Память

Глава 3

Виолетта Стоун жила с мамой и папой, семья ее была вполне счастливой, по крайней мере, по ее мнению. Ни о каких колдунах девочка и слыхом не слыхивала, откровенно считая всяких колдунов и магов сказкой. Она училась в школе. В школе девочку не особо любили из-за характера. А в характере девочки были виноваты всякие дяди и тети, приходившие в детстве в гости.

Приходили они в гости к маме, но их дети оставались поиграть с Виолеттой, а дети офицеров — это отельная сказка. Девочка росла с уверенностью в том, что с ней ничего случиться не может, а она знает лучше, как правильно. Впрочем, учиться ей это не мешало, скорей, не отвлекало на всякие, по ее мнению, «глупости».

С отличием окончив начальную школу, Летта, как сокращали родители ее имя, проучилась год, когда произошло нечто, что полностью лишило девочку опоры под ногами. Она была уже большой, двенадцать лет, поэтому из школы домой возвращалась сама. Вот на пути к автобусной остановке это и случилось. Рядом с ней затормозила какая-то черная машина, оттуда выскочили люди в костюмах цвета машины и, заткнув рот девочке, погрузили ее в транспорт.

Летта, разумеется, вырывалась, пытаясь кусаться, но добилась только чувствительных ударов, один из которых попал по голове, отчего она потеряла сознание. В себя девочка пришла, будучи полностью раздетой, что ее очень испугало. Была она заперта в какой-то то ли камере без окон. Стены оказались железными, на полу стояла миска с чем-то непонятным, лежал кусок хлеба. Неподалеку обнаружилось ведро, предназначения которого девочка сначала не поняла. Но туалета не было, поэтому пришлось ходить в ведро.

На уроках в школе рассказывали, зачем злые дяди крадут маленьких девочек, поэтому Летта после истерики, просто боялась, сидя в полумраке. Откуда поступает свет, она не поняла — никаких ламп девочка не видела. Иногда всю камеру, где она находилась, слегка покачивало, что было похоже на корабль.

Летта плакала, страшась своей судьбы. Однажды дверь лязгнула и в камеру вошел мужчина, одетый во все черное. Он с брезгливостью посмотрел на девочку, видимо, решив что-то объяснить. Правда, сделал он это в какой-то странной манере:

— Ты — недомаг, почти животное, — сообщил этот мужчина. — Твоя кровь не годится даже на ритуал, поэтому ты принята в школу Высшего Колдовства.

— Но я не хочу! — выкрикнула Летта и была награждена за это сильной оплеухой, от которой потемнело перед глазами.

— Тебя не спрашивают, что ты хочешь, — проинформировал ее этот мужчина. — Ты будешь учиться, как говорит договор, а иначе пожалеешь.

— Верните меня домой! — заплакала Летта, но этот страшный мужчина поднял руку, что-то свистнуло и пришла боль.

Девочку никогда раньше так не наказывали, поэтому сообразитиь, что ее бьют, она смогла не сразу, а мужчина в черном остервенело лупил ее какой-то свистевшей штукой, пока девочка не сорвала горло от крика. Дверь захлопнулась, оставляя на полу исполосованное тело. Летта медленно понимала, что выхода нет.

Оказалось, что она действительно находилась на корабле. Через еще один бесконечно-долгий срок из открывшейся двери в нее бросили бельем и платьем, а голос из темноты посоветовал быстро одеваться, если она не хочет пожалеть еще сильнее. Испуганная Летта не хотела, поэтому оделась очень быстро. Через некоторое время ее вывели куда-то наверх, где было солнце, корабль, стоявший у причала, и передали какой-то даме.

— Недомаг, — скривилась та, глядя на Летту. — Идешь за мной молча. Вопросы задавать будешь в школе и не мне, это понятно?

— Понятно, — пискнула девочка, немедленно получив еще одну оплеуху, от которой чуть не упала.

