Пастыри чудовищ. Книга 3

Глава 4

ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ

Всё сделано, и от тебя ничего не зависит.

Она идёт по коридорам в цветах и каменных кружевах. Минует залы, наводнённые вазами и картинами, инкрустированными столиками и котами.

За прекрасной, безупречной, изящной оболочкой — крепость. Как внутри женщины, которая любит лучшего из людей.

Движения слуг — отточены, нацеленны, в них нет страха. Командиры отделений (старшая над горничными, старший по кухне, старший над садом) докладывают обстановку. Ведётся эвакуация всех, у кого нет сердечных наклонностей. Семейные пары опрошены на предмет измен и верности чувств. Некоторые отказываются признаваться — можно ли применить зелья истины? Помощь не нужна, наш травник всё приготовит.

Её отыскивают, где бы она ни была. Почтительно склоняют голову. Все уже в курсе обстановки. Все всё понимают. Да, конечно, неразглашение. Да, госпожа просто занемогла, расстроена после ссоры с мужем. Да, если вызовут через Водную Чашу — сказать, что отлучилась, совершает прогулку в оранжереях, не может принять из-за головной боли…

— А госпожа… поправится? — заглядывает в глаза молоденькая горничная, и словно трескается слой штукатурки на стене, — Гриз видит тревогу и привязанность, опаску, желание помочь.

С «лучшим из людей» слуги помочь не могут: все под клятвами служения. И даже вряд ли что-то знают. Да, госпожа, бывает, ссорится с мужем, если тот приезжает. Нет, её не навещают мужчины (Гриз, задавая этот вопрос снова и снова, чувствует себя посягнувшей на честь Касильды Виверрент). Да, она часто посещает балы и приёмы. Да, её приглашают на танцы…

Гриз пытается сменить тактику. Выспросить— кто из придворных был сколько-нибудь близок к Касильде Виверрент. Предельно общие вопросы — на них не должна распространяться клятва служения.

Ответы погребают под лавиной имён. Касильду Виверрен ценят в обществе. За благотворительность, за разумные советы и добрый нрав, за противостояние своему мужу. За то, что она подарила Айлору новую королеву.

Пару раз звучит имя Хорота Эвклингского. И один раз — нечто интересное.

— Ещё, наверное, Йеллт Нокторн, — вспоминает одна из служанок, которые сопровождают госпожу в поездках на светские приёмы. — Бедолажка, спаси его Тарра Премилосердная — как же он придумал, на дуэль…

Тут она ойкает и замолкает, испуганно тараща глаза, и Гриз понимает, что дальше — уже граница клятвы. Гроски говорил что-то о Нокторне, нужно бы спросить у него или у Олкеста, тот просто кладезь информации…

Так и хочется припасть.

Гриз ловит себя на крамольной мысли — и старается казнить мысль, вышвырнуть за ворота крепости, нет, лучше со стены сбросить (можно ли варгам убивать мысли?), и сердится на себя, повторяя — тысяча, тысяча дел…

Утешительная ложь. Командиру незачем проверять посты в этой крепости. Мастер докладывает, что он и два его ученика занимаются поисковыми артефактами. «Попытаемся использовать следы этой отравы в крови жертв, но следы очень слабые, неизвестно, получится ли у нас». Над артефактами холода тоже работают — и можно будет быстро закупить партию, раздать слугам, если вдруг кто-нибудь увидит веретенщика. Распорядитель поместья дал добро, считает ли госпожа Арделл такое решение целесообразным? Госпожа Арделл кивает, подкидывает ещё вопрос: как насчёт манков или отпугивателей для ложных василисков? Мастер учтиво кланяется: да-да, весьма ценная идея, непременно, сейчас же…

Мел и Хаата работают по территории, Янист перебирает сплетни, Нэйш где-то втирается в доверие к служанкам, Лайл пытается выяснить — откуда взялись веретенщики… Аманда и Уна — у постели Касильды Виверрент, одна пытается снять отравление, другая слушает сны… куда впишешь себя, Гриз Арделл?

Если уж ты нынче командир в этой крепости — тебе принимать нелёгкие решения. Слать гонцов и выступать на переговорах — только вот с кем?

Человек с неприметным лицом. Час будешь смотреть — не вспомнишь. Олицетворение Печати Воздуха на своей ладони — потому что словно возникает из ниоткуда прямо на пути у Гриз, в коридоре.

