Отто фон Штиглиц

Событие сорок четвёртое

Иван Яковлевич сидел на кухоньке в их квартире и поедал яичницу. В кафе после беседы с «поручиком Голицыным», а на самом деле с полковником Романом Переверзневым, возвращаться не стал. Не боялся. Нет, нужно посидеть и подумать в одиночестве, чтобы не отвлекали. Вернулся к себе, сел на табурет. Встал с табурета. Походил. Сел и вдруг со страшной силой есть захотел. Этих любопытных интербригадовцев нет. Ещё волновайся за них. Решил чего приготовить, заглянул в холодильник. Шутка. На самом деле холодильник, только хрущёвский, оказывается, их не Никита Сергеевич придумал, украл, гад, идею. А ещё коммунист. Так в холодильнике «нехрущёвском» уже ничего не держали. Весна, а стена южная, так что только вот пяток яиц. Разбил одно не в сковородку, а в мисочку, проверить, не протухли ли они или там цыплята уже почти готовые вылупиться. Это яйцо оказалось нормальное. Так все пять в отдельную миску по очереди и разбивал. Последнее показалось подозрительным. Пришлось довольствоваться четырьмя. Обжарил на сковороде пару кусочков хлеба в выплавленном из бекона жире и плюхнул туда яйца из мисочки. Лепота. Сверху чесночка ещё, мелко порезанного, для аромата и укропчиком в магазине купленном, что напротив их дома, присыпать.

Сидел, поедал яичницу и пытался планы строить. Не сильно получалось. Процесс захватывал. Пришлось доесть сначала, вымыть посуду, чай не графья. Так графинчики, и завалиться на кровать. Подумать. И отрубился. Понятно, бессонная ночь.

Разбудили вернувшиеся пацаны. Итальянский Федька Леший не пацан, конечно, но ведёт себя словно пацан, так что пусть оба будут малолетками. Пришли с кучей новостей. Оказывается, те новости, что поведал ему царский полковник и вычитанные из газет даже устарели немного. Всё в действительности стремительно развивается и ничем хорошим кончиться не может.

Так это с какой стороны посмотреть. А смотреть можно с трёх сторон. Первый со стороны Германии. Проклятые боши из «Великой Германии», оказывается зверски убили сначала маршала Петена и его водителя, потом зарезали его жену, потом убили двух министров. Это удачно Иван Яковлевич выстрелил. Так уж совпало, что на совещание во второе управление приехало сразу два министра, вот они и подошли к тем двоим перекуривальщикам, третий тоже был генерал и заместитель министра. А один из куряк оказался не много ни мало, как начальником этого Второго Управления Генштаба Франции или главным шпионом Третьей Республика. Вот это Брехт настрелял! Дичи! Высокопоставленной.

Одним из министров был совсем уж монстр. Эдуард Даладье, там чехарда творилась в правительстве, и этот господин становился то Председателем правительства, то военным министром. Вот недавно в конце января опять понизили, стал военным министром, и чего спрашивается, генеральскую форму одел, если был штатской штафиркой. Ну, наверное, перед фотографами хотел блеснуть, рассказывая, чем совещание закончится. Представлял он в правительстве партию с интересным названием: «Радикальная и радикал-социалистов Республиканская партия». Вычурно и непонятно. Французы называли просто «Радикальной партией».

Вторым ряженым был министр внутренних дел Третьей Республики Маркс Дормой. Этот первый день был министром. Только вчера 13 марта 1938 года назначили, тоже из-за чехарды в правительстве третий или четвёртый раз. И тоже надел генеральскую форму (или комиссарскую, как там звания распределяются в полиции Франции), а не обычную штатскую, чтобы выступить с совместным заявлением перед прессой после совещания в Генштабе.

Примечательным было само совещание, на которое съехались министры. Они собирались обсудить интересную тему. Французское правительство решило обратиться в Лигу Наций с требованием, разоружить Германию и заставить вернуться её к соблюдению Версальского договора. И поводом послужило то самое письмо от имени «Великой Германии», что Брехт приколол к груди внезапно умершего маршала Петена.

Статья 8 соглашения Лиги поставила перед ней задачу сокращения вооружений к минимальным объёмам, совместимым с национальной безопасностью. Так какого лешего. Германия не разоружается, а вооружается. Нужно всем миром заставить её. Вразумить.

И тут опять фашисты из «Великой Германии» расстреливают в центре Парижа двух министров, начальника 2-го Управления Генштаба Франции и ещё кучу важных чинов из министерства обороны. Представители этой самой «Радикальной партии» возбудились после того как новость об этом расстреле дошла до правительства, и преемник Эдуарда Даладье новый, пока исполняющий обязанности, Министра национальной обороны и войны Поль Рейно дал команду расквартированным в Париже войскам захватить немецкое посольство и всех работников его поместить под стражу в одной из комнат. Это, по сути, было объявление войны Германии. И всё это случилось пока Брехт занимался чёрте чем на скрипучей кровати.