— Я сказала, молча! — зло проговорила женщина. — За мной!

Не решившись больше ничего говорить, Летта, у которой звенело в ушах, шла за неизвестной, тоже одетой в черное, как и тот страшный мужчина, сделавшей ей так больно. Когда у Летты уже подгибались ноги от усталости, они дошли до какого-то мрачного здания. Девочке казалось, что ее точно убьют, отчего она все сильней дрожала.

— Ты должна войти внутрь, пройти до двери с синей дверью и войти туда, — проговорила женщина в черном, сильно толкнув Летту в сторону входных дверей.

Молча, закрываясь руками, девочка пошла, куда было сказано. От страха у нее дрожали ноги, но не сделать, как сказали, казалось еще более страшным. Дойдя до синей двери, Виолетта постучалась, войдя внутрь. За большим столом красного дерева сидела полная, совсем не зло улыбавшаяся женщина, приветливо пригласившая девочку проходить.

— Зовут тебя Виолетта Стоун, а меня — мадам Ингрид, — сообщила улыбавшаяся мадам. — Ты здесь для того, чтобы учиться колдовству. Суть договора колдунов и людей ты выучишь на уроках, но могу тебе точно сказать, что родителей ты больше никогда не увидишь.

— Почему?! — поразилась Виолетта.

— Потому что твое место среди нас, девочка, — объяснила ей мадам Ингрид. — Поэтому ты считаешься сиротой и не должна покидать школу, а иначе охрана, с которой ты познакомилась по дороге, будет делать тебе очень больно. Это понятно?

— Понятно, мэм, — хныкнула девочка, в ужасе глядя на женщину.

— Здесь таких, как ты не очень любят, — проинформировала ее мадам Ингрид. — Поэтому ты будешь хорошо учиться, чтобы не было больно. Мы договорились?

— Да, мэм…

Женщина хлопнула в ладоши, глядя на дверь. Через несколько секунд дверь открылась, в нее вошла девушка лет пятнадцати, сразу же сделавшая книксен. Платье на девушке было такое же, как и на Летте — серое с синей полосой по низу юбки. Скорей всего, это что-то значило, но вот что именно, девочка не понимала. Женщина еще раз улыбнулась.

— Мира, — мягко произнесла она. — У нас новенькая, сирота, покажи ей и объясни все.

— Да, мэм, — девушка еще раз присела в книксене.

— До свидания, — попрощалась Летти, выходя вослед Мири.

— У родителей украли? — тихо произнесла та, тихонько вздохнув. — У нас большинство так. Есть те, у кого родителей прямо на глазах убили, так что тебе еще повезло, для большого мира мы — колдовское семя, там на нас охотятся спецслужбы, а здесь хоть жить можно…

— А там… те… ну… черные… — девочка не находила слов, чтобы объяснить свои чувства.

— Это ауфзееры, — вздохнула Мира. — Не дай Бог им попасться, в лучшем случае изобьют до полусмерти. Поэтому бежать некуда, тем более, мы на острове.

— Никаких шансов? — в ужасе раскрыла глаза пошире Виолетта. — Совсем-совсем?

— Мы на острове, — медленно объяснила девушка. — В прошлом году одна решила бежать. Не знаю, что с ней сделали, но кричала она почти пять часов… Лучше быть живой, чем так…

— Выхода нет… — опустила девочка глаза. — И что здесь?

— Уроки, как в обычной школе, — пожала девушка плечами. — Учат колдовать, поэтому раньше или позже можно узнать что-то, что поможет бежать, главное, не попадись тем, у кого полоса черная.

— А они… — удивленно спросила Летти. — Они, что?

— Это ритуалисты, — пояснила Мири. — Могут с тобой такое сделать… И ничего им за это не будет, потому что мы — недомаги, понимаешь?

— Страшно… — прошептала девочка.

