Ответы на засыпку

Глава V. ЖРЕБИЙ БРОШЕН

После уроков мы отправились к Зойке, чтобы как следует подумать над нашим планом. Там нам, во всяком случае, никто не помешает. Зойкина мать, тетя Лида, до вечера на работе.

Квартира у Адаскиных необычная. Собственно, это вообще сначала была арка дома недалеко от Сретенского бульвара, которую уже много десятилетий назад кто-то застроил. Вот и получилась очень просторная однокомнатная квартира со сводчатыми потолками.

Зойка открыла ключом вход — подъезд у Адаскиных, если так можно выразить, отдельный. Я тут же кинулась звонить бабушке, а то еще волноваться начнет. Кроме того, теперь ей придется среди дня погулять с Бесиком.

— Ба, — едва услыхав ее голос в трубке, начала я. — Мы у Зойки. Уроки вместе будем делать.

— А когда ты придешь? — тут же осведомилась она.

— Точно не знаю. Наверное, часа через три. — Мне не хотелось ограничивать время. — Я тогда перед выходом позвоню.

— Что ж с вами сделаешь, — выдохнула бабушка и повесила трубку.

— Иди сюда, — позвала меня Зойка из кухни.

Оттуда уже чем-то вкусно пахло. Войдя, я нашла подругу колдующей у плиты.

— Сейчас подкрепимся, — не отрывая взгляда от сковородки, произнесла она. — А после со свежими силами напряжем мозги.

Так мы и сделали. Я давно заметила: за компанию есть почему-то гораздо вкуснее, чем в одиночестве. Поэтому Зойкина яичница с ветчиной и картошкой показалась мне чем-то потрясающим. А может, просто давали о себе знать волнения сегодняшнего дня. Во всяком случае, уплетала я за обе щеки.

Наконец, вымыв тарелки, мы переместились обратно в комнату.

— Ну, — поудобнее усаживаясь на диван, начала Зойка. — Значит, что мы с тобой имеем в активе?

— По-моему, ничего, — с грустью отозвалась я. Мне казалось, что вчерашний и сегодняшний дни принесли сплошные потери.

Однако тут же выяснилось, что Зойка имела в виду совсем другое.

— Выходит, ты так ничего и не придумала, — с укором взглянула она на меня. — Чем ты вообще целый день занималась?

— Ну, во-первых, я надеялась, что ты придумаешь, — начала оправдываться я. — А во-вторых, одна идея у меня все-таки есть. Правда, она мне не очень нравится.

— Это мы потом решим, нравится или не нравится, — тряхнула мелкими кудряшками Адаскина. — Сперва рассказывай.

— Ну-у, — начала я. — Может, как-нибудь Тимке и Климу намекнуть, что у Мити́чкиной будет Потемкин, и они по собственной воле туда не пойдут.

— М-м-м, — протянула Зойка и умолкла.

Тогда я скороговоркой начала объяснять, почему мне этот план не нравится, ибо боялась, как бы он вдруг не показался ей привлекательным. Зойка же в таких случаях как танк: увлечется — не остановишь.

— Как намекнуть Климу? Он ведь мне про день рождения ничего не рассказывал. Значит, я буду совершенно по-идиотски выглядеть. Получается, что я за ним слежу, да еще к тому же отговариваю идти.

— Да, — согласилась Зойка. — Тут есть еще и другая опасность. Вдруг присутствие Потемкина их вообще не колышет? Я, конечно, сомневаюсь, но, в принципе, это возможно.

— Тогда я тем более будут выглядеть идиоткой.

— Будешь, — подтвердила моя подруга. — Плохой ты придумала вариант. Действовать надо тоньше и наверняка. У нас, как у саперов, нет права на ошибку. Всегда тебе говорила: с Мити́чкиной держи ухо востро.

— Опять ты, Зойка! — воскликнула я. Хотя, в данном случае это у меня вырвалось скорей по привычке, чем по убеждению.

— Дело, конечно, твое, — обиженно произнесла она. — Можем все оставить как есть. Ты ведь у нас такая добрая и к Таньке хорошо относишься. И вообще, может, у них к кому-нибудь из мальчишек настоящее чувство.

— К кому? — воскликнула я.

— Вот уж этого я не знаю, — ответила Зойка. — Может, к Сидорову, а может, к Климу.

