Падшие

Глава 19 Сатир

Сатиры являются довольно мелкими фигурами среди Падших. Какие-то заштатные мифологические твари из Греции, даже не потомки нефилимов, а просто служебные юниты без капли крови прародителей. Духи мест, подобные русалкам, тритонам, альвам и прочим.

Они не участвуют в Игре, не выбирают сторону, а просто живут среди людей. И сила, которой их наградили создатели, весьма специфична. Физически крепкие и выносливые, они тем не менее проигрывают в этих показателях минотаврам, которые так-то на ступень ниже их стоят. Зато…

— Мы неутомимые любовники. Очень чутко понимающие партнера. Способные даже фригидную женщину вознести на вершину оргазма. И оставить там, покачиваясь на облаках, столько, сколько захотим. Знал бы ты какие королевы искали моего общества в свое время!

Хотя, тут я немного забежал вперед. На самом деле, очень сильно. Потому что этому разговору, уже за чашкой чая с домашним вареньем, предшествовали довольно неприятные события. Ладно, все по порядку.

После удара по голове дубиной, я пришел в себя связанным. Или скованным. Понять было сложно — я не мог не то что пальцем пошевелить, но даже глаза в сторону скосить. Не знаю, как так можно обездвижить человека, разве что наркотиком. Но мышцы не были ватными, я мог сокращать их, правда, освобождению это не способствовало.

— Дергайся — не дергайся, а прокрустово ложе даже Геракл в свое время сломать не смог. — прозвучало слева.

Повернуться и увидеть говорящего я по понятным причинам не мог. Но голос узнал. Он принадлежал тому голому мужику, который меня вырубил. В тот же момент я вспомнил размер его детородного органа, совместил это со своей неподвижностью, и моментально перепугался так, как, наверное, никогда в жизни.

Ведь по сути — это самый ужасный кошмар для любого представителя мужского пола — очнуться полностью неподвижным, зная, что рядом находится голый извращенец, прибор которого натурально свисает до колена.

— Редкая, скажу тебе, юноша вещь! — между тем продолжал разглагольствовать невидимый тюремщик. — Настоящий раритет! По всему мира таких, может, штуки три осталось! И одна у них — у старого Эстра! Вот ведь тебе повезло!

Ага, по другому и не скажешь! Повезло! Залезть в богатый дом и обнаружить, что его хозяин не просто из этих фантастических тварей, но еще и спокойно может вломиться в твой собственный слепок!

— Ну да ладно! Я вижу ты уже пришел в себя, осознал свое бедственное положение, а значит мы можем поговорить. Отвечай, кто ты такой и кто тебя ко мне подослал?

Я честно попытался открыть рот, но прокрустово ложе, чем бы эта штука не являлась, не дала этого сделать. Похоже, меня уложили в какой-то артефакт, который сдерживал любую мышечную активность. Запирал ее в теле.

— Ах, да! — спохватился вдруг говорящий. — Совсем забыл! Годы, годы…

Раздались странные цокающие шаги, кто-то остановился рядом с моей головой. Я услышал, как рядом с ухом что-то щелкнуло, будто переключили какое-то реле. И тотчас к глазам вернулась способность вращаться в глазницах, а рту — открываться и выдавать слова.

— Что? Кто ты? Зачем связал меня?

Вопросы можно было и поумнее задать, потом я это понял. Но в тот момент я был очень напуган. И вместо мозга работали инстинкты.

— Снова-здорово! — возмутился голос. Опять странный перестук, и в поле моего зрения оказался тот самый мужик. Передать не смогу, как мне полегчало, когда я увидел, что он одет. — Ты врываешься в мой дом, и имеешь наглость требовать ответы! Быстро! Имя? На кого работаешь? Кто тебя послал? Какие ты получил приказы?

— Я просто зашел спрятаться! Пересидеть! У меня не было злых намерений!

— В дом сатира? Мальчик, ты ври, да не завирайся! Это же каким нужно быть идиотом, чтобы полезть «пересидеть» в мой дом? Ты всерьез рассчитываешь, что кто-то в это поверит? Хотя… может ты не местный?

И тут бы мне соврать, но я на полном автомате выдал правду.

— Да нет, я с Гимназической…

— Тем более! — голос мужчины вдруг взлетел, стал тонким до фальцета. А потом я еще и какое-то блеяние услышал. Показалось, наверное. — Тем более! Раз ты здешний, то был просто обязан знать, что этот дом — мое место! И никому без моего разрешения нельзя в него заходить! Никому, слышишь? Даже местным божкам, возомнившим о себе невесть что!

