Глава 1. По воле сильнейших

Спустя полгода. Церковное Государство. Штраффаль.

- Скажи, Этиен, ты действительно хочешь там быть? – вопрос прозвучал от высокого мужчины, полностью «закованного» в чудесный доспех, украшенный символикой пламени на сюрко. – Почему ты не хочешь решить этот вопрос завтра? Его высокопреосвященство владыка Лаодикий сейчас отправляется на один из важнейших Соборов в нашей истории и его не нужно отвлекать, ибо будут они решать дела Господни.

- Я-я в-всё понимаю, г-господин рыцарь, - склонил голову молодой юноша, почесав копну чёрных смолянистых волос, его пальцы опустились в сумку у бедра, и ладонь вытащила скомканный пергамент. – Это п-приглашение его преосвященства на Собор. Он хочет, чтобы я там присутствовал, после чего даст з-задание.

Бледный чуть заострённый лик парня нашёл отражение в зеркально начищенном красно-белом гранитно-мраморном полу. Он чувствовал неприятную щекотку в груди, было тяжело дышать в присутствии рыцаря из Ордена Света, но всё же молодой инспектор вынужден собраться, чтобы ревнитель веры и стали счёл его достойным заветного ключа.

- Хм-м-м, - зарычал воин, взяв бумагу и став расхаживать под звон кольчуги. – Приглашение говоришь? От самого архиепископа говоришь, - он развернул пергамент, глаза расцветки серебра «пробежали» по строкам, узрели печать из сургуча с геральдической красивой чашей и звездой – символом квартальной епархии… этого оказалось достаточно, чтобы убедить хранителя «допусков». – Хорошо, ты сможешь пройти. Но это неслыханно… вместе с епископами и отцами Церкви со всего известного мира будет присутствовать младший слуга Инквизиции.

Этиен кивнул, чувствуя лёгкую радость от того, что ему больше не придётся с повинной головой стоять пред рыцарем, который явно думает, что весь мир ему должен. Парень поднял голову, вновь посмотрев на обитель Ордена[1]. Холодная и суровая, выполненная в полной строгости с правилами Церкви, она украшена декоративными железными мечами на каменных стенах, потемневшими канделябрами, грубо сколоченными скамьями. Сквозь узкие окна проникают лучи тусклого света, слабо борющиеся с мистическим зловещим мраком. Единственное, что является явно неуместным изыском, так это белые стяги с багровым геральдическим солнцем и дорогой пол.

- Держи, - глаза различили блеск в ладонях рыцаря.

Инспектор осторожно взялся за латунный ключ, погладил его и спрятал в карман накидки. Радость разлилась по телу, пленила его и на миг опьянила. Только нога начала двигаться, как ум разразила мысль, навеянная суровым ликом воителя, погладившим рукоять длинного бастарда.

- Позвольте уйти, - попросил «сын Инквизиции», вспоминая, что в Церковном Государстве статус рыцаря равен положению дьякона.

- Ступай, юнец. И помни – «идти против Церкви, значит идти против Бога»!

Этиен склонил главу, поклонился и вылетел из Обители, скрипнув тяжёлыми деревянными дверями. Его ждали улицы главного религиозного центра – Штраффаля. Города великой святости и оплот греха, ставшего центром священства, которое взяло на себя бразды правления довольно обширной территорией в латиконской области, омываемой тёплыми водами Светлого моря и моря Ионанна. На юге от него лежит славное Королевство Силлийское, на севере Праведная Империя Герементов, а на северо-востоке анклавы Республики Венцо.

Солнца не было видно – над головой всё от края до края горизонта скрыла молочно-белая пелена, гнетущая атмосферу. Но не мрачное небо стало источником меланхолии для большинства людей и нелюдей сего града, а тяжёлые времена, невзгоды и испытания. Каменные бесцветные дома словно возвещали о том, что сам смех, веселье и праздники тут неуместны. Только молитва и покаяние, подпитываемые запахами благовоний и гулом литаний, а так же праведным страхом, насаждаемым железным кулаком.

Глубоко втянув прохладного осеннего воздуха, он шагнул вперёд, стянув по сильнее края накидки, защищаясь от колючего ветра. Вместе с прохладой воздух принёс и нотки смрада нечистот, смешанные с тухлой капустой и вонью гнилой древесины. Высокие кожаные сапоги захлюпали по лужам на брусчатке, захрустели по опавшей листве. Редкие деревья скрипели на ветру и пускали в вихревый воздушный танец «опавшее золото».

Парень потряс ногой, ощутив неприятную прохладу на стопе, а затем почувствовал влагу.

«Сапоги совсем прохудились», - осерчал юноша и продолжил идти, ещё сильнее нахмурившись от того, что его пяти серебряных монет едва ли хватит на еду до конца месяца.

«Я же только стал инспектором, ждать новых денег ещё неделя», - пораскинул Этиен, мысленно благодаря Бога и архиепископа, что смог буквально сбежать с должности помощника секретаря, где работал за сущие крохи.

Его путь пролегал по полупустому «каньону», представлявшему общий вид для большей части города. Узкие дороги, умащённые разбитой брусчаткой, прорезали паутиной и несчётным количеством улочек огромные кварталы, состоявшие из почти однотипных двух- и трёхэтажных построек. На стенах тут и там могли встретиться простецкие иконки, вырезанные из дерева или выдавленные в металле. Невнятные грубые лица праведников подчёркивались краской, которая со временем выцвела. Меланхоличные дома «собирались» возле рослых высоченных квартальных храмов и церквей. Цветные, с серебряными и золотыми куполами, они уподобились светлым пастырям в серой толпе. Роскошь и убранство храмов поражает, ибо они стали сосредоточением веры, праведности, власти и могущества в стране.

Юнец задержал взгляд на грубо вытесанном из берёзе символе чаши, повешенном над косяком рядом с иконой. Глаза неведомого святого смотрели на парня со строгостью и даже каким-то осуждением. Каждый дом в Штраффале имеет подобные значки в зависимости от богатства, выражающие преданностью Церкви и древнюю рану. Народ думает, что они защитят от коварного зла и вечно голодной нежити, ибо в последнее время мертвецы не лежат в гробах своих.

