Пантера. Начало

2

Всю ночь я ворочалась, оплакивая безвременно угасшее во мне чувство к Сергею Борисовичу. Утром проснулась расстроенная и зачем-то набросилась на Валентину, которая уже собиралась к своему милому Родиоше. Высказав все, что думаю о ее плюшках и французском моющем пылесосе, приобретенном недавно по ее просьбе, и так и не вышибив из нее ни одной искры, я заперлась в ванной с новой книжкой и твердым намерением утопиться, если не удастся размочить свои очерствевшие нервы. У меня оставалось еще два выходных дня, которые дал мне босс и которые я так и не отгуляла.

Книжка была шикарной. Некий умерший пятнадцать лет назад писатель Ванилин описывал в своих фантастических романах события, произошедшие в нашей стране уже после его смерти. Уже вышло несколько таких книжек: «Перестройка в России», «Крах великой империи страха», «Путч в конце лета», «Взятие Белой Бастилии», и теперь я держала в руках последний роман — «Восстание абреков». В нем, судя по аннотации, рассказывалось о чеченской войне. Эти романы в последнее время приобрели жуткую популярность из-за поразительного сходства фактов и событий, описанных автором много лет назад, когда о перестройке думали только в психушках и в лагерях. С удивительной точностью, вплоть до чисел и даже очень похожих фамилий, писатель рассказывал о не известном тогда никому будущем многострадальной России. Нострадамус с ним и рядом не стоял. Романы шли нарасхват, хотя и выпускались огромными тиражами. Люди, которым в отличие от автора посчастливилось пережить все эти события, буквально зачитывались ими, не переставая удивляться тому, как может человек так все предвидеть. Феномен был потрясающим, фантастическим и совершенно необъяснимым с точки зрения современной науки. Все ясновидящие и экстрасенсы, расплодившиеся в последнее время, как тараканы в загаженной квартире, теперь били себя в грудь и требовали международного признания их способностей и официального статуса с предоставлением всяческих льгот и компенсаций за вредность. Романы перепечатывались во многих странах, и весь мир с замиранием сердца ждал, когда безутешная вдова писателя разрешит напечатать еще что-нибудь из оставшихся после смерти мужа рукописей. Об этом даже сняли телепередачу. Сухопарая женщина со впалыми глазами тихо рассказывала о своем муже, умершем от сердечного приступа пятнадцать лет назад. До этого он всю жизнь писал, но его никто не печатал, ибо кто ж напечатал бы тогда такую ересь, в разгар развитого социализма? Но зато потом, когда пришла перестройка, она случайно, перебирая его вещи, обнаружила рукописи и начала читать от нечего делать. Это был будущий бестселлер «Перестройка в России». Она ахнула от изумления, потому как при жизни муженька даже не интересовалась его писаниной, и побежала в издательство, зажав под одной мышкой рукопись, а под другой — справку о смерти мужа. Издательство встало на уши и развернуло такую рекламную кампанию, что все население России только и дожидалось, когда же выйдет это уникальное произведение. Собственно, само произведение было так себе, ничего особенного, про все это сто раз было написано в газетах и показано по телевизору, так что, не умри автор, никто бы и читать не стал, но ощущение того, что, читая, прикасаешься к таинству, становишься как бы участником загадочного явления жизни, придавало книгам неповторимую пикантность и остроту.

Вдова, говорят, обрела несметные богатства. Как-то у них там в семье получилось, что, когда муж писал, она его все время ругала, не понимая своего счастья, и ему приходилось прятать свои рукописи, чтобы она их не сожгла или не выбросила на помойку. Он заныкал несколько своих произведений по одному ему известным шхерам, рассовал их по самым глубоким норам. Вдова с превеликим трудом находит по одной кипе исписанных на машинке листов в год-два. Потом относит найденный шедевр в издательство, построившее недавно небоскреб на Садовом кольце за счет продажи этих книг, получает деньги, возвращается домой, берет кирку и лопату, или уж не знаю, как она там ищет, и принимается за поиски следующего творения. Телевизионщики даже приезжали к ней домой, в подмосковную деревню, и снимали захватывающий процесс переворачивания всего дома вверх дном. В тот раз, правда, так и не удалось запечатлеть на видео момент нахождения потайной шхеры, и журналисты уехали ни с чем. Зато через полгода после путча 91-го года она нашла под куриным насестом в сарае ту самую книгу — «Путч в конце лета». Потом появились и все последующие, причем каждый раз после события, описанного в книге, словно кто-то невидимый сверху подсказывал вдове, что и когда нужно находить, а главное — где.

