Падение Иерусалима

Глава 8

Весь следующий день Расмия и Эссат провели в отеле. Такое в группе существовало правило: когда оружие уже в руках боевиков, то все, кто причастен к делу, остаются на своих местах вплоть до часа, на который назначена акция. Они сидели каждый в своей комнате — Эссат лениво листал журналы, а Расмия читала французский роман в дешевом издании — профессор недавно велел ей как следует заняться французским. В полдень Эссат постучал в перегородку:

— Пошли перекусим.

Они встретились внизу, в полутемном баре, съели по сэндвичу — ветчина на пресном хлебе — и выпили по чашке очень крепкого и очень горячего кофе. Когда возвращались через холл, незнакомый парень спорил с синьорой в рецепции: поскольку у него при себе не было багажа, синьора требовала уплаты вперед, парень шарил по карманам в поисках денег. Говорил он на ломаном итальянском, и в голосе явственно слышались арабские гортанные раскаты. Синьора его не жаловала, однако Эссат и Расмия, поднимаясь по лестнице, услышали, как звякнул брошенный на конторку ключ. Молодой человек догнал их на лестнице — ему достался номер как раз напротив комнаты Эссата. Открывая ключом дверь, он спросил:

— Сортир-то хоть есть в этой дыре?

— В конце коридора. Ты что, по запаху не слышишь?

Новый сосед засмеялся:

— А ванна?

— Этажом ниже.

— Вы надолго сюда?

— Да нет, день-два. Отсюда — во Флоренцию.

— А я из Туниса. Завтра или послезавтра переберусь к приятелю.

Эссат произнес в ответ что-то невнятное и, войдя к себе, закрыл дверь. Тут же звякнула задвижка в комнате Расмии — пока молодые люди переговаривались, она выжидательно стояла в коридоре. Эссат лег в надежде подремать немного. Видимо, он и в самом деле заснул, потому что не слышал, как открылась дверь напротив; пол в коридоре не скрипнул, записка вползла под дверь бесшумно. Повернувшись на кровати, он обнаружил ее на полу. «Выполняй свою миссию, как они велят. Меры приняты — намеченные жертвы не пострадают. Ты тоже. Спокойно возвращайся в Дамаск. Удачи тебе.»

Он достал из кармана газовую зажигалку и сжег записку на мраморной крышке прикроватной тумбочки. Пепел аккуратно сгреб и высыпал под грязный, весь в пятнах, потертый ковер. Не стоит, решил он, ломать себе голову над тем, как это они рассчитывают обезопасить и его, и летный экипаж. Что-нибудь одно. Если они останутся живы, попадает под удар он. И наоборот. Но это его расчет. А уж как они там в Иерусалиме собираются совместить несовместимое, какой для этого фокус изобретут — не его ума дело. А раз так — он снова ляжет и еще раз попытается уснуть.

На следующий день в пять пополудни Эссат позвонил в аэропорт. Самолет компании «Эль Аль» из Тель-Авива опаздывает на десять минут. Вдвоем со своей спутницей он пошел к Пьяцца делла Репубблика. По дороге выпили в баре по чашке кофе экспрессо и на площади оказались как раз к 18:00. Там сели на скамейку с западной стороны — отсюда отлично был виден поток машин, спешащих с Виа Терме, чтобы, обогнув площадь, попасть на Виа Национале. У Эссата была с собой газета «Ля стампа». Они сидели рядом — с виду обычная парочка, без цели слоняющаяся по городу. Ни вчера, ни сегодня они не разговаривали, будто у них и общего ничего нет, так — посторонние люди… Машины неслись сплошным потоком, изредка поток прерывался светофорами.

— Они сейчас могут появиться, — произнес он.

— Да. Я вижу нашего парня на углу Виа Национале — смотрит в нашу сторону, ждет твоего сигнала.

— Далеко отсюда отель «Коммендаторе?»

— Один квартал. Метров пятьдесят, наверно.

Расмия отвечала коротко, будто нехотя. Но Эссат чувствовал, что ему необходимо говорить с кем-нибудь — хотя бы даже с этой холодной, погруженной в себя спутницей, которую их миссия, похоже, ни капельки не волнует.

— Ребятам не так-то просто будет улизнуть — тут такое движение.

— Наверняка все предусмотрено. Я думаю, в крайнем случае они пустят в ход гранаты.

Еще посидели молча, глядя налево, на выезд с Виа Терме. Мужчина, стоявший на углу Виа Национале, лениво облокотился о фонарный столб, держа перед собой газету. Но его глаза будто простреливали площадь, не отрываясь от парочки на скамейке.

— Когда, ты думаешь, они будут здесь? — голос Расмии дрогнул: значит, тоже нервничает, надо же…

— Сейчас 18:12. Самолет на несколько минут опоздал, да еще движение такое сумасшедшее — раньше 18:30 они просто не успеют.

Однако было всего 18:27, когда в потоке машин с Виа Терме показался белый микроавтобус.

— Вот они!