— Госпожа Арделл, — почтительный наклон головы, — с вами хотят побеседовать. Прошу — здесь недалеко.

Недалеко — деревянная дверь, ведущая в теплый полумрак гостиной. Проводник делает приглашающий жест — и после первого же шага Гриз окутывает искристая темнота. Звездная ночь глядит в окна. Лунные отблески скользят по пушистому ковру — как по морским волнам. Слабым сиянием откликается бархат кресел, а в камине подпрыгивает, изнывает от ласки пламя. Бросает отблески на кресло, повернутое к камину.

Вокруг кресла, в отблесках огня, витают знаки. Зловещие символы.

Вот трость с серебристой головой лисы — прислонена к подлокотнику. На самом подлокотнике покоится правая ладонь. Затянутая в черную тонкую перчатку. Так, что не видно Печати.

Последним знаком становится голос.

— Госпожа Арделл. Я как раз хотел задать вам вопрос…

Эвальд Шеннетский разворачивается к ней лицом и вскидывает брови:

— Вам нравятся котики?

* * *

— Котики, — повторяет Гриз, глядя на Эвальда Шеннетского, Хромого Министра. Самого могущественного человека в Кайетте после Кормчей.

У него улыбка озорного мальчишки — на бледном лице писца или жреца. Глаза — не понять какого цвета — отражают каминное пламя. Темные брови приподняты в ожидании ответа.

— Котики, госпожа Арделл. Вам нравятся котики? Мне вот очень.

На коленях у Эвальда Хромца — котик. Откормленный, серый с белой грудкой.

— Даггерн — мой любимец. Вылитый Даггерн Шутник, да упокоится его тень в Вечном Омуте. И к политике он относится примерно так же, как покойный король. Раньше я держал Дагги в своей резиденции… пока он не пометил сапоги послу Даматы. После этого пришлось удалить его величество в небольшую ссылку. Впрочем, у него судьба всё равно счастливее, чем у его тезки. Да и характер получше, надо признать.

«Мур-р», — с достоинством говорит пушистый Даггерн, бодая хозяйскую руку. Левую — на которой нет перчатки. «Мурр».

— Удивительные существа, — нежно улыбается Хромец, почесывая кота под подбородком. — О, садитесь же, вот второе кресло. Там, правда, спит Илай, но он с радостью разместится у вас на коленях — он так наивен и доверчив, ну вылитый король Вейгорда. Надеюсь, я не оскорбил ваши верноподданические чувства. Да, так вот, удивительные существа…

Гриз Арделл подходит ко второму креслу. Бережно поглаживает черного, гладкошерстного Илая — тот не протестует, когда она его поднимает. Дружелюбно обнюхивает ей пальцы и массирует колени подушечками лап.

— …безусловная верность — но только если ты сумел завоевать их уважение и внушить им любовь. Никакого преклонения перед хозяином — равноправные отношения. Способность находить путь во мраке. И это замечательное свойство — приземляться, откуда бы ни падали… у меня, как видите, с этим похуже.

Левая нога Эвальда Шеннетского непринужденно вытянута к огню. Ни за что не поймешь, что на самом деле нога не сгибается в колене после Ночи Искупления. Если бы только об этом не знала вся Кайетта.

— Вы, кажется, что-то у меня хотите спросить, госпожа Арделл?

— Господин Шеннетский … вы действительно позвали меня сюда поговорить о котиках?

— А. Дипломатическая привычка. Начинай беседу с того, в чем сведущ собеседник или с того, что ему приятно. С королевой Ракканта — о благонравии и нравах современной молодёжи, с ирмелейскими советниками — о законе, с королевой Ариантой — о ее народе, а с варгом вот… Вам ведь не могут не нравиться котики? Вы, кажется, предпочитаете светлой окраски, хищных и крупных. У вас правда есть алапард?

— В питомнике их несколько. Просто Морвил наиболее ручной.

— Здорово это, наверное, — замечает Шеннет как бы мимоходом. — Приручать хищников. Давать шанс тем, у кого, кажется, и шансов-то нет: не только раненым бестиям, но и кровожадным людоедам, убийцам… Трозольдиа, королева Ракканта, неизменно отмечает в своих обширных наставлениях, что это — истинный путь добродетели, ведущий ввысь по ступеням Башни Кормчей. Жаль, что в моём деле таким заниматься не приходится. Я работаю с несколько другими хищниками, и оставлять шансы им… Ты как полагаешь, Даггерн, они ведь втянут когти, если что, да? А потом непременно выпустят, стоит только к ним спиной повернуться… Ага. В любом случае, приятно побеседовать со специалистом — так, значит, госпожа Арделл, вы считаете, что это был веретенщик?