— Или к Потемкину. — Я решила отомстить ей.

— Может, — враз сделался глухим голос у Зойки.

Я почти физически ощутила, как атмосфера в комнате сгустилась и накалилась. Прямо как перед хорошей летней грозой. Но Зойка вдруг совсем другим тоном проговорила:

— По-моему, мы с тобой должны нанести удар совсем не по ребятам, а по Мити́чкиной. Тогда день рождения просто не состоится.

— А как же Сидоров? — напомнила я.

— Сидоров в данном случае для нас вторичен, — решительно произнесла Зойка. — Им мы всегда успеем заняться. Учу тебя, учу: если возникает несколько противников, в первую очередь надо уничтожать главного.

— Зойка, — простонала я. — Тебе не кажется, что мы слишком увлеклись? Ну, в конце-то концов, сходят они на этот день рождения...

— На этот день рождения? — захлебнулась в негодовании Зойка. — А ты знаешь, чем такие вот дни рождения иногда кончаются?

— Не знаю, — честно призналась я.

— Тогда знай, — жестко произнесла Зойка. — Понимаешь, после дня рождения вдруг окажется, что Клим внезапно пошел куда-нибудь не с тобой, а с Мити́чкиной, или с Поповой, или с этой неизвестной подругой. А то и с Иркой Яблоковой.

— Кстати, а ты не знаешь, каким образом Яблокова-то в их компанию затесалась? — стало мне любопытно.

— А чтобы не было конкуренции, — с бывалым видом изрекла Зойка. — Так сказать, для выгодного фона светлых образов Мити́чкиной и Поповой. Кстати, еще вопрос — на какого крокодила похожа эта неизвестная подруга?

— Зойка, прекрати! — схватилась я за голову.

— Не прекращу, — отрезала она. — И не делай таких квадратных глаз. Это жизнь.

Честно сказать, мне такая жизнь совсем не нравилась. Что-то в этой истории было гадкое. Но, с другой стороны, уступить просто так Клима я тоже не могла. И, отогнав от себя все сомнения, спросила:

— Что ты конкретно, Зойка, предлагаешь? Как мы можем ударить по Мити́чкиной? Объявим, что ли, недействительным ее день рождения?

На Зойкиных губах заиграла улыбка:

— Мысль интересная. Будь моя воля, я бы вообще сам факт ее появления на свет объявила недействительным. Но, увы, это уж точно не в наших с тобой силах. Следовательно, — тоном нашей Предводительницы добавила она, — нужно исходить из реальных возможностей.

— Но вот их-то как раз очень мало, — я по-прежнему не видела, каким образом сорвать день рождения Таньки.

— Она должна... — начала Зойка, но в это время раздался телефонный звонок.

Зойка подняла трубку. Лицо у нее вмиг сделалось удивленным и одновременно хитрым.

— Какие лю-юди, — нараспев произнесла она. — Кстати, Сидоров, для меня очень большая честь, что ты позвонил... Почему — перестань издеваться? Я совершенно не издеваюсь. Просто как раз я сидела и думала: «Что-то Тимурчик давно мне не звонил. А ты, Сидоров, видимо, взял и протелепатил... Ах, ты, значит, не телепатия... Как это, вообще почти никогда мне не звонишь? Ну, тогда давай попрощаемся. Почему не собираюсь прощаться? По-моему, у тебя братик орет. Иди понянчи.

Произнося все это, Зойка жестами мне показывала, чтобы я отправилась на кухню и взяла вторую трубку. Я, еще толком ничего не понимая, все же послушалась. Тимка немедленно отреагировал на мои действия.

— Адаскина, — настороженно полюбопытствовал он. — Что у тебя там за треск?

— Совсем не треск, а Агата, — внесла ясность она.

— Ах, значит, вы обе тут, — похоже, обрадовался Тимур. — Очень даже хорошо. А то у нее дома никто не подходит.

— Интересное дело! — воскликнула Зойка. — Выходит, ты уже ей звонил?

— Кому я только не звонил, — устало изрек Сидоров. — У меня, девчонки, проблема.

— Сидоров, — с наигранной серьезностью откликнулась Зойка. — Может, тебе лучше к психологу обратиться?