— Да я реально не знал! Я во всю эту хрень с Падшими влез дней десять назад!

— И уже способен создавать такие хорошие слепки? Не ври мне, мальчик!

Слова из меня полились, как вода из дырявого пластикового пакета. Я честно пытался их сдерживать, но они словно бы сами скакали на язык и срывались с него. Наверное, это было побочным эффектом того самого ложа, в которое этот маньяк меня уложил. По крайней мере, других объяснений у меня не было.

За несколько минут я рассказал о себе все! Вообще, все. Как столкнулся с адептами, познакомился с суккубой, пережил визит в ночной клуб к вампиру, отправился в гости к Ордену. Я вывалил даже то, что Губителем меня только считают, а по факту этой сущности во мне — только осколки то ли личности, то ли памяти. То есть то, что никому никогда не говорил. Я даже имена осколков назвал!

Когда я закончил, хозяин дома долго молчал. Я тоже не торопился открывать рта, опустошенный своими откровениями. Пытался найти выход из сложившейся ситуации, но ничего на ум не шло. Блин, а ведь я под Печатью Силы! Почему она не работает? Почему я не могу разорвать эти оковы?

— Потому что прокрустово ложе как раз и создавалось для того, чтобы удерживать свихнувшихся полубогов. — черт, я это тоже вслух сказал! — Давай-ка я немного подкручу настройки, чтобы мы могли поговорить более обстоятельно. Сразу предупрежу — полностью не отпущу! Несмотря на то, что на ложе ты не способен врать, я все еще не слишком тебе доверяю.

Мужчина снова проделал какую-то операцию возле моей головы, и в результате ложе пришло в движение. Согнулось, повернулось, и вот я уже не лежал, а вполне удобно сидел. Ну, если забыть о том, что двигаться все еще не мог.

— Ну, здравствуйте, Иннокентий! — когда кресло развернулось, я увидел, что хозяин дома уже сидит на банкетке, закинув ногу на ногу.

Первое, на что я обратил внимания, это отсутствие у него ступней. Из широких штанин вырастали волосатые козлиные или коровьи ноги. С копытами. Потом заметил парочку небольших рожек, прячущихся в волосах по обе стороны от сверкающей лысины.

— Вы кто?

— Сатир. — мужчина развел руками. — Или фавн, как нас потом стали называть латиняне. Позволь представиться. Эстр сын Гемона, но ты можешь обращаться ко мне Эдуард Георгиевич. Это мое имя для мира.

Вот так мы с ним и познакомились. Сперва я вломился к нему в дом, потом он приковал меня к древнему артефакту, лишавшему своего пленника силы и воли, а через полчаса — отправились на кухню пить чай. Идиотская история, полностью согласен.

Эстр, как уже было сказано, являлся сатиром. А эти существа — чего я, конечно же, не знал — на своей территории были практически непобедимы. Собственно, это даже из их функционала вытекало — владыки места. Яблоневый сад, который находился на месте его дома, и был его священным местом, уже давно срубили, но он так никуда и не ушел. Это он мне вкратце о своей жизни рассказал, когда освобождал из прокрустова ложа.

Сатира очень заинтересовала моя история. Сперва он все выслушал, потом задал несколько уточняющих вопросов (большей частью они касались взаимодействия с осколками), после чего окончательно освободил и пригласил на кухню.

— Жаль Шахата. — по пути туда говорил он, цокая копытами по ступеням. Кухня находилась на первом этаже, а меня он держал в подвале. — Правильный был мужчина, не то что эти тщеславные и самовлюбленные придурки, называющие себя богами! Да одно то, что он не участвовал в Игре уже достойно моего уважения!

— Вы его знали?

— Ха! Знал ли я его? Конечно, юноша, я его знал! Не сказать, что мы дружили, все-таки, положа руку на сердце — Губители довольно угрюмые создания. Но пересекались несколько раз. В паре его воплощений, мда. Последний раз… когда же это было? В семидесятых, наверное. Да, точно! Я как раз в семьдесят четвертом окончательно решил покинуть Кипр, ну, помнишь, вся эта история с турками… Там, стало быть, и виделись. Помниться, напились мы тогда знатно! Я же вывозил все, что мог, пришлось даже контрабандистов нереидов нанимать. А в багаже совершенно случайно завалялись несколько амфор рецины… Впрочем, это неважно! Ты черный чай предпочитаешь или зеленый? Я, лично, в последние годы подсел на ройбуш — что поделать, годы берут свое! Кофеин, как говорит одна слишком умная для такой красивой женщины, муза, мне совершенно противопоказан.

