Отто фон Штиглиц

Событие шестидесятое

Лежали, как тюлени, на кроватях под двумя одеялами и мёрзли. Тогда не тюлени. Тюлени они – собаки на льдинах лежат и не мёрзнут, жиром толстым покрыты под кожей. Свиньи просто. А тут жира нет ни грамма, кубики, вон на животе явственно видны. Потому и согреться проблема. А ещё приходится на животе лежать. Беда. А всё из-за неподготовленности акции по устранению бандитов каких-то мелкотравчатых, а если бы ещё чуть, на долю секунды, задержались, то и вообще бы хана и кто бы тогда разбирался с Гудерианом и Манштейном. Повезло. Частично. Осколок не до конца выбитого стекла прилетел и впился Ивану Яковлевичу в одно интересное место. Пропорол и плащ, и брючину, и трусину, и кожу на правом полушарии спинного мозга. Весь «Мерседес» в крови. Федька Леший его отмывал вчера целый час. Хорошо кожаные сидения, с тряпками вообще кердык, пришлось бы перетягивать заново. Хроноаборигены до того отстали от прогресса, что даже чехлы на автомобили ещё не выдумали. Ну, ладно русские, тем не до жиру, но даже немцы и то до чехлов не допёрли. Серость. Нужно будет Дворжецкого настропалить по приезду в Спасск-Дальний, пусть разработает и сошьёт чехлы на сиденья. В СССР спросом не будут пользоваться, а вот в Америку продавать … Опять через китайцев, контрабандой? Посадят. Рано или поздно. Эх, какая хорошая идея на корню пропала.

Взрывной волной их с Ванькой уронило в лужу, а через долю секунды, когда полковник старался собой Хуана прикрыть и прилетел осколок оконного стекла, пропорол одежду и впился в задницу. Брехт его вытащил, практически боли не ощущая, так пощипывало. Вскочил, выдернул за шкирку из приличной лужи Ваньку, и они побежали дальше к зелёному «Мерседесу». И по дороге Брехта паника одолела. Вспомнил, что хотел же завести автомобиль. Забыл. Твою же налево! И что теперь делать? А если ключи не в замке, если они у бандерлога в кармане или, вообще, он их в руке держал, и когда пуля ему разрывала левое предсердие или правый желудочек, он ведь руками взмахнул, и как в американских фильмах – ключ пролетел в воздухе десяток метров и провалился в решётку ливнёвки. Ну, хотя Брехт на той дороге ливнёвки не заметил. Так это же не значит, что её там нет. Что гласит закон Мерфи? Третий кажется: «Из всех возможных неприятностей произойдёт именно та, ущерб от которой больше». Куда уж больше, без «Мерседеса» за десять тысяч остаться.

Добежали до чуда зелёного, Иван Яковлевич, обогнув тушку, а нет – тушу, открыл дверцу и с радость обнаружил ключ в замке. Ну, а то паниковал. Не работают законы Мерфи против попаданцев. Ванька, как идиот, полез следом. Работают что ли?

– Куда???!!! В другую дверь! Как там? Секундо дверь. Segunda puerta. - не зря учил язык. Вот, хоть раз пригодился. Хуан перестал толкать его в порезанный зад и побежал огибать машину.

Кроме Мерфи было полно других умников, которые свои законы выдумывали. Там есть такой «Бритва Хэнлона» называется – «Никогда не объясняйте злым умыслом то, что вполне можно объяснить глупостью». Ванька споткнулся о труп бандита и грохнулся, боднув колесо головой. И завопил. Всё, стресс у ребёнка. Раскидали трупы по дороге, понимаешь. Води потом по психиатрам. «А теперь Хуан Прьето нам расскажет о себе. Поприветствуем Хуана». Пришлось вылезать, поднимать барахтающуюся тушку и вести к дверке со своей стороны. Не стал огибать машину, просто забросил пацана на заднее сиденье, наклонив переднее, и сам, наконец, уселся на своё, чуть недодумали всё же немцы, пожалели на четыре двери ручек, две двери сделали. Ну, немцы – рачительные. Уселся на мягкую кожу сиденья, и тут пятая точка стала о себе напоминать. Больно сидеть. Скособочился полковник, вздохнул, к Гекате опять мысленно обратившись: «Ну, вывози, родимая!» и повернул ключ в зажигании. Мотор не завёлся. Нет, это у ГАЗ-АА он заводится. А тут движок степенно по-немецки заурчал своими пятью литрами и стосильной мощой. Вещь!!! Чудо зелёное! Брехт отпустил сцепление, и «Мерседес» повёз их по пустынным улицам вечернего Берлина домой.

