Отшельник

* * *

Знахарь сидел на камне, не успевшем остыть за теплую ночь, и курил, задумчиво пуская дым по ветру.

Вчера он поймал в Оби большую рыбу неизвестной ему породы, и теперь ее голова торчала на сучке, напоминая о его рыбацком подвиге. Остальное он съел на ужин, удивляясь тому, как это раньше он мог считать вкусной ту рыбу, что подавалась в валютных ресторанах.

Ему вспомнился тот вечер, когда, подчиняясь неожиданно захватившей его идее, он вскочил с шаткого пластикового стульчика на набережной Лейтенанта Шмидта, прыгнул в машину и, моля всех богов, чтобы Риты не оказалось в номере, полетел в гостиницу. Там он быстро собрал самые необходимые вещи, нацарапал записку и помчался куда глаза глядят. А глядели они в аэропорт, где Знахарь купил билет на первый попавшийся рейс в Сибирь. Рейс был в Томск, и это вполне устраивало беглеца.

И, уже сидя в провонявшем туалетным дезодорантом салоне ИЛ-86, он понял, что поступил совершенно правильно. Он бежал от той жизни, пружина которой закручивалась все сильнее и в конце концов могла разорвать его на кровавые клочки.

Он чувствовал себя как школьник, сбежавший с уроков, и радость ожидавшей где-то впереди свободы переполняла его. Для того, чтобы эта радость не перелилась через край, пришлось прибегнуть к испытанному средству, и стюардесса, получив от Знахаря пятьдесят долларов, принесла ему фляжку английского бренди.

Несколько успокоившись после двух рюмок, Знахарь стал обдумывать свои дальнейшие действия и, снова подозвав стюардессу, спросил:

- А в этом Томске река есть?

Стюардесса подняла брови и ответила:

- А как же! Великая русская река Обь рядом.

- Спасибо, девушка, - сказал Знахарь и величественным жестом отпустил ее.

Посмотрев ей вслед, он подумал, что соврал самым бессовестным образом, назвав ее девушкой. Но с другой стороны, если женщине не врать, то она станет еще большей стервой, чем была до того.

Великая русская река Обь вполне устраивала Знахаря.

С напряжением вспомнив географическую карту, он предположил, что Обь идет с самого севера России до самого юга. Или наоборот. Направление ее течения не играло никакой роли. По-настоящему важным было то, что, при такой протяженности, на берегу великой русской реки Оби наверняка найдется тихое и спокойное место вдали от цивилизации, которая не приносит людям ничего, кроме все усиливающейся головной боли. Особенно таким людям, как сам Знахарь.

Знахарь вздохнул, и тут сидевший справа от него солидный мужчина лет пятидесяти пяти, который рассеянно листал «Rolling Stone», сдержанно усмехнувшись, сказал:

- Что-то вы, молодой человек, вздыхаете тяжело, не по годам.

- Правда тяжело? - удивился Знахарь. - А я и не заметил.

- Да уж тяжеленько… - кивнул мужчина.

Он закрыл журнал, сунул его в сетку на спинке сиденья впереди и, повернувшись к Знахарю, сказал:

- Знаете, что? Я, как человек безусловно опытный и даже убеленный сединами, предлагаю вам свое общество на время полета. Лететь нам четыре часа, так что… А не заказать ли нам коньячку?

- Ваша правда, - решительно ответил Знахарь, - я и сам об этом подумывал, но пить одному… Как-то не с руки.

Он, конечно же, соврал, потому что пить ему приходилось во всех возможных ситуациях и компаниях, но этот мужчина чем-то располагал к себе, и Знахарь решил не кобениться, а нормально, по-мужски отдохнуть во время долгого перелета.

Делать все равно было нечего, а спать он не хотел.

- Вот и хорошо, - сказал мужчина, - девушка!

Проходившая между кресел стюардесса остановилась и с дежурной улыбкой посмотрела на него:

- Я вас слушаю.