Пацаны тоже новости интересные принесли. Даже, можно сказать, обнадёживающие. В Париже идут немецкие погромы. Громят магазины немецкие и один Дойче-банк (Deutsche Bank) даже разгромили, вынесли ночью вместе с деньгами и столы до кучи, и пишущие машинки прихватили. Молодцы французы. Есть так малюсенький минус, у многих евреев немецкие фамилии или скорее похожие на немецкие. Ну, типа – Гольдберг. Спокойно с немецкого переводится как золота гора или, может, гора золота. Вот таким магазинам и лавочкам тоже досталось. А и правильно, нефиг немецкие фамилии брать. Берите господа французские, если вам всё равно какие брать.

Событие сорок пятое

Станислав Ежи Лец в книге «Непричёсанные мысли» написал мысль интересную, которую потом припишут Антуану де Сент-Экзюпери. Французы они вообще воришки. Вон, Эльзас с Лотарингией у бедных немцев украли. Точная цитата звучит так: «В действительности всё не так, как на самом деле».

Смысл заключается в том, что многие события в момент их свершения, имеют иные, часто противоположные последствия в будущем. Опоздали вы на рейс пусть самолёта, и это сильно огорчает и портит планы. Беда. А если через часик узнаете про авиакатастрофу постигшую этот проклятый «рано улетевший» самолёт. Беда. Только не с вами. Счастье привалило.

Вот и до похода в заведение папаши Карло, после новостей, что сообщили пацаны, и чего поведал царский полковник, в голове Ивана Яковлевича сложилась картина, что он эдакий всемогущий богоравный триггер. Переключил реальности и теперь будет великая кровопролитная война между Францией и Германией, которая здорово ослабит обе страны. С Францией, и чёрт бы с ней, хоть трава не расти, главное – ослабить Германию, дать СССР ещё несколько лет, да даже месяцев на подготовку к войне.

Оказалось же, что всё украдено до нас. А если по-простому, то он, конечно, на крючок спусковой нажал, но если бы не одно событие, то выстрел бы не грянул. Министры не просто порешать проблему убийства маршала Петена собрались, как думал Иван Яковлевич. Собрались они из-за Аншлюса. Брехт помнил, естественно, что бескровный захват Австрии Германией состоялся в 1938 году, но точной даты не знал. Не то преподавал. Оказалось – вчера 13 марта, и министры приехали во второе Управление Генштаба узнать подробности, не из газет и принять решение. Ну, а тут Брехт со своей винтовкой.

А в вечерних газетах всё встало на свои места. Германия объединилась или захватила Австрию. Аншлюс. Гитлеру пару деньков будет не до антинемецких настроений лягушатников, ему нужно в Вену, где его с цветами будут встречать жители Восточного Рейха. Ну, это в СССР и потом в России ту страну почему-то будут называть Австрия, на самом деле – Österreich, то есть «Восточный Рейх». При чём тут «Австрия». Любят в России слова коверкать. И чаще всего делают это умышленно. Понять бы ещё зачем. Что за мысли у товарищей в голове во время коверканий бродят. Из зависти???

Брехту все эти новые новости поведал опять полковник Роман Переверзнев. Он вообще выходит ли из кафе папы Карло? Как не зайдёшь, сидит, пьёт кофе и читает газеты. Франция страна цивилизованная, там есть утренние газеты и вечерние. В утренних – горячие новости, а в вечерних, вот, всё для всех разжёвывают.

– Что-то назревает. Плохо, что не узнаю.

– Что так? – Брехт погрузился в себя, гадая, влияет ли ещё и это событие на его дальнейшие планы или раз план есть, то его нужно выполнять. Спросил на автомате.

– Так помирать пора. Всё болит и ломит. Пора в Рай. Жаль, что в Рай надо ехать на катафалке!

– Ага, зато с музыкой. Господин полковник, а как вы думаете отреагирует Англия?

Брехт помнил, что после Австрии Гитлер покусится на Чехословакию. Или на Чехию, что там сейчас? Да и не важно. Первого октября 1938 года (вот эту дату Иван Яковлевич помнил точно, столько раз про это твердили по телевизору, чтобы показать, что пакт Молотова-Риббентропа это только ответ СССР на действия Польши) произойдёт захват Судетской области Чехословакии со стороны Германии и захват Тешинской области Чехословакии со стороны Польши по результатам Мюнхенского сговора.