Я не удержалась и фыркнула. А Сидоров заорал:

— Дура ты, Адаскина. При чем тут психолог? Я бутылочку уронил!

— Для анализа? — не унималась Зойка.

— Агата! — взвыл Тимка. — Поговори хоть ты со мной!

— Поговори-ка ты со мной, гитара семиструнная! — громко и с большой страстью пропела Зойка.

— Адаскина, ты на грубость нарываешься. — Сидоров, кажется, уже дошел до белого каления. Однако, в последний момент взяв себя в руки, жалобно добавил: — Девчонки, ну мне ведь правда помощь нужна. Я Гаврилину бутылочку уронил. С питьевой водой.

— И что? Она разбилась? — спешно спросила я, пока Зойке не пришло в голову отпустить еще какую-нибудь шуточку.

— Да нет, — начал объяснять Сидоров. — Она на стол упала, и теперь я не знаю, что с соской делать. Просто водой вымыть или обязательно кипятить надо?

— А другой нет? — осведомилась я.

— Дьявол ее разберет, — злобно пролепетал Тимка.— Мать куда-то все пихает, и я ничего не могу найти.

— Тимочка, — все-таки умудрилась встрять Зойка, — а где же твой основной консультант по вопросам бэбиситерства?

— Че-его? — протянул Тимур. — Какой еще консультант ситерства?

— Ну, конечно же, Климушка, — хмыкнула Зойка. — Ты же с ним вроде бы вместе Гаврилу нянчишь.

— Сегодня я один, — с тоской пробубнил Тимур. — А у Круглова телефон напрочь занят.

— Поня-атно, — сказала Зойка. — Тогда вымой кипяченой водой — не ошибешься.

— Правильно, — поддержала я. — Стол — это все-таки не пол.

— Вы уверены, что Гаврила ничем не отравится? — Тимку явно по-прежнему не оставляло беспокойство.

— Ну, если, конечно, стол посыпан смесью цикуты с цианистым калием... — усмехнулась Зойка.

— Адаскина, дурацкие у тебя шуточки! — рявкнул Тимка.

— Какие вопросы, такие шуточки, — не растерялась она. — И вообще, не забывай регулярно менять памперсы на Гавриле.

— А пошла ты, Адаскина... — громче прежнего взревел Тимка, и в трубке послышались частые гудки.

— Хам! — сообщила то ли гудкам, то ли мне Зойка и тоже бросила трубку.

Я вернулась в комнату.

— Ну, что скажешь? — просто вся кипела она.

— А разве нужно что-нибудь говорить? — пожала плечами я. — Подумаешь, позвонил, спросил...

— Позвонил, спросил, — передразнила меня подруга. — небось не к Мити́чкиной по поводу бутылочки обратился. Значит, как советы давать, так это мы, а как на дни рождения ходить, так к другим.

— Ну, положим, на наши с тобой дни рождения он тоже приходит, — справедливости ради напомнила я.

— Это не одно и то же, — продолжала бурлить Зойка. — Нет, все-таки какая наглость — сунуться в такой ситуации к нам за советом.

— Да чего ты лезешь в бутылку? — не понимала я. — Ты же Сидорова вообще терпеть не можешь. Ну, собрался он к Мити́чкиной. Тебе-то какая разница?

— Есть разница, — упрямо гнула свое Зойка. — Тут дело принципа. Или пусть ходит к Мити́чкиной, или мы советы ему даем, как Гаврилу растить.

— Ну, Зойка, ты, по-моему, приехала, — покачала головой я.

— Уехала, — откликнулась она.

— Куда? — с удивлением посмотрела я на нее.

— Шучу, — усмехнулась Зойка. — И вообще, ну его, этого Сидорова. Была бы охота время на него тратить.

— Мне, например, неохота, — согласилась я.

— Тогда вернемся к Мити́чкиной, — деловито проговорила Зойка. — А вернее, к ее дню рождения.

— Я так и не поняла, что ты предлагаешь, — мне по-прежнему ситуация казалась неразрешимой.

— Естественно, не поняла, — с умным видом продолжила Зойка. — Мне Сидор помешал. Тьфу ты, опять он. Ну да ладно. Главное, как мы с тобой уже говорили, нужно помешать состояться славному празднику. А для этого мы должны сделать так, чтобы Танька как бы по собственной инициативе раздумала звать Клима и Тимку.

