Отважная лягушка

Часть 3
Глава I Зачем в кустах рояль?

"А ещё говорят, будто мы, женщины, долго собираемся!" — мысленно фыркнув, Ника с раздражением отодвинула пустую миску из-под мясной подливки.

Она успела плотно перекусить, выпить на пару с Олкадом кувшин разведённого вина, а раб Минуца ещё только спускался со второго этажа, с трудом волоча здоровенный, разрисованный сундук.

— Как же мы все в фургоне поместимся, госпожа Юлиса? — процедил сквозь зубы писец. — В нём нам двоим места едва хватит.

— До Тоаза как-нибудь потеснимся, — дёрнула плечами девушка, неприятно задетая той убеждённостью, с какой собеседник произнёс своё самоуверенное "нам". — А там придётся покупать ещё одну тележку, господин Ротан.

И прежде, чем молодой человек успел что-то сказать, недовольно поморщилась.

— Да помогите же ему кто-нибудь! А то он этот ящик до обеда не вытащит!

— Чего стоишь, Жирдяй? — рявкнул Олкад на безучастно застывшего у стены тощего, болезненного вида раба. — Бери сундук и тащите в фургон, живо!

— Да, господин, — смиренно проблеял невольник, суетливо, но не слишком торопясь, бросился на помощь Солту.

Вдвоём они быстро вынесли багаж столичного хлыща во двор. Сам он, обменявшись поклонами с владельцем "Спящей львицы", подошёл к их столику.

— Может, все же останетесь, госпожа Юлиса? — без особой надежды спросил посланец Итура Септиса Даума.

— Нет, господин Минуц! — решительно заявила Ника, поднимаясь. — Мы и так чересчур задержались. Оставаться дальше — смертельно опасно для меня, а значит, и для вас.

— Я предупреждал — уезжать надо было сразу, — не смог удержаться от ядовитой шпильки писец. — Теперь, если что случится, вините только себя.

— Я привыкла отвечать за свои поступки, господин Ротан, — в голосе путешественницы холодно лязгнул металл. — А вот вам следовало бы заранее договориться с господином Минуцем о…

— А я не пробовал?! — не дослушав, зло рявкнул молодой человек. — Он даже встретиться со мной не захотел!

— Буду я бегать от каких-то пьяных голодранцев! — презрительно фыркнул коскид регистора Трениума. — Клянусь Карелгом…

— Вы сами, господин Минуц, в праве поступать так, как находите нужным! — резко оборвала его Ника, опуская медяки в угодливо подставленную ладонь подавальщицы. — Но разве долг коскида не в том, чтобы прежде всего исполнять поручения своего покровителя? А хвастаться будете в столице.

Явно не ожидавший подобной отповеди собеседник вспыхнул, но промолчал.

Увы, пузатый серенький ослик с облепленной репейниками кисточкой на хвосте оказался совсем не "газелью" и даже не владимирским тяжеловозом. Несмотря на то, что и Ротан, и Минуц, и тем более Ника, отправляясь в дальнюю дорогу, не обременяли себя большим количеством вещей, фургончик оказался полностью загружен двумя сундуками, четырьмя корзинами и тремя узлами рабов. Даже после того, как невольников заставили идти пешком, осёл едва сдвинул явно перегруженную тележку.

"Надолго нашей скотинки не хватит", — озабоченно подумала девушка, когда впереди показались городские ворота, через которые одна за другой въезжали большие, запряжённые медлительными волами телеги с брёвнами и глыбами мрамора.

Пришлось ждать, а когда проезд освободился, неожиданно заупрямился осёл. Жирдяй с Солтом тащили упрямое животное под уздцы, но тот упирался, мотал ушами и жалобно ревел, косясь на мучителей полными вселенской скорби глазами.

Потерявший терпение Ротан с размаху ударил его палкой. Отчаянно дёрнувшись, ослик наконец сдвинул фургон с места.

Опасаясь за его здоровье, Ника спрыгнула на дорогу, едва они выехали за городскую стену, и предложила спутникам сделать то же самое.

— Иначе нам сегодня до Тоаза не добраться.

Если Олкад охотно последовал её примеру, то столичный гость спускался на грешную землю морщась, словно жуя лимон.

Реакция Минуца не слишком удивила путешественницу, зато окончательно убедила в том, что её сопровождающие сильно недолюбливают друг друга. А значит, находиться в их компании будет гораздо безопаснее, чем если бы они успели сговориться.

— Сегодня весь город только и говорит о храме Рибилы, — попытался завести светский разговор посланец Итура Септиса.

— Ещё вчера утром они были готовы убить вас и госпожу Маммею, госпожа Юлиса, — с неожиданной охотой вступил в беседу Олкад. — А сегодня прославляют мудрость верховной жрицы богини Луны.

— Любовь толпы непостоянна, — с видом уставшей поп-звезды вздохнул коскид регистора Трениума.

— Зато в данном случае она вполне заслужена, господин Минуц, — ясное небо, начинавшее припекать солнышко, а главное — осознание того, что расстояние между ней и Этригией неуклонно увеличивается, заметно улучшили настроение Ники, поэтому она тоже оказалась не прочь поболтать. — Госпожа Маммея удостоилась великой чести лицезреть, хотя бы и во сне, одну из небожительниц. Богиня не только поведала о гнусной подлости, но и научила, как разоблачить преступницу.

— Надеюсь, её посадят на кол! — с жаром вскричал столичный гость. — Поднять руку на реликвию храма! Наказание за подобное святотатство должно быть особенно строгим, иначе чернь совсем перестанет чтить бессмертных!

— Самое печальное, — ханжески вздохнула девушка. — Что столь мерзкий поступок совершила та, которая поклялась посвятить жизнь служению хозяйке ночного светила.

Спутники дружно закивали.

— Что ещё ждать от потерявшей стыд женщины, — многозначительно поджал губы писец.

— О чём вы? — вполне натурально, как ей показалось, удивилась собеседница.

— Вы, конечно, не знаете, госпожа Юлиса, — подыграл ей молодой человек. — Но у Доры есть любовник!

— Она же жрица! — охнула Ника. — А ещё обвиняла меня в святотатстве!

— Вы родом из Этригии, господин Ротан? — внезапно резко сменил тему Минуц.

— Нет, — сухо ответил Олкад. — Я из Радла.

— И давно его покинули? — не отставал посланец Итура Септиса.

— Не очень, — сквозь зубы буркнул писец.

— Наверное, тяжело было привыкать к здешнему захолустью после столичной жизни? — с насквозь фальшивым участием покачал головой собеседник.

— Долг коскида служить своему покровителю там, где тот прикажет! — напыщенно выдал второй писец рудника "Щедрый куст". — Вы же тоже приехали в Этригию не по своей воле.

Мужчины обменялись вызывающими взглядами.

"Один — один, — мысленно усмехнулась девушка, с возрастающим интересом наблюдая за пока ещё вежливой, но довольно ожесточённой пикировкой спутников. — Пусть между собой лаются, лишь бы вдвоём в меня не вцепились".

Возницы попадавшихся навстречу и обгонявших повозок с недоумением наблюдали за группой странных путников, состоявшей из двух прилично одетых молодых мужчин, высокой девушки в надвинутой на глаза накидке и трёх рабов, сопровождавших небольшой двухколёсный фургончик, который с трудом тащил серый, пузатый осёл.

Постепенно перебранка между Ротаном и Минуцем стала терять прежнюю остроту. Но отнюдь не из-за того, что коскиды внезапно прониклись симпатией друг к другу, и не благодаря внезапному приступу толерантности. Они просто начали уставать.

По самым приблизительным прикидкам путешественницы их отделяло от Этригии уже не менее десяти-двенадцати километров. Успевшая отвыкнуть от столь дальних переходов, девушка изрядно вымоталась. Мышцы болели, во рту пересохло. Но она стоически переносила жажду, по собственному опыту, приобретённому на занятиях с Наставником, зная, что если пить на ходу, потом будет ещё тяжелее. А вот её спутники уже опустошили один из взятых в дорогу бурдюков и принялись за другой.

Охладивший разгорячённое лицо порыв ветра принёс запах сырости. Встрепенувшись, Ника пристально посмотрела вперёд. Бежать совсем без передышки в её планы не входило.

Показался каменный мост, перекинутый через узкую речушку с обрывистыми берегами, густо поросшими ещё лишённым листьев кустарником.

Прекрасно зная о странных причудах, которые порой вытворяет гипертрофированная мужская гордость, девушка предложила:

— Не сделать ли нам остановку, господа?

— Устали, госпожа Юлиса? — с участием, сквозь которое сквозило явное облегчение, спросил Олкад.

— Очень, господин Ротан, — и не подумала скрывать собеседница.

— Далеко ещё до Тоаза? — отдуваясь, поинтересовался второй её спутник.

— Ещё примерно столько же, сколько мы прошли, господин Минуц, — устало усмехнулся Олкад.

Столичный гость страдальчески возвёл очи горе.

Получив соответствующие указания, рабы помогли ослику стащить фургон с дороги, разложили для господ плащи и шкуры, а сами занялись приготовлением обеда.

Наконец-то позволившая себе пару глотков чуть подкрашенной вином воды Ника обратила внимание, что среди невольников явно верховодит Солт, а остальные его слушаются. Пока Жирдяй ломал сучья для костра, Риата сбегала за водой, а раб Минуца распряг ослика и аккуратно протёр ему вспотевшие бока пучком сухой травы.

Посланец регистора Трениума, удобно устроившись на плаще, попросил:

— Госпожа Юлиса, теперь, когда мы достаточно далеко от Этригии, может, расскажете, что заставило вас так спешить? Кто такие "неистовые", и почему они внушили вам такое… опасение?

Однако у уставшей девушки уже пропало всякое желание разговаривать, но и просто игнорировать вопрос дядиного коскида не стоило. Он наверняка доложит своему покровителю о поездке, а дорогому родственнику будет полезно узнать, в какую передрягу угодила дочка Тейсы Юлисы Верты.

— Вам лучше спросить об этом господина Ротана. Он блестяще защищал меня на суде и прекрасно знает, чем прославились члены "общества Дрина".

При этих словах сидевший с устало опущенными плечами второй писец рудника "Щедрый куст" гордо выпрямился.

Столичный гость поморщился, но все же поинтересовался:

— Так ли уж велика опасность, от которой мы столь поспешно бежали, господин Ротан?

— Вы совершенно напрасно недооцениваете этригийцев, господин Минуц, — сурово нахмурился Олкад. — Не даром, когда эти земли вошли в состав радланской державы, Сенат специальным указом сохранил там действия некоторых древних законов. Во все времена подобные привилегии зря не раздавали. Неслучайно покровителем этого города является сам Дрин. Владыка царства мёртвых и хозяин недр.

Воспользовавшись тем, что спутники вновь поглощены беседой друг с другом, Ника сходила в кустики, потом спустилась к бегущей по камням речушке и умылась холодной водой, ненадолго прогнавшей усталость. А когда поднималась назад, её перехватила взволнованная Риата.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не может их подслушать, она тихо зашептала:

— Ой, госпожа, этот Солт всё расспрашивает и расспрашивает о вас.

— Что ему надо? — нахмурилась девушка, но заметив недоумение в глазах собеседницы, уточнила. — Что его интересует?

— Да всё, госпожа! — раздражённо всплеснула руками невольница, но под холодным взглядом хозяйки стушевалась. — Правда ли, что вы из-за моря? Где вы меня купили? Про Канакерн спрашивал. Что за город? Какой бог там покровителем? Да настырный такой! Прилип, как репей к подолу. То расскажи, сё расскажи. Я уж и не знаю, что говорить…

— Правду и только правду, — усмехнулась Ника. — Но не всю. Про дочку Картена помалкивай и про усадьбу Бетула тоже. В общем, всё как мы договаривались… Или забыла?

— Нет-нет, госпожа, — покачала головой собеседница. — Помню.

— Вот уж не поверю, что ты его не заболтаешь, — усмехнулась хозяйка.

Риата польщено улыбнулась.

— Ну, и про Румса Фарка тоже лучше не вспоминать, — неожиданно даже для самой себя пробормотала девушка, тут же пояснив. — Про рекомендательные письма рассказывай, а про всё остальное… ни к чему.

— Слушаюсь, госпожа, — потупила взор рабыня.

Подходя к оживлённо беседующим молодым людям, путешественница подумала, что дядюшка поступил не так глупо, прислав в Этригию столь странную парочку. Пока Минуц раздражал всех своим столичным гонором, Солт, незаметный как все рабы, спокойно собирал информацию о невесть откуда взявшейся племяннице хозяина.

— В Радле этих негодяев разогнали бы в два счёта! — чванливо фыркнул коскид регистора Трениума. — Один взгляд Императора — и легионеры пересажают их на колья!

— Император далеко от Этригии, — сурово заметил Олкад. — А Клеар каждое утро и вечер проводит церемонии в храме божественного покровителя города. И на кол сажать членов "общества Дрина" не за что. Ещё никто не решился обвинить их в нарушении законов Империи.

— Горожане так трусливы? — презрительно скривился собеседник.

— Да, господин Минуц! — с нескрываемым раздражением буркнул писец. — Боятся… до суда не дойти. Госпожу Юлису едва не убили прямо на форуме, пока стражники вели её к базилике.

Посланец Итура Септиса замялся, видимо, пытаясь придумать какое-нибудь ехидное замечание. Но тут подошёл раб и склонился в глубоком поклоне.

— Чего тебе, Солт? — торопливо спросил Минуц.

— Каша готова, господин, — ответил невольник. — Прикажете подавать?

— Да, да, — приказал собеседник, явно обрадованный подобным окончанием неприятного разговора.

— Вы даже о посуде позаботились, господин Минуц! — удивилась Ника, наблюдая, как Риата раскладывает кушанье по красивым коричнево-чёрным мискам.

— Как истинный радланин, госпожа Юлиса, — польщено улыбнулся столичный хлыщ. — Я предпочитаю даже в дальней дороге ни в чём себе не отказывать.

Принимая из рук рабыни чисто вымытую ложку, девушка с раздражением поняла, насколько опростоволосилась. Торопясь как можно скорее покинуть Этригию, она даже не подумала о таких элементарных вещах. Признавать собственную глупость было довольно неприятно. Даже аппетит пропал. Впрочем, его-то Ника быстро вернула.

Сытная еда, наложившаяся на усталость, разморила путников. Но на сей раз девушка не поддалась минутному порыву, сообразив, что если они задержатся, то ночевать будут под открытым небом. Вот только её спутников это почему-то нисколько не волновало. То ли они по-другому считали расстояние до Тоаза, то ли слишком надеялись на свои силы, но им, видите ли, вдруг захотелось подремать на солнышке, пользуясь относительно тёплой погодой. До глубины души возмущённой Нике даже пришлось повысить голос, чтобы заставить их двигаться.

— Вот доберёмся до Радла, и спите сколько хотите! — вскричала она, с трудом удержавшись от того, чтобы топнуть ногой.

— Клянусь Семрегом, уже не стоит так торопиться, госпожа Юлиса, — попытался возразить Олкад. — Вы же тоже устали…

— Ну и оставайтесь! — потеряв терпение, дёрнула плечом девушка. — Я пойду одна!

— Ну хорошо, хорошо, — заворчал Минуц, поднимаясь и командуя расположившимся у фургона рабам. — Эй, бездельники, запрягайте осла!

Чтобы немного растормошить своих сопровождающих и сгладить впечатление от неприятного разговора, а заодно получить дополнительную информацию к размышлению, теперь уже путешественница стала приставать к ним с расспросами. Само-собой её больше интересовали не коскиды, а их покровители. Поскольку слушать Ника умела, то скоро узнала много интересного о дальнем и близком родственниках.

Сенатор Юлис — вдовец, пару лет назад схоронивший жену. Его старший сын Плавт по прозвищу Акрий ("Резкий") служит помощником трибуна Первого Северного легиона на границе с Кейнским королевством. Отец предлагал ему остаться в столице, но достойный наследник славного рода пожелал приобрести боевой опыт и увенчать себя воинский славой.

Ещё у Касса Юлиса Митрора есть тринадцатилетняя дочь Алтея, в которой он души не чает и уже подыскивает ей благородного и состоятельного жениха.

Сам сенатор очень богат. Кроме огромного дома с садом в Радле он владеет обширными поместьями, приносящими большой и постоянный доход, и множеством вилл, одна из которых расположена на берегу моря, где покровитель Олкада предпочитает проводить самые жаркие летние месяцы.

Коскид звенящим от восторга голосом вещал о многочисленных комнатах, украшенных росписями, о яркой мозаике полов, об искусно разукрашенной янтарём и слоновой костью мебели из редчайшей древесины, доставленной чуть ли не из самого Келлуана, о галерее бюстов славных представителей старших лотийских Юлисов, прекрасных статуях в домах и садах, где среди дубов и орешника прячутся каменные беседки с колоннами.

Девушку поразило то, что молодой человек описывает всё это великолепие с таким воодушевлением, словно оно принадлежит ему лично, а не покровителю, по сути — господину. Однако, заметив хмурый вид дядиного посланца, подумала, что выспренная речь сенаторского коскида скорее всего предназначена не столько ей, сколько столичному хлыщу. Нет-нет да пробивавшаяся сквозь снисходительно-высокомерную маску на лице Минуца зависть послужила лишним подтверждением этого. Видимо, его покровитель не мог похвастаться подобным богатством, хотя и имел большой красивый дом почти на вершине холма, с которого открывался прекрасный вид на реку Флумину и порт, а совсем рядом располагалась "Орлиная дорога" — одна из центральных улиц Радла, ведущая к императорскому дворцу Палатину и святилищу Сенела. Кроме того, у Итура Септиса Даума есть имение, доставшееся ему от предков.

Олкад попытался высмеять бедность регистора Трениума, но Ника быстро заставила его замолчать, попросив Минуца рассказать о семье покровителя. Тот охотно согласился. Супруга дяди Пласда Септиса Денса принадлежит к старинному роду приморских Марлов, среди представителей которых несколько сенаторов и один из трибунов Ипия Курса Асербуса — первого из Императоров. Их старший сын Лептид давно женился и теперь живёт отдельно от родителей в большой квартире, второй сын Анк отправился в Либрию изучать философию.

Сейчас в доме регистора Трениума кроме него и супруги проживает их младшая дочь Гэая одиннадцати лет, двоюродная сестра Ники Юлисы Террины, и их общая бабушка Торина Септиса Ульда, ещё довольно бодрая старушка, которую едва не хватил удар, когда она узнала о существовании ещё одной своей внучки.

Несмотря на то, что беседа помогла скоротать время и немного отвлекла от наваливающейся усталости, путники, сами того не замечая, с каждым шагом шли всё медленнее, с трудом переставляя наливавшиеся свинцом ноги.

Несколько раз Олкад предлагал девушке забраться на тележку, но та упрямо отказывалась, кивая на понурившего голову ослика, которого заставляла двигаться только зажатая в руке Солта палка.

Тем не менее, успешно преодолев все трудности и ужасно вымотавшись, они к вечеру всё же сумели добраться до Тоаза — небольшого городка, расположенного к западу от Этригии.

Ника не могла не признать, что жители этого мира, даже в "цивилизованной" Империи гораздо более выносливы, чем подавляющее большинство её изнеженных современников из двадцать первого века, не представлявших своей жизни без собственных автомобилей или в крайнем случае без общественного транспорта. Здесь же люди передвигались в основном пешком, пользуясь повозками исключительно для многодневных путешествий. А вот лошади в Империи встречались довольно редко, стоили немалых денег и являлись во многом вещью статусной, символом принадлежности к более чем хорошо обеспеченным людям.

Пожилой, сурового вида стражник в воротах, проделанных прямо в невысокой, покосившейся городской стене, подозрительно оглядел запылённые одежды странных путников, тяжело дышащего осла и измождённых рабов, однако подробно рассказал, как добраться до гостиницы.

То ли хозяин сего заведения с рождения являлся исключительно приветливым и обходительным человеком, то ли немалый опыт подсказал, что, несмотря на непрезентабельный вид, у путешественников есть чем заплатить, только принял он их чрезвычайно радушно.

Девушке даже нашёлся отдельный номер, её спутникам пришлось делить одну комнату на двоих, а рабы будут ночевать в большом зале на полу. Пока Жирдяй распрягал осла, Риата и Солт разгружали фургон, разнося сундуки и корзины по апартаментам господ.

Олкад предложил Нике поужинать, но та решила первым делом вымыться. Разумеется, лезть в ванну, после того как там балакался повстречавшийся ей возле двери в баню толстый, неопрятного вида мужик с сизым носом и слезящимися глазами, девушка не собиралась.

Пришлось споласкиваться из кувшина, который держала уставшая не менее госпожи Риата. Кое-как смыв пыль и переодевшись в чистое бельё, путешественница почувствовала жуткий, прямо-таки звериный голод.

Спутники не стали её дожидаться, и когда она вернулась в зал, уже успели изрядно выпить, закусывая жареными бараньими рёбрышками.

— А тут совсем неплохо готовят, госпожа Юлиса, — проговорил Минуц с набитым ртом. — Мясо очень недурственное. Правда в маринаде не хватает гвоздики, немного тмина и липового мёда. Тогда оно получилось бы великолепным!

— В таком случае здесь стоит задержаться, — усмехнулась девушка, делая знак подавальщице.

— Мой покровитель очень хочет увидеть вас как можно скорее, госпожа Юлиса, — хмуро напомнил Олкад, наливая себе вина.

— Я нисколько не сомневаюсь в вашей силе и выносливости, господа, — покачала головой собеседница. — Но мне после сегодняшнего перехода необходимо немного отдохнуть, а вам найти тележку, чтобы освободить от вещей фургон.

— Вот пусть господин Минуц и ищет, — недовольно проворчал писец. — Я и без того сильно потратился.

— Если господин сенатор действительно торопится встретиться со мной, господин Ротан, — мягко улыбнулась Ника. — Он обязательно оценит подобное старание. А при таком богатстве ему ничего не стоит компенсировать ваши расходы.

Недовольно хмыкнув, молодой человек вылил в стакан остатки вина из кувшина.

— Полагаю, мой дядя тоже не настолько беден, чтобы разориться от покупки повозки и осла? — обратилась она ко второму своему сопровождающему. — Не так ли, господин Минуц?

— Лучше я просто найду возчика, — усмехнулся тот, насмешливо глянув на Олкада.

— Как вам угодно, — пожав плечами, девушка чуть отодвинулась, давая возможность подавальщице поставить перед ней тарелку с бараньими рёбрышками. — Надеюсь, одного дня вам хватит?

— Вполне, — уверенно пообещал собеседник, и кивнув Солту, уже поджидавшему его с большим свёрнутым полотенцем в руках, вальяжной походкой направился к выходу. Как и во всех имперских гостиницах здесь баня тоже не сообщалась с жилыми помещениями.

Покушав с большим аппетитом, путешественница заказала ужин для клевавшей носом Риаты и поднялась на второй этаж в крошечную, похожую на плацкартное купе, каморку, где в изнеможении плюхнулась на кровать, погружаясь в набитый, не успевшей слежаться соломой матрац. Надо бы сбросить платье, чтобы не помялось, и забраться под одеяло, но уж очень не хотелось опять вставать на ноги.

В дверь негромко постучали.

— Вот батман! — досадливо выругалась Ника, сообразив, что зайдя в комнату совершенно автоматически, не думая, закрылась на засов.

Очевидно, рабыня поужинала и теперь торопится помочь хозяйке отойти ко сну. Со вздохом сев, та потянулась всем телом, разгоняя слипавшую глаза дрёму.

В коридорчике, выходившем на проходившую над залом галерею, скрипнули половицы, видимо, невольница в волнении переступила с ноги на ногу.

— Ну, заходи скорее, — пробормотала госпожа, распахивая дверь и тут же оказываясь в объятиях Олкада.

— Я знал, что ты меня ждёшь! — прерывисто выдохнул писец, покрывая слюнявыми поцелуями лицо ошарашенной девушки.