– В конце прошлого года английский министр иностранных дел Галифакс или правильнее – Эдуард Фредерик Линдли Вуд – 1-й граф Галифакс, во время переговоров с Гитлером, дал от имени своего правительства согласие на «приобретение» Австрии Германией. Чуть позднее, в феврале этого года, британский премьер Невилл Чемберлен заявил в парламенте, что Австрия не может рассчитывать на защиту Лиги Наций: «Мы не должны обманывать, а тем более не должны обнадёживать малые слабые государства, обещая им защиту со стороны Лиги Наций и соответствующие шаги с нашей стороны, поскольку мы знаем, что ничего подобного нельзя будет предпринять». Вот же написано, что думают французы про это, – ткнул покрытым старческими пигментными пятнами пальцем полковник в газету. – Чего добиваются тоже ясно. Хотят вырастить сильную Германию и натравить её на Россию, ну, на ваш СССР, или на мою Россию. Интриганы чёртовы, ничто их переделать не может. Все века нам англичанка гадила.

– Наглы.

– Как? Наглы. Правильное название. Есть там у вас умные люди. Остались. Выстоите? – Переверзнев прямо впился глазами в Брехта.

– Тяжело придётся, но выстоим. Хорошо бы было, чтобы Франция сейчас влезла в войну с неподготовленной Германией.

– Ссыкуны. Побоятся. Если только германец сам навалится. Разозлить бошей надо. Тоже хлопнуть у них пару министров.

– Да, было бы не плохо, – словно мысли Брехта прочитал бывший царский полковник. – Уеду я, наверное, завтра в Германию.

– И то дело. Ты через Бельгию езжай, и не завтра, а сегодня. Дрова их вовремя подбрасывать надо, а то погаснет костёр. Да, коммунист, – ветеран постучал пальцем в газету, – я тебе адресок дам товарища своего он в Берлине живёт. Работает в криминальной полиции. Если, что обратись к нему. Мне не должен отказать, я ему в Германскую два раза жизнь спасал, да и после на эту работу помог устроиться. Ты сходи до Нинки, попрощайся, а я ему чиркну записку. Карл Энгельгардт. Запомнишь. Да, ладно. Я запишу.

Выходит, вычислил его старичок, не выходящий из кафе. И что коммунист, и что он грохнул министров-капиталистов. Правда, линять надо. Засиделся.

Событие сорок шестое

Европа она маленькая, это понты у неё большие, а сама маленькая. Плюс загажена и забита людьми. От Парижа до Брюсселя чуть больше трёхсот километров по железной дороге. Сели поздно вечером и рано утром прибыли. И это ещё со стоянием на границе. Осматривали бельгийские пограничники, паспорта проверяли. Паспорта у всех испанские, только у малолетнего Хуана Прьето вместо паспорта справка. Мельком глянул на паспорт упитанный невысокий пограничник, колобок такой в светло-серо-зелёном мундире и махнул рукой. Мол, чего с них испанцев взять.

– Но пасаран! – нахмурился Иван Яковлевич. Сказал про себя, не хватало ещё, чтобы прицепился колобок, а не коммунист ли ты.

Первоначальную идею – ехать на машине, отбросили. Куча минусов. Главный, это то, что будут иностранной машиной привлекать к себе в Германии внимание. Проще там купить. «Мерседес» какой новейший. И ещё бы потом его домой. Да. Мечты.

Ещё минусов хватает. Не знаешь ни правил дорожного движения, ни дрог, ни языка. Как раз всё есть для «удачного» путешествия. Последнее – это страх. Да, предыдущий хозяин говорил, что до восьмидесяти разгоняется его «Пежо». Можно даже поверить, но … Одно дело добраться до скорости по спидометру, который, скорее всего, как и в будущем, на десятку завышает, и совсем другое дело проехать триста километров по дорогам разного качества, и все не автобаны. Больше пятидесяти не дашь. Да остановки на дозаправку и еду. Весь день в дороге. Это в самом лучшем случае, а если искра уйдёт, камеру пробьёт гвоздём от подковы. Много чего может случиться и ремонтируй потом. А время на самом деле поджимает, пока во Франции не выветрился угар военный, а в Германии радость от присоединении Австрии, нужно шлёпнуть от имени французских патриотов несколько высокопоставленных военных в Третьем Рейхе. Надо поспешать.

Пежуху Брехт подарил Нине. Девушке и ему приятно, она прямо в кафе на него запрыгнула, когда он ей через царского полковника рассказал о намерении переписать машину на неё. Прямо, как в кино показывают, запрыгнула ногами обвила и в затылок чмокнула. Титьками, при этом, доступ кислорода к Брехту перекрыв. Уткнулся в них носом. Одни уши лопоухие наружу торчат.

И вдруг путы ослабли и Нина стала сползать. Сползала пока лицо в лицо не очутилась, а в глазах не радость уже, а слёзы. Поняла, что это прощальный подарок. Уезжает этот идиото в свою снежную Руссию.