Шеннет почёсывает своего любимца под подбородком и весело улыбается в ответ на её выражение лица.

— Ну, разумеется, меня известили. Если точнее, меня известили, как только слуги начали в спячку впадать. Конечно, моя дражайшая супруга изо всех сил старается, чтобы я не волновался понапрасну, но я-то ведь тревожусь о её здравии! Пришлось отыскать способ кое-как узнавать, что тут творится, немного с опозданием, но…

Даггерн сыто жмурит жёлтые глаза с колен хозяина. Исполнен достоинства и тайны — куда больше, чем Первый Министр. Этот кажется простым и понятным — озорным мальчишкой, который и не заметил, как повзрослел.

И это до дрожи, до озноба неправильно.

— Вам, может быть, тут прохладно? Могу подкинуть дров в камин — Даггерн, правда, обидится и может даже поцарапать мою трость. Совершенно нравом в тёзку — его величество тоже обожал шуточки, которые оставляли следы. Так вот, а после несчастья с моей дорогой супругой — разумеется, меня не могли не поставить в известность. Как-никак, ближе меня у неё никого нет, ну и…

«А ещё я — единственный наследник Цветочного Дворца», — остаётся звенеть там, за словами. Наследник — и тот, кто может выдворить тебя из Айлора. Особенно когда Касильда без сознания и не может возразить.

— Если у вас есть претензии к работе моей группы…

— О, да ради Круга Девятерых, госпожа Арделл — какие тут могут быть претензии? Наоборот, я всемерно одобряю, что моя любимейшая супруга обратилась к вам — отдавая должное вашим качествам и, без сомнения, исключительному подбору работников в вашей группе. Я бы и сам посоветовал ей — если бы она позаботилась бы спросить у меня совета. Пожалуй, моя супруга слышала о вашей группе даже и до того, как сдружилась с Линешентами.

Верно, думает Гриз, — ведь младший из братьев Линешент говорил, что кто-то в Айлоре дал мне отменную характеристику… Их покровитель. Однако почему в таком случае Касильда наблюдала за мной и за группой?

— Мы тут, в Айлоре пристально следим за тем, что происходит за чертой Хартии Непримиримости. И не думайте, что мы склонны к предрассудкам по поводу Вейгорда или его жителей — совсем нет. Наоборот, если жители невраждебных стран настолько лестно отзываются… а о вас отзываются настолько лестно, что даже моя госпожа, королева Арианта, упоминала вас в разговоре с моей дражайшей, любимейшей супругой.

— Вот как, — сдержанно отзывается Гриз, и пытается нащупать собеседника. Различить за непринуждённой болтовнёй, по-мальчишески живыми манерами — то острое и опасное, что всегда сопровождает настоящих хищников.

— Просто хотел, чтобы вы поняли: я не против вашего присутствия и работы вашей группы. У вас ведь исключительный контракт, не так ли? С присвоением вам временной должности распорядителя, практически заместителя моей супруги? На меня пришлось составлять нечто подобное, когда заключался брак, — разве что условия самую малость отличались. Это я к тому, что, пока жива моя прекрасная Касильда, вы здесь в полном праве, слуги будут слушаться вас, ну а я…

«…пока жива Касильда», — врезается шипом в висок Гриз.

— …а мне нужно только одно: чтобы с моей дражайшей супругой всё было в порядке. Так значит, это был веретенщик, госпожа Арделл?

— Это можно утверждать наверняка.

Шеннет перестаёт почёсывать своего кота.

— Пренеприятные твари. Детство я провёл за чтением хроник и историй о войнах — почти как господин Олкест. Предки собрали отличную библиотеку — в том числе многое о Братских войнах. Я имею в виду — до того, как эти истории подправили в нужную сторону. Кое-что о веретенщиках там было — через годы вспоминается плохо, конечно… но если пожелаете — я прикажу, пусть поищут в поместье Стимфереллов, не думаю, что те книги куда-то пропали.

— Буду весьма благодарна, — могут быть и неверные сведения, но не в её положении отказываются от помощи.

Эвальд Шеннетский светски кивает и уверяет, что пошлёт за книгами тут же. Сгружает с колен кота и всё-таки подкидывает в камин пару поленьев. Отмахивается от её невольного движения: да сидите, министру иногда полезно встать и размяться, чертова сидячая работа, клятые бумаги, секретные донесения и заговоры.

