Отважная лягушка

Глава IV Как тяжело жить среди чужих людей

Утолив первый голод, помощницы жриц принялись засыпать новую соседку вопросами, число которых с каждым ответом Ники только росло.

Внезапно резко распахнулась дверь.

— Чего сидите? — спросила жрица, угрожающе выпятив выдающуюся челюсть. — Здесь вам не званый ужин и не ундиналии!

— Мы уже закончили, госпожа Дора, — ответила за всех Патрия Месса, поднимаясь из-за стола. Вслед за ней, торопливо дожёвывая, встали остальные девушки.

Посторонившись, чтобы выпустить их из комнаты, жрица пристально посмотрела на поправлявшую накидку Нику.

— А ты пойдёшь со мной.

Поскольку к ней обратились не слишком уважительно, та промолчала, ограничившись коротким полупоклоном.

— Посуду собери, — хмуро приказала Дора, кивком указав на стол.

Ни слова не говоря, девушка принялась складывать пустые миски, а когда закончила, жрица привела её на кухню, где сказала устало поднявшейся с табуретки стряпухе:

— Вот, Тарма, привела тебе помощницу.

— Спасибо, госпожа Дора, — искренне обрадовалась та.

— Она будет мыть посуду, убираться здесь и помогать готовить. Ясно?

— Да, госпожа Дора, — кивнула повариха.

С усмешкой глянув на новенькую, жрица грубо скомандовала:

— Чего стоишь? Начинай!

Прямо-таки лучившаяся радостью стряпуха тут же предоставила веник, совок, старую деревянную лохань и мочалку из каких-то древесных волокон. Однако стоявший в углу большой, литров на тридцать, кувшин оказался почти пуст, о чём Ника и сообщила уже собравшейся уходить начальнице.

— Фонтан на площади, — не оборачиваясь, буркнула та.

— Мне нельзя туда ходить! — громко объявила осуждённая.

Жрица едва не споткнулась о высокий порог.

— Что значит "нельзя"? — с угрозой спросила она, оборачиваясь.

— По приговору суда я не могу покидать территорию храма Рибилы, — спокойно пояснила девушка. — Без разрешения верховной жрицы.

— Я тебе разрешаю! — раздражённо махнула рукой собеседница. — Бери кувшин и ступай.

— При всём уважении к вам, госпожа Дора, — с лёгкой издёвкой произнесла Ника, отвесив глубокий, почти поясной поклон. — Только госпожа Маммея может позволить мне выйти за ворота.

— Хочешь, чтобы я беспокоила старшую сестру из-за такой ерунды? — зловеще усмехнулась жрица.

— Решение суда никак нельзя назвать "ерундой", госпожа Дора, — наставительно проговорила девушка. — Ни я, ни даже вы не можем его игнорировать.

— Не будем, — легко согласилась собеседница, и взгляд её полыхнул ненавистью. — Тогда отправляйся на птичник! Будешь убирать куриный помёт и мыть ночные горшки!

Она победно улыбнулась.

— Для этого не надо выходить со двора. Ну, пошла!

Никак не ожидавшая подобного развития событий, путешественница растерялась. Полученных в своё время от Наставника знаний хватило для понимания того, что собеседница намерена не просто унизить, а окончательно "опустить" её в глазах не только обитательниц святилища, но и всех горожан.

Вот только этого самозваная потомственная аристократка не могла себе позволить ни в коем случае. Поэтому она вскричала, гордо вскинув голову:

— Я отказываюсь! Это должны делать рабы!

— А ты и есть раба! — рявкнула Дора, бульдозером надвигаясь на рискнувшую подать голос нахалку. — Которую по недосмотру богов отправили сюда, а не на рудники, где ты должна была сдохнуть!

Они едва не столкнулись грудь в грудь, как бойцовые петухи, ибо отступать упрямая девица не собиралась.

Видимо, жрице здесь редко кто противоречил. Правая рука женщины поднялась, намереваясь то ли ударить, то ли вцепиться ногтями в лицо бесстыдницы.

"Вот батман! — охнула про себя Ника, не отрывая взгляд от полыхавших бешенством глаз Доры. — Сейчас я её точно побью… И будь, что будет!"

Она даже слегка обрадовалась, чувствуя, как сознание начинает переходить в то, уже привычное, но всё ещё пугающее состояние, когда становится безразлично всё, кроме врага.

К счастью, жрица вовремя остановилась, очевидно, трезво оценив крепкое сложение и высокий рост противницы. А, может, просто уяснила всю серьёзность её намерений?

— Ты ещё пожалеешь об этом, мерзавка! — змеёй прошипев, женщина отступила.

— На всё воля богов, — с трудом пряча радость от неожиданной победы, смиренно потупилась Ника, тоже делая шаг назад.

Зло зыркнув на застывшую каменным изваянием стряпуху, Дора выскочила из кухни, громко хлопнув дверью.

— Какая ты… смелая! — с восхищением или сочувствием охнула Аполия Тарма. — Я чуть не описалась! Эта кобыла столько раз меня по щекам хлестала! А ты… Как ты…

Она замолчала, не находя слов, и только развела руками.

Её помощница небрежно пожала плечами, всем видом демонстрируя, что для неё это дело привычное, хотя в душе уже во всю звенели тревожные колокольчики.

— Она тебе это обязательно припомнит! — горячо зашептала повариха. — Дора здесь самая противная. Боги не наградили её красотой, вот и злобствует.

— Я сделала так, как велела госпожа Маммея, — усмехнулась Ника. — Пусть с ней разбирается.

Она критически осмотрелась и добавила, взяв в руки веник:

— А я пока подмету.

Стряпуха с видимым наслаждением уселась на табурет у стола.

— Это правда, что тебя обвинили в святотатстве?

— Правда, — подтвердила девушка. — Только я не знала, что нарушаю закон, вот судьи меня и пожалели.

Ответив ещё на пару набивших оскомину вопросов, Ника, улучив момент, когда Аполия Тарма задумалась над услышанным, перехватила инициативу, попросив ту подробнее рассказать о своих подругах.

Стряпуха охотно согласилась. Из её слов выяснилось, что за пребывание в святилище Рибилы заплатили родители всех "помощниц", а столь разное отношение к ним со стороны жриц богини Луны вызвано исключительно величиной полученных "пожертвований". Тем не менее все девушки не испытывали восторга от пребывания в храме, относясь к этому как к довольно обременительной обязанности.

Только Патрия Месса находилась здесь по доброй воле. Являясь дочерью одной из самых уважаемых повитух Цилкага, она тоже решила пойти по стопам матери. А поскольку Луна считается одной из олицетворений женского естества, связанного с деторождением, то Рибила является ещё и покровительницей акушерок. Вот почему для успешной профессиональной деятельности Патрии Мессе необходимо заслужить благосклонность именно этой богини.

Не удивительно, что девушка почти всё время проводит с Клио, помогая жрице выращивать в саду лекарственные растения, заготавливать их, готовить разнообразные снадобья, помогающие женщинам при родах, болезнях и сложных жизненных обстоятельствах. Зелья Клио пользовались заслуженной известностью не только среди лекарей Этригии, но и далеко за её пределами.

Именно в разгар столь познавательной беседы на кухню ворвалась разъярённая верховная жрица в сопровождении злорадно ухмылявшейся "сестры".

При виде этой сладкой парочки Аполия Тарма Феса подскочила так, будто её в седалище шилом ударили, и перепуганной мышью вжалась в тёмный угол.

Отложив веник, Ника почтительно поклонилась жрицам.

— Да как ты смеешь перечить сестре Доре!? — вскричала набольшая местная начальница. — Думаешь, я шутить с тобой собралась?! Немедленно падай на колени и проси прощения, иначе я сейчас же пошлю кого-нибудь к эдилу Акву. Пусть он пришлёт стражников, чтобы те выпороли тебя плетьми!

— За что, госпожа Маммея? — сделала удивлённые глаза девушка, смутно чувствуя в поведении собеседницы какую-то наигранность. — Я лишь исполнила ваше распоряжение!

— Какое? — кажется, по-настоящему удивилась женщина, бросив недоуменный взгляд на "сестру".

— Госпожа Дора приказала мне идти за водой, — стала обстоятельно объяснять Ника. — А я сказала, что могу покинуть святилище только с разрешения верховной жрицы. — Но госпожа Дора продолжала настаивать, и мне пришлось… отказаться.

Она поклонилась жрицам.

— Прошу прощения, если мои слова показались вам слишком вызывающими. Клянусь Анаид, я ни в коем случае не хотела дерзить. Но решение суда и ваши слова…

Девушка беспомощно развела руками.

Лицо Маммеи смягчилось.

— Мне отрадно, что ты раскаиваешься в своём поступке. Впредь, чтобы не возникало подобных недоразумений, запомни: тебе следует точно и беспрекословно выполнять все распоряжения сестры Доры.

— Я так и сделаю, — отвесив ещё один поклон, Ника направилась к стоявшему у стены кувшину.

— Стой! — вскричала жрица. — Ты куда?

— За водой, — спокойно ответила та.

— Не так быстро, — усмехнулась женщина. — Разговор ещё не закончен. Забыла, что ты ответила, когда я послала тебя на птичник?

— Почему же? — вскинула брови собеседница. — Только дочь Лация Юлиса Агилиса из рода младших лотийских Юлисов — не рабыня, чтобы собирать куриный помёт и мыть ночные горшки!

— Вот! — злорадно усмехнулась Дора, глядя на старшую сестру. — Что я говорила? Перечит, нахалка! Да как ты смеешь…

— Тише! — властным жестом остановила её начальница. — Госпожа Юлиса уже сказала, что искренне раскаивается в своих поступках.

— Безусловно, госпожа Маммея, — подтвердила Ника. — Да поразит меня молнии Питра, если я вру!

Верховная жрица величественно кивнула.

— А тебе, сестра, не стоит забывать, что храм луноликой Рибелы всё же не каторга.

— Клянусь Аурой, богиней зари, я запомню твои слова, старшая сестра, — со скрытой угрозой в голосе процедила Дора.

Взгляд, которым она обожгла новенькую, не предвещал той ничего хорошего.

Стремясь по возможности наладить взаимоотношения со всеми местными обитателями, девушка не просто приказала привратнику открыть калитку, а вежливо поинтересовалась его именем.

Видимо, жрицы и их помощницы не часто баловали старого раба своим вниманием. Растянув в угодливой улыбке сухие, сморщенные губы, он назвался Гвоздём и с поклоном отпер калитку.

Оглядевшись, Ника неторопливо направилась к фонтану, возле которого о чём-то беседовали несколько горожанок.

Заметив девушку, одна из них, испуганно охнув, указала на неё пальцем.

— Смотрите! Это богохульница! Это её за святотатство приговорили всего лишь к служению Рибиле! Вдруг владыка недр обидится? Что теперь будет на рудниках?

— А я слышала, её сам Дрин укрыл от разбойников на священной горе, — возразила другая женщина.

— Вот уж враки! — откликнулась третья. — Это она сама всё придумала!

Подойдя ближе, Ника поздоровалась:

— Здравствуйте.

Однако только одна из горожанок ответила лёгким кивком, но разговаривать не стала и поспешила уйти, как все остальные.

Подставив кувшин под бившую из каменной львиной пасти прозрачную струю, девушка только криво усмехнулась им вслед.

Ввиду отсутствия на храмовой кухне сколько-нибудь вместительной посуды, ей пришлось ещё четыре раза выходить на площадь. Стряпуха куда-то ушла, и оставшись в одиночестве, девушка, подобрав подол, принялась лениво елозить мокрой тряпкой по выложенному из каменных плиток полу.

За этим вполне достойным родовитой аристократки занятием её и застала Риата.

— Ой, да что же это делается?! — всплеснула руками невольница, едва не выронив туго набитый соломой матрас.

— Ты что, слепая? — усмехнулась хозяйка, выжимая мочалку. — Видишь, чистоту навожу.

— Ой, да я сейчас! — рабыня огляделась, выискивая, куда бы положить вещи.

— Тунику купила? — остановила её метания девушка. — А плащ? Показывай!

Сняв с плеч большую корзину, Риата с заметным волнением продемонстрировала обновки. На взгляд Ники туника казалась слегка коротковатой, но поскольку носить её она собиралась под платьем исключительно для тепла и маскировки пояса с остатками золота, хозяйка сочла возможным воздержаться от критики.

Вторая покупка тоже пришлась по душе, несмотря на тёмно-зелёный цвет, чем-то напоминающий стиль "милитари".

— Что за мех? — спросила она, разглядывая серую подкладку.

— Заяц или суслик, — пожала плечами невольница. — Я не спрашивала. Зато дёшево. Всего три империала.

— Хорошо, — кивнула путешественница, гадая про себя, сколько денег с этой сделки прикарманила ушлая рабыня.

Они отнесли вещи в спальню. Там Ника одела изрядно похудевший пояс с деньгами и новую тунику, а старый плащ и кожаную рубаху отдала Риате, кроме того вручив ей пятьдесят империалов с заданием спрятать подальше.

Вернувшись на кухню, верная невольница выразила горячее желание освободить госпожу от столь грязного и недостойного представительницы славного рода младших лотийских Юлисов занятия.

Однако девушка не решилась на столь радикальный шаг. Она взялась домывать пол, а Риату посадила чистить котёл. Рабыня рассказала, что госпожа Аста Брония передаёт госпоже Юлисе поздравление с более-менее благополучным окончанием судебного процесса и вновь повторяет своё предложение.

— Ты мне здесь нужна! — безапелляционно заявила Ника. — И хватит об этом.

Скромно потупив взор, собеседница явно собиралась сказать что-то вроде "как прикажете" или "слушаюсь", но тут в дверях появилась жрица Рибилы с помощницей.

— А это кто ещё такая? — грозно спросила женщина, выставив и без того выдающуюся во всех смыслах челюсть.

— Моя рабыня, госпожа Дора, — предельно вежливо ответила девушка. — Госпожа Маммея разрешила оставить её при святилище до конца моего пребывания здесь.

— И ты думаешь, я позволю ей за тебя работать? — насмешливо фыркнула жрица.

— Я осознаю степень своей вины перед законом и жителями Этригии, госпожа Дора, — потупив взгляд, вздохнула Ника. — И не собираюсь прятаться за чужую спину.

— Тебе не придётся, — зловеще пообещала собеседница и скомандовала застывшей Риате. — Отправляйся на птичник Вране помогать.

Невольница вопросительно посмотрела на хозяйку. Та кивнула. Обмен взглядами не ускользнул от внимания жрицы. На щеках вновь вспыхнул гневный румянец, ноздри раздулись, как у породистой кобылицы на манеже, а и без того тонкие губы сжались в еле заметную нить.

— Слушаюсь, госпожа Дора, — смиренно пробормотала рабыня.

— Будешь делать всё, что скажет Врана! — процедила сквозь зубы служительница Рибилы. — И попробуй только кому-нибудь хоть слово поперёк вякнуть!

— Не беспокойся, Риата, — сочла нужным вмешаться Ника. — Госпожа Дора — мудрая и справедливая женщина. Она не станет зря наказывать чужую невольницу, тем более в святилище богини Луны.

Не сказав больше ни слова, жрица с гордым видом вышла из кухни. За ней, качая головой, поплелась невольница. А хозяйка принялась чистить закопчённый котёл.

Когда тот стал достаточно блестящим, она сполоснула посуду, после чего вылила грязную воду в сад, где имелась квадратная яма с компостом. Возвращаясь, девушка встретила спешившую от кладовой Аполию Тарму с корзиной продуктов.

Немного смущаясь, стряпуха отправила помощницу за водой, а когда та вернулась, посадила перебирать фасоль. Девушка почти закончила, когда на кухню явились все жрицы в полном составе. У путешественницы тревожно ёкнуло сердце. Но явно недовольная физиономия Доры внушала некоторый оптимизм. Однако прозвучавшее из уст Маммеи распоряжение едва не ввело Нику в ступор.

— Спой!

— Чего? — удивлённо переспросила та.

— Что угодно, — раздражённо махнула рукой верховная жрица. — Всё равно.

— Но я не знаю радланских песен, — растерянно пробормотала девушка, с огорчением обнаружив серьёзный пробел в своём образовании.

— Ну так спой песню тех дикарей, среди которых ты жила, — поморщилась верховная жрица. — Неужели за столько лет ничего не запомнила?

— Запомнила, — протянула Ника, лихорадочно копаясь в памяти и не находя ничего, кроме обрывков охотничьих заклинаний аратачей.

Оставалось петь по-русски. Ну кто здесь может знать язык заокеанских варваров? Из тройки подвернувшихся когда-то под руку книг она знала, что попаданцы в таких случаях, как правило, с успехом исполняют песни В.С. Высоцкого. Вот только Виктория Седова, к сожалению, не относилась к поклонникам его творчества. Но петь что-то надо. Вон как хмурится Маммея. А что если…

Голос её окреп, заметался меж стен маленького помещения, стремясь вырваться на волю.

— Хватит, хватит! — замахала руками верховная жрица, морщась, словно от зубной боли.

Ника разочарованно замолчала. Кажется, местные жители ещё не доросли до понимания всей прелести рока.

— О чём ты пела? — с любопытством естествоиспытателя, открывшего новый вид тараканов, спросила Клио.

— О снеге, о льде, — девушка на миг запнулась, вовремя вспомнив, что у аратачей нет городов. — О солнце.

— Только дремучие варвары могут так отвратительно… реветь о всеблагом светиле, проливающем на землю животворящий свет! — презрительно фыркнула Дора.

— Но голос у неё хороший, — кивнув, заметила Маммея.

— Подходящий, — согласилась Клио. — Пусть поёт.

— А ты, сестра, сейчас же перепиши ей нужные слова, — распорядилась верховная жрица.

Собеседница кивнула.

Главноначальствующая дама всея храма приосанилась, стараясь принять как можно более величественный вид, и строго посмотрела на застывшую в почтительном молчании осуждённую.

— Мы с сёстрами посоветовались и решили, во имя Рибилы, считать тебя на эти два месяца "служанкой святилища".

— Благодарю, госпожа Маммея, — поклонилась Ника, прекрасно понимавшая разницу между служанкой и невольницей. — Пусть небожители щедро наградят вас за доброту и милосердие, а я обязательно расскажу о вашем благородном поступке своим родственникам…

— Помолчи, — с деланной суровостью перебила её собеседница. — Это значит, что ты не получишь одежду, полагающуюся жрицам храма богини Луны и их помощницам.

"Ну, без этого я как-нибудь переживу", — мысленно усмехнулась слушательница, старательно изображая подобострастное внимание.

— Так же ты не будешь принимать участие в утренних церемониях, праздничных торжествах и шествиях по городу, — продолжала перечислять женщина. — Но обязана присутствовать на вечерних службах. Тебе всё понятно, Юлиса?

— Да, госпожа Маммея, — кивнула путешественница, отметив, что наедине верховная жрица разговаривала с ней гораздо уважительнее и даже обращалась на "вы". Видимо, за произошедшие перемены следует поблагодарить злобно зыркающую особу с лошадиной физиономией.

— Во всём остальном тебе следует слушаться распоряжений сестры Доры, — закончила вводный инструктаж верховная жрица, и дождавшись почтительного поклона от новоявленной служанки святилища, удалилась.

— Пойдём, Юлиса, я дам тебе слова гимна, который надо выучить, — сказала Клио.

— Вы позволите, госпожа Дора? — решила немного польстить вредной бабе девушка.

— Только не задерживайся, — сухо буркнула жрица.

Вслед за её "сестрой" Ника вышла во двор и направилась к одноэтажному каменному строению, выделявшемуся непривычно островерхой черепичной крышей с торчавшей из неё трубой. Уже после девушка обратила внимание на широко распахнутые ставни трёх забранных решёткой окон.

Приближаясь, она почувствовала странную смесь ароматов, отдельные из которых показались определённо знакомыми. Но только когда Клио распахнула массивную дверь, солидно скрипнувшую на железных навесах, Ника сообразила, что пахнет лекарственными травами для настоек и заварок, которых она в своё время выпила не один десяток литров. Когда официальная медицина вынесла окончательный приговор, обрекавший Викторию Седову на инвалидное кресло до конца жизни, её мать пыталась вылечить дочь народными средствами. Вот тогда будущая Ника Юлиса Террина и познакомилась с полезными растениями в разнообразном виде.

Внутреннее пространство здания представляло из себя одну комнату, поделённую на две неравные части тремя выстроившимися в ряд деревянными колоннами.

Прямо возле входа стоял набитый свитками стеллаж, пара разрисованных сундуков и небольшой письменный стол со знакомой сидушкой без спинки. В отличие от мебели в кабинете верховной жрицы, эта не блистала ни резьбой, ни красивыми вставками.

Заметив пыль на уголке стола, гостья подумала, что хозяйка комнаты, видимо, большую часть времени проводит в другой её части, напоминавшей лабораторию средневекового алхимика или киношного колдуна.