Тут же он повернул голову в сторону переулка, откуда повеяло омерзением. Там пара нищих, ставших проповедниками жёсткого покаяния и умерщвления плоти, хлыстали себя бичами. Каждый их шаг и движение сопровождалось звоном вериг. Один из них, вы мантии с капюшоном держал на высокого поднятой руке курильницу, а её толстая тернистая цепь обвивала тело и конечности. Но даже приторный запах не перебивал смрад немытого тела. Махнув рукой, слуга Церкви пошёл дальше.

- Ого, а вот это удивительно, - нефритовые глаза Этиена усмотрели на нищего, который расположился на кусках ткани и протянул тарелку, в которой с редким звоном падали монетки.

Инспектор присмотрелся, увидев, что это Церковное Государство всегда старалось наблюдать за тем, как обстоят дела с бедными в столице. Несметное количество богаделен за счёт священства должно было приютить нищих, дать работу и помочь преодолеть трудный период в жизни. Но сейчас видимо даже этого не хватает, чтобы справиться с проблемами города.

- Воистину, наступили тяжёлые времена, - сказав, Этиен всмотрелся в того, кто просит денег.

По росту и размерам, казалось, что это подросток лет двенадцати, но лицо и густая борода говорили о том, что это взрослое существо. По изящным пальцам, широким глазам и грубому лицу юнец понял, что это карлик[2].

«Странный горный народ», - подумал юноша, вспоминая, что эта раса известна своими незаурядными способностями в инженерии, технике и металлурги, но тут ему действительно делать нечего. – «Ещё один разорившийся искатель новой жизни».

Этиен мог долго смотреть на серость города, но его внимание привлекли люди, их разговоры. Со стороны он услышал привычный диалог:

- Слышала, священник сказал, чтобы за усопшего ставили две свечки по два медяка за каждую. Говорит, что душа покойного особо радуется жертвам, - стала говорить полная девушка, уперев пухлые руки в бока. – А так же, нужно читать пятнадцать литаний утром, чтобы все дела дня имели успех.

- Хэльга, монетами ты не купишь для души усопшего рая. И для себя тоже. Ты лучше молись.

- Вот твой муженёк тоже не против выкупить душу, Ирис. Индульгенцию-то он прикупил. Да и поговаривают, что он знатный ходок к жене торговца Якова.

- Не неси ерунды!

Едва ли верного слугу Инквизиции интересовали расхожие суеверия. Он лишь нахмурился, услышав то, что какой-то не особо смышлёный священник посоветовал откровенное язычество прихожанке. Он бы был рад послушать, о чём судачит народ, но в последнее время большинство диалогов о религии, проблемах и ереси Лютора, треплющей умы на севере. Но всё же среди толпы он смог уловить что-то интересное:

- Слышала, тридцать пять человек из Гарри-ин-Сиба были приговорены к изгнанию на Болота грешников?

- За что же?

- Да поговаривают, что они ночью собирались в доме на окраине деревни, да разные травы курили и пили много вина, да дела срамные творили. Как только священник об этом узнал, он приговорил их к ссылке туда.

- Господь воистину не благоволит прегрешающим.

Этиен вспомнил, что Болота гибели грешников это колоссального размера топи, где живёт неисчислимое количество монстров – от диких гоблинов до гарпий, от пожирателей трупов до целых орд восставших мертвецов. Благодаря магическим аномалиям звери плодятся как на дрожжах. Орден Света не стал выжигать мерзость калёным железом, вместо этого Церковь сделала это место зоной отчуждения, куда можно ссылать преступников и грешников. Все окраины «охранены» непроходимыми болотами и зыбкой землёй, а единственный путь строго охраняется.

Мысли о правильности такого были развеяны обыденной картиной в небогатых районах Штраффаля. Тут его глаза видели и стражников в кольчугах и табардах с короткими копьями и большущими щитами с символикой чаши. Десяток воинов шагает по улице, вразвалочку, потрясывая оружием и проржавевшими кольчугами. Только двое из них несут короткие луки, а из-за спины торчат стрелы с потрёпанным уродливым оперением.

Вся военная ватага подошла к торгующему, окружив небольшой прилавок, где сверкали серебряные изделия, ткани и сувениры из южных стран. Они угрожающе наперли на парня в дублете, кинули копьё на прилавок и самый крупный вызывающе крикнул:

- Купи оружие! Три лиры! – стражник повернул покрытый ржавчиной наконечник на торговца.

- Три серебряника за этот мусор?

- Купи, сука, - мясистый кулак заехал под дых, парень скрючился, стал кашлять, но удержался на ногах.

Прохожие горожане отвернулись, не желая привлекать лишнее внимание. Такая картина проходит едва ли не постоянно… стало всё привычнее.

- Господь… кхе-кхе… не одобрит.

- А мне пофигу! Мне грехи отпустят, а за лиру нам всем индульгенции дадут! Гони, иначе, несдобровать! Мне сержант ясно сказал – продай копьё, получишь новое. Так вот, помоги защитникам порядка первуж, первр…, - стражник наклонился, изо рта сквозь пожелтевшие зубы вырвалось страшное зловоние. – Деньги, милсдарь торговец.

«Жалкое подобие армии, уроды, возомнившее себя солдатами».

Мысли Этиена были понятны большинству. Основная военная сила Церковного Государства – Орден Света, полностью подчинённый высшим иерархам, не занимается обычными патрулями, отдавая это всякому отребью. Конечно, если нужно провести серьёзную военную операцию, то в бой идут рыцари и воители Ордена, но в остальном всё доверено простым солдатам.

Городская стража – огромное количество мужиков из низших слоёв столицы, облачённой в оружие и доспехи, которые носили их деды, и обеспечивающие порядок. Их брат периодически гибнет в стычках с бандитами на большаках, в столкновениях с монстрами, а поэтому они отрываются на полную. Осенённые благословениями во имя Господне, с Писанием в кармане и с полным покровительством Церкви они творят несвятые дела – обирают торговцев, терроризируют таверны, требуя наливать им бесплатно, пристают к женщинам и часто дерутся. Да, они охраняют порядок, несут службу и временами и защищают фермы от порождений зла, но от них больше проблем, ибо патрули и караулы превращаются в полупреступные банды, которые временами совсем теряют рассудок.

Четыре лиры – стандартный доход для стражника в самый «жирный» день. За одну лиру он напьётся в таверне, за другую навеселится в борделе, на третью купит индульгенцию во прощение грехов, а четвёртую положит в карман. Хорошее ремесло, если не учитывать стычки с бандитами и то, что по улицам Нижнего города частенько стали расхаживать одинокие мертвецы.