Если бы не поддержал за … Ну в общем вам по пояс будет. Округлости. Да, если бы не поддержал за округлости, то рухнула бы, а так в лицо ему заревела, вырвалась и убежала. Не стал концерта Иван Яковлевич досматривать, сунул ключи папе Карло. И вышел быстро из кафе. Всё, отрезанный кусок, вряд ли ещё в обозримом будущем окажется в Париже. Русские вроде в этот раз Париж не брали. Не проезжали на буланых жеребцах по Монмартру. Разве чуть поменял он историю и теперь такое случится. Так у него жеребца нет. Есть квадроцикл. А что, на пятёрочку идея. Взвод советских квадроциклистов гремит вниз по ступеням Монмартра, прямо как в фильме «Большие Гонки». Высоко и долго.

Таможня напрягла только одним. Брехт так не хотел с вновь приобретённой коллекцией оружия расставаться. Черт его знает, можно ли такое за такие смешные деньги купить в Берлине. Да и просто рука не поднялась выбросить своё хромированное чудо. Потому, сунул все три пистолета в чемодан на самое дно и приготовился ломать шею таможеннику или пограничнику, если они дотошными окажутся. На их счастье служивые ребята, а особенно колобок пограничник, оказались пофигистами, даже открывать чемодан не заставили, проверили паспорта и всё.

Повезло этим колобкам. Ещё одну вещь Брехт вёз в чемодане и тоже на дне, не знал правил перевоза через границу культурных ценностей. В один из первых дней обитания в Париже, когда ещё наблюдения своей интербригаде доверял за маршалом, точнее за Управлением, где маршал Петен мог появиться, Иван Яковлевич решил посвятить день пасмурный, но без дождя, походу по бутикам антикварным. И в первом же наткнулся на несколько вещей, которые не смог оставить на чужбине. В магазинчике лежала собранная с особым тщанием коллекция царских орденов. Не было только ордена Андрея Первозванного. Но это огромная редкость и куча денег. А так были все. Кто-то собрал, а потом видимо нужда заставила расстаться с коллекцией. Ордена были приколоты на синий бархат и помещались в ящичке таком небольшом. Стоило это удовольствие десять тысяч франков. Куча денег вообще-то, но деньги были, а пойди, собери всю коллекцию. Спросил у продавца про Бриллиантовый знак Святого апостола Андрея Первозванного. Тот руками развёл.

– Non, c'est une rareté. - будто сам Иван Яковлевич этого не знал.

Можно простить, тем более что был зато другой раритет – Орден Святого Станислава 4-й степени. Та ещё редкость. Почти сразу был отменён и награждённых – кот наплакал. Красовался на синем бархате и второй редкий орден. Польский орден Белого Орла, наряду с орденом Святого Станислава, был включён в состав российских орденов в 1831 году. Этих орденов тоже не лишку в России успели выдать.

Брехт расплатился за коллекцию золотом испанским и собирался уже уходить, когда взгляд мазнул по картине висящей на стене. Это была та ещё вещь. Особым знатоком в живописи Брехт не был, но кое что всё же знал, ходил по музеям, раз уж пришлось жить в Москве. Так вот, это тоже был поляк, как и орден Белого Орла. Это был Каземир Малевич, его знаменитый зелёный автопортрет. А тут висит в полуподвальном магазинчике. Чего в жизни не бывает.

Не желая показывать заинтересованность Иван Яковлевич обошёл весь магазинчик и на другие шедевры взглянул со скучающим видом. Наверное, тут и были картины которые потом через восемьдесят лет на аукционе Сотбис будут стоить кучу денег, но как уже и сказано – великим знатоком Брехт не был. По своему коварному плану, сначала спросил о цене интересного натюрморта, потом на портрет какого-то напыщенного господина, покачал головой, услышав цены. Что-то около двух тысяч франков и уже собрался уходить, но передумал и ткнул пальцем в Малевича в зелёном пиджаке и с зелёными глазами.

– Тысяча. (millier). Ну, эту цифру уже выучил.

Всего тысяча франков за Малевича. Ни какой радости на лице. Покачал головой и пошёл к выходу. Сработало, француз окликнул в спину, начался торг, в итоге приобрёл поляка за восемьсот франков. Вот сейчас и Малевич, с позволения сказать, Казимир тоже лежал на дне чемодана. А вдруг это культурная ценность и её нельзя вывозить из Франции. Потряхивало, но как уже и сказал, таможню прошли легко ни золото не нашли, ни оружия ни Малевича. Пофигисты. Про наркотики не спрашивали вообще, а они тут в любой аптеке свободно продаются. О времена, о нравы! (O tempora, o mores!) Марк Туллий Цицерон сказал, не Брехт.