Падение Иерусалима

Глава 22

В середине дня Поран позвонил Бен Тову и подтвердил, что премьер расспросил подробно генерала Шапиро о задуманной диверсии и дал свое согласие. Услышав от генерала, что все бомбы предполагается сбросить в долине Бекаа, а над Сирией самолет только пролетит дважды — туда и обратно, он заявил, что не возражал бы, если какая-нибудь случайная бомба брякнется у самой границы на сирийской стороне. «Только смотрите, в здание не угодите, бомбите только пустыню, — предупредил он. — Просто символические взрывы — чтобы вызвать переполох, и все!»

Генерал, едва веря свои ушам и опасаясь, что потом его обвинят в самоуправстве, попросил письменного подтверждения — и получил его, к собственному изумлению, не позднее чем через час, причем на документе значилось, что копия направлена министру обороны.

— Понял теперь? — с усмешкой сказал Поран. — Неисповедимы пути политиков. Кто бы мог подумать, а?

— Я мог, — ответил Бен Тов. Он тут же позвонил генералу, обсудил с ним все детали и во второй половине дня был уже на военно-воздушной базе в Рамат Давид, в ста тридцати километрах от столицы.

Эта база расположена чуть в стороне от дороги, связывающей Хайфу с Назаретом, на плоской равнине, переходящей в холмы Галилеи. К югу от этого места лежит долина Джезрил. База — безликая, как все они, окружена забором, опутанным колючей проволокой и еще проволокой, по которой пущен электрический ток, в воротах — часовые. Охрана пропустила Бен Това, и он прямо с автостоянки направился к полковнику Кагану.

— Самолет-спасатель стартует от нас, — пустился в объяснения полковник. — А чуть позднее из Маханаима в направлении озера Киннерер стартует бомбардировщик Ф-16с — это уж забота другого батальона.

— Знаю. От вас какой самолет уйдет?

— «Пилатус Портер» — знаете, маленький такой, швейцарского производства, в прошлом году получили. Чтобы взлететь и сесть, ему площадки хватит с носовой платок, разбег всего сто метров, а то и меньше, навигационные приборы самые что ни есть современные. Мы его используем для разведки, для спасательных работ — в этом роде…

— Лететь придется в темноте, пилот должен отыскать моего агента в пустыне.

— Это не проблема. Только какого черта вы назначили рандеву в таком месте — ему же пришлось через всю пустыню пилить…

— Потому что план подготовлен на случай провала — стало быть, его ищут и постараются поймать. А в этом направлении легче скрыться. Не на юг же ему подаваться — там охраняемая граница. А тут, мы рассудили, если он пересечет пустыню по барханам, то выедет на плоское место, где вполне может сесть самолет. Ему надо добраться до равнины, что к югу от Пальмиры.

— Найдем. Я просто так спросил.

— Значит, пилот и найдет его в потемках, и подберет — могу я быть уверен?

— Будьте уверены. Приборы ведут поиск автоматически. Программа задается до вылета, летчик получает всю нужную информацию, в том числе о направлении и силе ветра. Кстати, сейчас в тех местах бушует хамсин — его даже здесь слышно.

— Может он поднять песчаную бурю?

— В это время года, как правило, нет. Но бывает. За самолет не беспокойтесь — он летит на высоте ста футов, так, чтобы радары не засекли, а песок, как вы знаете, может подняться футов на пятнадцать, ну на двадцать от силы.

— Я за агента боюсь. Для самолета буря нипочем, а вот для него… А если самолет его обнаружит во время бури?

— Обратно улетит — посадка невозможна.

— По нашему плану попытку следует повторить на следующую ночь.

— Что ж, повторим.

— Между прочим, в самолете должно быть все для оказания первой помощи, а также вода и продукты, — напомнил Бен Тов. — Этот человек сутки целые провел в пустыне, и вряд ли у него было время запастись всем необходимым.

— Я поговорю с врачом.

— Там все что угодно могло произойти — тепловой удар, обезвоживание.

— Ну, мы-то знаем, что такое пустыня, — согласился Каган.