В этой «школе» было действительно страшно, к тому же все, о чем говорила Мири, что-то напоминало девочке, что-то такое она видела или читала, вот только не помнила, что именно. Но запомнив, что можно, а что нельзя, Летти принялась готовиться к урокам.

Уроки должны были начаться на следующей неделе — ей дали время обжиться, поэтому девочка смирилась, решив оставить пока мысль о побеге. Но на уроки ей попасть было не суждено — возвращаясь из библиотеки, Виолетта в какой-то момент почувствовала, что не может двинуться с места. Из темноты коридора на нее надвинулись несколько старших парней и девушек, смотревших на девочку, как на отбросы.

Пытаясь разглядеть обозначения на форме, Виолетта похолодела — полоса была черной, а это значило, что она в лучшем случае умрет, а что будет в худшем, даже и думать не хотелось.

— Глядите-ка, животное с негодной кровью! — обрадованно произнесла злобно усмехнулась незнакомая девушка. — Вот на ком мы артефакт испытаем!

— Очень хорошая мысль, — проговорил юноша, находившийся рядом с ней. — Раздевать будем? Может быть…

— Ой, фу, — скривился другой парень. — Так испытаем. Что там было написано? Провернуть против часовой стрелки?

— Да, еще, правда, место нужно… — задумчиво проговорила девушка. — А давайте, случайно координаты выставим?

Трое старших школьников спокойно обсуждали детали своего плана, не обращая внимания на застывшую от ужаса Виолетту. Она и хотела бы закричать или убежать, но не могла и двинуться. Наконец, на девочкубаставили что-то похожее на ритуальный нож и единственная среди мучителей начала медленно приближаться к Летте. Когда, казалось, сейчас горевший синим мертвенным светом нож уже был готов впиться в живот мисс Стоун, что-то произошло. Ярко вспыхнул свет и все исчезло.

Виолетта упала на грязный снег, прямо под ноги какому-то мужчине в странной черной форме. В следующее мгновение ее схватили за волосы, куда-то потащив. Когда девочка закричала, то почувствовала боль на спине, как будто ее чем-то ударили. Потом ее явно швырнули во что-то, напоминающее темную комнату. Упав, Виолетта больно ударилась головой и, кажется, на мгновение даже потеряла сознание. Комната дернулась и куда-то поехала, девочка поняла, что это вагон. Открыв глаза, привычной внутренности поезда Виолетта не увидела — только деревянный пол, на котором сидели дети. Кто-то молчал, кто-то громко плакал, но их было очень много — этот странный вагон был буквально забит ими.

Какая-то девочка что-то спросила, судя по интонации, но мисс Стоун ничего не поняла. Она шокировано оглядывалась — ведь только что вокруг была колдовская школа. Летта вскочила, подбежав к двери этого вагона, и начала стучать, требуя ее выпустить. Она кричала по-английски и по-французски, пока не охрипла. Тогда Виолетта села прямо у двери и заплакала. Ей почему-то было очень страшно. Еще страшнее, чем когда ее поймали эти, с черной полосой.

— Ты не смочь бежать, — коверкая слова, произнесла какая-то девочка лет десяти на вид. — Теперь ты ехать, а потом смерть.

— Почему? Почему? За что? — этот ребенок явно понимал, что говорил.

— Недочеловек, — десятилетке явно не хватало слов, но Виолетта поняла, ведь совсем недавно она слышала что-то подобное.

— Нет-нет-нет, это не может быть правдой! — воскликнула девочка, попытавшись закричать еще раз, но в последний момент испугавшись.

Вагон ехал несколько часов, а потом остановился. С грохотом открылись двери, кто-то что-то крикнул. Девочку опять схватили за волосы, вышвыривая из вагона. Она упала на каменную насыпь, но затем последовал удар. Какой-то мужчина в странной униформе что-то выкрикивал и бил девочку тонкой палкой, пока она не принялась убегать. Детей согнали в толпу, разделили ее по возрасту, насколько увидела Виолетта, а потом погнали в сторону двух приземистых деревянных строений. Слева и справа доносился лай, это были собаки, рвавшиеся с поводков. Девочке собаки показались огромными — раза в три больше обычных. Гнали детей бегом, награждая очень болезненными ударами, отчего все вокруг кричали.

