Падшие

Глава 6

Зет

Я не сразу возвращаюсь в квартиру психиатра. Иду по парку, еле волоча ноги, не желая заходить в здание. Не собираюсь рисковать и сталкиваться с этой женщиной, Ньюан. Не сегодня. Я в отвратительном настроении после признания Слоан; почти хотел, чтобы она сказала мне, чтобы пошел нах*й и никогда больше не беспокоил ее. Это разрешило бы ту опасную, чуждую ситуацию, в которой оказался. Но теперь я осознаю свое положение, и это до чертиков меня пугает.

Она не прогнала меня. Так что теперь я с ней. Другого варианта нет. От нее никуда не деться. Не вернусь назад, не передумаю и не заскучаю. Забавно, что Слоан думает, что устану от нее и вышвырну на обочину, как только появится что-нибудь более интересное. Для меня никогда не было и никогда не будет ничего более увлекательного, чем она. Я знал это еще в том гостиничном номере, когда тр*хался с ней в первый раз. Вот почему бежал так быстро и так далеко, как только мог. Тогда я еще не был к этому готов. Не готов к этому сейчас, но мне нужно сосредоточиться. И быстро. Она хотела, чтобы я забрал ее прошлой ночью, но в итоге стал жертвой глупой игры, в которой всегда говорил, что не буду участвовать. Ненавижу признаваться, но вся эта чертовщина заставляет меня вести себя так, как я поклялся никогда не делать. Мне нужно взять себя в руки, черт возьми.

— Зет! Эй!

Лейси спускается по ступенькам шикарного здания Ньюан, улыбаясь от уха до уха. Она прижимает к груди красную папку формата А4, ее золотистые локоны развеваются вокруг лица, когда она бежит ко мне. Боже мой. Иногда... иногда она выглядит точно так же...

— Мне задали домашнее задание, — она со смехом шлепает папкой мне по груди, и момент полузабытой боли исчезает. — Прямо как в гребаной школе, — шепчет она.

— Миленько. Двадцать шесть и все еще выполняешь задания. Почему ты шепчешь?

Я почти сразу жалею, что спросил. Причина становится совершенно ясной, когда в дверях появляется Ньюан.

— Подумала, что ты не слишком охотно присоединишься к нам, мистер Мэйфейр. Я спустилась, чтобы поболтать с тобой о нашем последнем разговоре.

Да, держу пари, что так оно и было, с*чка. Мне не нравится эта женщина. Мне нравится, что она помогает Лейси, но, кроме этого, я был бы вполне счастлив никогда больше не видеть ее. Вообще.

— О, да?

— Да, — она приподнимает одну бровь, глядя на меня, как будто не может вынести того, что видит. — Мы ведь договорились, не так ли? И, насколько мне известно, ты все еще встречаешься с моей подругой. И поэтому…

— Поэтому ты считаешь, что я должен прийти к тебе на терапию, — рычу я. — Я думал об этом и решил обратиться за помощью в другое место. Без обид.

— Оу?

Она кладет руку на бедро, прислонившись к дверному косяку своего дома.

— И кто тебя лечит?

— Доктор Фил .

Лейси хлопает меня по руке своей папкой, посмеиваясь над моим саркастическим ответом. Ньюан это, похоже, не очень-то забавляет.

— Точно. Ну, должна признаться, я ожидала, что ты забьешь на это. Не бери в голову. Я просто надеялась, что ты заботишься о Слоан достаточно, чтобы все уладить, прежде чем заводить серьезные отношения с ней.

Она провоцирует меня. Я знаю это, вижу за милю, но все равно поддаюсь на провокацию.

— И что мне нужно уладить?

Ее безмятежный скучающий взгляд так не вяжется с ее следующими словами.

— Ну, время, которое ты провел в тюрьме. Это, несомненно, оставило после себя несколько нерешенных проблем. И жестокое обращение в детстве. Жертвы насилия в раннем возрасте, как правило, в более позднем возрасте становятся жестокими преступниками.

У меня кровь кипит в жилах. На полсекунды мне кажется, что Слоан рассказала этой женщине все обо мне, но потом она продолжает, и я точно знаю, что это была не Слоан. Этого не может быть.

