Пастырь крови

Глава 9. По зову долга

Спустя четыре дня. Лациасс

Холод и мрак окутывали его, практически полностью поглотив, нельзя было и шага сделать, чтобы не утонуть в нём. Мир вокруг превратился в жуткую картину – ад раскрыл свои объятия, с радостью принимая нового «жителя». Он не знал, сколько падал, не мог сосчитать… секунды, минуты и часы смешались, всё превратилось в вечно растягиваемую и моментально сжимающуюся клеть – пространства не существовало, казалось, что темь не имеет ни границ, ни очертаний.

«Как я сюда попал», - спросил он сам себя… кто он? Остаток сущности, трясущийся от холода и страха осколок души не помнил имени, не помнил своего лица, рода, истории. Он ничего не знал, память осталась там, где и был свет. Дух знал то, что он это он.

«Зачем я сюда попал?»

Тьма содрогнулась, стала обретать привычные очертания, стала набирать в силе и осязаемости. Нематериальный слух уловил шёпот, шорох сухого песка, разливающийся отовсюду. Он узрел, как ночь непроглядная соткала первые образы – величественные города, бесконечные луга, приятные деревни. Несмотря на то, что они единого цвета, сотворённые наподобие дыма, всё равно передают грандиозность, славу и трепет. Тут видны славнейшие столицы большинства стран не только Миддивалагарда. Но самого Митраля. Изысканные красивые города юга, вроде Иешаралисима, Баиливиона, Микиней и Ромаро, до северных твердынь в холодном и суровом севере. Это столицы самых великих держав этого мира… есть даже зловещие шпили древних вампирских герцогств крови, подземные цитадели гномов и град тысячи лесов на эльфийском континенте. Все они блестели в реноме тысячелетий, могуществом держав, насколько эти образы могут передать дымные потоки сумбурного разума.

Но потом всё стало резко меняться. Тьма перестала быть тьмой, она стала вопящим тёмно-синим огнём, который сокрушил столицы стран – город за городом пожирало пламя. По улицам потекли реки… ум понял, что это плещущаяся кровь, наполнившая грады, деревни. Сознание воззрело на небо, оно из облаков создало морды, рожи неведомых животных. Земля становилась искорёженной – сначала трава вяла, а затем и целые куски земной тверди корёжило и трясло как в лихорадке, извращая и превращая её в неведомые формы. Всё походило на картину апокалипсиса, ад ступил в мир Митраля.

«Этиен», - имя пришло, не вспомянутое, а навеянное изменчивыми ветрами эфирного моря, его шёпотом. Осталось понять, зачем ему дали всё это увидеть, к чему сожжение древних городов, гибель цивилизации. Что ещё ужаснее, шорох принёс буквы, складывающие в слова, за которыми таился страшный смысл – «Катраланские поля. Тысячелетия назад. Врата Лороно. Снова. Страна востока. Орёл над ней. Две головы. Враги стали союзниками и союзники врагами». Эти слова несли в себе определённый смысл, таящийся в вехах истории, говорящий о деяниях несвершившегося будущего.

Он видел то, о чём вопил кошмар – горящие в огне города, реки крови, извращённые в страшных рожах небеса и искалеченную, изорванную землю. Всё говорило об аллегоричности, иносказательности и пророческом характере увиденного. Бесконечные моря эфира, где есть течения предсказаний, ласкали его ум, вынули душу и показали, что ждёт в будущем мир. А может это Ангел Божий говорит с ним образами и языками знакомыми, рассказывая о страшном будущем. С другой стороны, это может быть только сновидение, случайный кошмар, сотканный из хаотичных картин беспокойного рассудка.

Но сон начал таять, образы пропадали в рассветной заре, которая разгоняла мрак. Треск огня и шелест сухости отпрянули, сквозь сон ясно послышался приятный женский голос:

- Вставай, Этиен! – парень ощутил, как его трясут, как на плече чья-то ладонь, голос продолжил его будоражить. – Этиен, давай, не пугай меня.

- Ах, - выдохнул человек, шевеля губами, - а я тебя вчера не будил, хоть ты всю ночь и день провалялась.

Юноша тяжело приоткрыл глаза. Свет, такой желанный и сладкий, полился в разум, озарил глаза и ум, рассеивая прохладный липкий мрак. Вазиантиец пошевелил руками, чувствуя под собой постель. Приложив усилие, он смог себя поднять… в груди всё сжимало и выло, рассудок будто бы болел, казалось, что голову сжали в тисках. Поправив белую рубаху, спустив ноги с кровати, он оперся локтями на колени, согнувшись.

