Пастырь крови

Глава 7. Дети проклятой крови

Утро.

- Вставай, давай, - Этиен ощутил лёгкий и осторожный толчок. – Милый мой человек, пора уже вставать.

Посланник Лаодикия и не спал особо, он до этой секунды наслаждался теплом спины женщины. Он не знал почему, но прикосновение к телу другого пола вызывало что-то похожее на радость и ликование, смешанное с трепетным волнением.

- Да, Люссиэль, - поднялся юноша, откинув одеяло. – Ты спала?

- Нет, мне пока не нужно, просто перевела дух, - ответила эльфийка. – Сил ещё достаточно.

Они легли прямо в одежде, устроившись на лежанке в доме Фаринга. Уставшие и хотевшие только отдыха, ночью они вместе с гномом пришли в его дом и очень быстро парень отключился. Этиен не видел снов, не зрел красочных картин, создаваемых душой, только пара мгновений прерывистого мрака, завершённого мелодичным голосом.

- Спасибо тебе за то, что ты спасла меня, - повернул к ней лицо инспектор. – Тебе я буду должен до конца дней своих.

- Всё хорошо, - она протянула руку и погладила напарника. – Мы вчера еле как пережили нападение. Если бы не помощь маркграфа, нас бы перебили.

«Это всё для поддержки с её стороны», - подумал слуга Инквизиции, отгоняя от себя зародившийся скоп мыслей, не достойных слуг Церкви.

- Ты права. Готфрид появился как нельзя кстати, - стал развивать её мысль парень. – Я даже удивлён, что он оказался тут. Каков шанс того, что он был бы в паре часов перехода, а не в своей крепости? Особенно после посиделок в таверне.

- Этиен, тут до крепости его всего пара часов, - улыбнулась эльфийка.

- А, точно же. Прости, я забыл.

- Давай, готовься. Он нас ждёт.

Человек потянулся – от края пальцев рук до ног пробежала лёгкая неприятная боль, всё тело ломало от вчерашних приключений. Он повернул голову, к окну. Утро уже во всю стучалось в стекло, говоря о том, что новый день не просто пришёл, а вступил в полные права. Тут, в тускло освещаемом помещении, оформленном в суровом гномьем стиле, тепло и хорошо. За крепкими стенами чувствовалась прохлада, неприятная атмосфера, созданная не плохой погодой, а последствиями битвы. Но нужно работать, так как картина постепенно собирается в единый образ. Республиканцы появились как нельзя кстати, во время битвы куда-то пропал отец Иннори, который был сильнейшим магом во всей окрестности, и его поддержка поставила бы крест на наступлении ещё до его начала.

Тяжело поднявшись, потянувшись, Этиен претерпел неприятную боль. Он осмотрел себя – всё обыденно, кроме пальто. Да и только на кожаном жилете с металлическим подкладом виднеется порез от сверхострого оружия. Вид сего напомнил о бесстрашном латнике, который дрался подобно демону.

«Или он зелий напился перед битвой, либо продал душу низшим дьяволам», - нашёл ответ посланник Лаодикия.

Инспектор подошёл к небольшому сундуку, куда сложил небольшой скарб, и откуда Фаринг позволил взять пару других вещиц. Крышка слабо скрипнула, и перед глазами явилось содержимое. Юноша быстро вытащил найденный арбалет, пальто и подсумок с болтами. Тут же на дне валялось пару свитков – бумага, исписанная магическими символами – только стоит её развернуть и зачитать, как чары явят свою силу. Он видел красные печати заклинаний огня и синие – воды. И им нашлось месте в карманах. Ещё на самом нижу лежал небольшой кинжал – это короткое оружие с косым острием, каменным орнаментом и рунами гномьего языка. Взяв его и покачав, слуга Церкви почувствовал его достаточную тяжесть, но проведя пальцем по лезвию понял – это довольно острое оружие.

Полностью экипировавшись, накинув подарок Лаодикия, Этиен с Люссиэль направились к выходу. Скрипнув мощной дверью, они оказались на крыльце.