— И, конечно, история с твоей матерью.

Слоан ничего не знает о моей матери. Никто о ней не знает. Даже Лейси. Единственные люди, у которых есть какие-либо данные о ней или ее прошлом, — копы, а это значит, что доктор Ньюан, должно быть, вытащила мое досье, чтобы получить информацию, а затем, в свою очередь, стала совать нос в мое гр*баное дерьмо.

Лейси выглядит так, будто ее ударили по лицу.

— Что это значит? Что насчет твоей мамы?

Медленно поднимаюсь на три ступеньки к подруге Слоан, мои руки подергиваются по бокам. Я должен помнить, что нужно дышать — не реагировать, не подумав.

— С этого момента ты будешь заниматься своими гр*баными делами, Пиппа Ньюан. И держать свой нос подальше от моего прошлого. Тем более не будешь беспокоиться о моем будущем. Если собираешься отыгрываться на Лейси, так тому и быть. Я могу найти другого врача, который легко сможет заняться ее лечением. И, наконец, окажешь Слоан уважение, которого она заслуживает. Она умная женщина. И может решить, чего хочет, и ты не будешь дергать за ниточки и вмешиваться в ее дела. Поняла меня?

Ей не следовало говорить о моей матери. Она никогда не должна была копаться в вещах, которые не касаются ее или кого-то еще, если уж на то пошло. Я смотрю на нее сверху вниз, стискивая челюсть, наблюдая, осмелится ли она сказать еще одно гр*баное слово.

Справа от меня Лейси выглядит так, как будто после окончания сеанса у нее поехала крыша, и тихие слезы текут по щекам. Она прижимается ко мне, а не оборачивается, чтобы посмотреть на Ньюан. Я чувствую себя полным дерьмом из-за того, что, вероятно, разрушил любой прогресс, достигнутый Лейс с доктором, но тр*хни меня, если она будет манипулировать или маневрировать каким-либо образом.

Ньюан смотрит на меня, все еще держа руку на бедре. Даже глазом не моргнула. Она хороша — ничего не выдает. Я не могу сказать, то ли ее план состоял в том, чтобы заставить меня плохо отреагировать, чтобы доказать свою точку зрения, то ли последние несколько минут прошли не совсем так, как она ожидала. В любом случае, она сохраняет хладнокровие.

— В этой жизни есть два разных типа жертв, мистер Мэйфейр, — говорит она холодным голосом, на который способен только настоящий ученый. — Те, кто рушится под тяжестью ужасных вещей, которые случились с ними или с теми, кого они любят, и есть те, кто использует свой опыт, чтобы отгородиться от всего. И люди, эти люди, замыкаются в себе. В безопасном, уютном мире, который они сами строят для себя, в нем никогда не найдется места для двоих. Если ты попытаешься вписать Слоан в свой мир, Зет, ты сломаешь ее.

Я обнимаю Лейси за плечи, поворачиваясь, чтобы увести ее от этой женщины.

— Ты ошибаешься, — бросаю я через плечо. — Мы не все такие типичные недоумки. И жить в моем мире? Это сделает Слоан сильнее.

Я нутром чую уверенность от этих слов.

Когда я возвращаюсь на склад, меня ждет еще одно сообщение. Прошел всего один гр*баный день, а он уже начинает терять терпение. На этот раз его записка более лаконична. Чуть более требовательна.

«Я бы тебе не советовал затягивать с этим, Зи. Ты заставляешь меня ждать гораздо дольше, и другие люди начнут расплачиваться».

В самом низу листа фотография Слоан. Это не недавняя фотография; ее волосы намного короче, она позирует для фотографии, улыбаясь. Очень сомневаюсь, что она улыбалась бы Чарли. Она могла быть взята, откуда угодно, но у меня неприятное чувство, что я узнаю ее. Вспоминаю, что видел ее в доме родителей Слоан, на стене. Не может быть. Он бы, бл*дь, не стал.