- Ох, - человек потёр лицо. – Как же меня всё это порядком достало, Люссиэль.

- Тебе кошмар снился? – спросила эльфийка, садясь рядом, Этиен вдохнул полной грудью, ему понравился запах её духов розы.

- Да, моя дорогая, снова он. Третью ночь подряд, дорогая моя. Я уже не знаю, что делать. Может быть напиться лимонной водки, как рекомендовал Фаринг? – улыбнулся инспектор.

- Даже не смей! – толкнула парня дама, и тот наигранно завалился обратно в кровать. – Ему нужен собутыльник и я не отдам тебя в его руки. Чтобы потом похмеляться тебе носить? Поднимайся, сегодня должно прийти письмо от… кому мы отправляли первое?

- Отцу Лаодикию. Моему наставнику и, - Этиен тепло улыбнулся, – можно сказать, второму отцу.

Вазиантиец встал с кровати, походив туда-сюда по небольшой комнатке таверны. Подойдя к крепко сколоченному, но небольшому шкафу у выхода, он провёл по лакированным гладким дверцам, открыл их и став быстро копаться в своих вещах.

- Отвернись, - оглядел парень Люссиэль, накинувшую на тело, поверх изумрудной рубахи, кожаный панцирь с рукавами, штаны и сапоги из того же материала.

Он быстро нашёл в небольшом шкафчике свой камзол, сменил ночную рубаху и кальсоны на высокие сапоги, плотные тканевые штаны, атласную тёмно-синюю рубашку. Подарок архиепископа снова лёг на тело, перья грифона вздыбились, сделав владельца похожим на подобие кошмара. Пояс окружил талию и с еле слышимым скрипом затянулся, ножны меча стукнулись о бедро, тяжёлый гномий кинжал сильно оттягивал ремень. Хотелось бы ещё перекинуть через плечо арбалет, но человек вернул его туда, откуда взял… это ведь не его оружие.

- Наш господин рыцарь ничего не скажет, что мы ночуем вместе? Это ведь… может плоть твою может «разгорячить»? – эльфийка улыбнулась. – Как поют в ваших стихах – «И юноша молодой, страстию влекомый, пал вместе с красавицей, похотью ведомый. Он был на пресветлом праведном пути, но вместе с ней, адской посвятил себя стези».

- Конечно, он был против, - Этиен повернулся к напарнице. – Но он заставил меня дать клятву перед алтарём в Церкви. Представь себе, чтобы по вечерам нам быть вместе, выпивать и общаться, мне пришлось на колене пятнадцать минут повторять за ним слова, и читать литании. А потом и принести жертву клятвы[1].

- А разве его не волнует, что ты прям фанат заповедей Церкви? – девушка, поправила пышный рыжий волос. – За всё то время, пока мы тут, ты ночью даже не взглянул на меня. Скажи, тебя самого-то интересует… женское тело?

- Нет, не волнует, - он опустил взгляд.

- Но согласись, ты бы хотел… хоть раз обладать женщиной? – Люссиэль встала с кровати, направившись к выходу. – Я за свою жизнь не встречала парня, который бы не желал женщины. Порой к нам забредали даже монахи.

- Давай не будем об этом, - Этиен ощутил, как его желудок стало сворачивать, как тошнота стянула живот и грудь, усилием воли он подавил все противные ощущения, прошагав прочь.

Лациасс продолжал существовать, медленно, но верно втянувшись в русло прежней жизни. Выйдя из таверны, где им маркграф оплатил жильё, штраффалец увидел всю ту же деревенскую картину – крестьяне трудятся в огородах, готовят дома к зиме, заготавливают продукты, сено, кто-то перегоняет скотину, дети им помогают. Но всё же есть видимые изменения – появились новые башни, сколоченные наспех, в скоплениях домов были выстроены казармы для двух рот воинов Маркграфства, окружённые и усиленные баррикадами и укреплениями. По велению держателя этих земель, для безопасности городка, были размещены солдаты, много воинов. Они должны сдержать противника, если тот вновь решит попробовать отобрать Лациасс.