- Зараза, - тяжело вздохнул парень, смотря на унылую и убогую обстановку.

Лациасс до этого не отличавшийся особым изыском или красочностью, сейчас просто дышал хандрой. Некоторые дома стояли чёрными обгоревшими «скелетами», некоторые постройки были покошены – стены и окна разбиты, заборы выломаны и разбросаны.

Солнца не видно из-за тёмно-серого небесного шатра, накрывшего полностью маленькое городище. На голову падал слабый дождь, холодная морось. Морозности добавлял пронизывающий ледяной ветер. Кожу закололо.

Идя по улице, Этиен видел понурых людей. Кто-то пытался собрать разрушенные жилища, другие плакали над убитыми, иные радовались, что выжили после страшной ночи, прикладываясь к старой доброй бутылке. Трупов нет – санитарные команды постарались на славу. Но вот пятен крови – неимоверное количество, кажется, что на каждой улочке, в каждом месте кипела битва. Ещё одно последствие — это воины. Сержанты маркграфской гвардии несли патрули – пятёрки воинов с усиленными арбалетами и длинными мечами на поясах ходили по улицам и краям Лациасса.

- О Господи милостивый! – вопили женщины, чьи мужья пали в битве или были тяжело ранены. – За что Ты нас так наказываешь?

- Милосердный наш Творец, прими души убиенных и покарай врагов, - слышалось моление со стороны.

- Проклятые ублюдки… ублюдки… ублюдки, - заело старого мужика, скорбящего над убитым сыном.

Вот оно лицо любой войны – жестокое, окровавленное и костлявое. За пищу и деньги, ради грабежа, во славу высоких идей, во имя великих целей – оно не изменится. И этого не отнять у войны – её ценой становится кровь и слёзы, жертвы – живые существа. Республиканцы, опьянённые идеей свержения маркграфа, установления выборности, под соусом справедливости, низложения сословных привилегий и произвола феодалов, не видели ничего плохого в том, чтобы обрушить на головы крестьян шквал масляных бомб, войти в городище и начать убивать. И всё во имя света и добра.

Этиен сел на корточки. В его ладони попал почерневший черепок, кусок корпуса снаряда. Всё вокруг пестрит чернотой – улочка вчера полыхала. Повернув голову, он увидел стену глиняного дома, выгоревшую до такой степени, что местами виднелись зазоры. Там, где была будка с собакой лишь куча угля, откуда веет запахом тлевшего дерева и жареного мяса. Рядом с ней стояла маленькая девочка, в широких голубых глазах наворачивались слёзы… её питомец был сожжён заживо в жестоком пламене войны. Но едва ли до этого дело есть республиканцам, которые показали вчера, что готовы пойти на любые жестокие деяния ради победы их строя.

- Печально, - юноша отбросил черепок, продолжив идти.

Они вскоре вышли на ту самую площадь, где ночью гремела жаркая битва. Крестьяне всюду и везде, с тряпками и щётками, оттирали пятна крови, вычищая брусчатку до хоть какой-то чистоты. Одно напоминание о крови, о вчерашней битве и смерти, вселило в Этиена ощутимую хандру. Он тряхнул головой, шагнул вперёд, на встречу.

Посреди, прямо напротив церкви, был разбит большой просторный навес. Под ним собралась вся военная элита Маркграфства – от самого правителя и его доверенных рыцарей, не снимавших свои дорогие и хорошие доспехи до командиров ополчения и предводителя егерского корпуса, который примерил кожаный панцирь, а поверх обмотался шкурами.

- Этиен, - обратился Готфрид, протянув руку, сверкающую в латной перчатке. – Мы ждали вас. Уже около получаса мы думаем над тем, что произошло. Нам как раз не хватало кого-то с навыками инквизитора.

- Я не он, - посланник Штраффаля встал возле стола, на котором была развёрнута карта, маркграф подставил мужественный орлиный лик ветру, его светлый волос легко подёргивался.