На какой-то миг та остолбенела от подобной наглости и бешеного напора. Дыхание перехватило, ноги вдруг ослабели так, что дрогнули колени, и даже, кажется, закружилась голова. Воспользовавшись её замешательством, молодой человек, ногой прикрыв дверь, ещё крепче обнял Нику, властно лаская жадными руками спину под тонкой материей.

Стряхнув внезапно нахлынувшую одурь, девушка попыталась оттолкнуть пылкого влюблённого и уже набрала в грудь воздуха, собираясь заорать во всю глотку, но тут взгляд споткнулся об ошалелые, почти сумасшедшие глаза Олкада, затягивавшие её сознание в тёмный омут безумия. Как ни странно, но способность трезво соображать вернуло ей нечто, отчётливо выпиравшее через тунику молодого человека. Жуткие воспоминания прочистили сознание, словно пролитый на открытую рану спирт.

— Дверь! — зашептала она, наклоняясь к уху писца. — Дверь закрой!

— Что? — чуть отпрянув, тот дыхнул на Нику густейшим запахом баранины и чеснока.

"Ну и вонь! — мысленно охнула девушка, совершенно некстати подумав — Надо бы зубную пасту изобрести или хотя бы порошок".

— Засов задвинь! — выпалила она, запрокинув голову. — Вдруг кто заглянет? Мне сплетни не нужны.

— Да, Юлиса! — обрадованно кивнул Олкад, выпуская предмет своей страсти. — Сейчас.

Но едва он развернулся, коварная аристократка, схватив его за затылок, с силой ударила лбом о дверной косяк, потом ещё и ещё раз.

Вскрикнув, писец прикрыл ладонями окровавленное лицо. Теперь уже Ника удачно воспользовалась заминкой, и когда разъярённый молодой человек обернулся, в её руке уже блеснул смертельным льдом длинный, узкий кинжал.

Видимо, по тому, как привычно она держала оружие, по холодному взгляду и решительному виду молодой человек даже сквозь боль сообразил, что возлюбленная, не задумываясь, пустит в дело клинок. Гнев и ярость на лице Олкада сменились удивлением и растерянностью.

— Пошёл вон! — с удовольствием наблюдая за подобной метаморфозой, но ни на секунду не теряя бдительности, прошипела девушка. — Вы много сделали для меня, господин Ротан, поэтому я никому не расскажу о вашем мерзком поступке. Но если вы ещё раз позволите себе нечто подобное, клянусь Анаид, я убью вас и расскажу господину Кассу Юлису Митрору за что!

— Но как же? — обалдевший собеседник, казалось, не замечал крови, густо струившейся из рассечённого лба. — Письмо… Магия… Я же люблю вас!

За его спиной показалась Риата с занесённой для удара палкой. Поймав её взгляд, хозяйка чуть заметно покачала головой, рабыня подобно бестелесному духу вновь растворилась в темноте.

— Ну и что?! — вскричала Ника. — Это даёт вам право врываться в мою комнату и распускать руки? С чего вы решили, будто я нуждаюсь в любовнике?

Несмотря на тревожную ситуацию, она едва не расхохоталась, глядя на испуганно-недоуменную физиономию молодого человека. Хотя, возможно, это просто не вовремя схлынула часть напряжения от всё ещё неоконченной схватки.

— Я же отправил вам письмо, — отведя взгляд, он тыльной стороной ладони стёр наползавшую на глаз струйку крови. — И вы… вы…

— Что я? — нетерпеливо перебила его собеседница.

— Вы были должны…, — похоже Олкад окончательно растерялся. — В нём я описал свои чувства, и вы не ответили отказом!

— Насколько я помню, господин Ротан, вы просили позволить вам боготворить меня издали, — криво усмехнулась девушка. — А не лезть с поцелуями!

— Подождите! — замахал руками коскид сенатора Юлиса. — Недавно я передал привратнику храма Рибиды письмо, в котором открыл перед вами свою душу…

— Я получала от вас только одно послание, господин Ротан, — Нике наконец-то удалось справиться с собой, и в её голосе звучало откровенное негодование. — Некоторые слова в нём, действительно, показались мне чересчур смелыми. Тогда я посчитала их проявлением обычной мужской несдержанности, вызванной теми испытаниями, которые нам пришлось преодолеть вместе. Но я и подумать не могла, что вы решитесь на бесстыдство недостойное радланина!

На молодого человека стало жалко смотреть. Сочащаяся из разбитого лба кровь, алым ручейком стекая вниз по переносице мимо переполненных болью глаз, делала писца похожим на плачущего вампира из какого-нибудь сериала для подростков.

— Ступайте к себе, господин Ротан, — покачала головой путешественница. — Пусть раб перевяжет вам рану. И подумайте, как будете объяснять её происхождение господину Минуцу.

— Да, госпожа Юлиса, — Олкад провёл ладонью по лицу, украшая его красно-бурыми разводами. — Но, во имя Диолы, ответьте всего на один вопрос, и, клянусь Нолипом, я вас больше не потревожу.

— Если он будет достаточно пристойным, господин Ротан, — девушка с усилием задавила шевельнувшуюся в сердце жалось к незадачливому влюблённому.

— Неужели вы не испытываете ко мне никаких чувств?! — с отчаянной надеждой вскричал молодой человек.

— Только благодарность! — решительно заявила собеседница. — Я расскажу дяде и сенатору Юлису, как много вы сделали для моего спасения, и попрошу их щедро наградить вас. Но от меня вы сможете получить только дружеское расположение и больше ничего.

— Разве я так плох! — буквально взвыл писец.

— Я уверена, что для кого-то вы самый лучший в мире, господин Ротан, — Ника вновь приподняла руку с кинжалом, застыв в боевой стойке. — Но не для меня! Надеюсь, понимаете почему?

— Конечно, госпожа Юлиса, — горько усмехнулся молодой человек. — Кто вы… и кто я…

— Вот и прекрасно, — она холодно улыбнулась. — Можете идти.

Зажимая всё ещё кровоточащий лоб, молодой человек поклонился и, что-то еле слышно бормоча себе под нос, тяжело зашагал по коридорчику.

Вновь послышался шорох. Девушка насторожилась, но в двери появилась Риата, всё ещё сжимавшая толстую суковатую палку с чёрным, обугленным концом.

— Входи, — устало махнув рукой, хозяйка плюхнулась обратно на кровать. — Да запереться не забудь.

Кивнув, невольница торопливо задвинула засов, поправила на полочке масляный светильник и попыталась осторожно взять из руки Ники кинжал. Но та, вздрогнув, отстранилась, сама загоняя клинок в ножны.

Позволив рабыне помочь снять платье и оставшись в тонкой короткой тунике, девушка без сил рухнула на постель.

Вздыхая и качая головой, Риата заботливо прикрыла одеялом лежащую с закрытыми глазами хозяйку. Потом достала из-под кровати тощий матрас, на котором устроилась сама, укутавшись двумя плащами, и скоро негромко захрапела.

А вот к её госпоже сон упорно не шёл. Неожиданное нападение Олкада, драка, тяжёлый разговор, в котором она ощущала себя обманщицей, взвинтил нервы, не давая успокоиться. Формально у парня не должно быть никаких претензий. Она ничего не обещала, не заигрывала, просто немного воспользовалась его чувствами в личных целях. А вот Олкад, видимо, воспринимал всё очень серьёзно, поэтому и заявился, чтобы сделать их отношения более тесными, поднять, так сказать, на новый уровень. В итоге её чуть не изнасиловали, а их бурную разборку наверняка слышал кто-то из обитателей гостиницы.

Теперь осталось только ждать, когда об этом узнает Минуц или Солт, и гадать, что они расскажут Итуру Септису Дауму о взаимоотношениях его племянницы с коскидом сенатора Касса Юлиса Митрора.

"Вот батман!" — выругалась девушка одними губами, с горечью подумав: "Ну почему мне так везёт на козлов?"

Сия мудрая мысль оказалась последней перед тем, как сознание погрузилось в казалось бы давно забытый кошмар. Знакомая улица, яркий свет редких электрических фонарей, проход мимо заброшенной стройки. Её вновь терзали четыре размытые фигуры со сгустками мрака вместо лиц, но с многочисленными холодными и скользкими руками-щупальцами, которые подобно червям расползались по всему телу. Как и в ту роковую ночь девушка отчаянно вырывалась, а осознав свою беспомощность, дико закричала.

— Тише, госпожа, — мягко зашелестел в ушах шёпот Риаты. — Тише.

Распахнув глаза, Ника испуганно уставилась в темноту, настолько плотную, что на какой-то миг показалось, будто она ослепла. На мокрый от пота лоб легла узкая, шершавая ладонь.

— Успокойтесь, добрая госпожа, — негромко увещевала рабыня, поглаживая хозяйку по волосам. — Всё будет хорошо. Сейчас Яфром прогонит кошмар, и вы увидите добрый, хороший сон.

— Спасибо, Риата, — попыталась улыбнуться девушка. — Клянусь Анаид, я обязательно дам тебе свободу.

— Что я буду с ней делать, госпожа? — рассмеялась невольница.

— Останешься моей служанкой, — ответила собеседница. — Просто… Если… Если вдруг что-то случится, я не хочу, чтобы тебя продавали кому попало.

— Спасибо, добрая госпожа, — всхлипнув, рабыня попыталась поцеловать ей руку.

— Не надо, — поморщилась хозяйка, поворачиваясь на бок. — Знаешь же, как я этого не люблю…

Проснувшись, девушка вспомнила о том, что они решили задержаться в Тоазе по крайней мере ещё на сутки, и вновь заснула. В общей сложности путешественница провалялась в постели почти до полудня. Матрас более-менее мягкий, от одеяла почти не воняет слежалым тряпьём, а из насекомых присутствуют только блохи, причём в весьма умеренных количествах.

Почувствовав голод, она спустилась в ещё только начинавший заполняться народом обеденный зал, где заняла угловой столик, откуда прекрасно просматривалось всё помещение.

Принесли густую похлёбку из бобов с ветчиной, лепёшки и разбавленное вино. Зная, что Риата осталась без завтрака, не рискнув бросить спящую госпожу, та тут же заказала еду и рабыне.

Та поблагодарила в своей обычной чересчур экзальтированной манере, но сесть за один стол с госпожой отказалась, дабы не привлекать излишнего внимания окружающих и не вызывать излишних кривотолков.

Встав у стены, невольница с жадностью набросилась на еду. В отличие от неё, хозяйка вкушала медленно, не торопясь смакуя жирное, щедро сдобренное луком, чесноком и ароматными травками варево.

Она почти покончила с супом, когда в зал со двора вошёл коскид Итура Септиса Даума. Ника махнула ему рукой.

— Присаживайтесь, господин Минуц. Отведайте плодов этой щедрой земли и восхвалите Диноса.

— Да, уже время, — согласился посланец регистора Трениума и без всякого перехода заявил. — Представляете, госпожа Юлиса, я никак не могу найти возчика. Никто не хочет ехать в Радл!

Он озадаченно развёл руками.

— Хотя я предлагал хорошие деньги. Триста риалов!

— Так уж и никто? — засомневалась девушка, имевшая некоторое представление о доходах местных жителей.

— Есть один бездельник, — нехотя пробурчал Минуц. — Но он может выехать только послезавтра. У него, видите ли, сын умер.

— Кто-то из богов очень хочет, чтобы вы всё-таки купили тележку, — криво усмехнулась собеседница, неприятно задетая такими словами. — Поторопитесь с этим, господин Минуц. Вы же видели: осёл еле тащит фургон с вещами.

Кивнув, коскид приказал подавальщице принести похлёбки и разведённого вина. После того как добрая половина содержимого кувшина перекочевала в желудок столичного хлыща, настроение у него заметно улучшилось. Он даже начал рассказывать какую-то историю про любовные похождения сына некого сенатора, когда в зал, сверкая белой повязкой, спустился Олкад.

Резким движением руки заставив собеседника замолчать, Ника озабоченно спросила, пристально следя за его реакцией:

— Вы не знаете, что с господином Ротаном?

Обернувшись, Минуц равнодушно пожал плечами.

— Выпил вчера слишком много, госпожа Юлиса. Вот в темноте на дверь и налетел.

— Какое несчастье, — покачала головой девушка, и поймав ускользающий взгляд писца, негромко позвала:

— Господин Ротан, мы здесь.

В быстро заполнявшемся зале стало шумно, стучала посуда, громко переговаривались посетители. Тем не менее, молодой человек услышал и подошёл к ним.

— Господин Минуц сказал, что вы вчера сильно ударились? — участливо спросила Ника.

— Да, госпожа Юлиса, — буркнул Олкад, отводя глаза. — Нехорошо получилось.

— К лекарю обращались? — продолжала расспрашивать собеседница. — Раны на голове бывают очень опасны. Можно подхватить лихорадку.

— Это правда, господин Ротан, — солидно кивнул коскид регистора Трениума. — Один мой знакомый упал в канаву и только чуть поцарапал затылок. Но его потом целый месяц трясло.

— Я посылал раба к хозяину, — неохотно проговорил Олкад. — Он дал какую-то мазь. Голова болит, но посланцы Такеры пока не донимают.

— Хвала небожителям, — улыбнулась девушка. — Теперь, чтобы рана быстрее зажила, вам надо есть мясо и пить неразбавленное вино.

— Так поступают лишь дикари и варвары! — презрительно фыркнул столичный хлыщ.

— Подобный метод лечения, господин Минуц, рекомендовал ещё великой Ксупал, — нахмурилась путешественница.

— Вы читали его труды, госпожа Юлиса? — с нескрываемым сомнением поинтересовался собеседник.

— Не довелось! — подчёркнуто резко ответила Ника. — Но об этом упоминал Генеод Феонский в своей работе "О сути вещей".

Услышав имя знаменитого философа, о котором в Империи знал каждый образованный человек, коскид Итура Септиса слегка смутился.

Злорадно усмехнувшись, писец поймал за локоть пробегавшую мимо подавальщицу и попросил неразбавленного вина с бараньими рёбрышками.

— Баранину придётся подождать, господин, — виновато улыбнулась усталая рабыня. — Прямо сейчас могу принести свиную ножку или почки в меду.

— Неси ножку, — секунду подумав, определился Олкад.

Доедая лепёшку, девушка несколько раз ловила на себе странные, как будто испытывающие, взгляды молодого человека. Вот только всякий раз, едва она пыталась посмотреть ему в глаза, тот отворачивался, то ли машинально, то ли специально трогая забинтованную голову.

В любом случае эй этот жест очень не нравился, и Ника решила завтра, перед тем как ехать, обязательно закрепить на спине кинжал.

— Не желаете немного прогуляться, госпожа Юлиса? — самым любезным тоном предложил дядин коскид, увидев, что она поставила на стол пустой стакан.

— Благодарю, господин Минуц, — улыбнулась одними губами девушка. — Я лучше отдохну перед дальней дорогой. Да и не хочется отвлекать вас от поисков повозки.

— Зря, — ничуть не смутился собседник. — Я хотел показать вам здешний храм нимфы Греи. Воистину удивительно, как могла появиться столь совершенная красота в подобной глуши. А телегу Солт и без меня купит.

— Вы позволите рабу распоряжаться такими большими деньгами? — насмешливо усмехнулся Олкад, тут же скривившись от боли.

— Почему бы нет? — надменно фыркнул Минуц. — Разве они существуют не для того, чтобы избавить свободных граждан от подобного рода мелочных забот, давая им возможность сосредоточиться на чём-то более достойном и возвышенном?

Путешественница не могла не восхититься тем, как легко и непринуждённо столичный болтун заставил смутиться второго писца рудника "Щедрый куст", выставив его жутким провинциалом. Тот это тоже понял.

Бледные щёки Ротана вспыхнули, зажатая в руке ложка задрожала. Казалось, ещё миг, и он бросится с кулаками на самоуверенного обидчика.

"Ну, нет, — с тревогой подумала Ника. — Драться вам пока ещё не время".

— Мне всё равно, кто и как это сделает, — громко объявила она, сведя брови к переносице. — Лишь бы завтра утром нашлось, куда уложить наши вещи.

— Клянусь Семрегом, всё будет в полном порядке, госпожа Юлиса! — с апломбом заявил посланец регистора Трениума. — У меня тоже нет желания торчать в этой дыре.

От обильной еды девушку вновь потянуло в сон. Видимо, даже молодому, здоровому организму требуется хоть как-то компенсировать бессонные ночи, проведённые в храме Рибилы. Зевая, она рассчиталась, и вернувшись в свою комнату, проспала до вечера.

Продолжая баловать себя любимую, она, наскоро поужинав, попросила у хозяина гостиницы лохань, тёплую воду и жаровню, объяснив своё желание помыться в комнате некими лечебными процедурами. Владелец согласился предоставить всё необходимое, но предупредил, что все его рабы заняты так, что если постоялице нужно, пусть присылает на кухню свою невольницу.

Сполоснувшись, госпожа забралась под блохастое одеяло, а Риата принялась рассказывать о том, что ей удалось выяснить у новых знакомых.

Как с гордостью заявлял Солт, он не только принадлежит регистору Трениума, но и пользуется его полным доверием. Однако в Этригию его послали не только поэтому. Он прекрасно помнил мать Ники Юлисы Террины.

Обо всём этом Ника догадывалась давно, но не прерывала словоохотливую рабыню, давая возможность высказаться, в надежде услышать что-то новое.

И не ошиблась, по словам дядиного раба, когда гонец привёз из Этригии письмо магистрата Опта о появлении в городе девицы, выдающей себя за дочь Лация Юлиса Агилиса и Тейсы Юлисы Верты, регистор Трениума, не поверив, собирался тут же написать ответ, обвинив неизвестную в самозванстве, но тут в базилику, где он в это время находился, влетела голубка и закружилась под потолком. Посчитав это знаком богов, господин Септис вернулся домой и рассказал всё матери, которая настоятельно посоветовала сыну отправить в Этригию верных людей, чтобы те разобрались во всём на месте.

Слушательница возмущённо фыркнула. Дальний родственник сенатор Юлис, хоть и принадлежит к другому роду, поверил сразу, а родному дяде для принятия правильного решения понадобилась какая-то птичка! Хорошо, ещё бабуля подсуетилась, не то пришлось бы отправляться на рудники, пока Касс Юлис Митрор и Итур Септис Даум выяснили, кому она родственница.

Но даже после вмешательства матери регистор Трениума не отнёсся к письму этригийского магистрата серьёзно, поэтому и отправил туда Анка Минуца Декума, выполнявшего ранее только мелкие, незначительные поручения.

Сопровождение в Радл Ники Юлисы Террины, по сути будет первым серьёзным заданием коскида, от выполнения которого зависит, останется ли он по-прежнему "мальчиком на побегушках" или станет по-настоящему доверенным лицом покровителя.

— Значит, для Минуца это что-то вроде испытания? — усмехнулась хозяйка.

— Солт так говорит, госпожа, — отозвалась с пола невольница.

— А про Олкада ничего интересного не узнала? — спросила девушка, подперев голову кулаком. — Как он в Этригии оказался?

— Его раб как-то сказал, будто хозяин сильно задолжал покровителю, вот тот его туда и послал отрабатывать.

— И как же так вышло? — живо заинтересовалась Ника. — Своровал чего или проигрался?

— Сколько же мудрости вложила Фиола в вашу голову, госпожа! — довольно искусно сыграла искреннее восхищение Риата. — Проигрался так, что чуть в рабство не попал.

Путешественница хмыкнула. Она предполагала, что молодой человек сильно проштрафился, поскольку просто так из столицы в провинцию не посылают. Однако, следующие слова собеседницы её удивили.

— Жирдяй рассказывал, что после этого господин Ротан дал клятву, больше никогда не играть и даже пари не заключать. И ни разу ещё её не нарушил.

Перемыв косточки спутникам, невольница заговорила о родственниках хозяйки. Подтверждая сложившееся о нём впечатление, как о человеке умном и осторожном, Солт во всю расхваливал своих господ, не уставая благодарить небожителей за то, что те привели его в столь богатый, щедрый и благонравный дом.

Вот только Риата, давно уяснившая, что у Ники Юлисы Террины нет присущей её прежним хозяевам господской солидарности, высказала серьёзное сомнение поэтому поводу:

— Он хоть и старался врать, да только видно, что госпожа Пласда Септиса Денса ему сильно не по нраву.

— Чем? — спросила девушка.

Внимательно слушая невольницу, хозяйка не испытывала никаких иллюзий, зная, что та скорее всего так же сплетничает о ней, болтая с другими рабами, ибо никакие угрозы не в силах заставить людей полностью замолчать, а обсуждение общих знакомых и начальников во все времена и во всех мирах является излюбленной темой для разговоров. Можно, конечно, напугать раба жестокими наказаниями. Но мудрый Наставник не раз повторял, что вслед за страхом всегда приходит озлобленность, или же человек превращается в тупое животное, на которое ни в коем случае нельзя положиться. Поэтому Нике оставалось лишь надеяться на то, что совсем неглупая Риата знает, о чём можно болтать, а о чём не стоит.

— Строга больно, — ещё более понизила голос собеседница, отвлекая хозяйку от размышлений. — Солт проговорился, что она рабыне щёки шпилькой истыкала за какой-то проступок.

Тяжело вздохнув, женщина с горечью продолжила:

— Ну приказала бы выпороть, посадила бы в подвал без еды и воды. Да хоть палкой поколотила. Лицо-то зачем портить? Я видела, что после таких ран бывает.

— Солт не сказал, что с ней потом случилось? — спросила девушка.

— Нет, госпожа, — ответила Риата. — Только изуродованную невольницу хозяева в доме держать не будут. Хорошо, если в имение отправили, а то могли и продать куда-нибудь. На стройку, в мастерские, на рудники.

Нельзя сказать, что пересказанная рабыней история сильно впечатлила путешественницу. Она ещё не забыла, как благонравная Тервия Картен насмерть забила няньку своего младшего сына. Однако, эта информация заставила Нику насторожиться.

А утром она наглядно убедилась в превосходных деловых качествах доверенного раба дяди, когда увидела во дворе гостиницы тележку, запряжённую чёрным мохнатым осликом, в которую невольники споро погрузили сундуки и корзины, прикрыв их от дождя циновкой.

Гордый, как павлин с распущенным хвостом, Минуц приказал Солту занять место возницы, а сам отправился в фургон к господам.

Всем хороши имперские дороги: широкие, более-менее прямые, долговечные, почти не требуют ремонта. Одно плохо: неровные. Трясёт так, что болтун ежеминутно рискует прикусить себе язык. Поэтому Поэтому, да ещё и потому что выехали слишком рано и не выспались, пассажиры угрюмо молчали, а Олкад вообще лежал, растянувшись во всю длину повозки.

Несмотря на свёрнутый плащ, девушка явственно ощущала задом каждый камень, уложенный искусными дорожниками, и время от времени с ностальгией вспоминала транспортные средства своего мира. Теперь даже переполненный автобус казался верхом удобства и комфорта. Но всё же тяжелее всего переносил путешествие пострадавший от близкого знакомства с дверью коскид сенатора Касса Юлиса Митрора. С каждым оставленным позади километром лицо его делалось всё бледнее, а губы всё чаще кривила болезненная гримаса.

Как и полагалось у радлан, около полудня остановились на обед, воспользовавшись прихваченными в гостинице продуктами. Пока рабы раскладывали посуду, Ника обратила внимание, как Риата и Солт пересмеиваются, обмениваясь улыбками и многозначительными взглядами. Кажется, её невольница уже ближайшей ночью вознаградит себя за месяц воздержания, ибо пара встреч со стареньким Гвоздём вряд ли смогли удовлетворить столь пылкую женщину.

Писец ел мало, зато много и часто морщился. Опасаясь, как бы раненому не стало хуже, его спутница предложила задержаться на стоянке, без малейшей тени смущения сообщив удивлённым мужчинам, ещё не забывшим позавчерашний скандал, что сегодня они всё-таки едут, а не идут пешком.

Девушка посоветовала Олкаду расположиться в фургоне, но тот благоразумно отказался, уступая ей самое лучшее место для отдыха. Несмотря на редкие, похожие на клочья ваты, облака, время от времени заслонявшие солнце, оно всё же достаточно припекало, чтобы закутавшиеся в плащи радлане не замёрзли, расположившись на второй повозке, с которой рабы торопливо сгрузили вещи.

