Падение Иерусалима

Глава 31

На следующее утро в 9:05 в редакцию парижской газеты «Ле Монд» доставили пакет с пометкой «Новости. Вскрыть срочно», адресованный редактору иностранного отдела. Его как раз на месте не оказалось, так что пакет передали одному из сотрудников отдела. Он в эту минуту болтал с милой девушкой, работавшей за соседним столом, и открыл объемистый конверт столь же безразлично, как и все остальные, но, бросив взгляд на выпавший оттуда листок, замер: «„Шатила“ предъявляет требования к Израилю. Передать правительству Израиля немедленно». И далее такое, от чего у молодого журналиста как-то сразу заболела голова:

Ультиматум был получен в Иерусалиме около полудня по местному времени. К тому времени сообщение прозвучало в утренних теле— и радиопрограммах Франции, а вслед за французами новость разнесли на весь мир «БиБиСи» и остальные радиовещательные компании, а также газеты и телевидение. Толпы журналистов осаждали аэропорты, спеша опередить своих коллег и получить в Тель-Авиве новости из первых рук.

Американский президент, словно очнувшись от сна, сделал официальное заявление: он строго предупредил, чтобы ни одно государство в мире не смело укрывать преступную группу «Шатила» или выступать в качестве ее посредника. Сирии было указано: если она вздумает принять участие во взятии израильских заложников, то Соединенные Штаты будут рассматривать ее как пособника преступников. Сразу же вслед за этим заявлением состоялись переговоры между Белым домом в Вашингтоне и Кремлем.

— Похоже, русские на сей раз на нашей стороне, — доложил президенту советник по безопасности. — Клянутся, что никакого отношения к «Шатиле» не имеют.

— А не врут?

— Мне кажется, это правда. Они сами как огня боятся конфликтов на Среднем Востоке.

— Я и сам боюсь, — признался президент. — Какие у нас шансы его предотвратить?

Шансы невелики, ответили ему, и не слишком надежны. Можно направить несколько судов шестого флота — они успеют прибыть к побережью Израиля утром следующего дня.

— Это можно рассматривать только как одну из спасательных мер, не более того, — заметил кто-то из присутствующих на совещании. — Однако не можем же мы бросить на произвол судьбы все население страны!

— Если эти безумцы выполнят свою угрозу, то единственное, что нам останется, — срочно посылать туда врачей и лекарства.

Дали указание соответствующим ведомствам, чтобы подготовились сами и связались с Международным Красным крестом в Женеве.

Президент высказывал одну за другой простые и неглупые мысли, которые, однако, плохо стыковались между собой. Можем мы передать этим сукиным детям, что если они взорвут свою проклятую бомбу, то мы в ответ угостим тем же самым Сирию?

Советник по безопасности эту соблазнительную идею не поддержал:

— Это послужит развязыванию конфликта, последствия которого непредсказуемы, господин президент, — сказал он со вздохом. — Есть же еще русские, они в стороне стоять не станут, непременно ввяжутся. И получим настоящую войну, которую — весь мир так скажет — сами же и разожгли.

— Но если сирийская группа угрожает Израилю атомной атакой, то почему мы не можем угрожать тем же Сирии?

— Неужели вы готовы сбросить атомную бомбу на Дамаск, господин президент?

— Почему бы и нет, черт возьми?

— Не забывайте про Москву, господин президент, ничего хорошего из этого не выйдет. В любом случае, если «Шатила» выполнит свою угрозу, мы сможем только помочь устранить последствия взрыва — вот и все.

— Что ж — сидеть на заднице и смотреть, как эти ублюдки делают все, что им вздумается?

— Надо обратиться к Сирии и постараться упредить события. «Шатила» базируется на ее территории, и никто нас не убедит, будто правительство этой страны не ведает, что творится в ее собственной столице.

Это замечание нисколько не успокоило президента.

— Подготовьте свои предложения, — велел он. — Рассмотрим их за завтраком.