— Если ваш пилот найдет его уже мертвым, — сказал Бен Тов после недолгого молчания, и голос его дрогнул, — пусть привезет тело. Но если не сможет, тогда пусть возьмет всю его одежду. Включая обувь. Он может оставить записку — мы агентов и на этот случай обучаем.

Каган кивнул с понимающим видом и заговорил о своем.

— Этот вылет из Маханаима — тут, по-моему, перебор. Мы бы и без них обошлись — забрали бы его, и шито-крыто.

— Это ребята из министерства обороны — им бы только слетать в долину Бекаа да пострелять там, — слукавил Бен Тов.

— Ночью-то зачем? Неужели днем не могли?

— Кто ж их знает, этих психов…

— Это и есть ваш лучший пилот? — осведомился Бен Тов у Кагана.

— Самый лучший, — подтвердил тот.

Швейцарский самолетик выглядел скворцом, затесавшимся в журавлиную стаю, — совсем кроха рядом с «Фантомами». Молодой долговязый пилот по имени Шмуэл только усмехнулся застенчиво, когда Бен Тов объявил ему, что, мол, сегодняшний полет — самое важное дело за всю его жизнь, может, важнее и не будет никогда.

Шмуэл совсем смутился — ему задание казалось не столько трудным, сколько увлекательным. Настоящее приключение.

— Вылет в 20:00, — распорядился Каган. — Как раз долетишь засветло до границы. Отсюда на запад по 38-й параллели, потом к северу и через границу на сирийскую территорию. До места встречи лететь часа три. Ветер встречный, со стороны пустыни, и усиливается с минуты на минуту, это плохо.

— А песок?

— Метеорологи находят, что с ним все нормально, но из Сирии мы достоверных сведений не получили. Ловим по радио их передачи для тех, кто в пути, — там говорят о погоде. Пока ничего чрезвычайного.

Шмуэл вытянулся во весь свой рост, щелкнул каблуками.

— Готов выполнить задание, господин полковник, — козырнул он в соответствии с ритуалом, о котором старшие в тот момент позабыли.

Все трое направились к самолету.

— Счастливого пути, — устало, совсем не по-военному попрощался Бен Тов и пошел прочь. Отойдя, он все же обернулся — как раз в этот момент взвыли моторы. Шмуэл махнул рукой за стеклом кабины, и самолетик вырулил на взлетную полосу. А через несколько минут он уже парил высоко в небе, удаляясь в сторону Иордании.

У Кагана назойливо звонил телефон. Хозяин кабинета снял трубку, послушал, что-то буркнул в ответ и дал отбой.

— Рейс из Маханаима в долину Бекаа назначен через полчаса. Сирийскую границу они пересекут на высоте тридцать пять тысяч, так что сирийские радары могут отдыхать — проследить такой полет невозможно.

— А перехватчиков сирийцы не пошлют?

— Это случается. Только как взлетят, так и сядут — не приспособлены их перехватчики к ночному бою. Опасаться следует зениток.

— Мне пора в Иерусалим, — сказал Бен Тов. — Спасибо за помощь, позвоните, как только что-нибудь узнаете.

— Обязательно.

— Ну привет, добрых известий вам и мне.

Эссат пошарил за приборной доской и обнаружил карандаш и моток провода, отмотал примерно метр, отрезал и зачистил конец. Вытянул из провода тоненькую жилку и намотал на карандаш. Потом карандаш вытащил, а получившуюся спиральку прикрепил одним концом к катоду батареи, а другим дотронулся до анода — проволока мгновенно раскалилась. Получилось — он воспользуется этим нехитрым приспособлением, когда наступит ночь.

Было уже совсем темно — он с трудом различал стрелки на часах — около половины десятого. Ждать осталось часа два, пока надо все приготовить.

Неуверенно двигаясь в потемках, он обшарил машину в поисках всего, что может гореть: несколько клочков бумаги, две дорожные карты, кусок брезента, обивка с сидений, рваный коврик, — все это Эссат сложил горкой в нескольких шагах, там же поставил канистру с бензином — плеснешь и зажигай. Сколько, интересно, продержится такой костер?