Судя по ее выговору и словарному запасу, она была недалекой женщиной, не способной даже сейчас до конца оценить всю значимость и феноменальность мужниных творений. Несмотря на дикое количество денег, она осталась жить в своей развалюхе в ста километрах от Москвы, видимо рассчитывая отыскать еще что-нибудь, чтобы обеспечить уже не только детей и внуков на всю оставшуюся жизнь, но и тех потомков, которые даже уже не будут помнить имени своей благодетельницы прав тысячной степени бабушки. Поэтому все свободное от кормления кур и доения коровы время она проводит в неустанных поисках. Много раз представители издательства и других, даже научных организаций, заинтересованных в познании будущего России, предлагали ей свою помощь, чтобы разнести ее халабуду по кирпичику и отыскать все оставшиеся рукописи, но она отказывала наотрез, заявляя, что только Господь имеет право вмешиваться в то, что сам сотворил с ее мужем. Возразить было нечего, и они уходили ни с чем. Несколько раз местные энтузиасты предпринимали тайные попытки покопаться в старой куче навоза или разорить курятник, где была найдена вторая рукопись, но, во-первых, ничего не нашли, а во-вторых, их арестовали, и у дома выставили охрану, чтобы никто больше не пытался завладеть чужой собственностью.

Открыв книгу, я с интересом начала читать о том, как войска под предводительством генерала Драчева входят в столицу взбунтовавшейся Абрекии. Дело было в ноябре 94-го года, как раз тогда, когда началась война в Чечне. Главный абрек Дадуев приказал сжечь русскую бронетехнику на улицах города, дабы неповадно было иноверцам зариться на свободолюбивую и вооруженную до зубов Абрекию. Кричали, сгорая живьем в танках, солдаты, рыдали их матери на заседаниях Комитета солдатских матерей, а Драчев и Дадуев все никак не могли выяснить, кому принадлежит нефтепровод, оказавшийся на территории театра военных действий…

Дочитав до середины, я поняла, что нервы мои уже достаточно размякли в горячей воде и можно пойти что-нибудь съесть. Отложив книгу, я вылезла из ванны, вытерлась и пошла на кухню. На столе, среди накрытых салфетками тарелок с едой, лежали свежие газеты, которые Валентина имела обыкновение приносить по утрам, как раньше, когда еще мы искали работу. Поставив перед собой тарелку с холодными пельменями, я развернула «Известия» и качала читать последние новости. Глаза мои наткнулись на большую статью о чеченской войне. Описывалась хронология страшных событий. На секунду мне показалось, что я все еще читаю забытую в ванной книгу — так все совпадало. Надо же, какие удивительные фокусы может выкинуть не изученная до конца человеческая психика! Интересно, как этот писатель Ванилин видел все эти картины? Может, ему в голове кто-то диктовал все, а он только записывал? Или он просто видел с помощью третьего глаза газеты, которые будут выпускать через пятнадцать лет после его смерти? А может, у него просто телевизор в голове стоял и он переключал вместо программ годы и мог смотреть хоть на сто лет вперед?

Впервые я заинтересовалась природой этого феномена. Если кто-то может, подумала я, то почему бы не попробовать мне? Наверное, нужно только немного потренироваться, и я тоже начну предсказывать, причем так, что в будущем журналистам даже не нужно будет ничего придумывать, они будут брать мои книги и писать статьи, практически ничего не меняя. А я буду лежать в гробу и посмеиваться. Здорово, черт возьми! Надо бы выспросить у этой вдовы, чем занимался ее муженек в свободное от писанины время. Наверняка он что-то делал с собой, а она престо не обращала на это внимания. И ведь никто даже не поинтересовался, с помощью чего он добивался своих видений! Не мог же он просто взять и стать ни с того ни с сего Нострадамусом? Уж я-то знаю, что проникновение в тайные, закрытые от людей сферы вселенской информации о «бытии без времени» многого стоит и не каждого высшие разумные силы туда пускают. Этот Ванилин непременно должен был или делать какие-нибудь упражнения, или произносить заклинания, или пить какое-нибудь зелье, как Нострадамус, когда хотел впасть в транс ясновидения. И его жена обязательно должна об этом знать или хотя бы помнить о чем-то необычном в его поведении. Ведь это не дело: все восхищаются этим феноменом и совсем не задумываются о причинах и природе явления.