Этиен продолжил созерцать картину беспредела, замедлив шаг. Только торговец вынул шкатулку, приложил ключ к замку и собирался открыть сундучок с деньгами, как появился новый участник уличной увертюры.

Шаркая шёлковой сутаной чёрного цвета, сверкая насыщенно-алой накидкой поверх неё, утянутой роскошным плетёным поясом, шёл высокий статный мужчина. Пышный, тучный, тяжело переставляя ноги, шагал диакон Церкви. Его гладко выбритое полное лицо сияло чистотой, заплывшие глаза с лукавым прищуром взирали на мир.

Люди либо быстро разбегались, не желая попасть на глаза священнослужителя, либо падали пред ним на колени, в знак почтения. Воины, что бравадно трясли торгоша, отпрыгнули от него, как черти от ладана, повинно склонив головы и ожидая пришествия сановника.

- Что тут происходит? – спросил мужчина, «утяжелив» собой пространство.

- Эм… мы… господин диакон, - склонившись, мямлил стражник. – Попросили у него пару м-монет.

- Молчи, стражник! – раздался громоподобный бас диакона, от которого у Этиена по спине пошли мурашки. – Сын мой, это не должное поведение слуг Церкви! Вам надобно творить дела Господа, как Он наставляет нас в Завете. Оставьте его в покое.

Воины, сотворив великий поклон, спешно убежали, скрывшись за перипетией улиц и домов, вильнув под какую-то арку. Диакон же стоял напротив торговца и поглаживал подбородок. Мастер монеты знал, что теперь он просто обязан отблагодарить слугу Церкви, который столь ненавязчиво об этом намекал. Нехотя, но понимая необходимость, купец, издав стекольный звон, поставил на прилавок мешок, из которого проглядывало полдюжины горлышек бутылок.

- О, сын мой, разве диакон не достоин большего? Сказано ведь в Писании – «Достоин трудящийся пропитания своего».

- Отче, - приклонил голову торговец, - это фарцузсская настойка с добавлением изумрудного мирта[3]. Она… очень дорога.

- Да. Хорошая награда трудящемуся, - жадно схватил мешок диакон.

- Отец, простите меня грешного за вопрос, в день этот пост ведь… вы действительно будете её пить? – торговец был на грани того, чтобы отшагнуть в сторону, ожидая, что за неуместный вопрос его могут огреть, но на удивление клирик милостив.

- Этот грех Господь простит, ибо это результат трудов, - взял бутылку диакон и величавой фигурой двинулся дальше, видимо спеша в церковь. – Посредникам между мирянами и Богом есть милость.

Инспектор покачал головой и продолжил идти. По узким улочкам к цехам, складам, мастерским и бесчисленному количеству мест работы спешат понурые люди. Под ногами, прошуршав листвой, то и дело пробегает мышь пищащая или крыса и Этиен посмеялся, увидев, как большой мохнатый котяра сорвался с места и погнался за онной тварью, чуть не снеся с ног одинокого стражника.

В нижнем городе это привычная картина – нищета и давящая серость. Район мелкой торговли и скудного ремесла не отличался особой роскошью, зато был источником бедноты, а значит и местом, где магистрат стражи получил бездонный источник для новобранцев. В серых или тёмной расцветке простых одеждах, плотных плащах, скрывая лики за капюшонами, толпы народа шли на труд. Инспектор сильнее натянул накидку, желая слиться с бесцветным потоком народа. Когда-то нижний район был одним из самых сильных и крепких в вере, но с тех пор утекло много воды. Его основал святой Мит – целитель и молитвенник за бедных в честь которого была названа река. Он смог организовать тридцать тысяч мигрантов, нищих и кающихся на строительство стремительно расширяющегося Штраффаля. Святой их духовно наставлял и окормлял, помогал им и молился за всех. По окончанию строительства над кварталом ещё семь дней было светящееся облако, присутствие которого священники истолковали как признак благоволения Божьего. Но те славные времена давно минули и детище святого стало напоминанием о падшести человеческого естества.

Штраффаль обладал одним из самых огромных портов, был на важнейшем торговом пути «юг-север» и обладал самым большим количеством святынь и мест для поклона им, где принято давать щедрые пожертвования. Храмовый город, торговые кварталы, район верфей и некоторые другие части столицы жили более-менее сносно, почему и стали «лицом» для приезжих на Собор.

Этиен нырнул в узкий переход, перепрыгнул через нищего и быстро зашагал в сторону узкого выхода, откуда бил свет. Он прильнул спиной к прохладной стене, когда мимо него прошло двое помощников чумных докторов, отмеченных красными повязками на тканевых плотных рубахах. Не было не единой возможности не подслушать их разговор:

- Опять в «Царство нищих»[4]?

- Да, доктор Нортрадам нас уже ждёт. Проклятье, уже сороковой за неделю труп от чумы. Воистину, Господь отвернулся от этой обители греха, - сплюнул под ноги мужик, погладив бороду.

- Слышал новость. Бедолага, которого прикончила чума, очухался ночью. Он чуть монахиню приюта святого Ликия не растерзал. Стража ему бошку быстро отделила от тела.

- Значица бес в нём был. Пьянствовал и блудил много, да сдох без покояния и милости. Вот почему священники говорят, что надобно исповедоваца и индульгенции брать. Дабы тело не имела в себе бесов от грехов наших, и душонка была чиста.

- Слышал я, что один учёный говорил, что мертвецы оживают не от беса в теле, а от заражения странной миазмы.

- Еретик! Он – еретик. Священники и отцы Церкви ясно указали – от беса и страстишек наших восстают тела.

«Господи, помилуй нас», - взмолился парень, не желая даже думать, что творится в самых убогих кварталах, куда священники спускаются лишь в сопровождении рыцарей. – «Боже, неужто ты не можешь сделать жизнь нашу на малую толику лучше?».

Этиен ускорил шаг, но вскоре был остановлен уставленным в его грудь острием меча.

- Стой! По решению Верховных архиепископов[5] доступ в другие части города для черни запрещён! – с презрением, брюзжа слюной, фыркнул воитель Ордена.

Инспектор увидел пред собой парнишку лет двадцати, что несколько болезненно отозвалось в его сердце…

«Мальчик младше меня будет, а уже чего-то добился в Ордене».