- Как прекрасно, что всё вернулось на круги своя, - с оттенками радости сказала Люссиэль, показав на то, как мужчины тащат мешки с овощами, переведя руку на высоченную мельницу, чьи крылья опускаются и поднимаются, молотя зерно для феодала и народа.

- Это верно, думаю, только появление фигуры капитана тут будет воспринято не очень, - Этиен повернул по улочке и отпрыгнул, чуть не наступив на гусей. – Военный наместник, командующий караулом, егерями, обычными солдатами гарнизона. Во власти Фаринга остаётся только ополчение.

- Никто не будет хорошо воспринимать военных, особенно, когда их много, - эльфийка чуть не залипла очами на то, как сельские девушки выносят одежду на сушку, а дети идут на рыбалку.

- Но Республика не дремлет. Они получили сокрушительное поражение под Лациассом, но не менее тридцати процентов земель Маркграфства всё ещё удерживается мятежниками. К тому же… последние новости явно заставят Гильдию торговцев и цеха подумать о лояльности.

- Ты о кризисе? – Этиен слегка побледнел, вспомнив новости последних дней. – Помилуй, разве это кризис? Вот если Империя ещё развяжет войну, вот тогда ей может наступить конец.

Взирая на сельские пейзажи, посматривая на плывущие перед глазами деревенские дома и грязные улочки, инспектор вспомнил новости, которые дошли до Лациасса два дня назад. Ересь Лютора достигла и императорского двора… инквизиторы и охотники на ведьм смогли разоблачить заговор, который плели дворяне и акционеры могущественных торговых корпораций. Не менее двадцати человек, трёх гномов, пяти эльфов, двух орков, одного карлика, не считая полукровок числом в пятнадцать, поклялись в верности учению Лютора. Церковь смогла раскрыть их замыслы – первым шагом должно было стать покушение на патриарха герементского, кардинала трона Понтифика. После убийства церковного иерарха, они планировали склонить повелителя, феодала феодалов, самого императора, на свою сторону. После этого уничтожение пророческой Церкви, или существенное поражение её в привилегиях, стало бы вопросом времени. Но «Ложа свободного духа» была быстро раскрыта, а затем уничтожена, выжжена раскалённым железом инквизиторского клинка.

Сие страшный удар по императорской власти, которая спорила с крупными владыками. Курфюрсты и короли не замедлили заявить в своей полной лояльности Штраффалю и тысячелетним заветам Церкви. Высокая Курия, где они заседали, было выпустила буллы, осуждавшие действия еретиков и слепоту императора. Рейхстаг также присоединился к обвинению верховного монарха.

Это всё могло иметь далеко идущие последствия.

- Я радуюсь тому, Люссиэль, что войну разжигать банально не с кем, - Этиен ускорил шаг, пытаясь как можно скорее выйти на брусчатку. – Разве только курфюрсты могут начать грызню.

Они прошли мимо деревенских домов, вышли на брусчатку, где уже строится новый дом. Высокая двухэтажная постройка, в довольно простом стиле, должна тут стоять, а возле неё разобьют большой двор, сад и даже сторожку для наёмников охраны. Теперь в Лациассе откроется представительство Гильдии торговцев, которое займётся наведением купеческих порядков.

- Главное, что для этого городища опасность устранена, - обеспокоено сказал парень, Этиен вспомнил, что старую лесную крепость выкупили торговцы и цеха, там разместился гарнизон из полутора сотни арбалетчиков, а возле стали разбиваться лагеря лесорубов. Республиканские силы выдавлены, но их место заняли весьма нелояльные отряды мастеров монеты, которые могут в любой момент предать маркграфа.

У большой красивой церкви стояли мужчины. Один из них облачён в сапфирово-синюю рясу с водными орнаментами, утянутую толстым и широким кожаным поясом. Большая и пышная, она топило худое тело в себе, на ткань опускалась большая седая борода, пальцы украшали золотистые кольца, говорящие о высоком статусе клирика. Напротив него, сложив руки на груде, говорил плотно сложенный высокий мужик во всём чёрном, только белые, практически незаметные, письмена на ткани как-то разбавляли тьму одеяний.

- Отец Саварро, священник и настоятель лациассинского прихода, - заговорил инспектор, поправив щиток у сердца. – Вот это хороший выбор. Он решился следовать пути воды, а значит, народ не пострадает от слишком сильного фанатизма.