Он так и говорит — заговоры.

— В общем, пренеприятные твари. Сколько я помню — живучие, увёртливые и ядовитые, словно придворные, когда вводишь новый налог на знать. Но я думал, что их всех истребили? В старые добрые времена этим занимались те, кто блюдут нас от величайших опасностей. Я об этих Орденах, которые мнят себя тайными, ну, знаете. Тающие, к примеру.

О тайных Орденах Служения Кайетте Гриз слышала всё больше легенды и сказки. В них были маги, отрекающиеся от Дара, чтобы обрести нечто большее… навеки рвущие со всем в этом мире и отдающие себя служению в Ордене. Тающие… что-то дальнее и смутное. О тех, что, будто бы, появляются и пропадают словно тени, могут переноситься с места на место без вира, словно истаивая в воздухе… о тех, что — хранят.

О Пастырях стада людского, — думает она и поражается: откуда пришло на ум?

— Я не слыхала о том, чтобы Тающие или кто-либо ещё из Орденов занимались истреблением веретенщиков.

— Да, точно, это же засекретили. Не всем хотелось распространяться о том, что привело к Сонному Мору — учитывая, что веретенщиков создали учёные одной из стран. Вы не знаете, какой? А я бы на наших поставил — мощная научная база, в Академии Таррахоры было предостаточно таких вот гениев, выходцев из Айлора. Академия блюла нейтралитет во время Братских войн, но они могли бы… впрочем, я отвлёкся. Так вот, эти милые твари размножались весьма стремительно, и очаги Сонного Мора начали вспыхивать уже и в Крайтосе… видимо, туда кто-то завёз парочку случайно, с товаром или в сундуках. И тогда-то за дело взялись Тающие. Чтобы уничтожить всех веретенщиков им понадобился не один год, но господа Тающие оказались упрямыми и довели дело до конца, как требует их кодекс. Вернее, я-то полагал, что дело доведено до конца, но раз уж веретенщики здесь — получается, парочка сохранилась?

— Нет. Нет, иначе они бы опять размножились. Это спячка, или…

— Или кто-то нашёл старый рецепт и сумел возродить их из небытия? — Хромой Министр излучает неприкрытое восхищение. — Даггерн, иди сюда, малыш. Кто же это такой талантливый? И неужели это всё было затеяно исключительно ради моей дражайшей супруги, госпожа Арделл, вы как полагаете?

Я полагаю, что в вашем упоминании дражайшей супруги слишком много насмешки. Гриз сжимает пальцы на мягкой кошачьей шерстке и удерживается от опасных слов.

— Пока что не знаю. Но надеюсь узнать.

— Сделайте милость, госпожа Арделл, я не останусь в долгу. Если где-то в Айлоре, да и вообще, в Кайетте, такая опасность… О, конечно, я тоже буду искать — возможности у меня немалые, но вот знания… кто может сказать, достаточно ли их окажется. Так что я полностью полагаюсь на вашу группу. Вы, видно, удивлены, госпожа Арделл? Думали, я начну бросаться подозрениями вроде «Она была укушена, как только подписала с вами контракт, разве это могло быть случайно?»

Гриз пожимает плечами. Она уже думала об этом. Нужно было внимательнее осмотреть платье и обуви Касильды, теперь уже поздно — слуги уже вычистили, конечно.

— Вы позволите мне сказать откровенно, господин Шеннетский? В случае с вами меня бы не удивила никакая реакция.

— Ну, и отлично, — отзывается Хромой Министр. — Итак, конечно, я полагаюсь на вас в том, что касается расследования всего этого. Как эти твари вообще проникли на территорию? Кто их вывел? И главное — кто это осмелился злоумышлять против моей дражайшей супруги?

— Или против вас?

Эвальд Хромец переглядывается с обоими котами.

— Меня?

— Господин Шеннетский, а вы не думали о том, что подвергаете себя серьёзнейшей опасности, приходя сюда? Веретенщик ведь может быть где угодно. А лекарство…

— Ах да, поцелуй любви. Никогда не понимал, каким образом это работает — впрочем, Камень и его дары людям не менее загадочны. Я не достиг бы такого положения, госпожа Арделл, если бы боялся риска. Кое-кто утверждает, что я трусоват. Может, так, — но в политике ты никто, если не идёшь на риск или у тебя нет запасных вариантов.