— Ausziehen![1] — послышалась команда, которую, по-видимому, поняли немногие.

— Раздеть, — та же десятилетняя девочка из поезда, всхлипывая, расстегивала платье. Она повторила еще раз для Летты: — Все раздеть.

Идея раздеваться Летте не понравилась, поэтому она замешкалась для того, чтобы в следующий момент взвыть от боли — странные люди в черном били ее с каким-то остервенением, даже большим, чем те, черные, на острове, отчего Виолетта даже не могла закрыться. Наконец от нее отошли, ожидая возможности продолжить. Девочка принялась быстро раздеваться, не попадая по пуговицам дрожащими руками. Она видела, что все дети вокруг уже раздеты догола и дрожат от холода. Не желая повторять то, что случилось только что, Виолетта разделась полностью и замерла, дрожа от холода, в попытке прикрыться.

Дальше всех остригли налысо и погнали куда-то — по снегу голыми. Это было очень страшно, еще и больно, потому что бить их при этом не переставали. Душ ледяной водой заставил просто дрожать крупной дрожью, но потом Летту отделили от остальных и, не давая никакой одежды, куда-то повели. Девочка пыталась что-то сказать, но добилась лишь сильного удара по лицу, отчего из разбитой губы пошла кровь. Били ее сейчас намного сильнее, чем в Англии, отчего страшно становилось так, что она уже дрожала.

Летту завели в какой-то кабинет, похожий на медицинский, где ее сразу же принялись осматривать двое в такой же черной униформе и наброшенных на нее белых халатах. Ей ощупали голову, надавили на глаза, осмотрели рот, затем, безжалостно давя на ребра, и живот осмотрели.

— Und?[2] — поинтересовался тот, кто ее привел.

— Aussieht nicht wie Jude oder Slawe[3], — ответили ему. — Wir könnten ein Experiment machen — stimulieren, bis sie seine Muttersprache sprichtэ[4].

— Gute Idee![5] — обрадовался тот.

— Что вы делаете? — воскликнула девочка, когда ее привязали к чему-то деревянному.

И пришла боль. Она все усиливалась, пока не закрыла все сознание Летты. Такой боли она не испытывала даже в той железной камере. Такой жуткой, лишающей соображения боли в ее жизни еще не было. Сорвавшая в крике горло девочка потеряла сознание. А немцы переглянулись. Получалось, что перед ними француженка, непонятно как пробравшаяся в лагерь, куда свозили славян.

— Auschwitz?[6] — поинтересовался один из немцев.

— Einem Untermenschen zuliebe Transport schicken? Sie sollte in der Kinderbaracke arbeiten![7] — решил, видимо, старший.

Летту облили водой и по-французски объяснили, что она теперь номер, который нужно выучить. Ее работа — ухаживать за детьми, выбрасывать трупы и даже и не думать о побеге, иначе смерть. Девочка попыталась что-то объяснить, но ей показали окровавленную палку, поинтересовавшись, хочет ли она еще. Виолетта абсолютно точно не хотела. Поэтому ее голой по морозу бегом погнали к деревянному строение, названное бараком, бросили на пол и швырнули что-то, что нужно было надеть.

От такой перемены, от боли в спине и ниже, Виолетта разрыдалась. На ее плач дверь барака распахнулась, через мгновение девочка услышала свист, и новая боль ожгла ее, объясняя, что плакать теперь тоже нельзя. Немного придя в себя, Виолетта с трудом поднялась на дрожащие ноги, пытаясь запомнить, что она больше не Виолетта Стоун, а выданный ей номер. Четыре цифры этого числа нужно было произносить на чужом языке. Мисс Стоун подумала, что просто сошла с ума.