Лейси побежала в ванную, как только мы вернулись, но оставила свой мобильный телефон. Я хватаю его, ищу. У нее он есть? У нее он есть? Да! Я нашел номер, который мне нужен.

Телефон звонит четыре раза, прежде чем кто-то отвечает. Женщина. Мать Слоан.

— Резиденция Ромера.

— Здравствуйте, миссис Ромера. Меня зовут Зет. Друг Слоан. Я приходил с ней домой на днях.

— О да, мужчина с татуировками, — говорит она. — Да, конечно. Ты ведь приезжал забрать Лейси, верно?

— Да, именно так, я ...

— Вообще-то мой муж хотел поговорить с тобой. Он хотел поблагодарить тебя за то, что ты вернул машину в целости и сохранности. Сказал, что теперь она работает лучше, чем до того, как Слоан взяла ее. Ты проходил техническое обслуживание? Если мы должны какие-то деньги, пожалуйста, просто дай мне знать.

Стоп. Стоп, ох*еть. Машина? Мой мозг работает сверхурочно, мчась на десять шагов вперед. На меня накатывает озарение, посылая взрыв адреналина, мчащийся по моим венам.

— Вам вернули машину, миссис Ромера?

— Да, твой друг завез ее вчера утром. А что? Все в порядке?

Я сказал отцу Слоан, что попрошу Майкла доставить универсал обратно к нему, но правда заключалась в том, что его машина давно исчезла. Не было ни малейшего шанса забрать машину у Хулио. Я предполагал, что мне придется купить другую машину и попытаться выдать ее за его или что-то в этом роде, как ребенок, у которого умерла золотая рыбка. Но теперь она говорит мне, что мой друг доставил ее обратно?

— Он был англичанином, миссис Ромера? Человек, который привез машину?

Я сжимаю кулак свободной руки, ожидая ее ответа.

— Да. Чарльз, верно?

Боже. Черт возьми. Это. Я выдыхаю, пытаясь дышать сквозь кромешный ад, который пытается захватить всю мою систему.

— Вы пригласили его войти?

На другом конце провода повисла многозначительная пауза, а потом миссис Ромера сказала:

— Я пригласила его войти. Он остался на утренний чай; он был очень мил. Что-то не так, Зет? У тебя напряженный голос.

— Нет, нет, ничего, — выдавливаю я. — Просто жду, что Чарльз вернется в Сиэтл, вот и все. Я не знал, насколько он задержится.

— А, понятно. Ну, он сказал, что ему нужно бежать на самолет сразу после того, как мы допили чай, так что я готова поспорить, что он уже дома. Перелет отсюда до Сиэтла совсем недолгий.

— Да, вы правы, миссис Ромера. Вы совершенно правы. Тогда, пожалуй, я ему позвоню. Большое спасибо, что уделили мне время.

— Нет проблем. Спасибо, что присматриваешь за Слоан, Зет. Лейси сказала нам, что ты очень увлечен ею.

Я вешаю трубку, зажмурившись.

Это.

Бл*дь.

Не.

Хорошо.

Он пошел к ним домой? Чарли пошел к гр*баным родителям Слоан? И что еще хуже, чем тот факт, что он мог сделать с ними все, что угодно, он первым делом пошел к Хулио. Иначе он не смог бы заполучить машину. Это означает, что они должны быть в относительно хороших отношениях друг с другом... и их внимание переключилось на меня.

Бл*дь.

Не задумываясь, швыряю телефон Лейси; он разбивается о стену дождем черного пластика и стекла. Я могу справиться с нападением Чарли. Хулио тоже. Я могу справиться с тем, что они нападут на меня вместе, но я не могу смириться с ними, трогающими Слоан. Беззаботных родителей Слоан из среднего класса. Не позволю этому случиться.

Я скорее разорву их гр*баные миры, чем позволю этому случиться.

Пришло время действовать.

— Ты под кайфом?

— Нет.

— Да, чувак. Ты, бл*дь, под кайфом. Средь бела дня. По крайней мере, позволь мне присоединиться.