В простой кольчуге с кожаным поддоспешником и прикреплённым к правой части груди шевроном на деревянной лакированной дощечке с изображение геральдического солнца с огнём под ним, воин преградил ему путь. Это не рыцарь, всего лишь один из многочисленных служителей, исповедующих учение «пламенной веры», который, тем не менее, уже имеет право носить клинок.

- Вот, - инспектор без лишних слов протянул латунный ключ и, узрев знак пропуска, воитель отступил в сторону.

- Проходите. Только ведите себя, как подобает истинному следователю путям Господним, ибо в сей дни на Собор собирается народ со всей вселенной.

- Хорошо, - последовал кивок, и он устремился из узкого перехода.

Этиен с горечью вспомнил, что был отвергнут Орденом Света ещё при попытке стать послушником и то, что «мальчик», уже воитель, укололо сердце болью зависти. Без рода и семьи, выходец из старого пригородного приюта и ученик секретаря церковного суда, не имел шанса рядом с сыновьями аристократических священнических родов, чьи хозяйства обеспечивают Церковь и с воинами городской стражи, желающими повысить свой статус. Однако, даже если он и был принят в кандидаты, то вот пройти испытание у Лес святых проведений он бы не смог.

«Ибо только чистые сердцем могут быть благословлены Творцом и им будет послано видение свыше в том лесу», - поразмыслил парень. – «Ну и добраться за какие-то деньги до туда нужно».

Великий лес святых проведений славен тем, что там молятся Верховные архиепископы и епископы, чтобы получить от Бога наставлений при разрешении важного спорного вопроса. Там они получают важные видения, чрез которые возвещается воля Единого. А молодые неофиты видят то, что их ждёт на службе Ордену – картины битв, искажённые рожи духов нечестивых и свет, беспредельную радость ощущают после. Но чтобы доехать до него юному воину, необходимо вооружиться, купить лошадь и оплатить десятину, за которую о душе аколита будут молиться. У Этиена этих денег явно не было. Но так не во всех землях, принявших «штраффальский канон», ибо неисчислимое количество резиденций вынуждены пополнять своя ряды тем, кто есть, не взирая на происхождение, а исходя из суровой необходимости.

Но если рыцари к нему отнеслись прохладно, то вот Церковь и её Инквизиция достаточно тепло его приняли. Это мог быть тупик в его жизни и чаяниях, если бы не пара пытливых глаз одного архиепископа, которому понравились его навыки составления документов и знания закона.

Впрочем, все мысли развеялись, когда он оказался в обычном жилом квартале, ставшим преградой пред ним и целью. Здесь же ему показалось, будто он оказался в ином мире. Лёгкие наполнил свежий воздух, в котором ясно чувствовались ароматы ладана и кислоты фруктов.

Тут расхаживают люди в чистых одеждах, стража сегодня чрезвычайно вежливо, ибо одно дело – беспредельничать в обычный день, а другое – нести службу под холодным взором воинов Ордена, и под попечительством Церкви. Сегодня Штраффаль должен стать оплотом благочестия и чистоты… по крайней мере большая часть его города.

Он вышел на небольшую площадь, уложенную каменными плитами, простучав сапогами по ней. По её краям раскинулись шатры торгующих, откуда разносится запах выпечки, доносится звон посуды и украшений. На прилавках собрана толика того, что можно выставить, но и этого хватает, чтобы взгляд, прицепившись к товару, было трудно отцепить. На косяках домов, у простых узких окон сияют рыжеватыми точками медные иконки. Есть и деревянные, но их уже покрывает лак и какая-никакая краска.

«Ибо нельзя развращать народ праведный товаром дорогим и роскошным», - с подавленной неприязнью инспектор вспомнил строку одного из законов Государства. – «Но за пятнадцатую часть дохода, за начаток от дел добрых, Церковь выделит области для мест торговли товаром всем».

Этиен сместился в сторону, там, где шла линия серых зданий, и коснулся взглядом двух дам, одетых весьма фривольно.

- Люсси, что ты тут делаешь? Неужто клиентов нет сегодня? – спросила черноволосая стройная девушка, чью точёную фигуру, утянутую в алое платье, не может скрыть и серая накидка.

- На неделю был наложен запрет, - покачала головой высокая леди, почесав рыжий волос, обрамляющей её белоснежный округлый лик. – Пока наш город стал местом приёма столь достопочтенных гостей, нам запрещено давать любые услуги.

- А кто владеет «Красным фонарём» в вашем квартале?

- Иподиакон Арентино. Он сказал, что лично выпорет и отдаст на истязание инквизиторам молодых особ, которые решат заняться делом.

- Тебе хоть денег дали?

- Да какой там, - с обидой махнула жрица любви, - он сказал, что мы сами заработаем. Ты знаешь, я не гордая, нашла подработку у семьи Флорентинов, помощницей уборщицы. Но Арентино свиньёй оказался. Говорил, что «деньги Церкви – останутся у неё. Вы тут не на казённом содержании, а дабы мерзким блудодеянием своим не давать буйства плоти и не порождать насилие. Зло меньшее».

Третий участник разговора появился довольно неожиданно. Он буквально подлетел к дамам, толкнул одну из них кольчужными рукавицами и закричал, приковав к себе взгляды многих людей:

- Что вы тут ошиваетесь?! – гневно фыркнул рыцарь. – Пошли вон, рабыни страстей! Святые епископы не должны даже созерцать то, что вы есть.

- Думаете, что они осквернятся? А ничего, что у меня в борделе едва ли не все младшие церковнослужители побывали! И епископы не знаю о нас?!

- Тварь! - его рука со звоном металлических колец занеслась, чтобы сокрушить лицо нежного «цветка», которая резко зажмурилась. – Не смей наговаривать на праведных!

Этиен не мог смотреть на то… один взгляд на то, что несчастную беззащитную девушку станет мутузить «центнер праведности», вызывает подавленный бунт. Ей никто не поможет… это ведь сам рыцарь – следователь, судья и палач в одном лице, вооружённый не только мечом, но и тупым фанатизмом. Люди и немногие гномы лишь созерцали на то, как её ударят, а потом возможно и челюсть сломают. Что-то странное взвыло у сердца парня, сжалось, когда он посмотрел в насыщенно-зелёные глаза восхитительной особы, чья красота осквернена чистым ужасом.

- Стой! – вмешался идущий на Собор, робко шагнув вперёд, не зная, что будет делать… это вызвало оживлённый интерес у смотрящих на это, а рыцарь готов был испепелить взглядом несчастного юношу.