- Ладно, давайте продолжил, - Готфрид махнул ладонью, повернувшись к рослому мужчине в шкурах, чей длинный чёрный волос был убран в хвост. – Почему мой самый лучший корпус в три сотни лесничих по всему государству не смог предупредить гарнизон этого городка?

- Господин, мои люди не сообщили только потому, что были мертвы, - приклонив голову, ответил мужчина.

- Это как так получается? – стал бурчать какой-то рыцарь. – Мы тратим непомерное количество денег на то, чтобы вы были перебиты? Огромное количество медяков уходит на содержание вашего корпуса, - воин стал покачивать головой, цокая. – Я вообще не вижу смысла в вашем существовании.

- Милостивый сударь, вы правите в Арбиллэ, где нет лесничих. Да вы и не платите на них, - смиренно говорил мужчина; он повернул голову на Готфрида, губы лихорадочно зашевелились, слова были пропитаны ужасом. – Мой господин, я полночи, всё утро ходил по лесам. Я зашёл на каждый пост следопытов и видел одну картину – иссушённые или переломанные тела. Мои парни, их словно зверь покромсал – конечности валялись по лесу, брюхо вспорото и органы высыпаны. А некоторые, - парень остановился, вбирая воздуха и набираясь сил, – исхудали. Были порезы на венах, шее, а тела стали сухие.

- Ты хочешь сказать, что на них напало существо сверхъестественное?

- Да, господин. Это не дело республиканцев… хоть оно и помогло им.

- А может и их, - заговорил Этиен, приковав к себе внимание. – Я вчера сражался с командиром мятежников. Он был нечеловечески быстр и силён. Он в одиночку спокойно орка завалил. Поэтому я думаю, что… мятежники имеют отношения с обитателями инфернальных миров.

- Какие это могут быть отношения? – нахмурившись, спросил какой-то рыцарь.

- Разного рода. Демоны больше всего любят кровь и страдания, нечестивые эмоции разумных существ. Но принимают и… поклонение через другие деяния.

- Как это обычно бывает?

- Это трудная система, - задумался инспектор, сложив руки на груди. – Могут быть и жертвоприношения, отдача дорогого. Обычно они привлекают духов ярости и силы. Кто-то практикует оргии, что является актом заключения контракта на богатство и достаток.

- Тьфу, - возмутился верный сын Ордена.

- Кстати, за то, что ты завалил этого урода тебе полагается награда, - улыбнулся Готфрид, дав знак рукой; один из рыцарей положил на стол большой кожаный кошелёк, звенящий монетами, и парочка даже забренчали о стол, сверкнуло серебро.

- Спасибо, - обрадовался Этиен, протянув руку за кучей денег.

- Так, - продолжил говорить маркграф. – Тело этого лейтенанта хранится в одном из погребов. Мы его осмотрим позже. Теперь я хочу услышать доклады о потерях личного состава, материального ущерба и сколько мы сами нанесли урону.

Согласно старой традиции первым собрался отвечать самый знатный после феодала. Это оказался среднего роста мужчина в кольчуге и бардово-синем сюрко, от которой исходило слабое голубоватое свечение наложенных чар. По двум кольцам – из серебра и золота Этиен догадался, что это не только держатель куска земли, а также и предводитель войск и элитного подразделения Маркграфства.

- Среди гвардии сержантов потери составляют – двое убитых, пятеро раненных и шестнадцать поломанных мечей. Я с гордостью сообщаю, что нам удалось рассеять их латный контингент неожиданной атакой.

Доклад продолжил Фаринг, накинувший тяжёлый кожаный тёмный плащ:

- Господин, с прискорбием говорю, что тридцать семь солдат из роты караула отдали Богу души. Ещё сорок три – раненных. Пять орков и тринадцать гоблинов отдали жизни за Лациасс. Поломанного оружия мы не считали.