На растянутых между стропилами верёвках в изобилии висели пучки разнообразных трав, на многочисленных полках стояли коробочки, лежали связки зловещего вида корешков и ещё каких-то мерзостей, напоминавших сушёных лягушек или змей.

На потемневшем от времени столе теснились керамические, металлические и даже стеклянные плошки, бронзовые ступки, весы и ещё какие-то штуки непонятного вида и загадочного предназначения. В горшочке над маленьким очагом булькало буровато-серое варево, которое размеренно помешивала длинной ложкой Патрия Месса.

Бросив мимолётный взгляд на жрицу, девушка коротко бросила:

— Ещё не загустело.

Кивнув помощнице, жрица подошла к стеллажу, и покопавшись, отыскала нужный свиток.

— Читать умеешь? — спросила она у Ники, усаживаясь за стол.

— Разумеется! — резко отозвалась та, даже не пытаясь скрыть раздражение. — По-радлански и по-либрийски. Мой отец достаточно хорошо образован, чтобы научить свою дочь не только чтению и письму.

— Простите, Юлиса, — кажется, собеседница на самом деле слегка смутилась. — Я не хотела тебя обидеть. Просто я знаю людей, которые считают, что девушки могут обойтись и без грамоты.

После таких вежливых слов хозяйки гостья сочла необходимым сменить тон.

— Понимаю, госпожа Клио. Я выросла очень далеко от цивилизованных стран, среди диких варваров, поэтому ничего удивительного, что у вас могло сложиться такое впечатление.

Кивнув, жрица развернула свиток, и выбрав из тощей пачки подходящий листок, принялась быстро писать, время от времени макая перо в позеленевшую медную чернильницу.

Замерев в ожидании, Ника внезапно вспомнила о совершённой сегодня глупости.

"Вот батман! — выругалась она про себя, оторвав взгляд от покрывавших папирус ровных, будто вычерченных по линейке строчек. — Да стражникам не надо даже забираться в святилище! Подкараулят у фонтана, нож под ребро, и ищи ветра в поле. Куда я, дура, вылезла со своим языком?! Ну, если уж отбиться не получится, надо хотя бы как-нибудь наказать этих уродов".

Когда жрица перестала писать, некая мысль уже обрела чёткие очертания, и настала пора претворить её в жизнь.

— Госпожа Клио, не могли бы вы дать мне кусочек папируса?

— Зачем? — удивлённо поинтересовалась та.

— Мне надо черкнуть пару строк своему адвокату, — стала объяснять девушка. — Он как раз должен завтра прийти.

Заметив, как сурово сдвинулись белесые брови собеседницы, она энергично замотала головой.

— Нет, нет, госпожа Клио, ничего личного. Хочу попросить написать обо мне его покровителю сенатору Кассу Юлису Митрору.

— Откуда в Этригии взялся коскид сенатора из Радла? — недоверчиво хмыкнула жрица.

— Господин Олкад Ротан Велус служит вторым писцом на руднике "Щедрый куст", — пояснила Ника. — Совладельцем которого и является сенатор.

— Ну, так вели Гвоздю позвать тебя, когда придёт адвокат, — посоветовала Клио. — Сама с ним и поговоришь.

— А вдруг я буду занята? — отчаявшись уговорить упрямую особу, решила скосить "под дурочку" девушка. — Вы же знаете, как госпожа Дора не любит, когда помощницы отлынивают от работы.

Увы, приём не сработал. Сурово усмехнувшись, собеседница сложила руки на груди и принялась разглядывать её с видом проницательного детектива из старинных сериалов. Казалось, не хватает только трубки, усов или хотя бы очков, на худой конец.

— Значит, хочешь угодить сестре Доре? — поиграв в гляделки, с издёвкой спросила жрица.

— Придётся, — пожала плечами Ника.

— Я очень не люблю, когда меня обманывают, — покачала головой женщина. — Если бы ты честно призналась, что хочешь назначить свидание своему приятелю, то, возможно, я бы и дала тебе папирус.

— Не всякая ложь во вред, — устало вздохнула путешественница, ещё раз вспомнив добрым словом Наставника, заставлявшего её штудировать нудные трактаты местных философов. — Знание налагает ответственность, а оно осложняет жизнь.

— Приклит Хиосский, — усмехнулась жрица, и во взгляде её мелькнуло любопытство. — Диалог с Гаем Враном Перфом…

— С Генедом Феонским, — вспомнив название произведения, поправила Ника, подозревая, что женщина умышленно назвала его неправильно. — Так зачем вам ещё и мои проблемы? Что до записки, то клянусь Анаид и всеми небожителями, её содержание ни в коем случае не навредит ни Этригии, ни репутации храма Рибилы.

Продолжая пристально изучать стоявшую перед ней девушку, жрица, не глядя, отыскала кусок папируса размером с половину почтового конверта.

— Возьми.

— Благодарю, госпожа Клио, — поклонившись, девушка шагнула к столу, и расположив листочек так, чтобы массивная чернильница закрывала его от любопытных взглядов собеседницы, торопливо написала.

"Олкаду Ротану Велусу, второму писцу рудника "Щедрый куст". Сообщите магистрату Мниусу Опту Октуму и своему покровителю, что Нику Юлису Террину, дочь Лация Юлиса Агилиса, убил Флор Верг Отий за пятьсот империалов, которые тот обманом забрал у неё в первый день дриниар".

Ещё раз сердечно поблагодарив жрицу, девушка спешно покинула "лабораторию". Остановившись во дворе, она быстро пробежала глазами текст гимна богине Луны.

"Вот батман! Да разве такое выучишь на трезвую голову?"

Стряпуха уже растопила очаг и повесила на крюк котёл. Пообещав ей вернуться через минуту, Ника проскользнула в спальню помощниц, где положила адресованное адвокату послание под матрас. Теперь, если что-то случится, жрицы найдут записку и узнают, кто виноват в смерти служанки их святилища. А уж то, что они не станут держать его имя в тайне, девушка не сомневалась.

Ужинали уже в сумерках при свете тусклого масляного фонаря. Едва она, исполняя свои новые обязанности, начала собирать грязную посуду, соседки по комнате дружно полезли под лежанки за сундучками и корзинами, где среди личных вещей хранились платья, предназначенные исключительно для храмовых церемоний. Парадная форма отличалась от повседневной только цветом, таким, как у одежд Маммеи. Только ей полагалось носить подобное облачение постоянно.

Сейчас-то Ника окончательно разобралась, какое именно платье имела ввиду верховная жрица. Поскольку оно ей не полагалось, девушка вынесла миски на кухню и, сжимая в руках свёрнутый папирус, стала ждать дальнейшего развития событий.

Через несколько минут жрицы и их помощницы вышли во двор, где, выстроившись в колонну по два, чинно направились к задней стене храма.

Помня о своём невеликом статусе, Ника заняла место сзади рядом со смешливой Тейсой Ввергой. Однако девчонка, строго насупив чётко очерченные бровки, жестом указала себе за спину.

Новая служанка святилища не стала портить торжественность момента скандалом, пообещав себе припомнить соплячке её вызывающее поведение.

Поднявшись вслед за более достойными служительницами Рибилы по деревянной лестнице, она вошла в узкий коридор. За время короткой прогулки глаза Ники успели немного привыкнуть к темноте, и она разглядела в стене справа низкую, оббитую металлическими полосами дверь, закрытую сразу на два бронзовых замка.

Гораздо более высокая и красиво отделанная дверь вела в большой, погружённый в полумрак зал. Два высоких массивных светильника из бронзы и серебра более-менее освещали только переднюю часть помещения с задрапированной в синюю ткань статуей женщины, из причёски которой торчали вверх острые рожки полумесяца.

Круглое мраморное лицо небожительницы застыло в безмятежной полуулыбке. Но талантливый ваятель прекрасно передал напряжение застывшей фигуры, подчёркнутое судорожно сведёнными пальцами левой руки, крепко вцепившейся в край нарочито грубо обработанной глыбы, составлявшей единое целое со скульптурой. Да и правая с маленькой серебряной розой казалась застывшей на излёте.

На алтаре, представлявшем из себя украшенный резьбой каменный куб, осторожно раздувала огонь верховная жрица.

Младшие "сёстры" застыли в метре от неё, а помощницы встали полукругом, отступив ещё на пару шагов. Не получившая никаких конкретных распоряжений служанка святилища самостоятельно выбрала место у стены с висевшим на ней полотном и осмотрелась, с трудом различив в глубине помещения несколько тёмных фигур.

Мельком глянув на подчинённых, Маммея простёрла руки к статуе и принялась громким речитативом излагать краткую историю сотворения мира от Сухара всенасущного до гибели титанов и воцарения громовержца — Питра. Затем повествование сделало резкий скачок, перейдя непосредственно к Рибиле.

После вступления младших "сестёр", пение стало более мелодичным. За ними настала очередь помощниц и Ники. Мотивчик оказался довольно простенький. А вот слова…

Ярко свети, о Рибила, двурогая странница ночи!

В окна высокие к нам взор свой лучистый бросай.

Неборожденное льется сиянье на тёмную землю

От головы ее вечной, и все красотою великой

Блещет в сиянии том. Озаряется воздух бессветный

Светом венца золотого, и небо светлеет, едва лишь

Из глубины Океана, омывши прекрасную кожу,

По медленно ходит Рибила-богиня, великий свой круг совершая,

В небе высоком, служа указаньем и знаменьем людям!

Славе царице, Рибиле святой, белокурой богине,

С мудрым умом воспоём тебе слов похвалу.

Поскольку никакой репетиции с ней никто не проводил, девушке пришлось, сдерживая голос, подстраиваться под общий хор.

Время от времени верховная жрица бросала в костерок на алтаре кусочки смолы, от чего по залу потянулись клубы ароматного, чуть щекочущего нос дыма.

Закруглившись с песнопениями, Маммея тожественно поклонилась статуе богини. Её примеру последовали жрицы святилища, их помощницы и служанка. Затем они направились к двери во двор.

Услышав за спиной шорох, Ника, обернувшись, увидела, как к алтарю одна за другой подходят женщины, до этого прятавшиеся в тёмной части зала. Она с удивлением обратила внимание, что большинство из них прикрывали лица накидками, а кое-кто поспешно покинул зал, так и не выйдя на свет. Те, кто на это решился, клали на алтарь монетку, целовали край драпировавшего скульптуру полотнища и уходили что-то бормоча себе под нос.

Когда девушка вышла на храмовый двор, ночь уже вступила в свои права. На тёмно-синем, почти чёрном небе ярко переливались густо рассыпанные звёзды, лишь кое-где прикрытые рваными клочками облаков.

Чрезвычайно довольная тем, что этот суматошный день наконец-то подходит к концу, Ника замедлила шаг, с наслаждением вдыхая прохладный воздух и предвкушая тёплую постель. Но в дверях чуть не налетела на притаившуюся у порога Дору.

— Может, ты и привыкла жить в грязи среди дикарей, — выпалила она с мстительной радостью. — Только здесь Империя, святилище луноликой Рибилы! Если с утра не наведёшь порядок, пеняй на себя!

Поскольку собеседница не задавала вопросов, ограничившись угрозами и оскорблениями, девушка промолчала, с тревогой ощущая нарастающее желание двинуть кулаком по наглой лошадиной морде.

Высказавшись, жрица удалилась, надменно вскинув подбородок. Ну и боги поспешили наказать её за гордыню. Упиваясь властью, она налетела в темноте на угол стола и зашипела от боли.

Не удержавшись, Ника поинтересовалась, вложив в голос весь накопленный за день яд:

— Не ушиблись, госпожа Дора?

Не удостоив её ответом, женщина скрылась в коридорчике, зачем-то задвинув за собой циновку. Очевидно, это должно было изображать хлопок дверью. Тихонько посмеиваясь, новая служанка святилища богини Луны без приключений добралась до спальни.

Девушки ещё не спали, тихо переговариваясь в темноте. Раздевшись, Ника аккуратно сложила платье на лавку и почти на ощупь отыскала свою постель.

Приятно пахнущая солома матраса мягко приняла её в свои объятия. Веки моментально налились свинцом.

— Это правда, что Западный океан просто кишит чудовищами? — раздался справа громкий шёпот Проклы Комении. — И они там на каждом шагу?

— Нет, — сонно пробормотала путешественница. — Только изредка попадаются.

— А как твои родители спаслись от гнева Императора? — поинтересовались слева.

— Девочки! — взмолилась Ника. — Всё расскажу, только не сегодня. Я так устала…

— Не приставайте к ней, — подала голос Патрия Месса. — Пусть отдохнёт.

Девушка и сама не ожидала, что сможет проснуться так рано. Видимо, зловещее предупреждение вредной жрицы всё же засело в голове, умудрившись побороть даже сладкий предутренний сон.

Подивившись чёткости восприятия, она огляделась, приподнявшись на локтях. Помощницы ещё спали, завернувшись в одеяла. Ёжась от холода, Ника осторожно, стараясь никого не разбудить, слезла с лежанки. Несмотря на сумерки, она без труда отыскала своё платье, и торопливо одевшись, выскользнула из комнаты.

Распахнув дверь во двор, девушка критически осмотрела кухню, тут же заметив грязные миски на столе и мусор на полу. Очевидно, они да закопчённый котёл вызвали благородное негодование Доры.

Хорошо ещё, в большом кувшине оставалась вода, и новоявленной служанке не пришлось идти в город.

Скандальная жрица заявилась, когда она уже почти закончила. С опухшим, сонным лицом женщина подчёркнуто проигнорировала её приветствие, направляясь, видимо, в уборную, притулившуюся возле забора. А когда вернулась, Ника столь же демонстративно повернулась к ней задом, лениво елозя веником по почти чистому полу.

Едва кипевшая от возмущения Дора скрылась, девушка пристально осмотрела своё платье. На первый взгляд, оно выглядело ещё более-менее пристойно, но подол уже украшали тёмные пятна. Учитывая род её занятий, их количество вскоре может очень сильно возрасти. А принимая во внимание доброе и участливое отношение к ней непосредственного начальства, со стиркой вполне могут возникнуть проблемы. Появилась мысль завести себе рабочую одежду, вроде платьев помощниц жриц, но, подумав, решила ограничиться фартуком из старой накидки. Размер вполне подходящий, да и ткань плотная.

Соседки по комнате уже проснулись. Кто-то ещё нежился под одеялом, не желая выбираться на холод, а кто-то уже одевался и приводил себя в порядок.

Вытащив из-под лежанки свою корзину, Ника мимоходом заметила, что помощницы жриц тоже носят под платьями туники, скорее всего для тепла. Так что она со своей маскировкой денежного пояса не будет выделяться и привлекать к себе внимание.

Прихватив ещё нестарую, но очень много повидавшую накидку, служанка святилища вернулась на кухню, где, выбрав самый острый из трёх имевшихся ножей, принялась её кромсать. Конечно, ножницами получилось бы гораздо аккуратнее, но где же их взять?

Тем не менее, когда Дора, сопровождавшая нагруженную продуктами для завтрака стряпуху, вернулась, Ника уже щеголяла в одетом поверх платья фартуке.

Насмешливо фыркнув, жрица окинула её презрительным взглядом и объявила.

— С сегодняшнего дня Юлиса будет работать на кухне. Ты, Тарма, должна следить, чтобы она старательно и добросовестно выполняла твои приказы.

— Да, госпожа Дора, — смущённо потупилась повариха.

— А если она откажется или станет дерзить, сразу говори мне, — продолжила инструктаж стервозная баба, старательно не замечая стоявшую рядом Нику.

— Я всё поняла, госпожа Дора, — заверила стряпуха.

Только теперь жрица соблаговолила посмотреть на новую служанку.

— Тарма — старшая над тобой, Юлиса, и ты должна её слушаться.

— Понимаю, госпожа Дора, — чуть поклонилась девушка с видом полнейшего равнодушия.

Едва служительница Рибилы удалилась, повариха отправила Нику за водой.

Уже в дверях та сочла нужным предупредить:

— Я, конечно, буду делать всё, что ты скажешь. Только, пожалуйста, думай, перед тем как соберёшься говорить.

Видимо, ей удалось подобрать правильные слова и нужные интонации, потому что Тарма старательно делала вид, будто не слышала тех слов, но разговаривала вежливо и не в приказном, а просительном тоне.

После лёгкого завтрака жрицы с помощницами отправились в храм, а освобождённая от утренней молитвы служанка навестила Риату.

Несмотря на опасение хозяйки, невольница вполне неплохо устроилась. При местном птичнике имелась крошечная каморка, где однако хватило места обеим рабыням. А старые шкуры и солома не давали им мёрзнуть по ночам. Путешественница лишний раз убедилась в зловредности Доры. Жрица прекрасно знала, где взять набивку для матраса, но предпочла, чтобы новенькая сама решила эту проблему.

Обязанности у невольницы оказались тоже не слишком обременительными. Следить за двумя десятками мелких курочек во главе с горласты петушком, собирать по комнатам ночные горшки да раз в три-четыре дня опорожнять содержимое выгребной ямы в бочку, которую прикатывали городские рабы.

Услышав, что госпожу назначили служанкой храма, Риата долго и искренне возмущалась, порываясь взять на себя самую грязную часть её работы, но девушка отказалась, в свою очередь спросив, сможет ли рабыня постирать её вещи?

Та пообещала, но лишь в том случае, если хозяйка договорится с привратником о том, чтобы тот выпускал её в город.

Поначалу Гвоздь никак не хотел идти навстречу, отправляя Нику к верховной жрице или к её "младшей сестре". Девушка напомнила, что Риата формально не имеет никакого отношения к святилищу Рибилы. Однако, данная казуистика не произвела впечатление на старого раба. Пришлось пообещать, что, возвращаясь из города, Риата будет приносить ему лепёшку, пирожок или ещё что-нибудь вкусненькое. Вот от такого предложения Гвоздь не нашёл сил отказаться. Не то чтобы служительницы богини Луны держали своих невольников впроголодь, но и наедаться досыта им приходилось нечасто.

Привратник посоветовал Нике оправлять рабыню в город во время утренней молитвы, чтобы лишний раз не привлекать внимание жриц.

Выслушав хозяйку, Риата пообещала самостоятельно разобраться с Гвоздём.

— Только уж очень он старый, — не смогла удержаться от ехидного замечания девушка.

— И чёрствую лепёшку можно съесть, если как следует размочить, госпожа, — плотоядно улыбнулась рабыня.

"Бедный Гвоздь, — усмехнулась про себя Ника. — Только бы до смерти старичка не заездила, а то придётся ещё и за него отвечать".

За всей этой суетой, связанной с обустройством на новом месте, путешественница как-то подзабыла об ультиматуме, так неосмотрительно выдвинутом городским стражникам, поэтому не обратила внимание на двух мужчин возле угла дома на противоположном краю площади.

Она уже не удивилась, когда при её появлении мирно беседовавшие у фонтана горожанки вдруг разбрелись, очевидно, резко вспомнив о домашних делах и заботах.

Усмехнувшись, девушка подставила кувшин под неторопливо льющую струю. Внезапно в мерное журчание начал вплетаться звук приближавшихся шагов.

Удивлённо вскинув голову, она увидела двух мужчин, в которых узнала тех самых стражников, которые недавно, а, кажется, уже века назад взяли у неё "на хранение" кошелёк с деньгами. Полученная в этом мире закалка помогла быстро прийти в себя. Сообразив, что вытащить из-под платья закреплённый на голени кинжал уже не успеть, она крепко ухватила единственный находящийся в пределах прямой досягаемости предмет, способный послужить хоть каким-то оружием. Кувшин не успел наполниться ещё и до половины, так что сил отмахиваться им у неё хватит.

Почувствовав, как внутри живота образуется тугой, холодный комок, Ника, тем не менее, нашла в себе силы усмехнуться.

— Рада, что не заставили себя ждать, господа.

— Ты с кем играть вздумала, меретта подзаборная? — угрожающе зарычал стражник, назвавшийся при знакомстве вымышленным именем Курция Таила.

— Это ты передо мной представление показывал! — огрызнулась девушка. — А я своё забираю. Серебро принесли?

Воровато оглядевшись, Флор Верг Отий шагнул из-за спины приятеля, на ходу сунув руку за полу плаща.

— Собираешься убить меня прямо здесь? — удивилась Ника, чувствуя, как её вновь охватывает знакомое ощущение бесшабашной отваги, готовности вступить в драку с минимальными надеждами на победу. — На глазах у всех?

— Кто за тебя вступится, богохульница! — презрительно фыркнул, скрывающий своё имя мужчина.

— Зато найдётся кто отомстит, — заявила девушка, перехватывая обеими руками горлышко кувшина. — Сенатор Касс Юлис Митрор уже знает, что его родственница застряла в Этригии. Вдруг он захочет с ней встретиться, но не сможет из-за вас?

— Какой ещё сенатор, балаболка ты пустая? — скривился собеседник.

— Совладелец рудника "Щедрый куст", — пояснила Ника, с облегчением услышав тень сомнения в его словах. — И покровитель моего адвоката Олкада Ротана Велуса.