Решив от нечего делать сходить в издательство и узнать адрес богатой вдовы, я привела себя в порядок, оделась поскромнее, чтобы трусиков совсем не было видно из-под платья, взяла денег и отправилась в небоскреб, в котором располагались и типография, и редакция, известная теперь на весь мир, ибо выкупила эксклюзивное право издания уже найденных и еще не найденных рукописей Ванилина на многие годы вперед.

— Солнце, словно издеваясь над и без того измученными зловонной автомобильной гарью жителями мегаполиса, нещадно палило. День был в самом разгаре. Настроение у меня было отличным. Добравшись на такси до издательства, я двинулась к центральному входу и наткнулась на охранников в камуфляжной форме и с автоматами.

— Привет, мальчики! — попыталась я с ходу пробить

мрачную броню на их откормленных физиономиях. — Можно мне пройти в туалет?

— Это тебе что, сортир? — рыкнул один, подозрительно глядя на меня.

— Нет, просто приспичило сильно, а поблизости даже кустика никакого нет. Пустите, я мигом, туда и обратно, а? Пожалуйста! — И я перекрестила ноги, словно держалась из последних сил.

— Без пропуска нельзя! — отрезал охранник.

— Ну мальчики, будьте людьми, — захныкала я, — описаюсь же!

Посмотрев на мои вздрагивающие ноги, первый огляделся по сторонам и буркнул:

— Ладно, беги, только быстрее, чтобы никто не заметил.

— Спасибо, миленький! А где он у вас?

— Направо по коридору.

Чмокнув смущенного парня в щеку, я зацокала каблучками. В просторном фойе суетились люди, задерживаясь у ларьков и столиков с разной мишурой, и я быстро смешалась с ними. Около лифтов висела большая схема расположения комнат по этажам. Я поднялась на четвертый этаж и попала в расходящийся в обе стороны от лифта коридор со множеством дверей. Раньше мне не приходилось бывать в редакции. Мне казалось, что тут обязательно должны стучать машинки, ходить с задумчивым видом бородачи, обдумывая свои бессмертные творения, а бледные, взлохмаченные поэты с безумными глазами непременно должны носиться верхом на взмыленных Пегасах за ошалевшей и уставшей от их назойливых приставаний Музой и куда-то исчезнувшим вдохновением. Но ничего подобного не наблюдалось. Вместо машинок беззвучно работали компьютеры, и угрюмые люди за ними редактировали чужие рукописи.

На меня никто даже не обратил внимания. Пройдя до конца коридора и не увидев ничего подходящего, я развернулась и пошла обратно. Наконец нашла то, что искала, — дверь с табличкой «Ответственный редактор». Постучав для приличия, я вошла и громко поздоровалась, еще не зная, что буду говорить, полагаясь, как всегда, только на интуицию и природную находчивость. В большой комнате за компьютерами сидели три пожилые женщины и пили кофе, оживленно болтая. Увидев меня, они замолчали, а одна, в красном платье с янтарной брошью на груди, недовольно поморщилась и спросила:

— Вы к кому?

— Наверное, к вам, — улыбнулась я. — Или у вас обед?

— А что вы хотели?

Помолчав немного, я ляпнула первое, что пришло в голову:

— Адрес моего дедушки — Петра Ванилина.

Напряженная тишина, последовавшая за

этим, доказывала, что это имя здесь не привыкли произносить всуе. Забыв о кофе, троица уставилась на меня, словно перед ними появился сам Ванилин.

— Простите, — набралась смелости та, что с брошью, — чей адрес?

Дедули моего, Петра Васильевича Ванилина, — невозмутимо ответила я. — Мне мама сказала, что я могу узнать его здесь. Вы ведь печатаете его книги?

— А зачем вам его адрес? — спросила та, что у окна.

— Извините, что вмешиваюсь, — сказала молчавшая до сих пор пожилая дама, — но вы пройдите, сядьте, не стесняйтесь.

— Спасибо, — поблагодарила я и скромно расположилась на стуле у ближайшего незанятого стола.

— Кофе хотите? — спросила брошь.

— С удовольствием.

— Тогда я сейчас принесу.

Она суетливо вскочила и, переглянувшись с остальными, выбежала прочь. Пожилая дама продолжила допрос, а я с удивлением посмотрела на кипящий на подоконнике кофейник.

— А как вы попали в здание? Кто вам пропуск выписал?

Мне не хотелось подставлять охранников, и я сказала:

— У меня здесь подружка работает, в типографии, а что?

— Да нет, ничего, — стушевалась та. — А… почему вы раньше к нам не обратились? И вообще, вы уверены, что он ваш дедушка?

— Конечно, мы с ним даже очень похожи, разве нет?