С ещё большей понуростью стал говорить рослый мужик в крестьянской одёже, поверх которой накинул полуржавую кольчугу, а на поясе закреплён топор.

- Милостивый господин, из двух сотен ополченцев, жёны не дождались шестидесяти. Ещё около восемьдесят ранены, и мы молимся об их выздоровлении.

- У них потери побольше, - стал радостно говорить Фаринг. – Мои люди насчитали около двухсот тел республиканцев, и ещё пятьдесят семь повязали, как кабанчиков. Так же удалось пришибить шесть баллист с их расчётами, ну и благослови Господи, благодаря сержантам, покромсали полсотни наёмников. Ещё десятка порядком успели драпать. Обобрали их трупики, броньку и оружие в ящички собрали.

- Что ж, - голос Готфрида задрожал. – Это страшно, что враг решился на такую дерзкую вылазку. За одну ночь мы лишились стольких хороших мужчин.

- Как вы узнали о враге? – спросил Этиен. – Вы же тут оказались не просто так?

- Да, это странно, - маркграф опустил ладонь в небольшую сумку у ног и кинул на стол пергамент. – За несколько часов до нападения мне пришло это письмо. Причём… его передал моему секретарю человек в маске и балахоне. В нём писалось, что на Лациасс планируется нападение.

- И вы поверили ему?

- Нельзя было просто так проигнорировать подобное сообщение. Я взял своих верных людей и выдвинулся. Как оказалось, не зря.

- Кто же этот таинственный союзник? – смутился Этиен. – Предатель в рядах республиканцев? Имперский агент безопасности?

- Я думаю, мы об этом мы подумаем намного позже, - помыслил Гофрид, посмотрев на Фаринга. – Ты уже допросил пленных?

- С особым пристрастием! – гном показал костяшки, стёртые в кровь. – Птенчики поведали, что это была спонтанная операция. Они вообще не должны были идти сюда. Их командир боевой группы решил напасть.

- А кто эти… латники? Удалось узнать? У них довольно странные шевроны, - маркграф швырнул на стол маленький щиток и тот со звоном затарабанил, Этиен увидел геральдическую золотую лилию на красном фоне.

- Самое интересное. Они и сами не знают, что это за хмыри. Ну по крайне мере те, кого мы пленили.

- Это фарцузские наёмники, - инспектор провёл пальцами по шеврону, - кампания капитана Ламерьена, - на недоумевающие взгляды присутствующих, юноша тут же пояснил. – Эти парни месяца полтора тому назад высаживались в Штраффале вместе со своим хозяином. Около трёхсот человек ушли на север. Теперь понятно – у кого-то из республиканского движения появилось достаточно средств, чтобы нанять посредственных наёмников.

- Хм, откуда у этих отщепенцев есть средства на латников? И почему такой важный ресурс они бросили на деревеньку?

- Лейтенант сказал, что у них во власти есть фактория? – продолжил Этиен, потирая меж пальцев монету. – Как так получилось, что кроме нескольких пещер и заброшенных твердынь враг держит целые деревни, крепость и торговый город?

- Это следствие предательства, - лик Готфрида помрачнел. – Да, к великому позору, лорд Родриго, рыцарь, держатель земель Ашшанно, встал на сторону республиканцев. Он и его армия объявили, что готовы сражаться за идеалы республики, и против тирании монархии.

- А сам он?

- Освободил своих крестьян от зависимости, отдал им земли в собственность. Они быстро создали на юге свободные коммуны, которые признали формальное господство и подчинение Родриго, как правителю и сейчас снабжают армии мятежников провизией.

- Но даже его средств не хватило бы, чтобы купить целую кампанию, - предположил рыцарь. – Особенно после того, как он лишил себя доходов с хозяйств.

- Ладно, - покачал головой Готфрид. – Теперь есть весьма странный момент. Мы нашли это письмо у командира мятежной группировки, - повитель вынул его, развернул и стал читать. – «По указанию и донесению старосты Фаринга в поселении нет особых сил, а маркграф не обладает войсками, способными нас остановить. Староста призывает нас прийти и занять село».