— Да нужна ты ему! — фыркнул Верг.

— А если нужна? — эхом отозвалась девушка. — Риск стоит двухсот риалов и старого кинжала?

Стражники переглянулись.

— И про пятьсот золотых не забывайте, — вдохновлённая их замешательством продолжала наседать шантажистка. — Деньги вы взяли немалые, а с начальством не поделились. Станет оно после этого защищать вас от сенаторского гнева? О семьях подумайте. Кто их кормить будет, когда вас из стражи попрут?

Мужчина с фальшивым именем коротко кивнул приятелю.

Отпрянув, Ника взмахнула кувшином, вылив на себя не меньше литра всё ещё остававшейся в нём холодной воды.

Никак не ожидавшие этого собеседники дружно заржали.

Верг вытащил из-под плаща тонкий свёрток и глумливо хохоча бросил под ноги мокрой, но от этого ещё более решительной и злой девушки.

Глухо звякнул металл.

— Держи, меретта! — оскалил щербатый рот стражник. — Но, если попробуешь ещё раз…

— Я не ты! — окрысилась Ника. — Мне чужого не надо!

Провожая взглядом удалявшихся мужчин, она подобрала свёрток. Внутри оказался знакомый кинжал и маленький мешочек с монетами.

"Неужели пронесло?" — всё ещё не веря в удачу, подумала девушка, тут же почувствовав нарастающую тяжесть в мочевом пузыре.

"Ловко они меня подловили", — корила себя Ника, наблюдая, как неторопливо наполняется злосчастный кувшин, и вспоминая других своих "доброжелателей". Вдруг кто-то из "неистовых" тоже захочет с ней встретиться, дабы исправить досадную ошибку правосудия?

Мелькнула мысль о том, что, возможно, стоит отказаться ходить за водой? Но тогда придётся объяснять причину.

Вот только представив, какая торжествующая рожа будет у Доры, когда та узнает, что гордая аристократка и путешественница боится высунуть нос за ворота святилища, девушка скривилась, как от зубной боли. Ну уж, такой радости она ей не доставит!

Подходя к воротам, Ника ещё раз оглянулась на площадь. Если присмотреться внимательнее, заметить на ней подозрительных людей — труда не составит. От фонтана до двора шагов восемьдесят-девяносто. Добежать можно достаточно быстро. Толкнув калитку, она с неудовольствием обнаружила, что та заперта. Пришлось долго барабанить, прежде чем из-за ворот донёсся дребезжащий голос привратника.

"Тут-то тебя и поймают! — под лязг засова подумала Ника. — Вот батман! Надо что-то придумать".

"Ха!" — усмехнулась она, шагнув во двор, и обратилась к Гвоздю с просьбой больше не закрывать калитку, пока она ходит за водой. Раб для порядка поломался, но, поскольку их уже связывали деловые отношения, согласился.

Стряпуха ещё не явилась с утреннего моления, поэтому у её помощницы имелось время ещё раз осмотреть трофеи.

Нечего и думать носить кинжал за спиной. В одиночку его там не устроишь, будет мешать работать, да и жрицам вряд ли понравится, если она будет разгуливать по святилищу с оружием.

Тяжело вздохнув, девушка с сожалением убрала клинок в корзину под лежанкой. Развязав заляпанный грязью полотняный кошель и пересчитав затёртые серебряные монеты, Ника с чувством выругалась. Жадные стражники вместо двухсот вернули только сто.

Увидев свою помощницу, Аполия Тарма первым делом поинтересовалась происхождением мокрого пятна на её платье. Той пришлось соврать, что поскользнулась и едва не разбила кувшин.

— Хвала богам, что этого не случилось, — покачала головой стряпуха. — Не то Дора замучила бы тебя своими придирками.

Ника понимающе кивнула. После обеда она охотно отвечала на вопросы девушки, рассказывая о своих приключениях.

— Какая же ты счастливая! — завистливо вздохнула повариха, заставив рассказчицу запнуться на полуслове и уставиться на ту ошалелыми от удивления глазами.

Пока путешественница лихорадочно подыскивала выражения, способные в более-менее пристойной форме объяснить собеседнице крайнюю спорность её утверждения, та продолжила:

— Сколько всего видела и жива осталась!

Хмыкнув, Ника вернулась к недочищенной луковице. На эти слова возразить было нечего.

— Наверное, ты приглянулась кому-то из небожителей? — продолжала стряпуха, кромсая ножом кусок слегка попахивавшей тухлятиной солонины.

Её помощница только скромно пожала плечами. Хотя она примерно догадывалась о том, кто посылает все эти напасти, вот только не имела ни малейшего понятия ни об имени, ни о природе того существа или явления, а временами даже сомневалась: есть ли оно на самом деле?

Громко хихикая, в кухню вбежали Прокла Комения и Тейса Вверга.

— Вы что так рано? — набросилась на них повариха. — Ещё ничего не готово!

— Мы переодеваться! — радостно сообщила появившаяся в дверях Приста Фабия. — Госпожа Маммея устраивает шествие!

— Ну вот, всегда так! — в сердцах вскричала Аполия Тарма. — Они будут по городу гулять, а мы работать, как невольницы какие!

Торопливо вошла чем-то озабоченная ассистентка Клио.

— Месса! — окликнула её стряпуха, вытирая выступившие слёзы. — Не знаешь, куда пойдёте?

— Говорят, к форуму! — на ходу бросила девушка.

— По самым красивым улицам! — охнула Тарма, воткнув нож в разделочную доску.

— Так ты никогда не участвовала в шествиях? — поинтересовалась Ника, искренне недоумевая: как люди могут расстраиваться из-за такой ерунды?

— С тех пор, как на кухню поставили, — собеседница плакала уже не только от запаха лука.

— Да, — сочувственно вздохнула её помощница. — Тяжело тебе приходится.

— Ещё бы! — шмыгнула носом стряпуха. — Только в храм и хожу, а так всё время здесь! У нас дома рабы больше гуляют, чем я!

В дверь стремительно влетела Дора, и ни на кого не глядя, скрылась в ведущем к комнатам коридорчике.

— Вынеси мусор, — попросила тут же переставшая жаловаться повариха.

У "лаборатории" Клио о чем-то болтали четыре незнакомые девушки в парадных синих платьях.

— Смотрите! — вскричала одна из них, увидев Нику с грязным ведром. — Вон та самая богохульница, которую вместо каторги к нам в храм прислали!

— Я слышала, она ещё и самозванка! — подхватила вторая. — Аристократкой себя называет.

— Ну уж, это враки! — безапелляционно заявила толстуха с густо накрашенным лицом. — Любая девушка из знатного рода лучше умрёт, чем будет помои выносить, словно какая-то грязная рабыня! Правда Герода?

— Конечно! — фыркнула та. — Никакая она не аристократка. Просто меретта из урбы бродячих артистов. Это же сразу видно!

— Эй ты, замарашка! — крикнула сильно сдобная помощница жрицы. — Сюда иди!

Ника подумала, что это те самые дочки богатеев, которым папаши обеспечили почётную и необременительную службу в храме богини Луны.

Связываться с ними как-то не хотелось, поскольку ясно, что ни к чему хорошему это не приведёт. Поэтому девушка для начала решила, не обращая на них внимания, проследовать к компостной яме.

— Надо же, Флесия, она даже не оглянулась! — возмущённо загомонили помощницы жриц. — Эта нахалка нас не замечает! Гордячку из себя строит, замарашка помойная!

Назад Ника шла обуреваемая самыми мрачными предчувствиями. И как оказалось — не зря.

Ходячая копна просто загородила ей дорогу, грозно сведя к переносице жиденькие бровки.

— Я к тебе обращаюсь, грязнуля!

— Грязнуль здесь нет, — всё ещё пытаясь решить дело миром, возразила девушка. — А ты мешаешь мне пройти.

С живейшим интересом наблюдавшие за происходящим подруги толстухи глумливо захихикали.

— Ты ещё пререкаться вздумала, меретта каторжная! — глаза Флесии сузились, превратившись в полыхавшие благородным негодованием крепостные бойницы. — Ну так я рабов строптивых учить умею!

Без труда перехватив занесённую руку, Ника почувствовала недюжинную для женщины силу противницы. Вот только тренированная с детства и закалённая жизнью на лоне дикой природы, путешественница нисколько ей не уступала.

Лицо толстухи покраснело даже под толстым слоем белил.

— Я не рабыня! — с холодной угрозой прошипела Ника. — Я служанка святилища богини Луны. А ты не Рибила и даже не верховная жрица, чтобы мне указывать!

Флесия попыталась вцепиться в лицо нахалки растопыренными пальцами. Чтобы остановить эту руку, той пришлось выпустить ведро. Спасая подол платья от близкого знакомства с ним, толстуха, взвизгнув, резко рванулась назад.

— Ты что творишь, мерзавка!

— Не даю тебе сделать глупость! — эхом отозвалась противница, выпуская её руки.

Не слушая её, Флесия тут же принялась осматривать свой наряд, на первый взгляд не претерпевший никакого урона.

Сжав кулаки, она вперила разъярённый взгляд в служанку храма.

— Что тут у вас! — раздался раздражённый голос припоздавшей жрицы.

— Да вот, вёдро выронила, госпожа Клио, — быстро ответила Ника.

От этих слов злобная пухляшка явно растерялась. Воспользовавшись заминкой, её противница ловко обогнула застывшую столбом Флесию и быстро зашагала на кухню.

— А вы чего здесь забыли? — прикрикнула на девиц жрица. — Старшая сестра уже ждёт. Или вы не хотите нести статую Рибилы?

Занятая готовкой и переживаниями, стряпуха как-то пропустила это маленькое происшествие на храмовом дворе, избавив Нику от ненужных расспросов.

Торопливо переодевшись, жрицы Рибилы с помощницами ушли. В святилище остались только рабы, глубоко несчастная Аполия Тарма Феса и служанка святилища, принуждённая необоримой силой обстоятельств слушать её бесконечные жалобы.

Воспользовавшись подвернувшимся моментом, Риата заглянула в клетушку привратника, после чего, прихватив грязное бельё хозяйки, ушла в город.

Достославные служительницы богини Луны вернулись уже после полудня. С жадностью набросившись на кашу из разваренных зёрен пшеницы, помощницы жриц принялись с жаром обсуждать, кажется, всех попавшихся по пути мало-мальски симпатичных мужчин и наряды богато одетых женщин.

Ника в душа тихо радовалась, что под влиянием новых впечатлений интерес соседок к её скромной персоне заметно ослаб.

Однако, скоро выяснилось, что она, сама того не желая, умудрялась его подогревать.

— Правда, что вы с Флесией чуть не подрались? — полюбопытствовала стряпуха, когда они готовили ужин.

— Нет, — возразила помощница, совершенно не настроенная обсуждать столь скользкую тему. — Просто немного не поняли друг друга.

— А я слышала, она про тебя… всякие гадости говорила, — высказала свою осведомлённость Аполия Тарма.

— Дура! — проворчала Ника, выскабливая внутренности маленькой тыквы. — Вот и несёт всякую чушь.

— Говорят, её часто навещает Исми, — таинственным шёпотом сообщила повариха.

— Богиня безумия? — на всякий случай уточнила собеседница.

— Она и есть! — поджала губы Тарма. — Рассказывают, Флесия однажды из-за какого-то пустяка до смерти забила раба.

— Ого! — вскинула брови Ника. — Сурово.

— Ещё как! — подтвердила стряпуха. — Тогда у неё даже свадьба расстроилась. Родители жениха… Ну да ты их всё равно не знаешь. Как узнали об этом, так помолвку и разорвали. Извинились, конечно, перед претором, подарки богатые дали. Но сын их уже на другой женат.

— Ну и правильно, — одобрительно хмыкнула её помощница.

— Ещё бы! — усмехнулась Аполия Тарма. — С такой женой любой богач нищим станет. Рабы немалых денег стоят. А тут взяла просто так и убила. Убыток какой!

Положив нож, она поправила выбившуюся из-под платка прядь тёмно-русых, почти чёрных волос и продолжила:

— После этого отец её сюда и отправил.

— Зачем? — удивилась Ника.

— Ну как же?! — вскричала стряпуха, искренне удивляясь незнанию столь элементарных вещей. — Всем известно, что жизнь каждой женщины неразрывно связана с Луной. Кто лучше Рибилы защитит Флесию от безумия Исми?

Путешественнице осталось только понимающе кивнуть.

На вечерней молитве она, зевнув, чуть повысила голос, за что удостоилась укоризненного взгляда от верховной жрицы и выговора от её младшей "сестры".

Старательно пропуская слова Доры мимо ушей, Ника автоматически кивала с видом полнейшего раскаяния, страстно желая, как можно быстрее отбыть свой строк и не сорваться, не двинуть чем-нибудь тяжёлым по наглой лошадиной морде.

Видимо, кто-то из местных небожителей услышал её молитвы и захотел немного облегчить страдания. Потому что на следующий день девушка почти не виделась с вредной жрицей. Полдня Дора пропадала где-то в городе, а потом ходила с чрезвычайно озабоченным видом, не обращая внимания даже на старательно избегавшую её служанку святилища.

Когда та мыла мелкую тёмно-бордовую свёклу на ужин, в кухню, боязливо озираясь, заглянул Гвоздь.

— Госпожа Юлиса! — позвал он таинственным шёпотом. — Госпожа Юлиса!

— Чего тебе? — тут же насторожилась та.

— Тут вас спрашивает какой-то приличный молодой человек, — тихим голосом сообщил старик.

— Где он? — спросила Ника, вспомнив о Ротане.

Назначая встречу своему адвокату, девушка понятия не имела, зачем он может понадобиться, но сейчас уже прекрасно знала, что хочет ему поручить.

— За воротами ждёт, — торопливо зашептал невольник. — Вы уж простите, госпожа, только внутрь я его пустить никак не могу.

— Понимаю, — кивнула собеседница, вытирая руки. — Иди, скажи, я сейчас приду.

— Ага, — кивнул Гвоздь и страдальчески поморщился. — Только вы уж поосторожнее, пожалуйста, госпожа Юлиса.

— Не беспокойся, — заверила девушка. — Никто ничего не узнает.

Оглядев кухню, она, прихватив пустой кувшин, вышла во двор, где наткнулась на возвращавшуюся из уборной Аполию Тарму.

— Ты куда?

— За водой! — бодро отрапортовала помощница, демонстрируя пустую посуду.

— Да у нас её много, — беспечно махнула рукой стряпуха. — Завтра сходишь.

Сообразив, что от настырной девицы так просто не отделаться, Ника многозначительно проговорила:

— Мне надо сегодня.

— Зачем? — вскричала Тарма, рискуя привлечь внимание Комении и Вверги, направлявшихся в кладовую с какими-то свёртками.

— Меня там ждут, — прошептала девушка.

Как и следовало ожидать, подобный ответ только разжёг любопытство стряпухи, но одновременно заставил её понизить голос:

— Кто?

— Мой адвокат, — не видела смысла скрывать Ника.

— Тот молодой красавчик? — лукаво улыбнулась Тарма.

— Ты его знаешь? — удивилась собеседница.

— О нём весь город говорит, — усмехнулась повариха и махнула рукой. — Иди уж. Если Дора спросит, скажу: сама тебя послала.

— Спасибо, — поблагодарила девушка.

— Подожди, — остановила её Тарма. — Он тебе нравится?

— Не очень, — честно призналась Ника. — Но у меня к нему дело, так что я пойду.

— Добрый вечер, госпожа Юлиса, — церемонно поклонившись, второй писец аккуратно придерживал полы новенького плаща с вышитой каймой по подолу. — Простите, что пришёл в столь поздний час.

Он виновато развёл руками.

— Раньше никак не получалось.

И заботливо поинтересовался:

— Надеюсь, с вами обращаются достойно?

— Всякое бывает, господин Ротан, — не удержалась от жалобы девушка, однако, заметив, как помрачнел собеседник, поспешно добавила. — Но храм Рибилы — всё же не каторга, и то, что я здесь, а не на рудниках, целиком ваша заслуга.

— Вы переоцениваете мой скромный вклад, госпожа Юлиса, — потупился молодой человек.

— Отнюдь, — возразила Ника и предложила. — Проводите меня до фонтана. Надо же как-то объяснять моё отсутствие.

— Здесь так строго? — удивился Олкад.

— Я же осуждённая, господин Ротан, — напомнила Ника.

Она уже давно поняла, что адвокат втрескался в неё по уши. Иногда его лицо светилось столь откровенным обожанием, что девушке становилось даже как-то тревожно, поскольку сама она ни в коей мере не считала его хоть сколько-нибудь привлекательным.

По здравому размышлению попаданке вообще не следовало с ним общаться, поскольку она уже на собственном опыте знала, как обидчивы и опасны бывают отвергнутые мужчины.

Вот только обстоятельства сложились так, что из всех жителей Этригии именно Олкад оказался самым близким ей человеком. А с учётом того, что он является ещё и коскидом дальнего родственника младших лотийских Юлисов сенатора Касса Юлиса, избегать общения с писцом будет в высшей степени нецелесообразно.

Девушка сознавала, что требуется пройти по тоненькой грани: оставаясь максимально вежливой и любезной, нужно ни в коем случае не давать ему надежд на дальнейшее развитие их отношений.

— Скажите, чем я ещё могу вам помочь? — с готовностью спросил молодой человек.

Ника уже приготовила вопросы, но, вспомнив вчерашний инцидент у фонтана, заговорила о другом:

— После ареста на форуме до тюрьмы меня конвоировали три стражника. Одного из них зовут Флор Верг, второго Орес, имя третьего вам придётся установить самостоятельно.

— Зачем? — насторожился писец.

— Воспользовавшись моей неопытностью и плачевным положением, они взяли у меня деньги, — неохотно проворчала девушка. — Пообещав вернуть после суда. Но когда я напомнила об этом, сказали, что ничего у меня не брали.

— Мерзавцы! — вскричал адвокат. — Хотите, чтобы я подал на них в суд?

— Нет, господин Ротан, — поморщилась Ника, замедляя шаг. — С ними я сама разобралась. Часть денег они вернули. Но так что теперь я опасаюсь за свою жизнь. Поэтому, если со мной случится что-то нехорошее, пообещайте, что весь город будет знать их имена!

— Может, стоит сообщить магистратам? — робко предложил явно озадаченный Олкад.

— Пока не стоит, — покачала головой собеседница. — Всё равно у нас нет никаких доказательств. У меня к вам будет другое поручение, господин Ротан.

— Клянусь Семрегом, я сделаю всё, что в моих силах, госпожа Юлиса! — с готовностью пообещал молодой человек.

— Постарайтесь как можно больше узнать о служительницах Рибилы, — сказала Ника, подставляя кувшин под струю. — Больше всего меня интересует жрица Дора.

— Вас интересует что-то определённое? — медленно, настороженным тоном поинтересовался писец.

— Видите ли, господин Ротан, — вздохнула девушка, тщательно подбирая слова, ибо те, которые она намеревалась произнести ещё минуту назад, вдруг показались ей не слишком подходящими. — Эта женщина невзлюбила меня с первого дня. К сожалению, сейчас меня некому защитить, а одной жалобы верховной жрицы достаточно, чтобы я оказалась на рудниках, и никакое ваше заступничество уже не поможет.

— Понимаю вас, госпожа Юлиса, — отвёл взгляд Олкад.

— Но и позволять дальше изводить себя я не хочу, — продолжила Ника. — Чтобы достойно пережить эти два месяца, мне необходимо знать о Доре как можно больше. Насколько она опасна? Каковы её сильные и слабые стороны? Чего ещё от неё ждать?

— Постараюсь выяснить это для вас, госпожа Юлиса, — задумчиво кивнул собеседник, и девушке показалось, что в его голосе прозвучало разочарование.

Видимо, просьба показалась второму писцу рудника "Щедрый куст" слишком неблагородной, недостойной для аристократки столь древнего и знатного рода.

"Вот батман! — выругалась про себя путешественница, поднимая кувшин. — Взятки давать он готов, а сплетни собирать — гордыня не позволяет!"

Однако, ссора с молодым человеком пока не входила в её планы. Поэтому, чтобы хоть как-то сгладить возникшее у Олкада негативное впечатление, Ника поспешно сменила тему разговора:

— Вы не знаете, господин Ротан, городской совет отправил письма моим родственникам?

— Ещё нет, госпожа Юлиса, — заметно оживился адвокат. — Как мне сказали, магистрат Опт уже приказал подготовить послание вашему дяде господину Септису. На днях оно отправится в Радл. Но вам не о чем беспокоиться. Ещё во второй день дриниар я направил письмо своему покровителю — сенатору Кассу Юлису Митрору, в котором и сообщил о вас.

— Спасибо, господин Ротан, — поблагодарила девушка. — Сенатор, безусловно, очень уважаемый и влиятельный человек. Вот только знал ли он моих родителей? А если и знал, найдётся ли у него время приехать в Этригию, чтобы подтвердить мою личность?

— Ему вовсе необязательно этого делать, — возразил писец. — Достаточно прислать человека с доверенностью.