Напарница не хотела говорить о церкви, слишком много грехов её иерархов она знает. Утончённые пальцы провели по украшению, лист в терне… то, что человек, последователь заветов Церкви, для неё, эльфийки и работницы одной из древнейших профессий, смог выпросить у маркграфа вернуть реликвию, невообразимо. Сам факт греет её нежную душу.

- Думаю, Фаринг нам будет рад, - Люссиэль оглянулась на пару торгующих, глаз приметил, что на этот раз ассортимент стал скромнее – дорогую посуду заменила простая, цветные яркие ткани заменяют более блеклые и тусклые, украшения совершенно пропали. Товаров из Империи и остального мира стало намного меньше.

- Он нас уже видеть не может, - отмахнулся человек. – Мы четыре дня бесплатно едим и пьём в таверне его поселения. Ты думаешь, он был рад, что мы выпили вина и хорошей еды и не заплатили ни монеты, с которых платятся налоги? Он же гном, золото и серебро для него дороже всего.

- Почему ты не написал в письме о том, что староста впал хоть как-то зпмешан в ереси? Я до сих пор не могу этого осознать. Это слишком странно для человека, для вас. Этиен, я, сколько знаю вас людей – ради идеи, ради религии и того, чтобы выслужиться, вы готовы предать собрата на самый жестокий суд.

- Люсси, я верю в Единого Бога, верю в то, что говорит Церковь и в её заветы и её святых, - лёгкая, заметная только для острого уха дрожь, выдавала отголоски неуверенности, - но я не фанатик. Я понимаю, к чему нужна война с ересью, но в случае Фаринга… кажется, его вина смягчается тем, что он слишком много видел плохого от отца Иннори. Он хочет верить в Бога, он верит в него и исповедует… просто для него приход в лоно единой пророческой Церкви будет долгим и болезненным. И к тому же – он добрый гном, он не заслуживает петли или долины рудников на острове Фиронос.

Эльфийка и человек простучали каблуками по брусчатке, быстро миновали чреду домов, подметив воина в синих одеяниях, поверх которых сверкал нагрудник из начищенной стали. Наёмник так же оглядел их не слишком доброжелательным взглядом. Подойдя к большой дубовой двери, Этиен не стучась, толкнул её и уверенно зашёл внутрь. Напротив, уже стоял Фаринг, красуясь, синей рубашкой, расшитой золотыми узорами.

- Вот ты и тут, засранец! – разведя руки в приветствии, обрадовался гном. – Я тебя задрался ждать! Когда ты уже свалишь, только бесплатно объедаешь нас.

- Ах ты гад, - приобнял его штраффалец, - я твою задницу не сдал Инквизиции, а ты для меня пару килограмм картошки зажал.

- Да я шучу, - улыбнулся Фаринг, погладив бороду. – Ну что, дорогие мои, сегодня должно прибыть письмецо от иерарха вашего, и вы благополучно съедите от нас. На самом деле я хочу поблагодарить вас от имени Лациасса. Вы спасли нас.

- Это наша работа, - едва ли не отчеканил Этиен. – Это наш долг.

- Ой ладно тебе, давай обойдёмся от этих высоких слов! – гном толкнул в шутку парня, тот чуть не свалился. – Благодаря тебе мы можем не беспокоиться, что когда ты ляжешь на бочок, Иннори высосет тебя досуха.

- Мне кажется, отчасти ты рад тому, что от него удалось избавиться, - строго посмотрел инспектор. – Пойми, Фаринг, он был не просто плохим священником, он был гнилым человеком. Ты сам понимаешь, в какие времена мы живём… после великой победы прошло тысячу лет, за это время от света мы перешли к мраку, - речь стала тяжелее, во взгляде повисла тоска. – За эти годы слишком много зла явилось в мир, в сами души. Пойми Фаринг, от пьянящих прекрасных времён мы перешли к новому… «Кризису духа»[2]. Какие времена – такие и люди.

- Это я понимаю, - потёр бороду гном. – Но быть такой скотиной это слишком даже для сегодняшнего дня. Вот холера! А откуда появился тот полувампир? Откуда пошло всё это заражение!?

- Мы написали отцу Лаодикию. Пусть он дальше разбирается с отцами-епископами и правлением Святейшей инквизиции.

- Я надеюсь, что он примет правильное решение, - буркнул сын гор.