На совещание кабинета министров Израиля пригласили Мемуне и мэра города Иерусалима. Повестка дня состояла из единственного пункта: как противостоять угрозе террористов. В докладе «Моссада», розданном членам кабинета, не сказано было, как бомба очутилась на территории страны, — «Моссад» ничего не мог бы об этом сообщить при всем желании, не упоминалось и о визите Расмии.

— Если мы принимаем, что доклад содержит верную информацию и основания для беспокойства имеются, — первым взял слово министр обороны, — то мне представляются два пути возможных действий. Оба нуждаются в тщательном анализе. Первый из них — удвоить усилия контрразведки в поисках тех лиц, в чьих руках находится бомба. Второй путь — поднять все силы и немедленно организовать повальные обыски, повсюду, буквально в каждом доме. Для этого понадобилось бы мобилизовать армию, полицию и еще ряд служб. Кроме того, следует назначить специальный комитет для надзора за происходящим. Что же касается предъявленных правительству требований, я нахожу их полностью неприемлемыми.

— Атомный взрыв на территории страны неприемлем в равной степени, — возразил премьер-министр. — По-моему, мы должны сделать попытку вступить в переговоры с террористами.

— Вы отдаете себе отчет о том, какая паника начнется? — вмешался министр внутренних дел. — Ситуация, в которой мы оказались, — уникальная, в мире не случалось ничего подобного. Боюсь, первоочередной задачей станет поддержание порядка на улицах…

— Если мы выберем повальный обыск, то приступать надо прямо сейчас. Это возможно? — вопрос был адресован мэру Иерусалима.

— Возможно.

— Есть еще предложения? — премьер-министр повернулся к министру иностранных дел. — Хаим, твое мнение?

— Я сильно озадачен вот этим, — министр держал в руках лист бумаги. — Это телекс от наших людей в Париже. Здесь сказано, что в печати циркулируют слухи, будто из французского арсенала исчезла ядерная боеголовка — одна, без детонатора. Наши люди полагают, что утечка информации специально организована французским министерством обороны, возможно, для отвода глаз, чтобы скрыть более крупную кражу или чтобы предотвратить скандал по поводу ненадежной охраны ядерного оружия.

— А не могли террористы раздобыть одну бомбу во Франции, а другую — где-то еще?

— Вряд ли. Не верится, что им бы такое удалось. Скорее, мы имеем дело с двумя французскими бомбами.

Наступило молчание, министры переваривали новую информацию.

— Ты у нас известный умник, Хаим, только что из всего этого следует?

— Сам не знаю. Надо проверить все эти слухи.

— Это по вашей части, — обратился премьер к Мемуне.

— Стоит предать гласности, что атомные бомбы, угрожающие нам, вывезены именно из Франции? — спросил министр иностранных дел.

— Похоже, что французы стараются из всех сил скрыть этот факт от общественного мнения, — задумчиво произнес премьер. — Зачем им мешать? Просто дай понять людям с набережной Орсей, что нам все известно, но мы помалкиваем. Пускай оценят нашу скромность — может, это нам в будущем пригодится. Если, конечно, оно для нас настанет, это будущее.

Заключив мрачной шуткой свою реплику, он снова повернулся к Хаиму.

— А еще, — предложил тот, — надо бы поговорить с американцами, спросить, какую техническую помощь они смогут оказать. Вообще в Штатах, по-моему, следует поднять большой шум. Организации освобождения Палестины и их коллегам я вообще-то не доверяю, к тому же, насколько я знаю, «Шатила» всегда держалась в стороне от всех этих палестинских группировок, но переговорить с ними все же стоит, мне кажется.

— Ну а если, сохрани Господь, взрыв все-таки состоится, как у нас с гражданской обороной? — спросил премьер.

— В случае атомного взрыва, — прозвучал веский ответ министра внутренних дел, — гражданская оборона будет сметена с лица земли вместе со всем остальным. Ничего не останется от города, от всей страны…

— Не согласен, — возразил премьер. — Что за пораженческие настроения? Народ вправе ждать от нас хотя бы совета, как себя вести.