Даже столь короткий отдых явно пошёл раненому на пользу. Он повеселел и охотно принимал участие в беседе Ники и Минуца, которую посланец регистора Трениума всё же завёл несмотря на тряску. Столичный хлыщ умом не блистал, зато обладал хорошей памятью, в которой помимо всего прочего хранил множество удивительных историй о чужих странах и дальних землях.

Путешественнице стоило большого труда не рассмеяться, слушая очередной рассказ о людях севера, живущих в царстве Такеры и впадавших на зиму в спячку, или о жителях далёкого юга, закапывавшихся в песок, чтобы переждать дневную жару, а так же о птицах с медными перьями, львах с серебряными зубами и прочей чепухе.

Выслушав очередную небылицу, Ника равнодушно пожимала плечами, заявляя, что никогда не встречала в своих странствиях ничего подобного.

Очевидно, уловив в её тоне снисходительную насмешку, коскид господина Септиса обиделся и начал демонстрировать откровенное недоверие к её словам.

— Рыба величиной с корабль! — презрительно фыркнул он, услышав про косаток.

— Немного меньше, господин Минуц, — поправила его рассказчица. — И вряд ли это была рыба. Хвостовой плавник у них расположен не вертикально, а горизонтально, и они время от времени высовывали голову из воды, как будто дышали.

Недоверчиво хмыкнув, посланец регистора Трениума всё же не стал вслух уличать племянницу своего покровителя во лжи, ограничившись многозначительной гримасой.

Олкада заинтересовало пребывание спутницы у варваров. Где они живут, в каких богов верят, сколько жён у их мужчин? К сожалению, он скоро вновь почувствовал себя хуже и замолчал.

В отличие от Тоаза более крупный Пуол окружала вполне приличная каменная стена с редкими квадратными башнями.

Воспользовавшись короткой остановкой в воротах, девушка выбралась из фургона. Коскиды, как истинные джентльмены, последовали за ней, хотя и без большого желания.

Она хотела расспросить прохожих о приличной гостинице, но оказалось, что её сопровождающие уже останавливались в этом городе по пути в Этригию, и сейчас каждый усиленно рекламировал именно то заведение, в котором тогда проживал.

Обсуждение достоинств и недостатков гостиниц быстро перешло в уже привычную перепалку. Заметив подозрительные взгляды горожан и опасаясь, как бы горячие радланские парни не сцепились в драке, их спутница предложила положиться на волю богов.

— Хотите обратиться к гадателю, госпожа Юлиса? — насмешливо фыркнул коскид Итура Септиса.

— Зачем? — искренне удивилась собеседница. — Поступим проще.

Прямо на ходу она достала из кошелька медный обол.

— Пусть эта сторона, где изображены молнии Питра, будет означать вашу гостиницу, господин Минуц, а здесь, где написано "Довольствуйся малым", вашу, господин Ротан.

Писец недовольно засопел, но спорить не стал.

Ника подбросила монетку и, ловко поймав, продемонстрировала удивлённым столь экзотическим способом гадания спутникам.

— Ведите, господин Минуц, так рассудили боги, — виновато улыбнувшись хмурому Олкаду, она со вздохом убрала обол обратно в висевший на поясе кошель.

Идти пришлось довольно долго, а когда путешественница вошла в гостеприимно распахнутые ворота, то сразу обратила внимание на притулившийся к небольшому двухэтажному зданию гостиницы длинный навес с множеством подпиравших его столбов. Самым странным показалось то, что землю под ним устилали прямоугольные каменные плиты, тогда как остальной двор замостили привычными булыжниками.

Из конюшни торопливо вышел пожилой раб в длинной тунике с рукавами и поклонился.

— Добро пожаловать в "Усладу путника", господа.

— Хозяин где? — надменно осведомился столичный хлыщ.

— В зале, господин, — невольник склонился ещё ниже, демонстрируя собеседнику розовую лысину, окружённую седыми курчавыми волосами.

— Найдутся ли у вас комнаты для приличных людей? — с ещё большим апломбом спросил коскид.

— Конечно, господин.

— Тогда распорядись, чтобы наших ослов как следует обиходили! — приказал Минуц, направляясь к гостинице, вход в которую прикрывал поддерживаемый двумя колоннами козырёк, а на стене над ним красовался с сознанием дела нарисованный натюрморт, изображавший уставленный разнообразными яствами стол, возле которого растягивала в улыбке толстые губы грудастая рабыня в коротком хитончике.

Владелец встреченного на дворе невольника подтвердил его слова. Девушке достался вполне приличный номер, раза в полтора больше того, где ей пришлось ночевать в Тоазе. Кроме кровати здесь имелся ещё и маленький столик с табуреткой.

Вода в ванной выглядела почти чистой, так что Ника даже рискнула выкупаться. А когда вышла, вновь обратила внимание на непонятный навес, по площади явно превосходящий гостиницу, во всяком случае её второй этаж.

Поскольку не в местных традициях строить бесполезные сооружения, его назначение всерьёз озадачило путешественницу. А чем меньше непонятного для неё будет в имперских реалиях, тем легче она к ним приспособится и быстрее встроится в эту жизнь. Поэтому девушка обратилась за разъяснениями к подавальщице, нисколько не опасаясь показаться глупой невежей.

— Так то летние комнаты, госпожа, — бойко ответила рабыня. — Как тепло станет, циновки между столбами натянем, и добро пожаловать: ночуйте, пожалуйста!

— У вас летом бывает столько народа? — удивилась Ника.

— Да, госпожа, — кивнула собеседница. — Отсюда же прямая дорога в Нессейскую долину на Лагус. Так вам улиток или рыбу? А, может, подать свиную матку в меду?

— Рыбу, — отозвалась девушка, пытаясь отыскать в памяти какой-нибудь след этих названий. Лагус, кажется, озеро. Но вот чем оно знаменито, так вспомнить и не смогла, хотя была уверена, что Наставник о нём говорил.

Озадаченная путешественница хотела задать ещё несколько уточняющих вопросов, но подавальщица уже торопливо шла к двери на кухню.

Ника растерянно глянула на дядиного коскида.

Отставив в сторону глиняный стакан, тот аккуратно вытер губы.

— Разве отец не рассказывал вам от Нессейской долине, о битве Карелга с Голигой, об озере Лагус?

"Ага, — мысленно обрадовалась девушка. — Про Лагус я правильно угадала".

А вслух сказала, капризно дёрнув плечом:

— Возможно, и говорил, а я просто забыла?

— Наверное, он редко болел, госпожа Юлиса? — усмехаясь, покачал головой собеседник.

— Да, — кивнула та. — До последнего времени отец на здоровье не жаловался.

— Тогда ничего удивительного, что он не вспоминал об этом месте, — понимающе кивнул посланец регистора Трениума.

— Почему? — вскинула брови Ника, уже заранее предчувствуя ответ.

— Именно в Нессейской долине Карелг бился со стоглавой Голигой, дочерью Такеры и Дрина. Герой победил в жестокой схватке, но чудовище успело ужалить сына Питра, который тогда ещё не был бессмертен. Безутешный отец рыдал, глядя с небес на страдания умирающего сына. Тучи закрыли солнце, непрерывно лил дождь, тысячи молний разрушали города и селения, убивая животных и людей. Тщетно те умоляли громовержца о милосердии. Питр не мог успокоиться, ибо оказалось, что всё его могущество не способно спасти Карелга от волшебного яда Голиги. Не в силах видеть страдания тучегонителя и жалея смертных, три небожительницы: Нона, Фиола и Артеда обратились за помощью к Ваунхиду, богу мучительной смерти. Любимый сын властелина царства мёртвых получил от отца в дар два источника. Вода одного из них исцеляла любые раны и болезни, а другая убивала всё живое. Богини долго просили о помощи, сделали богатые подарки в надежде получить средство для спасения Карелга. Но коварный Ваунхид уже знал, что герой убил его сестру Голигу, и вместо воды жизни дал воду смерти. К счастью мудрая Фиола распознала подмену и вылила яд из золотой чаши. Его разрушительная сила оказалась столь велика, что там, где смертоносное зелье попало на землю, образовалось длинное, узкое озеро Лагус, местами совсем не имеющее дна и напрямую сообщающееся с миром мёртвых. Вода из него обладает магическими свойствами. С её помощью можно предсказывать будущее, вызывать тени умерших, а грязь с берегов лечит боли в коленях.

— С Карелгом что случилось? — спросила девушка, с интересом слушая местную сказку. В своих многочисленных беседах Наставник как-то обошёл стороной народное творчество.

— Чтобы спасти его, небожительницы смешали дающий бессмертие напиток богов со своей кровью. Но герой метался в бреду, отталкивая от себя чашу с эликсиром, так что капли летели во все стороны. Там, где они упали, забили целебные источники. С тех пор в Нессейскую долину приезжают страждущие не только со всех концов Империи, но и из Либрии, Даросских островов и даже из Ольвии, чтобы побыть там и попить целебную воду два-три месяца или даже полгода. Всё-таки людям слишком долго жить вблизи озера, которое соединяется с владениями Дрина, не рекомендуется.

— Так, значит, в летней гостинице останавливаются те, кто едет в Нессейскую долину, — сделала соответствующий вывод слушательница, подумав, что владелец "Услады путника" поступил разумно, не став возводить капитальное здание для сезонных постояльцев.

— Да, госпожа Юлиса, — важно кивнул рассказчик. — На берегу Лагуса много разного рода гостиниц, постоялых дворов, лечебниц. Но только лучшие люди Империи могут позволить себе иметь в Нессейской долине свои дома и усадьбы.

Он злорадно усмехнулся.

— У сенатора Касса Юлиса там нет даже шалаша!

— Это так дорого? — спросила Ника.

— Очень! — кивнул дядюшкин коскид. — Но кроме денег надо получить специальное разрешение Императора или Сената.

Подавшись вперёд, Минуц понизил голос:

— Двенадцать лет назад Констант приказал восстановить великолепный дворец Ипия Курса Асербуса и теперь каждый год приезжает на Лагус, якобы для того, чтобы в тиши и уединении почтить память первого Императора. Но на самом деле лечит поясницу и колени.

Собеседник строго нахмурился.

— Только об этом не стоит говорить слишком громко. Здоровье Императора — не тема для досужей болтовни.

— Конечно, господин Минуц, — кивнула девушка. — О высшей власти либо хорошо, либо ничего.

Посланец регистора Трениума замер в замешательстве, потом понимающе усмехнулся.

— Хорошо сказано, госпожа Юлиса.

— А вы сами бывали на Лагусе?

— Я похож на больного? — гордо выпятил грудь столичный хлыщ.

— Не очень, господин Минуц, — рассмеялась Ника.

— А вот ваша тётя, госпожа Пласда Септиса ездила, — не удержался от сплетни коскид. — И через год подарила супругу чудесную дочку Гэаю.

— Так те воды помогают и от бесплодия, — удивилась слушательница.

— Говорят: мало есть болезней, которые они не могут излечить! — со своим обычным апломбом заявил рассказчик.

— Спасибо, господин Минуц, — искренне поблагодарила девушка. — Отец всю жизнь рассказывал мне об Империи, но только вернувшись на родину, я поняла, как мало о ней знаю.

Явно польщённый собеседник всем видом показывал терзавшие его сомнения: продолжить дальше разговор или нет?

Наполнив свой стакан, Ника знаком предложила налить разведённого вина и ему. Только после этого дядин коскид многозначительно прошептал:

— Я слышал, что ещё осенью в Нессейскую долину выехала императрица со всем своим двором. Должно быть, она до сих пор там живёт.

— У вас есть знакомые среди царедворцев, господин Минуц? — решив польстить болтуну, притворно охнула девушка. — Наверное, об этом известно далеко не всем?

— Ну, не такая уж это и тайна, госпожа Юлиса, — всё же счёл нужным заметить собеседник. — Но я, действительно, кое-кого знаю в Цветочном дворце.

— В Цветочном? — удивилась слушательница.

Посланец регистора Трениума вскинул брови, потом рассмеялся.

— Я и забыл, как давно ваш отец покинул Радл. За это время Император, кроме старинного Палатина, построил себе ещё несколько вилл и летний дворец за Веренариумом, там, где когда-то стояли дома заговорщиков. Рядом разбили прекрасные сады, куда по праздникам пускают гулять горожан. Там так красиво, госпожа Юлиса! Какие розы и фиалки! Наверное, нечто подобное есть только в обители небожителей! Вот поэтому дворец и называют Цветочным.

— Тридцать лет — большой срок, господин Минуц, — задумчиво покачала головой путешественница. — Я обязательно напишу обо всём отцу. Пусть почитает и порадуется за свой родной город. Если он, конечно, дождётся моего письма, которое попадёт к нему не раньше, чем через два года.

— А кто же доставит его в Некуим, госпожа Юлиса? — усмехнулся посланец Итура Септиса.

— Надеюсь, что господин Картен из Канакерна к тому времени ещё будет плавать за океан, — пояснила Ника. — И не откажется передать несколько свитков своему другу от его дочери…

Их разговор прервал Солт, сообщивший Минуцу, что баня готова. Вежливо раскланявшись, дядин коскид ушёл, а племянница регистора Трениума, заказав ужин скромно стоявшей у стены Риате, велела ей выяснить самочувствие господина Ротана.

Ника опасалась, что тот свалится, тогда придётся задержаться в Поуле, а ей этого очень не хотелось. По правде сказать, она уже устала от бесконечной дороги.

Понимая, что выполнение данного поручения займёт какое-то время, девушка, оставив крошечный огонёк на самом кончике торчавшего из носика светильника фитиля, улеглась на ужасно скрипучую кровать.

Из-за отсутствия в комнате окон, она не могла определить, сколько прошло времени, но чувствовала, что уже немало, а рабыня всё не возвращалась.

Хозяйка не рассчитывала, что та быстро расстанется с Солтом, однако, столь долгое отсутствие начинало беспокоить. Скоро Ника начала ворочаться с боку на бок. Тревога нарастала. Пару раз она порывалась встать, но всякий раз удерживала себя на кровати, едва не застонав от облегчения, когда в дверь тихонечко поскреблись, и виноватый голос невольницы прошептал:

— Откройте, госпожа, это я.

Зарычав от праведного гнева пополам с плохо скрываемой радостью, девушка так резво отшвырнула в сторону одеяло, что чуть не погасила робкий огонёк светильника. Перспектива остаться в полной темноте отрезвила разгорячённые нервы. Ругаясь себе под нос, она достала из-под подушки кинжал, и обжигая ступни о холодные половицы, шагнула к двери.

— Это ты, Риата?

— Да, госпожа, — с полным искреннего раскаяния вздохом ответила собеседница.

— Одна?

— Конечно, госпожа! — теперь в голосе рабыни прозвучало нескрываемое недоумение.

Встав с боку, Ника осторожно отодвинула засов.

— Заходи.

Проскользнув в комнату чёрной тенью, невольница огляделась в поисках хозяйки, а когда увидела, упала на колени, треснувшись лбом об пол.

— Простите рабу свою неразумную, добрая госпожа! Сама не пойму, как так вышло. Не иначе как коварная Исми мне глаза застила, про всё на свете забыть заставила!

"Вот батман! — поморщилась девушка, с раздражением ощущая, как исчезает только что бушевавшая в груди злость. — Знает коза мой мягкий характер. Ох, выйдет мне боком такая доброта".

Но всё же, пересилив себя, легонько ударила Риату ногой в бок.

— Хватит причитать! Я тут чуть с ума не сошла…

— Пощадите рабу глупую! — с надрывом взвыла невольница.

— Перестань! — рявкнула хозяйка, садясь на постель. — Не то и в самом деле побью! Лучше скажи, как там Ротан?

— Ой, госпожа, Жирдяй сказал, что лучше ему, — выпрямившись, но всё ещё оставаясь на коленях, всхлипывая, пробормотала женщина. Здешний хозяин ему лекаря приводил.

— Хорошо, — буркнула Ника, забираясь под одеяло. — Надеюсь, ты Солту ничего лишнего не сболтнула в порыве страсти?

— Ой, госпожа, да что вы такое говорите! — вновь захлюпала носом рабыня. — Разве же я вас когда подводила? Всё, как вы приказывали, ни словечка лишнего. Да и некогда нам болтать было…

— Вот только избавь меня от подробностей! — поморщилась хозяйка, отворачиваясь к стене.

За её спиной послышался глубокий вздох, полный сожаления с оттенком лёгкого превосходства.

Действительно, рано утром за завтраком Олкад выглядел гораздо бодрее, а на вопрос о самочувствии гордо заявил, что подобные царапины не могут причинить серьёзного вреда настоящему мужчине.

Погода испортилась. Небо затянуло серыми, неприятного вида облаками, изредка просыпавшими на землю мелкий, холодный дождь.

Рабы прикрылись сделанными из рогожных мешков плащами, а господа забрались в фургон, где, несмотря на тряску, пытались беседовать, чтобы хоть как-то скоротать время.

На сей раз, расспрашивая своих спутников о жизни в Радле, путешественница решила побольше узнать о тамошних развлечениях. А их в многолюдной столице могущественной Империи хватало. Театры, где ставили пьесы лучших авторов со всего мира, и уличные артисты, разыгрывающие смешные, чаще всего непристойные представления. Гонки колесниц на двух ипподромах, привлекавшие тысячи зрителей и редко обходившиеся без смерти или увечий возничих и лошадей. Ещё больше крови лилось на усыпанных песком аренах, где призовые бойцы бились с дикими зверями и друг с другом.

Каждый из коскидов счёл своим долгом рассказать о наиболее запомнившейся схватке. Олкад первым заметил, что эти истории не доставляют слушательнице никакого удовольствия, и перешёл к описанию городских садов, где можно погулять по тенистым аллеям, полюбоваться на цветы и расставленные повсюду скульптуры, покормить священных лебедей.

Заметив, что всё внимание слушательницы обращено на писца, Минуц стал рассказывать о городских форумах, щедро украшенных статуями богов и героев, о прекрасных храмах, построенных заново или отремонтированных после запустения, царившего в них в "эпоху горя и слёз", о дающих прохладу фонтанах и множестве лавок, где можно приобрести всё от оливкового масла до свитков со стихами начинающих поэтов.

Девушка слушала, как зачарованная. Новые сведения, накладываясь на собственные впечатления и полученную от Наставника информацию, всё больше и больше убеждали в сходстве этой части мира с земной античностью. Во всяком случае с тем, как её себе представляла попаданка по учебникам, книгам и историческим сериалам.

Чрезвычайно довольные таким вниманием, спутники вываливали всё новые и новые подробности, несмотря на то, что каждый из них уже как минимум пару раз прикусил язык. Хотя Ника не могла не заметить, что дорога стала заметно ровнее, и повозку уже не так трясло на камнях.

И без того неторопливо ковылявший ослик опять замедлил шаг, втаскивая фургон на очередную горку. Сохраняя равновесие, путешественница прижалась к тонкой, дощатой стене. Олкад, наклонившись вперёд, продолжил, размахивая руками, описывать торжественное шествие, посвящённое празднованию дней Нолипа. Его спутник с гордостью объявил, что лично принимал в нём участие, сопровождая регистора Трениума.

— Гонец! — внезапно прервал его долетевший сзади испуганный крик Солта. — Жирдяй, тупица, в сторону уводи! Уводи, я сказал! Быстрее!

— Что ещё за гонец? — спросила Ника, с тревогой глянув на мужчин.

— О, Питр! — охнул Минуц, бросаясь к циновке, отделявшей пассажиров от возницы.

Внезапно фургон, резко вильнув в сторону, заскрипел всеми своими деревянными частями. Ещё через миг правое колесо с жутким грохотом рухнуло куда-то вниз, а левая сторона повозки, наоборот, задралась вверх, заставив девушку крепко вцепиться в край крошечного окошечка, затянутого тонкой, полупрозрачной занавеской. Олкад, не удержавшись, рухнул под ноги столичному хлыщу.

Сквозь вопли пассажиров прорезался истерический визг Жирдяя:

— Куда прёшь, колода гнилая!

И стремительно приближавшийся цокот подкованных копыт по камням.

— Слезь с меня! — возмущённо заорал писец, сталкивая с себя коскида регистора Трениума.

— Осторожнее! — на миг перестав визжать, рявкнула Ника, но спутники и не подумали её слушать, явно желая поскорее освободиться из объятий друг друга.

Едва Олкад сбросил с себя Минуца, а тот с размаху откинулся на круто наклонившуюся боковую стенку, треск повторился, и фургон, окончательно опрокинувшись на бок, набирая скорость, заскользил вниз по склону.

Дико закричал осёл, к нему присоединились не менее испуганные коскиды. А девушка, наоборот, затаив дыхание от страха, упёрлась ногой в бывший потолок и напряглась в ожидании удара.

По крыше фургона, ставшего в результате аварии передней стенкой, заколотили ветки кустарника, заставившего их транспортное средство довольно быстро затормозить.

Глянув на побледневших спутников, Ника едва не расхохоталась, заметив, как крепко те держатся за руки. Перехватив её взгляд, Минуц резко вырвал ладони, и вытирая их о тунику, торопливо пополз наружу, где отчаянно вопил осёл.

"Вот батман! — озабоченно подумала девушка, выбираясь вслед за Олкадом. — Если скотина покалечится, опять придётся идти пешком".

Фургон крепко завяз в зарослях, метрах в тридцати от бегущей по камням речушки. Рядом возвышалась насыпь, по которой дорога подходила к двухарочному каменному мосту.

Наверху на обочине стояла их вторая повозка, от которой с криками бежали рабы.

— Что с вами, господин? Госпожа, вы не пострадали?

Застрявший меж двух тонких стволов осел продолжал надсадно орать, но возница не спешил к нему на помощь, поскольку, согнувшись в поклоне, терпеливо переносил побои собственного хозяина.

Тот, видимо, стремясь отомстить за свой страх, лупил несчастного Жирдяя, норовя попасть кулаком по лицу.

Глянув на широкую полосу прошлогоднего бурьяна, примятого соскользнувшим с десятиметровой высоты фургоном, Ника передумала заступаться за нерадивого раба. Но на помощь тому неожиданно пришёл коскид регистора Трениума.

— Оставьте его, господин Ротан! Пусть лучше поможет вытащить осла. Не то мы здесь надолго застрянем.

Зло зыркнув на столичного хлыща, Олкад пихнул в грудь окровавленного невольника.

— Слышал, урод? Глянь, что там с ослом?

— Да, господин, — прошамкал разбитыми губами Жирдяй.

К девушке подскочила перепуганная Риата и, внимательно осмотрев с головы до ног, аккуратно прикрыла ей голову накидкой.

— Со мной всё в порядке, — отмахнулась хозяйка. — Что там случилось?

— Ой, госпожа, так ведь гонец императорский из-за холма выскочил! — всплеснула руками рабыня. — Им по закону положено дорогу уступать. А тот недоумок прямо посередине пёр и ничего не видел. Вот Солт и стал ему кричать. Жирдяй как обернулся, так повод изо всех сил и рванул. Осёл вправо бросился. А там, может, не разглядел чего или оступился? Вы-то не ушиблись, госпожа?

Только сейчас Ника почувствовала, как болит левое колено и правый локоть, а на спине наверняка будет порядочная шишка.

— Ну, что там осёл? — прервал её самообследование раздражённый голос дядиного коскида.

— Хвала богам, господин Минуц, — отозвался облегчённо вздохнувший Солт. — Вроде цел.

Опустившись на корточки, Олкад осторожно трогал забинтованную голову.

— Вот мерзавец, едва нас всех не угробил! Прибью собаку!

— Господин Ротан! — неожиданно обратился к нему посланец регистора Трениума — Не могли бы вы отложить наказание своего раба до возвращения в Радл? Моему Солту будет трудно обслуживать нас двоих.

Писец возмущённо фыркнул.

— Господин Минуц прав, господин Ротан, — поддержала спутника девушка. — Если вы покалечите или убьёте, это вряд ли ускорит наше путешествие и уж точно не сделает его более приятным. До столицы ещё далеко.