Значит, полагает, что веретенщик ему не страшен. Либо (Гриз почти слышит скептическое хмыканье Мел) всё-таки есть та, которая полюбила Эвальда Шеннетского, либо… либо тот самый вариант. Да, тот самый вариант…

— У вас такой взгляд, госпожа Арделл. Не решили ли вы, что у меня попросту есть защита, потому что я — причина всего происходящего?

Он смотрит на неё с интересом, даже азартом — что ответишь?

— Я не могу этого решить. У меня нет доказательств.

— Ах да, доказательства. Без них приходится верить на слово, не так ли? Поверьте — что бы обо мне ни говорили, я искренне пекусь о здоровье моей дражайшей супруги. Как оно, кстати?

— Касильда Виверрент сейчас во сне после укуса веретенщика. Уверяю вас, мы делаем всё…

— Сколько у неё времени, как по-вашему? В тех историях, которые помню я, люди засыпали иногда и до следующей луны.

В историях, которые Гриз почерпнула из наставнических дневников — тоже так. Но бывали случаи, когда смерть наступала и через три дня. И двое слуг умерли слишком быстро.

— Я не хотела бы делать каких-нибудь прогнозов, — отзывается Гриз осторожно.

— Но вы, конечно, начали поиск лекарства? Как это было в хрониках… «Тот, кого полюбил или же тот, кто полюбил тебя…» Пожалуй, мне стоило бы попробовать — как-никак, я муж Касильды Виверрент. И, как я уже говорил, ближе меня…

Гриз посещает отвратительное чувство прогулки по чуть подтаявшему, похрустывающему льду.

— Боюсь, я не могу вам это позволить.

— Простите? — Хромец смотрит с весёлым каким-то изумлением. И Гриз привычно облекается во внутренние стены крепости. Захлопывает ворота, поднимает стяги.

— О ваших отношениях с женой достаточно известно. И Касильда не назвала ваше имя перед тем, как погрузиться в сон.

— Но мы не можем исключать тайной влюблённости, — замечает Шеннет со слишком серьёзным выражением на лице. С таким выражением обычно отпускают отличные шутки. — Чьё же имя она назвала? Эвклинг Разящий? Бенис Чатр? Может быть, этот бедный мальчик Йеллт Нокторн — слышал, ему нездоровится, какая неприятность. Никаких имён? Очень похоже на дражайшую мою супругу — обожает секреты, вы, наверное, слышали про королеву Арианту. Прятать целую наследницу престола от своего же мужа в своём поместье — нужна исключительная любовь к тайнам, а? Но если нет никаких имён — значит, у вас некоторые проблемы.

Просто подожди, Гриз, подожди и представь, как волны болтовни разбиваются о твои стены.

— Наша группа ищет лекарство.

— Не сомневаюсь. Но сколько времени вам потребуется, чтобы разобраться с предпочтениями моей милой жёнушки? Молва приписывает ей едва ли не с десяток фаворитов. И при этом вы готовы не пропустить к ней мужа, а это уже как-то… Мой долг навестить супругу. Небольшой визит вежливости, как завещано нам традициями…

Небольшой визит вежливости, после которого Касильду Виверрент примет вода… почему, ну почему здесь нет Лайла Гроски? У него такое выходит лучше.

— Господин Шеннетский, я настоятельно просила бы вас не тревожить сон Касильды Виверрент. Рядом с ней сейчас работает наш травник, она пытается изобрести противоядие или замедлить отравление, эликсиры это весьма тонкие, и любое вмешательство…

— Упаси меня Круг — беспокоить нойя Энешти во время работы! Всего моего запаса противоядий может не хватить.

Понимающая улыбочка Хромца говорит, что он не поверил ни на миг.

— Вы собираетесь настаивать?

— Наверное, мог бы. Всё-таки, я в своём праве, вы не находите? Номне очень не хочется устраивать битву в коридоре — а я не сомневаюсь, что при надобности вы и ваши люди пойдете на крайние меры. Способности господина Нэйша очень… показательны. Не говоря уж о нойя Энешти или вас самой. И, признаться, я считаю, что сражения — удел тех, кто не умеет договариваться. Славных Мечников, к примеру. Рыцарей, одержимых подвигами. Мы с вами, госпожа Арделл, не относимся к тем или другим, а потому договориться как-нибудь сумеем. Я не стану настаивать на посещении моей супруги… скажем, в ближайшие сутки. Суток вам хватит, чтобы определить, кто её суженый? Могу снабдить вас сведениями почти из первых рук, — мне докладывают о её симпатиях при дворе.