— Будем действовать согласно плану. Не сидеть же сложа руки…

— Значит, приступаем к повальному обыску немедленно, — подытожил премьер. — Специальный комитет по надзору возглавляю я сам, членами назначаю министров обороны, внутренних и иностранных дел, а также мэра и Мемуне. Первое заседание прямо сейчас. Остальные свободны, спасибо, и да поможет Бог всем нам.

Посол Соединенных Штатов в Сирии, получив указание безотлагательно связаться с министром иностранных дел этой страны, тут же отправился к нему и убедился, что министр в данную минуту недосягаем, — посла проводили к заместителю, это было расценено как свидетельство замешательства, в котором пребывает сирийское правительство.

— Соединенные Штаты выражают глубокую озабоченность выходкой террористов и будут вынуждены предпринять самые решительные действия, если конфликт не разрешится в самом скором времени, — сообщил он заместителю министра.

— При всем моем уважении к вам, господин посол, не понимаю, почему вы адресуетесь по этому поводу к нам. — Лицо заместителя министра выражало крайнюю степень невинного изумления.

— Насколько нам известно, «Шатила» базируется здесь, в Дамаске.

— Если даже и так, то нам об этом ничего не известно, иначе, конечно, мы никогда бы этого не допустили. Если вы располагаете доказательствами или хотя бы какими-то данными, мы с величайшим удовольствием начнем розыск.

Посол пропустил сладкое заверение мимо ушей.

— Вы, разумеется, понимаете остроту ситуации, — сказал он. — Атомный взрыв с его непредсказуемыми последствиями причинит непоправимый ущерб всему региону.

— Несомненно, правительство понимает это.

— Я уполномочен заявить, что моя страна не останется в стороне.

— Если произойдет взрыв?

— Если будет сохраняться риск. Тут есть некоторая разница, не так ли? Надеюсь, от вас не ускользнула эта тонкость.

— Разумеется, есть разница. И какие же меры?.. — Вопрос повис в воздухе…

— Указаний по этому поводу у меня нет. Но, без сомнения, меры будут самыми строгими и решительными, подобно тем, к которым нам приходилось прибегать в прошлые годы.

О Ливии он не упомянул — нечего распинаться перед этим заместителем министра.

— Все, что вы сообщили, будет передано правительству, — сказал тот, поднимаясь в знак того, что, по его мнению, сказано уже достаточно.

Вернувшись к себе, посол тут же отправил отчет в отдел Ближнего Востока государственного департамента, передав слово в слово содержание беседы и присовокупив в достаточно сильных выражениях свое мнение относительно того, чего заслуживают эти чертовы сирийцы.

В отделе кто-то из чиновников написал на его комментарии прямо поперек страницы «Чушь», однако, когда отчет поступил в Белый дом к советнику президента по безопасности, тот это слово зачеркнул, а взамен написал собственное заключение: «Он абсолютно прав. Насколько мы можем использовать свое давление на Сирию, с учетом того, что она имеет соглашение о ненападении и взаимопомощи с Советским Союзом?»

— Насчет этих двух бомб, — спросил Бен Тов. — Их действительно две, ты уверен?

— Вполне.

— Сюда дошло, будто всего одна, к тому же без детонатора.

Баум помолчал, собираясь с мыслями, потом сказал:

— Поставь себя на место военных: у тебя из-под носа увели такое оружие — ты бы тоже постарался приуменьшить пропажу, правда ведь?

— Я — нет.

— Ну ладно. Я сам занимаюсь этим делом и знаю точно: украдены две бомбы и два детонатора к ним.

— Можно на тебя сослаться?

— Боюсь, что нет.

— Но почему?

— И покрепче меня ребята после таких дел ехали работать в провинцию. Военные будут все отрицать до конца.