— Я подумаю, госпожа Юлиса, — мрачно буркнул молодой человек.

Тем временем невольники общими усилиями освободили несчастное животное. Вздыхая и хлюпая носом, незадачливый возница внимательно осмотрел осла, но кроме многочисленных царапин никаких серьёзных повреждений не обнаружилось.

Фургон пострадал значительно сильнее. Мало того, что тонкие дощечки боковой стенки, на которой он сполз вниз по склону, в нескольких местах пробили торчавшие из земли камни, так ещё правое колесо отломилось вместе с осью.

Не в силах вынести столь печальное известие, Олкад ударил Жирдяя ногой в пах, заставив с криком рухнуть на землю.

— Болван! Мразь! Тупая скотина! Сын шлюхи и шакала! Собачий помёт! — бесновался писец, но больше не бил.

Тем не менее, зрелище орущего и брызжущего слюной молодого человека показалось Нике столь неприглядным, что она решила подняться на дорогу. Несмотря на довольно крутой склон и сырость, восхождение оказалось не таким трудным, как могло показаться на первый взгляд.

Под тонким слоем плотного дёрна, состоявшего из земли и густо переплетённых корешков, скрывались плотно уложенные камни, опираясь на которые, девушка бодро вскарабкалась наверх. По пути она обнаружила вероятную причину постигшей фургон аварии. Обочину дороги метрах в десяти от въезда на мост подмыло. Поэтому едва на неё ступил осёл, перемешанная с булыжниками земля обвалилась, увлекая вниз животных и повозку.

Путешественнице показалось странным возведение столь высокой насыпи и моста над довольно скромной речушкой. Хотя, возможно, она разливается во время дождей или таяния снега в горах.

"Опять придётся идти пешком, — печально вздохнула Ника, отряхивая платье. — А с фургоном что делать? Неужели придётся здесь бросить?"

Она подумала, что, возможно, кто-нибудь из проезжающих поможет хотя бы вытащить повозку на дорогу?

Далеко впереди стремительно удалялись три всадника в тёмно-красных плащах легионеров. У одного из них над левым плечом торчал короткий флагшток с полоскавшимся на ветру треугольным вымпелом. Примерно на полпути между ними и мостом неторопливо ехала в ту же сторону запряжённая мулом телега, уставленная высокими корзинами.

Прикинув расстояние, девушка с сожалением поняла, что даже если будет орать во всю глотку, шагавший сбоку от повозки возчик вряд ли её услышит.

Снизу доносились удары топора. Ещё раз подивившись запасливости столичных гостей, она стала наблюдать за тем, как невольники с помощью господ привели фургон в более-менее вертикальное положение, подставив под правую сторону толстую палку с рогулькой на конце, после чего с умными лицами сгрудились возле валявшегося на земле колеса.

Хмыкнув, Ника посмотрела назад, откуда они приехали, и в её душе затеплился робкий огонёк надежды.

На дороге показалась колонная тускло поблёскивавших доспехами легионеров.

"Ого! — довольно усмехнулась девушка. — Да их не меньше сотни! Они, не то что фургон, слона из болота вытащат. Вот только обращаться к ним за помощью лучше не мне".

— Господа! — крикнула она, махнув рукой. — Посмотрите, что это?

Уже встречаясь с местными военнослужащими, путешественница знала, что за отрядом должен следовать обоз. Однако, на этот раз он показался ей каким-то слишком большим. Из-за холма одна за другой выезжали большие крытые повозки. Очевидно, легионеры сопровождали какой-то богатый купеческий караван. Вскоре появились и всадники, тоже облачённые в доспехи с перьями на шлемах.

Пятеро из них пустили коней вскачь. Быстро догнав мерно шагавших легионеров, трое из них задержались, а двое по-прежнему ехали к мосту.

На дорогу, пыхтя, выбрались коскиды.

— Кто это такие, господин Ротан? — спросила Ника, кивнув на приближавшихся верховых и все ещё продолжавший выползать из-за холма обоз.

— Не знаю, госпожа Юлиса, — растерянно пожал плечами писец.

— Может, какой-нибудь легион в поход отправился? — предположила девушка.

— Не похоже, — возразил собеседник.

— Слишком мало воинов, госпожа Юлиса, — поддержал его посланец регистора Трениума. — Скорее всего, какой-нибудь имперский обоз… Ого, вот это паланкин!

Действительно, штуковина, которую тащили не менее трёх десятков крепких рабов, выглядела впечатляюще даже с такого расстояния.

— Кто-то важный путешествует, — с завистливым придыханием проговорил Олкад. — Легионеры в охране, а не стражники какие-нибудь, носилки здоровущие, повозок тьма.

— Ну и пусть себе мимо идут, — буркнула его спутница, которую совсем не радовала возможная встреча с имперским вельможей.

С удивлением и тревогой Ника почувствовала нарастающее беспокойство коскидов, казалось, они тоже опасаются встречи со странным караваном.

"Может, пока не поздно, спуститься к реке?" — подумала девушка, но тут же отказалась от этой идеи. Среди голых кустов не спрячешься. А если главный пассажир паланкина захочет познакомиться с ней поближе, ему ничего не помешает отправить в погоню целую толпу здоровенных мужиков.

Пытаясь приободрить себя и спутников, она негромко проговорила:

— Помоги нам, Анаид, по-доброму встретиться и поскорее распрощаться с этими людьми.

— Да не оставят нас небожители своей милостью, — неожиданно присоединился к её молитве Минуц, а Олкад что-то тихо зашептал одними губами.

Под звонкий цокот подкованных копыт расстояние между ними и парой всадников быстро сокращалось.

"Как только они не падают без стремян", — успела подумать Ника, перед тем как поняла, что одного из них она уже явно где-то видела. Ещё через миг перед глазами всплыла картина стоянки урбы Гу Менсина возле источника нимфы Отрады. Тогда как нельзя вовремя появившийся отряд легионеров по сути спас ей жизнь.

— Кто вы такие и чего тут стоите? — сурово поинтересовался кавалерист, натягивая повод.

Решительно отстранив шагнувшего вперёд Минуца, девушка, чуть поклонившись, вежливо проговорила:

— Добрый день, господин Тарквиц. Вы меня помните? Надеюсь, господин Тит выполнил своё поручение, и разбойники получили по заслугам?

Чётко очерченные брови на гладко выбритом лице с первыми морщинами дрогнули.

— А новобранцы благополучно добрались до Арадского лагеря?

— Госпожа Юлиса! — вскричал всадник, поправив украшенный перьями шлём. — Я думал, вы давно в Радле у своих родственников!

— Увы, господин Тарквиц, — со вздохом развела руками собеседница. — Человек — лишь игрушка в руках небожителей. По их воле мне пришлось задержаться в Этргии почти на два месяца. Зато теперь обо мне знает родной дядя — регистор Трениума господин Итур Септис Даум и сенатор Касс Юлис Митрор из рода старших лотийских Юлисов. Они даже прислали своих коскидов, чтобы те сопровождали меня в Радл.

Ротан с Минуцем удивлённо посмотрели на Нику.

Скользнув по ним равнодушным взглядом, сотник обратился к своему спутнику, не менее грозного вида воину в столь же искусно отделанных доспехах, но с каким-то тёмно-красным камнем, вделанном в витой золотой браслет на правой руке.

— Помните, господин Фаб, я как-то рассказывал о девушке, называвшей себя внучкой сенатора Госпула Юлиса Лура, казнённого за участие в заговоре Китуна, а потом посмертно оправданного?

— Это про ту, которая якобы переплыла Западный океан? — криво усмехнулся собеседник, норовя придавить Нику тяжёлым взглядом холодных тёмно-серых глаз профессионального убийцы.

— Да, — кивнул Тарквиц.

— Ты море-то хотя бы раз видела, девочка? — насмешливо фыркнул всадник. — Сколько там воды, знаешь?

— Много, господин Фаб, — нахмурилась путешественница, с тревогой ощущая, что она начинает все сильнее опасаться этого человека. Однако, показывать свой страх она не собиралась, решив спрятать его поглубже. — Вместе с кораблём господина Картена мне даже пришлось побывать на спине Змеи.

Девушка с лёгкой снисходительностью усмехнулась, ощущая противный холод в животе.

— Если это, конечно, вам что-то говорит.

Странно, но взгляд собеседника чуть-чуть, на самую малость, но всё же потеплел.

— Господин Тарквиц рассказывал, что встретил вас в компании каких-то бродяг?

— Артистов, — подтвердил спутник.

— Увы, господа, друг моего отца, господин Картен, как и всякий умный человек, всё же иногда ошибается, — печально улыбнулась Ника. — Видимо, ничто не в силах изменить гнусную породу этих испорченных людей. Они напали на меня, ограбили и пытались убить.

— Вот как! — удивился сотник. — Где и когда?

— Возле Этригии ночью после первого дня дриниар, — охотно ответила девушка, стараясь не смотреть на его мрачного спутника. — Милостью богов мне удалось бежать и укрыться на склоне священной горы владыки недр.

— Вы сказали, ночью после первого дня дриниар? — бесцеремонно переспросил её второй всадник.

— Да, господин Фаб, — спокойно подтвердила рассказчица. — Откуда мне знать, что по закону в праздник Дрина там появляться запрещено? В наказание за этот проступок по решению суда я провела два месяца в храме небесной подруги Дрина, луноликой Рибилы, пока родственники не выхлопотали помилование.

— Сочувствую, госпожа Юлиса, — покачал головой сотник. — Мне жаль, что так получилось.

— Незнание закона не освобождает от наказания за его нарушение, — печально улыбнулась Ника, кстати вспомнив где-то услышанную фразу. — А я привыкла сама отвечать за свои поступки.

Верховые многозначительно переглянулись, а она поспешила сменить тему разговора:

— Так вы поймали тех разбойников?

— Хвала богам, госпожа Юлиса, — кивнул собеседник. — Негодяи получили по заслугам.

Он полупрезрительно усмехнулся.

— Титу будет чем похвастаться перед магистратами.

— Вы что же, госпожа Юлиса, пешком идёте? — внезапно спросил его спутник, разглядывая гружёную вещами телегу.

— Нет, господин Фаб, — покачала головой девушка. — Наш фургон свалился с дороги, да ещё и колесо сломалось.

— Ось, госпожа Юлиса, — негромко поправил Олкад.

— То есть ось, — кивнула ему Ника.

Тронув пятками бока коней, всадники выехали на обочину, где какое-то время разглядывали стоявшую внизу повозку и суетящихся вокруг неё рабов.

— За такое безобразное отношение к своим обязанностям возчика следует примерно наказать, — наставительно проговорил сотник.

— Непременно, господин Тарквиц, — солидно кивнул писец. — Если оставлять подобные проступки без последствий — невольники совсем страх потеряют.

Воин глянул на него с ленивым интересом.

— Олкад Ротан Велус, коскид сенатора Касса Юлиса Митрора, — быстро представился молодой человек. — По распоряжению покровителя сопровождаю госпожу Юлису в Радл.

— Даже немедленная смерть разгильдяя не поможет поднять фургон на дорогу, — бросив недовольный взгляд на писца, сказала девушка, и не пытаясь скрыть волнение, поинтересовалась. — Быть может, это сделают ваши легионеры? Для таких могучих воинов втянуть наверх лёгкую повозку пара пустяков. А мы позаботимся, чтобы они смогли выпить лишний стаканчик доброго вина во славу могучего Аксера.

По тому, как Тарквиц посмотрел на своего спутника, Ника без труда сообразила, кто главный в этой сладкой парочке, и не ошиблась.

— Мы сопровождаем её величество императрицу, госпожа Юлиса, — вроде бы даже с некоторым сожалением покачал головой воин.

— Так это обоз государыни? — охнула собеседница, никак не ожидавшая встретить на дороге коронованную особу.

Караван растянулся уже почти на километр. Кроме фургонов, повозок с бочками, ящиками, клетками и корзинами, а так же здоровенного паланкина с задёрнутыми на окнах занавесочками в колонне оказалось ещё несколько носилок попроще.

— Следует говорить "поезд", госпожа Юлиса, — торопливо поправил Минуц.

— Простите моё невежество, господин Фаб, — поклонилась путешественница. — Я всего пару месяцев как вернулась на родину, поэтому, если моя просьба показалась вам слишком дерзкой, поверьте. это вызвано только незнанием того, какую почётную и ответственную миссию вы выполняете. Разумеется, я не вправе вам мешать.

Всадник важно, но более-менее благожелательно кивнул.

— Подождите немного, госпожа Юлиса. Дорога здесь оживлённая. Скоро небожители пошлют кого-нибудь вам на помощь.

— Благодарю за добрые слова, господин Фаб, — поклонилась девушка, подумав: "Хорошо, хоть дождь кончился, и небо прояснилось. Авось долго мёрзнуть не придётся".

Повернув коней, воины неторопливо направились к поезду императрицы, примерно на полпути встретившись с тремя верховыми, которые, отстав от них, задержались возле передового отряда легионеров.

Тут же завязался оживлённый разговор, во время которого Тарквиц с Фабом то и дело кивали в сторону моста, заставляя Нику нервничать. Когда вся кавалькада вновь устремилась к застывшим на дороге путникам, у неё тревожно ёкнуло сердце.

Опережая всех на полкорпуса, ехал плотный парень, лет восемнадцати, с круглым улыбчивым лицом, носом картошкой и пепельно-русыми вьющимися волосами. Он единственный из всей компании не носил доспехов, хотя на поясе сверкали серебром ножны длинного кинжала.

— Принц Вилит! — охнул коскид регистора Трениума.

— Кто?! — резко обернулась к нему девушка, всё ещё надеясь, что ослышалась.

— Что значит "кто"? — строго нахмурился собеседник, и тут же к её ужасу подтвердил свои слова. — Вилит Тарквин Нир — Сын императора. Младший. То есть самый младший.

"Вот батман!" — мысленно взвыв Ника, внезапно ощутив сильнейшее желание оказаться где-нибудь подальше от этого места, ибо в отличие от некоторых чересчур романтично настроенных представительниц своего пола не питала никаких иллюзий по поводу благородства и душевных качеств отпрысков сановных родителей, пребывая в уверенности, что истинный облик этих балбесов кардинально отличается от слащаво-сусальных образов, созданных народными и не народными сказками.

Первое впечатление вполне подтвердило её наихудшие предположения. Метров за двести до них сынок августейшего папаши неожиданно пустил коня в галоп.

Красивое животное тёмно-коричневого цвета с маленькой, гордо посаженной головой легко и изящно несло своё поджарое тело на тонких, сухих ногах, звонко цокая копытами по плотно уложенным камням.

"Кажется, эта масть называется буланой?" — невпопад подумала девушка, не сводя глаз со стремительно приближавшейся морды скакуна.

Коскиды шарахнулись в стороны, а у неё от страха будто ноги к земле приросли. Только когда до всадника оставалось не более десяти шагов, Ника крепко вцепилась в платье, намереваясь, приподняв его, прыгнуть в сторону и вниз по склону.

Но не успела. Довольный скалящийся мажор, резко потянув повод, заставил коня остановиться буквально в трёх шагах от побледневшей путешественницы.

"Сам дурак! — подумала та, быстро приходя в себя. — И шутки у тебя дурацкие!"

— Испугалась? — довольно рассмеялся Вилит.

— Да, ваше высочество, — поклонилась Ника, переводя взгляд с ухмыляющейся физиономии на украшенную самоцветами застёжку, скреплявшую под гладко выбритым подбородком концы короткого бело-синего плаща.

— Совершенно напрасно, — всадник с нежностью похлопал ладонью по шее животного. — Друг ветра никогда не собьёт человека. Если, конечно, я не прикажу.

"Ну и откуда мне знать, что у тебя на уме?" — мысленно фыркнула собеседница, изо всех сил стараясь сохранить на лице почтительно-равнодушное выражение.

В отличие от принца, его сопровождающие подъехали спокойно, не выёживаясь, и оказались рядом как раз в тот момент, когда Вилит задал новый вопрос:

— Сотник Тарквиц сказал, вы внучка сенатора Юлиса?

— Сенатора Госпула Юлиса Лура из рода младших лотийских Юлисов, ваше высочество, — стараясь говорить ровным, ничего не выражающим голосом, уточнила Ника. — Дочь его младшего сына Лация Юлиса Агилиса и Тейсы Юлисы Верты.

— И вы приплыли из-за океана? — глядя на неё сверху вниз продолжил расспрашивать самый младший сын императора Константа Тарквина Лаврия.

— Да, ваше высочество, — чуть поклонилась девушка.

Если на вопросы Тарквица и Фаба она отвечала подробно, иногда даже слишком, рассчитывая на боле-менее благожелательное отношение одного из слушателей, то с принцем старалась говорить как можно лаконичнее.

— Это правда, что на другом конце света живут люди с двумя головами на четырёх ногах? — с дурашливой серьёзностью спросил паренёк, лет шестнадцати, в анатомическом панцире, покрытом серебряной насечкой. — А совокупляются они только забравшись на дерево?

— Нет, господин, — без тени смущения ответила Ника. — Люди, среди которых я жила, похожи на нас. У них по паре рук и ног. Как и вы, они живут на земле, а не на деревьях.

— А как же вермы с конскими копытами на ногах, о которых упоминал великий Скарас Мрийский? — деланно возмутился собеседник, выжимая из слушателей улыбки. — Сей знаменитый философ писал, что именно за Западным океаном живёт сей народ, имеющий своей прародительницей Гиппию, богиню лошадей. Вы, что же, госпожа Юлиса, ставите под сомнение слова величайшего мудреца древности?

— К сожалению, отец ничего не рассказывал о сём знаменитом философе, — с прежней невозмутимостью пожала плечами девушка, уже понимая, что её элементарно разводят вновь, в который раз пытаясь выставить невежественной дурочкой. — Но Некуим велик. Вполне возможно, что где-то там есть и люди с копытами вместо ног. Но мне они не встречались, и никто из местных жителей ничего о них не говорил.

Нимало не смутившись, мажор хотел ещё что-то сказать, но Вилит остановил его нетерпеливым движением руки.

— Уймитесь, господин Герон!

И вновь обратился к Нике:

— Как же вы смогли пересечь океан?

— На корабле господина Мерка Картена: купца, морехода и консула Канакерна, города на Западном побережье континента, ваше высочество.

— О, вы всё это время были совсем одна среди изголодавшихся по женской ласке матросов! — ехидно усмехнулся Налей.

Видимо, он не оставил попыток ввести собеседницу в смущение. Вот только попаданка уже давно не краснела от подобных непристойных намёков. Вместо этого она почувствовала, что начинает тихо ненавидеть этого красавчика с кукольным личиком положительного героя аниме и кривой улыбкой на по-женски ярких губах.

— Господин Картен — не только уважаемый человек и старинный друг моего отца, — отчеканила она, даже не глянув на нахала. — Но и полный хозяин на своём корабле, где ничего не может случиться без его ведома. Поэтому моей жизни и чести ничего не угрожало.

— Я же просил тебя помолчать! — страдальчески скривился Вилит.

— Простите, ваше высочество, — без малейшей тени раскаяния молодой человек склонил голову в лёгком посеребрённом шлеме.

— Но почему с вами не вернулся отец? — обратился принц к Нике.

— Он отказался, сказал, что слишком немощен для такого долгого и тяжёлого путешествия.

— Сколько же времени вы плыли, госпожа Юлиса?

— Два месяца, ваше высочество, — проговорила девушка и, заметив недоверие собеседника, пояснила. — На обратном пути корабль попал на спину Змеи. Так моряки Западного побережья называют течение, которое идёт с юга на север. Мощь его столь велика, что никакие усилия гребцов не могут с ним совладать.

— А как же это у вас получилось? — вскинул брови Вилит.

— Яроб ответил на наши молитвы, Ваше Высочество. Он прислал северный ветер, который и сорвал нас со Змеи.

Посчитав ответ достаточно исчерпывающим, Ника замолчала, бросив взгляд на дорогу. За время их беседы из-за холма наконец-то появился замыкающий отряд легионеров, а авангард уже приблизился к мосту настолько, что лязг подбитых гвоздями солдатских башмаков спугнул птиц, обсевших кустарник у реки.

— Что случилось потом? — нетерпеливо спросил принц.

— Наш корабль вынесло на берег Континента, — ответила девушка. — Только далеко на севере…

— В царстве Такеры? — нервно хихикнул Налей.

— Нет, — покачала головой путешественница. — Но, наверное, где-то близко от него.

— Вы интересно рассказываете, госпожа Юлиса, — оглянувшись на приближавшийся караван, сказал принц.

— Я лишь описываю то, что со мной произошло, ваше высочество, — пожала плечами Ника, уже пожалев о том, что так неосмотрительно заговорила с Тарквицем. Тем более, что тот, кажется, сначала её не узнал. Удержи она язык за зубами, глядишь, поезд императрицы спокойно проследовал бы мимо, и сейчас не пришлось бы по пять раз обдумывать каждое слово, общаясь с избалованным сынком императора и его крайне неприятными спутниками.

— Понимаю, — кивнул Вилит и вдруг, словно вспомнив что-то важное, не говоря ни слова, развернул коня и поехал вдоль каравана. Герон и второй сопровождавший его юноша тронулись следом, а воины задержались.

— Как я понял, вы смогли доказать родственникам своё происхождение, госпожа Юлиса? — сурово нахмурился один из них.

— Я ещё с ними не разговаривала, господин Фаб, — осторожно ответила девушка. — Но господа Юлис и Септис прислали за мной своих коскидов.

Всадник требовательно посмотрел на её спутников.

— Я лично читал письмо, адресованное моему покровителю, господину Итуру Септису Дауму, — опередив замешкавшегося писца, заговорил Минуц. — Почерк очень похож на тот, которым писал господин Лаций Юлис Агилис. Кроме того, я взял с собой раба, который хорошо помнит госпожу Тейсу Септису Верту, и тот утверждает, что госпожа Ника Юлиса Террина очень похожа на неё.

— А ещё у госпожи Юлисы есть фамильный перстень с родовым гербом, — всё-таки сумел вставить свои "пять копеек" Олкад.

Выслушав сбивчивые объяснения коскидов, Фаб, кивнув, ещё раз оглядел путешественницу тяжёлым, оценивающим взглядом и направил коня за принцем.

— Пусть боги поскорее пошлют вам на помощь каких-нибудь добрых путников, госпожа Юлиса, — пожелал ей на прощание Тарквиц.

— Мы будем молить об этом небожителей, — облегчённо улыбнулась ему вслед девушка, с интересом поглядывая на поравнявшихся с ними легионеров.

Судя по суровым, украшенным шрамами, обветренным лицам, мимо неё мерно шагали не какие-нибудь вчерашние новобранцы, а ветераны, оставившие за спиной не одно сражение, не одну загубленную жизнь, не один взятый город со всеми прелестями последующего разграбления.

Кое-кто из воинов с ленивым любопытством косился на стоявшую у обочины высокую девушку в компании двух молодых людей, но большинство не обратило на них никакого внимания.

Запряжённые мулами повозки очень напоминали ту, в которой странствовала урба Гу Менсина. Видимо, ушлые артисты купили её у какого-нибудь местного "интенданта".

Внезапно чёткий ритм шагов легионеров сбился. Авангард вступил на мост, и колонна сразу утратила свою математическую стройность.

— Госпожа Юлиса! — тревожно вскричал Олкад.

Обернувшись, Ника увидела подъезжавшего Фаба.

— С вами хочет поговорить её величество, — буквально огорошил он девушку.

— О чём? — машинально ляпнула та.

— О вас, разумеется, — усмехнулся собеседник. — Не каждый день встретишь радланку такого знатного рода, побывавшую за Западным океаном.

— Но, как я в таком виде предстану перед государыней? — Ника растерянно оглядела своё мятое, кое-где покрытое пятнами платье.

— Никто не собирается вами любоваться, — жёстко усмехнулся воин. — Императрица скучает в дороге. Вот и развлечёте её своими рассказами.

— Позвольте мне хотя бы спуститься к реке и умыться? — попросила девушка.

— Вы хотите заставить ждать её величество? — угрожающе свёл брови к переносице всадник.