Сутки — это мало. Но сутки — всё же лучше, чем ничего.

— Буду благодарна за любую помощь.

— Не стесняйтесь обращаться — как я говорил, я весьма пекусь о здоровье своей супруги. Буду справляться о её состоянии, конечно. Останусь здесь, неподалёку.

Прекрасно, Гриз, теперь на вверенной тебе территории веретенщик (неизвестное количество), уснувшая Касильда и Эвальд Шеннетский.

— Прошу прощения, но вам это не кажется опрометчивым — оставаться в поместье сейчас, когда в нём…

— Разве что самую малость, — Шеннет нежно надавливает на мокрый кошачий нос. — Кто знает, когда я понадоблюсь. Вы же дадите мне знать в таком случае? Через любого во дворце — меня тут же отыщут.

— Разумеется, — осторожно говорит Гриз. — Если ваше присутствие понадобится… мы пригласим вас незамедлительно.

— Отлично. Неплохо для первой беседы, а? — Эвальд Шеннетский опять сгружает кота на пол, встаёт, слегка потягиваясь. — Так, стало быть, сутки. Прошу, держите меня в курсе вашего расследования — я и сам буду присматривать, но вдруг что-то пропущу. Благодарю за то, что уделили мне время, госпожа Арделл. Не сомневаюсь, мы ещё побеседуем, и не раз.

Он подхватывает трость (серебристый лис с рукояти насмешливо посвёркивает зелёными глазами), проходит через комнату. У него лёгкая походка. Почти танцующая — даже если учитывать хромоту. Странно сочетается с тёмно-синим, длинным, почти жреческим одеянием. Как и улыбка с сединой. Как и всё остальное.

Рядом с человеком с тростью неспешно выступает серый кот с торжественно приподнятым хвостом. Илай обиженно мяукает, скатывается с колен Гриз и несётся к двери, которую открывает хозяин. Успевает проскочить вслед за Шеннетом и Даггерном.

Бодрые, чуть неровные, удаляющиеся шаги по коридору.

Гриз Арделл глядит в камин — так похожий на тот, у которого она сидела рядом с Янистом, совсем недавно. Слушая историю об Эвальде Стимферелле — мальчике из холодного поместья. О вероломном, мстительном, коварном политике, свято блюдущем свой девиз…

Которому что-то нужно в поместье. Что-то настолько ценное (скрытое?), что он внезапно готов оставаться здесь. Рискуя разделить участь жены.

Нужно спросить Олкеста (вздор, ты просто его хочешь опять увидеть, заканчивай с этим), нет, нужно местного Мастера спросить: какие чары завязаны на хозяйку поместья и что будет, если они спадут с её смертью? Касильда отказалась уехать, оберегая некие тайны — не за ними ли явился её муж?

Искры от потрескивающих ароматных дров взлетают, вспыхивают и гаснут. Как её мысли. Как звук её шагов по мягким коврам: теперь она знает, куда идти и где быть.

Спальня Касильды Виверрент тоже немного похожа на крепость. Окружена защитными чарами и амулетами. Небольшая комнатка перед самой спальней — чтобы было, где встретить врага…

В комнатке маются бездельем пара озадаченных служанок. Поясняют: нойя сказала, готовится какой-то особый эликсир, беспокоить нельзя. Да, вообще никому нельзя, лекарю тоже.

— Мне можно, — уверяет Гриз и стучит в дверь. — Это я, Аманда.

Шорох засова, приглушённый шепот: «Сейчас, сладенькая, артефакты сниму…» — и ещё через полминуты в двери образуется щель, в которую Гриз проскальзывает.

— Потом прикажи, чтобы нам принесли какой-нибудь еды, сладенькая, — вздыхает Аманда. — Уборная здесь есть, и вода тоже. Но запас не помешает.

Крепость в осаде, понимает Гриз. Окидывает взглядом спальню Касильды Виверрент, обращённую в военный лазарет. На изящных столиках с инкрустациями — ворохи трав, коробочки сушёных грибов, пузырьки с чем-то разноцветно-грозным. Побулькивает котелок, пристроенный в камин. На другом столике кощунственно разлёгся переносной нагревающий артефакт — на нём стоит кастрюлька, дымит таинственно-изумрудным.

