Память

Глава 12

Британия находилась в ступоре, не в силах объяснить, зачем, судя по трупам, ее военные и полицейские напали на советское посольство. Бой слышал весь Лондон, поэтому просто сделать вид, что ничего не было, не получилось. Удивленные тем, что все веселье прошло без них, американцы потребовали встречи, но яснее ситуация не стала. Мир завис на пороге глобальной войны, а русские подтягивали свои силы поближе к Островам. Активность русских и их союзников, сильно смущала силы НАТО, воевать вовсе не желавших, ибо результат был никому не известен.

Обнаружив, что их собеседники ведут себя странно, американцы запросили Вашингтон, ибо сошедшее с ума в полном составе правительство ядерной державы — это было очень опасно. Тем временем, где-то в Европе над аналогичной проблемой думали тамошние колдуны.

— Правильно ли я понял, — военный атташе посольства США в Великобритании с интересом разглядывал явившегося к нему молодого человека. — Вы считаете, что ваши британские коллеги контролируют правительство?

— Да, сэр, — кивнул представитель американской колдовской школы. — Такие возможности существуют.

— Вы тоже так можете? — поинтересовался военный атташе.

— Между колдунами и страной был заключен договор, соблюдаемый обеими сторонами, — объяснил молодой человек, показавший, в качестве доказательства некоторые свои возможности.

Сотрудник посольства грубо выругался, потянувшись затем к телефону. Ситуация в мире была очень неоднозначной, в результате чего угроза всеобщей войны, не возникавшая со времен кризиса пятидесятых, опять встала в полный рост. Третьей Мировой никто не хотел.

— Этот контроль можно аннулировать? — спросил атташе.

— Да, сэр, — кивнул колдун. — Мы это можем сделать хоть сейчас.

— Тогда поехали, — решив не ждать ответ из Вашингтона, сотрудник посольства покосился на трубку в своей руке, приказав затем подать машину.

— Да, сэр, — кивнул представитель колдунов Америки, обязательно присутствовавший в посольстве.

Мысль, что следовало дождаться ответа, пришла в голову атташе поздно — он буквально ввалился в покои королевы Великобритании, кивнув колдуну. Молодой человек, пожав плечами, достал ярко сиявший шар, принявшись что-то с ним делать.

— Зажмурьтесь, сэр, — посоветовал колдун.

Стоило только последовать совету и пространство вокруг залил белый яркий свет. Проморгавшись, потому что был ослеплен даже сквозь веки, военный атташе увидел выражение лица августейшей особы. Непонимание сменилось гневом, женщина явно была готова к не самым обдуманным решениям.

— Ваше Величество, — заговорил сотрудник посольства. — За последнее время в мире и Великобритании произошли некоторые события, о которых Вы не были проинформированы.

— Кто вы такой? — поинтересовалась королева, решив, что вызвать охрану всегда успеет.

— Я военный атташе посольства США, — ответил мужчина, думая о том, что хоть консула надо было с собой взять. — Прибыл сюда, чтобы проинформировать Вас о факте того, что Британия напала на Советский Союз.

— Что-о-о-о?! — не сдержалась августейшая особа, в следующие минуты услышав историю о происходившем в последние дни.

Сначала Ее Величество не поверила, затем вызвала секретаря, подтвердившего суть событий, затем она расспросила колдуна и налилась гневом. Осознав, что находилась под чьим-то управлением, как радиоуправляемая игрушка, Ее Величество вскипела и потребовала… Много чего потребовала королева, находясь в ярости. Она и раньше-то не отличалась всепрощением, а тут…

Были вызваны министры, с которых американский колдун снимал подчинение прямо в августейшем кабинете. Люди приходили в себя и ужасались тому, что происходит. Немедленно была объявлена тревога. Пока мир застыл в шатком равновесии, куда более шатком, чем во времена Большого Кризиса[23] пятидесятых. Бежали солдаты, разворачивались ракетные комплексы, выходили из боксов танки. Смысла в этих действиях не было никакого, но зато все были заняты.

Советское посольство все также находилось в состоянии готовности, когда окружившие его полицейские и представители армии просто развернулись и уехали, а посла пригласили в Министерство Иностранных Дел, чтобы найти выход из сложившегося положения.

Это был вполне обычный больничный день. Насколько вообще подобный день мог быть обычным в детских онкологических палатах для тех, кому уже не поможешь. Фактический хоспис внутри больницы был самым страшным местом и для сестер, и для врачей, но не в этот день.