— Вы полагаете, я смогу развеять скуку государыни, если все мысли мои будут только о мочевом пузыре? — без малейшего стеснения огрызнулась собеседница, понимая, что разговора с императрицей не избежать. Видимо, сынок что-то наплёл скучающей мамаше, и та решила лично взглянуть на диковину. — Потому что ни о чём другом думать я уже просто не могу!

Озадаченно хмыкнув, Фаб глянул на неумолимо приближавшийся паланкин класса "люкс".

— Хорошо, только быстро.

— Господин Ротан! — обратилась она к застывшему с открытым ртом писцу. — Помогите мне спуститься.

— Что?! — встрепенулся явно пребывавший в ступоре Олкад. — Ах да, конечно.

Поправив накидку, Ника величаво протянула руку, которую тот принял с почтительным поклоном.

Лёгкий ветерок ещё только начал подсушивать мокрую от дождя землю, поэтому приходилось тщательно выбирать место, прежде чем ставить туда обутые в сандалии ноги.

Не то писец всё ещё не пришёл в себя, то ли просто оказался не так ловок, только уже через несколько шагов он поскользнулся и едва не упал.

Вовремя вцепившись в запястье молодого человека, спутница прошептала ему на ухо:

— Что мне делать?

— Разве вы не слышали? — рассерженной змеёй зашипел Откад. — Идите и постарайтесь понравиться её величеству! Боги дали вам такой шанс, так используйте его, не задумываясь. Помните, Канни капризна!

— А как же вы? — нахмурилась девушка.

— Как-нибудь выкарабкаемся, — довольно легкомысленно, на её взгляд, отмахнулся писец. — Для вас сейчас самое главное — произвести хорошее впечатление на императрицу.

— Понимаю, — хмуро кивнула путешественница, признавая правоту его слов. Если она чем-то не угодит супруге Константа Тарквина Лаврия, то это, скорее всего, будет иметь весьма печальные последствия. Власть имущие, как правило, злопамятны, так что лучше их не раздражать. Во всяком случае, без самой крайней нужды.

— Только не забывайте о том, что именно я и мой покровитель первыми признали в вас дочь Лация Юлиса Агилиса, — продолжал торопливым шёпотом наставлять молодой человек.

— В этом можете не сомневаться, — заверила его Ника, подходя к фургону. — Спасибо, что помогли спуститься. Дальше я сама.

— Да, да, — суетливо закивал Олкад, выпуская её ладонь.

— А вы чего встали? — рявкнула она на застывших с обалдевшими физиономиями рабов. — Быстро зашли за повозку!

Как правило, хозяева не слишком стеснялись своих рабов, привычно считая их чем-то вроде говорящей мебели, поэтому Жирдяй с Солтом удивлённо переглянулись, но послушно выполнили распоряжение. За ними поспешил и писец.

Присев на корточки, девушка первым делом быстро сняла закреплённые на голени ножны и, передавая их Риате, приказала:

— Спрячь как-нибудь, но только так, чтобы никто не видел.

Понимающе кивнув, рабыня убрала их за ворот платья.

Попаданка не знала, насколько тщательно охраняют первую леди Империи, но на всякий случай решила подстраховаться. Вдруг какой-нибудь особо бдительный телохранитель захочет её обыскать? И объясняй потом, зачем племянница регистора Трениума притащила на встречу с государыней нож, да ещё выбрав для его хранения столь необычное место?

Теперь у неё остался только длинный узкий кинжал, о котором уже известно коскидам, а когда Ника сбросила накидку, перед тем как умыться, его наверняка увидит и Фаб, пристально наблюдавший за всем происходящим с дорожной насыпи.

Нимало не смущаясь, девушка велела невольнице развязать ленты, удерживавшие ножны на спине.

— Убери в корзину.

— Да, госпожа, — поклонилась Риата.

— Следи за вещами, слушайся господ Ротана и Минуца…, — чувствуя, что говорит глупости, Ника тем не менее не могла остановиться, инстинктивно оттягивая момент встречи с императрицей. — И не беспокойся, я тебя не оставлю. Вряд ли моя история сильно заинтересует её величество.

— Да, госпожа, — послушно кивала рабыня. — Слушаюсь, госпожа, буду ждать госпожа.

— Поторопитесь, госпожа Юлиса! — прервал их высокоинтеллектуальную беседу недовольный голос всадника.

Шумно выдохнув, девушка обернулась к дороге, отыскивая глазами Олкада. Быстро сообразив, что от него требуется, писец, подойдя, с поклоном протянул ей руку.

— Зачем вам оружие, госпожа Юлиса? — поинтересовался воин, едва они вскарабкались наверх.

— Дорога дальняя, господин Фаб, — переводя дух, ответила путешественница. — Всякое может быть.

— Мало иметь клинок, госпожа Юлиса, — насмешливо ухмыльнулся собеседник. — Им надо уметь пользоваться.

— Отец кое-чему меня научил, — небрежно бросила Ника.

— Надеюсь, вам не приходилось использовать эти навыки по назначению? — всё с той же иронией спросил всадник.

— Почему же? — вскинула брови девушка. — По крайней мере один раз отцовские уроки спасли мне жизнь. Но чаще достаточно продемонстрировать навыки владения оружием, чтобы привести в чувства нахала. Разве вам не случалось попадать в подобные ситуации, господин Фаб?

— Бывало, — буркнул тот, трогая пятками бока коня. — Пойдёмте, госпожа Юлиса. Не стоит заставлять её величество ждать.

— Последний вопрос, господин Фаб, — продолжила стоять собеседница. — Совсем короткий.

— Ну что ещё? — глухо рыкнул воин, грозно сверкнув очами из-под мохнатых бровей.

— Что будет с моими вещами и фургоном? — торопливо выпалила Ника, уставившись на него чистым, незамутнённым взором диснеевской русалочки. — Как я потом вернусь к господам Ротану и Минуцу, которые должны сопровождать меня в Радл?

— Не переживайте, госпожа Юлиса, — буркнул всадник после короткой игры в гляделки. — Я обо всём позабочусь.

— Благодарю, господин Фаб, — склонила голову путешественница.

Направляясь вслед за ним, она скоро убедилась в том, что правильно определила число носильщиков люксового паланкина.

Двадцать восемь крепких рабов тащили на своих плечах красные, гладко оструганные шесты, которые верёвками крепились к двум брускам, проходившим по бокам кабинки из тёмно- вишнёвого цвета дощечек, украшенных резьбой и блестящих металлическими накладками.

Благодаря подобной конструкции, пол паланкина находился низко над землёй, что позволяло забираться в него на ходу.

— Ваше высочество! — громко сказал её спутник, едва девушка поравнялась с закрытой дверцей носилок. — Здесь госпожа Юлиса!

Полупрозрачная занавеска на небольшом окошечке раздвинулась, явив миру озабоченную физиономию Вилита.

— Ну, наконец-то!

Шагавшая рядом молодая рабыня в длинной тунике из плотного светло-серого сукна, повинуясь его кивку, распахнула дверцу и опустила узенькую складную ступеньку. При этом носильщики, и не подумав снижать скорость, всё так же мерно топали по дороге, ни на кого не глядя.

Понимая, что ради неё их никто останавливать не собирается, Ника, ухватившись правой рукой за поручень, ловко вскочила на подножку, но перед тем, как, пригнувшись, войти внутрь, окинула кабинку быстрым, оценивающим взглядом.

Справа, спиной к ходу движения на низком широком сиденье, прикрытом толстым матрасом с множеством подушечек полулежала пожилая женщина в меховой жилетке поверх тёмно-синего платья из поблёскивавшей, чем-то похожей на шёлк, материи. Затейливую причёску украшали две золотые заколки с крупными драгоценными камнями, а в ушах покачивались серьги с массивными чёрными жемчужинами. У её ног, покрытых одеялом из шкурок чёрно-бурых лисиц, на полу стояла бронзовая жаровня, излучавшая приятное, сухое тепло и терпкий запах благовоний.

Напротив, на гораздо более узкой скамеечке, также прикрытой пухлым матрасом, расположились ещё двое пассажиров. Ближе к двери сидел знакомый девушке самый младший сын императора, а в дальнем углу сухощавый мужчина, лет пятидесяти, с большой лысиной и саркастической улыбкой на тонких, змеиных губах. Вместо привычной туники на нём красовался перехваченный чёрным матерчатым поясом халат, расшитый звёздами, молниями и полумесяцами.

Ноги почти по щиколотку утонули в мягком ворсе ковра, а голова упёрлась в потолок так, что Нике поневоле пришлось застыть в почтительном полупоклоне.

— Это и есть твоя необыкновенная странница, сын? — голос у императрицы оказался грудной, очень женственный, но вместе с тем наполненный внутренней силой и многолетней привычкой повелевать.

— Да, матушка, — довольно улыбнулся Вилит.

Только после этого августейшая особа соблаговолила обратить взор на гостью. Прежде чем скромно опустить глаза, та успела разглядеть изрядный слой умело наложенной косметики, не сумевшей, однако, замаскировать ни лучиков, разбегавшихся от уголков глаз, ни морщинок у брезгливо опущенных кончиков губ, ни дряблой шеи.

— Для меня огромная честь встретиться с вами, ваше величество! — стараясь не пересолить с выражением верноподданнических чувств, патетически вскричала девушка. — Да благословят боги эту дорогу, нашего осла и даже раба-дуралея, из-за которого мой фургон свалился с насыпи! Иначе я бы не получила счастливой возможности лицезреть первую из женщин Империи.

Очевидно, высказывание оказалось достаточно оригинальным, потому что тень улыбки скользнула по ярко накрашенным губам государыни. Выдав сей образец придворного славословия, Ника, кроме лести, рассчитывала вызвать свойственное представительницам прекрасного пола любопытство.

И хотя сынок, вероятно, рассказал, при каких обстоятельствах встретился с ней, императрица всё же лениво поинтересовалась:

— Надеюсь, никто не пострадал?

— Все целы, ваше величество! — решив, что кашу маслом не испортишь, ещё раз поклонилась девушка, продолжая с прежним накалом. — Небожители не стали омрачать столь радостный для нас день. Только повозка сломалась.

— Как же вы теперь доберётесь до Радла? — покачал головой лысый мужчина в халате, буквально буравя её недоверчивым взглядом маленьких, глубоко посаженных глаз.

— Не знаю, — мысленно поблагодарив его за как нельзя кстати заданный вопрос, резко погрустнела путешественница, пытаясь для усиления впечатления выдавить хотя бы слезинку. — Наверное, придётся идти пешком…

— Сын, — понимающе улыбнулась императрица. — Распорядись.

— Да, матушка, — кивнув, Вилит распахнул дверь паланкина.

Бросив мимолётный взгляд за спину, Ника успела заметить Фаба, скакун которого неторопливо вышагивал рядом с носилками.

— Принц говорил, будто бы вы приплыли чуть ли не из-за края земли? — недоверчиво прищурилась государыня.

— Я родилась и выросла в Некуиме, ваше величество, — сказала гостья. — Но мне трудно судить: это край земли или ещё нет?

— Как же там оказались ваши родители? — поинтересовался мужчина в халате.

По тому, как он довольно бесцеремонно влез в разговор, девушка предположила, что это либо близкий родственник, либо фаворит какой-нибудь? Между тем, не дожидаясь ответа, он обратился к императрице:

— Я хорошо помню судебный процесс над Нером Фабулом Ценсором, ваше величество. Когда негодяй добровольно признался в клевете на сенатора Госпула Юлиса Лура, ваш царственный супруг приказал выяснить судьбу всех его близких родственников, дабы восстановить попранную справедливость. Если мне не изменяет память, поисками занимался императорский претор Таний Мар по прозвищу Анксис, что значит "дотошный". Как он узнал, старшего сына сенатора казнили вместе с отцом, жена покончила с собой, когда легионеры ворвались в их имение, а младший сын с супругой пропали в Рифейских горах. И вдруг спустя столько лет неизвестно откуда появляется особа, называющая себя его дочерью. Как так получилось, ваше величество?

— Вот мы сейчас об этом и узнаем, господин Акций, — очевидно предчувствуя забавное развлечение, довольно улыбнулась обличённая властью женщина.

Ника в очередной раз поведала историю чудесного спасения Лация Юлиса Агилиса и Тейсы Юлисы Верты. Рассказала о бегстве из поместья, о едва не закончившемся трагически переходе через Рифейские горы, о недолгом их пребывании в Канакерне, о решении перебраться в Некуим, о смерти матери.

Члены августейшей фамилии слушали внимательно, почти не перебивая. А вот третий зритель этого представления буквально засыпал её вопросами, причём явно стараясь поймать на противоречиях, от чего беседа скоро стала похожа на допрос.

Девушка даже подумала, что он, возможно, является сотрудником местной службы безопасности, которая просто обязана быть в таком цивилизованном государстве. Поскольку за время своего путешествия Нике неоднократно приходилось рассказывать о странствиях родителей, и мало кто из слушателей с доверием относился к её словам, она легко находила ответы на самые заковыристые вопросы, а когда не знала что сказать, беззаботно пожимала плечами, заявляя:

— Отец ничего об этом не говорил.

Наконец, Акций замолчал, крепко сжав губы в тонкую нить и скрестив руки на груди, откинулся на подушку. Только теперь девушка смогла немного перевести дух, сейчас же почувствовав, как болят спина и шея. Никто из пассажиров паланкина даже не подумал предложить ей сесть.

— Так вы выросли одна среди дикарей, — сделала напрашивавшийся вывод императрица.

— Рядом всегда был мой отец, ваше величество, — нахмурилась рассказчица. — Являвшийся для меня образцом настоящего мужчины и истинного радланина. Всем, что знаю и умею, я обязана только ему и милости богов. К сожалению, мама слишком рано покинула нас, не вынеся тягот жизни в диких условиях. Она всё время страдала от разлуки с родиной, но ни разу не раскаялась в том, что осталась с мужем.

Как она и думала, главная слушательница одобрительно закивала, придав увядшему, но всё ещё сохранившему остатки былой красоты, лицу скорбно-торжественное выражение.

— Что за земля Некуим? — с живейшим интересом спросил принц. — Как вы с отцом там жили?

— Она велика, покрыта густыми лесами, где водится множество зверей, на которых мы охотились, — сказала Ника, чувствуя нарастающую резь в затёкших мышцах. Стараясь хоть как-то её унять, она передёрнула плечами, не сумев скрыть болезненной гримасы.

Однако, никто из окружающих ничего не заметил.

— Местные народы не любят подолгу оставаться на одном месте и постоянно кочуют. А нам отец выстроил крепкий дом…

— Почему вы так долго не возвращались? — оборвал её Акций. — Сенатор Госпул Юлис Лур оправдан уже, кажется, двенадцать лет назад.

Рассказчице пришлось поведать о том, как её отец, потеряв надежду на добрые вести, перестал интересоваться происходящим в Империи, о вещем сне, после которого он поручил Мерку Картену узнать новости о своих родственниках, о недоверии, с которым он отнёсся к словам морехода об оправдании семьи сенатора Юлиса. Странно, но на этот раз никаких дополнительных вопросов безопасник в халате не задавал.

— На кого же вам приходилось охотиться, госпожа Юлиса? — перехватил у него инициативу принц.

— Олени, волки, птица, ваше высочество, — девушка вновь повела затёкшими плечами. — Зайцев чаще ловили силками. Их там много.

— Вы хорошо стреляете из лука? — заинтересовалась императрица.

— Нет, ваше высочество, — покачала головой Ника. — Увы, но это искусство мне по-настоящему освоить так и не удалось. Я охотилась в основном с помощью копьеметалки и дротиков.

— Копье… металки? — вскинула аккуратно подщипанные брови собеседница. — Что это такое?

— Как вам лучше объяснить, ваше величество? — замялась путешественница, оглядываясь по сторонам. — Вы позволите?

Не дожидаясь разрешения, она опустилась на одно колено, едва не застонав от пронзившей плечи острой боли, и развела ладони примерно на метр.

— Вот такая палка, на одном конце которой закрепляют деревянный или костяной крюк. В него упирают тупой конец дротика и мечут.

Девушка попыталась изобразить замах, от чего накидка едва не сползла на пол. Подхватив её, рассказчица вновь поднялась на ноги.

— И далеко летит дротик из такой… металки? — деловито осведомился Вилит.

— Всё зависит от умения стрелка, ваше высочество, — опять неопределённо пожала плечами Ника. — Я точно попадаю шагов на шестьдесят, в крайнем случае на восемьдесят. А охотники аратачи на полторы сотни не промахнутся…

— Какая чушь! — неожиданно возмущённо фыркнул Акций. — Да из такой штуковины овцу за десять шагов не убьёшь! Даже варвары при всей их дремучей глупости не станут использовать столь несуразные… стрелялки! Копьё, лук, дротик, ну, может, ещё праща. Вот и все известные средства охоты, не считая силков, петель и волчьих ям!

Слушая пылкую речь приближённого, императрица благожелательно улыбалась, а принц кивал, словно тоже соглашаясь с каждым его словом.

— Лучше признайтесь, что сами выдумали вашу нелепую копьеметалку! — вскричал ободрённый столь явной поддержкой придворный. — И за океаном вы никогда не были, и не имеете никакого отношения к оклеветанному сенатору Юлису!

Поначалу столь странная логическая цепочка буквально ошеломила девушку. Нахлынувшая через миг злость, хотя и помогла немного прийти в себя, но наряду с усталостью, болью в плечах и пересохшим ртом ослабила самоконтроль.

— Есть много необычного, господин Акций, что и не снилось нашим мудрецам! — процедила она сквозь зубы. — И если вы лично чего-то не видели, это вовсе не означает, будто подобного не может быть!

— О чём это вы? — подозрительно нахмурился собеседник.

— Ну, например о…, — Ника на миг задумалась. — О Келлуане. Вряд ли вы сами видели эту страну, однако, не сомневаетесь в её существовании.

Акций звонко, с чувством превосходства рассмеялся.

— Я разговаривал с множеством людей, там побывавших, госпожа Юлиса! Рассматривал привезённые оттуда вещи, читал свитки. А вот про Некуим и ваши палки слышу в первый раз.

— О Некуиме написано в "Истории мира" Приклита Хиосского, — с улыбкой заметила императрица.

— Я помню, ваше величество, — кивнул приближённый. — Но сей многоучёный муж лишь упоминал о существовании подобной земли без каких-либо подробностей. А уж про всякие палки у него точно ничего нет.

Августейшая слушательница вопросительно посмотрела на рассказчицу в ожидании ответа, похоже разговор всё больше начинал её забавлять.

"Вот батман! — мысленно выругалась девушка. — Устроила тут батл".

Но тут же взяла себя в руки и усмехнулась.

— Отец рассказывал, что в древние времена наши предки полагали, будто Ольвию и побережье Халибского моря населяют только духи и чудовища. Думаю, первому радланину, который там побывал и вернулся, точно так же никто не верил.

— И это всё, что вы можете сказать? — презрительно скривил губы мужчина.

— А что вы от меня ждали, господин Акций? — удивилась собеседница. — Будь у меня с собой сумка с дротиками и копьеметалкой, которую мне пришлось бросить, спасая свою жизнь, я бы показала, как пользоваться этим оружием.

— Где и когда случилось это весьма своевременное событие? — глумливо рассмеялся царедворец.

— Неподалёку от Этригии в ночь после первого дня дриниар, — заговорила путешественница, облизав пересохшие губы. — Люди, с которыми я ехала от самого Канакерна, внезапно попытались меня убить.

— Убить? — хмурясь, переспросила государыня.

Пришлось Нике, еле ворочая языком, выдать историю своих взаимоотношений с артистами урбы Гу Менсина, после чего ответить ещё на несколько заковыристых вопросов вредного Акция.

— Негодяев поймали? — поинтересовался принц.

— Нет, ваше высочество, — развела руками девушка. — Я знаю, что магистраты посылали стражников на их поиск, но те как в воду канули.

— И тут ничего, кроме ваших слов! — довольно хохотнул то ли родственник, то ли фаворит императрицы.

До боли сжав губы, Ника подавила вспышку обиды и ярости, чтобы успокоившись, посоветовать бдительному безопаснику пойти по стопам Ротана и обратиться к хозяину постоялого двора в Кинтаре, но её опередил Вилит:

— Послушайте! — неожиданно объявил тот. — Я так понимаю, что сделать вашу металку труда не составит, госпожа Юлиса?

— Там нет ничего сложного, — согласилась та, уже начиная догадываться, что хочет сказать молодой человек.

— Ну так и покажите сегодня вечером, как вы с ней управляетесь! — предложил принц и обратился к матери. — Разве в усадьбе Маврия не найдётся какой-нибудь столяр?

— В крайнем случае, пошлём за ним в Наполь, — поддержал его Акций, так же глядя на государыню. — Что скажете, ваше величество?

— Думаю, это будет интересно, — кивнула та и сейчас же заговорила не терпящим возражения тоном. — Госпожа Юлиса, сегодня вечером я приглашаю вас на ужин, который состоится на вилле господина Маврия, где вы и закончите свой занимательный рассказ. Потом покажете нам, как пользоваться… вашей металкой. А сейчас…

Она потянулась.

— Я утомилась, можете идти.

"Вот батман! — мысленно охнула девушка, представив себя на этом мероприятии, и едва не взвыла от досады. — Ну, уж нет!"

Вновь почувствовав нарастающее возбуждение, словно перед очередной схваткой, она выпалила:

— Умоляю, ваше величество, взять назад своё приглашение!

Приподнявшийся со своей скамеечки принц вновь плюхнулся задом на тюфячок, брови Акция полезли на высокий, с редкими морщинами лоб, а августейшая супруга Константа Тарквина Лаврия Великого резко распахнула только что томно прикрытые глаза.

— Почему? — в голосе её слышалось больше недоумения, чем гнева.

— Мой внешний вид совершенно не подходит для ужина, ваше величество, — стараясь говорить почтительно, но твёрдо, пояснила путешественница. — Он непременно привлечёт внимание других гостей, что в свою очередь может вызвать нехорошие слухи не только обо мне, но и о моих родственниках, людях почтенных и уважаемых. А я, к сожалению, все свои вещи оставила в тележке.

Улыбнувшись с усталой снисходительностью, императрица негромко позвала:

— Пульчита!

Дверь паланкина распахнулась, шагавшая рядом с ним рабыня поклонилась прямо на ходу.

— Слушаю, ваше величество.

— Отведи госпожу Юлису к Гиннию. Пусть подберёт ей платье для скромного ужина сегодня у господина Маврия.

— Да, ваше величество, — отозвалась невольница.

— Благодарю, ваше величество, — придерживая сползающий край накидки, поклонилась Ника.

— Пусть это будет моим подарком за интересную историю, — усмехнулась государыня.

— Благодарю за великую честь, ваше величество, — отвесила очередной поклон рассказчица. — Да благословят вас небожители на долгую счастливую жизнь.

— Идите, — царственным жестом отпустила её собеседница.

Легко спрыгнув на дорогу, девушка с наслаждением выпрямилась. Пульчита аккуратно прикрыла за ней дверь паланкина, внутри которого послышался голос августейшей мамаши:

— Подожди, сын!

— Пойдёмте, госпожа, — проговорила рабыня, с поклоном приглашая путешественницу следовать за собой.

Они торопливо шли мимо фургонов, возов с бочками, кувшинами, корзинами, клетками с домашней птицей и обиженно хрюкавшими свиньями. Хмурые, усталые возчики с ярко начищенными табличками поверх добротных туник с привязанными рукавами провожали девушек явно заинтересованными взглядами, а кое-кто даже склонял головы с коротко обрезанными волосами. Ника понимала, что эти знаки внимания относятся исключительно к её спутнице. Видимо, в негласной табели о рангах, неизбежно присутствующей в любом достаточно многочисленном коллективе, та занимала весьма высокое положение.

— Эй, Сухарь! — внезапно крикнула невольница, махнув рукой кучеру очередной повозки. — Придержи мулов, её величество прислала эту госпожу к Гиннию.

Обернувшись к девушке, Пульчита виновато развела руками.

— Простите, госпожа, но поезд останавливается только по приказу её величества. Вам придётся забираться на ходу.