Сто лошадок прямо чувствовались под капотом. Зверь. Чуть сильнее на газ даванул, и мерин, заржав, ломанулся вперёд. Пришлось дать себе мысленно оплеуху и сбавить скорость. Не нужно внимание привлекать ни к себе, ни к машине. Маршрут отступления на карте Берлина был прорисован, но… Всегда есть но, одно дело на карте рисовать и совсем другое ехать по пустынному почти тёмному городу, фонари, где горят, где нет. Разве окна домов светятся. Дождик моросит, окно лобовое заливая. Хорошо, хоть дворники есть. И это не советская машина, у которой дворник нужно рукой изнутри кабины приводить в движение. В зелёном чуде всё по уму. Дворники работали, как им и положено. Датчика дождя не было и пришлось все рычажки подёргать, и кнопки нажимать. Нашёлся выключатель. Видимость так себе, по брезентовой крыше капли сильнее забарабанили – дождь усилился. Умудрился, таки, Иван Яковлевич не туда свернуть. Поздно понял, когда на бульвар Унтер-ден-Линден знакомый выехал. То есть вообще чуть не в противоположную сторону заехал, нужно было на юг, а он на северо-запад свернул. Остановился под столбом и стал новый маршрут по карте прокладывать. Потом ещё раз заблудился, но узнал улицу с цветочным магазином фроляйн Гертруды и вовремя сориентировался. За оградой под дождём стоял, нахохлившись, как маленький воробушек, долговязый и худой, как привидение, Федька Леший. Ждал. Волновался.

Событие шестьдесят первое

Вчера, уезжая, Энгельгардт попросил пару дней не топить, дескать, соседи могут прийти поздороваться. Лучше заехать как бы уже после налёта на бандитский бар. Пороптали, что вымрут же, вон на улице чуть больше нуля, даже снежинки иногда пролетают.

– А вы не на улице шатайтесь, внимание, привлекая, а лежите под одеялами. Поели, я вам хлеба с маслом и колбасой купил, и снова под одеяло. – Напутствовал криминальдиректор.

Логика есть в словах полицейского, потому, как после приезда вчера с Ванькой на мерине, легли под одеяла, так и лежали. Холодно. Да ещё рану саднило немного и всё время её почесать хотелось. И правильно Козьма Прутков сказал: «Три вещи единожды начав, трудно окончить: смотреть на огонь, слушать рассказ друга, вернувшегося из дальнего путешествия и чесать, где чешется». На огонь смотреть нельзя. Нет огня. Шифроваться приходится. Друзей нет, сам из дальних стран. Остаётся чесаться. Во, ещё же Виктор Степанович Черномырдин подобное сказанул: «У кого руки чешутся – чешите в другом месте». Или это про жуликов – взяточников и прочих махинаторов?

– Вань! Сделай ещё бутерброд и не жалей масла, ты же не еврей, ты идальго испанское, – Брехт вспомнил и ещё одно высказывание Черномырдина – про евреев: «Если я еврей – чего я буду стесняться! Я, правда, не еврей…». А ведь он родился уже, может его надо после войны к себе забрать и воспитать нормальным премьером. А Ельцина с Горбачёвым в тюрьму определить. Горбачёв, если верить интернету, брал взятки и даже имел прозвище «Мишка – конвертик». А Ельцина можно просто выгнать из партии за пьянство. Подсказать товарищам коммунистам. Тьфу. В какую даль его занесло. Тут нужно двух генералов прокормить, опять тьфу, свинцом накормить. А потом пережить Ежовщину и три войны. Халхин-гол, Финскую и Великую Отечественную. Но главное, естественно пережить возвращение в СССР и неминуемую встречу с Ежовым. А может и его грохнуть? Подумать надо …

– Ваань, что с бутербродом?

– Майсла твёрдьо. – Пришёл идальго. Эх, сейчас бы снова в тот бар с сосисочками и пивком тёмным. Не судьба, кердык бару. Где там криминальный директор? Хотелось бы узнать новости.

Иван Яковлевич прожевал бутерброд и закемарил, а проснулся уже вечером в тишине необычной. Ветер перестал завывать за окном, а в окно перестал дождик тарабанить. Даже потеплело, кажется, немного, хотя скорее – организмус просто согрелся под двумя одеялами. И в доме тишина. Должно быть, пацаны тоже спят. Рана почти не чувствовалась. Позорная рана. Будут в НКВД особые приметы на нём описывать и дойдут до задницы, а там порез.