— Простите, но живым мне его видеть не посчастливилось, — сухо бросила она, глядя мимо меня на дверь.

Я повернулась. В дверях стоял грузный мужчина в очках и смотрел на меня. Лицо его было потным, а из расстегнутой на брюхе белой рубашки выглядывал сморщенный пупок. За ним маячило раскрасневшееся лицо женщины с брошкой.

— Это и есть мой кофе? — наивно спросила я.

Все молчали. Потом грузный спросил у «броши»:

— О чем она говорит?

Голос у него был раскатистым, как гроза в начале мая, и очень суровым. Женщина изменилась в лице, но не нашлась что ответить. Мужчина снова повернулся ко мне и пророкотал:

— Что вам угодно?

— Адрес моего дедушки, Петра Ванилина, — просто ответила я. — Это что, такая тайна?

— Следуйте за мной, — приказал он и вывалился из комнаты.

Я поднялась под осуждающими взглядами троих женщин, пожала плечами и последовала за ним, бросив напоследок:

— Спасибо за кофе.

Кто-то из них фыркнул, но я уже не видела, кто именно. Мужчина прошел по коридору до лестницы, поднялся на этаж выше и, сипло дыша от подъема, потопал по ковру. Судя по отделке этого этажа, здесь располагалось начальство. За дверью с надписью «Приемная» сидела молоденькая секретарша и сторожила еще две двери, на одной из которых поблескивала табличка: «Начальник службы безопасности Чуйко Б.Д.» В нее он и вошел, так ни разу и не оглянувшись на меня, видимо, привык, что его все должны слушаться и бояться. Но только не я. Сев за огромный стол, уставленный телефонами и компьютером, он рыкнул:

— Закройте дверь.

Я послушно прикрыла дверь и осталась стоять с глупой улыбкой на лице.

— Сидеть, — бросил он, не спуская с меня глаз, сложив толстые руки на столе.

Я тут же выполнила команду, замерев в ожидании следующего приказа. Мне уже начинала нравиться здешняя радушная атмосфера.

— Кто вы такая? Покажите документы, — грозно сказал он.

Простодушно захлопав глазками, я удивленно вымолвила:

— Простите, я же не в тюрьму попала. Почему вы так со мной разговариваете? Мне просто нужен адрес моего дедушки…

— Еще попадешь, не волнуйся, — скривившись, перебил он меня, перейдя почему-то на «ты». — Гони паспорт!

— Я отказываюсь разговаривать в таком тоне! — возмутилась я. — Если у вас нет его адреса — так и скажите! И не тыкайте мне, я не ваша внучка!

— Это мы еще разберемся, чья ты внучка! По-моему, ты — аферистка! — безапелляционно заявил он. — Показывай документы!

Видя, что дело принимает серьезный оборот, я решила не светиться своими анкетными данными. Неделю назад мой босс вручил мне фальшивое удостоверение с моей фотографией, но с другой фамилией, на случай, если придется работать инкогнито. По нему я являлась агентом по недвижимости одной крупной фирмы. Его я и всучила этому толстому господину. Повертев его в руках, он спросил:

— Где паспорт?

— На прописке, — тут же нашлась я. Тяжело вздохнув, он уставился на меня и приказал:

— Ну рассказывай свою версию. И не крути мне мозги.

Потупившись, я начала лепетать:

— Моя мама тяжело больна, она почти ничего не видит и книжек не читает. Недавно я купила книжку «Взятие Белой Бастилии» и прочитала ей вслух. Она как услышала фамилию Ванилин, так чуть в обморок не упала. Оказывается, это ее отец, а она — его незаконнорожденная дочь. Она так плакала, когда узнала, что он умер. Сказала, узнай, где его могила, и съезди хоть цветочки отвези, родной дед все-таки. Говорит, наверное, в издательстве должны знать, где он похоронен. Вот я и пришла. У меня тут подружка работает, она меня провела. Вот и все.

— Фамилия подружки? — Он поднял трубку.

— Не скажу, вы ее тогда с работы выгоните. Да и какая разница, в конце концов?! — взорвалась я. — Я что, государственную тайну у вас выпытываю?! Или говорите, или я пойду! У телевизионщиков узнаю! Они туда, говорят, ездили…

— Молчать! — рявкнул он и положил трубку. — А твоя мать, случаем, не шизанутая?

— Да как вы смеете?! — Я вскочила. — Вы на себя посмотрите! Это вам нужно в психушку, санитаром работать! Сейчас что, тридцать седьмой год?!