— По какой причине она, по-твоему, может раздумать? — поинтересовалась я.

И Зойка с мечтательным видом ответила:

— Мити́чкина должна на них обидеться. А еще лучше — разозлиться. А самое удачное, если выйдет и то и другое вместе.

— Придумано замечательно, — усмехнулась я. — Остался всего лишь один кро-охотный вопросик: как это сделать?

— Учитывая характер Сидорова, думаю, это будет несложно, — заявила Зойка. — Он постоянно кому-нибудь хамит.

— Но сомневаюсь, что он сделает это с человеком, к которому собрался на день рождения, — возразила я.

— Вот уж Сидоров запросто, — придерживалась иного взгляда Зойка.

— Это тебе так кажется, — меня по-прежнему не убеждали ее аргументы. — Судя по всему, он пока что Мити́чкиной не хамил. Иначе она бы не пригласила его. И вообще, это вы с Сидоровым в основном обмениваетесь любезностями.

— Н-да? — она на мгновение задумалась. — Что-то я не замечала. Но вообще, это неважно. А если он сам не хочет хамить Мити́чкиной, мы с тобой должны его вынудить.

Мне вдруг стало смешно. И я с улыбкой произнесла:

— Значит, насколько я поняла твой план, мы должны завтра в школе подойти к Сидорову и сказать: «Тимур, пожалуйста, нахами Мити́чкиной. Нам очень надо!»

Зойка поморщилась:

— Терпеть не могу, когда ты изображаешь из себя дуру.

— Совсем и не изображаю, — прежним тоном продолжила я. — Просто действительно я не пойму, каким образом ты собираешься вынудить такого упрямого типа, как Сидоров, чтобы он нахамил Мити́чкиной, к которой он намылился идти на день рождения.

— Я... не собираюсь вынуждать его! — повысила голос Зойка. — Все должно произойти как бы естественно и само собой.

— Зойка, — проникновенно сказала я. — Наверное, у меня и впрямь очень плохо с мозгами. Я еще понимаю, если бы ты предложила попытаться навести его на разговор о Мити́чкиной в надежде услышать что-нибудь нелестное в Танькин адрес. Но вот как при этом ты собираешься организовать присутствие самой Мити́чкиной, хоть убей, не представляю.

— Вообще-то, я тоже пока не совсем представляю, — с неохотой призналась Зойка.

Затем она глубоко и надолго задумалась,

— А что, если мы разделим проблему на две части? — наконец снова заговорила она.

— На какие еще две части? — уже потеряла логическую нить я.

— Ну, так сказать, мухи отдельно, и мясо отдельно, — ответила моя подруга.

— Какие еще мухи? — вытаращилась я на нее.

— Тимур отдельно, и Мити́чкина отдельно, — не особо прояснила ситуацию Зойка.

— Если отдельно, то как Мити́чкина узнает, что Сидоров плохо о ней говорил? — по-прежнему не улавливала я замысла подруги.

— Агата, ты что, в каменном веке живешь? — всплеснула руками она. — Магнитофона у тебя нет?

— Магнитофон есть, — подтвердила я.

— И диктофон тоже, — добавила Зойка. — Запишем Сидорова, а кассетку с его голосом подсунем Мити́чкиной. И потом предоставим событиям развиваться своим чередом.

— Зойка... — начала было я, однако она, даже не дослушав меня, продолжала развивать замысел:

— А еще лучше, чтобы уж сработало наверняка, записать Тимура, Клима и Винокура. А Потемкин может идти. Плевала я на него. И Мити́чкиной так даже будет хуже. Он ей наверняка тоже какую-нибудь подлянку подкинет.

— Зойка, по-моему, это чересчур гадко, — я не стала скрывать своего отношения.

— Логика у тебя, подруга! — Зойка даже вскочила на ноги. — Значит, я, по-твоему, гадкая и неблагородная, а Мити́чкина у нас прямо чеховская барышня Мисюсь. Не говоря уж о твоем Климе. Такие они оба хорошие, порядочные и честные. А я, Адаскина, змеюка подколодная, задумала всех поссорить. И вообще, мне чего, больше всех надо? Я вообще к этой истории никакого интереса не имею. Исключительно ради тебя стараюсь. А ты же, видите ли, меня еще и осуждаешь. Пожалуйста, пожалуйста.