— Надеюсь, боги надоумят его так поступить, — вздохнула Ника.

— Как только я получу известия из Радла, то сразу вам сообщу, — пообещал Олкад.

— Буду ждать, — улыбнулась собеседница, останавливаясь и вновь переходя на сухой, деловой тон. — Я понимаю, что выполнение моей просьбы повлечёт за собой определённые расходы.

Скромненько потупив глазки, адвокат замялся, казалась, ещё миг и он, покраснев, начнёт водить носком сандалии по мостовой.

— Вот возьмите, — девушка отвязала от пояса "подаренный" стражниками кошелёк, куда на всякий случай ещё утром положила двадцать риалов.

— Благодарю вас, госпожа Юлиса, — заметно приободрился Олкад. — Постараюсь выполнить вашу просьбу как можно быстрее.

"Так ему деньги нужны! — чуть не рассмеялась Ника. — А я уже не знала, что и думать".

— Приятно было с вами поговорить, господин Ротан, — улыбнулась девушка, подходя к воротам. — Но мне уже пора. Не стоит давать жрице Доре лишний повод для придирок.

— Да хранят вас вас небожители, госпожа Юлиса, — поклонившись, писец с волнением спросил. — Когда я смогу повидаться с вами снова?

— В храме Рибилы строгие порядки, господин Ротан, — покачала головой собеседница. — И частые встречи не пойдут нам на пользу. Не забывайте о моём положении.

— Простите, госпожа Юлиса, — то ли сделал вид, то ли действительно смутился молодой человек.

— Приходите, как только узнаете что-то действительно важное, — смягчилась Ника. — В это же время. Привратник меня предупредит.

— Клянусь Семрегом, я сделаю всё, чтобы увидеться с вами как можно скорее! — пылко вскричал Олкад.

— Только если будет повод, — рассмеялась девушка, толкнув калитку.

Однако, или порученное писцу задание оказалось слишком сложным, или его сверх меры нагрузили делами по основному месту работы, и он не смог выкроить время на выполнение её поручения, только ни завтра, ни послезавтра, ни на третий день адвокат так и не навестил свою бывшую подзащитную.

Та продолжала тянуть свой срок, время от времени нарываясь на мелочные придирки вредной Доры, которая пару раз едва не довела её до слёз. И всё из-за того, что осуждённая по приговору суда Ника не могла себе позволить достойно ответить жрице. То, что приходилось всё время держать себя в руках, усилием воли гася волнами накатывавшую ярость, угнетало попаданку больше всего.

Хорошо ещё, что с непосредственной начальницей сложились почти приятельские отношения. Девушка с сочувственным вниманием выслушивала бесконечные жалобы Аполии Тармы на противную Дору, которая запрятала её на кухню, на родителей, так неосмотрительно давших обещание богине Луны, на других помощниц жриц, совершенно не ценящих её кулинарные таланты. В свою очередь стряпуха хоть и нагружала её работой, но и сама без дела не сидела и не пыталась строить из себя сурового руководителя.

Именно от поварихи Ника узнала, что при храме Рибилы нет даже ванной комнаты, и её служительницы ходят в городские бани, которых в Этригии оказалось довольно много — на разный вкус и кошелёк: от более чем скромной либрийской мыльни, которую посещают малоимущие горожане и рабы, до пышной бани Терания с парными, бассейнами, площадкой для занятия гимнастическими упражнениями и даже библиотекой!

Та водная процедура, которую путешественница умудрилась провести в тюрьме перед судом, никак не тянула на полноценную помывку. Девушка чувствовала себя грязной, а учитывая постоянное пребывание на кухне с её жаром и духотой, ощущение дискомфорта постоянно нарастало.

Вот и сейчас из подмышек тянуло таким убойным запашком, что стало даже как-то неудобно. Так от неё воняло только на корабле Картена, когда течение влекло его на север, и моряки страдали от голода и жажды.

Услышав доносившийся со двора голос верховной жрицы, Ника торопливо вышла из кухни, бросив возившейся у кипящего котла стряпухе:

— Я сейчас вернусь.

Главноначальствующая над служительницами Рибилы как раз закончила отдавать какие-то распоряжения Тейсе Вверге.

— Госпожа Маммея! — почтительно окликнула её девушка.

— Чего тебе, Юлиса? — обернулась верховная жрица.

— Прошу вас разрешить мне сходить в баню, — чуть поклонилась храмовая служанка. — Из-за всей этой истории с заключением и судом я очень давно не мылась, а порядочной женщине полагается быть чистой.

— Я же говорила, чтобы ты с такими делами обращалась к сестре Доре, — поморщилась собеседница, явно не желая продолжать разговор.

Вот только от Ники оказалось не так просто отделаться.

— Вы сказали, что она может приказать мне выходить на площадь за водой, — постаралась принять растерянный вид девушка. — Но я полагала, что разрешение идти в город мне нужно спрашивать у вас.

Сведя брови к переносице, верховная жрица какое-то время буквально сверлила её пристальным, прямо-таки прокурорским взглядом.

— Клянусь Фиолой и Анаид, у меня и в мыслях нет ничего дурного! — совершенно искренне заявила Ника. — Я просто хочу помыться. Мне же каждый вечер приходится ходить в храм…

Она красноречиво замолчала.

— Хорошо, — поморщилась женщина. — Передай сестре Доре, что я разрешаю тебе сходить в баню.

— Благодарю, госпожа Маммея, — поклонилась собеседница.

Выслушав её, жрица презрительно фыркнула:

— Тому, кто вырос в грязи, к ней не привыкать!

— Вы сами, госпожа Дора, как-то сказали, что здесь Империя, — напомнила девушка. — Значит, я должна быть чистой!

— Я подумаю, — проворчала жрица.

Видимо, вопрос оказался настолько сложным, что многомудрая служительница Рибилы не смогла его решить ни в этот день, ни на другой.

Утром третьего Ника настойчиво напомнила о своей просьбе и выслушала от Доры целую лекцию о том, что неприлично надоедать занятым людям, тем более, что она прекрасно помнит, но сегодня ещё не время, а вот завтра… посмотрим.

"Вот батман, так и придётся ополаскиваться на кухне, — мрачно думала служанка святилища, подходя к воротам. — Завтра, как все уйдут на утреннюю службу, нагрею воды и хотя бы оботрусь мокрой тряпкой".

Выскочивший из своей конуры Гвоздь принялся извиняться за то, что заставил госпожу ждать, но та только досадливо махнула рукой.

— Открывай скорее!

Наученная горьким опытом, она внимательно оглядела площадь. Снуют туда-сюда редкие прохожие. У фонтана о чём-то мирно беседуют две закутанные в тёмные покрывала горожанки. При её приближении женщины привычно разошлись, но уже не так поспешно, а одна даже удостоила Нику короткого поклона. Местные жительницы начали привыкать к новой обитательнице храма Рибилы.

Ворча про себя, она поставила кувшин под струю. Можно, конечно, набрать воду из крошечного бассейна, куда она падала из каменных львиных морд. Но уж больно много там развелось разнообразной живности: личинки комаров, какие-то букашки и даже большой жук-плавунец.

Размышляя над странным нежеланием Доры отпустить её в баню, девушка решила, что жрица таким утончённо-садистским методом просто издевается над строптивой служанкой.

Выругавшись, Ника подняла взгляд от медленно наполнявшегося кувшина и тут же заметила, как через площадь к фонтану бегут пятеро мужчин в тёмно-серых дешёвых плащах поверх таких же туник.

Ни секунды не раздумывая, девушка бросилась к храму, бросив посуду на произвол судьбы. Увидев, что она удирает, преследователи разразились криками, которые в сочетании с зажатыми в руках палками не оставляли сомнения в их самых недобрых намерениях.

— Держи её! Богохульница! Не уйдёшь, меретта! Бей её!

Как же Ника пожалела о том, что имперские обычаи запрещают женщинам носить штаны! Ей казалось, что даже с приподнятым подолом она бежит слишком медленно, а "неистовые" приближаются очень быстро.

Дробный топот сандалий по камням словно отсчитывал последние секунды жизни несчастной путешественницы. Накидка сбилась на плечи, и кожа на затылке уже ощущала смрадное дыхание погони.

Мимо головы, вращаясь словно пропеллер, пролетела палка, с грохотом ударившись в ворота.

"Если Гвоздь закрыл дверь, тогда всё! — едва успело мелькнуть в сознании девушки, когда она с разбега плечом врезалась в калитку. — Ура, живём!!!"

Ввалившись во двор, Ника едва не упала, но сделав невообразимый кульбит, успела задвинуть засов и, прикрыв глаза, плюхнулась на землю, жадно втягивая воздух мгновенно пересохшим ртом.

Хлипкие ворота задрожали от ударов.

— Вот мерзавка! Ушла дрянь! Спряталась меретта!

Но тут кто-то властно скомандовал:

— Не сметь сквернословить у храма Рибилы!

И уже совсем другим тоном добавил:

— Сегодня тебе повезло, богохульница. Но мы всё равно до тебя доберёмся!

Внезапно страх, который где-то прятался, пока она сломя голову летела по площади, обрушился на сознание с такой силой, что девушка, застонав, зажала ладонями уши, чтобы не слышать ядовитый, режущий сознание голос.

"Это пройдёт! — лихорадочно думала она, беззвучно шевеля побледневшими губами. — Сейчас пройдёт! Я справлюсь!"

— Как ты смеешь угрожать служительнице Рибилы, святотатец! — грозно прозвучавшие над самым ухом слова заставили Нику открыть глаза.

В трёх шагах от неё стояла пылавшая праведным гневом Клио.

— Она оскорбила владыку недр и должна заплатить за это! — довольно нагло отозвались из-за ворот.

Но опытную жрицу оказалось не так то легко смутить.

— Сама подруга Нолипа, луноликая Рибила, приняла её под своё покровительство, и не тебе, смертному, вмешиваться в дела богов! Хочешь познать всю силу хозяйки ночного светила?

С улицы послышался звук торопливо удалявшихся шагов.

— Что тут у вас случилось? — раздался недовольный голос верховный жрицы.

Привлечённая шумом, она вышла из своих покоев и теперь рассматривала двор с лестничной площадки второго этажа.

— Поднимайся, Юлиса, — протянула руку Клио.

Но девушка уже встала, размазывая по щекам набежавшие слёзы.

— Какие-то негодяи напали на служанку нашего святилища, — пояснила жрица, качая головой. — Бедняжка едва успела добежать до ворот.

— А где Гвоздь?! — вскричала её "старшая сестра". — Куда запропастился это бездельник?

— Здесь я, госпожа Маммея! — послышалось испуганное блеяние.

Торопливо семеня мелкой старческой рысью, раб на ходу оправлял покрытый заплатами хитон. — Только до уборной и отлучился…

— Смотри у меня! — нахмурилась верховная жрица. — Ещё раз оставишь ворота без присмотра — отведаешь плетей!

— Пощадите, добрая госпожа Маммея! — жалобно скуля, невольник рухнул на колени, но хозяйка уже не обращала на него внимания.

— Чем ты не угодила им, Юлиса?

— Это члены "Общества Дрина", старшая сестра, — неожиданно опередила девушку Клио.

Собеседница нахмурилась.

В это время из кухни вышла что-то торопливо дожёвывавшая Дора. Увидев всех "сестёр" в сборе, она досадливо всплеснула руками.

— Ну, и что ты опять натворила, Юлиса?

Ника почувствовала, как от злости перехватило дыхание. Захотелось ответить нарочито грубо, непристойно, максимально точно переводя русские слова на радланский язык.

— Тебе не следует больше посылать её за водой, сестра, — внезапно сказала Маммея.

— Хорошо, старшая сестра, — удивлённо кивнула жрица. — Но почему?

— Потому что луноликая Рибила взяла Юлису под свою защиту, — высокопарно заявила собеседница. — А значит, с ней тут ничего не должно случиться.

— Я поняла, старшая сестра, — поклонилась Дора, понимая, что здесь и сейчас ничего более определённого она не узнает.

— Пусть за водой ходит Патрия Месса, — предложила Клио. — А Юлиса будет убираться в моей мастерской.

— Так и решим, — согласилась верховная жрица. — Слышала, Юлиса?

— Да, госпожа Маммея, — шмыгнула носом девушка. — Но хоть в баню мне можно сходить? Или придётся все два месяца не мыться?

— Разве ты там ещё не была? — сделала удивлённое лицо собеседница.

"А то ты не чуешь!" — раздражённо подумала Ника, но вслух сказала, пожимая плечами:

— Жду разрешения госпожи Доры.

— Я думала, ты с этим уже разобралась, сестра? — вскинула брови Маммея.

— Сегодня же распоряжусь, старшая сестра, — поморщилась женщина. — Или завтра, клянусь Рибилой!

— Надеюсь, — с деланной строгостью проворчала верховная жрица и, перед тем как вернуться в свою квартиру, бросила через плечо. — Сама с ней сходи или пошли кого-нибудь.

— Так и сделаю, старшая сестра, — пообещала собеседница.

Потом оглядела Нику с ног до головы и нахмурилась.

— Куда кувшин дела, Юлиса?

— У фонтана остался, госпожа Дора, — криво усмехнулась девушка, и заметив, что вредная собеседница явно собирается ещё что-то сказать, добавила, кстати вспомнив слова Маммеи. — Я подумала, что моя смерть причинит святилищу богини Луны больший убыток, чем потеря старого кувшина.

— Вряд ли твоей жизни что-то по-настоящему угрожало, — скривилась жрица, и развернувшись, царственной походкой зашагала в сторону кухни, бросив через плечо. — Одно разорение с тобой…

Чтобы подавить вскипевшую злость, Ника, крепко сцепив зубы, принялась отряхивать упавшую на землю накидку.

— Сестра всегда отличалась бережливостью, — пытливо глядя на девушку, проговорила вторая жрица Рибилы. — Иногда такая забота о благополучии святилища может показаться несколько чрезмерной, но это только на первый взгляд. Тебе, Юлиса, просто надо с ней поладить.

— Я стараюсь, госпожа Клио, — вздохнула та, пряча в тайник души очередную обиду. — Только как-то не очень получается.

— Старшая сестра полагает, что в твоих несчастьях виновата слишком ранняя смерть матери, — кажется, вполне искренне сочувствуя, покачала головой собеседница. — К сожалению, рядом больше не оказалось ни одной цивилизованной женщины, и ты выросла среди дикарей с их варварскими понятиями о морали и приличиях. А мужчина, даже такой умный, образованный и знатный, как твой отец, просто не в силах обучить дочь всем тонкостям поведения в обществе и разъяснить особенности взаимоотношений между людьми в Империи.

Слушательница почти успокоилась, поэтому ответила с привычной покладистостью:

— Наверное вы правы, госпожа Клио.

Хотя её покоробил высокомерный, менторский тон жрицы.

— Я скажу Мессе, чтобы она сходила за водой, — словно почувствовав её неприязнь, как-то чересчур торопливо спохватилась женщина. — А когда тебе убираться в мастерской — договоритесь сами.

— Хорошо, госпожа Клио.

Едва жрица миновала птичник, из него пулей выскочила Риата и вмиг очутившись возле хозяйки, всплеснула руками, запричитав возмущённым шёпотом:

— Ой, да что же это такое?! Прямо средь бела дня возле святилища на людей бросаются! Бедная моя госпожа! Совсем негодяи богов не боятся, покарай их, Рибила и все небожители!

— Помолчи, — устало махнула рукой Ника. — Лучше скажи, сколько нам за кувшин платить придётся? Я то местных цен не знаю.

— Вы его разбили, госпожа? — на всякий случай уточнила рабыня.

— Понятия не имею, — криво усмехнулась та. — Я как "неистовых" увидела — сразу обо всём забыла.

— Так, может, мне сначала к фонтану сходить? — деловито предложила невольница. — Вдруг с ним ничего не случилось?

Вспомнив разъярённые рожи преследователей, хозяйка поёжилась. С одной стороны, кувшин невеликих денег стоит, с другой — сейчас каждый медяк на счету… Но, что если эти паршивцы никуда не ушли и прячутся где-нибудь в переулке? Подставлять верную Риату под кулаки и палки совсем не хотелось. Хотя, вряд ли после лекции Клио набожные адепты Дрина станут околачиваться возле храма.

Узнав, кто и зачем собирается, привратник не стал ломаться и отпер калитку. Выглянув за ворота, Ника окинула площадь долгим пристальным взглядом. Не заметив ничего подозрительного, она посторонилась, выпуская рабыню. Та бросилась к фонтану, возле которого какая-то бедно одетая старушка уже с интересом разглядывала извлечённый из бассейна кувшин. После короткой перебранки посуда вернулась к представительнице законного владельца, а пожилая горожанка ещё долго грозила вслед невольнице сухоньким кулачком.

Представ на пороге кухни с наполненным кувшином, девушка испытала лёгкое злорадство, заметив, как брови Доры, скакнув на лоб, тут же сурово сошлись к переносице. Однако, от каких-либо комментариев жрица воздержалась, продолжая отчитывать стряпуху за подгорелые лепёшки.

Аполия Тарма прерывисто вздыхала, шмыгала носом, но крепилась и разревелась только тогда, когда начальственная стерва удалилась.

Оставив в покое лук, Ника попыталась утешить повариху, убеждая, что её лепёшки на самом деле пышные, с вкусной хрустящей корочкой, но девушка только ещё больше расстроилась.

Именно в этот момент на кухню ворвалась помощница Клио, и выражение её лица не предвещало служанке святилища ничего хорошего.

Поскольку Патрия Месса считала себя самой старшей, а, следовательно, самой умной и авторитетной, первый же вопрос подтвердил самые худшие предположения путешественницы.

— Это почему тебе нельзя ходить за водой, Юлиса?

— Потому что меня могут убить, — спокойно ответила Ника, отступив от моментально переставшей реветь стряпухи. — А это плохо скажется на авторитете святилища богини Луны.

Судя по растерянно взметнувшимся вверх бровям, собеседница меньше всего ожидала услышать что-то подобное. Однако, быстро пришла в себя и недоверчиво усмехнулась.

— Кто же это так желает твоей смерти?

Девушке пришлось изложить историю своих взаимоотношений с членами "Общества Дрина", в заключение добавив, небрежно пожимая плечами:

— Не веришь, спроси у Клио или у кого-нибудь в городе. Ты туда каждый день ходишь.

— Негодяи! — внезапно вскричала Патрия Месса. — Подонки! Как они смеют решать за богов?! Неужели непонятно, что подобное их поведение только позорит священное имя владыки недр, а он никогда не отличался долготерпением!

— Мой отец говорил, что глупость иных людей границ не имеет, — осторожно высказалась никак не ожидавшая подобной реакции Ника.

— Это же кошмар какой-то! — громко шмыгнула покрасневшим носом стряпуха, глядя на свою помощницу огромными глазами, сразу сделавшими её удивительно похожей на персонажа из какого-нибудь японского мультика.

— Тебе, Юлиса, действительно, лучше пореже покидать святилище, — решительно заявила Патрия Месса и, поразмыслив пару секунд, начала отдавать распоряжения. — Мы с Тармой наносим воды, а ты после обеда придёшь и поможешь мне перебрать целебные травы.

— Только после того, как помою посуду, — сочла своим долгом предупредить девушка, и на миг помрачневшая стряпуха довольно улыбнулась.

Но успевшая вжиться в руководящую и направляющую роль помощница Клио уже не обращала на них внимания.

— Убираться в мастерской будешь или рано утром, или вечером перед молитвой.

— Лучше утром! — чтобы привлечь внимание, Ника чуть повысила голос, а когда поймала удивлённый взгляд собеседницы, тихо пояснила:

— Я всё равно на утреннюю службу не хожу.

— Пусть так и будет, — быстро согласилась Месса.

Когда она с пустым кувшином вышла, Тарма обиженно проворчала:

— А мне про "неистовых" ты ничего не рассказывала.

— Прости, — искренне повинилась девушка. — Просто разговор не заходил, а специально вспоминать как-то не хочется. Страшные люди. На моих глазах из-за них погибла старая женщина.

— Как? — встрепенулась собеседница.

— Тебе интересно? — криво усмехнулась Ника.

— Ещё бы! — вскричала стряпуха. — Да я просто умираю от любопытства!

— Не стоит бросаться такими словами, — осуждающе покачала головой её помощница. — Ну, если ты так хочешь… Только поклянись, что не проболтаешься!

— Буду молчать как рыба! — пылко пообещала собеседница. — Клянусь Рибилой!

Понизив голос, путешественница рассказала о своей первой встрече с Калям, о безумной ярости, охватившей старуху, едва та услышала про обвинение в святотатстве. Потом красочно описала стычку на форуме, когда "неистовые", отвлекая стражников, дали возможность фанатичной почитательнице Дрина напасть на богохульницу с ножом.

— О боги, какой ужас! — только и смогла выдохнуть повариха, когда помощница показала ей уже начавшую затягиваться рану на запястье. — Неужели их никак не наказали?