- А принесите-ка нам, любезнейшая мадемуазель, коньячку. Причем не шкалик, а нормальную бутылку. Сами видите, тут шкаликов целая пригоршня понадобится.

- Лимон? Авокадо? - стюардесса была сама любезность.

Мужчина посмотрел на Знахаря:

- Вы что предпочитаете?

- Да мне как-то все равно, - Знахарь пожал плечами.

- Ну тогда лимон, - уверенно сказал мужчина, - старое, проверенное всегда лучше неизвестного нового. Это, конечно же, ни в коем случае не касается молодых и красивых девушек.

Стюардесса расцвела и, радостно подрагивая ягодицами, удалилась по проходу в сторону запасов коньяка.

- Меня зовут Виктор Ефимович Волжанин, - представился мужчина и слегка привстал.

- Очень приятно, - ответил Знахарь, - а меня…

Он чуть было не назвал свое настоящее имя - Константин Разин, но вовремя прикусил язык.

- А меня - Майкл Боткин.

- Майкл? Странно… - удивился мужчина, - Боткин - это еще понятно. Боткин, Сойкин, Малкин и Залкинд. Вы еврей?

- Нет, - теперь удивился Знахарь, - а что, похож?

- Абсолютно нет, - уверенно сказал Волжанин, - наверное, вы назвали свой псевдоним.

- Совершенно верно, - кивнул Знахарь, - и предпочитаю отзываться именно на это имя - Майкл.

- С удовольствием, Майкл, - покладисто ответил Волжанин, - а меня называйте Виктором. Это в разных важных местах я раздуваю щеки и называюсь Викто-ром Ефимовичем, а знакомство в воздухе, на высоте… скажем… восьми тысяч метров как-то сближает. Вы не находите, что тут мы в какой-то степени ближе к Богу?

- Это в смысле того, что тут у нас больше шансов быстренько встретиться с ним? - усмехнулся Знахарь.

- Ну, я же не это имел в виду, - засмеялся Волжанин.

В это время стюардесса принесла поднос с коньяком и нарезанным лимоном.

Поставив его на откидной столик перед Знахарем, она сделала едва заметный книксен и удалилась. Посмотрев ей вслед взором знатока породистых лошадей, Волжанин разочарованно вздохнул и сказал:

- А бабки у нее подгуляли…

Знахарю стало смешно, и он спросил:

- Вы случайно не коннозаводчик?

- Коннозаводчик? А что, интересная мысль…

Волжанин озадаченно посмотрел в пространство перед собой, потом весело взглянул на Знахаря и ответил:

- Нет, Майкл, я не коннозаводчик и даже не владелец автомастерской. Я простой коммерческий директор радиостанции.

- Ух ты! А что за станция? - спросил Знахарь, разливая коньяк по пластиковым мензуркам.

Волжанин приосанился и важно ответил:

- А станция, Майкл, не простая, а наоборот, любимая народом и уважаемая правителями.

- Случайно не «Голос Америки»? - ехидно поинтересовался Знахарь.

Волжанин расхохотался и сбросил важный вид.

- Нет, не «Голос». Все проще. «Радио Петроград» - «Русский Шансон». Слышали такую?

- А как же, - уважительно ответил Знахарь, - конечно, слышал! И всегда слушаю, если попадается. Вот так не знаешь, с кем летишь, а оказывается - такой интересный человек…

- Ну, я-то не очень интересный человек, - возразил Волжанин, - я простой чиновник, а вот те, кто у нас звучат - действительно заслуживают внимания.

- Согласен, - кивнул Знахарь, - вот за это мы и выпьем.

- За что - за это? - поинтересовался Волжанин, - за простого чиновника или за настоящих артистов из народа?

- А за то и за другое, чтобы никому обидно не было, - дипломатично ответил Знахарь.

- А вы, батенька, не так просты, как может показаться с первого взгляда, - Волжанин взял с подноса мензурку с коньяком, - ну, за радиовещание!

- Ага, - согласился Знахарь, - за него, родное!

Они выпили и Волжанин, кинув в рот тонкий пластик лимона, сладострастно сморщился:

- Крррасота!