— Ты же это всё не…

— Нет, не брала с собой из питомника, просто местные так очаровательно любезны. И так любят свою хозяйку, что готовы что угодно достать — уверена, если бы я попросила крови для некрозелий, они бы с удовольствием…

Хозяйка покоится на кровати — под васильково-синим покрывалом, затканном тонким серебром, будто морозными узорам. Лицо Касильды Виверрент спокойно. «Не оставит, — говорит она даже во сне. — Придёт». Рядом с королевной из сказок притулилась фигурка Уны.

— …а такое повиновение я видела лишь когда была содержанкой в замке у… ну, словом, это было давно, моя пряничная. Главное — что мы смогли договориться с этим лекарем, он предоставит мне любые ингредиенты, хотя я и сомневаюсь, что это принесёт хоть какую-то пользу.

«Нет?» — спрашивает Гриз взглядом. Аманда на миг теряет щебетливость и сладость, сжимает губы, коротко дёргает головой — «Нет».

— Мало времени, очень мало. Отравление идёт быстро. Слышала ты наши песни — те, что о Сонном море, о спящих и поцелуях?

Слышала, когда скиталась с лейрами нойя — постигала премудрости трав и зелий, а взамен лечила зверей. Некоторые мотивы застряли намертво — может напеть. О чёрных снах, которые зовут и уводят в непроглядный мрак. О краткости сроков:

И три раза над ней всходила луна –

Чёрный сон уносил её прочь.

И придёт ли тот, чья любовь нужна –

На последнюю эту ночь?

— Три ночи, — Аманда кивает в ответ на шёпот Гриз. — Трое суток… у вас в песнях повторяется это число. В дневниках наших наставников можно отыскать другие сроки. Иногда укушенные веретенщиком могли прожить девятницу. Даже месяц…

— И о таком я слышала тоже — но только про тех, кто умирал в середине или в конце Сонного Мора. Может, сила этих тварей слабела со временем. Те же жертвы, которые были в самом начале…

Верно, варгов не сразу привлекли к делу, Сонный Мор был уже в разгаре, записаны часто поздние случаи, да и там время сильно отличается. Может быть, организм некоторых жертв более успешно сопротивлялся яду. Или они сами сопротивлялись чему-то, что там, в их снах.

Уна всё-таки наблюдала за ними, потому что старается стать ещё меньше. Шепчет невнятно:

— Там… она видит своего прежнего мужа. Он был… был ужасным, он говорил, что она его сокровище, а сокровище должно быть под надёжной охраной. И… она не могла даже никуда поехать. Она сейчас будто в клетке — и там ещё есть какие-то голоса, они зовут, приглашают пойти, вырваться. А…а про любовь ничего нет.

Отворачивается совсем, завешивается чёрными волосами. Устало трогает белую, будто мраморную руку Касильды Виверрент.

— Но она будто бы ждёт кого-то… кого там нет. Это всё очень трудно увидеть, она просто… она как будто бы всё глубже.

«Три дня» — звучит во вздохе Аманды слишком ясно. Веретенщик словно явился из древности, от самого Сонного мора. Ещё плохие новости?

— Мои эликсиры тоже показывают, что отравление идёт быстро. Скоро нам придётся искать не просто того, в кого она влюблена, сладенькая.

— Взаимное чувство.

— И истинное, моя ненаглядная — словом, как раз то, чем не может с ней поделиться её муж.

Гриз оглядывает зловещие знаки осады в спальне Касильды Виверрент.

— Шеннет здесь был?

Аманда полыхает глазами и издаёт угрожающее фырканье. Палочка для помешивания в её пальцах кажется отравленным кинжалом.

— Желал остаться с женой наедине. Плёл мне о том, как он печётся о её здоровье… Ох, я не помню, что наплела ему — что-то о замедляющем отравление эликсире, который постоянно нужно контролировать и который не терпит мужчин на расстоянии десяти футов от себя. К счастью для него, Хромец благоразумен, словно белый лис — он убрался восвояси ещё до того, как я взялась за свои снадобья. Уна, ах, деточка, я же обещала успокаивающее… сейчас.

Аманда капает в стакан бирюзовое зелье с запахом валерианы и певуче поясняет: Уна испугалась, непонятно чего — то ли грозного Хромого Министра, то ли того, что её наставница сейчас избавит от него свет… да-да-да, милая, возьми стакан.

Гриз смотрит на то, как Уна, икая, потребляет зелье. И не знает, смеяться или плакать.