– Что же это вы, гражданин Брехт, пятой точкой с врагом боролись? Спину фашистам подставляли? Бежали с поля боя? Трусливый вы экземпляр, гражданин Брехт.

– Я ребёнка прикрывал. Герой геройский.

– Га-га-га. Герой – штаны с дырой.

Нет, не хотелось в застенки.

Вылезать из-под одеяла тоже не хотелось, но звала подняться одна необходимость естественная. Выбрался, прошёл в дальний конец дома, почти не постанывая, где в пристрое располагалось удобство. Канализации не было, так вырыта яма, но седалище удобное смастерили. Молодцы немцы.

После прошёл на кухню, вот вода была, всё же в городе живут, хоть и не в центре. Поставил на керогаз чайник и только забулькал, как рожи сонные нарисовались, всклокоченные. Мятые. А глаза прожорливые.

– Орлы, давайте, умывайтесь. Будем чай пить, и ужинать, чем бог послал.

Бог послал бутерброды, не велик ассортимент у всевышнего. Целый день одними бутербродами питаться. И к тому же чай в Германии противный, экономят гитлеровцы, покупают одни ветки. Поели толстенные бутерброды, хлеб хоть Иван Яковлевич согрел на сковороде, а то масло и, правда, не мазалось, крошилось. Поели, попили чай и завались назад на кровати. Нужно дождаться Карла Энгельгардта. Он должен принести гранаты и новости.

Однако в этот день полицейский так и не появился.

Эрнст Ка́льтенбруннер

Событие шестьдесят второе

И утро кончилось, а Германа всё нет. Ну, пусть Карла. Доели последнюю колбасу, хлеб и масло, всё, дальше или выбираться в люди, или начинать голодовку. Иван Яковлевич, чуть отодвигая занавески на всех окнах поочерёдно, осмотрелся. Так-то тихо. И только решил, что пора до магазина прогуляться и печь на кухне затопить, как в последнем окне, что выходит на улицу увидел промаршировавших мимо их дома солдат.

Чёрт их знает, может, они и должны здесь маршировать. А может обход домов делают. Пришлось снова забираться под одеяла, на улице чуть, наверное, потеплело, солнце не показалось, но хоть дождя и ветра нет. Лежал полковник по-прежнему на животе и строил планы по ликвидации Ежова, когда у соседей залаяла собака. Кто-то пришёл. А тут же и в дверь их домика постучали. Фу, слава богу, условным стуком. Редкие одиночные удары с большими паузами.

Брехт сунул «Вальтер» в карман пальто и открыл дверь. Там с двумя большими сумками стоял Энгельгардт. По мешкам чёрным под глазами и двухдневной щетине было понятно, что человек все эти два дня, вернее, двое суток был на службе. Расследовал преступление в бирштубе «Райх». Когда полковник принимал у криминальдиректора сумки, то в одной характерно звякнул металл. Знакомый звук, значит, у них снова есть гранаты и можно сегодня ночью выходить на охоту за генералом Манштейном.

Другая сумка тоже звякнула, но звон другой – стеклянный.

– Ох и наделали вы делов товарищи! – Снимая фуражку, покивал головой Энгельгардт, своим мыслям должно быть.

– Проблемы? – Иван Яковлевич отступил, освобождая гостю проход на кухню. – Чайку поставить? Керогаз зверь, через пару минут готов будет.

– А кофе? Был вроде? – повесив на вешалку куцее пальто полицейский, прошёл на кухню.

– Есть и кофе, неплохой, Только мельницы нет, я в ступке зёрна толку. Процесс. Запах какой, надышусь и уже пить не хочется. Растолочь?

– Да, если не затруднит, двое суток не спал. Только на кофе и держусь. Наделали вы делов. Этих бы ладно убили, на пользу всем, а вот к ним вчера один человечек затесался, теперь и не узнать случайно или дела какие общие были, но есть такой убитый. И чин-то крохотный унтерштурмфюрер СС (лейтенант). Некто Адольф Эйхман. Не слышали? – Карл вопросительно посмотрел на Брехта, усердно орудующего пестиком в ступе чугунной.

