборонялась, как могла — бросая из окон на головы агрессоров всякую мелкую утварь. Чем они больше злили людей ломившихся к ним. После очередного удара дверь не выдержала и распахнулась. Послышался радостный крик, и кучка алчущих наживы мужчин устремилась в дом. Какая учесть была уготована всем кто жил в этом здании — было ясно и без объяснений.

— За мной! — Резко обратился к сопровождавшим его воинам Гаврилов, обнажив на ходу катану.

Юра, первым вбежал в дом и увидел как мародёры, тешась, махали своими саблями — пугая челядь, вооружённую, чем попало. Слава богу, пока никто из обывателей не был убит и имелся шанс на бескровный исход инцидента.

— Это что такое?! — Голос Гаврилова прозвучал как гром — перекрыв все выкрики находящихся в помещении людей. — Вам что, государев указ не писан?! Ведь было ясно сказано, местное население не трогать!

Наступила тишина — немая сцена, все её участники замерли как застывшие фигуры в одной детской игре. Все с удивлением смотрели на новых участников разворачивающихся событий — следом за Юрием вбегали его бойцы, беря под контроль ситуацию. Действовали они, молча и деловито: особо это подействовало на обороняющуюся прислугу. Послышался грохот падающего железа — это у нескольких человек выпали из рук топоры и другие предметы, которыми жильцы дома собирались обороняться. Вид у горожан был соответствующий, они все были бледные как снег и смотрели на спецов, одетых в белый камуфляж, как на злобных призраков из преисподней. Было непонятно, кого они боятся больше, тех, кто на них напал, или тех, кто пришёл на помощь. В этой ситуации первыми опомнились погромщики — то есть вожак их шайки.

— Ты это барин, не балуй! — Заговорил самый щуплый, пожилой на вид воин. — Это наша добыча, мы что, зря свою кровь проливали, штурмуя эту крепость?!

Судя по манере говорить и держаться, он обладал определённой харизмой и мог увлекать за собой людей. Говорил он, оглядываясь на своих товарищей, которые соглашаясь с ним поддакивали. Что в свою очередь добавляло ему уверенности в его правоте.

— Они что? — Солдат заулыбавшись, снова посмотрел на товарищей. — Они супостаты отказавшиеся сдать город. Значит, он подлежит разграбленью — закон войны. И не Петрухе его отменять. Мы с боем его заняли — значит, имеем право!

За спиной оратора послышались голоса одобрения. Молчали только хозяева дома, которые никак не могли понять, что происходит. Поэтому стояли, безучастно наблюдая за словестной перепалкой русских.

— Ты имеешь право сложить оружие и надеяться на царскую милость. Пока ты не натворил дел, у тебя есть шанс быть прощёным. — Как можно спокойней, но твёрдо проговорил Юрий. — Что-то думай. И вот ещё, я никого из вас, в своём отряде не видел. Так что, не вы открывали крепостные ворота и на стены не вы лазили. Тогда о каком вашем праве может идти речь?

— Ату их братцы! Их меньше и они всё себе забрать хотят! — Выкрикнул Юрин оппонент по переговорам — но сам остался на месте не спеша биться с егерями.

Гаврилов подметил это и устремился к хитрецу, чтобы тот не исчез — воспользовавшись неразберихой сечи. Надо признать опасения Витальевича были ненапрасными — пару раз отвлёкшись на отражение атак нападавших, Юра потерял вожака грабителей из виду. И обнаружил его пробирающимся к выходу, возле которого как назло никого не было.

— Стой сволочь, не уйдёшь!

Юра ринулся наперерез главарю, пожелавшему ценой жизни своих ватажников, уйти от ответственности за учинённый погром. Видимо он сильно увлёкся преследованием, потому что пропустил удар сзади. Сабля ударила по голове, скользнула по шлему и обожгла болью правое плечо. Оглянувшись, Гаврилов увидел, что напавший с тылу уже падал сражённый одним из его воинов. Раненая рука хоть и болела, но слушалась — поэтому Юрий продолжил свою погоню. Неприятеля он достиг уже возле выломанной двери и что есть силы, рубанул по шее — не стоит церемониться с теми, кто, спасая свою шкуру, жертвует людьми, пошедшими за ним. Скоротечный бой был окончен, все грабители лежали бездыханными на полу, но и среди егерей было двое раненых — не считая Юрия.

— Этих вынесите на улицу! — Юрий указал на убитых. — Толмач где?!

— Здесь я, господин полковник!

Переводчик хоть и выглядел немного испуганным, но был цел и здоров.

— Переведи хозяевам дома, — «что бояться нечего — больше их никто не тронет. И мы приносим им свои извинения за этот неприятный инцидент»…