Этиен же задумался о том, через, что прошёл и чего добился. Отправившись, чтобы найти признаки ереси в старосте, он его оправдал, а обвинителя предал разоблачению и смерти. Насмешка судьбы, но в неё он не верил. Этиен чувствовал, что его ведёт долг… долг перед отцом Лаодикием за подарки, опеку и возможности, долг перед Церковью.

- Знаешь, кто оказался информатором Иннори? – оскомина сбила радость с Фаринга. – Какая тварь нас слила Иннори в тот день?

- Не-а.

- Глава нашей общины. Оказалось, этот ублюдок в рясе сам организовал ересь, чтобы собрать нелояльных себе. А та скотина сливала ему кто ходит на собрания, - гном хлопнул, фыркнул и потёр кулаки. – Я поймал эту суку, когда пришёл к нему домой, поговорить. Он пытался сжечь письма и отчёты, адресованные Иннори. Это гнида погладывала их под дверь дома или кидала во двор священнику, чтобы не спалиться. Отбив почки и чуть не проломив череп этой гниде, я выкинул эту кучу дерьма из Лациасса.

- Это типичное явление для таких людей, как Иннори, - заметил агент Церкви. – Ты продолжаешь быть в общине?

- Нет, я вернулся в Церковь. Надеюсь, отец Савваро окажется лучшим служителем алтаря.

Фаринг кинул взгляд на Люссиэль. Эльфийка стояла немного в стороне, посматривая то на окно, то на цветы, то часто задерживая взгляд на Этиене. Они слишком разные, начиная от расы и заканчивая миром идей и веры, лежащий у сердец. Но вот взор её, который буквально изъедает парня, если не говорит, то намекает о том, к чему или кому может лежать женская душа.

- А вы между собой? – лицо Фаринга побагровела слегка. – То одну комнату снимаете, живёте вместе. Для парня и девушки ваших лет — это нормально. Даже для здоровья нужно.

- Не-ет! – ответила она, разведя руками. – Не думаю, что у нас есть возможность.

- Это верно, - «проскрипел» Этиен.

Дверь хрустнула и открылась. На пороге оказалось два человека и первого, облачённого в полный доспех с письменами, наголо обритого и препоясанного мечом, вазиантиец узнал. Но вот кто второй? Рыцарь Ордена стоял рядом с высоким худосочным мужчиной, в кожаном приталенном дублете, широкополая шляпа оттеняла лицо, ноги прикрывали толстые брюки и сапоги из такого же материала, что и одежда торса. У сердца Этиен приметил небольшой щиток у сердца – это выкрашенная в жёлтый цвет эмблема с чёрным геральдическим двуглавым орлом. На поясе висела карабела, украшенная посеребрением, золотыми символами.

- Господин, - все поклонились пришедшему рыцарю, в знак уважения и почтения к его статусу и титулу. Это было даже удивительно – во всём мире, который исповедует Штраффальский канон Церкви, этим воинам Церкви кланяются, их чтут на уровне феодалов, а то порой и выше. Даже в Фарции, где воля господина — это закон, рыцари и паладины Ордена, без владений, замков и крестьян, способны изменить сотни судеб, предать лордов суду и даже оберечь крестьян от гнева владык и заставить их извиниться за деяния богопротивные.

- Кто вы? – спросил гном у пришельца.

- Старший следователь Службы общеимперской безопасности, - раздался грубый голос, он приподнял голову, показывая крепкий, гладко выбритый лик. – Гессар Гриссэ. Я тут по поручению своего начальника, а он сами понимаете, от кого получил задание.

- Ох, - чуть-чуть побледнел Этиен, понимая о ком идёт речь. – Чем же мы заслужили внимание самого императора?

- До него дошли слухи о том, что творится в Маркграфстве, - инспектор прошёл вперёд, став расхаживать туда-сюда. – Его светлейшеству не нравится, что окраины страны обхватает мятеж, что страна начинает сыпаться, падать в беззаконие и хаос. Он поручил мне разобраться в деталях дела, найти виновных, установить виновность и предать их справедливую суду. По указу директора Службы, - Гессар вынул вчетверо сложенный лист и передал его Фарингу.

Гном развернув желтовато-серую бумагу, стал читать:

- Ага, вот… даю полномочия использовать любые ресурсы и любых граждан Империи, её гостей, в целях достижения поставленной задачи, если это не касается интересов феодальной знати, - гном спустился глазами в самый низ письма, поднял его и показал всем изображение двуглавого орла, а под ней чаши на фоне одноглавой хищной птицы. – Вон-а, есть даже печати Императорской канцелярии и патриарха герементского.