— А за что? — усмехнулась Ника. — Они же ни при чём.

Судя по удивлённо-испуганным взглядам, которые за обедом украдкой бросали на неё соседки по комнате, история с нападением "неистовых" тайной для них не осталась.

Но ожидаемых вопросов не последовало. Или робели, только сейчас осознав, с кем придётся жить рядом следующие два месяца, или торопились поесть и разойтись по делам, а, может, опасались рассердить Патрию Мессу, которая грозно цыкнула на попытавшуюся что-то спросить Тейсу Ввергу.

Протерев чисто вымытые миски, служанка святилища направилась в "лабораторию" Клио. Жрица с помощницей как раз готовили какой-то пряно пахнущий отвар. Оторвавшись на пару минут от своего вонючего занятия, будущая повитуха вручила девушке охапку сухой травы, пояснив, что листочки и соцветия надо аккуратно оторвать, а оставшиеся палки отнести на кухню для растопки очага.

Усевшись на низенькую скамеечку, Ника принялась за работу, невольно прислушиваясь к разговору Клио со своей ученицей.

Судя по всему, столь резко пахнущий эликсир предназначен для супруга одной богатой дамы, страдающей от отсутствия внимания с его стороны. При этом главная целебная сила зелья заключалась не в правильно подобранных ингредиентах и даже не строгом соблюдении процедуры приготовления, а в магических заклинаниях, которые наложит на состав богиня Луны по просьбе своих служительниц.

Поручив Патрии Мессе растирать в ступке какие-то камешки, крайне необходимые для приготовления отвара, жрица уселась за стол, и покопавшись в разложенных свитках, неожиданно принялась расспрашивать добровольно-принудительную помощницу о жизни в Некуиме. Причём, как и следовало ожидать, женщину больше всего интересовали полезные свойства произраставших за океаном растений и приёмы лечения, применяемые тамошними жителями.

Увы, но познания путешественницы в этом вопросе оказались более чем скромными. Так получилось, что большую часть времени, проведённого в землях аратачей, она прожила в доме Наставника, а он почти не болел.

Правда, с учётом её легенды говорить об отменном здоровье папаши будет крайне неосмотрительно, поэтому Ника подробно рассказала о целебном источнике, да о каком-то растении, дым от которого заставлял старенького Колдуна племени Детей Рыси впадать в транс и прыгать молодым козлом.

Ни то, ни другое жрицу не заинтересовало.

— Я слышала о подобных средствах, — пренебрежительно скривилась она. — В цивилизованных странах их применяют, чтобы на какое-то время избавить человека от сильной боли. Целебные свойства воды из родников в Галайской долине известны не одну сотню лет. Я надеялась услышать что-нибудь новое.

— Мне жаль, что я разочаровала вас, госпожа Клио, — виновато развела руками собеседница. — Лекарствами и болезнями я как-то не интересовалась.

— Вот и плохо, Юлиса, — нахмурилась жрица. — Как же ты будешь следить за здоровьем мужа и детей? А это, между прочим, одна из основных обязанностей приличной радланской жены.

"Ну, приличной мне уже всё равно не стать, — с иронией подумала Ника, сообразив, что опять лопхунулась, ляпнув невпопад. — Старовата уже".

Однако отмолчаться и оставить последнее слово за собеседницей характер не позволил. Поэтому она сказала, широко улыбаясь:

— Надеюсь, что находясь рядом с вами два месяца, я хоть немного чему-то научусь.

— Посмотрим, — дёрнула плечом Клио, заметно теряя к ней интерес.

Она задала ещё несколько вопросов о жизни среди варваров, но ответов почти не слушала, погрузившись в чтение папируса.

А тут её как раз позвала Патрия Месса, и разговор прекратился сам собой.

— Юлиса у тебя, сестра? — спросила заглянувшая в окно Дора.

— Здесь, — буркнула жрица, осторожно высыпая мелкий порошок в кипевшее варево.

Насторожившись, Ника отложила в сторону тщательно ободранный стебель и медленно встала навстречу своей недоброжелательнице.

— Завтра после утренней церемонии можешь сходить в баню, — проговорила та, насмешливо улыбаясь.

— Благодарю, госпожа Дора, — поклонилась девушка, нутром чуя подвох. Уж слишком довольной выглядела эта стерва.

— А чтобы ты не заблудилась, я сама тебя провожу! — словно припечатала собеседница, торжествующе вскинув впечатляющий подбородок.

"Вот батман! — мысленно взвыла Ника. — Куда только ты меня приведёшь, и что это будет за мытьё!?"

Но вслух произнесла:

— Вам совершенно незачем так себя утруждать, госпожа Дора. Я смогу найти дорогу сама.

— Нет, Юлиса! — зло ощерилась женщина. — Уж если старшая сестра велела о тебе позаботиться, я никак не могу отпустить тебя одну.

В ответ на такое заявление служанке святилища осталось только ещё раз поблагодарить за заботу и с наигранным энтузиазмом вернуться к своему бурьяну. Всё-таки ей предстояло очистить ещё примерно четверть от принесённой Патрией Мессой охапки. Буквально трясясь от злости, девушка, чтобы хоть как-то сохранить самообладание, работала подчёркнуто аккуратно. Осторожно обрывала хрупкие соцветия с мелкими листочкам и складывала их в горшок, украшенный бело-синим волнистым узором.

Продолжая возиться со своим снадобьем, Клио обменялась с помощницей многозначительными взглядами. Судя по сурово поджатым губам женщины и скромно потупленному взору Патрии Мессы, в конфликте между жрицей и служанкой святилища их симпатии явно разделились.

Очистив последний стебель, Ника поставила кувшин на указанную полку, после чего Клио разрешила ей уйти домой, посоветовав на прощание:

— Хвала богам, завтра ты идёшь с сестрой в баню. Воспользуйся этой возможностью, чтобы наладить с ней отношения.

— Постараюсь, госпожа Клио, — смиренно пробормотала девушка, мысленно выругавшись. — "Ну уж батман-фрапэ ей с аттетюдом!"

Покинув мастерскую, она заглянула на птичник, где забрала у Риаты выстиранную и вычищенную одежду. Жаль только, погладить платье не имелось никакой возможности. Ткань выглядела хоть и более-менее чистой, но всё равно какой-то неопрятной, будто жёванной. Впрочем заключённым выбирать не приходится.

Узнав, что госпоже наконец-то разрешили посетить баню, рабыня обрадовалась, но узнав, с кем она туда идёт, искренне огорчилась. Уже все обитатели святилища знали о, мягко говоря, сложных взаимоотношениях её хозяйки с Дорой.

Чтобы хоть как-то поддержать Нику, невольница предложила отправиться вместе с ними.

— Эта змея не разрешит, — печально покачала головой девушка. — Тебе лучше вообще не напоминать ей о своём существовании.

— Слушаюсь, госпожа, — вздохнула Риата, с сочувствием глядя на мрачную хозяйку.

А та, вернувшись на кухню, отпросилась у недовольной стряпухи и торопливо прошла в комнату помощниц. Планируя завтрашний поход, Ника поначалу собиралась увязать вещички в узелок, вроде тех, что часто видала в руках у бедно одетых женщин здесь и на Западном побережье. Но потом сообразила, что достать оттуда даже небольшой нож будет весьма затруднительно. А после двух едва не закончившихся трагически встреч с местными "поклонниками" девушка сильно опасалась выходить из святилища без оружия. Тем более, имелись все причины полагать, что даже присутствие рядом жрицы Рибилы не сможет гарантировать безопасность осуждённой за святотатство богохульнице. Сомнительно, что Дора предпримет хоть какие-то действия для спасения строптивой служанки.

Путешественница прекрасно понимала, что не справится с толпой здоровым мужиков, но надеялась, если не отпугнуть, то хотя бы прихватить с собой на тот свет кого-нибудь из них.

Поэтому девушка выбрала маленькую корзину, с которой Риата навещала хозяйку в тюрьме. Вряд ли кто-то заметит приставленный к плотно сплетённой стенке кинжал, а уж обнажить клинок Ника умеет очень быстро. Но нож с голени придётся оставить, как и пояс с деньгами. Только это лучше отложить до утра.

Выслушав её, стряпуха сообщила, что жрицы Рибилы и их помощницы из числа тех, кто живёт при храме, чаще всего посещают баню Хотрака. Несмотря на отсутствие площадки для занятия гимнастическими упражнениями, беломраморных статуй и прочих красот, заведение считалось вполне приличным и пользовалось популярностью у жителей Этригии. Но поскольку завтра будний день, то основной наплыв посетителей ожидается только после обеда.

Нику это вполне устраивало. Она собиралась спокойно вымыться, а не встречаться с подругами, как это часто делали в банях богатенькие и не слишком обременённые делами горожанки. К тому же оказалось, что стоимость посещения заведения Хотрака в первой половине дня чуть дешевле.

— Значит, я ещё и сэкономлю, — рассмеялась служанка святилища, аккуратно очищая тоненькую бледноватую морковку.

— Зато останешься без массажа, — заметила стряпуха, снимая деревянной ложкой буро-серую пену с закипавшего бульона. — Массажистки работают только после полудня.

— Как-нибудь обойдусь, — беспечно отмахнулась помощница.

Весь остаток дня прошёл у неё в предвкушении посещения бани. Одна только мысль, что завтра она наконец-то смоет с себя грязь и вонючий пот, избавившись от дурного запаха, заставляла губы девушки растягиваться в довольной улыбке. И только воспоминание о Доре, которая наверняка не упустит возможность сделать ей какую-нибудь гадость, немного портили настроение.

На обязательной для посещения вечерней церемонии Ника привычно заняла место возле украшавшей стенку большой картины, выполненной на льняном полотне. По словам Аполии Термы её подарила храму лет восемьдесят назад какая-то богатая горожанка. Кроме этого в зале висели ещё две похожие по технике исполнения картины и три вышитых гобелена. Но именно это полотно отличалось размером и возрастом.

Моление подходило к концу, жрицы уже собирались затянуть гимн, прославляющий богиню Луны, когда до ушей девушки долетел опасливый шёпот:

— Госпожа Юлиса!

Вздрогнув от неожиданности, Ника поспешно прижалась спиной к стене, напряжённо вглядываясь в темноту.

— Тише, госпожа Юлиса! — предостерегающе прошелестела закутанная в тёмное покрывало фигура. — У меня для вас письмо.

— От кого? — насторожилась девушка, пристально следя за каждым движением незнакомки.

— От одного прекрасно известного вам молодого человека, — судя по всему, голос принадлежал пожилой женщине, успевшей потерять значительное количество зубов.

"Кроме Олкада я никого здесь не знаю", — подумала путешественница, принимая аккуратно перевязанный ленточкой свиток.

Вручив послание, неизвестная почтальонка поспешно отступила в глубь зала, а Ника присоединила свой голос к хору жриц и их помощниц.

Задержавшись после службы в уборной, девушка выждала, пока все служительницы богини Луны разойдутся по комнатам и, вернувшись на кухню, почти на ощупь раздула тлевшие в очаге угли. Положив на них несколько сухих прутиков, Ника торопливо сорвала кокетливый бантик и поднесла развёрнутый свиток ближе к огню.

— Вот батман! — выругалась она через несколько секунд.

"Великолепной госпоже Нике Юлисе Террине от скромного Олкада Ротана Велуса с пожеланиями всех радостей жизни и благословения богов! Смиренно прошу прощения за то, что, не имея возможности поговорить с вами лично, воспользовался письмом.

Мне стыдно, поскольку я до сих пор не исполнил данное мне поручение. По воле небожителей и начальников я настолько занят по службе, что даже ночевать приходится на руднике.

Опасаясь, как бы вы не подумали дурного, я решил отправить это послание, ибо для меня нет ничего важнее благорасположения прекраснейшей из смертных, коей бесспорно является Ника Юлиса Террина.

Сейчас, освободившись от срочных дел, я ревностно взялся за выполнение вашего задания и уверяю, что очень скоро сообщу интересные новости.

Возможно, мои слова покажутся вам слишком дерзкими, но я всё же рискну доверить их бумаге, потому что произнести их в слух для меня ещё труднее.

Ваша красота озарила этот дальний город и мою жизнь подобно Ауре, ежеутренне украшающей небо на востоке императорским пурпуром, придавая всему вокруг новый смысл.

Припадая к вашим ногам, умоляю не отвергать мои чувства, позволить боготворить вас и хотя бы издали безумно надеяться на ответное движение вашей чистой души".

Девушка растерянно крякнула. Как-то так получилось, что до этого ей никто любовных писем не писал. В крайнем случае слали эсэмэски, а тут целый мадригал в прозе.

Секунду поколебавшись, она осторожно положила папирус на почти прогоревшие веточки. Вспыхнувшее пламя на несколько секунд осветило убогую кухонную обстановку.

И что теперь? Как вести себя с Олкадом? Сделать вид, будто ничего не случилось? Это вряд ли получится. Писец — парень настырный, начнёт приставать с расспросами. Предложить "остаться друзьями"?

Ника насмешливо фыркнула. Нет, здесь такое не прокатит. Остаётся одно — тянуть время, а там посмотрим.

Приняв столь мудрое решение, попаданка аккуратно присыпала пеплом угольки и отправилась спать.

А на утро местные небожители устроили ей приятный сюрприз.

Она как раз убиралась в "лаборатории" Клио. Следуя наставлениям Патрии Мессы, служанка святилища тщательно помыла пол, протёрла письменный стол и стеллаж со свитками. К полкам с разного рода ингредиентами и снадобьями, а также к рабочему столу со всем, что на нём стоит, Нике даже прикасаться запретили. Да и не очень-то хотелось. Содержимое очень многих из этих коробочек, горшочков с мисочками, если и не пугало, то внушало опасения.

Вновь, как и вчера, в окне появилась лошадиная физиономия ненавистной жрицы.

— Ты здесь, Юлиса?

— Да, госпожа Дора, — отозвалась девушка, выжимая мочалку.

— Закончила?

— Только воду вылить осталось, госпожа Дора, — с готовностью ответила Ника, надеясь, что хоть сегодня помоется.

— Тогда, выходи, — проворчала жрица, отворачиваясь.

У девушки в душе тревожно звякнул колокольчик. Аккуратно прикрыв дверь в мастерскую, она выжидательно посмотрела на начальницу, не выпуская из рук лохань с грязной водой.

— Я обещала сводить тебя сегодня в баню, — проговорила жрица, глядя куда-то в сторону.

— Да, госпожа Дора, — кивнула Ника, понимая, что сбываются её самые нехорошие предчувствия.

— К сожалению, не получается у меня сегодня, — в голосе женщины, кажется, даже мелькнуло сожаление.

Едва не взвывшей от негодования собеседнице всё же удалось сохранить более-менее спокойное выражение лица. Только желваки на скулах заходили, да кулаки зачесались.

— Но, если хочешь, тебя проводит Комения, — неожиданно предложила Дора. — Она дорогу знает.

Переход от гневного отчаяния к радости оказался столь неожиданным, что девушка едва не взвизгнула от восторга. Уж лучше весёлая болтушка Прокла, чем эта стерва! Но отвечать следовало сдержанно, как приличествует представительнице древнего аристократического рода.

— Мне всё равно, госпожа Дора, — пожала она плечами. — Я просто хочу вымыться.

— Тогда иди на кухню, я её сейчас пришлю, — буркнула жрица.

— Но мне надо дождаться Патрию Мессу или госпожу Клио, — напомнила Ника, всё же не удержавшись от улыбки.

— Они уже идут, — собеседница кивнула в сторону храма, откуда приближались жрица с помощницей.

Продемонстрировав результаты своей работы и получив одобрительный кивок, служанка святилища поспешила на кухню поделиться нечаянной удачей со стряпухой.

— Да, — согласилась Аполия Тарма. — Ветреная Канни тебе улыбнулась. Лучше идти с Коменией, чем с Дорой.

— Конечно, — рассмеялась довольная собеседница, мысленно тоже поблагодарив местную богиню удачи.

Её будущая спутница не заставила себя ждать. Широко улыбаясь, она торопливо проскользнула в спальню помощниц.

Вспомнив о припасённых вещичках, Ника поспешила вслед за ней. Девушка увлечённо копалась в своём сундучке, собирая бельё.

— Слава небожителям, отыскавшим для Доры срочные дела! — рассмеялась она. — А то бы пришлось убираться у неё в комнате!

— Лучше мыться самой, чем мыть пол! — поддержала её собеседница, вытаскивая из-под лежанки заранее уложенную корзину.

Нож с голенища и пояс с деньгами она уже отдала Риате и теперь была готова посетить общественную баню, не привлекая к себе лишнего внимания.

Радостно пересмеиваясь, девушки выскочили из кухни, провожаемые завистливым взглядом стряпухи.

Прокла Комения направилась к воротам, но её спутница, всё ещё находясь под впечатлением недавних свиданий со здешними "поклонниками", предложила пройти через храм, рассчитывая тем самым избежать встречи с возможными наблюдателями на площади.

— Госпожа Маммея этого не любит, — покачала головой помощница жриц. — Да и зачем тебе это?

Нике очень не хотелось называть истинную причину выбора столь странного маршрута, поэтому пришлось срочно придумывать более-менее приемлемое объяснение.

— Но мы же только один раз, — обиженно заканючила она. — Я же бываю там только вечером, когда почти ничего не видно… А так хочется посмотреть…

— Ну, хорошо, — смягчилась Комения. — Но задерживаться не будем.

— Конечно! — охотно согласилась довольная собеседница.

Как и следовало ожидать, ничего особо интересного она в зале не увидела. Разве что выщерблены в устилавших пол каменных плитах, поблёкшую, явно требующую обновления роспись, знакомые вышивки и картины, при дневном свете смотревшиеся довольно убого, да потемневшие то ли от копоти, то ли от времени балки перекрытий.

Тем не менее, спускаясь по широкой каменной лестнице, путешественница с максимально получившейся искренностью расхваливала внутреннее убранство святилища, вызвав понятную гордость у служительницы Рибилы. Однако, видимо, в приступе самокритики, та заметила:

— Это что! Ты бы видела, как красиво в храме Дрина!

И тут же испуганно ойкнула, очевидно, вспомнив изначальную причину, по которой спутница шагает сейчас рядом с ней.

— Не думаю, что меня туда пустят посмотреть, — мгновенно насторожилась собеседница, не желая даже вскользь упоминать владыку недр, и бодро спросила. — Куда мы направляемся?

— Госпожа Дора велела идти в бани Хотрака, — охотно переменила тему разговора Комения. — Я хотела отвести тебя куда-нибудь в другое место, но она приказала только туда.

— А что плохого у Хотрака? — насторожилась Ника.

— В это время там ещё прохладно, — пояснила помощница жриц. — У Терания зимой топят круглые сутки, а у Хотрака только с утра до вечера. По-настоящему жарко там лишь во второй половине дня.

"Вот батман! — выругалась про себя её спутница. — Так и знала, что Дора подгадит!"

— Ну хоть горячая вода там есть? — с надеждой спросила она.

— А как же! — недоуменно вскинув брови, обрадовала её собеседница.

— Прости, если мой вопрос показался небе глупым, — натужно улыбнулась задетая за живое Ника. — Но я ещё ни разу не ходила в настоящую радланскую баню. В дороге приходилось мыться на постоялых дворах, а там только ванна в полу и всё. Может, ты расскажешь, как у вас всё утроено, чтобы я не выглядела совсем уж дикаркой?

Какая же девушка откажется поболтать? Тем более, если слушают с таким жадным вниманием. Прокла Комения даже замедлила шаг, чтобы успеть рассказать побольше.

Из её слов следовало, что в бане Хотрака всего два бассейна: один с горячей, второй с прохладной водой, кроме того имеется зал, где можно ополоснуться под струёй горячей воды, и жаркая комната для потения. Везде красиво, хотя и без особой роскоши. К числу крупных недостатков данного заведения помощница жриц отнесла в том числе чересчур маленькие окна, забранные к тому же не дорогими стёклами, а более дешёвой слюдой. Да и масло для светильников хозяин излишне экономил.

На этом месте Ника прервала увлекательное повествование, поинтересовавшись, нельзя ли где-нибудь поблизости купить мыло или хотя бы щёлок? Уж очень хотелось как следует промыть волосы.

Ещё раз посмеявшись над её наивностью, спутница с апломбом заявила, что в бане можно приобрести любые моющие средства, естественно, не слишком дорогие. А кое-кто вообще предпочитал обходиться без них. Натирают тело маслом и идут в жаркую комнату. Потом соскабливают с себя грязь вместе с потом.

— Такой способ подходит разве что нищенкам или мужчинам, — презрительно скривилась Комения. — Я бы тебе посоветовала использовать глину. Кожа от неё делается упругой, а волосы пушистыми.

В этот ранний час улицы оказались запруженными народом. Так что Нике приходилось не только слушать, время от времени кивая, но и следить за спешащими навстречу горожанами, дабы ненароком не налететь на кого-нибудь из них.