— Сидеть, — тихо протянул он с ухмылочкой. — Я тебе покажу сейчас психушку. Ишь, раскудахталась! Я же тебя насквозь вижу! Деньги тебе нужны, а не могилка! Знаю я таких шустрых! — начал заводиться он, краснея всей рожей вместе с ушами. — Что ж твоя мамаша раньше не беспокоилась, а? А как прослышала, что можно поживиться на халяву, так сразу о цветочках вспомнила?! Запомни, ни копейки, слышишь, ни копейки вы не вытянете из нас!!!

Он закашлялся в кулак, и мне показалось, что его пунцовая морда сейчас лопнет. Мне вдруг стало грустно. А случись вот так на самом деле, была бы я и вправду внучкой, со мной бы тоже так обошлись? Эх, люди, люди, что с вами происходит…

— Значит, слушай меня внимательно, внучка, мать твою, — отдышавшись, продолжил оскорбления Чуйко. — Никаких родственников, ни ближних, ни дальних, кроме жены и ее парализованной сестры, у Ванилина не осталось. Мы сами все проверяли, и ошибки быть не может. Екатерина Матвеевна, вдова, распорядилась никому ее адреса не давать и никаких претензий со стороны так называемых родственничков вроде тебя не принимать. Мы взяли на себя честь ограждать ее от всяких аферистов и мошенников, желающих нагреть лапы на честно заработанных ею деньгах…

— Простите, так у них правда никаких родственников нет? — изумилась я. — А кому же тогда все их деньги достанутся?

— Одно я знаю точно — не тебе, — довольно осклабился он. — Даже если ты и на самом деле внучка, то по закону ты не имеешь никаких прав на наследство, как и твоя блудливая мамаша…

— Но-но, потише, индюк жирный! — процедила я сквозь зубы. — За маму я тебя проткну, и ты сдуешься, понял?!

— А! — он отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. — Только не нужно угроз, слышали уже, и не раз. И не скаль зубы — не поможет. Лучше запомни: денег ты не получишь…

— Да не нужны мне никакие ваши деньги!!! У меня мама умирает, и я хочу, может, последнее ее желание исполнить — отцу на могилку цветы положить, неужели это запрещено?! Вы что, варвары?!

— Не смеши меня, кроха. У тебя на лице написано, что ты врешь. Сначала цветочки, потом к вдове приставать начнете, долю требовать — знаем, проходили. — Он неожиданно смягчился. — Послушай, я тебя понимаю, наверное, ты и действительно внучка, черт с тобой. Но и ты меня пойми. Вдова нас наняла, я имею в виду службу безопасности, чтобы ее охраняли от всяческих нежелательных посетителей. У нее и так забот хватает, она не хочет лишний раз расстраиваться. У нее ведь сестра парализованная на руках. Что ты ей скажешь, когда заявишься? Что ее муженек покойный ей изменял с твоей матерью?

— Ничего он не изменял, — пробурчала я. — Это еще до его женитьбы было. Он, между прочим, на моей маме жениться хотел, а эта Екатерина его отбила, вот! Она, между прочим, мою маму знает.

— Почему же тогда твоя мать не знает, где они живут?

— Потому что эта Екатерина увезла Ванилина от греха подальше, спрятала, чтобы он с мамой не встречался. Вы что, не понимаете?

— Понимаю, — вздохнул он. — Но помочь ничем не могу. И к телевизионщикам не приставай — они тебе ничего не скажут. Если помнишь, когда передачу показывали, даже название деревни не говорили. А потом мы вообще снимать запретили. Этим журналистам только дай волю, все перевернут, кого хочешь до инфаркта доведут, сволочи. Так что давай сделаем так: мы от имени твоей матери сами положим ему на могилу цветы. Идет? Можем даже целый венок забабахать с ленточкой и надписью.

— Ага, еще и выпьете по рюмке вместо нас на могилке, так, что ли? — усмехнулась я. — Это же святые вещи!

— Да брось ты! — поморщился он. — Чушь все это. Он все равно уже ничего не увидит, сгнил давно. Ты ж понимаешь, что эти цветочки только червей порадуют…

— Какой же вы все-таки бессердечный! — Я закрыла руками лицо и всхлипнула.

— Ну ладно, перестань, — пробормотал он. — Только не нужно тут концерт устраивать…

Он задумался, а я, продолжая всхлипывать, наблюдала за ним сквозь пальцы. Наконец он сдался.

— Давай сделаем вот что, моя дорогая, — он посмотрел на меня. — Да перестань ты хныкать, ради Бога!

Я подняла заплаканное лицо и с мольбой посмотрела на него.