- Что! – вспылил гном, от растерянности он пошатнулся, поднял руки. – Я не посмел бы даже, и подумать о предательстве! Ты веришь им!?

- Конечно, нет! – крикнул Готфрид, швырнув бумагу на стол. – Я знаю, что это попытка вбить клин, посеять подозрения. У меня есть основания так полагать.

«Ты веришь своим соглядатаем», - поразмыслил инспектор. – «Если бы они сообщили о том, что Фаринг – предатель, то гном сейчас бы в петле болтался… не, для петли он слишком тяжел. Без головы уже был бы, а не говорил пред тобой».

- Кто-то попытался, и подставить старосту, и избавиться от вражеского командира, - Этиен потёр ладони. – Одно письмо, чтобы привлечь маркграфа, другое письмо, чтобы навести подозрения.

- Зачем? – спросил правитель.

- Если это план, то кто-то, кто крутит хвост республиканцам, решил избавиться от лейтенанта Республики. А зачем… может, обычная грызня за власть в стане повстанцев?

- Ладно, я думаю, с этим мы позже разберёмся.

Готфрид повернулся к слуге Ордена, слегка поклонился ему и, не повышая голоса, без тени превозношения, стал говорить. В ту же секунду Этиен приметил край алой материи, торчащей из-за выступа стены дома, который ближе всего к ним. Казалось, что это валялась какая-то тряпка, которой отирали кровь. Тряхнув головой, он не предал этому особого внимания, прислушавшись к диалогу:

- Сообщите, господин, что вы смогли узнать в Циенне?

Рыцарь кивнул, провёл по бритой голове и поставлено заговорил; каждое слово несло тяжесть, было пропитано свинцовой хандрой:

- Братья обители Ордена Света поведали о том, что в Циенне сейчас происходят не совсем благочестивые деяния. И что больше всего достойно жалости и осуждения – беззаконниками становятся лучшие люди, гномы, карлики и полуэльфы страны. Мастера цехов, владельцы компаний, крупные торговцы и знатные горожане всё больше предаются похотям, игрищам и бесполезным пустым философствованиям, нежели движению к праведности. Как рассказывали им отцы-диаконы, всё меньше из знатных, соблюдают посты с монашеской ревностью, всё меньше удаётся собирать пожертвований на храмы и меньше скупается индульгенций. Народ даже имеет дерзость ностальгировать по ритуальной простоте Вальда, притом всё чаще и чаще пребывая в разгульном житии – театрах, библиотеках, тавернах, цирках, на выступлениях странствующих музыкантов и борделях.

- А политическая обстановка? – уточнил самое главное Готфрид.

- Тоже не слишком радует, - в столь же мрачном стиле продолжает говорить рыцарь. – Ваш наместник практически не участвует в принятии решений городских депутатов и магистров. Полномочия, принадлежащие исключительно маркграфу, теперь оспариваются. Всё чаще можно услышать от могущественных торговцев речи о том, что им самим нужно утверждать налоги, принимать и подписывать законы, вести внешние дела. Ополченцы города всё меньше клянутся в верности феодалу в своих клятвах, а самые радикальные, коих всё больше и больше, призывают окончательно скинуть господство короны маркграфской над собой и самими присягать имперской короне. И таких лиходеев не трогают, полностью наплевав на Уложение о нарушениях и наказаниях, которые вы, маркграф, приняли.

Правитель горестно вздохнул. Его позиции в родном владении становятся всё слабее и слабее. Если мятежникам удастся склонить город на свою сторону, если им удастся подорвать экономику южных регионов, где расположились самые зажиточные фермы и прибыльные деревни, то установление власти республики останется вопросом времени.

- Что ж, сейчас я вынужден признать, Маркграфство находится в далеко не самом хорошем состоянии. Судя по всему, город в волнениях, а повстанцы контролируют не менее тридцати процентов территорий моей вотчины.

- Что мы станем делать дальше, господин? – спросил Этиен.