—Нет. Я хочу, чтобы кто-нибудь присматривал за домом родителей Слоан. Двадцать четыре часа в сутки, Майкл. Найди кого-нибудь. И я хочу, чтобы ты присмотрел за Слоан. Проследи, чтобы парни Чарли не приближались к ней. Если они это сделают, не экономь на пулях.

Майкл вздыхает на другом конце провода. Он знает, что со мной лучше не спорить, особенно когда я поручаю ему присматривать за Слоан. Но на этот раз ему хочется поспорить. Он знает, что имею в виду, и думает, что сошел с ума. Может быть, и так, но другого способа справиться с этим нет.

Майкл вешает трубку, и я продолжаю свой путь через Хантс-Пойнт. Я останавливаюсь на красный свет, рядом со мной останавливается женщина на минивэне. Она улыбается мне, ребенок хлопает покрытой шоколадом рукой по стеклу на заднем сиденье, демонстрируя зубастую ухмылку, я хмурюсь в ответ. И только когда выражение лица женщины-водителя меняется с вежливого, добрососедского приветствия на мягкое беспокойство, я позволяю себе слегка ухмыльнуться.

Сэм и О'Шеннесси сидят в машине охраны, припаркованной на улице перед домом Чарли. Пэдди брызжет кокаином из носа, когда видит, что я подъезжаю на «Камаро». Торможу прямо перед воротами, блокируя въезд, чтобы никто не мог войти или выйти, к этому времени он и Сэм вылезают из своего седана и бегут через дорогу.

Пэдди добегает до меня первым.

— Какого хрена ты здесь делаешь, Зи? Ты должно быть не в своем уме. Ты же знаешь, что ты покойник, верно? Ты, бл*дь, покойник! Чарли собирается...

Бью кулаком по его горлу, прерывая все, что собирается сделать Чарли. Пэдди падает на землю, и остаемся только я и Сэм. У него было время вытащить пистолет, так что парень думает, что у него есть пара гр*баных яиц. К сожалению, он ошибается. Приближаюсь к его оружию вместо того, чтобы убежать. Я двигаюсь вперед, пока ствол пистолета не упирается мне в грудь. Смотрю на ублюдка, чувствуя, как внутри меня нарастает зуд. Этот горящий, ненасытный зуд, который говорит, что это не пойдет ему на пользу. Он видит выражение моих глаз и тоже это понимает.

— Думаешь, я не буду стрелять? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

— Может быть, да. Может быть, нет. Если ты планируешь нажать на курок, то тебе стоит поднять свою цель на пару дюймов. Потому что прямо сейчас твой единственный шанс пробить легкое, а я могу функционировать и с половиной, с*ка. Во всяком случае, достаточно долго, чтобы оторвать твои гр*баные яйца.

Этот ублюдок немного бледнеет.

— Я не знаю, в чем твоя проблема, Зи. Чарли говорит, что нам делать, мы это делаем. Ты был таким же, несколько недель назад. Ты же знаешь, что это не личное.

Я прижимаюсь лицом к его лицу, рыча себе под нос.

— Вот тут ты ошибаешься. Это не могло быть более личным.

— А?

Он выглядит смущенным. Тупой ублюдок.

— Это ведь ты и Пэдди вломились к Слоан Ромера, верно? Вы единственные два мудака в истории организованной преступности, чьи задницы получили люлей от женщины.

Он выглядит оскорбленным.

— Эта шлюха вколола мне такое количество обезболивающих, что оно уничтожило мою гр*баную печень. Если я когда-нибудь увижу ее снова, она пожалеет об этом...

Мой кулак касается его виска. Он. Не. Должен. Был. Называть. Ее. Так.

— Нет, ублюдок, ты пожалеешь. Пожалеешь, что вообще слышал ее имя. Пожалеешь, что не смог держать свой поганый рот на замке рядом со мной. Пожалеешь, что не сбежал, черт возьми, как только увидел меня сегодня.

С каждым словом я тянусь к нему и бью кулаком в голову. Пистолет давно исчез. Сэм падает на землю, кровь заливает его лицо. Он поднимает руки, пытаясь защититься, но я не в том настроении, чтобы от меня отбивались. Во всяком случае, избиение его до полусмерти более приятно. Потому что в ту ночь они охотились не только на Слоан. Но и на Лейси.