Впереди показалось массивное кирпичное здание с высокой трубой, извергающей клубы густого чёрного дыма.

Высокую, украшенную резьбой дверь прикрывал выступающий вперёд двускатный козырёк, опиравшийся на грубо сделанные каменные колонны. Возле одной из них о чём-то беседовала высокая, плотная женщина в длинной, почти до пят тёмно-серой накидке и переступавший с ноги на ногу бородатый мужчина.

Когда помощница жриц и служанка святилища богини Луны подходили к входу, они тут же обернулись в их сторону.

Круглое, с грубыми чертами лицо горожанки исказила презрительная усмешка, а её спутник почему-то поспешил отвернуться.

"Неужели и эти узнали?" — обратив внимание на их странное поведение, с тревогой подумала Ника.

Однако, незнакомка ничего не сказала, только пристально и недобро посмотрела ей вслед, так что девушка почувствовала некоторое облегчение, укрывшись за массивной дверью с облупившейся краской.

В крошечной комнате с квадратным столом их встретила сухопарая рабыня с ярко начищенной табличкой поверх длинной коричневой туники с привязанными рукавами.

— Добрый день, — поприветствовав посетительниц, она красноречивым жестом указала на деревянную шкатулку с прорезью на крышке.

Пока Комения опускала туда медяки, её спутница заметила в углу широкоплечего раба в полинялой меховой безрукавке поверх серого застиранного хитона. Половину головы мужчины покрывала чёрная с серебром щетина, а вторая лохматилась длинными, спутанными волосами. На одутловатом с нездоровой желтизной лице алели два шрама в виде радланских букв "Б" и "У". У стены стояла обмотанная кожаным ремнём палка.

"Охранник, он же вышибала", — тут же решила Ника, подивившись: зачем он может понадобиться в женской бане?

К сожалению, мелочи у неё не оказалось, и невольница выдала девушке сдачу, открыв шкатулку висевшим на поясе ключом.

Заплатив, служительницы Рибилы прошли в проём, прикрытый толстой тростниковой циновкой. За ней располагалось помещение с каменными лавками вдоль стен, темневших двумя рядами ниш. В одной из них лежала свёрнутая одежда и пухлый узелок.

Противоположный от входа угол отгораживал деревянный прилавок с расставленными на нём мисочками, горшочками, кусочками пемзы, стопками губок, мочалками из каких-то растительных волокон и прочими банными принадлежностями непонятного для бывшей жительницы двадцать первого века предназначения.

Увидев посетительниц, стоявшая за ним молодая невольница широко улыбнулась. Прокла Комения, сбросив плащ на лавку, шагнула ближе и принялась разглядывать разложенные товары. Недолго думая, спутница последовала её примеру.

— Желаете что-нибудь приобрести? — с радостной готовностью спросила рабыня, и не дожидаясь ответа, принялась с жаром расхваливать какие-то благовония, привезённые, по её словам, из самого Келлуана.

С удовольствием понюхав и резко погрустнев от цены, помощница жриц храма Рибилы стала разглядывать разложенную по мискам разноцветную глину.

Воспользовавшись паузой, Ника, стремящаяся как можно скорее смыть с себя пот и грязь, почти не торгуясь, купила горшочек местного полужидкого мыла и дешёвую мочалку. Комения тоже, наконец-то сделала свой выбор, и добавив сверху медяк, попросила невольницу присмотреть за их вещами.

— Ничего с ними не случится, госпожа, — улыбка девушки стала ещё шире. — Клянусь Ангипой!

Спутница тоже пожелала внести лепту в сохранение их имущества, но более опытная помощница жриц зашипела, недовольно сведя брови к переносице:

— Вот ещё! Хватит с неё и обола! Лучше в следующий раз заплатишь.

— Как скажешь, — пожала плечами Ника.

Сняв платок, Прокла с удовольствием тряхнула длинными, до лопаток, тёмно-русыми, почти чёрными волосами.

Под платьем и поддетой для тепла туникой из плотного не крашенного полотна у неё оказалась только набедренная повязка. Не задумываясь, девушка избавилась и от неё.

— Если не хочешь ходить нагой, можешь за три обола взять у банщицы полотенце, — сказала она чуть замешкавшейся спутнице. — Только зачем? Ты ещё достаточно молода и тоже красива. Разве что высокая слишком… Не обижайся, Юлиса, это я, как подруга, говорю.

— За что? — пожала плечами собеседница, раздеваясь. — Такой уж уродилась.

— Всё в руках богов, — важно кивнув, Комения упёрла правую руку в бок, заявив. — Пусть старухи прячут свои жирные телеса, а нашими фигурами можно только гордиться!

"Вполне, — мысленно усмехнулась путешественница, согласно кивая и окидывая спутницу критическим взглядом. — Разве что ноги тонкие, зад отвис, да талии почти нет. В остальном — всё Ок!"

— Сандалии брать будете? — спросила невольница, демонстрируя деревянные подошвы с завязками.

— Обойдёмся, — пренебрежительно отмахнулась Прокла. — У вас сейчас ещё не жарко. Пойдём, Юлиса.

Большую часть полутёмного зала занимал прямоугольный бассейн с не слишком прозрачной водой, в дальнем конце которого уже кто-то плескался.

Нике тут же захотелось нырнуть, но спутница вовремя успела схватить её за руку.

— Кто так делает?! Мы же не варвары какие-нибудь! Сначала надо прогреться, потом выкупаться в горячей воде и только после этого идти сюда.

— Извини, я же не знала, — вздохнула девушка.

Обогнув бассейн, они вошли в зал поменьше, где царил ещё более глубокий полумрак и влажное тепло. Тусклый свет из четырёх круглых окон играл на серебристой глади ещё одного бассейна поменьше.

Не утерпев, Ника присела, опустив пальцы в воду. Тёплая, почти горячая, но Комения продолжала упрямо тянуть её дальше.

— Не сейчас, рано ещё, потерпи.

Увидев третье помещение, девушка подумала, что здешняя баня напоминает матрёшку. Чем дальше, тем меньше. Вот тут действительно чувствовалась жара, а над большой ванной или маленьким бассейном из стены торчали две позеленевшие львиные морды.

— Бездельники, покарай их Дрин! — возмущённо взмахнув руками, вскричала помощница жриц храма Рибилы, и положив на каменную скамейку плошку с глиной, проговорила. — Ты жди меня здесь, а я схожу к банщицам. Надо же, до сих пор воду не подали! За что только мы деньги платим их хозяину?!

Кипя благородным негодованием и звонко шлёпая босыми ногами по каменным плитам пола, девушка вышла, а её спутница осталась греться и рассматривать местами успевшие облупиться стены. Уцелевшие участки покрывали картины, изображавшие в основном голых мужчин и женщин, то купавшихся в голубых волнах, то перекидывавших друг другу маленький чёрный мяч, то целовавшихся, то сплетённых в любовных объятиях.

— Техника хромает, — буркнула себе под нос путешественница, отнеся данное утверждение, как к сюжетам, так и к манере письма неизвестного художника, явно плохо знакомого с основами живописи.

Решив, что смотреть здесь больше не на что, она осторожно открыла следующую дверь. Эта комната вообще не имела окон и освещалась двумя бронзовыми масляными фонарями. Вот тут действительно было жарко, хотя на парную или сауну всё равно не тянуло. Вдоль стен тянулись каменные лавки, на которых то тут, то там лежали плетёные из толстых верёвок коврики, очевидно, призванные уберечь задницы клиентов от жара. По всей видимости, именно здесь полагалось потеть перед посещением бассейнов.

За спиной послышался хриплый клёкот. Ника испуганно оглянулась. Из львиной пасти вылетел воздух с водой, потом ещё раз, и на каменное дно бассейна упала прозрачная струя, окутанная липким облачком пара.

— Тёпленькая пошла, — хихикнула попаданка, вспомнив крылатую фразу из бессмертной новогодней комедии.

Она уже собралась встать под этот недоразвитый душ, но передумав, решила немного попотеть.

— Ты представляешь, Юлиса, они забыли?! Да покарают этих бездельников небожители и боги подземного мира! Небось, если бы пришла жена какого-нибудь магистрата, сразу бы вспомнили…

— Они тоже сюда ходят? — довольно бесцеремонно прервала её удивлённая собеседница.

— Нет, конечно, — смутилась Комения, но тут же продолжила с прежним накалом. — Но всё равно так нельзя! Если люди пришли, будьте добры открыть кран! Мы же за это деньги платили.

Меньше всего желавшая сейчас обсуждать качество местного сервиса Ника равнодушно пожала плечами. Видимо, от недостаточно высокой температуры пот выступал плохо и в конце концов ей надоело просто так сидеть, бездумно кивая в ответ на бесконечный монолог спутницы.

— Ты куда? — встрепенулась та.

— Мыться, — ответила девушка. — На мне столько грязи, что быстро не ототрёшь.

Понимающе кивнув, помощница жриц Рибилы откинулась назад так, что волосы свесились вниз мокрыми сосульками, и закрыла глаза.

Вряд ли местное мыло могло сравниться с любым самым дешёвым шампунем её прежнего мира, тем не менее, путешественница едва не замурлыкала от удовольствия, буквально физически ощущая, как с кожи смывается застарелый пот и грязь. Кажется, ей даже волосы удалось промыть.

Из жаркой комнаты выбежала Прокла и тоже встала под струю воды. Похвалив себя за расторопность, Ника охотно уступила ей место, а сама отправилась в горячий бассейн. Там оказалось мелковато, и чтобы окунуться по шею, девушке пришлось сесть на выщербленные ступени спускавшейся на дно лестницы.

В теле чувствовались нега и умиротворение. Глаза сами собой закрывались, и только острый край ступеньки, впившейся в кожу на заднице, мешал полноте наслаждения. Ника несколько раз пыталась принять более удобное положение, но безрезультатно.

Хлопнула дверь, и в бассейн с визгом прыгнула розовая, распаренная Комения.

— Как хорошо, о боги! — рассмеялась она, опускаясь в воду по шею. — Скажи, Юлиса, разве у варваров есть хоть что-то подобное?

— Нет, — усмехнулась та, поднимаясь.

— Опять уходишь? — с разочарованием и обидой пробормотала спутница. — Не хочешь со мной разговаривать?

— Вовсе нет! — запротестовала собеседница, стараясь, чтобы слова прозвучали как можно искренне. — Просто я уже нагрелась и теперь нужно немного охладиться.

— И для этого ты специально ждала, как я приду? — губы помощницы жриц Рибилы сжались куриной гузкой, а глаза подозрительно сощурились.

— Да ты что?! — возмутилась Ника. — Как можно?! Я же узнала от тебя столько важного и интересного. Ты помогла мне освоиться. Только долго мыться я не привыкла…

— Торопишься вернуться в святилище? — с недоверчивой иронией усмехнулась девушка.

— У Тармы много дел, а мне велели помогать ей на кухне, — напомнила собеседница о своём незавидном положении. — Будет неправильно, если Дора отругает её из-за меня.

— Ну, как хочешь, — капризно дёрнув плечами, Комения отвернулась, с головой погружаясь в воду.

Усмехнувшись, Ника направилась в холодный, точнее прохладный, зал.

"Видимо, не все посетительницы строго придерживаются правил посещения бани", — подумала она, заметив в бассейне двух женщин.

Не желая привлекать внимание, служанка храма Рибилы не стала прыгать, словно взбалмошная девчонка, хотя и очень хотелось, а чинно направилась к спускавшимся в воду ступенькам.

Одна из купальщиц, подтянувшись, выбралась из бассейна у неё за спиной. Возможно, путешественницу насторожили слишком целенаправленный характер движений женщины или её мрачно-сосредоточенное лицо, а может, всё дело в интуиции, не раз выручавшей Нику в момент опасности.

В любом случае, вовремя обернувшись, она увернулась от мощного толчка в спину, поэтому не упала, а спрыгнула в бассейн, всё ещё не совсем понимая: что происходит?

Там оказалось достаточно глубоко, хотя благодаря росту, голова и плечи оставались над водой.

— Ловка, стерва! — с нескрываемым удивлением вскричала женщина, спрыгнув вслед за ней.

Спасаясь от непонятно за что обозлившейся на неё незнакомки, Ника бросилась прочь, торопливо перебирая ногами по дну. Но сейчас же рядом оказалась вторая купальщица и попыталась совершено по-мужски ударить её кулаком в лицо.

Девушка и тут почти смогла увернуться, но костяшки пальцев, скользнувшие по мокрому плечу, отбросили её назад. Только теперь девушка сообразила, что видела эту грубую, словно вырубленную топором, физиономию возле колонн у входа в баню. Она болтала с каким-то мужиком и странно посмотрела на служительниц храма Рибилы.

За те секунды, что Ника потратила на сохранение равновесия, противница успела приблизиться вплотную и без затей, вцепившись в волосы, рывком погрузила голову девушки в воду. Та попыталась вырваться, но не тут то было. Первый раз в этом мире она встретила женщину, превосходящую её по силе.

Преодолев замешательство, служанка святилища богини Луны ткнула кулаком в дряблый, висевший мешком живот знакомой незнакомки. Руки её разжались. Ника смогла выпрямиться, но едва успела втянуть в лёгкие воздух, как на спину обрушилось ещё одно тело.

Ноги девушки заскользили по присыпанному песочком дну бассейна. Не удержавшись, она упала, больно ударившись коленом. В неё тут же вцепились сильные, безжалостные руки и просто не давали подняться. Какое-то время Ника отчаянно брыкалась, пытаясь вырваться, но по мере того, как организм сжигал захваченный при последнем вздохе кислород, сознание всё сильнее охватывала паника, которую активно подстёгивала льющаяся через нос вода.

С очевидной обречённостью она поняла, что минута, ну, может, две, и Виктории Седовой, Фреи и Ники Юлисы Террины не будет. Получается, что напрасно она вновь обрела способность ходить, зря не осталась у аратачей, а авантюра с самозванством оказалась сплошной глупостью.

Не выдержав навалившегося отчаяния, девушка закричала, выпустив цепочку устремившихся вверх пузырей.

Но тут сквозь нарастающий шум в заложенных ушах пробился тонкий, режущий уши визг. Чуть позже по барабанным перепонкам бабахнул грохот падения в воду чего-то тяжёлого, и левая рука Ники оказалась свободна от захвата.

Не задумываясь над тем, почему и как это случилось, она тут же ударила растопыренными, скрюченными пальцами, целясь по тому месту, где по её расчётам находилась рожа противницы, и, судя по глухо донёсшейся ругани, не промахнулась.

С трудом поднявшись, Ника выставила голову над поверхностью воды и тут же словила по ней хлёсткий удар, неожиданно прояснивший сознание. Судорожно глотая воздух, она увернулась от следующего кулака, успев не сильно, но точно попасть в солнечное сплетение противницы.

Женщина, лишь чуть ниже путешественницы, но гораздо массивнее и пошире в плечах, удивлённо вытаращила глаза.

— Ну, меретта!

Хрипя и отплёвываясь, Ника ударила кулаком по перечёркнутой тремя длинными царапинами физиономии.

Заработав очередную секундную передышку, она с удивлением поняла, что в ушах до сих пор раздаётся тот противный визг. Обернувшись, девушка увидела, что на второй из её потенциальных убийц висит, вцепившись руками и ногами, пронзительно верещавшая Прокла Комения.

— Помогите! — тоненько, но удивительно звонко кричала она, цепляясь то за волосы, то за уши, то за нос неизвестной. — Спасите! Убивают! Сюда!

— Пусти, дура! — взъярилась женщина, безуспешно пытаясь оторвать от себя помощницу жриц Рибилы. — Убью!

Наконец, либо потеряв терпение, либо заметив приближавшуюся к ней Нику, противница, развернувшись, крепко впечатала Комению в стенку бассейна.

Жалобно пискнув, та моментально замолчала, а устремившуюся к ней служанку храма богини Луны кто-то крепко обхватил сзади за шею.

Оторвав от себя ослабевшую, а, возможно, потерявшую сознание Проклу, женщина с рычанием бросилась к основной цели покушения, выставив вперёд руки с большими, мужскими ладонями.

Подтянув ноги к животу, Ника отпихнула её прочь, да так удачно, что та упала. Потом путешественница подалась вперёд, с трудом преодолевая зажавший её шею в локтевой захват противницы и, улучив момент, откинула голову назад, с удовлетворением ощутив мокрое хлюпанье сквозь резанувшую затылок боль.

Хватка врага тут же ослабла. Оторвав от себя чужую руку, девушка заорала:

— Пожар! Горим, спасайтесь! Пожар!

И устремилась к опускавшейся на дно Комении.

Услышав подобные крики, поднимавшаяся на ноги женщина на миг растерялась, так что раздвигавшая воду подобно авианосцу Ника вновь отправила её на дно.

Задержав дыхание, девушка подхватила под мышки лёгкое тело несчастной спутницы, когда от двери донёсся испуганный голос:

— Где пожар? Что горит?

Тут же сменивший интонацию:

— Да чего это тут у вас такое?

Служанка храма Рибилы, аккуратно положила Проклу на пол у бассейна, не забыв повернуть её на бок, и только после этого подняла глаза.

Шагах в пяти стояла пожилая полная женщина, выглядевшая весьма внушительно, несмотря на рабскую табличку поверх застиранного хитона.

— Вы что, драку здесь затеяли, бесстыдницы, да покарает вас Питр!

Тут же потеряв к ней всякий интерес, Ника, всё ещё тяжело дыша, склонилась над побледневшей спутницей.

— Убили! — возопила толстая невольница. — Вы что, медведихи бешеные, другого места не нашли? Что я теперь господам скажу?

Чувствуя, как безвозвратно уходят секунды, попаданка уже собиралась повернуть тело несчастной девушки на спину, лихорадочно вспоминая уроки ОБЖ. К счастью, искусственное дыхание рот в рот делать не пришлось. Прокла Комения дёрнулась. Изо рта и носа хлынула вода пополам со рвотой. Помощница жриц Рибилы, свернувшись клубком, зашлась в кашле.

— Ну вот видишь, Скирда, никто не умер, — прогнусавила женщина с разбитым носом. — Подумаешь, потолкались маленько, правда, Ватела?

Её приятельница, усевшись на край бассейна, криво усмехнулась, вытирая мокрое лицо.

— Так, повздорили слегка.

— Ничего себе "слегка", — уже тише проворчала банщица. — Весь бассейн кровью загадили.

— Сейчас всё растворится, — успокоила невольницу Ватела. — И никто ничего не узнает.

— Ещё как узнает! — неожиданно взвилась Комения, но тут же зашлась в кашле, и следующие слова уже выплёвывала вместе с остатками воды. — Вы… чуть… не убили служанку… святилища… луноликой… Рибилы!

— Никто её убивать не хотел, — поморщилась женщина с разбитым носом. — Просто побили немного…

— Чего же я вам такого плохого сделала? — поинтересовалась Ника, с трудом выбираясь из бассейна.

— Нам — ничего, — покачала головой Ватела. — Нас только попросили напомнить, что так легко ты не отделаешься. Сполна заплатить придётся, а за что — ты вроде как сама знаешь.

— И вы, конечно, просто так, по доброте душевной, согласились? — криво усмехнулась девушка.

— Почему хорошим людям не помочь? — пожала плечами собеседница, осторожно трогая стремительно распухавший нос.

— Уходите отсюда! — прервала их занимательную беседу Скирда. — Там уже посетительницы пришли. Увидят ваши рожи, мужьям нажалуются, а те нашему хозяину. Мне из-за ваших дурацких разборок плетей получать неохота. Ну, живее, не то Хряка позову, он вас голыми на улицу вышвырнет!

— Не кричи! — повысила голос Ватела. — Сейчас твои клиентки потеть пройдут, мы и смотаемся, чтобы им на глаза не попадаться.

— Ну уж, мы ждать не будем, — пробурчала Ника, поднимаясь и морщась от боли в колене,

Комения тоже встала, опираясь на её руку.

— А ты — ничего, крепкая, — неожиданно проговорила женщина с разбитым носом. — Удар держать умеешь. И подруга у тебя смелая. Не стала смотреть, тоже в драку бросилась.

— Мы в храме Рибилы все такие! — гордо вздёрнула нос помощница жриц. — Своих не бросаем!

И чуть не упала.

— Пойдём отсюда, — еле успела подхватить её за локоть спутница. — Не нравится мне здесь. Уж больно сладко запели.

Согласно кивнув, девушка, сморщившись от боли, жалобно попросила:

— Посмотри, что у меня с головой?

— Шишка, — усмехнулась Ника. — Большая и мокрая. Но кровь не течёт.

— Надо показать её госпоже Клио! — забеспокоилась Прокла.

Охая и поддерживая друг друга, девушки заторопились к выходу. Их понёсшие не меньший урон противницы затаились где-то в тёмных закоулках.

В зал неторопливо вошли две солидные, задрапированные в тонкие полотенца дамы, сопровождаемые обнажёнными рабынями, каждая из которых несла маленькую корзиночку. Занятые беседой, горожанки даже не взглянули в сторону хромавших служительниц богини Луны.