Готфрид оставался мрачен. Ему бы сейчас хотелось отправиться в свой замок, начать разработку плана действий против мятежников, выдвинуться с армиями и наёмниками на передовые фронтовые позиции и раздавить отступников. Но сейчас всё внимание требует нападение, появление воина с удивительными способностями. Он осмотрел всех, в его синих глазах воцарилась во истину каменная печаль.

- Нужно осмотреть труп того латника, - крепко обозначил маркграф, повернувшись в сторону подданных. – Лорды, отправляйтесь к своим воинам и обеспечьте охранение Лациассу.

Воины быстро рассредоточились по городку, понимая приказ в свойственной им манере. Солдаты с господами могли войти в дома, и их жители обязаны были представить феодалам как минимум стакан вина, пива или кувшин воды, с хлебом. Пара изб уже стали оплотами для рыцарей, которые тем не менее вели себя прилично.

Остальные спустились в довольно просторный погреб, устроенный под таверной. Как минимум три таких помещения устроено под центром жизни Лациасса, но тело было решено положить туда, где развешано мясо. Благодаря прохладе оно сохраняется тут дольше всего, что играет на руку пришедшим.

- Ну и запах, - махнул рукой перед носом Готфрид, неся перед собой свечку, смотря на развешенные куски свинины, на курятину, обтянутую в ткань. – И холодно, как зимой.

- Н-н-н-с, - эльфийка втянула носом ароматы, кончик слегка защипало. – Я чувствую запах… родной… это же кристальцы мороза.

- Ох, их же добывают из элементалий холода. Ледяные големы, духи природы, - вспомнил инспектор. – И привести их сюда можно…

- Кхм-кхм! – покашлял Фаринг, дав понять Этиену и Люссиэль о том, каким образом они были добыты.

Они прошли дальше, в самую глубь, где темень разгонялась лишь парочкой свечей и масляных ламп, выставленных на довольно большом и крепком столе, доски которого вытесаны из добротного дуба.

- Отец Саварро, - преклонил голову пред диаконом Готфрид.

Клирик кивнул в ответ. На нём простой чёрный подрясник, утянутый кожаным поясом. Пальцы провели по седой бородке, глаза добродушно смотрели на пришедших.

- Хорошо, что вы здесь. Я нашёл много интересного.

Пальцы оттянули белую ткань, накрывавшую тело. Тусклый свет тут же упал на бледную-бледную кожу, через которую просвечивали синюшние вены. Воин, с которым сражался Этиен, слишком худой, будто бы высушен – отлично проступают рельефы мышц, костей. Из мрака проглядываются утончённые пальцы рук и ног, красивые атлетические конечности, с восхищением можно смотреть на мужественное и чудесное лицо, будто бы лик ангела. Весь вид портило ранение в нижней части живота, отличавшееся чернотой и корочкой ожога.

- Хм, да это проклятая белоснежка, - отметил Фаринг. – И он хилый, как тот гоблин с голодных полей.

- Этот хиляк орка прикончил, - с содроганием вспомнил о битве инспектор, прикрыв нос.

- Он был таким, когда его притащили ко мне, - сказал диакон, натягивая кожаные перчатки, пальцы провели по коже, показав на пару синих узловатых завязок. – Вот эти точки меня настораживают.

- А вы не собираетесь… прости меня Творец, проводить вскрытие? – спросила эльфийка.

- Нет! – чуть ли не отпрыгнул диакон. – Как писал благочестивый монах Оренто, покровитель врачей, в своих «Наставлениях врачевателям», которые были утверждены двадцатым Штраффальским собором – «На тело человека, эльфа, гнома, а аще кого разумного не возноси руку с резалом или ножом, дабы нарушить целость его, ибо тело есть храм Божий. Только если пока жив онный и для спасения жизни, но от практик лекарей ромарейских[1], кои в язычестве пребывают, откажись».

- А его бронька и оружие где? – спросил Фаринг, потирая руками.

