Овладей мной

Глава 4

Эверли

В ужасе я смотрю на Алека.

Он выглядит намного спокойнее, чем я себя чувствую.

За несколько часов я прошла путь от обмена одеждой со Светланой до того, как меня схватили на улице, а затем мы попали в автомобильную аварию и были похищены.

Это нереально.

Боже.

В груди вспыхивает паника, и истерика грозит захлестнуть меня.

Если бы я не была напугана до смерти, то действительно бы оценила, насколько привлекателен Алек. У него длинные темно-каштановые волосы, пряди спадают на лоб, делая его похожим на одного из плохих парней, о которых меня всегда предупреждала мама.

У него карие глаза с золотистыми крапинками, отчего у меня создается впечатление, что он шутник.

Он одет не в костюм, как другие охранники Светланы, а в черные брюки-карго, черную футболку и ботинки.

На тыльной стороне его ладоней есть татуировки, идущие до самых предплечий, где я вижу его вены, извивающиеся под кожей.

У меня непреодолимая потребность узнать его получше, потому что он заперт со мной в этой крошечной комнате. Без него я была бы одна, и с этим сейчас я точно не смогу справиться. Честно говоря, я стараюсь не думать о том, что нахожусь в глубоком дерьме.

С тревогой в голосе я спрашиваю:

— Сколько тебе лет?

Он хмурится и бросает на меня скептический взгляд.

— Серьезно? Ты понимаешь, в какой беде мы оказались?

Отворачивая от него голову, я смотрю на свои колени и крепче обхватываю руками голени.

— Я просто хочу знать, с кем застряла.

Мне нужно что-то, что отвлечет меня от этой ужасной ситуации, потому что мысли о неприятностях, в которые я попала, лишают меня рассудка.

Мне следовало вернуться в отель.

Не надо было заходить в клуб и соглашаться поменяться одеждой со Светланой.

Если бы мои родители были живы, ничего бы этого не случилось.

Алек вздыхает и прислоняется спиной к стене.

— Мне двадцать.

Мой взгляд снова устремляется к его лицу. Синяки возле его левого глаза и челюсти становятся фиолетовыми, но от этого он не выглядит менее привлекательным.

— Мне восемнадцать, — шепчу я.

Мне всего восемнадцать, и я потеряла родителей. Теперь меня похитили, и я застряла в грязной комнате с незнакомым парнем.

Мое дыхание учащается, и невозможно остановить волну паники, разрывающую мои внутренности.

Парень, который похитил меня.

О, Боже.

Я наклоняю голову, зажмуриваю глаза и прикусываю нижнюю губу, когда всепоглощающая тревога и страх посылают ударные волны по моему телу.

Во что я ввязалась?

Дыхание учащается, из меня вырывается сдавленный звук.

— Паника не поможет, — бормочет Алек, как будто похищение для него — обычное дело. — Это разозлит их, а значит, они убьют тебя первой.

О, Боже.

О, Боже.

О, Боже.

Я поднимаю голову, хватая ртом воздух. Мои глаза останавливаются на Алеке, и я выдыхаю:

— Я просто туристка. Я гражданка Америки.

Он пожимает плечами.

— Для них все это не имеет значения. — Его черты на мгновение напрягаются, но я не могу понять, что за эмоции отразились на его лице. — Просто делай, как они говорят. — Он качает головой и вздыхает. — Мой отец уже должен искать нас.

Я смотрю на него, сбитая с толку тем, что он так спокоен.

— Почему ты не боишься? — Может быть, он знает что-то, чего не говорит мне.

Его взгляд мечется к двери.

— Бояться неизбежного бессмысленно.

Мой голос дрожит, когда я спрашиваю:

— Что именно неизбежно?

Я не хочу знать.

Не совсем.

Алек снова обращает свое внимание на меня.

— Ты уже паникуешь. Последнее, что мне нужно, — это чтобы у тебя случился срыв.

Его ответ усиливает мой страх вдвое.

Внезапно вопрос, который я пыталась сдержать, срывается с моих губ.

— Ты похитил меня? Потому что принял за Светлану?

Если бы я не поменялась с ней одеждой, то не оказалась бы в этой переделке.

Челюсти Алека сжимаются, затем он кивает.

— Почему?

Нетерпеливое выражение появляется на его лице.

— Как я уже сказал, ты в самом разгаре войны.

Негодование по отношению к мужчине рядом со мной наполняет мою грудь, и я перевожу взгляд на свои ноги.

Мы слышим шаги за дверью, затем скрежет ключей. Когда дверь распахивается, у меня пересыхает во рту, а глаза расширяются.

В маленькую комнату входят двое мужчин очень устрашающего вида. Однако они не похожи на русских, и ни один из них не выглядит достаточно старым, чтобы быть отцом Светланы.

Алек усмехается.

— Риккардо Проди. — Я слышу, как он шевелится, и, бросив взгляд на Алека, наблюдаю, как он поднимается на ноги. На его лице застыло выражение ненависти, отчего он выглядит так же устрашающе, как и наши похитители. — Лука знает, что ты задумал?