И, резко опустившись на диван, она демонстративно уставилась в окно. Когда Зойка обижалась всерьез, то вела себя совсем по-другому. А с таким видом она обычно меня попросту донимает. Однако сейчас я на попятный идти не торопилась. Наоборот, воспользовавшись паузой, сидела и думала.

Мне не нравился ее план, и все тут. Ну, почему мы должны портить Таньке день рождения? В конце концов, она имела полное право позвать в гости кого угодно. Это ведь не Зойкин и не мой, а именно ее праздник. За что же нам отравлять его? Просто потому, что Танька давно не нравится Зойке? Но я-то при чем? Мне уж, по логике, надо скорее отравлять жизнь Климу. Его позвали, а он принял приглашение. С другой стороны, почему он не мог принять приглашение, если ему захотелось?

И получается заколдованный круг: все вроде бы имеют на все полное право, а мне при этом больно. Значит, они имеют право веселиться, а у меня осталось право на боль? Однако мое существо восставало против такого. Может, Зойка, в конечном итоге, права, и за счастье нужно бороться? Однако Зойкин способ борьбы был мне не по душе. И я твердо заявила:

— Знаешь, давай я дам тебе окончательный ответ завтра после уроков.

— Ну, ты даешь! — мигом перевела взгляд с окна на меня Зойка. — Я тут, можно сказать, последние мозги напрягаю, чтобы сообразить, как бороться с Мити́чкиной, а у нее, оказывается, ничего не решено.

— В таком случае, считай, что решено, — ответила я. — Не надо никакого плана. Предоставим событиям развиваться своим чередом.

— Своим чередом? — нарочито спокойно произнесла Зойка. — Да, пожалуйста, пожалуйста. Мне же легче.

Однако ровный ее тон не мог меня обмануть. Я понимала: она жутко разозлилась.

Какое-то время мы еще посидели молча и глядя в разные стороны. Наконец я сказала:

— Знаешь, я пойду домой.

— Ну и иди, — буркнула моя подруга.

И мне ничего другого не оставалось.

По дороге домой я думала, как все-таки ужасно начался девятый класс. Еще тридцать первого августа у меня были друзья, Клим, я предвкушала встречу с ними после длинных летних каникул. А сегодня всего второе сентября, и у меня уже нет ничего, и никому я не нужна, и даже с Зойкой поссорилась. И вообще, мне кажется, я нужна ей только для того, чтобы Мити́чкиной отомстить. Хотя за что она-то ей мстит? Мне эта ненависть к Таньке никогда не была понятна. Хотя, если совсем откровенно, теперь и я на Таньку зла. Ну, не хочу я, не хочу, чтобы Клим шел без меня к ней на день рождения. Зачем она это сделала? Разве ничего не видит?

Домой я вернулась в совершенно расстроенных чувствах. И, конечно же, не успела войти, как ко мне моментально пристала бабушка:

— Ты чего так быстро? Неужели уже все уроки успели сделать?

— Успели, — пытаясь скрыться у себя в комнате, буркнула я.

Но бабушка вдруг заглянула мне в лицо:

— А что это ты такая мрачная? С Зойкой поссорилась?

— Ой! Да ни с кем я не ссорилась, — уже едва сдерживала слезы я. — И вообще, оставь меня в покое.

— Почему ты со мной так разговариваешь? — в полном негодовании осведомилась бабушка. — Я что, уже не имею права ничего у тебя спросить?

Я молчала, чувствуя, что если раскрою рот, то просто разревусь и уже не смогу остановиться. Но разве взрослые способны такое почувствовать! И бабушка продолжала:

— Нет, ты скажи мне, пожалуйста, что у вас там такое случилось? Я ведь прекрасно вижу: ты сама не своя.

Махнув рукой, я вновь попыталась укрыться за спасительной дверью собственной комнаты, однако бабушка решительно преградила мне путь:

— Нет. Сначала ты мне все расскажешь.

— Отстань. Уйди!