Полковник чуть не подпрыгнул, дёрнулся и больным полушарием об угол стола задел, теперь прыгнул по-настоящему. Ну, не слабо он гранатку швырнул. Легендарного эсесовца завалил. Можно сказать – живую легенду. А, теперь получается – мёртвая легенда. Всем миром много лет искали товарища, и только болтливый сынок, где-то в Аргентине, проболтался. Организатор Холокоста. Самый главный враг всех евреев. Нда. Конечно, если всё пойдёт по старому сценарию, то найдут другого Эйхмана. Этот австриец, найдут немца. Стоп. Австриец. Австриец? Теперь понятно, чего полиция в мыле. Эйхман ведь друг Кальтенбруннера – другого австрийца. А тот сейчас главный эсесовец в Австрии и практически организатор Аншлюса.

– Опять Кальтенбруннер?

– Откуда, так это специально?!

– Не, не, товарищ директор, не выдумывайте. Не выпучивайте глаза. Не надо тут строить конспирологических теорий. Это чистая случайность и совпадение. Я даже, ведь, не собирался взрывать это кафе. Вам решил помочь. Как там – «русские своих не бросают». И хоть мы с вами немцы, а это итальянец и испанец, но в данный момент мы все тут русские, ну и так далее, в смысле своих не бросаем.

– А откуда знаете про Кальтенбруннера? – полицейский ведь, и умный, на кривой козе не объедешь. (Вот, интересно, а чего это предки на козах катались?) Нужно что-то сказать, чтобы и не врать и правды не говорить.

– Читал личное дело Кальтенбруннера (Ну, и что, что это википедия, читал же, не соврал.) Вот там и упоминался некий Адольф Эйхман школьный друг Эрнста по прозвищу – «маленький еврей».

– Есть такое. У него маленький рост, черные волосы и большой еврейский нос с горбинкой. Стойте, так вы ещё и Кальтенбруннера убить наметили? А при чем тут эти австрияки?

Ну, блин. Вот попался въедливый камрад.

– План был, но мы опоздали. Аншлюс уже случился. – А почему бы и нет? Хотели помешать, да не вышло. Медленно запрягаем.

– Зато он завтра будет в Берлине. И уже раз десять мне звонил, и сам Гейдрих – начальник СД и начальник полиции безопасности Германии (Зипо (Sicherheitspolizei)) звонил. Разве вот Фюрер ещё не отметился. Что им сдался этот лейтенантик?

Брехт пожал плечами. Правда, не знал. Это ещё совсем не тот Эйхман. Ещё ничем не отметился.

– Может и правда – друг. Дружба на многое может сподвигнуть, ну а Гейдрих знает, что Гитлер выделяет Кальтенбруннера. Ему ведь не сложно помочь, набрал вас по телефону и дал команду приложить все усилия, и бросить все силы на поимку преступников.

– Так и было. Но, где я и, где Рейнхард Гейдрих, он группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции, а я скромный криминальдиректор, что соответствует званию майора в вермахте.

– И как проходит расследование, – попытался Иван Яковлевич переключиться на знакомую Карлу тему.

– Всё, как и планировалось, взяли конкурирующую банду. Сейчас мои люди проводят допросы с пристрастием. Признаются во всём. Куда им деваться. Но люди серьёзные, пока эту банду брали, то троих людей наших потеряли. И двое ещё раненых. У них тоже двое раненых и один убитый. – Энгельгардт посмотрел на Брехта, – А вы молодец. Из банды Шенфельдта не осталось никого. Даже раненых нет. Все убиты. Я когда зашёл в бар, то чуть не вывернуло меня. Кровь, куски тел, мозги на потолке. Прямо как в ад заходишь. Если война будет, то ведь вот такая?

– Представьте сотни самолётов бомбящих Берлин или Дрезден. У каждого тонна бомб. Сто тонн бом и так день за днём, пока город полностью не разрушат. Сотни тысяч погибших гражданских.

– Всё, хватит. Это невозможно представить.

Да, а если майору про Бухенвальд с Освенцимом рассказать.

– Герр Карл, а что с нашим домом? Можно топить? Можно выходить за продуктами? Что с Манштейном?

– Как вы собираетесь обставить убийство генерала? – вопросом на вопрос ответил.

– Я подброшу записку, что это сделали патриоты Франции из организации «Свободная Франция». А что, кстати, с ультиматумом?

– Срок истекает послезавтра утром. Пока Гитлер ждёт.

– Вот и подтолкнём.

– В сумке три гранаты, как вы и заказывали, и я сделал по вашему рецепту коктейль «Молотова». Его на самом деле придумал ваш премьер-министр?

– Понятия не имею. Но название прижилось …

А кто и когда на самом деле придумал эту зажигательную смесь и почему у неё такое название?