Разжевав и проглотив лимон, он достал сигареты и, озабоченно посмотрев на табло, сказал:

- Тэкс… Табло. Не горит. Значит - можно курить.

- Надеюсь, - ответил Знахарь и тоже достал сигареты, - вообще-то мы ведь бизнес-классом летим, так что курить, наверное, всяко можно.

- Согласен, - кивнул Волжанин, - да, так о чем это я?

- А о радиовещании, - подсказал Знахарь.

- Ага. Так вот - мы, руководство радиостанции, решили расширить сферу вещания. Так сказать, распространить свои коварные щупальца на восток. В Сибирь. В частности, в Томск.

- Это хорошо, - кивнул Знахарь, - будем слушать.

- А куда вы денетесь, - коварно ухмыльнулся Волжанин, - кстати, может быть, по второй?

- Точно! - спохватился Знахарь, - простите, заболтался.

- Вот всегда вас, молодых, направлять приходится, - добродушно пожурил его Волжанин.

Знахарь изобразил некоторую виноватость и стал осторожно наливать коньяк в мензурки.

- Ну а вы сами, - спросил Волжанин, следя за его действиями, - вы на какой ниве подвизаетесь?

- Я-то… - Знахарь закончил разливать и взял свою мензурку, - я, пожалуй, на ниве мелкого и крупного бизнеса.

- Мелкого и крупного… - Волжанин посмотрел на Знахаря и выпил свой коньяк, - интересно, как это?

- Ну, например, ботиночные шнурки - мелкий бизнес? - Знахарь последовал его примеру.

- Пожалуй, да, - согласился Волжанин.

- А если их сорок два эшелона?

- Тогда, конечно, крупный. Но, по-моему, вы темните. Только не подумайте, что я хочу выведать ваши тайны и сгораю от любопытства. Я же не барышня!

- Это заметно сразу, - подтвердил Знахарь.

- Слава богу, - облегченно вздохнул Волжанин.

- Никаких особых тайн нет, - привычно соврал Знахарь, - так, берусь за что придется… Но, признаюсь, удача сопутствует мне.

- А это главное! - Волжанин поднял палец, - вот за удачу…

- И это правильно, - согласился Знахарь и взялся за бутылку.

Выпили по третьей.

- Вот теперь - другое дело, - сказал Волжанин и ослабил галстук.

- Согласен, - кивнул Знахарь и перестегнул брючный ремень на следующую дырку.

Выполнив эти несложные действия, способствовавшие достижению большего комфорта, оба снова закурили и несколько минут молчали. Потом Волжанин выпустил тонкую струйку дыма в потолок и сказал:

- А хотите, я расскажу вам о вас?

Знахарь удивился, но ответил:

- Было бы интересно…

- Ну, я не собираюсь развлекаться тут телепатией, - пояснил Волжанин, - однако некоторые способности к физиогномике имею.

Он хитро посмотрел на Знахаря и забормотал нараспев:

- А позолоти ручку, золотой мой, яхонтовый, расскажу что было, что будет, на чем душа успокоится.

- Сейчас, сейчас, - засуетился Знахарь и стал шарить по карманам.

Волжанин с улыбкой смотрел на него и молчал.

Наконец Знахарь нашел в кармане джинсов пятирублевую монету и, взглянув на Волжанина, спросил:

- Годится?

- Годится, серебряный мой, годится, перламутровый.

Взяв пятирублевку, Волжанин куснул ее металлокерамическим клыком и, удовлетворенно кивнув, бережно спрятал в карман.

- А был ты бедным студентом. Так?

- Ну, знаете ли, - Знахарь пожал плечами, - бедными студентами все были.

- А потом стал бедным врачом. Так?

- Вот это уже интересно, - Знахарь насторожился.

- Так или нет?

- Ну, так…

- А потом пиковая дама предала тебя. Это ничего, что я на ты?

- Нет, нет, ничего! Продолжайте, - Знахарь был заинтригован, - только она скорее на бубновую была похожа.