— Как-нибудь залезу, — буркнула та.

Кожаный полог, прикрывавший боковой вход, откинулся, и ей навстречу потянулась рука пожилого, но ещё крепкого мужчины.

Прыгать в длинном платье ещё то удовольствие, однако, Ника, крепко вцепившись в широкую, шершавую ладонь, легко сумела вскочить на подножку.

Очевидно, не ожидавший, что она окажется такой тяжёлой, невольник крякнул, но всё-таки помог нежданной гостье забраться внутрь, где той опять пришлось пригнуть голову, чтобы не упираться головой в провисшую кожаную крышу.

— Присаживайтесь, госпожа, — невысокая, сухощавая рабыня с поклоном указала на низенький сундучок.

Пока Пульчита передавала Гиннию распоряжение их августейшей хозяйки, девушка с интересом огляделась.

Почти весь фургон занимали сундуки, на одном из которых сидела девочка, лет десяти, с рабской табличкой, и прикрытые плетёными крышками корзины.

— Её величество по великой милости своей приказала подобрать вам платье, госпожа, — полувопросительно, полуутвердительно проговорил пожилой невольник, обращаясь к гостье.

— Да, Гинний, — подтвердила та и, невольно поморщившись, спросила. — Попить у тебя есть? А то в горле пересохло.

Растерянно заморгав, собеседник переглянулся с женщиной, которая тут же метнулась куда-то в темноту и сейчас же вернулась с тощим бурдюком.

— У нас только простая вода с уксусом, госпожа, — перед тем как протянуть его, предупредила невольница.

— Пусть будет так, — вымученно улыбнулась Ника. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы ограничить себя двумя большими глотками. Жажда не прошла, но стало заметно легче.

— Спасибо, — искренне поблагодарила она, поудобнее устраиваясь на сундучке.

Напоив гостью, Гинний приступил к исполнению приказа хозяйки. Несмотря на тряску и тесноту, он удивительно ловко расхаживал по повозке, копаясь в содержимом сундуков и корзин, время от времени передавая пожилой рабыне очередное платье. Набрав пять штук, принялся демонстрировать их девушке.

Та первым делом велела откинуть полог и впустить в фургон больше света. Подойдя к делу основательно, она для начала просто оглядела каждое из них. Как и следовало ожидать, изделия местных кутюрье не отличались разнообразием фасонов. Те же длинные платья, различающиеся разве что цветом, наличием или отсутствием коротких рукавчиков и размером горловины, которая то едва пропускала голову, то оставляла почти открытыми плечи. Кроме того, одежда не выглядела новой, а кое-где ясно выделялись не слишком тщательно застиранные пятна.

Поначалу Ника хотела возмутиться, но вовремя передумала. Во-первых, дарёному коню в зубы не заглядывают. Во-вторых, вряд ли доверенный раб станет подсовывать хозяйской гостье столь откровенный секонд-хенд без прямого и недвусмысленного распоряжения самой госпожи, точность которого она проверит уже сегодня вечером.

"Ну, и крохоборы!" — мысленно фыркнув, девушка категорически потребовала показать ей ещё что-нибудь.

— Я очень хочу понравиться её величеству.

— Но вы же ничего из этого ещё не посмотрели, — резонно заметил невольник.

— А вот вы всё сразу и покажете, — постаралась улыбнуться как можно непринуждённее собеседница.

Возведя очи горе, раб вновь отправился шарить по сундукам и корзинам, а придирчивая гостья сразу же отложила в сторону самые мятые и покрытые наиболее ярко заметными пятнами вещи.

То ли стараясь отомстить ни в чём не повинному Гиннию за откровенно наплевательское отношение к себе со стороны его хозяйки, то ли просто соскучившись по более-менее нормальному шопингу, попаданка буквально до пота загоняла несчастного раба.

Сей увлекательный процесс настолько захватил путешественницу, что та быстро забыла обо всём и очнулась только тогда, когда из всего обилия нарядов осталось лишь восемь. Мысленно плюнув на замордованного Гинния, Ника сбросила платье, оставшись в нижнем белье, и взялась за обновки. Увы и ах, но все они доходили ей едва до середины икр. Девушка едва не взвыла от разочарования, к счастью вспомнив уже выручавший её приём.

— У вас есть широкая лента? — обратилась она к пожилой женщине. — Примерно вот такой ширины?

Глянув на расстояние между её ладонями, та не очень уверенно покачала головой.

— А быстро найти сможете? — спросила Ника, развязывая кошелёк и демонстрируя серебряную монету.

Женщина вопросительно посмотрела на Гинния.

— Я хочу, чтобы её аккуратно пришили к подолу, — пояснила гостья. — Тогда длина платья станет вполне приличной.

Крякнув, невольник озадаченно потёр заросший густой щетиной подбородок. Путешественница достала ещё два риала.

— Если у Ситака спросить? — задумчиво проговорил раб.

— Вот и спроси, — усмехнувшись, протянула ему денежку девушка. — А остальное получите, когда подходящая лента окажется на месте.

Простимулировав спутников, Ника уселась на сундук и попросила подать бурдюк. Теперь можно ещё немного попить.

Воодушевлённый возможностью заработать, Ганний развил бурную деятельность, отыскав в сундуках и корзинах несколько кусков материи, которые заказчица безжалостно забраковала.

Нимало не огорчившись подобным результатом, он ловко спрыгнул прямо на ходу и где-то пропадал примерно полчаса, вернувшись с небольшой корзиной. Именно там и нашёлся отрез ткани, на взгляд девушки, вполне подходящий для удлинения одного из отобранных платьев.

К сожалению, зеркала в фургоне не оказалось, так что пришлось прикидывать на глазок и довериться мнению пожилой рабыни. Когда она с девочкой, оказавшейся её дочерью, дружно взялись пришивать полоску материи, путешественница в полной мере почувствовала, как устала и хочет есть.

Однако, из беседы с Гиннием выяснилось, что императрица почему-то не соблюдает обязательный для радлан "обеденный перерыв". Её "поезд" идёт без остановок, только носильщики время от времени меняются. Так что пассажиры утоляют голод только захваченными на прошлой стоянке продуктами. Зато и двигался караван не весь день.

Как правило, государыня ночевала либо в усадьбах богатых землевладельцев, либо в императорских виллах, разбросанных по пути из Радла в Галлайскую долину, или же, в самом крайнем случае, приказывала разбить лагерь в приглянувшемся месте. Вот тогда и готовили ужин.

Поскольку никто из случайных попутчиков явно не собирался делиться с ней едой, девушке оставалось только набраться терпения и грустно слушать недовольное ворчание желудка.

Внезапно повозку резко тряхнуло на крутом повороте. Девочка громко вскрикнула, больно уколов палец иголкой, а Гинний довольно улыбнулся.

— Хвала богам, скоро вилла господина Маврия.

— Тебе уже приходилось там бывать? — спросила Ника.

— Раза три, госпожа, — ответил невольник. — Богатое поместье, летом здесь очень красиво.

Высунувшись наружу, девушка увидела пологие холмы, покрытые ярко-зелёной порослью озимых. Потом потянулись ровные ряды деревьев с голыми, лишёнными листьев ветками.

Вымощенная камнем дорога закончилась, и теперь под колёсами фургона расстилался не успевший как следует просохнуть просёлок.

Трясти стало меньше, и рабыни активнее заработали иголками.

— Как рано выезжает поезд? — спросила Ника у Гинния.

— Как прикажет её величество, — пожал плечами раб.

"Значит, строго как попало", — сделала вывод путешественница.

Минут через двадцать повозка проехала через гостеприимно распахнутые ворота в каменной ограде и повернула направо, позволив пассажирам рассмотреть большой одноэтажный дом с просторной открытой верандой.

По усыпанной мелким гравием дороге сиятельный паланкин проследовал к украшенному колоннами входу, возле которого уже выстроились легионеры, и собралась небольшая толпа. Пока хозяева поместья встречали коронованную гостью, их рабы разводили повозки по усадьбе.

— Гинний! — отодвинув передний полог, заглянул внутрь возница. — Тут тебя спрашивают.

— Иду! — отозвался невольник.

Едва телеги остановились на просторном дворе за господским домом, вокруг них тут же началась суета. Местные рабы, легко различаемые по застиранной, а местами даже рваной одежде, деревянным табличкам и бронзовым ошейникам, помогали своим императорским коллегам распрягать мулов. Откуда-то таскали воду в деревянных вёдрах, разгружали мешки и корзины.

Выбравшись из фургона, девушка отыскала местечко, чтобы никому не мешать, и принялась ждать, когда швеи приведут в порядок её новое платье. Если же за это время о ней так никто и не вспомнит, придётся отправляться на поиски Фаба. Надо же узнать, что делать дальше? А заодно прояснить судьбу коскидов Ротана и Минуца.

Внезапно сквозь гомон она услышала своё имя.

— Госпожа Юлиса! — звал женский голос, расспрашивая окружающих. — Вы тут молодую, высокую госпожу не видели?

Среди снующих рабов мелькнула полная женщина в сером хитоне с медной табличкой на груди.

— Я здесь! — махнув рукой, отозвалась Ника.

На широком, усыпанном крупными веснушками лице расплылась довольная улыбка. Подбежав, невольница склонилась в глубоком почтительном поклоне и затараторила:

— Здравствуйте, госпожа Юлиса! Я Рула. Госпожа Маврия приказала прислуживать вам. Позвольте вас проводить

Обречённо вздохнув, девушка предостерегающе подняла руку.

— Помолчи, — и заглянула в повозку. — Долго ещё?

— Заканчиваем, госпожа, — заверила её пожилая швея, ловко обгрызая нитку.

— Тогда я подожду, — решила Ника.

— Но я пришла вас проводить! — встрепенувшись, напомнила Рула.

— Торопиться не надо, — с трудом удержавшись, чтобы не произнести эти слова голосом товарища Саахова, покачала головой попаданка. — Лучше скажи, в имении столяр есть?

— Есть, — недоуменно вскинула брови собеседница и робко поинтересовалась. — А вам зачем?

— Если он не занят, приведи его ко мне, — пояснила Ника. — Нужно кое-что сделать. За работу я заплачу.

— Не знаю, госпожа, — замялась рабыня. — Без разрешения господ…

— Не сомневайся, — успокоила её девушка. — Они разрешат. Это для развлечения её величества.

— Ах, вон они что, — кивнула Рула. — Тогда я передам хозяину. А уж там, как он решит…

— Всё готово, госпожа, — выглянула из фургона младшая швея.

Поднявшись внутрь, путешественница примерила платье. В общем и целом, работа императорских невольниц её устроила, поэтому она без сожаления отдала им оставшееся серебро.

После чего уже в обновке, вызвавшей завистливый взгляд местной рабыни, Ника последовала за ней. Они пришли к маленькому каменному домику с покрытой мхом черепичной крышей и низкой массивной дверью.

Внутри оказалась всего одна комната с широкой кроватью, потемневшим от времени столом, тремя недавно отремонтированными табуретками, земляным полом и очагом, в котором ещё теплились угольки. Клубившийся под стропилами дымок неторопливо выходил сквозь квадратное отверстие в крыше.

— Вот, госпожа, с гордостью объявила Рула. — Располагайтесь и скажите, что вам нужно?

— Напиться и умыться, — лаконично ответила гостья, понимая, что поесть всё равно не дадут.

Окинув взглядом полки с расставленными плошками, валявшуюся у стены маленькую деревянную лошадку на колёсиках, девушка подумала, что здесь, видимо, проживала семья с детьми, которую ради неё куда-то выселили.

— Это ненадолго, — тихо буркнула она, приседая на краешек отчаянно заскрипевшей кровати, покрытой облезшими овечьими шкурами.

Рабыня господ Мавриев не заставила себя ждать, скоро явившись с деревянным тазиком и двумя кувшинами, в меньшем из которых оказалось сильно разбавленное вино.

— Ты разговаривала с хозяином насчёт столяра? — спросила Ника, вытираясь грубым, застиранным полотенцем.

— Да, госпожа, — кивнула невольница. — Сейчас я его приведу.

Немолодой, степенного вида мужчина с застрявшей в густой бороде стружкой почтительно, но с достоинством поклонился.

— Я не знакома с твоим уважаемым хозяином, — заговорила гостья. — Но судя по состоянию поместья, он умеет выбирать себе работников.

При этом она, как бы ненароком, использовала слово, которым радлане называют только свободных людей.

Плечи опустившей взгляд Рулы вздрогнули, а вот её спутник ничем не выразил своего удивления. Видимо, столяр знал, что господа ценят его труд, и привык к обходительному обращению.

— А значит, ты хороший мастер, — продолжила путешественница, стараясь наладить контакт с человеком, от которого сегодня вечером зависит очень многое. — И сделать то, что мне нужно, тебе труда не составит.

— Не знаю, госпожа, — пожал плечами явно довольный столь уважительным отношением собеседник. — Посмотреть надо.

— Дротики охотничьи в усадьбе есть?

— Как не быть, госпожа, — усмехнулся он. — Господин Маврий в молодости охоту сильно любил.

— Тогда принеси мне один, — попросила девушка. — Так будет проще объяснить.

— Принесу, госпожа.

Едва мастер ушёл, Ника велела Руле отвести её в уборную.

Внимательно осмотрев местный охотничий снаряд, девушка попросила его немного укоротить и подробно описала устройство копьеметалки.

К чести столяра, тот сразу сообразил, для чего она предназначена.

— Хитро придумано, — усмехнулся в густую бороду невольник. — И далеко летит, госпожа?

— Шагов за сто оленя убить можно, — ответила она. — Только сделать надо к ужину, мастер. И пару дротиков.

— Успеем, госпожа, — заверил столяр. — Всё будет готово.

Поскольку из-за крошечных, забранных решётками окон, в домике уже царил полумрак для того, чтобы Рула смогла уложить волосы Ники, пришлось настежь распахнуть дверь.

По тому, как суетилась рабыня, всё время что-то еле слышно бормоча себе под нос, девушка с огорчением поняла, что та не умеет как следует делать причёску. Видимо, хозяйка использовала её на каких-то других работах.

— Зеркало принеси! — резко приказала Ника, когда невольница очередной раз едва не вырвала ей клок волос.

— Да, госпожа, — виновато вздохнула та.

— Должна же я видеть, во что ты меня превратила, — бросила ей вслед гостья.

Захлопнув дверь, она бросила на почти погасшие угли очага пучок веток из кучи в углу, и дождавшись, когда разгорится пламя, протянула к нему озябшие руки.

— Заходи! — откликнулась девушка на вкрадчивый стук.

— Как же я рада видеть вас, добрая госпожа! — вскричала Риата, переступая порог. — Какое на вас замечательное платье!

Вошедшая вслед за ней Рула несла одну из их корзин.

— Я тоже! — облегчённо улыбнулась хозяйка. — Это подарок её величества.

И жестом прервав начавшиеся было восторги, поинтересовалась:

— Что с Ротаном и Минуцем?

— Хвала богам и её величеству, всё в порядке! — бодро отрапортовала невольница. — Легионеры помогли вытащить повозку и кое-как приделать колесо. А рабы господина Маврия сказали, что к утру отремонтируют, и будет как новая.

Взяв со стола расчёску, она принялась аккуратно заплетать волосы госпожи и с жаром описывать процесс извлечения осла и фургона на дорогу.

Придирчиво осмотрев себя в зеркало, путешественница почувствовала, что готова предстать пред светлые очи Докэсты Тарквины Домниты. Да и есть очень хотелось. Как ни как, она сегодня только завтракала.

За ней пришли, когда солнце уже зависло над краем земли. Небо почти очистилось от облаков, но стало заметно теплее.

Чопорно поинтересовавшись у госпожи: не является ли она Никой Юлисой Терриной, императорский раб предложил ей следовать за ним.

Поднимаясь на ноги, девушка вновь почувствовала себя как перед схваткой. Забурливший в крови адреналин заставил на какое-то время забыть о голоде и усталости.

Провожатый повёл её в дом. Пройдя мимо застывших у дверей легионеров, они попали в просторную прихожую. Щедро политые маслом древесные угли, ярко пылая в бронзовой чаше на высоких ножках, освещали покрытые росписью стены. Здесь тоже стояли двое часовых.

Преодолев три широкие, каменные ступени, гостья оказалась в переднем внутреннем дворике. Первые звёзды уже отражались в застывшем зеркале квадратного водоёма под отверстием в крыше. Прямо за ним, как раз напротив входа, стояло массивное кресло с резной спинкой и стол, на котором горел двухрожковый масляный светильник, бросая отблески на обязательный для любого радланского дома деревянный ящичек, оббитый ярко начищенными полосками металла.

Чуть дальше слегка колыхалась на сквозняке плотная портьера, отделявшая деловую часть дома от его внутренней, семейной половины.

Стали слышны голоса, звон посуды, смех. Мимо торопливо прошли два раба с большим подносом, на котором лежало нечто, источавшее умопомрачительный аромат жареного со специями мяса. Голодный желудок Ники взвыл раненым бизоном, а глаза помимо воли стали сопровождать официантов, обогнувших бассейн и скрывшихся в боковом проходе. Девушка постаралась сглотнуть слюну как можно незаметнее.

Пройдя мимо длинного узкого стола, на котором хозяева дома выставляют на обозрение гостей наглядные доказательства своего благосостояния, чаще всего в виде дорогой посуды, она, свернув за угол, оказалась в широком коридорчике, заканчивавшимся тупиком, где стояла статуя полуобнажённой женщины, а в стене справа светился прямоугольный проём, откуда доносились одобрительные выкрики.

Заглянув туда, Ника увидела небольшую квадратную комнату со стенами, украшенными изображениями всякого рода продуктов. Желтоватый свет расставленных на полочках масляных фонарей освещал три стола и три ложа, расставленные буквой П.

На центральном, опираясь левым локтем на подушечку, вольготно возлежала императрица с волосами, уложенными в новую причёску, скреплённую заколкой с искусно сделанными нефритовыми колечками.

На лежанке по правую руку от неё теснились принц Вилит, Акций и незнакомая дама бальзаковского возраста, так же сверкавшая драгоценностями в чёрных, явно крашенных волосах. Напротив, по левую руку от государыни, расположилась пожилая пара: мужчина с женщиной, одетые не менее богато.

Девушка подумала, что это, скорее всего, хозяева дома. Перед господином Маврием лежала серебряная тарелка с двумя маленькими жареными птичками. Он как раз разрывал одну из них, когда императрица заявила не совсем трезвым голосом:

— Устраивайтесь, госпожа Юлиса! Я с нетерпением хочу услышать продолжение вашей истории!

"А я бы очень хотела поесть!" — с раздражением подумала та, но губы уже сами собой растянулись в почтительную улыбку.

— Всегда рада быть вам полезной, ваше величество.

Стоявший у стены имперский раб с каменно-надменной физиономией киношного английского дворецкого, только без бакенбард, в расшитой цветами и листьями жилетке поверх коричневой туники предложил новой гостье расположиться рядом с госпожой Маврией.

А попаданка лихорадочно вспоминала правила поведения, принятого на подобного рода застольях. Наставник неоднократно повторял, что на званых ужинах, пирах и любых сколько-нибудь официальных мероприятиях, где присутствуют малознакомые люди, женщины, как правило, сидят. Но если собираются друзья или близкие родственники, то представительницам прекрасного пола дозволялось вкушать пищу лёжа, как радланским мужчинам.

Вот только вряд ли хозяева этой усадьбы имеют какое-то отношение к августейшей фамилии, да и на друзей императрицы они тоже не похожи, поскольку выглядят уж очень напряжёнными. Скорее всего, подобное расположение за столом вызвано капризом знатной гостьи.

Однако, поймав пристальный взгляд Акция, Ника подумала: "А не ты ли здесь подсуетился? Хочешь выставить меня дикаркой, не умеющей вести себя в приличном обществе. Да и императрица вон как зыркает. У-у-у змея!"

Улыбнувшись, девушка посмотрела на лежанку. Подушечка под руку имеется. Чистая серебряная тарелка, как бы ненароком оставлена на краю стола. А вот совершенно необходимая при подобном способе трапезы салфетка отсутствует. Она уже хотела обратиться к невольнику-распорядителю, но заметила торчавший из-под тюфячка белый уголок. Вряд ли её туда положили случайно.

Теперь необходимо самой как можно непринуждённее угнездиться на этой кушетке, так чтобы не вызвать смеха у окружающих.

Хорошо, что наряду с обучением грамоте, правописанию, языкам, штудированию местных философов и заучиванию родословной, Наставник не забывал о практических занятиях, которые не ограничивались уроками самообороны и владения кинжалом.

Вспомнив репетиции, Ника, неторопливо присев на край ложа, требовательно взглянула сначала на скромно стоявшего у двери местного раба, потом на его хозяина. Глазки господина Маврия забегали как мыши в пустой коробке, но он всё же махнул рукой.

— Услужи госпоже Юлисе.

— Да, господин, — поклонившись, раб опустил ярко начищенную миску с водой, где плавали засушенные лепестки роз, и, встав на колени, осторожно развязал ремешки сандалий гостьи, после чего аккуратно поставил их у стены.

Прикрыв согнутые ноги подолом платья, девушка улеглась, опираясь левым локтем на подушечку, и, разложив салфетку, взяла тарелку.

— Вы должны мне десять империалов, господин Акций! — довольно рассмеялся принц.

— Разумеется, ваше высочество, — кисло скривился придворный и обратился к путешественнице. — Неужели дикари Некуима вкушают яства как цивилизованные люди?

— Нет, господин Акций, — покачала собеседница, руками накладывая себе на тарелку мелко нарезанное мясо с орешками из широкой миски на столе. — Аратачи едят сидя, скрестив ноги, либо на корточках. Но отец учил меня тому, что должна знать и уметь каждая радланка. Конечно, у меня ещё очень мало опыта, но я всегда готова узнать что-то новое.

— Похвальное стремление, госпожа Юлиса, — благосклонно кивнула императрица.

То ли по какому-то незамеченному новой гостьей знаку хозяина дома, то ли выждав определённое время, в столовую вошли два раба с серебряной посудиной, напоминавшей супницу на коротких ножках, с торчавшим из неё золочёным черпаком.

"Ура! — мысленно возликовала Ника. — Значит, поесть или, по крайней мере, закусить мне дадут!"

Красивый, похожий на девочку паренёк, лет четырнадцати, в коротеньком хитончике с неестественно-манерными движениями принялся разливать вино, бросая короткие призывные взгляды и на гостей, и на хозяев. Впрочем, кажется, ни те, ни другие не обращали на него никакого внимания.

Девушке достался стеклянный, оправленный в серебро кубок, вместимостью не менее трёхсот грамм. Как она с удивлением отметила: самая большая посудина из тех, что дружно подняли собравшиеся за столом, после того как Акций провозгласил призыв к небожителям послать её величеству ещё много долгих и счастливых лет.

Само собой, за подобный тост полагалось пить до дна. На голодный желудок и усталость даже этот разбавленный компот чувствительно ударил по мозгам. Чтобы избежать дальнейшего опьянения, Ника набросилась на еду, тут же поймав насмешливый взгляд лысого царедворца.

Бросив на пол обглоданное птичье крылышко и сполоснув руки в серебряной чаше, императрица взяла с блюда румяный треугольный пирожок.

— Что же случилось, госпожа Юлиса, после того, как ваш корабль прибило к берегу Континента?

С сожалением чувствуя, что и наполовину не утолила мучивший её голод, путешественница с трудом проглотила не пережёванное мясо.

— Хвала богам, ваше величество, варвары, которые жили в тех местах, отнеслись к нам очень хорошо. Накормили, приютили. Их лекарь помог больным матросам. К сожалению, то племя, где мы оказались, воевало с соседями…

Рассказчица вдохновенно врала о том, как благородный господин Картен вызвался спасти женщин и детей гостеприимных дикарей, и как по дороге к морю на них напали враги. После яростной битвы до корабля смогли добраться только два десятка варваров.

Акций опять влез со своими вопросами. Но знаний, полученных девушкой за время пребывания у венсов, вполне хватило, чтобы отвечать на них более-менее логично.