И с силой отпихнув ее, я наконец достигла убежища и заперла за собой дверь на замок. Правда, мне тут же сделалось стыдно. Меня трясло от рыданий. Мне было очень жалко себя и бабушку тоже. Бедная, чем она-то виновата? Просто попалась мне под горячую руку. Ну, почему? Почему мне так не везет? Просто все одно к одному! И слезы еще сильнее полились у меня из глаз. Вдруг я почувствовала, как мне в щеку тычется что-то холодное и мокрое. Бесик! Каким образом он умудрился проскользнуть за мной в комнату? А может, просто здесь дрых, пока меня не было?

— Бесик, — потрепала я его по голове.

Он заскулил и принялся методично облизывать мне лицо. По-моему, он чувствовал, как сейчас мне нужен. И изо всех левреточных сил старался показать, что сочувствует мне. И сейчас он действительно был единственным, кто мог мне посочувствовать. Недаром ведь умные люди говорят про собачью интуицию. Именно с того момента я поняла, что это не пустые слова.

Так мы с ним долго и пролежали в обнимку. Я упоенно рыдала, а он старательно слизывал мои слезы. Потом возле моей кровати зазвонил телефон. Я подняла трубку.

— Агата? — это был Клим.

— Ты? — Его звонок меня обрадовал.

Мне даже показалось, что он сейчас наконец все расскажет. Однако надежды мои были напрасны. Клим будничным тоном осведомился:

— Слушай, ты расписание на завтра посмотрела?

— Посмотрела, — постаралась я не выказать разочарования.

— Продиктуешь? — обрадовался он. — А то я ребятам звонил, никто не знает.

«Ага, — мигом отметила я. — Выходит, он мне не первой звонит!»

— Я даже в школу уже бежать собирался, — будто нарочно, подтвердил он мою догадку.

«Ну, ну, — с болью вертелось у меня в голове. — Значит, он надеялся избежать звонка мне. И лишь крайние обстоятельства вынудили».

— Сейчас. Погоди, — произнесла я вслух. — Блокнот из сумки достану.

Сумка моя осталась в коридоре под вешалкой. Я бесшумно отперла замок и, выбравшись на цыпочках в коридор, прислушалась. Бабушки не было. То ли она сидела на кухне, то ли в своей комнате.

Схватив сумку, я вернулась к себе и, снова заперев дверь, продиктовала Климу расписание. После чего мы еще немного поболтали. Он говорил обо всем, кроме планов на ближайшую субботу. Наконец мне это надоело, и я решила предпринять лобовую атаку:

— Кстати, Клим, не возражаешь в субботу собраться у меня? Ну, как обычно: Зойка, Тимка, Будка.

— Зойка? Тимка? Будка? — он явно растерялся.

И тут я усилила натиск:

— Ну, если не хочешь вместе со всеми, можем вдвоем куда-нибудь пойти.

На том конце провода возникла затяжная пауза. Затем Клим, явно тщательно подбирая слова, медленно начал:

— Ты извини, но в эту субботу вряд ли получится. Предки совсем заколебали. Тащат с собой в какие-то нужные им гости. Рад бы, но никак не могу отказаться.

У меня на мгновение пропал дар речи. Я ожидала от него чего угодно, но не такого наглого и гадкого вранья. Мне все-таки удалось выдавить из себя:

— Не можешь — так не можешь.

— Вот в следующую субботу обязательно состыкуемся, — весело произнес он. — Ну, пока. Пойду домашку делать. И Женьке телефон требуется.

И, даже не дождавшись моего «до свидания», он бросил трубку.

Неужели люди вдруг, в один момент, могут стать настолько другими? Клим сейчас со мной разговаривал, как раньше с Адаскиной, когда собирался пойти куда-нибудь со мной вдвоем, а она увязывалась. А теперь создавалось такое впечатление, что он хочет от меня поскорее отделаться. И, наверное, именно поэтому не пожелал ходить в Театральную студию. Конечно же. Но что могло произойти всего за один день? Вернее, всего за несколько часов? Тридцать первого августа вечером мы с ним разговаривали абсолютно как обычно. Никаких намеков. А утром первого Клима будто бы подменили. Бесик, тихо поскуливая, вновь принялся вылизывать мне лицо. Кажется, он в самом деле чувствует, что со мной происходит. А я продолжала ломать голову над неразрешенной загадкой, вновь и вновь мысленно прокручивая события последних двух дней.