— Я дам тебе двоих сопровождающих и машину. Поедешь с ними, положишь свои цветочки, прочитаешь молитву или что там еще и сразу назад. К вдове не заходить, поняла?

— Конечно! — обрадовалась я. — Спасибо вам большое! Вы просто ангел во плоти!

— Да ладно уж, не глумись, — смущенно проворчал он. — Только учти, чтобы никаких неожиданных эксцессов и нюансов. Впрочем, тебе и не позволят ничего лишнего.

— Что вы, зачем мне это нужно! — заверила я его. — Даже не знаю, как вас и благодарить. Хотите, я и вам цветочки на могилку принесу, когда умрете?

Он изменился в лице, но сдержался, прорычав:

— Не хватало, чтобы ты еще после смерти меня доставала. Спасибо, конечно, но уж как-нибудь обойдусь. Все, аудиенция окончена. Едешь прямо сейчас. Заберешь мать по дороге.

— Но она не может, она ведь в больнице лежит!

— Тогда еще лучше. Сейчас придут мои ребята и отвезут тебя. Деньги-то у тебя хоть есть на цветы? — Он опять поднял трубку телефона.

— Есть, но мне бы домой заехать, рюмочку взять с сухариком…

— Заедешь. Все, подожди в приемной.

— Еще раз спасибо вам, — я встала.

— Валяй…

Минут через пятнадцать я уже выходила из центральных дверей издательства в сопровождении двух дюжих парней в штатском. Охранники вылупили на меня глаза, поздоровались с моими сопровождающими, но ничего не сказали. Я тоже. Меня усадили на заднее сиденье серебристого «БМВ», и я назвала адрес. Один из парней был хмурым и молчаливым, другой — еще мрачнее, он вел машину.

— Меня зовут Маша, — весело сказала я. — А вас как?

— Я — Леонид, а он — Игорь, — бросил через плечо тот, что сидел рядом с водителем.

— Очень приятно.

Я решила не надоедать ребятам раньше времени. Они получили приказ и все равно много болтать не будут. Меня занимало другое. Что-то уж больно строго со мной обошлись, как-то не вяжется это все с обычной деревенской вдовой, пусть даже и такой знаменитой. Зачем ей такие меры безопасности? Неужели только для того, чтобы не надоедали? Но ведь соседи в деревне наверняка могут кому-то рассказать, что она живет именно там, и все равно тот, кто захочет, сможет ее найти. Хотя, наверное, это и правильно — каждый живет как хочет, если, конечно, у него есть такая возможность.

Меня привезли к дому, адрес которого я назвала, и остались ждать в машине. Их наверняка проинструктировали на мой счет, и они знали, что опасаться меня нечего, по крайней мере в Москве. Просто девочке втемяшилась в башку дурь съездить на могилку. Подумаешь, делов-то! Войдя в ближайший, подъезд, я вышла с другой стороны через черный ход и побежала к своему дому, стоящему сразу за этим. Дома переобулась в свои замечательные туфли, взяла рюмки, побросала в сумочку свой «набор для леди», как я называла отмычки, фонарик и прочую лабуду, необходимую для дальних поездок по незнакомой местности, и в полной боевой готовности вернулась к машине. Ни слова не говоря, меня подвезли к цветочному рынку у метро, я купила целый веник роз, бутылку водки в ларьке и пачку сигарет. Сквозь тонированные стекла «БМВ» я не видела, наблюдают за мной или нет, но была уверена, что эти молодчики не спускают с меня глаз. На душе у меня заскребли кошки и нехорошее предчувствие засверлило мозги. Так было всегда, когда со мной должна была случиться какая-нибудь неприятность. Интересно, что на этот раз? Вроде бы нет никаких причин волноваться…

Предчувствия усилились, когда в машине Леонид повернулся ко мне и виновато произнес:

— Извини, родная, но глазки мы тебе должны завязать — приказ начальства, — и потянулся ко мне с черной повязкой в руках.

— Да хоть всю обвязывайте, — пожала я плечами и наклонилась к нему.

Стянув на голове повязку так, что у меня чуть не вылезли мозги, он удовлетворенно пробасил:

— Ну вот и ладненько. Давай, Игорек, жми. Мне к шести часам нужно за женой заехать.

— Успеем, — уверенно проговорил тот, нажимая на газ. — Че тут ехать-то…

— Ты не болтай лишнего! — оборвал его Леонид. — А то втык получим. Митрич сказал, чтобы даже не поняла, в какую сторону едем, так что покрутись сначала по городу.

— Может, ее оглушить для верности? — обыденно предложил Игорек, и у меня похолодело в животе.