- Ты смеешь останавливать десницу святую!? – опустил руку мужчина и тут же обхватил рукоять скрамсакса.

- Я – инспектор Инквизиции, - осторожно заговорил Этиен, думая, за что можно зацепиться в немногих словах… и нашёл, ибо как говорил один из кардиналов – «Виновных не существует, есть разные степени вины». – Почему ты хочешь её ударить?

- За слово своё она должна поплатиться, ибо очерняет праведных! Ты что-то имеешь против?

- Но ведь в Завете говорится – «Не говори: «я отплачу за зло»; предоставь Господу, и Он сохранит тебя», - он только хотел сложить руки на груди, но вспомнил, что это неподобающая поза для общения с рыцарем, но вот напор было не установить. – Простите, господин, я вынужден доложить квартальному инквизитору о том, что рыцарь пренебрегает словами из Завета. Помимо всего прочего, как говорит Писание, что надобно удалить ярость.

- А-а-а, - махнул рукой рыцарь, не желая больше грузить голову… душа из ярости пришла в порядок. – Мне больше нет дела до этого. Пусть только эти шлюхи спрячутся и больше носу не суют!

Воин отпихнул девушку, громко крикнув:

- Уйди, блудница!

Этиен собрался идти дальше, чувствуя облегчение. Ему удалось остановить насилие, и это хорошо. Он шагнул в сторону, услышав слабый голос, но не стал обращать внимания на него:

- Спасибо тебе.

Спустя полчаса продвижения, пройдя ещё одно охранение, состоящее из воителей, он оказался на большой просторной улочке. Пред высоким собором, чьи острые чёрные шпили, украшенные серебряной отделкой, изумительной лепниной и витражами, щекочущим небеса, собралось неисчислимое количество народу. Мужчины в дорогих синих и чёрных кафтанах с шаперонами, дамы в пышных и роскошных платьях. Всё шумит и «кипит» - ухо ласкает и перезвон молотков, и грохот колёс, переговоры людей и крики торгующих. Здесь и стража выглядит цивильнее, и люди счастливее. Этиен с придыханием смотрел на заострённые золотистые лики остроухих, шаркающих шёлково-вельветовыми мантиями и коренастых приземистых гномов в толстых парчовых дублетах. Видит он тут и многочисленных гостей со всего известного мира, одетых в зелёные, лазурные, белые, жёлтые и красные одежды, разукрасившие серый город непривычной россыпью цветов.

Справа его ухо поймало ещё один разговор:

- Вы слышали новость? Для церквей освятили ещё одну партию серебряных сосудов? И знаете где?

- Так где же?

- В озере омовения святых сосудов! Говорят, что они отправятся в богатую епархию, которая заплатила подать в два раза больше остальных. Даже диоцезу отказали в этом.

Озеро омовения святых сосудов – святой водоём, освящённый Ангелами Творца. По легенде, во время, когда сюда пришли слуги Церкви ради проповеди среди язычников, вспыхнула страшная чума. Эльфы, люди, гномы, орки – болезнь не щадила никого, народ падал как трава на сенокосе. Пророк Латикон молился три дня и три ночи в Лесу святых проведений и ему явился ответ от Единого – Его «слуги» принесли благоволение на озеро к юго-западу, и велел, чтобы окунались туда. Исцелённые язычники обращались в веру, а чувма вскоре прекратилась. Латикон получил ещё одно повеление – омыть сосуды, с которыми твориться таинство, чтобы освятить их.

Церковь за долгие года не смогла поставить на монетный поток доступ к этой святыни для тех, кто жаждет исцеления, ибо каждая попытка оборачивалась провалом, но вот омовение сосудов для епархий вне Государства совершается самим Понтификом и за особые заслуги. Так же доступ к озеру, с целью омыть посуду для таинств и богослужений, имеют и архиепископы территориальных диоцезов.

В Церковном Государстве нет славных феодалов, гордо правящих вотчинами, нет дворян, управляющих землями от имени короля. Вся страна разделена на диоцезы, где священство обличено полномочиями государственной власти. Аббатства и скиты образуют отдельные территории, которыми правят сами монахи. Все архиепископы и аббаты образуют Святой территориальный синод, который правит страной вместе с Понтификом.

Пройдя ещё пару метров, идущий на Собор увидел, как в окружении «закованных» в сталь воинов, стоит высокая фигура. Её золотые одеяния, поверх белоснежного хитона, расшитые узорами и символами, говорящими о статусе. На голове подобие короны, сверкает россыпью драгоценных каменьев. Как только он увидел статного старца, то тут же сорвался к нему, чуть не налетев на обнажённые мечи.

- Стоять! – рявкнули воины, приготовившись рубить.

- Это мой ученик, - приказал архиепископ, – пропустите его, - чуть хриплый голос заставил оружие быть убранным.

- Благословите, владыка! – в почтении склонился Этиен, протиснувшись сквозь кольцо рыцарей.

- Бог благословит! – воскликнул мужчина и возложил на него руки.

Все с изумлением смотрели на то, как кто-то подошёл к самому архиепископу. Мало того, что народ старался обходить кольцо рыцарей за несколько метров, чем уподобился реке, обтекавшей камень, так ещё и не поднимал взгляд в присутствии «духовного учителя народа». Архиепископ – верховный судья, распорядитель имущества и законодатель в своём квартале, епархии или диоцезе, распоряжающийся судьбами как то полагает истинному посреднику между Богом и людьми. Его любят, боятся, уважают, чтут и ненавидят, но никто не смеет перечить, никто даже и не думает что-то сказать против их толкований и изъяснений Писаний.

- Помню, как ты ещё мальцом бегал в церкви святого Маврикия и помогал благочестивым прихожанам, - постукивая посохом, зашагал Лаодикий, другой рукой держась за символ с двумя распахнутыми крыльями на груди, отлитый из золота.

- Да, я тоже это помню, владыка, - холодно вспомнил Этиен о тех временах, когда он рвался в Орден Света. – Помню, как и вы, мне тогда помогли буквально выжить. Спасибо вам огромное. Благодаря вашему заступничеству, милости, я смог протянуть пару зим, не протянув ноги. Ну и секретарь суда на меня обратил внимание, потому что вы за меня слово в суде замолвили.

- Это дела Господни. Помощь бедным – богоугодна, сын мой, - улыбнулся архиепископ. – В конце концов, ты встал на дорогу праведную. Идя путями исполнения заповедей, ты преуспеешь в благочестии. Теперь ты – инспектор, и пропитание твоё будет лучше.