- Мы – подданные другой страны, - запротестовал Этиен. – Вы не имеете права этого делать.

- Вот письмо от отца Лаодикия, - заговорил рыцарь, развернув свиток веленевой бумаге, сломав толстую сургучную печать, и стал читать с него. – «Чадам единой Церкви, Этиену и сподручным его – радоваться. Мы, с отцами-архиепископами, при председательстве Понтифика Штраффальского, рассмотрели то дело, на которое вы были направлены. Мы сердечно благодарим вас за великие деяния и верим, что рука Господня вас вела и помогла вам. И, тем не менее, остановив вампирскую угрозу, в Маркграфстве осталась одна из самых страшных угроз, чума нашего мира, - неповиновение начальствам церковным и светским. Понтифик Церкви благословил вас на то, чтобы вы исследовали дела еретиков в Циенне. Так же, его святейшество благословил вас оказывать любое посильное содействие светским, Богом установленным властям, в делах преследования так называемой Республики циеннской, ибо они отравили себя делами ереси Вальда. Спешу напомнить вам, что игнорирование благословения — это сугубый грех. А значит, возлюбленные, пусть с вами будет благословение Божие на защиту нашей «Общины Завета» от козней дьявольских и слуг его на земле. Архиепископ Лаодикий», - воин передал послание в руки Этиена, который его тут же выхватил, став вчитываться, не веря в услышанное, а рыцарь продолжил монотонного говорить. – Практически такие же инструкции я получил от Ордена Света и его паладинов. Мы просто обязаны последовать их указам.

Этиен покачал отяжелевшей головой. Он мечтал вернуться домой, уже думал о том, как возьмёт недельку отдыха, погостит у родителей и возможно даже сводит Люссиэль в театр, но эти письма разрушили его планы. Обида, смешанная со злобой водворилась в сердце. Он должен был быть отозван домой, а не служить императору страны, поддым которой он не является, но из-за тёплых отношений «святого трона» Понтифика и «Ахеенской короны» императора, он обязан соваться не пойми куда и не ради веры, а для устойчивости верховного феодала всея герементов.

«Да меня просто продали!» - возмутился юноша, пытаясь подавить в себе ярость.

Хмыкнув, парень недовольно спросил:

- И каков же план действий, господин следователь? Я так понимаю, мы будем охотиться за тайными пособниками Республики?

- Мы отправимся в Циенну в ближайшее время, - Гессар направился к выходу, но остановился перед самым порогом, став вкрадчиво говорить. – Нет, Этиен из Штраффаля, мы займёмся куда более важными делами, - слуга Империи поправил шляпу, но даже в её тени инспектор заметил отблеск страха. – император полагает, что Республика — это прикрытие для куда более страшного движения, в котором замешаны чернокнижники и сектанты, открывшие врата между мирами тысячу лет назад. Не так давно в одном из домов Циенны нашли символы, древние глифы, которые принадлежат к… «чёрным письменам»[3].

- И?

- Есть две особенности – в этом же доме были найдены материалы заговорщиков из движения Республики, а также глифы… они относятся к тем временам, когда Иггиль-Агграш[4] смогли устроить «тёмные времена». И самое страшное, - слуга Империи тяжело вдохнул, - в окрестности здешней была убита девочка, Алоста. Мне удалось осмотреть её останки, и на куске руки я увидел глиф-герб. Он относится к… чарам призыва тварей преисподней.

- Зараза, - фыркнукл гном, - только полоумных любителей хаоса нам не хватает.

- А почему эти не занялась Инквизиция и Церковь? – смутился вазиантиец. – Тут их профиль.

- Да, хоть дело и пахнет не просто заговором, а потусторонним вмешательством, но пока точно не установлено, что кто-то хочет снова разрушить барьер между мирами. Да тех пор, пока мы не выясним, что за этим стоит какая-нибудь секта, то всем будет заниматься Служба.

- И что вы нам можете посоветовать? – напористо спросил Этиен.

- Вы отдыхайте, готовьтесь и собирайтесь. Мы выходим завтра рано утром, с первыми петухами.

- А Люссиэль, - сказал человек, - ей ведь не нужно участвовать во всём этом?