Бумаги он порвал на мелкие части и сунул в карман — им отводилась важная роль: он подожжет их от батареи и должен донести до места, где сложено топливо, — это надо сделать очень быстро, пока огонек не погас.

Закончив приготовления, беглец сел на песок, прислонясь спиной к переднему колесу. Силы его были на исходе. Записку с описанием содержимого сейфа — тех вещей, что припомнились, — он еще раньше спрятал в левый ботинок.

Хамсин отвоевал свое, пустыня казалась мертвой: ни звука, ни движения. Такая полная тишина всегда действует угнетающе, а тут еще приходилось напряженно, до боли вслушиваться — и ничего, как за глухой стеной. Взошел на небо тонкий ущербный лунный серп, пролил слабый призрачный свет — из тьмы выступил силуэт пикапа. Путнику легче не стало. Вся кожа саднила, горло пересохло, губы растрескались — но больше всего мучила жажда. Его томила тоска, тошнота подступала к горлу, и он не мог унять дрожь, сотрясавшую все тело, не мог собраться с мыслями, смутные видения носились перед глазами, звенели в ушах обрывки невнятных речей — но откуда-то сквозь все это проступал приказ: слушай, слушай, не спи, слушай…

Он не сразу понял, что едва различимый рокот мотора — это то самое, чего он ждет. Поняв, с трудом поднялся, открыл капот и достал свою спираль. Руки тряслись, колени подламывались — он понял, что если даже удастся поджечь бумагу, то до костра ее не донести. Это конец, ему не справиться, все бесполезно… — самолет ни за что не найдет его в этой черной яме. Но руки автоматически выполняли то, что он мысленно отрепетировал раньше — подсоединили концы и, когда спираль раскалилась добела, поднесли к ней бумагу. Она не загорелась, тогда пальцы расправили ее и снова поднесли к спирали. На этот раз крохотный язычок пламени побежал по обрывку бумажной ленты — Эссат повернулся лицом к костру, но огонек уже исчез. Пришлось повторить все снова, только теперь бумажных обрывка было два, чтобы поджечь один от другого. Самолет уже был над головой, звук мотора казался оглушительным. Пилот сейчас смотрит вниз, ищет глазами сигнал — его предупредили, что это будет мигание автомобильных фар…

Зажав в руке тлеющие обрывки, Эссат метнулся к сложенной горке, дотянулся до канистры — пламя взревело, мгновенно охватив жалкий скарб, — там, где бензин попал на песок, у самых ног Эссата, поднялся к небу столб огня, опалил лицо и руки — он отскочил. Языки пламени разорвали тьму, рев огня перекрыл удаляющийся гул мотора — самолет уходил на северо-восток.

Успел ли пилот заметить сигнал, вернется ли он? Эссат добавил бензину — огонь не должен потухнуть раньше, чем вернется спаситель.

Но небо молчало, только потрескиванье костра нарушало подступающую со всех сторон тишину. Эссат тупо наблюдал, как сникает пламя, и уже не замечал, как болит обожженное лицо: его не заметили, самолет возвращается на базу, пилот доложит, что агент не прибыл в условленное место, завтра ночью прилетит снова — но никакого сигнала не будет, вообще никакого.

Эссат для себя уже решил: если сегодня ночью помощь не придет — до завтра он ждать не будет. Не позволит он сирийцам схватить себя — а это непременно произойдет. Еще немного — и он потеряет сознание, его найдут, приведут в чувство, будут допрашивать — только не это, нет. Слава Богу, револьвер у него есть.

В какой-то миг ему показалось, будто на горизонте что-то засветилось, но сколько он ни всматривался — свет исчез. Почудилось. Тут же послышалось пенье птиц. Снова померещилось — вокруг та же мертвая тишина. «Тепловой удар — вот это что, — подумал он. — Галлюцинации». На какой-то миг его охватила эйфория — он на борту самолета, его везут домой… Очнувшись от сладкой грезы, он зарыдал, но слез не было. Несколько раз крикнул, призывая на помощь, — как будто пилот мог услышать жалкий, сдавленный хрип. И при все этом он то и дело автоматически плескал из канистры бензин, оживляя угасающее пламя — надежда на спасение еще теплилась.