— О боги, да это же какой-то кошмар! — бубнила Комения, закрепляя набедренную повязку. — Лучше бы я осталась мыть полы.

— Тогда меня бы убили, — грустно усмехнулась Ника, натягивая тунику. — Ты спасла мне жизнь, а подобный поступок небожители не оставляют без вознаграждения.

— Думаешь? — недоверчиво спросила собеседница, осторожно трогая затылок.

— Конечно! — с максимальной уверенностью подтвердила путешественница, вновь используя выражение, почерпнутое в одном из так ненавистных ей философских трактатов. — Иначе мир давно бы погиб!

В этот день Прокла спасла свою спутницу ещё раз, с удовольствием рассказывая всем о случившемся в бане Хотрака, тем самым избавив Нику от обязанности что-то объяснять и отвечать на глупые вопросы. Ей оставалось только глубокомысленно вздыхать, иногда кивать да изредка вставлять короткие замечания.

Первой девушек внимательно выслушала Клио, наложившая на голову помощницы жриц повязку, а потом обмотавшая колено служанки святилища бинтом, пропитанным какой-то пахучей мазью. Ника опасалась, что она обратит внимание на пятна от ремней ножен на голени, но жрица казалась полностью поглощённой захватывающим повествованием Комении. Женщина горячо возмущалась бесстыжими негодяйками, поднявшими руку на служительниц хозяйки ночного светила, и грозила богохульницам гневом богини.

Следующей о досадном инциденте узнала Дора.

Ещё дорогой путешественница пришла к очевидному выводу о несомненной причастности "неистовых" к очередной попытке покушения на себя любимую.

Словам Вателы о том, что её хотели только попугать, она не поверила. До сих пор вспоминая льющуюся через нос воду, девушка начинала мелко дрожать.

Оставалось неясным, почему убийцы ждали её именно сегодня и именно там. Но и тут ответ напрашивался сам собой. Об этом месте им мог сообщить только один человек. Более того, по словам Проклы именно она настояла на посещении бани Хотрака, запретив помощнице вести Нику куда-нибудь в другое место.

Поэтому она с особым вниманием наблюдала за тем, как Дора слушает экспрессивный рассказ девушки.

Наигранное негодование, презрительное фырканье и плохо скрытое сожаление во взгляде послужило дополнительным подтверждением подозрений. Стерву явно что-то связывало с "Обществом Дрина". Возможно, именно оттуда такая ненависть к осуждённой за святотатство по отношению к владыке недр?

Не дав Комении закончить, жрица горько посетовала, что той невольно пришлось пострадать за чужое преступление, и прочла Нике короткую лекцию о том, как она должна быть благодарна своей спасительнице.

Наверное, впервые со дня их первой встречи девушка соглашалась с ней так искренне.

Верховная жрица выслушала банную историю с непроницаемым лицом, почти не задавая вопросов, логично заключив, что Юлисе отныне придётся мыться на кухне.

Стряпуха же авторитетно заявила, что её помощницу боги свели с женщинами, зарабатывающими на жизнь призовыми боями.

Путешественница знала, что в Империи существует свой аналог древнеримских гладиаторских боёв, как с оружием, так и голыми руками. Именно их участников называют "призовыми бойцами", или пугнаторами. Но Наставник ни разу не упоминал, что среди них встречаются женщины.

Вспомнив фильм "Гладиатор" и сериал "Спартак", она выразила осторожное недоверие словам Аполии Тармы. В представлении жительницы двадцать первого века любая гладиаторша легко могла свернуть ей шею.

— А ты их хотя бы раз видела? — насмешливо фыркнула повариха.

— Нет, — вынуждена была признать Ника.

— Тогда чего споришь?

О том, что с ней случилось в бане Хотрака, а также о своих подозрениях хозяйка рассказала Риате только после обеда.

Оказалось, что ушлая рабыня уже всё знала и даже успела провести кое-какое расследование.

— Я уж не знаю, как там Дора повязана с "неистовыми", госпожа, — горячо зашептала женщина, воровато выглядывая из закутка между кладовой и оградой, где секретничали рабыня с госпожой. — Только слухи про неё нехорошие ходят. Вредная она и злая!

— Это я и без тебя знаю, — усмехнулась Ника. — Я думала, ты что-нибудь новенькое расскажешь.

— Расскажу, госпожа! — со значением подняла ладонь невольница. — Года три назад здесь в помощницах по обету жила дочка богатого купца из Фессалы. Не знаю, что и как там случилось, только Врана мне сказала, что Дора сильно невзлюбила её и как вас на кухню отправила. Та девка тоже оказалась боевая, себя в обиду не давала. Поговаривают, даже дралась с Дорой. Ну, понятно, что после такого жрица её выгнать захотела. Да только Маммея не дала, уж очень богатый вклад тот купец внёс в храм. Вдруг деньги назад запросит?

— И что? — насторожилась слушательница.

— А то, госпожа, — шёпот рабыни стал зловещим. — Пропал у Клио корешок какой-то сильно дорогой. Чуть ли не дороже золота по весу.

— И его нашли у той девушки, — догадалась хозяйка.

— Правильно, госпожа, — Риата, кажется, даже слегка расстроилась от такой догадливости собеседницы. — Только не у неё, а на кухне. Сами понимаете, кого обвинили в краже. Верховной жрице пришлось-таки девчонку выгнать. Врана говорила, отец приезжал, но узнав, в чём дело, скандал поднимать не решился. Только сами подумайте, зачем стряпухе тот корень? А Дора в мастерскую Клио пять раз на дню заходит.

"Вот батман!" — с тоской подумала Ника.

Молодой человек поймал себя на мысли, что не волновался так с тех пор, как едва не угодил в рабство за долги. Он уже собрался повернуть назад, но какая-то неодолимая сила заставила его решительно распахнуть украшенную бронзовыми уголками дверь.

А началось всё с неуместного любопытства первого писца рудника "Щедрый куст" и несдержанности второго.

Толком уяснив суть поручения госпожи Юлисы, Олкад подумал, что скорее всего сведения понадобились для какого-нибудь шантажа. Однако не стал торопиться её осуждать. Одна в чужом городе, без могущественного покровителя, несчастная, из-за подлой клеветы лишилась даже защиты закона.

Как не прискорбно, но подлые и низкие натуры встречаются даже среди служителей богов. Неудивительно, что одна из них решила потешить свою подлую натуру, издеваясь над попавшей в беду девушкой знатного рода, по недосмотру или капризу богов попавшую к ней в полную зависимость.

А жизненный опыт убеждал Ротана в том, что благородные способы бесполезны в борьбе с гораздо более сильными мерзавцами.

Поэтому он уже тем же вечером принялся расспрашивать соседей о святилище Рибилы и его обитательницах. Те, видимо, поняв причину его любопытства, рассказали массу интересного, дав несколько направлений для дальнейших поисков.

Вот только на следующий день разразилась катастрофа. Внезапно умер владелец шахты, на которую давно зарились хозяева "Щедрого куста".

По завещанию всё его имущество доставалось супруге с маленькими детьми. Однако, имелся ещё и старший сын от первого брака, вполне способный опротестовать волю отца по праву пола и первородства. К счастью, он давно перебрался в Радл, где служил у богатого тестя. Понимая шаткость своего положения, молодая вдова решила обратить часть собственности, в том числе и шахту, в золото. Вот только сделать это надлежало как можно скорее, пока скорбящий отпрыск не заявился на похороны отца.

Городской совет Этригии зарегистрировал сделку без проволочек. Тем не менее, Косус Антон Кватор зачем-то распорядился срочно внести всё свежеприобретённое движимое и недвижимое имущество в общие списки.

Когда рабы поставили перед Ротаном большущую корзину, до краёв наполненную свитками, а первый писец назвал сроки для исполнения работы, его младший коллега погрузился в глубокое уныние, осознав, что за выполнение поручения госпожи Юлисы он возьмётся нескоро.

Надо отдать должное Сципу Антону Уру. В первый день он корпел над документами до вечера и укатил домой только в сумерках. Олкад, стремясь поскорее отделаться от навалившихся дел, остался ночевать на руднике и всю ночь ворочался на сдвинутых вместе жёстких скамейках.

К сожалению, терпения и усидчивости начальству хватило ненадолго. Уже на следующий день Сцип Антон стал то и дело устраивать короткие перерывы, потягиваться, зевать или расхаживал туда-сюда с видом чрезвычайной усталости, а после обеда вообще отодвинул списки в сторону.

Успевший привыкнуть к подобному стилю работы первого писца, Олкад почти не обращал на него внимание, аккуратно выводя букву за буквой.

Его руководитель явно скучал, однако, вместо того, чтобы укатить в город и предаться там радостям жизни, начал приставать к подчинённому.

Само собой, речь зашла о том, как чувствует себя Ника Юлиса Террина. Вот тут усталый, не выспавшийся второй писец и допустил некоторые высказывания, позволившие собеседнику заподозрить его в чувствах к знатной подзащитной.

Олкад отнекивался, но так неубедительно, что только подтвердил подозрение Антона.

— Я так и думал, что ты взялся за это дело не только из-за того, что она может принадлежать к роду твоего покровителя, — хмыкнул он. — Признайся, Ротан, девчонка тебе приглянулась?

Внезапно вымотавшемуся, измученному работой и мрачными мыслями второму писцу захотелось хоть с кем-нибудь поделиться своими переживаниями. Тем не менее, он нашёл в себе силы ограничиться мечтательной улыбкой и короткой фразой:

— Она красивая.

— Не дурна, — согласился Антон. — К тому же многим тебе обязана. Ты спас её, самое малое, от каторги.

— Я выполнял работу, за которую мне заплатили, — набычился молодой человек, в душе признавая правоту собеседника.

Если бы Сцип Антон Ур позволил себе какое-нибудь ироническое замечание или даже насмешливый взгляд, второй песец тут же замолчал и никогда бы больше не заговаривал на эту тему.

Однако, собеседник, качая головой, серьёзно проговорил:

— Ты же мужчина, Ротан, а, значит, клянусь Аксером, рассчитывал на что-то большее, чем горсть серебра.

— Может, вы и не верите, господин Антон, — грустно улыбнулся Олкад. — Но я точно знаю, что она из рода Юлисов.

— Ну и что?! — откинувшись к стене, вскинул брови первый писец. — Я же вижу, что ты постоянно о ней думаешь.

— Но она обо мне не думает! — в сердцах вскричал младший коллега. — Я-то ей не нравлюсь, вот в чём дело!

— А ты её спрашивал? — деловито осведомился собеседник.

— Я же не слепой, господин Антон, — поморщился Олкад, уже жалея о том, что ввязался в столь неудобный разговор.

— Даже если так, — подумав, заявил начальник. — Этому можно помочь.

— Как? — вытаращил глаза второй писец.

— Магия, — понизил голос начальник. — Разве ты не знаешь, что заклинания и колдовство способны пробудить в сердце человека любовь.

— Я слышал о таких вещах, — настороженно пробормотал молодой человек. — Но разве в Этригии есть маги?

Вот тут Сцип Антон Ур впервые за всё время их беседы рассмеялся:

— Думаешь, все маги мира собрались в Радле?

Смутившись, Олкад пододвинул очередной лист. Какое-то время в комнате стояла тишина. Первый писец явно ждал вопросов, а, задетый за живое последним замечанием, второй надеялся, что тот, не выдержав, сам всё расскажет. Вот только начальник тоже захотел проявить характер и углубился в изучение толстого, сильно потрёпанного по краям свитка.

— И вы знаете такого мага? — сдавшись, спросил Ротан.

Услужливая память выдала множество историй о проницательных гадателях и мудрых волшебниках. Самому молодому человеку ещё ни разу не приходилось прибегать к помощи магии, но, по словам знакомых, их знакомые уверяли, что разного рода чародеи не раз выручали их из, казалось бы, безвыходных ситуаций.

— Для твоих целей могу порекомендовать Сертию Власту, — со снисходительной улыбкой отложил в сторону документ Сцип Антон. — Рассказывают, что она начинала жрицей в храме Диолы понтейской, где изучала философию и искусство обольщения, потом была дорогой гетерой в Ксарии. Там её взял под покровительство знаменитый волшебник Ферлай, изучавший магию в самом Келлуане. От него Сертия переняла множество тайных знаний. К ней обращаются не только безнадёжно влюблённые юноши, но и воспылавшие страстью убелённые сединами мужи, и нет никого, кому бы она не смогла помочь.

— Где её найти? — выпалил Олкад.

— Она дорого берёт, — счёл своим долгом предупредить начальник, но, заметив мелькнувшую на лице второго писца снисходительную усмешку, понимающе кивнул. — Ну да, тебе же щедро заплатили. Тогда, слушай…

Торопясь к колдунье, Олкад Ротан Велус проработал всю ночь и только под утро позволил себе подремать прямо за столом. Однако, несмотря на весь его энтузиазм, с переписыванием документов он провозился ещё два дня.

Заскочив в квартиру только за тем, чтобы торопливо переодеться, отпущенный наконец со службы второй писец рудника "Щедрый куст" успел за одно надавать оплеух Жирдяю за плохо подметённый пол и поспешил к маленькому храму Артеды, примостившемуся у самой городской стены. Первый же остановленный им прохожий указал дорогу к нужной магической лавке.

Над дверью, куда он едва не передумал заходить, красовалась яркая вывеска: "Ученица великого Ферлая из Ксарии, прорицательница и чародейка госпожа Сертия Власта".

В крошечной приёмной с узким зарешеченным окном навстречу новому посетителю поднялся пожилой пухлый невольник в перетянутом широким кушаком халате и с жёлто-зелёным тюрбаном на голове.

Выслушав молодого человека, он ответил неожиданно тонким голосом:

— Если желаете встретиться с госпожой Властой, придётся подождать, господин.

Не привыкший слушать столь дерзкие речи от рабов, Олкад встрепенулся, но быстро успокоился, сообразив, что это не чародейка навязывает ему свои услуги, а он сам нуждается в них.

Усевшись на короткую, покрытую ковром скамеечку, писец набрался терпения. Хвала бессмертным богам, ждать долго не пришлось. Дверь, ведущая во внутренние покои, отворилась, выпуская закутанную в покрывало женщину. Старательно пряча лицо за краем накидки, она серой мышкой прошмыгнула на улицу, а желтоватое лицо невольника расплылось в радушной улыбке.

— Проходите, господин.

Едва переступив высокий порог, молодой человек ощутил непривычную робость. Возможно, виной тому странный, тревожащий обаяние запах или красноватый полумрак, окруживший Олкада после того, как евнух аккуратно прикрыл за ним дверь.

На постаменте у правой стены белела статуя Диолы, представлявшая собой уменьшенную копию скандально известной работы знаменитого либрийского ваятеля Гиросантия Меракского, едва не угодившего под суд за слишком смелую и неоднозначную трактовку образа небожительницы. Даже здесь мраморное тело богини любви украшали гирлянды искусно высушенных цветов, оставлявшие открытой только одну чувственную грудь с карминно-красным пятном соска.

У противоположной стены на похожем постаменте сверкала ярко начищенной медью скульптура Нолипа, искусно подсвеченная расставленными вокруг масляными плошками с горящими фитилями.

— Вас привела сюда неразделённая любовь? — мягкий, бархатистый голос заставил гостя невольно затаить дыхание.

Из тьмы шагнула невысокая, но державшаяся удивительно прямо, старуха в длинном балахоне, расшитом узорами в виде переплетавшихся змей. Густые седые волосы придерживала причудливая серебряная заколка с камешками.

— Откуда вы знаете? — насторожился писец.

— Милостью Диолы для меня нет тайн в покорённых ею сердцах.

Хозяйка комнаты шагнула к большой, сплетённой из лозы клетке. Сидевший на жёрдочке чёрный комок зашевелился. Послышалось сдавленное уханье.

Взяв из стоявшего рядом блюда кусочек мяса, Власта бросила его сверкнувшей круглыми глазами сове.

Пока птица с жадностью пожирала подачку, женщина что-то быстро и неразборчиво бормотала себе под нос.

— Сова — любимица Фиолы, — проговорила прорицательница, оборачиваясь к посетителю. — Я прошу у богини мудрости, и та мне не отказывает.

Она царственным жестом указала на узкий табурет.

Сама чародейка расположилась напротив — в кресле с высокой спинкой. Глядя на неё сквозь полупрозрачные струйки дыма, медленно поднимавшиеся из стоявшей по середине стола курительницы, молодой человек вздрогнул. На миг ему показалось, что сухощавое, покрытое морщинами лицо колдуньи расплывается, принимая странное очертание.

— Девушка не отвечает на ваши чувства, господин.

— Да, госпожа Власта, — Олкад сглотнул внезапно образовавшийся в горле ком.

— А нет ли рядом с ней того, кого она уже одарила своей благосклонностью? — поинтересовалась прорицательница.

Почувствовав прилив надежды, писец покачал головой.

— Нет она… Она сейчас совсем одна.

— Тогда это нетрудно, — негромко, словно бы самой себе проговорила чародейка и уверенно заявила. — Я смогу зажечь в её груди страсть к вам.

Собеседник в волнении облизал враз пересохшие губы.

— Но вам придётся заплатить.

Не задумываясь, молодой человек положил на стол золотой. Один из тех, что получил от Юлисы.

Хозяйка магической лавки удовлетворённо хмыкнула, но не притронулась к монете.

— У вас есть с собой какая-нибудь её вещь?

Гость едва не указал на империал, но вовремя удержался. Кем посчитает его колдунья, если узнает, что он расплачивается деньгами той, чьё сердце намеревается завоевать? К тому же Олкад слышал, будто золото само по себе магический металл, неподвластный никаким чарам, поэтому развёл руками.

— Нет, госпожа Власта.

— Может быть, прядь волос? — нахмурилась та. — Платок, лента, ну хотя бы один волос?

Но посетитель вновь отрицательно покачал головой.

— Это уже хуже, — вздохнула чародейка. — Тогда остаётся последнее средство, но оно стоит дороже.

Писец колебался не более секунды, и рядом с первым империалом появился второй.

Лёгкая улыбка тронула сухие губы прорицательницы.

— Вы сможете передать возлюбленной письмо?

— Да, — подумав, кивнул молодой человек.

Поднявшись с кресла, Власта шагнула куда-то в темноту. Там что-то стукнуло, потом подозрительно зашуршало.

Приподнявшись, гость попытался рассмотреть: что там делает хозяйка? Но смог различить только смутный силуэт. К тому же дымок уже начал резать глаза.

Вернувшись, чародейка положила на стол лист папируса.

— Вот, что вам поможет.

— Как? — растерянно заморгал Олкад.

— Он сделан из растений, произраставших на берегу благословенного Лаума, возле храма древней келлуанской богини Баст, — торжественным речитативом заговорила колдунья. — Её жрицы владеют многими тайнами, недоступными простым смертным. Изготовив этот лист, они наложили на него могучее заклятие. Необходимо только немного… подправить его. Что я и сделаю. А вы напишите здесь о своих чувствах. Если слова будут достаточно искренними, в сердце вашей избранницы вспыхнет страсть, которая неизбежно перекинется и на другие органы. Вам останется только ответить на неё.

Осторожно приподняв листок, писец подивился его весу и необычной плотности. Сертия Власта неторопливо сгребла со стола деньги.

— Но вы же собирались с ним что-то делать? — растерянно пробормотал слегка разочарованный молодой человек.

— Всё уже готово, господин, — усмехнулась прорицательница. — Моё искусство — это не руками махать на потеху черни.

Смутившись, Олкад стал бережно сворачивать папирус.

— Но помните, — сурово сдвинула брови хозяйка магической лавки. — Ваша возлюбленная должна прочитать письмо до конца. Только тогда в её душу проникнет любовь.

Понимающе кивнув, гость спрятал свиток под тунику. Ох, и задачку задала ему старая чародейка!

Второй писец рудника "Щедрый куст" знал много красивых и звучных слов. Он мог бы с удовольствием написать, что видит прекрасное лицо несравненной госпожи Юлисы в бегущих по небу облаках, в струях фонтана солнечным днём, в лучах зари, падающей морозным утром на покрытую инеем черепицу… Мог рассказать, как волнуется сердце при звуках её голоса, похожего на звон волшебных серебряных колокольчиков.

Молодой человек был готов поделиться своими беспокойными снами, где он, сжимая в объятиях возлюбленную, ощущал ладонями нежную бархатистость кожи и покрывал поцелуями каждый дюйм её прекрасного, охваченного безумной страстью тела. Мог клясться именами небожителей, что готов выполнить любое желание повелительницы своего сердца…

Однако, едва нацарапав несколько строк на покрытой воском дощечке, тут же раздражённо затирал их.

Олкад чувствовал, что несмотря на внешнюю любезность, Ника Юлиса Террина возвела между ними прозрачную ледяную стену отчуждения, которую вот так с одного удара не разбить, и подобная откровенность вполне возможно её только насторожит. Парень опасался, что если сразу начнёт столь откровенно признаваться в своих чувствах, девушка может просто бросить читать его послание на половине. Тогда пропадут те два империала, которым он мог найти более достойное применение.