Ну, а дальше стало совсем легко. Объяснив свою задержку в Канакерне болезнью, она ещё раз растолковала, почему выбрала в попутчики именно урбу Гу Менсина.

Как и во время беседы в паланкине, слушатели отнеслись к подобному решению крайне неодобрительно, а возлежавшая рядом с Акцием придворная дама даже прочитала короткую лекцию о подлости, вороватости и двуличии бродячих артистов. Пока она вдохновенно вещала, Ника успела съесть пирожок с рублеными яйцами и шафраном.

Скорбно посетовав на людское коварство и собственное легковерие, она коротенько описала свой вояж по городам Западного побережья, ожидая, что лысый придира вновь начнёт заваливать её вопросами. Но тот, сосредоточенно разделывая на своей тарелке большой кусок варёной рыбины, казалось, ничего не слышал.

Оживился он только тогда, когда девушка заговорила о своём аресте.

— Что же это вас так долго держали в тюрьме, госпожа Юлиса?

— Так магистраты Этригии тоже чествовали владыку недр, господин Акций, — улыбнулась собеседница.

— Ах да! — кивнул блестящей от пота лысиной мужчина. — Я и забыл, что были дриниары.

— Сколько дней они длятся? — обратилась к своему приближенному императрица, дав возможность рассказчице проглотить ещё один пирожок и почувствовать себя более-менее сытой.

Обстоятельно ответив государыне, придворный вновь стал приставать к гостье:

— Так вас судили?

— Да, господин Акций, — вздохнула девушка, с тревогой ощущая наваливавшуюся усталость. — По милости небожителей, мой адвокат сумел найти нужные слова и убедить судей, что я поступила так не по злому умыслу, а из-за незнания закона. Эти необдуманные действия не вызвали неудовольствие Дрина, иначе он не укрыл бы меня от убийц на склоне своей священной горы. Приняв во внимание все эти обстоятельства, суд приговорил меня к двум месяцам служения в храме Рибилы.

Вновь непонятно почему появившиеся рабы, собрав со стола посуду, смели крошки с объедками на и без того загаженный пол, после чего другие невольники споро расставили вазы с фруктами, тарелки с орехами в меду и блюда с разного рода печеньками.

— Я слышала, в этригийском храме богини луны недавно произошло чудо, — робко подала голос до этого скромно молчавшая госпожа Маврия.

Её муж недовольно поморщился, очевидно досадуя, на не вовремя ввязавшуюся в разговор супругу.

— Вот как? — встрепенулась императрица. — Вы что-нибудь об этом знаете, госпожа Юлиса?

С сожалением посмотрев на сладости, по которым ужасно соскучилась, та кивнула.

— Да, ваше величество.

Помня, что разглашение в присутствии мужчин подробностей ритуала, проводимого в святилище Рибилы каждое новолуние, является святотатством, Ника очень обтекаемо рассказала, как некая жрица, подменив реликвию, вызвала тревогу и уныние среди горожан. Все эти неустройства благополучно завершились только после того, как во время следующей церемонии верховная жрица передала собравшимся в храме женщинам содержание своего сна, в котором сама луноликая богиня поведала ей о страшном преступлении и научила, как разоблачить нечестивицу. Что и было проделано.

— Мне приходилось присутствовать при подобных ритуалах, и я, кажется, знаю, что сотворила эта мерзавка, — с негодованием вскричала императрица. — Надеюсь, её посадят на кол потолще, чтобы не сразу умерла.

— За такое и пять раз казнить мало! — с воодушевлением поддержала её госпожа Маврия. — Пусть Ваунхид — бог боли подольше терзает её тело, прежде чем забросить душу в тёмный Тарар!

— Госпожа Юлиса, вы обещали показать, как пользоваться загадочной металкой! — опять-таки довольно бесцеремонно влез в беседу то ли родственник, то ли фаворит государыни.

— Если столяр господина Маврия её сделал, то с удовольствием, — сказала девушка, взяв с блюда ещё одну медовую лепёшку.

— У меня всё готово, ваше величество, — встрепенувшись, заговорил хозяин дома. — Если желаете, можно сейчас же пройти в сад.

— Замечательно, — улыбнулась в предчувствии нового развлечения императрица. — Пойдёмте посмотрим.

Тут же стоявшая у стены Пульчита бросилась обувать августейшую хозяйку.

Невольник, который снял сандалии с Ники, первым делом обслужил своих хозяев и только после этого стал помогать гостье. Она вполне могла бы обойтись и без его услуг, но в данной ситуации следовало вести себя так, как подобает представительнице древнего аристократического рода.

"Как я могла забыть взять с собой Риату, — с раздражением обругала себя девушка. — Совсем из головы вылетело".

Когда она, поёживаясь от ночной прохлады, вышла в сад, хозяева и именитые гости уже о чём-то оживлённо переговаривались. В стороне сгрудились десятка полтора рабов. Господа щеголяли в тёплых плащах, а невольники грелись у двух ярко пылавших костров. Кроме них темноту ночи освещали десять факелов, привязанных к воткнутым в землю копьям.

В одном конце этого своеобразного коридора на низком столике лежали три дротика и аккуратно сделанная копьеметалка, в другом — очевидно, изображавшие мишени деревянные щиты.

— Прошу, госпожа Юлиса, — издевательски улыбаясь, сделал приглашающий жест лысый царедворец.

Ника тщательно осмотрела оружие. Столяр господина Маврия, действительно, был настоящий мастер. Всё сделано именно так, как она показала. Только дротики оказались немного тяжеловаты.

Уперев тупой конец в специальную выемку, девушка резко взмахнула рукой.

Сверкнув остро отточенным наконечником, метательный снаряд упал в метре от ближней мишени.

Акций торжествующе рассмеялся.

— Что-то у вас не очень хорошо получается, госпожа Юлиса, — насмешливо улыбнулась императрица.

— Оружие новое, незнакомое, ваше величество, — спокойно объяснила путешественница. — К нему надо привыкнуть.

Второй дротик попал в щит, хотя и близко к краю.

Лысый придворный уже не смеялся, застыв с напряжённой улыбкой на тонких губах, а когда третье копьё воткнулось в центр мишени, развёл руками.

— Перед лицом бессмертных богов признаю, что вы, действительно, умеете пользоваться этой странной штукой, госпожа Юлиса. А в дальний щит попасть сможете?

— Смогу, господин Акций, — так же уверенно и безмятежно ответила Ника.

По знаку хозяина дома рабы принесли дротики, а она вновь отправила их в полёт. Один упал возле щита, зато два других вонзились в него почти рядом друг с другом.

— Да вы просто охотница — Анаид! — рассмеялся довольный принц и дружески ткнул кулаком то ли родственника, то ли фаворита своей матери. — С вас ещё двадцать империалов господин Акций!

"Надо же! — мысленно усмехнулась девушка. — Они тут целый тотализатор устроили. Интересно, о чём ещё спорили?"

— Вы по-прежнему сомневаетесь в моих словах, господин Акций? — усмехнулась она, с иронией глянув на приближённого императрицы.

— Теперь гораздо меньше, госпожа Юлиса, — с холодной улыбкой отозвался тот. — Мне много где случалось побывать, но о подобных штуках я даже не слышал.

— Я рада, госпожа Юлиса, что вам удалось убедить такого скептика и маловера, как господин Акций, — благожелательно кивнула государыня и сдержанно зевнула, прикрыв рот ладошкой. — Однако, уже поздно, а перед завтрашним днём надо отдохнуть. Я оставляю вас, господа.

"Наконец-то! — обрадовалась путешественница, чувствуя, как свинцовой тяжестью наваливается усталость. — Скорей бы добраться до кровати и спать, спать…"

Хозяйка дома в сопровождении придворной дамы и парочки рабынь отправилась провожать венценосную гостью в её покои, а господин Маврий заговорил о чём-то с принцем и Акцием.

Неожиданно молодой человек, оставив их, поспешил к Нике, которая терпеливо дожидалась, когда начнут расходиться остальные зрители устроенного ей представления.

— Не желаете немного прогуляться по саду, госпожа Юлиса? — буквально огорошил он собеседницу. — Здесь есть на что посмотреть.

— Вряд ли в такой темноте что-то разглядишь, ваше высочество, — девушка попыталась вежливо увильнуть от подобной чести. — Может, лучше завтра утром?

— Не нужно откладывать знакомство с красотой, госпожа Юлиса, — решительно пресёк её возражения Вилит. — Возьмём с собой рабов с факелами, будет светло как днём!

Ёжась, Ника потёрла ладонями покрытые пупырышками "гусиной кожи" предплечья.

— Слишком холодно, ваше высочество. Я замёрзла.

Однако, и этот аргумент не произвёл на упрямого принца никакого впечатления.

— Эй ты! — крикнул он ближайшему невольнику. — Сейчас же принеси тёплый плащ для госпожи Юлисы!

"Вот батман!" — выругалась про себя та. Вилит, конечно, парень симпатичный и вроде не так глуп. Вот только после заочного знакомства со Сфином Бетулом путешественница дала себе зарок, по возможности держаться подальше от представителей местной знати, по крайней мере до тех пор, пока окончательно не определится со своим статусом и положением в обществе.

Глядя, как блудливо поблёскивают глазки самого младшего сына императора, попаданка всё больше начинала подозревать, что дело скорее всего вряд ли ограничится романтической прогулкой под звёздным небом при свете факелов и даже французским поцелуем.

"Точно в койку потащит, — с тоской подумала девушка. — А то и прямо здесь, на природе… оприходует".

Становиться проходной любовницей сиятельного мажора категорически не хотелось. Но как отказать члену августейшей фамилии, чтобы не вызвать у того чересчур сильного неудовольствия? Для начала следует, как всегда, потянуть время.

— В таком случае я никак не могу отказать вам, ваше высочество, — с беспомощной улыбкой развела руками Ника, одновременно лихорадочно отыскивая способ прервать столь опасное и крайне несвоевременное свидание.

Вот если бы их встреча произошла после того, как она станет хозяйкой имения… А может, попросить Вилита помочь вернуть земли отца?

Встрепенувшись, путешественница мысленно выругала себя за то, что столь простая и очевидная мысль пришла к ней так поздно. Всё-таки императорский отпрыск — фигура более чем влиятельная. А если ещё и мамочка подключится…

Однако, представив, чем за это придётся расплачиваться, девушка передёрнула плечами то ли от холода, то ли от внезапно нахлынувшего чувства брезгливости.

Но что, если она действительно нравится принцу? В глубине души Ника, как всякая женщина, считала себя если не красивой, то уж точно очень привлекательной, а значит, способной вызвать у мужчины по-настоящему глубокие и сильные чувства. Вот только здравый смысл ехидно напомнил, что невест сыновьям здесь выбирают родители, а значит, никаких внятных перспектив у их отношений с Вилитом нет от слова "совсем".

"Ну, хоть усадьбу верну, — не очень уверенно возразила наиболее романтическо-авантюрная часть её натуры. — Неужели он откажет любовнице в такой малости?"

Принц тем временем что-то энергично рассказывал, указывая то на небо, то на широкую аллею, в конце которой смутно белела какая-то статуя.

Стараясь улыбаться как можно непринуждённее, слушательница, потирая озябшие плечи, думала о дальнейших действиях и вдруг совершенно неожиданно сообразила, что смотрит на собеседника сверху вниз! Самый младший сын императора Константа Тарквина Лаврия Великого ниже её сантиметров на десять!

Прекрасно зная, насколько трепетно местные мужчины относятся к внешним признакам своего превосходства, путешественница со всей очевидностью поняла, что никакой помощи она от него не дождётся. Уж слишком нескладно будет смотреться Вилит рядом с ней для сколько-нибудь продолжительного знакомства.

"Поматросит и забудет, как проснётся, — с каким-то странным облегчением подумала Ника. — Значит, нечего и огород городить. Только как от него избавиться, чтобы сильно не разозлить?"

Тяжело дыша, прибежал озадаченный Вилитом раб и с поклоном возложил на плечи девушки тяжёлый плащ, подбитый тёмно-бурым мехом. Сразу стало гораздо теплее.

— Давайте подойдём поближе, госпожа Юлиса, — соловьём разливался молодой человек. — Это точная копия работы знаменитого Алкивида Мегарского, того самого, кто изваял статую Курса Асербуса, которая стоит сейчас напротив Сената.

Два имперских раба, взяв копья с привязанными факелами, встали чуть впереди, готовые сопровождать господ на их ночной прогулке.

"Вот батман!" — досадливо поморщилась девушка, угодив сандалией в мелкую, так не кстати подвернувшуюся лужицу. И именно в тот же миг в голову пришла идея, как можно отвязаться от кавалера.

Только платье немного жалко. Однако, становиться ещё одной строчкой в списке сексуальных побед принца не было вообще никакого желания. Поэтому, оставив колебания, она стала жадно отыскивать глазами какую-нибудь более-менее приличную лужу. Увы, но невольники господина Маврия содержали сад в образцовом порядке. На выложенной камнями дорожке лишь кое-где поблёскивали крошечные пятна влаги.

"Ну, и что делать?" — растерянно думала Ника, заинтересованно кивая словам спутника.

По мере приближения к статуе, всё яснее различался могучий торс, перевитый мраморными буграми мышц, пышная каменная борода с крупными завитками и грубо вырубленная дубина, как нельзя яснее выдававшая изваяние Карегла, величайшего героя раланских легенд — сына Питра и смертной женщины.

В отчаянии девушка уже собралась без затей шлёпнуться на ровном месте, когда на помощь ей пришёл сам принц. Продолжая энергично развешивать лапшу на уши спутнице, он, словно ненароком, но как-то уверенно и очень по-хозяйски положил ей руку на талию.

Без лишних слов и громких возмущений Ника, чуть согнув ноги в коленях, попыталась аккуратно вывернуться из августейших объятий. Пылкий поклонник попробовал её удержать, крепче прижимая к себе. С огорчением понимая, что по-тихому выбраться из загребущих ручонок Вилита не получится, она уже собралась возмутиться подобной бесцеремонностью, но тут почувствовала, что наступила на подол. А дальше всё произошло словно по наитию, как бы само собой. Путешественница резко выпрямилась, раздался треск рвущихся ниток и её крик:

— О боги, моё платье!!!

С силой оттолкнув от себя на миг растерявшегося молодого человека, она в отчаянии всплеснула руками.

— Какой ужас!!!

Недавно пришитая полоса ткани оторвалась, образовав дыру сантиметров в двадцать.

— Как такое могло случиться?! — вскричала девушка, с удивлением и тайной радостью чувствуя, как почти без усилий наполняются слезами глаза, а голос дрожит от с трудом сдерживаемых рыданий. — Что теперь будет?!

— Подумаешь, — раздражённо дёрнул плечом принц. — Оступились, ничего страшного.

— Что-о-о-о!!! — возмутилась спутница, в душе искренне благодаря его за такие слова. — Это же подарок её величества! А я…я…

Рыдая, она закрыла лицо руками и развернулась, собираясь уйти, но Вилит успел схватить её за локоть.

— Мы же собирались погулять…

— Да что вы такое говорите, ваше высочество?!! — вскричала Ника, без особого труда вырывая руку. — Разве вы не видите, во что превратилось моё платье?! Как я теперь посмею посмотреть в глаза вашей матушке?! Она оказала мне великую честь, а что сделала я? Ну вы посмотрите! Нет, я не могу, не могу…

На одном дыхании выпалив полную раскаяния и самобичевания речь, она сбросила с плеч плащ и, сунув его в руки слегка обалдевшего принца, бросилась к дому, одной рукой чуть приподнимая подол, а другой зажимая рот. Только теперь её душил прорывавшийся сквозь слёзы хохот.

К счастью, путешественница хорошо запомнила дорогу до своего временного пристанища и уже через пять минут барабанила кулаками в сбитую из толстых досок дверь.

— Госпожа Юлиса? — на всякий случай поинтересовалась рабыня.

— Я, открывай, — отозвалась хозяйка, чувствуя, как тело колотит крупная дрожь то ли от холода, то ли от взвинченных нервов.

— Что с вами, госпожа? — с тревогой спросила Риата, впуская её внутрь.

— Огня добавь, — проигнорировав вопрос, приказала девушка, кивнув на еле теплившиеся в очаге угли. — И помоги раздеться. Только осторожнее, здесь дырка.

Уже успевшая изучить характер госпожи невольница больше не лезла с расспросами и только скорбно качала головой, рассматривая разорванный шов.

— Зашить надо, — выпив разведённой вином воды, распорядилась Ника.

— Сделаем, госпожа, — кивнув, рабыня заглянула в корзину, где кроме всего прочего хранился мешочек с нитками, иголками и всякой мелочёвкой.

Пока она, подсев к очагу, ремонтировала подарок императрицы, хозяйка шёпотом поведала о неудачном свидании с Вилитом.

— Про детей государя нашего я плохого не слышала, госпожа, — так же тихо проговорила Риата. — Дочка Алтея вообще умница, её замуж за сына правителя Дароса выдали лет шесть назад. Сыновья, конечно, шалили, как все мальчишки. Ганий, самый старший, ещё в двенадцать лет сжёг гостиницу у третьих фиденарских ворот. Там ещё хозяин погиб. Но император щедро заплатил его семье, так что никто в обиде не остался. Но рассказывают, что особо горазд на проделки был Сельвий, средний сын. То выпустит на форум поросят с привязанными к хвостикам колокольчиками, то намажет клеем передние скамейки в театре. А перед свадьбой будто бы сделал подарок своим любимым легионерам. Скупил всех шлюх в трёх самых лучших публичных домах и прямо на ипподроме устроил состязание. Какая из них больше воинов обслужит, ту обещал выкупить и щедро наградить. Но после свадьбы и Сельвий остепенился. Только иногда участвует в гонках колесниц. Хоть и под чужим именем, а всегда выигрывает.

"Шутники, батман", — выругалась про себя путешественница, и не смогла удержаться от вопроса:

— А что про Вилита рассказывают?

— Слышала, что невеста его летом померла, дочь сенатора Перта Пинария, — нерешительно проговорила невольница и пожала плечами. — Больше ничего такого не знаю, госпожа. Он больше с матерью живёт, а у государыни Докэсты не больно забалуешь.

— Просто тебе ничего не известно, — хмыкнула девушка. — Может, Вилит такие вещи у себя в дворце вытворяет, что братьям и не снилось?

— Ваша правда, госпожа, — покладисто согласилась собеседница. — Одни боги всё знают. Только какое дело простому люду, что в тех дворцах делается? У себя путь что хотят, то и творят, лишь бы нас не трогали, как Тарц Эмил Булон из старших пиланских Эмилов. Вот тот, говорят, редко с кем во второй раз в постель ложился. Слышала я, будто бы, когда его паланкин на улице появлялся, все, кто помоложе: и парни и девушки торопились хоть куда-нибудь спрятаться. Не приведи небожители ему приглянуться. Схватят средь бела дня, а отца или мужа, если вмешается, просто зарежут. Детей горожан похищал, купцов, знатных всадников и даже вроде кого-то из аристократов.

— И никто не обращался в суд? — вскинула брови Ника.

— Так свидетелей не находилось, госпожа, — горько усмехнулась Риата. Старшие Эмилы — древний и богатый род. Отец Тарца — главный имперский казначей, старший брат командовал первой сотней всадников Первого Молниеносного легиона, да и другие родичи при власти. Может, государю рано или поздно надоели бы эти мерзости, да бессмертные сами наказали развратника. Его прямо в постели зарезал какой-то мальчишка и сбежал. Хвала богам за то, что те не дали его поймать, хотя отец большую награду предлагал.

Слушательница невольно передёрнула плечами, а рабыня продолжала, щуря глаза от мерцающего света очага.

— Все префекты с доходов провинции толику в свой сундук кладут. Кто больше, кто меньше. Люди давно привыкли и не обижаются. Уж лучше заплатить одному начальнику, чем десятку разбойничьих шаек, что бродили по стране в "эпоху горя и слёз". Но зачем же уважаемых граждан так унижать? Префект Ксаирии любил ради смеха гостей крепкой настойкой буржавника поить, приказывая добавлять его в вино и соусы разные. От этого средства такой понос прошибает, что некоторые до уборной добежать не успевали. Причём никто не знал: над кем он так подшутит. А если кто отказывался принимать приглашения, обвинял в неуплате налогов и других имперских преступлениях…

Риата рассказала ещё несколько историй о жестоком самодурстве власть предержащих и их избалованных отпрысков, потом почти одновременно вспомнили о Сфине Бетуле. Артисты из урбы Гу Менсина, конечно, порядочные негодяи, но то, что этот аристократ и его приятели сотворили с их детьми, выглядит более чем отвратительно.

Уже широко зевая, Ника сделала для себя вывод, что, судя по всему, Вилит Тарквин далеко не самый худший представитель местной "золотой" молодёжи, но и от него следует держаться подальше, во всяком случае, пока.

Несмотря на солидную толщину входной двери, между ней и полом оставалась щель сантиметра в полтора, от чего по полу гулял холодный, кусавший на ноги ветер. Поэтому, бросив взгляд на аккуратный шов, вновь воссоединивший полоску ткани с подолом платья, хозяйка буркнула:

— Спать будешь на кровати. Холодно тут. Попробуешь приставать — нос расквашу и волосы выдеру. Поняла?

— Да что вы такое говорите, госпожа! — взмахнув руками, плаксиво запричитала рабыня. — Да разве я позволю…

— Ладно! — рявкнула уже начинавшая засыпать девушка. — Помолчи лучше.

Давно второй писец рудника "Щедрый куст" не испытывал столько крушений надежд за такой короткий период.

Первый раз он почувствовал острейшее разочарование, когда понял, что зря потратил целых два империала. Боги опять зло подшутили над ним. Мерзкий раб святилища богини Луны не передал госпоже Юлисе письмо, в котором молодой человек, признаваясь в любви, раскрыл перед ней свою душу. Из-за старого подлеца те чары, что наложила на папирус Сертия Власта, пропали зря. Несмотря на полученные деньги, негодяй, скорее всего, позабыл данное ему поручение, и сейчас свиток, написанный кровью сердца второго писца рудника "Щедрый куст", небось валяется в жалкой хижине храмового невольника. Теперь при воспоминании о том, как пришлось уговаривать противного старика, его буквально корёжило от злости, и сразу начинала болеть голова.

Ночью, получив столь коварный удар, Олкад едва не набросился на ту, перед кем ещё секунду назад преклонялся и боготворил. Но увидев обнажённый клинок и холодный взгляд девушки, внезапно понял, что именно так должны вести себя настоящие аристократки. Это он ошибся, положившись на лживого раба.

Сгоряча молодой человек пообещал себе, что в случае возвращения обязательно набьёт морду рабу храма Рибилы и вернёт себе зря потраченные медяки. Но потом передумал. Ни к чему связываться со святилищем богини Луны, приобретшим такую широкую известность. Верховная жрица и в суд подать может за порчу имущества.

Тем не менее Олкад ничего не забыл и дал себе слово при первом же удобном случае отомстить.

Напутствуя свою бывшую подзащитную перед встречей с императрицей, он не сомневался, что девушка сумеет убедить государыню в правдивости своей истории, а это несомненно поднимет авторитет Ники Юлисы Террины среди столичной аристократии и заставит попритихнуть тех, кто поставит под сомнения её слова. Уж если поверила сама императрица, значит, так оно и есть! Столь благосклонное отношение к девушке несомненно пойдёт на пользу и его покровителю, как первому пришедшему на помощь дочери Лация Юлиса Агилиса в трудную минуту, и упрочит позиции Касса Юлиса Митрора в бесконечной войне с политическими противниками в Сенате и при дворе. За всё это он будет просто обязан по достоинству оценить выдающиеся заслуги своего коскида Олкада Ротана Велуса.

Когда легионеры по приказу императрицы помогли не только вытащить фургон на дорогу, но даже кое-как подлатали ось, писец с ликованием понял, что госпоже Юлисе удалось добиться расположения государыни.

Теперь оставалось только добраться до ближайшего города и отыскать там подходящую мастерскую для более капитального ремонта.