— Понятно. Но и меня пойми. Большинство наших, в том числе и мой начальник, убеждены, что «Шатила» блефует.

— Почему? Объясни поподробнее.

— Из Франции дошли слухи об одной бомбе. В ультиматуме упомянуты две. Начальство больше верит французам — угроза согласно этой версии, кажется меньше, это успокаивает. Потом — они никак в толк не возьмут, что какие-то паршивые арабы умудрились спереть и переправить через границу целых две атомные бомбы. А вторая-то бомба зачем? — так они твердят. Мол, и одной бы хватило, чтобы все к черту взорвать. А вот, якобы, зачем арабы это придумали: если мы найдем эту одну, то у «Шатилы» в запасе останется еще одна и она может продолжать шантаж хоть до посинения. Поскольку второй бомбы на самом деле не существует, то и найти ее нельзя — так, мол, «Шатила» рассчитывает. Вот как наши умники рассуждают — их просто невозможно убедить в существовании второй бомбы, они до конца готовы верить слухам.

— А ты кому веришь?

— А что я? Тут у нас кормится куча всяких психологов, военно-политических теоретиков и аналитиков, этих не переспоришь.

— Хорошо, я подумаю, как помочь тебе с этим разобраться.

— Времени мало, всего несколько часов.

— Знаю. Шалом.

Выйдя из дома на улице Абарбанел, Бен Тов внимательно огляделся. Неподалеку стоял грузовик, за рулем скучал водитель. Бен Тов усмехнулся про себя и зашагал к себе в управление. Мемуне, выходит, установил за ним слежку — воспользовался услугами ребят из группы «2», доказывает сам себе, что не так уж он глуп и в деле знает толк.

С восьми утра — в Израиле это уже три часа пополудни — американцы, имеющие в этой стране родственников, начали звонить им в тревоге за их судьбу. Что это за разговоры насчет атомной бомбы? Происходит что-то на самом деле, или это болтовня? Те, кто понимает арабский, пытались уяснить хоть что-нибудь из египетских и сирийских радиопередач. Наконец в шесть вечера «Уорлд сервис» свел воедино все слухи — комментатор ливийского радио передал в эфир, что Израиль в самом скором времени понесет наказание за свои неправедные деяния по отношению к арабам. Выступивший вслед за тем комментатор «БиБиСи» холодно и деловито, как обычно, дал оценку происходящему — в его устах вся история обрела весьма серьезный облик и многих напугала. В центре города начали собираться толпы, люди — даже незнакомые — обменивались своими страхами и тревогами, эмоции постепенно накалялись. Телефоны членов парламента обрывали: все жаждали узнать хоть что-нибудь конкретное.

Вновь собрался кабинет министров, и премьер первым делом сказал с горечью: вот она, паника, которой мы стремились избежать. Началась! Секретарю кабинета велено было подготовить обращение к населению страны — вечером премьер собирался выступить по телевидению. Но о чем он мог сказать?

— Пока ничего нового, — доложил Мемуне. — Мы по-прежнему полагаем, что они стремятся доставить бомбу в Иерусалим, но доказательств, что это удалось, нет никаких. В существовании второй бомбы наши эксперты сомневаются, они полагают, что это блеф.

Затем члены комитета прочитали документ, составленный объединенными усилиями рабочих групп в министерствах внутренних дел и обороны. Документ представлял собой попытку прогнозировать последствия двух атомных взрывов, — попытку абсолютно неубедительную, поскольку не были известны ни возможное место этих взрывов, ни окружающая обстановка, ни погодные условия. Но, независимо от всего этого, ясно было одно: густонаселенная страна — мишень идеальная. Радиоактивные выбросы неизбежно попадут на обжитые территории. Даже если мощность взрыва будет сравнительно невелика, непригодной для жизни станет вся страна, независимо от того, где окажутся эпицентры взрывов. Единственное, что было известно точно, это мощность плутониевой боеголовки — пятнадцать килотонн. Не так уж много по нынешним понятиям, но гораздо сильнее по мощности бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки. Вероятнее всего, говорилось в документе, взрыв произойдет на земле, а не в воздухе — в этом случае радиоактивная пыль будет собираться там, куда ее отнесет ветер. Около шестидесяти процентов радиоактивных осадков опустится на землю в течение 24 часов, создавая очаги плотного заражения. Далее авторы документа живописали мрачную квартиру разрушений, которые причинит ударная волна взрыва.