— Чарли думал, что, похитив моих друзей, сможет добраться до меня, ты согласился с ним. И ты настолько глуп, что думаешь, что это не личное?

Первый, второй, третий раз я опускаю кулаки и бью его там, где он лежит на бетоне. Он набрасывается на меня, впиваясь ногтями в мое предплечье, пытаясь освободиться. Чертова девчонка.

— Он не был ... это не то, что он хотел...

Сэм продолжает бороться, задыхаясь; я расслабляюсь, чтобы позволить ему говорить. Меня смутно интересует, что он хочет сказать.

— Он не хотел, чтобы девчонка добралась до тебя, ублюдок. Он хотел ...он хотел убедиться ... убедиться, что она в безопасности!

Я не могу поверить этому мудаку. Эта гр*баная ложь слишком притянута за уши. Пэдди начинает приходить в себя. Я вгоняю носок ботинка ему в живот, слегка раздраженный неудобством его пробуждения. Он снова отключается — возможно, это самая умная вещь, которую Пэдди О'Шеннесси когда-либо делал в своей глупой жизни, — и тогда я снова обращаю свое внимание на Сэма.

— Ты хочешь сказать, что Чарли послал тебя похитить Лейси ради ее же блага?

Глаза Сэма слегка закатываются, показывая намного больше белого, чем обычно. Минуту назад он обладал властью и мог бы легко убить меня, если бы захотел, но он колебался. Может быть, дело в моих размерах. Может быть, это все из-за того, что этот парень слышал обо мне — все мерзкое, злобное дерьмо, которое я совершил, все люди, с которыми имел дело в прошлом. Может быть, это глупые слухи, что меня просто нельзя убить — в меня стреляли и ранили бесчисленное количество раз до этого, я должен был умереть, по крайней мере, пять раз, и все же все еще хожу, создавая проблемы для таких людей, как Сэм и Пэдди. Какой бы ни была причина, это работает в мою пользу. Этот ублюдок обделался.

— Это, правда, — выплевывает он. — Чарли сказал, что она в опасности.

— Да. Как, черт возьми, она может быть в безопасности с такими злобными ублюдками, как он, преследующими ее?

Он трясет головой, дрожащими руками пытается расправить рубашку, испещренную алыми пятнами собственной крови.

— Никакой опасности от него нет. Он сказал, что она в опасности из-за тебя.

Это дает мне повод для паузы. Я мысленно ждал подходящего момента, чтобы закончить начатое: избить Сэма, пока он не потеряет сознание. Но это заявление заставляет меня отступить. Он не может быть чертовски серьезным. Это не может быть чертовски серьезно. Чарли думает, что Лейси в опасности из-за меня?

Я не пытаюсь дотронуться до Сэма. Он ох*ено жалок. Поворачиваюсь и ухожу, задаваясь вопросом, собирается ли он достать свой пистолет и выстрелить мне в спину. Я могу представить, каково это было бы с каждым шагом, который делаю от него — жжение металла, разрывающего мое тело. Начальный безболезненный шок, а затем неуклонно нарастающее давление, которое приводит к боли. Отупляющая, всепоглощающая боль, которая пытается завладеть твоим мозгом, так что ты не можешь думать, чувствовать, двигаться дальше. Боль не приходит.

— Отлично! Знаешь что, давай! Иди туда. Чарли сдерет с тебя шкуру живьем, *баный псих!

Я продолжаю идти. Перспектива того, что Чарли попытается это сделать ... ну, чертовски восхитительна. Он зашел слишком далеко, черт возьми. Я буду охотиться за этим ублюдком, достану из-под земли и насажу его голову на гр*баный кол, прежде чем снова успокоюсь.

Мой рот кривится в ухмылке, когда иду, потому что почти уверен, что собираюсь поджечь мир Чарли Холсана.