Мужчина, который, как я предполагаю, Риккардо Проди, делает шаг ближе к Алеку.

— Пока мафия и Братва не разорвут связи, мы не будем отчитываться перед Котрони.

Алек снова усмехается, и это больше похоже на предупреждение.

— Виктор и Лука убьют тебя за это.

Риккардо жестом указывает на меня, и другой мужчина подходит, хватая меня за руку.

Меня рывком поднимают на ноги и я восклицаю:

— Нет. Подождите. — Паника и ужас закручиваются в моем животе, вызывая тошноту.

Я бросаю на Алека умоляющий взгляд, надеясь, что он сможет остановить то, что вот-вот произойдет, но он даже не смотрит в мою сторону.

Я борюсь с хваткой на своей руке, крича им подождать, пока они вытаскивают меня из комнаты.

Меня ведут по узкому коридору, где я замечаю четырех вооруженных охранников, прежде чем меня заталкивают в другую комнату.

Риккардо садится на стул и, скрестив ноги, медленно окидывает меня взглядом. На вид ему под тридцать или чуть больше, и в костюме он выглядит как обычный бизнесмен.

Другой мужчина все еще цепко держит меня за руку, и все, что я могу делать, — это дрожать, мой страх слишком силен, чтобы пытаться мыслить здраво.

— Кто ты? — Спрашивает Риккардо.

— Я американка. — У меня есть тщетная надежда, что моя национальность помешает им причинить мне боль.

Или сделать что-то еще хуже.

Мой разум протестует, отказываясь думать о смерти.

Мужчина хмурится.

— Как ты связана с Братвой?

Мой язык высовывается, чтобы облизать губы.

— Никак. Я даже не знаю, что такое Братва.

Он наклоняет голову, его темные глаза смотрят на меня, и я боюсь, что обмочусь.

— Как тебя зовут?

— Эверли… Адамс.

— Никогда о тебе не слышал. — Он смотрит на мужчину, держащего меня за руку, и приказывает скучающим тоном: — Она ничего не стоит. Избавься от нее.

По моей коже пробегает жуткая дрожь, и чувство, которого я никогда раньше не испытывала, пронзает меня до глубины души.

Я не готова умирать.

Честно говоря, я ужасно боюсь смерти.

Может быть, если я объясню ситуацию, что я только что поменялась одеждой со Светланой, он отпустит меня. Слова вертятся у меня на кончике языка, но что-то подсказывает мне не разглашать информацию. Вместо этого я умоляю:

— Пожалуйста. Просто отпустите меня. Я никому не скажу.

Мужчина, сжимающий мою руку, говорит:

— Она была на заднем сиденье с Алеком. Они выглядели весьма счастливыми, пока мы не врезались в их машину. Мы могли бы использовать ее, чтобы сломать его.

Я чуть не признаюсь, что не знаю Алека, но прикусываю нижнюю губу, чтобы не проговориться.

Риккардо снова просто смотрит на меня, затем спрашивает:

— Какие у тебя отношения с Александром Асланховым?

Солги!

— Аааа… — Я снова облизываю губы, уровень моего беспокойства зашкаливает. — Он мне нравится… я люблю его! Мы… мы встречаемся.

Они спросят Алека, и если он скажет им правду, мне конец.

По крайней мере, я выиграю себе пару минут.

— Отведи ее обратно в комнату.

Меня уводят, и когда меня запихивают обратно в маленькую комнату, мои глаза останавливаются на Алеке.

Вместо того, чтобы попросить Алека подтвердить мои слова, дверь снова запирается, и мы остаемся одни.

— О Боже, — всхлипываю я, по моему телу бегут мурашки. Я опускаюсь на колени и, обхватив себя руками, разражаюсь ужасными рыданиями.

— Что они сделали? — Спрашивает Алек, его тон слишком спокоен, чтобы мой измотанный разум мог с ним справиться.

— О-они хотели у-у-узнать, кто я, — бормочу я. Я бросаю на Алека умоляющий взгляд. — Я-я сказала им, что мы встречаемся. Они собирались у-убить меня. Я запаниковала и солгала. Пожалуйста, не говори им правду.

Когда я заканчиваю бессвязно болтать, Алек просто смотрит на меня.

— Пожалуйста, — снова прошу я. — Я не знала, что еще можно сделать.

Когда я начинаю плакать, и из меня вырываются отвратительные рыдания, он говорит:

— Успокойся. Я ни хрена им не скажу, так что твой секрет в безопасности со мной.

Меня переполняет сильная надежда, и я чувствую головокружение от облегчения.

— С-спасибо, — шепчу я, сотрясаясь от неконтролируемых рыданий.

— Это меньшее, что я могу сделать за то, что похитил тебя, — бормочет он. Он прислоняется головой к стене и закрывает глаза.

Все, что я могу делать, — это смотреть на парня, который слишком спокоен для той кошмарной ситуации, в которой мы оказались.