- Да, отче. А помните, как вы подарили мне камзол из кожи василиска и с отделкой из грифоньих перьев? Вы же… представляете насколько это дорого?

- Конечно, - улыбнулся Ладокий. – Я ведь знал, как ты чаял получить подобную вещь, как только увидел её у купца-эльфа.

- Спасибо вам огромное, владыка, - благодарственно произнёс Этиен, вспоминая, как он потом хвастался камзолом перед другими помощниками секретаря. – И спасибо, что сдобрили эту помощь корзиной с едой и Ларсом.

- Всё творимое – по заветам Церкви!

- Я хотел спросить вас, когда мы будем на Соборе, владыка?

- Этиен, сын мой, - с теплотой воззрел на ученика сановник, погладив бороду. – Не серчай, ты не можешь присутствовать на Соборе.

- Почему? – смутился слуга Инквизиции, стараясь не поднимать головы в присутствии архиерея, как и призывают в своих наставлениях праведные.

- В последний час ужесточили правила присутствия на Соборе. Отцы опасаются, что на него могут проникнуть агенты Лютора и поэтому там будут лишь высшие саны Церкви и санкционированные писари, дабы составить стенограммы.

- В чём вообще заключается эта ересь?

- А ты не смутишься душой, услышав сие?

- Нет, отче.

- Ну слушай, - лик священнослужителя стал мрачнее грозовых туч. – Презрев заповеди Господа, данные нам через пророков и святых, он сказал, что благое служение священства не требуется. Он говорит, что мы – не посредники между Господом нашим и мирянами. Проповедует он те ереси, что можно спастись верой исключительно, дела не нужны, что церковь не должна быть богатой, что много развратных и похотливых служителей Церкви. Говорит он и ту ересь, что Церкви надобно нищей быть, а индульгенции – вообще наветы «ангела гибели», - притопнул от злобы архиепископ, аж люди подпрыгнули и попятились. – И что гнуснее всего, говорит он, что можно таких тварей, как огры, орки и гоблины, если же они отвернуться от языческих богов и уверуют в Господа, можно вводит в Церковь к санам священным.

- Ох, ужас! – воскликнул Этиен, вспоминая, что Лютор покусился на всё то, что ревностно и строго хранила Церковь. – Надеюсь, всякий здравомыслящий решительно отвергает этот бред?

- Поговаривают, что епископ Аксонский впал в ересь Лютора. Он прочёл его «Сотню тезисов» и «Против роскоши священства», и признал за ними правоту. Снял с себя сан, и превратился в обычного еретика.

- Как я понимаю, отче, это не более чем противные и злокозенные слухи?

- Конечно же это сплетни, которые распространяют скрытые еретики. Вон-а, - архиепископ наклонился к уху «ученика». – Вчера в покаянном монастыре инквизиторы выявили с помощью благого огня пару послушников, которые восприняли ересь.

- Отче, я искренне надеюсь, что скоро всё это закончится. Смиренно прошу простить, что меняю тему, - инспектор секунду помолчал. – В какое задание вы хотите меня отправить?

- Да… о нём. Тебе нужно ехать на север, в местечко Лациасс.

- Это же…, - продрог Этиен.

- Да, это самый юг Праведной Герементской Империи. Не так давно там закончилась война – мятежники из Республики пытались противостоять имперским войскам, но были разбиты тамошним маркграфом. Недалеко от деревни есть монастырь, но не он наша цель. Мы получили известия, что староста впал в ересь, - погладив бороду, Лаодикий протянул тканевый свёрток. – Тут все пергаменты о нём и донос.

- Почему бы не отправить инквизиторов?

- Они слишком заняты, чтобы заниматься определённым селом, - архиепископ выдержал театральную паузу, добротно, с улыбкой продолжив. – К тому же, я хочу тебя ходатайствовать на место инквизитора. Если дело пройдёт успешно, то твоя кандидатура получит рассмотрение. По воле Господа, ты сможешь получить эту должность.

«И право на лёгкую и быструю смерть», - вспомнил Этиен о том, что порой инквизиторы часто гибнут на заданиях… одно дело еретиков гонять в городах, а совсем другое охотиться на отступников по лесам, пещерам, древним руинам, кишащими тварями зла и мертвецами.

- Спасибо вам, отче, - безрадостно произнёс «ученик».

- Да, и тебе следует, как можно лучше вооружиться и одеться, - Лаодикий протянул солидный увесистый кожаный мешок, издавший приятный монетный звон. – Держи, загляни к церковным мастерам молота. Не должно тебе ошиваться в тех краях без оружия, ибо как сообщают благочестивые мужи из тех земель – слишком много неуспокоенных бродит по дорогам.

- Хорошо, - взял деньги Этиен. – Благодарю безмерно, отче.

- Ступай, - изобразил странное витиеватое движение Лаодикий. – И помни – «Идти против Церкви – идти против Бога».

Спустя два часа паренёк уже был дома, который уютно расположился где-то в Нижнем квартале. Зажатый между зданиями, чуть проваленный, у небольшого ручейка, околоченный деревяшками и обложенный камнями, сам представлял интересное сочетание серого булыжника и досок. Впрочем, ничего особо примечательного он не представлял… не более чем обычное жильё нищего человека, данного сироте по великой милости Церкви. Внутри всё отдавало сыростью, прохладой, а помещения кутались в плотный полумрак. Парень быстро переступил через порог и щёлкнул пальцами, ощутив проникновенную слабость, ментальная сила изошла из него, превратившись в искры. Огненные частички окутали свечку и рядом с ней промасленную лучину. В тут же миг слабый тусклый свет слегка отбросили вуаль темени.

- Мя-я-я-у! – раздался крик, Этиен тут ощутил, как нечто тёплое и пушистое трётся о его сапоги.

- Ларс! – обрадовался парень, на кресло полетели покупки, прозвенев стеклом и металлом. – Как ты тут без меня?

- Мяу, - ответил кот, ему показалось, что питомец рад его видеть, продолжая тереться о сапоги и лосниться.

Парень осторожно взял свечку и поднёс её к снопу засохшей травы, пламя сию секунду с треском перекинулось на серо-бурый-жёлтый комок, с жадностью его поедая. После чего он был опущен в сухие щепки, которые были выложены посреди пепелища небольшого камина. Вскоре света и тепла станет больше, намного больше.