Но не даром учитель риторики хвалил Ротана за изворотливость. Госпожа Юлиса дала поручение, которое он не смог исполнить до сих пор. Вот и надо объяснить, почему так получилось, а заодно признаться в любви, но в самых осторожных и деликатных выражениях.

Не задумываясь, во сколько ему обойдётся сожжённое в светильнике масло, писец к полуночи набросал черновик на двух дощечках, а потом ещё долго и старательно переписывал текст на волшебный папирус, мысленно умоляя Диолу помочь завоевать расположение Ники Юлисы Террины.

Однако, на этом проблемы Олкада не закончились. Вызвать девушку через привратника и отдать письмо из рук в руки не хотелось. Вдруг та попросит рассказать всё своими словами, а он почему-то очень робел перед ней.

Просто вручить невольнику с приказом передать госпоже Юлисе слишком опасно. Кто знает, кому на самом деле отдаст письмо лукавый раб?

Пришлось по дороге на службу зайти в храм Рибилы. И хотя он оказался там не единственным мужчиной, собравшиеся на молитву почитательницы богини Луны смотрели на него очень неодобрительно. Но это молодой человек перенёс легко. Гораздо хуже то, что среди жриц и помощниц госпожи Юлисы не оказалось.

Он уже собрался нести письмо лично, но заметил в зале Асту Бронию, и кто-то из богов посоветовал писцу обратиться к ней.

Выйдя из храма, скромно одетая дорогая гетера узнала юриста и охотно объяснила, что его бывшая подзащитная участвует только в вечерних церемониях. Но письмо передать отказалась, сославшись на то, что сегодня в храм она больше не пойдёт.

Понимая, что безнадёжно опаздывает, Олкад вернулся домой и успел застать особо никуда не торопившегося соседа.

Выслушав молодого человека, тот охотно согласился оправить жену на вечернюю службу в храм Рибилы всего за пару риалов.

Однако, послание писец отдал ей только вечером, сразу по приходу с рудника. Женщина ушла, а он остался поболтать с её мужем о разных пустяках. Само собой, разговор зашёл о жрицах храма богини Луны, и сосед рассказал много интересного.

Возвратившись, супруга Патра Кроя доложила, что отдала письмо лично в руки госпоже Юлисе. Довольный Олкад выдал её мужу вторую серебряную монету и отправился спать, в тайне надеясь увидеть во сне ту, которая занимала сейчас все его мысли.

А на следующий день после службы он намеревался немедленно отправиться в храм Рибилы. Уж очень хотелось посмотреть, как подействовал на госпожу Юлису волшебный папирус. Однако дома испуганно заикавшийся Жирдяй сообщил, что хозяина спрашивал раб из храма Питра-тучегонителя.

— Чего ему надо? — насторожился молодой человек, протягивая руки к жаровне с углями.

— Сказал, что прилетел голубь с письмом для вас, господин, — громко шмыгнул вечно простуженным носом невольник. — От господина сенатора.

Вскинув брови, Олкад с недоумением и тревогой посмотрел на враз съёжившегося раба. Второй писец рудника "Щедрый куст" никогда раньше не получал подобных посланий. Свои донесения он слал на имя отца, личного секретаря господина Касса Юлиса Митрора. От отца же и получал инструкции. А тут покровитель не только написал письмо, но и использовал для его доставки голубей храма Питра, что очень недёшево даже для него.

"Кажется, госпоже Юлисе придётся ещё немного подождать", — с горьким сожалением думал молодой человек, торопливо переодеваясь.

Несмотря на приближавшиеся сумерки, на форуме ещё толпился народ. Прогуливались горожане, выступали бродячие артисты и жонглёры, предлагали свой товар торговцы и проститутки.

Олкад не решился пройти через главный зал святилища громовержца, откуда уже доносилось пение жрецов, а постучался в ворота храмового двора.

На стук из калитки выглянул смуглый, широкоплечий раб с обмотанным тряпкой ошейником. Выслушав гостя, он попросил того подождать. Недовольно хмурясь, писец остался топтаться на улице.

Звякнул засов, чуть слышно скрипнули петли.

— Заходите, господин, — с поклоном пригласил молодого человека уже другой невольник в меховой безрукавке поверх туники из толстого сукна.

Он проводил Олкада до массивного одноэтажного здания и указал на дверь. За ней гостя встретил пожилой улыбчивый жрец.

— Да, подтвердил он. — Я посылал к вам раба. Мы получили письмо от сенатора Юлиса, адресованное господину Олкаду Ротану Велусу.

— Это я, — подтвердил парень, опасаясь, как бы собеседник не потребовал привести свидетелей, готовых подтвердить его личность.

— Знаю, — вопреки мрачным ожиданиям сказал жрец. — Я видел вас на форуме в день суда над богохульницей.

— Проступок госпожи Юлисы вызван неудачным стечением обстоятельств, — счёл своим долгом возразить писец. — А не злым умыслом.

— О! — примирительно поднял ладонь служитель Питра. — Суд состоялся, и я не намерен спорить о справедливости приговора.

Открыв стоявшую на столе шкатулку, он отыскал и подал гостю маленький белый цилиндрик. После чего подчёркнуто отстранился, одновременно подвинув двухрожковый масляный светильник.

Снаружи свиточка тянулась цепочка крошечных, еле различимых букв: "Олкаду Ротану Велусу от покровителя сенатора Юлиса".

Развернув, молодой человек поднёс белую полоску ближе к огню. Но даже так ему пришлось изо всех сил напрягать глаза.

"Нику Юлису Террину надлежит как можно быстрее доставить в мой дом. Для этого разрешаю взять на руднике тысячу риалов. Передай Косусу Антону Кватору, что расписку я пришлю с гонцом. Касс Юлис Митрор".

"И как я это сделаю?! — мысленно охнул Олкад. — Её осудили, и она уже отбывает наказание в храме Рибилы".

— Всё прочитали? — бесцеремонно прервал его размышления жрец. — А то у нас есть раб с очень хорошим зрением. Если пожелаете, он поможет разобрать…

— Спасибо, не нужно, — покачал головой писец, аккуратно сворачивая папирус.

Он плохо помнил, как вновь оказался на форуме. Неторопливо шагая по каменным плитам, молодой человек вновь и вновь повторял про себя слова сенатора.

"Как можно скорее, как можно скорее…"

Но разве он не писал, что госпожа Юлиса арестована и ждёт суда? Или сенатор полагает, что его коскид каким-то образом сумеет отменить приговор, вынесенный судом Этригии?

Олкад грустно вздохнул. Однако, когда покровитель так недвусмысленно торопит — медлить ни в коем случае нельзя.

Писец неоднократно слышал истории о том, как благодетели просто били палками провинившихся коскидов, хотя те формально считались свободными гражданами и могли подвергнуться пыткам и телесным наказаниям только по решению суда или приказу Императора. Но узы, связывавшие покровителя с коскидом, считались почти семейными, а дети не имели права жаловаться на отцов.

Касс Юлис Митрор никогда не опускался до подобного. У имперского сенатора хватает возможностей наказать нерадивого приближённого, не прибегая к таким методам.

"Если нельзя выполнить приказ покровителя, — неожиданно вспомнил поучения отца молодой человек. — Нужно по крайней мере сделать вид, будто очень старался".

Олкад усмехнулся. Следующий гонец из крепости Ен-Гадди в Радл заедет на рудник "Щедрый куст" через два дня. К тому времени необходимо подготовить убедительное послание с описанием действий, направленных на исполнение воли сенатора.

Воспрянув духом, писец сообразил, где находится, и торопливо зашагал к дому Мниуса Опта Октума, надеясь, несмотря на поздний час, встретиться с магистратом.

Порой переходя на бег, он ловил на себе удивлённые взгляды гуляющих горожан, однако добрался до места только тогда, когда край солнца уже коснулся линии горизонта.

Узкая, зажатая высокими оградами улица стремительно погружалась в темноту. Из-за нужных ворот доносился невнятный гомон голосов и пиликанье флейты.

Раздосадованный молодой человек громко посетовал на очередной каприз небожителей. Кажется, у члена городского совета гости, и вряд ли он сейчас будет разговаривать с каким-то вторым писцом с рудника "Щедрый куст".

Тем не менее, азартному парню отступать не хотелось, и он вспомнил о другой своей ипостаси.

Пожилой, широкоплечий привратник с седой, окладистой бородой окинул его полупрезрительным взглядом.

— Господин Опт занят и никого принимает.

— Передай хозяину, что коскид сенатора Касса Юлиса Митрора просит всего пару минут его драгоценного времени.

До сегодняшнего дня Ротан не бравировал именем покровителя. Даже кое-кто из знакомых не знал о его существовании, поэтому пышное звание произвело впечатление на невольника магистрата, и он пропустил писца в прихожую.

Плотная занавесь отделяла её от первого внутреннего дворика, а пара вычурных, но не слишком ярких светильников не давали возможности как следует рассмотреть красочные росписи на стенах. Хотя в данный момент живопись интересовала гостя меньше всего. С трудом заставив себя сесть на скамью, а не метаться из стороны в сторону, он с нетерпением ждал реакции хозяина на его довольно дерзкую просьбу.

Пославший за господином мальчишку-раба привратник застыл у стены, исподволь наблюдая за молодым человеком.

Ясно различимые звуки флейты стали чуть громче, а немного погодя послышалось шарканье сандалий по каменному полу.

Когда в прихожую, чуть пошатываясь, вошёл магистрат в сопровождении двух широкоплечих рабов зверской наружности, гость уже вскочил на ноги и встретил его глубоким почтительным поклоном.

— Я так и думал, что это ты! — красное от выпитого и съеденного лицо хозяина дома озарилось хищной улыбкой.

— Да, господин Опт, — ещё раз поклонившись, писец быстро заговорил, не давая собеседнику вставить слово. — Прошу прощения во имя Питра, Ноны и Цитии. Только долг перед покровителем заставил меня побеспокоить вас в такое время.

— Погоди, погоди, — остановил его член городского совета. — Так ты поэтому взялся защищать ту девчонку?

— Такая проницательность делает вам честь, господин Опт.

— Ну, так всё же хорошо получилось, — нахмурился собеседник. — Или ты чем-то недоволен?

— Дело не во мне, господин Опт! — протестующе вскричал Олкад и опять затараторил. — Ещё во второй день дриниар я сообщил своему покровителю через гонца о появлении в Этригии дочери Лация Юлиса Агилиса из рода младших лотийских Юлисов. И вот сегодня он прислал мне письмо с голубем храма Питра.

В полупьяных глазах магистрата мелькнула заинтересованность.

— Сенатор Касс Юлис Митрор хочет как можно скорее увидеть свою родственницу! — выпалил молодой человек.

Собеседник гулко раскатисто захохотал, придержав едва не свалившийся с плеч белый плащ с чёрной меховой опушкой.

Терпеливо выждав, когда хозяин дома отсмеётся, гость с жаром продолжил:

— Теперь, когда ясно, что обвинений в самозванстве не будет, не могу ли я подать прошение на изменение приговора?

— И за этим ты вызвал меня из-за стола? — нахмурился магистрат.

Переход от смеха к угрозам оказался таким неожиданным, что молодой человек вздрогнул.

— Оторвал меня от вкусной еды, вина и весёлой беседы?

— Я лишь исполняю свой долг перед покровителем, — пробормотал писец, глядя на могучих невольников и гадая: те просто выкинут его за ворота или ещё и поколотят?

— Похвальное рвение, — внезапно успокоившись, кивнул Мниус Опт Октум. — Но в городе и так очень много недовольных слишком мягким приговором. А уж если я отпущу богохульницу…

Он красноречиво развёл руками.

— Тебе лучше обратиться к префекту провинции. У него есть право помилования осуждённых. Если к твоему прошению присоединится просьба сенатора Юлиса, думаю, Гортенз Атилл не откажет.

— Благодарю вас за мудрый совет, господин Опт, — поклонился Олкад, пятясь к двери. — Пусть небожители щедро вознаградят вас за доброту.

— А теперь…, — хозяин дома глянул через плечо на безучастно молчавших рабов. — Дайте ему хорошего пинка на прощание, чтобы знал, к кому и когда приходить.

Молодой человек испуганным зайцем рванулся к двери, но был перехвачен бдительным привратником.

Понимая, что кричать или вырываться бесполезно, гость крепко сцепил зубы. Пока двое невольников держали его за руки, третий распахнул калитку, а потом изо всех сил вдарил второго писца рудника "Щедрый куст" по тощим ягодицам.

Вылетев на улицу под одобрительный хохот магистрата, Олкад не сумел сохранить равновесие и растянулся на мокрых камнях, вызвав новый приступ смеха у члена городского совета.

Стараясь не обращать внимание на издевательское ржание Опта, на боль в ушибленном колене и ободранный локоть, молодой человек, торопливо поднявшись, зашагал прочь.

Хорошо хоть, лицо не пострадало, поэтому он чувствовал себя достаточно уверенно, когда стучал в ворота двора храма Рибилы.

— Что вам нужно, господин? — отозвался знакомый старческий голос.

— Госпожу Нику Юлису Террину! — громко отчеканил писец.

— Я… Я сейчас не могу её позвать, господин, — испуганно проблеял привратник.

— Ах ты, крыса старая! — рявкнул незваный гость, выплёскивая на невидимого собеседника все накопившиеся за день отрицательные эмоции. — Думаешь, я стану беспокоить её по пустякам?! Немедленно доложи госпоже Юлисе, что пришёл господин Ротан с чрезвычайно важными новостями! Живее, не то я тут такой тарарам устрою…

— Подождите, господин, не гневайтесь, — испуганно залебезил невольник. — Сейчас узнаю, сможет ли она с вами встретиться.

— Вот так-то лучше, — проворчал молодой человек, гордо расправив плечи.

На этот раз ждать пришлось гораздо дольше. Он уже собрался вновь поколотить кулаками по воротам, когда калитка неожиданно и почти бесшумно распахнулась.

Несмотря на полумрак, Олкад смог хорошо рассмотреть сосредоточенно-хмурое, но от этого не менее прекрасное лицо возлюбленной. Пряча правую руку за спиной, она настороженно осмотрелась и только после этого обратилась к невольно замершему парню:

— Что заставило вас прийти так поздно, господин Ротан?

— Я получил письмо от своего покровителя, — беря себя в руки, проговорил тот. — Сенатор Касс Юлис Митрор из рода старших лотийских Юлисов приказал немедленно доставить вас в Радл.

— В столицу? — недоверчиво переспросила собеседница, опуская руку.

— В мире только один Радл, — криво усмехнулся молодой человек, не сводя глаз с длинного кинжала, привычно зажатого в её руке.

— Зачем я ему понадобилась? — всё с тем же напряжённым недоверием спросила девушка. — Желает лично наказать за самозванство?

— Для этого он не стал бы использовать голубей храма Питра, — постарался успокоить её писец.

— Справедливое замечание, господин Ротан, — согласилась Юлиса, убирая клинок в заткнутые за тонкий пояс ножны, почти незаметные под длинной накидкой. — Только вряд ли магистраты Этригии так просто меня отпустят.

Кивнув кому-то за воротами, она шагнула на улицу и тут же чуть скривилась.

— Давайте немного пройдёмся, господин Ротан.

"Действует, хвала Диоле, действует! — мысленно возликовал Олкад. — Раньше она позволяла только сопровождать себя до фонтана, а сейчас мы уже вместе гуляем. Благодарю тебя, Сертия Власта, пусть небожители щедро вознаградят тебя за помощь. Теперь главное — всё не испортить".

— Мы обратимся с прошением к префекту, — с трудом пряча охватившую его радость, заявил молодой человек, рассказав о своём визите с Мниусу Опту Октуму, только из врождённой скромности умолчав о некоторых незначительных деталях их встречи.

— Я рада, что вы так быстро начали действовать, господин Ротан, — похвалила рвение юриста Ника и тяжело вздохнула. — Только на всё это понадобится время, а меня сегодня опять чуть не убили.

— Что?! — вскричал поражённый собеседник, только сейчас обратив внимание на её лёгкую хромоту. — Кто?

И сам же себе ответил:

— Опять "неистовые"!

— Они самые, — усмехнулась девушка. — И, кажется, Дора тоже как-то связана с ними.

— Об этом я тоже хотел с вами поговорить, госпожа Юлиса, — приблизившись, Ротан как-бы ненароком прижался к её плечу, но тут же отстранился.

Спутница, казалось, ничего не заметила, и это ещё сильнее убедило писца в действенности волшебного папируса.

— Дядя любовника Доры — один из жрецов Дрина! — шёпотом выпалил он.

— Ого! — Ника сверху вниз глянула на парня. — Но разве служительницы богини могут… себе такое позволить?

— Нет, конечно, — покачал головой Олкад. — Но всем известно, что по слабости своей женская душа нуждается в любви, а тело в чувственной ласке.

Собеседница вскинула удивительно чётко очерченные брови, а на прекрасных губах мелькнула лёгкая тень улыбки.

"Ну наконец-то! — самодовольно подумал молодой человек. — И ты начинаешь покоряться воле Диолы".

— Об их связи многие знают, — продолжил писец тем же мягким, снисходительным тоном. — Но пока они ведут себя прилично, не выставляя свои отношения напоказ, вам не удастся использовать эти сведения против Доры. По крайней мере до тех пор, пока не сможете предоставить какие-нибудь очень веские доказательства.

— Жаль, — разочарованно вздохнула девушка. — Но всё равно спасибо.

— Это ещё не всё, госпожа Юлиса! — самодовольно усмехнулся собеседник. — Маммея больна…

— Не заметила, — покачала головой Ника.

— Поверьте, так оно и есть, — многозначительно заявил Олкад. — По обычаю новой верховной жрицей должна стать сестра хранительница добра…

— В смысле, имущества? — решила уточнить девушка.

— Да, — кивнул недовольный тем, что его прервали, рассказчик. — Сестра Дора. Но не так давно они сильно поругались. Вроде из-за какой-то помощницы и её отца. Маммея теперь яко бы желает передать своё место сестре хранительнице знаний. Только верховный жрец храма Дрина против.

— А он тут при чём? — удивилась слушательница, словно не замечая, что они то и дело соприкасаются плечами.

— Для того, чтобы стать главой святилища Рибилы, требуется согласие городского совета и верховных жрецов некоторых храмов. Если раньше они послушно выполняли любой каприз Клеара, то сейчас его авторитет и влияние заметно ослабли, в том числе и благодаря нам.

— Имеете ввиду суд? — решила уточнить, казалось, не пропускавшая ни одного слова собеседница.

— Да, — важно кивнул писец и посоветовал. — Попробуйте сойтись поближе с Маммеей. Теперь, когда мой покровитель признал вас своей родственницей, отношение к вам и в святилище, и в городе очень сильно изменится.

— Вы полагаете? — с надеждой спросила Ника.

— Безусловно! — с апломбом заявил чрезвычайно довольный собой Олкад.

— Благодарю за совет, — остановившись, Ника поправила покрывало. — А что вы скажете о Клио?

— Только то, что говорят, будто она предпочитает молодых девушек, — усмехнулся писец. — Поэтому у неё нет любовников даже среди лекарей, которым она продаёт разные снадобья и яды. Зато есть знакомые среди магистратов.

— Да, — криво усмехнувшись, собеседница, чуть припадая на правую ногу, направилась обратно к воротам святилища. — В хорошее… место меня занесло.

— Но это всё же не каторга, госпожа Юлиса, — не смог не напомнить задетый за живое писец.

— О простите, господин Ротан, я совсем не хотела умалять ваши заслуги, — поспешила извиниться Ника, и молодому человеку показалось, что голос её прозвучал как-то по-особенному сердечно.

Исключительно усилием воли Олкад сумел удержаться и не заключил свою спутницу в объятия, а только подхватил под локоть, когда та, как ему показалось, специально поскользнулась на мокрых камнях.

— Спасибо, господин Ротан, — девушка мягко, но решительно отвела его руку. — Всё в порядке.

— Госпожа Юлиса! — писец был готов разорваться от переполнявших его чувств. — Клянусь Питром и Карелгом, вы здесь ненадолго. Я обязательно добьюсь вашего освобождения и отвезу в Радл! Мой покровитель, сенатор Касс Юлис Митрор, — благородный и могущественный человек. Он не бросит в беде последнюю из рода младших лотийских Юлисов и сумеет достойно устроить вашу жизнь. А я всегда готов отдать жизнь за вашу благосклонную улыбку и ласковый взгляд.

— Вы мне нужны живым, господин Ротан, — прервала его патетическую речь спутница, останавливаясь возле храмовых ворот. — Здесь кроме вас мне положиться не на кого.

— Держитесь, госпожа Юлиса! — Олкад взял девушку за руку и на этот раз та не отстранилась, породив в душе молодого человека бездну надежд. — Поверьте, я как никто понимаю, как тяжело жить среди чужих людей.