- Я слышал, что она мастер магии света и зоомант. Нам такое умение может понадобиться.

- Но ведь она, - пытался противостоять Этиен, но был быстро подавлен.

- Мальчик, на всё воля императора и тем более Бога, - грозно подчеркнул Гриссэ, потерев рукоять клинка. – Тебе пришло письмо от иерарха, я же действую, в том числе, и с санкции патриарха герементского. И ты должен помнить святую максиму – «Идти против Церкви, значит идти против Бога!».

Следователь быстро вышел на улицу и направился туда, куда только одному ему ведомо. Этиен, внутри выругавшись про себя, сам вышел во двор, чтобы прохлодится. Ветер освежающе ударил ему в лицо, лёгкие стали быстро набирать прохладный воздух, покой секунда за секундой водворился в теле юноши.

- Этиен, - позвал парня рыцарь и протянул небольшой кусочек бумаги, - это специально для тебя.

Слегка дрожащими от злобы руками он стал его разворачивать, а когда добрался до текста, жадно впился в него глазами:

«Дорогой мой мальчик, я знаю, что ты устал, знаю, что тебе нужен отдых. Но обстоятельства изменились, сейчас мы все находимся в опасности. Помоги слуге императора, выполни свой долг, не дай добрым народам стать жертвой зла. Мои благословения с тобой и кошелёк с золотом, за котом следить я отправил алтарника. Архиепископ Лаодикий».

- Тебе нужно успокоиться, Этиен, - неожиданно мягким стал рыцарь, - и предать всё на волю Господа. Предайся сейчас молитве Ему и святым, вспомни учение отцов Церкви и праведников о гневе и о том, что он к тяжёлым последствиям он ведёт. Все мы прошли через мятежность, но главное вовремя понять, что она может принести лишь зло. Единственное, что сейчас мы можем сделать, так это выполнить свой долг. Ради Господа, страны и всех живущих.

- Хорошо, господин, - убрал письмо «ученик» архиепископа, посмотрев на небо, оно предстало красивым, насыщенно-лазурным, идущим в контраст с тем миром, над которым простёр его Творец. – Я надеюсь, хоть дело будет стоящим, и мы не зря отправимся в очередное путешествие, дрязги и интриги.

- Путешествие? – за всё время, Этиен единственный раз увидел на сухих губах рыцаря подобие улыбки, её далёкую тень. – Оно никогда не бывает зря, юный сын Церкви. Особенно, когда ты можешь спасти свою душу и помочь народу.

Сзади послышался крепкий бас:

- Вы верно заметили, господин.

- Отец Серафос, - узнал воин в плотно сложенной фигуре, облачённой в чёрные одежды, странника с востока. – Что же вы тут делаете? Ваше появление для нас загадка, о благочестивый муж.

- Я путешествую до базилики праведных мучеников Циеннских, - монах встал прямо возле юноши, инспектор смог даже учуять лёгкий сладковатый душистый аромат, грозный взгляд упал на него, и паренёк аж продрог. – Но волею случая, мой путь пересекается с вами, ибо такова воля Господа. Но знаете, мне кажется… вампирская угроза куда более серьёзна, нежели вы подозреваете.

- Интересно, откуда вам это известно? – насторожился Этиен, взор мужчины продолжал над ним довлеть, будто бы он что-то должен.

- Наш монастырь находится слишком близко к владениям ночи. Правители тех земель первые заметили угрозу землям смертных, нашим владениям. Часто проходящие гости поведали нам о беде, о которой вам только предстоит узнать, - грубый бас удивительно контрастировал с таинственностью в словах монаха.

- Монастырь святого Лаврентия, - воспоминания в уме эмиссара архиепископа сначала пришли как вспышка, а затем потекли скудным ручьём. – Он же практически прямо на границе с герцогствами крови.

- О, благочестивой муж, ты говоришь загадками. Не томите, прошу вас. Вы же понимаете, что на наших плечах судьбы верной паствы Господа.

- Так кто же вас послал? – настойчиво спросил Этиен, понимая, что это может быть не просто путешествие. – Отец Серафос.