— На это приказа не поступало, — озадаченно пробормотал Леонид. — Ладно, и так ничего не поймет.

Когда запахло навозом, я догадалась, что уже подъезжаем. Прошло примерно около часа. Машину начало бросать на ухабах. Мои спутники молчали всю дорогу. У меня было ощущение, что я еду на собственную казнь. Наконец мы остановились, меня вывели и сняли повязку. Солнце резко ударило в глаза, и я зажмурилась. Потом осмотрелась, вдыхая полной грудью чистый деревенский воздух. Кладбище находилось прямо на опушке леса, на пригорке. Рядом тянулось пшеничное поле. Деревни видно не было. В ясном небе весело пели птички, радостно каркали вороны, а в траве громко верещали кузнечики. Райская благодать!

— Игорек, останься здесь, а я ее провожу, — сказал Леонид. — Ну, Мария, бери свои цветочки, и пошли. Время не ждет.

Мне было приятно, что они такие заботливые и вежливые. Надо же, привезли на своей машине и еще до могилки проводят. Я улыбнулась, взяла букет, бутылку водки, закинула на плечо сумочку и пошла по заросшей травой тропинке за накачанным Леонидом. Его широкая спина закрывала весь обзор, но я особо и не вглядывалась — эта могилка мне все равно даром не нужна. Если бы Чуйко обошелся со мной по-человечески, объяснил вежливо, что так и так, вдова не разрешает, я бы ушла и забыла о своей причуде стать Нострадамусом. Но он меня оскорбил до глубины души, и мне хотелось сделать ему какую-нибудь пакость. И потом, интуиция подсказывала мне, что здесь что-то нечисто. Может, они обворовывают недалекую вдову, обманывают с деньгами? Сами вон как нажились на этом. Почему они ее скрывают от людей? Моя пытливая натура требовала немедленных объяснений, и получить их я могла, только увидевшись с самой Екатериной Матвеевной. Наверняка ей нужна помощь…

— Вот твоя могила, — парень остановился у большого памятника в виде крылатого ангела с фотографией Ванилина и надписью: «Мы еще встретимся! Катя».

— По-моему, это не моя могилка, — озадаченно проговорила я, подходя поближе.

— Ну… Я имел в виду, что… — он смутился и покраснел. — В общем, ты поняла. Давай делай что нужно, и пора сваливать.

— Выпьешь со мной? — Я достала из сумочки две рюмки и поставила их вместе с бутылкой на столик у памятника.

— Нет, нельзя мне, — твердо ответил он и отошел в сторонку от соблазна.

— Опустившись перед холмиком, украшенным свежими цветами, на колени, я возложила свой букет, перекрестилась и замерла с закрытыми глазами. Мне почему-то казалось, что здесь, на могиле великого предсказателя, я смогу каким-то образом перенять его чудесные способности или хотя бы понять, как он получал эти видения. Долго стояла я на коленях, внушая себе, будто что-то чувствую, что-то необычное и таинственное, но мне так ничего и не пригрезилось. Видимо, слишком много прошло времени после его смерти, и дух его, нетленный и загадочный, уже улетучился с бренной Земли покорять невидимые пространственные сферы Вселенной. На Земле он выполнил свой долг, предупредил людей об опасности прихода к власти демократов, хотя и не дали ему это сделать вовремя, бедняге. Что ж, спасибо и на этом, спи спокойно, дорогой наш Петр Васильевич Ванилин.

Поднявшись, я отряхнула коленки, подошла к столику, открыла бутылку, плеснула в рюмки, поставила одну на тарелочку на холмике, рядом с уже имеющимся стаканом, и молча выпила свою. Мне было тоскливо на этой могиле, словно и вправду тут был похоронен мой дед. Хотя что может навеять кладбище, кроме смертельной тоски живых, завидующих мертвым? Правда, они не осознают этого, но душу-то ведь не обманешь, она невольно сжимается, словно находится близко от входа в другой, закрытый от нее, гораздо более счастливый и достойный мир по ту сторону земной жизни.

— Ну, закончила? — нетерпеливо спросил Леонид, подходя ко мне. — Поехали обратно, пока кто-нибудь не заявился.

— А что, вы кого-то боитесь? — удивилась я.

Он занервничал и сказал:

— Никого мы не боимся, черт бы тебя побрал! Просто не хотим, что бы ты узнала у кого-нибудь, где находишься, ясно? И потом, не нужно, чтобы кто-то видел, что на эту могилу незнакомые люди приходят. Потом вдове расскажут, та нервничать начнет… В общем, не зли меня, поехали!