Приближение самолета он услышал в самый последний миг. Его мозг с трудом связал оглушительный рев мотора с той помощью, которой он так нетерпеливо ждал. Но ясность сознания тут же вернулась к нему, и, выплеснув наземь остатки бензина, он заплясал, замахал руками из последних сил — и продолжал свой сумбурный танец, пока не увидел как мигают с самолета красные, зеленые, белые огоньки, — он обнаружен, он спасен!

Самолетик кружил над ним, снижаясь. Шмуэл не отрывал глаз от альтиметра — шасси, наконец, коснулось земли, Эссат догадался об этом потому, что нестерпимый гул мотора стал глуше. Посадка была мягкой и точной, самолет подкатил почти к самому костру, пилот застопорил машину, распахнул дверцу кабины. В свете фар он увидел нелепо дергающуюся фигуру, бегущую, спотыкаясь, ему навстречу — человек внезапно упал как подкошенный и не встал. Шмуэл выскочил, бросился к лежащему, на руках дотащил до кабины — самое трудное было поднять неподвижное, бессильное тело. Привести пассажира в чувство не удалось — скудных навыков по оказанию первой помощи оказалось недостаточно. Шмуэл счел за лучшее немедленно покинуть негостеприимную землю.

Он взлетел благополучно, хотя разбег был самым коротким, какой он только мог себе позволить, и направил самолет на юг, предоставив все остальное умным приборам фирмы «Декка». Пассажир позади него, казалось, спал, безвольно свесив голову на грудь.

«Агентство „Ассошиэйтед пресс“«, Бейрут, 15 июля. Рейд израильских самолетов в долину Бекаа. Ливан и Сирия заявляют протест.

Прошлой ночью были сброшены бомбы над долиной Бекаа. Согласно израильским источникам информации, акция, направленная против террористов, чьи базы якобы расположены в данной местности, оказалась успешной, все бомбардировщики возвратились благополучно. Пострадали от взрывов окрестности селений Цале и Марьяиоун. Ливанские власти сообщают, что по крайней мере восемь гражданских лиц погибло и около двухсот ранено. Они же утверждают, что никакие военные объекты не пострадали. Сообщается также, что бомбы были сброшены и по другую сторону границы — в Сирии, возле деревни Канакер. Коммюнике из Дамаска содержит резкий протест против того, что они называют «военной акцией, приведшей к разрушению жилищ и гибели людей.» Подробности о нанесенном ущербе не приводятся. Очевидно, правительство Сирии обратится с протестом к Соединенным Штатам и в самое ближайшее время поднимет этот вопрос в Организации Объединенных Наций.»

«Агентство „Ассошиэйтед пресс“«, Вашингтон, 15 июля.

Мирное урегулирование на Ближнем Востоке торпедировано рейдом авиации Израиля.

Сегодня вечером из Белого дома поступила информация относительно того, что вчерашний рейд израильских самолетов на территорию Ливана и случайная бомбардировка одной из сирийских деревень практически свели на нет усилия президента США по установлению согласия между Израилем и Иорданией. На следующей неделе предстояло утвердить это согласие официально, но теперь, очевидно, окончательные переговоры будут отложены на неопределенное время.

Конгресс выразил неудовольствие по поводу того, что нельзя расценивать иначе как непродуманную и исполненную дурных намерений акцию Израиля, совершенную как раз в то время, когда появились признаки того, что король Иордании Хуссейн занял новую позицию относительно Западного берега.

На вопрос, могут ли быть продолжены упомянутые переговоры, представитель Белого дома заявил: «В условиях, когда арабский мир возбужден происшедшим инцидентом, президент скорее всего обратится к обеим сторонам с предложением отложить переговоры. Бессмысленно обсуждать вопрос о мире, когда падают бомбы.»

Ни израильское, ни иорданское посольство не сочли нужным прокомментировать эти новости.