Олкад полагал, что после разговора с коронованной особой девушку просто высадят на дороге, где она с ними и встретится.

Однако немного погодя примчался раб с приказом следовать за поездом императрицы в поместье господина Маврия. Оказывается, государыня Докэста пригласила Нику Юлису поужинать с ней на вилле. Данное известие обрадовало Минуца и немного озадачило Ротана, хотя на словах он так же разделил радость спутника по поводу того, что родственница их покровителей удостоилась такой чести от императрицы. Вот только если бы от неё одной.

Вспоминая оценивающий взгляд Вилита, писец решил, что девушка привлекает его не только как интересная рассказчица.

Несмотря на скандал и разбитый лоб, Олкад тем не менее ощутил укол ревности. Не сильной, но раздражающей, словно чирей на неудобном месте. Тут ещё коскид регистора Трениума умудрился окончательно испортить настроение коллеге.

— Почему нас не пригласили на ужин? — недовольно проворчал он, заметив, что обоз сворачивает с имперской дороги. — Мы же представители самых близких родственников госпожи Юлисы.

— Что же такого интересного вы сможете рассказать её величеству? — насмешливо фыркнул писец.

— Ну я, положим, действительно, ничего, — совершенно неожиданно для собеседника согласился столичный хлыщ. — Но до чуда в святилище Рибилы вся Этригия только и говорила, что о суде над госпожой Юлисой, где вы так блестяще опровергли все обвинения, выдвинутые верховным жрецом храма Дрина. Кто же откажется узнать подробности такого громкого процесса?

С этим писец спорить не стал. Радлане судились часто и со вкусом. Выступления защитников и обвинителей собирали толпы зрителей на форумах. Выдающиеся юристы пользовались не меньшей славой, чем политики, военачальники или возничие гоночных колесниц. Так что рассказ о столь необычном деле вполне мог вызвать любопытство государыни и её приближённых. Если, конечно, госпожа Юлиса им об этом рассказала.

Тем не менее Олкад небрежно бросил:

— Обычное обвинение в святотатстве. Ничего выдающегося.

Но в душе начал надеяться, если не на приглашение к ужину, то хотя бы на разговор с её величеством. Увы, но его так никуда и не позвали. Очевидно, бывшая подзащитная в разговоре с императрицей даже не упомянула о человеке, который спас её от каторги.

И хотя писец знал, как быстро женщины забывают добро, он всё же вновь испытал чувство глубокого разочарования.

Оставив Жирдяя с Солтом приглядывать за вещами и помогать рабам господина Маврия ремонтировать фургон, коскиды вслед за провожатым, отправились в помещение, отведённое им для ночлега. Здесь Олкада ждал очередной удар. Гостеприимные хозяева имения приготовили для них крошечную, убогую комнатёнку одного из надсмотрщиков, расположенную прямо в приземистом здании рабской тюрьмы.

Узнав об этом, писец едва не расхохотался. Совсем недавно они со Сципом Антоном Уром собирались прятать в похожем месте госпожу Юлису. Теперь он сам будет вынужден провести здесь ночь, вдыхая исходивший от запертых узников смрад, слушать доносившиеся из-за стены стоны и звон цепей, в то время как Ника Юлиса Террина наслаждается изысканной едой в обществе членов императорской семьи.

Хвала богам, хозяева имения не забыли и о других своих гостях. Уже в сумерках смазливая, но очень усталая невольница принесла корзину с кислым, чуть разбавленным вином и закуской.

После того, как кувшин опустел более чем наполовину, а от жареного петуха осталась только горка костей, Олкад, окончательно потеряв надежду попасть на званый ужин, криво усмехнулся.

— Вашему покровителю повезло обрести такую племянницу, господин Минуц.

— Это как посмотреть, господин Ротан, — вытирая грязным платком жирные губы, пробормотал посланец регистора Трениума. — Конечно, он будет рад, что дочь его единственной сестры жива, здорова и вернулась на родину с края света. К тому же она оказалась вполне симпатичной, хотя несколько высоковатой, на мой вкус, и достаточно умной для женщины. Вот только…

Пьяненький собутыльник многозначительно поднял вверх указательный палец.

— …совершенно без денег!

Заметив, что собеседник собирается возразить, Минуц энергично замахал руками.

— Речь идёт не о тех крохах, что у неё с собой. Я говорю о приданом, достойном девушки рода младших лотийских Юлисов и племянницы регистора Трениума. Прежде чем выдать её замуж, господину Септису придётся изрядно раскошелиться. А у него ещё и своя дочь есть. Может, ваш покровитель поможет Нике Юлисе Террине, господин Ротан? Если уж он проявил такое участие в её судьбе.

Имея собственный печальный опыт, молодой человек сильно сомневался в щедрости сенатора Касса Юлиса Митрора, однако вслух сказал с плохо скрываемой горечью:

— Этого не понадобится. Госпожа Юлиса уже не раз доказывала, что может сама о себе позаботиться.

И в ответ на недоуменный взгляд собеседника охотно пояснил:

— Судите сами. После первой же встречи с её величеством получила приглашение на ужин. Не каждый сенатор удостаивался подобной чести. Если она сумеет удержаться возле императрицы или понравится Вилиту, то обеспечит себе такое приданое, что самые богатые семьи Радла будут рады с ней породниться.

— Всё не так просто, господин Ротан, — с нескрываемым превосходством усмехнулся коскид регистора Трениума. — Сразу видно, что вы давно покинули столицу и ничего не знаете.

Писец недовольно засопел, но Минуц продолжал как ни в чём не бывало.

— Констант очень редко посещает Цветочный дворец и никогда не остаётся там ночевать. А её величество уже давно не появлялась в императорском Палатине. Вместе их видят только на церемониях в святилище Сенела и других храмах.

— Когда я покидал Радл, они уже не ладили, — понимающе кивнул Олкад, бросив опасливый взгляд на плотно прикрытую дверь. — Но я слышал, будто бы собирались помириться.

— Насколько я помню, даже не пробовали, — вытерев губы, покачал головой собеседник и ещё более понизил голос. — Император, уже не стесняясь, появляется повсюду с Сариной Госгулой, дочерью Тарца Госгула Капила.

— Кто такой? — пьяно нахмурился писец. — Почему я не знаю?

— Внук отпущенника, — пренебрежительно скривился коскид регистора Трениума. — Сделал карьеру в городском управлении и теперь надзирает за водопроводом и канализацией всего Радла. Несметно богат, как и все те выскочки, которых государь пригрел при дворе. Но дочь у него воистину прекрасна! Модный поэт Ун Певелий посвятил ей оду, где назвал земной Диолой, хотя многие посчитали подобное сравнение богохульством.

— Если государь так не любит свою жену, то почему не разведётся? — спросил жадно переваривавший столичные сплетни Олкад. — Разве Курс Асербус поступил не так, когда второй раз женился, на Весавии Эмиле?

— На то есть веские политические причины, господин Ротан, — снисходительно, словно малому ребёнку стал объяснять собеседник. — Государыня Докэста происходит из рода Пиромиев, а они в свою очередь тесно связаны с аразийскими Клавдинами…

— Мать императора была из рода Клавдинов! — вскричал Олкад.

— Именно! — усмехнулся собеседник. — А с ними так или иначе почти треть сенаторов и все аристократы юга.

— Подождите, господин Минуц! — поднял руку писец. В голове у него шумело от выпитого вина и усталости, но он изо всех сил старался разобраться в словах коскида регистора Трениума. — Если родственники государыни настолько влиятельны, то почему позволяют императору относиться к ней с таким пренебрежением?

— Потому что Докэста, как всякая жена, находится в полной власти мужа, господин Ротан! — наставительно проговорил столичный хлыщ. — Государь Констант, как глава семьи, вправе поступать так, как считает нужным. На самом деле всем безразлично, с кем он делит ложе или смотрит гонки колесниц. Тем более, император уже далеко не молод. Главное в другом…

— Кто станет его наследником! — шёпотом выпалил Олкад.

— Всё-таки заметно, что вы долго жили в Радле, господин Ротан, — хмыкнул коскид Итура Септиса. — Пока Докэста — законная супруга государя, никому и в голову не придёт поставить под сомнение право её детей на престол. Говорят, прекрасная Сарина уже подарила своему царственному любовнику дочку, а что если появится сын?

Многозначительно поджав губы, Минуц потряс кувшин, в котором что-то сиротливо булькало на самом дне, и, с сожалением вздохнув, продолжил просвещать своего опровинциалившегося попутчика.

— Наш великий император прекрасно понимает, что страна, только начавшая приходить в себя после "эпохи горя и слёз", нуждается в покое. Поговаривают, что именно для того, чтобы пресечь все слухи о возможностях каких-то перемен в престолонаследии, первого принца Гания собираются объявить соправителем. Государь Констант любит своих детей, но жену давно только терпит. Поэтому её покровительство большой пользы госпоже Юлисе не принесёт. А Вилит слишком молод и непостоянен.

— Вы правы, господин Минуц, — грустно усмехнулся Олкад. — Я действительно ничего не знаю. Однако, пора и отдохнуть.

Не сдерживая себя, он зевнул, едва не вывернув челюсть.

— Завтра увидим, захочет ли её величество оставить госпожу Юлису при себе.

Проснувшись, Ника растолкала тихо посапывавшую Риату, с её помощью привела себя в порядок и отправилась на поиски господина Фаба или хотя бы хозяев дома, чтобы те просветили её, где найти сотника?

Рассудив, что занимаясь обеспечением безопасности императрицы, тот может помочь с ней встретиться хотя бы на пару минут.

Однако, первым из придворных девушке встретился её недоверчивый лысый знакомый, на сей раз одетый в тунику и плащ. Обменявшись с ним короткими поклонами и холодными улыбками, путешественница прошла мимо, но внезапно оглянувшись, окликнула:

— Господин Акций!

— Да, госпожа Юлиса? — обернулся мужчина.

— Вы не знаете, её величество уже проснулась?

Бросив быстрый взгляд на солнце, собеседник неопределённо пожал плечами.

— Скорее всего.

— А нельзя ли с ней встретиться, господин Акций?

— Зачем? — живо заинтересовался царедворец.

— Хочу обратиться к ней с просьбой, — ответила Ника и торопливо добавила. — Это очень важно, иначе я ни в коем случае не стала бы беспокоить государыню.

— С какой, если не секрет? — мгновенно насторожился собеседник.

— Что вы, господин Акций! — девушка постаралась рассмеяться как можно непринуждённее, изо всех сил изображая наивную простушку. — Никаких тайн. Просто хотела узнать, нужна ли я ещё её величеству?

Брови придворного, скакнув на лоб, начали медленно возвращаться обратно, а в глубоко посаженных глазах мелькнуло снисходительное превосходство.

— Торопитесь в Радл? — поинтересовался он с неожиданным участием.

— Да, господин Акций, — вздохнула Ника, с удовлетворением чувствуя, что хитроумный царедворец, кажется, повёлся на её игру и посчитал легковерной дурочкой. — Я очень хочу поскорее увидеть своих родных.

— Вам не стоит так переживать, госпожа Юлиса! — заявил собеседник с проникновенным участием. — Я сам переговорю с государыней и передам её ответ через раба.

Поначалу путешественница обрадовалась столь любезному предложению, избавлявшему её от множества хлопот, но потом подумала, что Акций может просто обмануть и ничего не сказать императрице. Вдруг Докэста ни с того ни с сего вспомнит о своей новой игрушке, а ей доложат, что та самым наглым образом укатила, даже не испросив разрешения. Кто знает, как государыня отнесётся к подобного рода самодеятельности. Ещё прикажет Фабу разыскать и наказать наглую девчонку, и не дождётся Итур Септис Даум своей племянницы. Нет, нужно подстраховаться.

Поэтому девушка энергично запротестовала:

— Нет, нет, господин Акций. Государыня проявила ко мне столько доброты и участия, что боги не простят, если я лично не выражу ей своего почтения.

— Поверьте, госпожа Юлиса, — мягко улыбнулся придворный. — Я передам её величеству все ваши слова.

Но Ника не отступала, изо всех сил напрягая мыслительные способности и подбирая слова.

Выскочивший из дома императорский раб, торопливо оглядевшись, подбежал к ним и застыл в трёх шагах, терпеливо дожидаясь, пока наговорятся свободные граждане.

Оборвав речь на полуслове, царедворец хмуро глянул на невольника.

— Чего тебе?

— Её величество за вами послала, господин Акций.

— Простите, госпожа Юлиса, — с наигранно-виноватым видом развёл руками мужчина. — Я должен идти.

— Понимаю, господин Акций, — вернула та лёгкий поклон. — Долг зовёт.

— Хорошо сказано, госпожа Юлиса, — одобрительно хмыкнул придворный, но когда она направилась за ним, раздражённо поинтересовался:

— А вы куда?

— К её величеству, — как ни в чём не бывало заявила девушка. — Если вы поможете, надеюсь, она уделит мне минутку своего драгоценного времени?

Ничего не ответив, Акций торопливо зашагал дальше, казалось, перестав обращать внимание на собеседницу.

В полном молчании они прошло мимо часовых, пересекли прихожую, первый внутренний дворик, где рабы господина Маврия уже мыли пол, а их владелец, сидя в кресле за столом, что-то раздражённо выговаривал немолодому мужчине в длинном коричневом плаще.

Потом попали во второй внутренний двор, гораздо больше первого. Здесь вместо водоёма был разбит маленький садик, где среди всё ещё голых цветочных кустов возвышалась мраморная статуя хозяина дома, а по углам стояли легионеры в полном вооружении.

Одна из множества выходивших во двор дверей приоткрылась, выпустив трёх императорских рабынь во главе с Пульчитой.

Заметив царедворца с девушкой, рабыня государыни всплеснула руками.

— Хвала богам, вы здесь, господин Акций. Поспешите, у её величества опять сводит икры.

"Так он врач, то есть лекарь!" — догадалась путешественница, совсем по-другому глядя на спутника.

— Жди здесь, — тихо буркнул он, скрываясь в комнатке и плотно прикрывая за собой дверь.

Встав у стеночки, так чтобы никому не мешать, Ника принялась с любопытством оглядываться по сторонам.

Здесь тоже во всю кипела уборка. Ступая на цыпочках, сновали рабыни господина Маврия с деревянными тазиками и мочалками.

Тихо переговариваясь, прошла группка богато одетых придворных дам. Одна из них, та что присутствовала вчера на ужине, остановившись и поприветствовав девушку, поинтересовалась, что она тут делает?

— Надеюсь встретиться с её величеством, — столь же благожелательно ответила та.

При этих словах успевшие пройти вперёд женщины остановились.

— Государыня пожелала вас видеть? — удивилась придворная.

— Нет, госпожа, — покачала головой Ника. — Простите, не знаю вашего имени.

— Исора Квантия Бела, — торопливо представилась собеседница. — Так что вы хотите, госпожа Юлиса?

— Попросить разрешения уехать, госпожа Квантия, — не стала та ничего скрывать, уже убедившись, что приближенные государыни с удовольствием помогут нежданной конкурентке за благосклонное внимание императрицы оказаться вне поля её зрения.

— Понимаю, госпожа Юлиса, — с сочувствием кивнула придворная дама. — Вы хотите как можно скорее увидеться с родными…

Разговор прервал выглянувший из-за двери Акций.

— Заходите, госпожа Юлиса.

— Простите, госпожа Квантия, — поклонившись собеседнице, девушка проскользнула в небольшую комнатку с широкой кроватью на высоких ножках, где, обложившись подушечками, возлежала Докэста Тарквина Домнита и осторожно прихлёбывала из керамической кружки какой-то напиток, судя по запаху, кажется, с мёдом.

Согласно радланским обычаям окон помещение не имело. Расставленные на полочках масляные светильники, видимо, служили не только для освещения, но и согревали спёртый воздух спальни.

Ника с удивлением заметила аккуратно уложенные волосы императрицы и уже нанесённый макияж. Похоже та проснулась уже давно, раз успела привести себя в порядок.

Поклонившись, девушка открыла рот, но тут же замолчала, повинуясь властному жесту августейшей собеседницы.

— Господин Акций передал мне, что вы просите разрешения уехать?

— Да, ваше величество, — подтвердила своё желание путешественница. — Меня ждут.

— Отправляйтесь, госпожа Юлиса, — кивнула императрица, ставя чашу на прикроватный столик. — История ваша мне понравилась. Вы смелая девушка, достойная своих славных предков.

— Благодарю за сердечные слова, ваше величество, да благословят вас небожители счастьем и удачей, — поклонившись, Ника хотела уйти, но Докэста Тарквина Домнита ещё не закончила:

— Передайте привет господам Юлису и Септису и ждите приглашения в Цветочный дворец. После возвращения в столицу я обязательно с вами встречусь.

Последние слова ударили по мозгам, словно обмотанная тряпьём дубинка: мягко, но сильно. Перспектива карьеры при дворе попаданку нисколько не прельщала. Оставалось надеяться, что щедрые посулы всего лишь проявление благожелательной учтивости со стороны государыни. Вроде обещания кадровика "обязательно позвонить" соискателю после неудачного собеседования о приёме на работу.

— Как будет угодно вашему величеству, — смиренно пробормотала девушка.

Получив высочайшее соизволение, она развила бурную деятельность: послала Риату на поиски коскидов, а сама вместе с Рулой отправилась с столярную мастерскую, возле которой уже стоял отремонтированный фургон, и расхаживали довольные Солт с Жирдяем.

Увидев Нику, к ней подошёл мастер.

— Уделали мы вашу повозку, госпожа. Теперь будет бегать как новая.

— До Радла не сломается? — улыбнулась путешественница.

— Смотря где и как ездить, госпожа, — вернул улыбку собеседник, но тут же стал торжественно-серьёзен. — Клянусь Наклувом, всё сделано прочно, госпожа… Ещё мы туда вашу… металку положили. Пользуйтесь во славу Анаид.

— А хозяин ваш не против? — озабоченно поинтересовалась Ника.

— Так это господин Маврий и приказал, — пояснил столяр. — В подарок от него.

— Тогда не забудьте передать ему мою благодарность, — кивнув, девушка глянула на застывшего в ожидании Солта. — Грузите вещи, запрягайте ослов. Мы уезжаем.

— Даже на завтрак не останетесь, госпожа? — неуверенно проговорил раб Итура Септиса Даума.

— Дорогой поедим, — нахмурилась она.

Однако желание непременно подкрепиться за чужой счёт выразили и другие её спутники. Вот только путешественница, опасаясь встречи с Вилитом, не собиралась задерживаться в усадьбе и после короткого, но эмоционального спора смогла настоять на своём.

Пока невольники возились с повозками, она, отыскав хозяйку имения, в самых изысканных выражениях поблагодарила за гостеприимство. Госпожа Маврия предложила задержаться и хотя бы позавтракать, но гостья осталась непреклонна. Тогда добрая женщина приказала собрать им продуктов в дорогу. Такой вариант очень даже устраивал Нику, и та ещё раз сказала хозяйке "спасибо".

Уже зная, что Риата отнесла корзину с вещами к мастерской, девушка торопливо направилась туда, однако, завернув за угол длинного здания без окон, невольно замедлила шаг, увидев у фургона принца с двумя приятелями. Герон о чём-то расспрашивал её рабыню.

— Так вот она, господа! — с облегчением проговорила невольница, кивнув в сторону неторопливо приближавшейся хозяйки.

— Госпожа Юлиса! — обернувшись, вскричал Вилит, кривя губы в неприятной улыбке. — От чего же вы так рано нас покидаете?

— Приходится, ваше высочество, — поклонившись, Ника картинно развела руками. — Мы очень торопимся. Я спешу увидеть родственников и величайший город мира, а эти уважаемые люди…

Она кивнула на притихших у фургона коскидов.

— … должны как можно скорее доставить меня к своим покровителям. Как видите, мы никак не можем задерживаться.

— А если я попрошу вас об этом, госпожа Юлиса? — напряжённо усмехнулся принц.

"Вот батман! — мысленно взвыла путешественница. — Ну, чего ты ко мне пристал?! Других девок мало? Я же старше тебя и выше на голову! Надо решать… Не останусь, точно обидится. Врага себе наживу и ещё какого! Да пошёл он!"

— Я уже получила позволение уехать от её величества, — тщательно подбирая слова, заговорила собеседница. — Обосновывая свою просьбу тем, что очень тороплюсь. Но если останусь, то может создаться впечатление, будто я обманула государыню. Во имя Ноны, Цитии, и Ауры, прошу простить меня, ваше высочество, но мне никак нельзя задерживаться.

— Подождите хотя бы, как тронется наш поезд! — раздражённо предложил молодой человек.

— Но вы же сами не знаете, когда это случится, ваше высочество, — с лёгким укором заметила девушка, чувствуя, как опасения перерастают в страх, по спине бегут мурашки, и сердце начинает дёргаться, словно отбойный молоток. — А между тем любая моя задержка непременно будет очень превратно истолкована.

— Я сам поговорю с матерью! — не сдавался Вилит.

— Что вы, ваше высочество! — замахала руками Ника. — Всеми богам заклинаю вас не делать этого! Не выставляйте меня перед государыней двуличной особой, то и дело меняющей свои решения!

Собеседник угрожающе засопел. Поклонившись, девушка застыла, молча разглядывая пепельно-русые волосы принца.

— В таком случае, мне остаётся только пожелать вам счастливого пути, — угрожающе процедил тот сквозь зубы, и развернувшись, быстро зашагал к дому, на ходу резко запахивая плащ.

— Вы даже не представляете, какую глупость только что совершили, госпожа Юлиса, — прежде чем устремиться за своим августейшим приятелем, насмешливо фыркнул Герон.

— Очень возможно, что я об этом пожалею, — не стала возражать Ника. — Но, даже если и так, ничего не стану менять.

Дождавшись, когда самый младший сын императора и его спутники скроются за углом, она рявкнула на скромненько стоявших в сторонке рабов.

— Забирайтесь на повозки, мы уезжаем!

— Госпожа Юлиса, — обратился к ней посланец регистора Трениума.

— Не сейчас, господин Минуц! — оборвала его девушка. — Чуть позже я с удовольствием вас выслушаю.

Стражники в кожаных доспехах со щитами и короткими копьями без слов распахнули ворота усадьбы.

Поначалу путешественница то и дело оглядывалась, опасаясь, как бы пылающий праведным гневом избалованный мажор не пустился в погоню, дабы отомстить за столь явное пренебрежение к своей сиятельной особе.

Но вокруг всё дышало покоем и ожиданием весны. Солнышко припекало, коскид дяди благоразумно помалкивал, и Ника, слегка успокоившись, попыталась осмыслить случившееся.

Когда-то, кажется уже просто невообразимо давно, прикованная к инвалидному креслу Виктория Седова пыталась забыться в книгах и Интернете. Однажды она забрела на сайт, где обсуждались романы и повести про всякого рода попаданцев в иные времена, чужие миры и даже в компьютерные игры.

Тогда данная тема её не заинтересовала, но кое-что всё-таки отложилось в памяти. Кажется, подобная ситуация, когда главный герой произведения якобы случайно знакомится с князьями, королями, императорами и прочими вождями, производя на них неизгладимое впечатление, называется "роялем в кустах".

Действительно, глядя со стороны, сама возможность просто так встретить на дороге супругу правителя огромной державы с многомиллионным населением кажется чрезвычайно маловероятной, а уж приглянуться принцу, пусть даже не наследнику престола, вообще выходит за рамки научного фэнтези. Хотя от подобной перспективы любая романтически настроенная девица независимо от возраста будет визжать и прыгать от восторга. Вот только Ника избавилась от подобного рода иллюзий в ту ночь, когда стала калекой. Такой впечатляющий жених, а главное — столь выдающаяся потенциальная свекровь пугали её до дрожи в коленях.

Опять вспомнился таинственный "игрок", странное существо, которое то ли явилось, то ли привиделось ей ещё в Некуиме…

Так эта странная, почти фантастическая встреча на имперской дороге — плод рокового стечения множества независящих друг от друга обстоятельств, случайно совпавших в это время и в этом месте, или всё же тот пресловутый музыкальный инструмент? Если так, то зачем "геймер" поставил в кусты рояль?