Слезы у меня успели высохнуть, и теперь я даже плакать уже не могла. Однако настроение от этого не улучшилось. Я встала и побрела на кухню попить. Там за столом угрюмо сидела бабушка. При моем появлении она демонстративно поднялась на ноги и, поджав губы, ушла к себе.

Мне даже стало немного смешно. Дулась моя бабушка хуже Зойки. В общем, я пошла за ней и попросила прощения. Хоть тут удалось что-то исправить. К счастью, бабушка у меня отходчивая. А ненужных вопросов она задать не успела, потому что вернулись с работы родители.

На следующее утро как-то так получилось, что я пришла в школу задолго до начала уроков. Зойку я решила во дворе не ждать. Тем более что начал накрапывать мелкий дождик, а зонтик я с собой не взяла.

Поднявшись на наш этаж, я прошла гулким пустым коридором в туалет и там неожиданно обнаружила, что у меня поехали новые колготки. Вот уж, действительно, не везет так не везет! Стоя в кабинке, я размышляла, как выйти из положения. То ли домой сбегать, времени наверняка хватит, то ли вообще снять колготки, благо погода стоит еще теплая, а у меня где-то в сумке есть запасные гольфы.

Однако решить я ничего не успела. Дверь громко хлопнула, и до меня донесся голос Гальки Поповой:

— А как ты думаешь, Агата о чем-нибудь догадывается?

Я замерла. Даже старалась почти не дышать.

— Естественно, нет, — услыхала я презрительный голос Мити́чкиной. — Эта дура вообще никогда ни о чем не догадывается. А если даже и догадалась, то еще лучше. Меньше воображать о себе будет. А то они с Адаскиной ходили и думали, что мальчишки всегда только с ними будут.

— И просчитались, — льстиво захихикала Галька.

— Еще как! — довольным голосом продолжала Мити́чкина. — Нужны им какая-то Зойка из подворотни и эта коса на кривых ногах.

Судя по донесшимся до меня звукам и восторженным похихикиваниям Гальки Поповой, Мити́чкина, кривляясь, прошлась перед ней, изображая меня. Я совершенно обалдела от того, что услышала. У меня кривые ноги? Никто еще мне такого в жизни не говорил. Вот коса у меня и впрямь до сих пор сохранилась. У единственной в классе. Я уже несколько раз порывалась отрезать ее, но меня все отговаривают. В том числе, между прочим, и Зойка.

— А Клим-то, Клим, — столь же довольным голосом, что и прежде, продолжала Мити́чкина. — Я только пальцем его поманила — и порядок.

Дверь хлопнула. Они вышли. Я еще долго стояла, застыв в запертой кабинке. Никогда даже предположить не могла, что Танька Мити́чкина меня до такой степени ненавидит. По-моему, даже больше, чем ее ненавидит Зойка. Мне-то всегда казалось, что уж с кем, с кем, а с Танькой мы по жизни совершенно не пересекаемся. Но, видимо, Зойка права: в этом году нас ожидает много нового, в том числе и много открытий. Но почему Мити́чкина говорит, что у меня кривые ноги?

Я поменяла поехавшие колготки на гольфы, отперла дверь кабинки и уже собиралась выйти в коридор, когда навстречу мне вошла Зойка.

— Ты? — уставилась она на меня.

— Зойка! — воскликнула я. — Только не ври. Скажи честно: у меня действительно кривые ноги?

— Та-ак, — скорбно покачала головой она. — У тебя окончательно съехала крыша.

— Говори, какие у меня ноги! — снова потребовала я.

Зойка вздохнула и стоически произнесла:

— Объясняю для идиотов: прямые. Прямее некуда. А с чего тебя вдруг разобрало?

— Мити́чкина только что, стоя здесь, сказала Поповой, что я — коса на кривых ногах.

— В лицо? — округлились глаза у Зойки.

— Нет. Я в кабинке меняла колготки.

— Тогда ничего удивительного, — как-то даже успокоилась Адаскина. — Поверь уж мне: это самое приятное, что они с Галькой о тебе думают. И вообще, чему ты удивляешься? Я ведь тебе уже тысячу раз про Мити́чкину объясняла.

Я, внимательно посмотрев на Зойку, ответила:

— Знаешь, пожалуй, ты была права.

— Ну, наконец-то, — с почти счастливым видом произнесла она. — Кстати, ты что-нибудь решила?