Этиен наклонился к маленькой деревянной миске, где были маленькие засохшие кусочки еды.

- Ты всё съел уже? – удивился инспектор, вспомнив, что только утрам давал ему пару ломтиков курятины.

Положив коту пищи, парень уселся в небольшое кресло, поставленное у стола и окна, смотрящее прямо на серый город. Возле него лежали немногие покупки – длинный железный меч простой конструкции, окованные тем же металлом перчатки и сапоги. Всё это перемежалось с парой снадобий, зелий и эликсиров. Есть даже пару свитков боевой магии, распространение которой Церковь сильно ограничивает. Бумага, в которую с помощью магического языка мистики вплели силы эфирных морей, ценилась на вес золота и продавалась только в церковных лавках, и то с предъявлением специального разрешения, заверенного епископской подписью и печатью.

- О-ох, - тяжело выдохнул Этиен, вспоминая, как «воевал» за оружие, за броню и зелья.

Только благодаря письму, заверенным печатью диоцеза Торгового квартала, которой заведует архиепископ Ладокий, он смог всё это купить. Оружие просто так не продают в Штраффале, как и броню. Только стражникам и воинам Ордена могут отпустить всё это беспрепятственно.

Этиен с одной стороны рад тому, что за тысячелетия существования государств этой части Митраля, вся власть тут в руках Церкви, которая смогла создать и собственную страну. Это обеспечивает порядок, а «Община Завета» несёт свет истин, хранит «божественные постановления» и приносит жертву, дабы цивилизованные народы не оскотинились окончательно, дабы пламя закона стало путеводной звездой, маяком, посреди сгущающейся тьмы. Жестокие секты, языческие культы, шабаши ведьм, еретики, демоны, монстры и нежить посягают на чистые души, жизни и порядок, как возвещают проповедники Церкви. Благочестивые герцоги и бароны, феодалы всех мастей, благословлённые священниками, вкупе с рыцарями Ордена Света, без конца воюют против адептов тьмы, а искусные в обращении с магией, наученные мистиками-диаконами, чародей самоотверженно борются против выходцев из адского огня и ограждают народ от инфернальных сил.

- Красиво, не правда ли? – заговорил сам с собой Этиен, повернувшись к камину; он почувствовал холодок, который не развеет не одно тепло или жара. Юноша вспомнил о том, что было тысячу лет назад, о том, как мир уже становился на грань пропасти, но Лига света спасла его от окончательной гибели, а последующее очищение поставило точку в двухсотлетнем противостоянии между добром и злом.

Этиен подкинул пару поленьев, когда огонь сожрал щепки, и выбил пару искр, вихрями крутанувшимися в воздухе и развеявшимися.

- Но ведь есть и другая сторона этого, - инспектор вновь обратился к окну, вспоминая то, что ему не особо приятно, то, за что жестоко судили церковные и феодальные суды… то, о чём шептались и шутили, понимая печальную действительность бытия этой части континента.

Иподиаконы, чтецы и алтарники, диаконы, священники и епископы под руководством Великого Понтифика, стали неимоверно могущественны, получив исключительную силу и привилегии, которые казались избыточными. Даже вне Церковного Государства, где все служители алтаря имеют прямую власть, носящий рясу народ обладает исключительным статусом. Свой суд, полное освобождение от налогов, содержание за счёт казны, запрет телесных наказаний, обязанность возносить пожертвования – и многое другое приводило многочисленный народ в состояние недоверия. А учитывая давления церковников, требующих соблюдать непомерные требования, любви не добавляют. Церковь избыточно роскошна – храмы становятся оплотами сокровищ и богатства, в то время, как обычный народ может голодать. Безмерные епитимьи за грех для мирян и снисходительное отношение к грешащим церковникам, вызывали смущение у населения, которое пытались рассеять наставлениями – «тот, кто служит у алтаря святого, имеет свой суд у Бога. Ему стоит всего лишь пару слёз пролить на алтарь и грехи его простятся, и борения демонов супротив него злее, оттого они чаще и падают».

Раздался слабый стук, оторвавший Этиена от размышлений.

- Войдите, - тихо сказал он и поразился тому, кто оказался на его пороге.

В дом, слабо освещённый парой свечами и каминами, вошла девушка. Это красивая рыжеволосая женщина в сером платье, полностью закрывавшем тело, кроме шеи. Она филигранно переступила через животное, чем вызвала его ярое недовольство:

- Ш-ш-ш-ш!

- Тише, Ларс, - потянулся к коту инспектор, но его опередили.

Дама быстро развернулась, провела слегка освещённой мистическим сиянием рукой и кот успокоился. Юноша отметил исключительную высоту чудесной леди, её насыщенно-зелёные глаза цвета изумрудных лугов с двойным зрачком, а так же отточенные слишком заострённые черты лица, словно вышедшие из-под руки верховного небесного ювелира. И, тем не менее, она была прекрасна. Ранее её не удалось разглядеть, но теперь Этиен мог полностью насладиться её красотой.

Она протянула руки к пушистому животному, взяла успокоившегося котика удлинёнными пальцами и положила себе на колени, когда села на небольшой скрипящий стульчик.

- Я хотела сказать тебе – «спасибо», за то, что ты спас меня от того идиота, - раздался звучный мелодичный голос.

- Не за что. Я был только рад тому, что смог остановить насилие, - улыбнулся парень, с изумлением смотря на то, как девушка гладит кота. – Но как ты меня нашла?

- Знакомая рассказала. Она узнала тебя. Вы вместе с ней разговорились недавно на церковной службе, и ты поведал ей, где живёшь.

- Люссия, правильно?

- Да… но моё истинное имя – Люссиэль, - ярко-алые насыщенные губы украсила улыбка.

Этиен понял, какой расы этот «цветок». Он протяну к ней руку и убрал прядь шелковистых волос, втянув носом приятный аромат фиалковых духов. Его глаза наслаждались видом прямых острых, чуть-чуть оттопыренных ушей, слегка раздвоенных на конце.

- Эльфийка, - изумился инспектор, услышав какой-то шорох за окном, но всё его внимание мистическим образом приковала к себе Люсси. – В Церковном Государстве? Да ещё и в публичном доме?

- Это печальная история, - прекрасная гостья заметила нарезанный сыр, а парень подметил её голодный взгляд.

- Бери.