Министр иностранных дел представил два недавно поступивших отчета: срочно выехавший в Тунис дипломат встретился там с представителем Организации освобождения Палестины и получил от него заверения в том, что никакого отношения к «Шатиле» не имеет, более того, считает, что подобная акция безумна и представляет угрозу всем государствам Ближнего Востока. Посол Израиля в Вашингтоне в свою очередь сообщил, что имел беседу с советником президента по безопасности. Корабли флота Соединенных Штатов, находящиеся в данный момент в средиземноморских водах, спешно двинулись к побережью Израиля. Выраженное самым осторожным образом предположение, что можно было бы ответить на ультиматум подобным же ультиматумом Сирии, вызвало у американцев резко негативное отношение, они просто в ужас пришли.

— Ну и пусть, — заключил свой доклад министр. — Все равно бы это не сработало. Не думаю, что сирийцам удалось бы обуздать джинна, которого они сами выпустили из бутылки.

По вопросу, следует ли эвакуировать население, мнения членов комитета разделились.

— Возникнет хаос, людям ведь некуда деваться, — сказал кто-то.

— Но если мы не объявим об эвакуации, они все равно побегут. Это будет стихия, еще больший хаос.

— Уже бегут.

И это была сущая правда. К вечеру начался великий исход из страны Израиль. Как бы повинуясь некоему стадному чувству, все жители Тель-Авива устремились на дороги, ведущие к морю. Машины, велосипеды, автобусы застревали намертво в пешей толпе, двигающейся в том же направлении. Никто не поддерживал порядок в этой толпе, да она в этом и не нуждалась: люди двигались будто во сне, разом лишившись сил и энергии. Изредка по радио их призывали к спокойствию. Обращение премьер-министра к народу, переданное по телевидению, ни в кого не вселило уверенности. «Мы переживем это бедствие, как пережили все предыдущие, — говорил он. — Правительство не поддастся на шантаж, так поступали и все прежние правительства. Господь не оставит свой народ. Я призываю граждан сохранять спокойствие и не покидать своих жилищ, пока не поступят указания».

Но к тому времени дома уже были оставлены, и паника из Тель-Авива перекинулась на другие города и поселки.

В Иерусалиме между тем продолжался повальный обыск, в нем участвовали сотни и тысячи солдат и полицейских, и ни один из участников не верил в успех. В пригороде Кириат Хайовел поймали молодого солдата-дезертира и расстреляли на месте.

— Порядок должен быть, — сказал офицер, командовавший расстрелом, а у самого слезы стояли в глазах.

Незадолго до 22:00 комитет принял решение. Армии приказано было отправить команду инженеров к Стене плача и установить там оборудование для взрыва. С ними отправился наряд вооруженных полицейских. Министру внутренних дел поручили собрать мэров из пятидесяти городов и поселков на сирийской границе возле Кунейтры. Были сделаны приготовления во всех тюрьмах — предполагалось освободить около трехсот заключенных там арабов.

В 22:30 радио Израиля передало первое заявление для «Шатилы» — от имени правительства ей было предложено вступить в переговоры. Часом позже в итальянское агентство новостей Рима поступило ответное сообщение: никаких переговоров, требования «Шатилы» подлежат неукоснительному исполнению.

Сразу же последовало сообщение по сирийскому радио: президент этой страны, невзирая на предупреждение Соединенных Штатов, готов принять мэров в качестве заложников, поскольку считает, что тем самым откроется путь к переговорам.