Прекратив считать меня врагом и подсылом, Эстр болтал без остановки. Я даже не пытался вклиниться с вопросами. Просто шел следом за ним, и примирялся с очередным вывертом мироздания. В одном богатом краснодарском доме живет сатир. Который сбежал с Крита, и знал прежнего Шахата.

— Черный, пожалуйста.

— Варенье? Может быть, мед? Ты знаешь, мне один знакомый, осевший в Тавриде, присылает потрясающий мед! Его собирают дикие пчелы, без всех этих ульев и новомодных способов добычи. Настоящая классика! Могу распечатать бочонок.

На просторной кухне сатир усадил меня за стол и принялся ухаживать. Из шкафчиков извлекалось то алычовое варенье, то уже упомянутый мед, то джем из хурмы, и к каждому лакомству шла своя история. От такой искренней заботы — он реально вел себя, как дедушка, радующийся приезду любимого внука — я окончательно оглох, и просто кивал. Принимая одно угощение за другим, и под внимательным взглядом сатира, его пробуя.

— Итак! — когда в меня было влито ведро чая, а от сладкого натурально подташнивало, хозяин дома, наконец, уселся за стол, сложил руки так, чтобы можно было положить на них подбородок, и спросил. — Что ты теперь собираешься делать?

— В каком смысле, Эдуард Георгиевич?

— В самом прямом, Иннокентий! В самом прямом! Ты ведь несешь в себе наследие героя, и решил вернуться в город не просто так?

— Героя? Губителя, в смысле?

— Ну, можно и так сказать, да. Я, знаешь ли, уже давно живу, и к современному сленгу не слишком привык. Когда три-четыре сотни лет вещи имеют одно название, а в следующие сто — другое, как-то поневоле держишься за привычные. Господа, Губители — как по мне раньше все было проще. Боги и герои. Но… мода, что поделаешь. Египет сменил Шумерское царство, Эллада стала наследницей Египта, Римская империя наследовала Греции. Арабы, европейцы, эх — всех и не упомнишь! И каждый раз названия менялись. А люди живут слишком мало, и быстро все забывают.

— А сатиры?

— Ну, подольше немного, хе-хе. Средним возрастом считается пятьсот-шестьсот лет, но я лично знавал одного, который перевалил за восемьсот. Предваряя твой следующий вопрос — мне четыреста пятьдесят. Но мы говорили не обо мне, а о тебе. Не пытайся запутать старика своей болтовней!

Кто еще путает болтовней! Я слова иногда вставить не мог!

— Я просто еще очень мало знаю, поэтому и спрашиваю.

— Да, ситуация, конечно! Не позавидуешь! Но мойры привели тебя ко мне, а это точно не случайно! Знал ли ты, юноша, что наставниками героев очень часто выступали сатиры? Нет, были, конечно, и кентавры, но это скорее исключение, чем правило. Чему может научить существо, у которого лошадиная задница? Жрать траву и быстро скакать? Нет уж! Если хотите нормального наставника — идите к сатиру, так я вам скажу! Безусловно, у нашего племени тоже имеются недостатки — а у кого их нет? — но они не идут ни в какое сравнение с лошадиннозадыми! Так, немного выпить, провести вечерок с красоткой — кто будет за такое осуждать? Признаю, порой заносит, но я уже не в том возрасте, чтобы волочиться за каждой нимфой!

— Эдуард Георгиевич…

— Ни слова больше! Я согласен! И пусть под моими ногами развернется земля, пусть хоть сам Тартар дыхнет в лицо унылостью смерти — я не отступлюсь! Здесь и сейчас я принимаю тебя в ученики, Иннокентий, сын Алексея!

Видимо, какую-то часть разговора я все-таки упустил. Ту, в которой мы вообще подняли тему наставничества. Не помню, чтобы я просился к нему в ученики. Он спросил про планы, потом понес какую-то странь про кентавров и вот уже соглашается! Это как, вообще?

Так я ему это и сказал. Мол, спасибо за чай, но что-то я не припомню разговора, который завершился таким странным выводом. Сатир сделал оскорбленное лицо.

— Но как же? Я спросил тебя о твоих планах, ты не смог сказать ничего вразумительного, а это значит что? Что ты, мой храбрый юноша, герой, который еще не понял своего пути! И не сможешь его понять, если рядом не окажется в достаточной степени мудрого и опытного наставника. Просто, чтобы ты знал, я вообще не припомню ни одного героя, который бы обошелся без советов моего племени. Да! Ничего не говори! Я помню про кентавров! Но это исключение, лишь подтверждающее правило!