Эссат и Расмия встали со своей скамейки, и Эссат, глядя на приближающуюся белую машину, скатал газету в трубку. Теперь было хорошо видно, что это «мерседес» и пассажиров семь или восемь, среди них женщины.

Когда микроавтобус поравнялся с ними, Эссат поднял вверх газету, и наблюдатель с той стороны площади это заметил. Повернувшись лицом к Виа Национале, он в свою очередь поднял газету над головой.

В микроавтобусе было оружие — два ручных автоматических пистолета: один у водителя, второй у охранника, который всегда сопровождал команду по пути в отель и из отеля. Охранник компании «Эль Аль» в рейсе Тель-Авив — Рим — коренастый паренек лет двадцати, по имени Аврам, — питал нежные чувства к одной из стюардесс, золотоволосой красотке с миндалевидными глазами, чувственным ртом и на редкость красивыми ногами. Звали ее Рахиль, она была родом из Балтиморы и всего год как жила в Израиле. К Авраму она была абсолютно равнодушна, поскольку воображала себя безумно влюбленной в некоего богача, с которым познакомилась в рейсе на Нью-Йорк. Вместе с ней в Рим прилетела ее ближайшая подруга Рути, теперь девушки сидели рядом на переднем сиденье, пока микроавтобус продирался сквозь толпу у вокзала и забитые как всегда в час пик римские улицы. Шофер, работавший в Риме всего шесть месяцев, но уже успевший возненавидеть его, бормотал себе под нос древнееврейские проклятия в адрес своих беспардонных и агрессивных коллег. Охранник Аврам сидел рядом, расстегнув пуленепробиваемый жилет и сложив на коленях большие крестьянские руки. На его попечении было пять девушек и четверо мужчин, он испытывал по этому поводу некоторую гордость. Вот сейчас он пригласит Рахиль поужинать, она наверняка откажется под каким-нибудь предлогом, но настанет же день, когда она согласится, — он поддерживал в себе эту надежду с тех пор, как Рахиль однажды пошла выпить с ним на остановке в Иобурге. Ничего между ними тогда не произошло, девушка никак не дала ему понять, что он ей небезразличен, но этот случай служил пищей для его воображения.

— Съем только что-нибудь — и спать, — говорила между тем Рахиль сидящей рядом подружке. Микроавтобус как раз выехал на Пьяцца делла Репубблика. Она увидела в окно красивого кудрявого парня, который держал над головой свернутую трубкой газету. «Зачем это он? — промелькнула смутная мысль. — Какая хорошенькая девушка с ним рядом…» Но машина уже миновала эту пару и свернула на Виа Национале.

— А меня Ари позвал в кино, — сказала Рути. — Мы договорились.

Ари — бортпроводник, работавший в первом классе, в свободное время изучал сельское хозяйство и мечтал, избавившись от самолетов, поселиться где-нибудь в кибуце. Сейчас он сидел на заднем сиденье и просматривал вечернюю газету в поисках хорошего фильма.

— Приехали, друзья, — сказал водитель, тормозя у тротуара. — Желаю приятно провести время. — На этих его словах Аврам толкнул сдвижную дверь. И тут же молодой человек, стоявший на тротуаре с длинным, завернутым в бумагу пакетом, наклонился и просунул пакет в машину.

Простучала автоматная дробь, бумага исчезла, мгновенно вспыхнув. Второй, на тротуаре, с точно таким же свертком, сорвал с него обертку и, подняв автомат к плечу, выпустил очередь по боковым стеклам.

В секунду все было кончено. Ни у Аврама, ни у водителя не оказалось ни малейшего шанса пустить в ход свое оружие — оба были убиты на месте. Пули прошили тела обеих сидевших впереди девушек — Рахили и ее подруги. Пронзительные крики на улице помешали расслышать то, что выкрикнули стрелявшие, — что-то неразборчивое, по-арабски. Они тут же бросились наутек. Портье отеля кинулся было за ними, но натолкнулся на какого-то парня, а пожилому прохожему, который последовал его примеру, решительно преградила путь смуглая девица в спортивных брюках и черной кожаной куртке.

К тому моменту, когда кто-то из прохожих решился, нагнувшись к окну расстрелянной машины, взглянуть на результаты кровавой бойни, убийцы уже давно скрылись.

Как только микроавтобус завернул за угол высокого здания в самом начале Виа Национале, Эссат и Расмия не спеша пошли по Виа Терме к вокзалу. Они и нескольких шагов не прошли, когда знакомый звук — автоматная очередь — прорвался к ним сквозь уличный шум. Но они не ускорили шаг.

Эссат почувствовал подкатывающую тошноту, на глазах его вскипели слезы. Он собрал все силы, чтобы не броситься бежать, не закричать, даже не заговорить, — голос бы его выдал… Чтобы не обрушить кулак на красивое, бесчувственное лицо гадины, что шагает рядом. Он рискнул взглянуть на нее искоса и был потрясен: с длинных ресниц сорвалась слеза и, скатившись по щеке, упала на воротник куртки.