Алена и Варвара лежали на соседних кроватях, чувствуя, что боль становится какой-то чересчур сильной. Девочек пытались спасти почти с рождения, ибо опухоль мозга обнаружилась у обеих, когда им не было и года, но все усилия врачей были тщетными. Две малышки четырех и пяти лет от роду медленно умирали, чувствуя приближение смерти, отчего их родители уже даже плакать не могли. Всем было ясно — дети приговорены.

В этот утро мониторы обеих девочек заполошно взвизгнули, демонстрируя, что сердца остановились, уже рванулись врачи, но вдруг все успокоилось. Варя открыла глаза, осматриваясь, но явно никого не узнавая. К ней приблизилась доктор Вера Михайловна, желая взглянуть на ребенка, но вот глаза Вареньки вдруг расширились, ребенок задрожал, заставляя женщину отступить. В этот миг открыла глаза и Аленушка.

— Нас опять убьют? — спросила девочка, глядя на доктора, отчего Вера Михайловна покинула палату чуть ли не бегом. Очень страшным был взгляд малышки, боявшейся ее, доктора Веру.

— Привет, — произнесла Варя. — Я номер девять-три-три-пять, а ты кто? Ты не похожа на маму!

— Я не мама! Я номер девять-четыре-ноль… три, — запнувшись, ответила ее соседка. — Мы уже в волшебной стране? А где молочко?

— Не знаю, — покачала головой номер девять-три-три-пять, имени своего не воспринимавшая. — Тут была эта… А я тебя помню, тебя передо мной убили, да?

— А мама так плакала… — прошептала назвавшаяся номером девять-четыре-ноль-три.

Вера, услышав разговор малышек, замерла на месте. То, о чем говорили дети, просто не могло быть, но, решив проверить свои мысли, доктор сбросила халат прямо на пол, заходя затем в палату. Два очень серьезных взгляда неулыбчивых детей будто пригвоздил врача к месту. Дети не выглядели так плохо, как несколько часов назад и явно не собирались умирать. Их нужно было срочно обследовать, но… Они, судя по всему, боялись белого халата. Это было очень странно, поэтому врач, улыбнувшись им, отправилась звонить, куда положено.

Этот звонок не был единичным, он и первым-то не был. Со всей страны в единый дежурный центр стекались подобные звонки. Умиравшие, умершие, погибшие по той или иной причине дети вдруг открывали глаза, осознавая себя совершенно другими личностями. Номерами. Почти никто не мог назвать своего имени, зато отлично знали номера. Пугавшиеся белого халата и черной одежды дети пугали персонал больниц и моргов. Плакали даже психиатры — такое не придумаешь.

— Дети возвращаются… — гулкий голос в большом кабинете прозвучал ударом колокола.

— Кто вы? — удивился генерал, глядя на высокого седого мужчину в белом, чем-то похожем на рясу, одеянии. Длинная борода до пояса и посох в руке завершали образ, создавая ощущение чего-то древнего.

— Имя мне Евлампий, я волхв, — сообщил главе управления этот странный мужчина, он вздохнул и повторил. — Дети возвращаются. Две души вернули многих.

— Что вы имеете в виду? — генерал кинул взгляд на дверь, ключ в которой показывал, что она заперта. Он сам запер дверь, чтобы немного подумать и прийти в себя. Получалось, что «волхв» возник из воздуха.

— Много лет назад на эту землю пришли нелюди, — заговорил волхв. — Они убили множество детей этой земли и вот теперь невинные души возвращаются.

— Это из-за того, что произошло в Великобритании? — вдруг понял начальник, на что волхв только кивнул.

Инструктировавшие солдат люди и сами не полностью верили в то, что говорили, но приказ был однозначным — всех подобных детей эвакуировать в специальный госпиталь, где и у врачей крепче нервы, да и детям будет комфортнее. Кроме того, извещались родители, с ними проводились беседы, объяснявшие, что именно происходит, а совсем малыши просились к маме или папе, при этом родителей не узнавая.

Встретившая солдат доктор Вера провела их до палаты и только тогда она поняла. В палату к двум девочкам вошли молодые парни в пилотках с красными звездами, потому что на инструктаже об этом говорилось особо. И вот то, что отразилось в глазах двоих малышек, заставила доктора Веру заплакать.

— Смотри… наши… — прошептала номер девять-четыре-ноль-три и вдруг закричала: — Наши! Наши пришли! Смотри! Ну смотри же!