— Просто это довольно неожиданное предложение…

— А как ты хотел? Мойры прядут свои нити из множества других, подчас сплетая невозможные комбинации. К примеру, думал ли я, стареющий сатир, уже не способный к прежним подвигам, что на моем пороге появится герой? Давая мне новый смысл и цель? Нет, конечно же, я об этом не думал! Если хочешь знать, то в основном мои мысли крутились вокруг сожалений, касательно… Впрочем, это неважно! Я хотел сказать, что наша встреча — судьба! И с этим не поспоришь! Каковы вообще могут быть шансы нашей встречи?

— Не уверен, что я в это все верю, Эдуард Георгиевич. Судьбу, в смысле…

— И тут я, скорее, с тобой согласен, чем нет! Ведь что такое судьба? Лишь набор закономерных событий, которые человек — и сатир, если уж на то пошло! — не способен осмыслить, как нечто цельное.

— Хватит!

К моему удивлению сатир моментально заткнулся.

Так-то я воспитанный и вежливый парень. Стараюсь с уважением относиться к старшему поколению и все такое. Но этот козлоногий мужик меня уже реально вывел! Болтает и болтает, как заведенный! Да еще и подводит к тому, что я совершенно не планировал! Какой, нафиг, наставник? Какие мойры?

— Эстр. — я решил назвать его настоящим именем, а не человеческим. Для придания веса, так сказать. — Вы меня простите, но какой из вас наставник?

— Самый лучший, смею заверить!..

— Погодите, дайте мне закончить! Во-первых, мы с вами едва знакомы. Я не знаю, что хотите вы, а вы — того, что желаю я. Во-вторых, вы живете в этом городе, так? А им, как мне известно, правят два Господина. Не городом, а Падшими в нем. Значит, вы под присягой одного из них. А я — враг им. Они хотят меня убить, я вам об этом рассказывал. Так каким образом вы можете быть мне наставником? Если даже допустить факт, что он мне вообще нужен?

Как мне казалось, слова мои были взвешены и аргументированы. Однако, сатир так не считал. Дождавшись, когда я закончу, он соорудил на лице вопрос, мол, теперь мне уже можно говорить? И когда я кивнул, начал.

— Ты многого не знаешь. Это факт, так?

Я наклонил голову. Глупо отрицать очевидное.

— Знак договора не заключается со служебными духами, к которым относятся сатиры. Это тебе тоже неизвестно, верно? С точки зрения других потомков богов, мы даже не личности, лишь вещи. — здесь в его голосе промелькнула горечь. Застарелая такая. Но тут же пропавшая. — Нам позволяют жить рядом, пользуются нашими услугами, но мы им не ровня. Нам никогда не возвысится, не обрести истинного тела. Просто потому, что мы были не рождены — как вид, а созданы. На современном языке, который тебе более понятен, сатиры, нереиды, тритоны — генетически созданные слуги. С очень узко очерченным функционалом. Это к вопросу о вассалитете.

Я вспомнил, что по этому поводу говорила Настя — да, где-то так. Согласно записям Ордена, целая ветка существ, формально относящихся к Падшим, таковыми не являлись. Их вроде бы создал какой-то или какие-то Хуши. Никто толком не знает, что это за твари такие, но все сходятся на том, что они были оружием. То ли нифилимов, то ли вообще элохим. Живым и разумным оружием. Способным создавать другое оружие, попроще. Что-то вроде компьютеризированного автоматического завода по сборке дронов.

Но одно дело, когда тебе про это говорит девушка-ровесница, и совсем другое, когда ты слышишь эмоции в голосе существа, живущего уже почти пятьсот лет. По другому как-то воспринимаешь.

— Ладно, допустим. На вопрос о принадлежности к какому-то лагерю вы ответили. Не полностью, кстати. Отсутствие Знака между вами и Господином не означает, что вы не сдадите меня ему просто ради денег. Или, что там в ходу у Падших? Человеческое Пламя, точно!

— Тогда скажу еще кое-что. — сатир постучал копытом по полу, подбирая слова. — Знаешь ли ты, что является для таких, как мы высшей целью? Если уж Игра для нас недоступна?

— Понятия не имею! Прожить подольше?

— Вырастить героя! — с каким-то даже пафосом произнес он. — Лучшие представители нашего вида сделали это, и навсегда вошли в историю, как наставники! Это — венец жизни любого сатира!

Под конец он вдруг сбился и пустил слезу.

— А я уже очень стар… — и с надрывом. — Пожалуйста, Иннокентий! Мне это очень нужно!

Что ж. Странное начало нашего знакомства просто обязано иметь не менее странное завершение.