- Моя мать приплыла в Штрффаль, спасаясь от преследования на родине. Она должна была стать помощницей спиритофора[6] при храме Духа. Её готовили, блюли девственность… но она оказалась беременна мной, - обворожительная особа усмехнулась, съев кусок сыра. – Она никогда не рассказывала мне об отце. Это было её тайной. И ты сам понимаешь – всё детство мы жили практически впроголодь. Из богадельни мы смогли выбраться в ветхое жильё, когда местный диакон ходатайствовал пред епископом том, чтобы нас признали горожанами. Знаешь, мой милый защитник, матери пришлось… отдать семейную реликвию, чтобы он пошёл на это.

- Да, - грустно произнёс Этиен. – Не самая светлая страница.

- Мать рано заболела. Практически зверские условия работы на полях землевладельца подкосили её здоровье. Как раз мне было четырнадцать лет… ну и чтобы выжить… ты понимаешь, - она опустил голову, филигранные пальцы коснулись блеска у глаз.

- Хорошо. Тебе не нужно продолжать. Я всё понял.

Двое были бы рады продолжить разговор, но спокойствие было разорвано пронзительным криком:

- А-а-а!

Этиен не стал медлить. Он схватился за рукоять своего бастарда и выбежал на улицу, едва не вынеся хлипкую дверь. Железный меч заискрился, покрылся паутиной электричества. Пространство наполнилось щекочущим запахом озона.

То, что он увидел, являлось картиной ужаса, невозможного действия. Народ, крича и вопя, разбегался от существа, которое ранее было человеком – нищим. Жёлто-фиолетовая туша, покрытая мясистыми наростами, в лохмотьях и рванье, неуклюже перебирая ногами, выперлось на улочку. Буйный мертвец поднял распухшие руки и потянулся за визжащими людьми, разинув чёрную пасть, исторгающую ощутимое зловоние.

Инспектор, получивший пару уроков владения клинком, ринулся в бой. Он двумя руками обхватил рукоять одноручного оружия и вступил в противостояние. Тварь, заприметив его, развернулась и поковыляла к ручейку, исторгая рычание и хлюпанье.

Лезвие, направленное наотмашь, рассекло кожу на руках. Парень водил им неумело, внутри него всё сжималось… это его не первый бой, но он и не воин – для него непривычно убивать, даже если противник уже умер.

Нежить будто бы ощутила слабость духа «ученика» архиепископа и стала напирать. Юноша чуть ли не отпрыгнул, когда существо неумолимой массой плоти двинулось на него, разведя руки с большущими уродованными ногтями.

Отойдя, Этиен ещё раз махнул бастардом, и на этот раз и острозаточенное железо рассекло брюхо, а электричество поджарило плоть. На серо-грязные плиты хлюпая, посыпалась бурая масса внутренностей, а воздух наполнился страшной вонью и дымом.

Приложив неимоверные ментальные усилия, инспектор сдержал себя, чтобы не протошниться. Из горла существа вырвался то ли хрип, то ли стон, в рыбьих заплывших глазах сверкнуло нечто от блеска ярости и снова мертвец пошёл в бой, переступив через месиво, испачкав в нём и без того грязные ноги.

Парень отвёл конечность монстра, закрывавшей лицо и свершил прицельный выпад одной рукой. Острие клинка вошло в глаз, а силы заряда хватило, чтобы превратить бывшее вместилище рассудка в прах. Мертвец дрогнул, что-то покинуло его тело, лишая псевдожизни и противник рухнул наземь, распластавшись.

Этиен отшагнул назад. В голове что-то звенело, было ощущение, будто его огрели мешком по голове. Он не воин, и близко им не был, несмотря на то, что уже сражался. Во двор влетели стражники, тыча копьями и арбалетами во все стороны, ища противника, но находя лишь ещё один повод напиться – их дело – решили за них.

- Молодец, ты прикончил неуклюжего мертвяка. Епископская индульгенция прям ждёт тебя, - съехидничал воин. – А каждый трактирщик нальёт бесплатно такому герою.

Впрочем, Этиен не особо его слушал. Он взглянул на серое небо, выдохнул и пошёл домой. Его завтра ждёт ранний подъём и трудная дорога.

[1] Орден Света – военно-монашеская организация, созданная Церковью и ей подчиняющийся, для выполнения военных и силовых задач. Штаб-квартира, а именно цитадель-монастырь, находится в Штраффале. Основная сила Ордена – рыцари и паладины, которые обладают навыками обращения с оружием и с магией. По всему миру, который принял «штраффальский канон», разбросаны крепости, аббатства, монастыри и обители Ордена, которые воспитывают неофитов, реагируют на опасности, и являются местами молитвы и собрания братьев. На данный момент насчитывается около пятнадцати тысяч аколитов, двадцати тысяч рыцарей, три тысячи паладинов и четыре тысячи капелланов, которые одновременно являются и сильнейшими чародеями в Ордене.

[2] Карлики ― это весьма маленькие существа, похожие на людей и длинным носом. Они являются родственным народом для гномов, однако их пути давным-давно разошлись. Карлики – мастера инженерной и ювелирной мысли. Карлики не имеют своих государств и стран, в отличии от гномов, предпочитая жить в больших городах людей, подгорных цитаделях и автономных общинах.

[3] Изумрудный мирт – особое растение с магическими свойствами. Очень дорогое и редкое, право культивирования и выращивание которого разрешено только монахам особых монастырей.

[4] Царство нищих – район Штраффаля в котором преимущественно живут обездоленные, ведущие нищенское существование, отверженные Церковью, диссиденты, и больные чумой. Данный район наводнён живыми мертвецами, больными, монстрами и радикальными движениями. Благодаря практически полному отсутствию стражи и Ордена, тут царит преступность, антисанитария, а балом правят секты и культы, число которых исчисляется десятками.

[5] Верховные архиепископы – церковный сан, который стоит выше патриархов, руководителей национальных архиобщин, но ниже Великого Понтифика. Они не обладают патриархиями, митрополиями или епархиями, являясь высшими мастерами «Путей» и ближайшими советниками главы Церкви. Они составляют «Святую триодь», которая управляет «Общиной Завета» в части моральных наставлений, установления правил церковного поведения, а также управляют порядком в Штраффале, в том числе принимая и городские правила.

[6] Спиритофор – жреческий чин в религиозном культе эльфов, в обязанности которого входит общение с духами природы, и испрошение помощи у них.

Загрузка...