Мужчина приложил ладонь к седой бороде. Всё лицо выражало крайнее сосредоточение, на миг повисло тяжёлое напряжение. И вот тишина развеивается, полноватые губы начинают шевелиться:

- С благословения патриарха вазиантийского, и по прошению герцогов крови, по поручению императора Константина, я отправлен выяснить, правы ли архигеронты первых родов детей сумрака. И судя по тому, что они рассказали, - он приумолк, будто бы нагнетая, – полувампиры и грязнокровки из их рода могут быть лишь началом чего-то более страшного. Они лишь симптомы грядущей бури, первые капли дождя, которые бьются в окно.

- Что за угроза, о который вы говорите? И… факты?

- Я вам позже всё изложу, - строго отрезал Серафос, приподняв ладонь, - если подтвердится информация в Циенне.

Этиену было трудно слушать монаха. Он украдкой взглянул на Люссиэль, которая вышла на порог, его сердце тронул неведомый страх. Нет никаких объективных причин верить монаху, это могут быть происки лукавых тайных служб Самодержавия. Но зачем им всё это? С другой стороны, это может быть очередная интрига бессмертных правителей земель, где не светит солнце. Но смотря на эльфийку, вспоминая родителей, подумывая о родном Штраффале, он ощутил странный укол у сердца. И в страшном сне ему не присниться, чтобы те, кого он любит оказались под какой-либо угрозой. Парализующая волна страха прошла по телу, неверие и ужас связали язык. Он явно хотел что-то сказать, что-то поведать. Это могут быть сомнения в сказанном или же согласие. Мысли путались, в голове туман.

- Но я надеюсь, что это просто домыслы, - продолжил монах и осенил себя дланью, проведя от лба до пояса. – Пусть Бог наш разорит деяния нечистаго, дабы всё обошлось.

Так, медленно, но верно неприязнь перед грядущим походом развеивалась. После пары секунд, парень смог взять над собой контроль. Тяжело шевеля ртом, он смог вымолвить мысль:

- Хорошо, отец Серафос. Но надеюсь, что всё обойдётся. Уж слишком много это будет для сего мира. Итак, не в сказке живём.

[1] Жертва клятвы – особая жертва в виде хлеба, елея и вина, которая приносится перед алтарём храма священником. Её истоки находятся в Писании, но Штраффальский канон особо трепетно относится к ней, что породило целую систему поощрений и наказаний, в случае её исполнения или нарушения. Она полностью сжигается на алтаре, и связывает существо, над которым священник читает молитвы, нерушимым обетом исполнить её. Если же она выполняется, то клир может наградить – от пары монет или индульгенции вплоть до сана или должности при Церкви. В случае провала существо считается проклятым, и должно искупить его – покаянными работами, золотом или кровью.

[2] Кризис духа – состояние народов, которые предваряли один из крупных кризисов тысячелетие назад. Он затронул не только страны Миддивалагарда, но и даже другие континенты. Многочисленные народа отпадали от поклонения Единому Богу, следования путям праведности и святости. Разумные существа углублялись в исследования тёмной магии и некромантии. Страны наводняли жестокие языческие культы, устраивающие эльфийские, человеческие и гномьи жертвоприношения, и поклоняющиеся тёмным существам, духам и богам. Это время сокрушительных бунтов, тотального неверия, когда честь, доблесть, слава и многие другие качества света оставлялись в угоду алчности, жестокости, гедонизма и ереси. Только после того, как были явлены «плоды» этого в виде демонического вторжения, в мире наступил обратный процесс – на тёмные культы и ковены ведьм началась охота.

[3] Чёрные письмена – язык, который используют медиумы и заклинатели для общения и вызова порождений инфернальных обителей – демонов, нематериальных монстров. Происходит от исковерканного языка магии, который извратил сам диавол, как утверждает сама Церковь. Падшие ангелы принесли разумным существам и племенам, отвернувшимся от света Единого, этот язык, чтобы они смогли привлекать силу отступившихся духов.

[4] Иггиль-Агграш – глобальный культ, чьи сети раскинулись на несколько континентов, и ответственный за кризис тысячелетней давности. Они почитали поклонение страстям и похотям, молились духам, которые помогали в достижении удовлетворения всех страстей. Их целью было создание в мире «царства» свободных и сильных существ, которые лишены морально-нравственных догм и ограничений. Их способ коммуникации и перемещения на таких огромных расстояниях остаётся загадкой. Считается, что им помогали существа инфернальных миров. Бесконечные жертвоприношения, призыв демонов, грязные ритуалы и практики, а также стремление срастись с миром духов привели к тому, что Иггиль-Агграш впустили в мир обитателей ада.