- Там, - указал Саварро на мешок и свёртки ткани.

Гном быстро занялся исследованием экипировки латника, тут же разнёсся лязг стали, пока клирик и штраффалька продолжили осмотр трупа под треском свечей, втягивая «ароматы» сырого мяса.

- Смотри, - указал на утончённые конечности диакон, – они слишком нечеловеческие. Он может быть полуэльфийского генезиса. Это бы объяснило его силу и скорость.

- Нет, - отмела версию Люссэль, коснувшись головы. – У полуэльфов другая форма ушей. У него они чисто человеческие. К тому же пальцы – они довольно… грубые для полуэльфийского происхождения.

- Хорошо. Тогда они высушенные, иссохшие, - Савваро погладил бороду. – Он худущий, что странно для его способностей. К тому же, когда его принесли от него несло железом.

- А может, - попыталась что-то предположить эльфийка, но её речь нагло оборвали:

- Вот оно что! – разразился Фаринг, гном подошёл к столу и швырнул меч на стол, раздался металлический грохот.

- Что? – спросил диакон.

- Руны, - толстый палец ткнул на лезвие, растёр металл и сию секунду проступили символы – первый это сочетание жёлтых палочек, слагающих символ огня, а второй – переплетение кроваво-красных линий, которые складываются в знак, имеющий два шипа.

- Хм, недобрая руна, - багровый отблеск символа отразился в глазах Готфрида.

- Демоническая, - предположил гном, довольно поглаживая густую бороду. – Я, когда служил в имперской армии, видел подобное, когда мы били блядей из тёмных культов. Паренёк мог заключить союз с проклятыми силами, а его тельце — это последствие такого пакта. Мы много раз такое зрели – стоит только пойти на сговор с духами, как ты становишься аки чудик. То полнеешь и пухнешь, или же наоборот – они тебя выжимают, как тряпку.

- Знаете, господин Фаринг меня смущает запах от тела. К тому же на шее, у паха и по телу местами синие точки. Да и на его венах, - диакон поднял ладонь, все увидели странную татуировку чёрного цвета, напоминающую пугающую руну, - тут есть странные отверстия. Я бы пока не стал всё списывать на богомерзкие договорённости, да сохранит нас Творец.

- Кстати, сейчас нам мог бы помочь отец Иннори, - вспомнил о священнике Готфрид. – Но он, наверное, отдыхает после ночной службы и вчерашней бойни.

- Он не служил полуношницу, - покачал головой диакон, отойдя от тела, зацепившись за ткань, он накрыл труп. – Её я вёл, а потом прятал детей в нижнем храме, когда всё началось.

- Странно, - сказал Этиен.

- Это знакомые мне симптомы, - сложил руки на груди клирик. – Но я не могу вспомнить, что это и откуда. Если позволите, у нас в библиотеке есть фолиант болезней из Араббии, в котором должны быть сведения об этих симптомах.

«Ага, книга из другой страны, товары которой признаны осквернёнными ересью, оказывается здесь», - эта мысль взыграла в уме инспектора, он пригнулся к старосте и шёпотом спросил:

- Фаринг, появление этой книги – твоих рук дело?

- Т-с-с, - палец лёг на губы, - он обошёлся мне в целое состояние. Его в своё время Иннори хотел продать его местному лекарю, но тот быстро слился… ох, не стоило лекарю высказываться, что Церковь превращается в собрание торговцев благодатью… и писать местному епископу о проблемах общины.

- Так что с ним стало?

- Всё как по схеме – Иннори обвинил его в ереси, это не подтвердилось, но за три месяца разбирательства он был изгнан из Гильдии лекарей, обвинён в «неуважении к святой пророческой Церкви», и получил штраф. Ну и лишившись почти всех денег и уважения парень решился отправиться в Шпанию.

- Хорошо, - согласился Готфрид. – Иди, диакон. Мы будем ждать тебя.