Он крепкой рукой взял меня за локоть и грубо потащил к машине, которую не было видно за оградками.

— Подожди ты! — воскликнула я. — Бутылку забыла!

— Оставь! Другую купишь! — не глядя на меня, рявкнул он.

— Ну уж нет, я не такая богатая!

Вырвав локоть из его клещей, я не очень сильно ударила локтем же по его горлу. Он остановился, открыл рот и удивленно уставился на меня широко распахнутыми глазами. Из глотки вырвался свист, и он схватился за нее обеими руками, не понимая, что произошло.

— Это тебе за бутылку, — тихо пояснила я и два раза ткнула ладонью, которой легко пробивала не очень толстую жесть, не говоря уже о накачанных мышцах, под сердце сбоку. —

Отдохни пока.

Глаза его закатились, и он упал на тропинку с быстро синеющим лицом. Осмотревшись, я пошла к машине с беспечной улыбкой на безмятежном лице. Игорек сидел за рулем и читал какую-то книжку. Увидев меня, он положил ее между сиденьями, вылез из машины и удивленно спросил, ища глазами своего товарища:

— А где Леня?

— Он там кого-то встретил у могилки, — сказала я, подходя к нему вплотную. — По-моему, самого Ванилина.

— Что?! — Он напрягся, отступил на шаг и выставил руку. — Что ты несешь? Где он?

Откуда я знаю? — пожала я плечами. — Говорю же, встретил кого-то и треплется, а мне сказал, чтобы я шла к машине.

Игорек был гораздо крепче своего друга и намного подозрительнее. Белая рубашка лопалась на его мощном торсе, и в каждом движении чувствовалась скрытая сила и отработанная реакция. С ним у меня не было шансов справиться в открытой борьбе. Он бы прикончил меня одним ударом, если бы, не дай Бог, попал. Мне нужны были неожиданность и расслабленность противника, иначе я рисковала обломать ногти или отбить руки об этот монолит, который уже надвигался на меня, не поверив, как видно, ни одному моему слову. Мотнув бычьей головой, парень выбросил вперед руку, рассчитывая схватить меня, слабую и беззащитную девушку, за плечо. Я отскочила и оскалила зубки, бросив сумочку, чтобы не мешала, на землю. Теперь мне предстояло отключить его раньше, чем он хоть раз сумеет достать меня своими громадными кулачищами. Он уже понял, что что-то случилось, был готов к бою, и возможность напасть первой улетучилась. Слишком быстро, на свою беду, соображал этот крутой боевик. Мне не хотелось его калечить. Если бы он просто встал передо мной, как Леонид, я бы ласково отключила его и он бы потом и не вспомнил, как все случилось. Жаль, конечно, но что поделаешь, главное, чтобы меня саму не покалечили.

— Ты что, стерва? — он попер на меня. — Что задумала?

— Ничего, стервец, — простодушно ответила я, следя за его движениями.

Неожиданно резво он прыгнул, словно тигр, рассчитывая накрыть меня своим телом. Я опять легко отскочила. Развернувшись, Игорь окинул меня презрительным взглядом и процедил:

— Я ж тебя убью, дура! Чего ты дергаешься?

— Не верю я тебе, обманешь ведь, не убьешь, — покачала я головой. — Не сможешь.

Видимо, он действительно думал, что перед ним легкая добыча, которая только прыгать и умеет, как кузнечик, поэтому решил просто меня догнать. И припустил за мной по проселочной дороге молча, как годовалый бычок. Я же, легкая, как лань, неслась впереди, пока мне все это не надоело. Развернувшись, я побежала на него. От неожиданности он выставил перед собой руки, раскрыв для меня все свое сильное тело, и я не преминула этим воспользоваться, — метнувшись в сторону, долбанула его ногой в живот, а потом, с разворота, пяткой по затылку. Он не знал, что в пятке туфли у меня свинчатка, и, наверное, подумал, что на него упал с неба «БМВ». Тяжело, так, что содрогнулись и зазвенели железные оградки на кладбище, он рухнул на дорогу и зарылся носом в песок. Усевшись на него, я немного отдышалась, потом достала из сумочки скотч, связала его, заклеила рот и оттащила тяжеленную тушу в пшеницу. Затем то же самое проделала с Леонидом, который все еще не пришел в себя. Только его не хотелось далеко тащить, поэтому я замаскировала его между оградками могил так, чтобы с дороги не было видно. После этого, довольная и счастливая, села в машину и поехала искать таинственную вдову в незнамо какую деревню.