Чарли нет в кабинете. Его нет ни в его претенциозной библиотеке, ни где-либо еще на первом этаже. Я обыскиваю ухоженную территорию позади здания, а также домик у бассейна. Ничего. Ублюдок либо преследует меня, либо находится наверху. Если он преследует меня, я найду его. Если он наверху, это значит, что он, вероятно, с Герцогиней. Это может вызвать проблемы. Большие. Герцогиня, возможно, самая глупая из всех людей, которых я когда-либо встречал — она все еще, после стольких лет, думает, что Чарли дипломированный бухгалтер, — но в тоже время она милейший человек. Нет смысла причинять ей боль.

— Чарли!

Я кричу вверх лестницы, достаточно громко, чтобы мой голос достиг каждого угла дома.

— ЧАРЛИ! Тащи сюда свою гр*баную задницу.

Нет ответа. Ни единого звука.

За*бись.

Я поднимаюсь по лестнице, протягивая руку за спину, чтобы достать оружие, которое там находится: «Дезерт Игл». В последнее время он не был особо активен. Последним, кого он застрелил, был Фрэнки Монтерелло. Сегодня он застрелит Чарли Холсана, а потом … потом он никогда не выстрелит в другого человека.

Верх лестницы, коридор, две гостевые спальни, ванная комната, еще один кабинет — все эти комнаты пусты, когда я иду через дом. Вскоре остается только комната Чарли и та, что напротив. Та, в которой я спал столько лет, — моя старая комната. Сначала я проверю комнату Чарли.

Лампа на прикроватной тумбочке еще включена, хотя в окна льется дневной свет. Покрывало откинуто, скомканные простыни валяются посреди кровати, на тумбочке, поверх книги, стоит полстакана воды. Рядом с ним лежит упаковка лекарств. Я вхожу в комнату, проверяю за дверью, как гр*баный неудачник, чтобы убедиться, что Чарли не прячется там, готовый разбить мне голову одной из своих безумно дорогих, чертовски уродливых работ. Это не в стиле Чарли, но я не собираюсь рисковать.

Я подхожу к кровати и беру упаковку лекарств — Дегареликс . Дегареликс? Я чувствую, как хмурится мое лицо. Почему, черт возьми, Чарли, принимает Дегареликс? Я никогда раньше не слышал об этом препарате и понятия не имею, для чего он нужен. Он болен? Конечно…

Звук льющейся воды, смываемой в туалете, прорезает тяжелую тишину обычно шумного дома Чарли. В ванной комнате есть туалет. Черт, я должен был заметить, что дверь закрыта. Я держу «Дезерт Игл» в руке, он на предохранителе, заряжен и нацелен на дверь в мгновение ока. Журчит кран, кто-то моет руки, а затем поворачивается ручка на двери.

Кажется, дверь открывается целую вечность.

Бл*дь. Бл*дь, бл*дь, бл*дь. Давай, мудак. Тащи свою задницу сюда, чтобы я мог пристрелить тебя.

Мой палец уже наполовину нажимает на спусковой крючок, когда я понимаю, что человек, стоящий в дверном проеме, не Чарли. Это Герцогиня.

— Черт возьми, Софи. Я думал, что ты ... — я замолкаю.

Она плачет. Черная тушь стекает по ее лицу темными струйками, нос покраснел. Она прекрасна, и всегда была такой — думаю, я получил свой самый первый стояк из-за этой женщины — и опустошающая печаль на ее лице, кажется, только делает ее еще более красивой.

— Что случилось, Софи?

Она шмыгает носом и поднимает руку, чтобы смахнуть слезы. И тут я вижу нож. И кровь. И то, как дрожит ее тело. Спереди на ее шелковом белье, цвета слоновой кости, на животе красное пятно, одна из лямок упала с плеча, обнажив изгиб и выпуклость одной из груди.

— Ты не должен быть здесь, Зет, — шепчет она срывающимся голосом.

— Что случилось, Софи? Где Чарли?

Герцогиня смотрит на меня, лицо совершенно пустое. Ее глаза наполняются слезами, более темные, чем обычно, и наполнены отдаленной болью. Я не знаю, что мне делать. Очевидно, случилось что-то ужасное; она, должно быть, в шоке. Делаю шаг вперед, и ее лицо мгновенно преображается, превращаясь в маску горя и ужаса. Она начинает всхлипывать, закрывая лицо руками. Ее руки в крови. Зловеще острый нож, которым она размахивает, находится в опасной близости от ее лица.