- Это неважно. А потом твоя жизнь повернулась совсем в другую сторону. И появились в ней вода, огонь и медные трубы. Ведь появились?

- Появились.

- Ну, про глаз я не спрашиваю… Однако протез хороший. Не всякий заметит разницу.

- Вы-то заметили, - недовольно буркнул Знахарь.

- Я - это другое дело. Прожитые годы научили меня быть особо внимательным ко всему. Зато наша стюардесса…

- С кривыми бабками, - подхватил Знахарь.

- Совершенно верно. Готов спорить, что она заметила бы твой стеклянный глаз только через четыре месяца после свадьбы, и то - если бы ты его выронил по пьянке.

Знахарь засмеялся.

- Ну как, угадал?

- В общем - да, - согласился Знахарь, - всякое в моей жизни было.

- Вот за это всякое мы сейчас и выпьем, - сказал Волжанин и стал разливать коньяк.

Знахарь посмотрел на бутылку:

- А ведь придется вторую брать.

- Придется, - назидательно заметил Волжанин, - говорят о чем-то нежелательном. А мы возьмем ее с полным удовольствием и неподдельным желанием.

- Согласен, - кивнул Знахарь, - ошибся. Виноват. Исправлюсь.

- Смотрите у меня, - с притворной строгостью сказал Волжанин, снова перейдя на вы.

- Виктор, - Знахарь помялся, - вы уж раз перешли со мной на ты, так и продолжайте. Меня, знаете ли, это вполне устраивает.

- Годится, - кивнул Волжанин, - тогда - вот твоя порцайка.

- Спасибо, - сказал Знахарь, принимая мензурку, - так, значит, за всякое?

- Совершенно верно, - усмехнулся Волжанин, - за всякое. Потому что если бы его - всякого - не было в нашей жизни, она была бы пресна и скучна.

- Ну… - протянул Знахарь, - иногда это всякое бывает таким, что не дай бог!

- Совершенно верно, - повторил Волжанин, - но это закон жизни. Хорошее всякое не бывает без плохого всякого. И тут уж никуда не денешься.

- Диалектика, мать ее, - Знахарь опрокинул коньяк в рот.

- Она самая, голубушка, - кивнул Волжанин и тоже принял на грудь.

Закурив, он откинулся на подголовник и задумчиво сказал:

- Моисею на горе Синай были выданы под расписку три скрижали. Так он, старый идиот, одну из них разбил. И, понятное дело, утаил этот позорный факт от своего народа. А на третьей скрижали, в числе пяти заповедей…

- А почему пяти? - удивился Знахарь.

- Как почему, - удивился Волжанин в ответ, - ведь Моисей принес две скрижали?

- Вроде две… - неуверенно сказал Знахарь.

- Две, точно две, - Волжанин махнул рукой, - а заповедей - десять. Значит - по пять на каждой. Из этого делаем допущение, что на третьей было тоже пять. Логично?

- Логично, - согласился Знахарь.

- Вот. Так на третьей в числе еще пяти была заповедь «Не бойся».

- А может быть еще - «Не верь» и «Не проси»? - Знахарь криво и недобро усмехнулся.

Волжанин внимательно посмотрел на него и серьезно ответил:

- Нет. Таких не было. Можешь мне поверить. И не надо путать Божий дар с уголовной яичницей.

- А почему бы и не попутать? - сварливо поинтересовался Знахарь, - ведь ваша радиостанция и воровские песни передает, так что для вас должно быть все едино.

- Ты, Майкл, это брось. Вижу, что обостряешь, и прошу - не надо. А насчет нашего радио… Так у нас есть разные песни - и бардовские, и авторские, и народные. Есть у нас и воровские, так ведь они тоже народные, воры тоже часть нашего народа, и немалая, между прочим! Так что игнорировать их музыкальные симпатии было бы непростительной оплошностью. А у воров ведь тоже душа есть - разве не так?

- Есть, - неохотно согласился Знахарь, - да только знаю я, какая у них душа.