— Ты блефовала? Или правда думала пустить в расход первого министра Айлора? И кстати, чем — сюда же нельзя пронести…

— Нельзя пронести, но кое-что можно быстро смешать, — зловеще улыбается Аманда и вертит в пальцах алый пузырёк. — Ай, сладкая моя, сейчас я и сама не могу сказать, что на меня нашло. Всё-таки Хромой Министр. Но в тот миг мне казалось, что ещё шаг к моей пациентке… О, я знаю этот взгляд, не смотри на меня так, сладкая.

Гриз кивает: не буду, не время. Это их с Амандой старый спор: давно уже Гриз заметила, как Аманда относится ко своим пациентам. И на что готова — чтобы поднять их с кровати. Давно уже назвала Аманду целителем, но нойя упрямится: «Нет-нет, сладкая, какая самоотверженность, в самом деле, я просто травник, знаток зелий, обычная дочь Перекрестницы».

— Служанок в соседнюю комнату посадила ты?

— Этот лис обещал вернуться. Они должны поднять шум в случае чего… Но вообще-то, хорошо бы установить тут дежурство, медовая. Вдруг мне понадобится отлучиться. С Касильды нельзя спускать глаз — а если в комнате есть тайные ходы? Я сварю зелье… буду готова, чтобы оправдать что угодно: в комнату нельзя заходить, нельзя её осматривать, к ней прикасаться… Именно ему, да-да, можно притянуть эти сны или ненависть жены к нему — я придумаю, дорогая. Ну, а если он вдруг решится убрать меня с пути силой…

В глазах у неё загорается сумрачный колдовской огонь.

— Думаешь, может?

— Скажи мне, что не может этот человек. И если уж он решил добраться до своей жены… что с тобой, сладкая? У тебя странный вид.

«Госпожа Арделл, вы любите котиков?» — Гриз прикрывает глаза и отряхивает с себя видение — мальчишеской усмешки и лукавых, слишком молодых глаз.

— Он со мной говорил. И тоже хотел увидеть жену. Дал нам сутки…

— Карамельная моя — ты веришь, что он сдержит слово?!

Аманда даже руками всплёскивает.

— Не слишком-то, — мрачно отзывается Гриз. — Не знаю, насколько вообще ему можно верить. То, что я о нём слышала сегодня… — приходится усилием воли отодвинуть образ Яниста Олкеста — с волосами, подсвеченными каминным пламенем. — И то, что увидела и услышала… Что бы ты сказала о нём, Аманда?

Аманда разражается от камина бурным монологом на языке своего народа. Гриз, которая язык нойя знает неплохо, успевает ловить только метафоры вроде «глаза лунной кошки, которая собирается украсть младенца через трубу» или «если бы хитрость исчислялась хвостами — у этого лиса было бы не меньше тысячи хвостов».

Монолог заканчивается полууважительным: «Если бы он пришёл к Старейшей Тшилабе — она бы признала его вожаком всех нойя». Аманда цокает языком и глядит на Касильду Виверрент с жалостью.

— Бедная девочка. Если всё, что здесь творится, творится по указке её мужа-перевёртыша… Остаётся лишь молиться Перекрестнице — чтобы не допустила зла и чтобы уберегла нас самих.

Она понижает голос, косится на Уну, которая едва не расплёскивает остатки зелья из стакана. Подплывает к Гриз вплотную и шепчет, обдавая запахом ванили:

— С такими хищниками мы ещё не сталкивались, моя золотая. Может, позвать на помощь королеву Айлора? Наши песни про неё сладки. Она — истинная Целительница, и у Хромца перед ней обет… она могла бы приказать ему держаться в стороне.

Янист говорил, что у Касильды размолвка с её воспитанницей. Из-за красавца-мечника Хорота Эвклинга. И сама Касильда не поставила Арианту в известность…

— Сутки, — отвечает Гриз тихонько. — У нас нет информации… нет доказательств. Нельзя соваться к главе государства с такими обвинениями и пустыми руками.

Аманда дует губки разочарованно, но тут же расплывается в улыбке — целящей, будто лучшее из зелий.

— Раз так, нам остаётся надеяться на наших сыщиков, не так ли? На тех, кого ты отправила по следам этих гнусных веретенщиков? Клянусь путями Перекрестницы — это интересно. Сколько ты поставишь на то, что Лайлу Гроски удастся ухватиться за кончик хвоста этой лисицы?