—Эй, эй. Ну же. Давай

Делаю три шага к ней, ее ноги подкашиваются. Ловлю ее прежде, чем она падает на пол, держа под руки, как ребенка.

— Скажи мне, Софи. Расскажи мне, что случилось.

Она рыдает мне в грудь, ее кожа прилипает к моей рубашке с липкой, почти сухой кровью, которая испачкала все ее пальцы и ладони.

— Я знаю. Я знаю, знаю... — повторяет она снова и снова. — Я знаю!

Она отступает назад, замахивается рукой, удивляя меня. Она дает мне такую пощечину, что у меня звенит в ушах.

— Я знаю. Я знаю о нем все. И о тебе тоже!

Она пытается ударить меня снова, но хватаю ее за запястье. Может быть, я немного забегаю вперед. Но, похоже, Софи больше не думает, что Чарли бухгалтер. И она, очевидно, знает о моей роли в организации Чарли. Вот уже тридцать лет она рядом с Чарли. Тридцать лет, и она только сейчас узнала правду о нем.

— Чья это кровь? — спрашиваю я, тряся ее за плечи.

Она перестает сопротивляться, останавливается, чтобы посмотреть на меня, и мания покидает ее глаза. Ее заменяет определенная ясность.

— Твоя, — говорит она.

— Что?

— Она твоя. Твоя и моя, Зет. Мы... о, мы самые большие глупцы на этой земле.

Я в замешательстве смотрю вниз, пытаясь понять, о чем, черт возьми, она говорит. Волна ужаса пробегает по моему телу, когда я вижу, где нож — по рукоять в моем боку. Я не чувствую этого. Не чувствую, что он похоронен внутри меня. Ничего не чувствую.

— Софи…

— Прости меня, Зет, — шепчет она.

Она поднимает руку, чтобы погладить меня по щеке. Ее запястье искалечено, разодрано в клочья, истекая кровью с решительной силой, которая скоро приведет к ее смерти. Очень, очень скоро.

— Но некоторые несправедливости слишком серьезны, чтобы их прощать.

Ясность, которая мгновение назад была в ее глазах, исчезает, и все остальное, исчезает вместе с ней. Сила покидает ее конечности, тело безвольно падает в мои объятия. Я напрягаюсь, снова хватая ее, и волна боли пронзает меня — нож. Вид ножа, воткнутого мне в живот, до сих пор был не более чем визуальной иллюзией, но зубы предварительно нагретой стали начали кусаться, говоря мне, что лезвие реально и чертовски сильно настроено меня убить. Из всех людей... из всех гр*баных людей...

Герцогиня оседает на пол бесформенной кучей. Она еще не умерла, но скоро умрет. Я дотрагиваюсь до рукоятки, торчащей из моего живота, и холодный, спокойный голос эхом отдается в моей голове.

— Не трогай его. Не вынимай его.

Так что я не делаю этого. Поворачиваюсь и выхожу из комнаты, и дома Чарли. Сэм и Пэдди исчезли вместе со своим седаном. Сосед Чарли, иногда его приятель по гольфу, стрижет газон на другой стороне улицы.

— Эй, привет! — кричит он, махая рукой. Улыбающийся. Стригущий газон. *баная рубашка поло от Ральфа Лорена и хлопчатобумажные брюки.

— Как день проходит… о! О Боже. Ты… это все…

Я захлопываю дверь «Камаро», обрывая его удивление при виде того, что я оставляю кровавый след на его участке. Машина ревет. У меня п*здец как кружится голова. Мир становится ярким, а затем тускнеет, черные пятна пляшут перед глазами. Эта боль — мой старый друг. Похоже, на этот раз в гости приехал старый друг. Возможно, я выберусь из этого Богом забытого гр*баного района прежде, чем вообще ничего не увижу. Завожу двигатель, вращаю руль и выезжаю, прежде чем истеку кровью и умру в еб*чем пригороде.