- Интересно, откуда? - прищурился Волжанин.

- Неважно, - отрезал Знахарь.

- Ну, неважно, так и неважно, - покладисто согласился Волжанин, - только не забывай, что уголовники не сами себе такую судьбу выбирали. И, поверь мне, есть у них и чувства и мечты.

Знахарю не хотелось говорить на эту тему, поэтому он кивнул и сказал:

- Так что там насчет разбитой скрижали?

- Ловок… - усмехнулся Волжанин, - а насчет скрижали, которую расколотил криворукий Моисей, была там заповедь «Не бойся». И я расскажу тебе притчу. Не возражаешь? Она короткая.

- Так хоть и длинная, - улыбнулся Знахарь, - притча - это хорошо.

- Вот и я так думаю, - кивнул Волжанин, - тогда слушай.

Он помолчал, собираясь с мыслями, потом заговорил с интонациями настоящего артиста:

- Жил-был один человек. Был он смел и решителен, справедлив и силен. А может быть и нет. Неважно. Этот человек больше всего на свете боялся, что его зарежут. С ужасом он представлял себе, как холодное и твердое лезвие ножа входит к нему в живот, нарушая божественную гармонию его телесного существа. Кровь, боль, ужас, смерть. Эта картина в разнообразных вариациях представала перед его внутренним взором едва ли не каждый день, вызывая содрогание и страх. И даже, возможно, отравляла ему жизнь. Но вот настал день, когда человек этот обнаружил себя лежащим на смертном одре. Был он уже глубоким стариком. И, чувствуя на сердце стальную руку той, которая не обходит своим вниманием никого, он с облегчением произнес: «Слава богу, не зарезали!»

Волжанин замолчал, а Знахарь погрузился в глубокие раздумья, навеянные притчей. И вскоре, возможно, от выпитого коньяка, а скорее всего - просто от предшествовавших его паническому бегству из Питера треволнений, он задремал.

И проснулся только тогда, когда новый знакомый деликатно потрепал его по плечу и сказал:

- Проснись и пой.

Знахарь продрал глаза и увидел пассажиров, пробиравшихся к выходу.

Самолет уже, оказывается, сел, и можно было ступить на гостеприимную сибирскую землю.

- Если я запою, - хрипло сказал Знахарь и прокашлялся, - если я запою, все они выскочат из самолета как по тревоге. А ведь среди них есть женщины и дети, которые могут пострадать в давке. Вы этого хотите?

- Ни боже мой! - Волжанин протестующе выставил ладони, - это выражение такое. Петь не обязательно.

Он поднялся с кресла и, достав из нагрудного кармана пиджака визитную карточку, протянул ее Знахарю.

- Возьми и обязательно позвони мне. Теперь я буду находиться в Томске постоянно, и мы можем иногда встречаться для совместного распития коньяка, а также для приятных и полезных разговоров о жизни. И не забывай включать приемник на волне 100.9 FM. «Радио Петроград» - «Русский Шансон».

Последние слова он произнес поставленным дикторским тоном, подмигнул Знахарю и, крепко пожав его руку, направился к выходу. Знахарь зевнул и, чувствуя, как его суставы неохотно расправляются, стал выбираться из кресла.

И вот теперь он сидел на камушке и внимал утренней речной тишине.

Самое первое удовлетворение от своего бегства Знахарь уже получил, и на третий день отшельничества, уже несколько успокоившись, он мог, наконец, подумать о том главном, что тщательно скрывал от самого себя.

А главным было то, что Знахарь в глубине души хотел навсегда удалиться от людей и больше никогда не встревать ни в какие дела. Денег у него было более чем достаточно, новое лицо и документы американского гражданина Майкла Боткина были в полном порядке, и ничто не мешало выполнить такой несложный замысел.

Теперь нужно было просто подобрать подходящее место, дать кому надо денег и начинать строить добротный дом на берегу реки. Знахарь ни минуты не сомневался, что все пройдет как по маслу. Он знал, что деньги делают возможным самое невероятное.

Особенно в России.