— Наши… — вторая девочка просто разревелась, протягивая руки к солдатам.

Подхватившие девочек на руки солдаты опешили — совсем малышки вцепились в них намертво. Они обнимали этих людей, как самых родных на свете, целовали и плакали. Две девочки плакали на руках советских солдат, как когда-то очень давно и сами молодые парни не могли сдержаться, прижимая к себе этих детей, как самую большую драгоценность.

— Ты убил всех этих? — спросила номер девять-три-три-пять, вглядываясь в глоса совсем юного еще солдата. — А ты маму не видел?

— Ты думаешь она здесь? — спросил солдат.

— Ну как же без мамы! — возмутился ребенок. — Ведь мы же в волшебной стране, где много хлебушка и молочка, как мама рассказывала…

— Сейчас мы поедем в другой дом, там будет молочко, — улыбнулся юноша, вспоминая бабушкины рассказы. Хотелось даже не плакать — выть хотелось, ведь понять, как такое могло случиться сейчас, солдат просто не мог.

Автомобили и санитарные машины, полные детей, свозились к центральному военному госпиталю, чтобы обследовать и помочь маленьким пациентам, впадавших в панику от вида белого халата или черного костюма. Их родители плакали, не понимая, почему сын или дочь их совсем не узнает. С родителями тоже работали специалисты — психологи, психиатры, объясняя то, чего не могло быть в конце двадцатого века.

Вцепившиеся в солдат дети, спрашивающие о маме или папе, утирающие слезы пожилые медицинские сестры… Кто-то из них будто погрузился опять в молодость, слушая детей. Обследования показывали исчезновение опухолей, болезней, даже смерть на детских телах никак, казалось, не отразилась, только… Маленькие пациенты улыбались при виде красных звезд, потому что… Наши пришли!

— Варвара Успенская, пять лет, — вздохнул лечащий врач, затянутый в повседневную форму военного медика. — Называет себя номером девять-три-три-пять, родителей не узнает, но очень ждет маму…

— Как же так, Валерий Кузьмич? — тихо спросила очень пожила медсестра, помнившая таких деток после лагерей. — Как так вышло-то?

— Вернулись убитые дети… Домой вернулись… — почти прошептал доктор, пытаясь осознать неосознаваемое. — Вернули их нам… Как они?

— Молоко увидели — заулыбались, — вздохнула женщина, утирая слезы уголком платка. — Та, что стала им мамой, рассказывала про волшебную страну, где нет этих, зато есть много молочка и хлебушка… Когда их везли убивать… — прошептала она.

— Ну-ну, не плачем, работаем, Нина Васильевна, работаем, — с трудом взяв себя в руки, врач отправился обратно к детям.

В четвертой палате случилась радость — когда привезли двенадцатилетнего мальчика, малыши побежали к нему, просто соскочили с кроватей и побежали, как-то сумев почувствовать в нем того, кто ухаживал за ними в холодных бараках. Мальчик был совсем не похож на того, но дети узнали его. И врачи, глядя на то, как совсем еще малыши обнимают мальчика постарше, просто не могли сдержать слез.

— А ты знаешь, как твою маму зовут? — спросила Нина Васильевна ту, что называла себя номером девять-четыре-ноль-три.

— Конечно! — с готовностью кивнула та и гордо произнесла: — Номер девять-ноль-четыре-пять! Видишь? Я помню!

— Ты помнишь, малышка, — согласилась женщина, прижимавшая ребенка к себе.

С малышами было непросто — платья те надевали и сами, но пугались отсутствия номера, каждому и каждой нужно было объяснятьб что пришли наши и теперь номеров больше не будет. Дети об этом быстро забывали, но оставшиеся в госпитале солдаты раз за разом повторяли им это.

— У нас пока около трех тысяч детей, — начал планерку начальник госпиталя. — Ожидается, судя по тенденции, раз в десять, больше. Что будем делать?

— Они же здоровые, товарищ полковник! — высказался кто-то из врачей. — Нужна реабилитационная база. Есть у нас такие?

— Запросим, — кивнул начальник госпиталя, уже забитого маленькими пациентами почти до упора, а детей все везли.

— Известно, сколько вообще их было? — спросил кто-то из молодых коллег.

— Известно… — вздохнул полковник медицинской службы. — Тридцать пять тысяч детей заморили гитлеровцы.

Стало так тихо, что стало слышно, как за закрытым окном заходит на посадку вертолет санитарной авиации. Врачи следили за садящейся машиной, понимая, что тот прилетел не зря.