Выйдя из подвала, Этиен наткнулся тут же на рыцаря Ордена. Он несколько вызывающе смотрел на своего напарника, грозно и холодно. Юноша даже приспоткнулся, когда увидел в руках «сына Церкви» клинок, смахивающий на клейбэг.

- Ты каким оружием владеешь? – грозно спросил мужчина. – Какой стиль[2] боя ты предпочитаешь?

- Арбалет и одноручный меч, господин, - погладил тетиву парень, молвив голосом, в котором растёт дрожь обеспокоенности. – Да и я выбрал стиль «агент».

- Хорошо, так и предполагал, - рыцарь протянул оружие, укрытое в алых ножнах. – Я слышал, что твой сломался. Бери.

- Что это за клинок? – взялся за него парень, обнажил и увидел вытравленный символ чаши на фоне солнца.

- Это обычный меч неофита Ордена Света. Я один захватил из Обители как раз для тебя. Зачем тебе та железка, пусть даже и зачарованная? Вот тебе оружие, освящённое епископом и выкованное в лучшей кузнице Циенны. К тому же в сталь была добавлена магическая пыль… пара крошек, но это сделало его намного крепче.

- Спасибо, господин, - поклонился Этиен, но он ясно чувствовал, что не просто так ему было дано это оружие.

- Хорошо, ты на каком уровне владения стилем?

- Ничего выдающегося. При той обители в Штраффале, где я проходил обучение, меня научили навыкам огненных искр и первому уровню обычного меча.

- Давай я тогда тебя научу следующей ступени, - рыцарь положил руку на плечо напарнику. – Тебе это понадобится. Ты, как и я, обладаешь силой заклятья огня, поэтому могу тебе передать мыслеформулы пламенного потока и огненного щита, а так же парочкой приёмов владения мечом.

- Было бы хорошо, господин, - кивнул Этиен, понимая, что ему понадобятся эти знания.

Люссиэль и Готфрид пристроились к стенке таверны, смотря на то, как рыцарь и инспектор стали учителем и учеником. Солдаты охраны тоже отвлеклись от несения службы, смотря на поборника Ордена, внимая его речами. Гном же махнул рукой и пошёл прочь, бурча под нос:

- Ладно, я пойду, потолкую с вождём орков.

Рыцарь встал справа от юноши, и стал тихо, вкрадчиво говорить:

- Подними руку, погрузись в мир потоков эфира, - слова сопровождались тем, что он поступил также. – Представь перед собой пламень, который стал направленным, исходящим из твоей руки. Усилием воли собери его в цельное.

Этиен так и поступил, его рассудок открылся перед бесконечными просторами океана духовных энергий, его чистыми заливами и неосквернёнными страстями морями. Он стал оттуда черпать силы, чтобы превратить её в материальное выражение, пропустить через нервы. Теперь усилием воли он соединил эту энергию с картинами огненного потока, осталось только дать им могущество с помощью древних слов и букв, которые были сотворены прежде начала материального мира.

- Вложи в этот образ слова силы, на языке магии.

- Какие? – с направлением спросил Этиен.

- Аль’Мишриль’Яло[3], Аль’Мишриль’Йис, - произнёс рыцарь, давая последний инструмент.

Это было лишь звукобуквенное выражение того, что лежит на стыке двух миров – материального и эфирного, это связка, мостик, который использует одарённое существо, чтобы превратить деталь иного бытия в нечто осязаемое. Это иносказательные слова, призванные для того, чтобы усилить образы в уме, умножить могущество духа, и воплотить в реальность каплю силы из бесконечных морей.

- А теперь помысли о том, что твой огонь превращается в броню. Вообрази щит перед глазами, который сжигает всё, что в него попадёт или плотностью своей, способен остановить стрелу.

И у Этиена получилось. Слова на древнем языке из аллегорических символов, глифов эфира и потоков моря возможностей, вплетённые в буйство эмоций, подпитываемые духом и силой души, превратились в магию, которая истекла из раскрытой руки. Сначала из центра ладони вырвалось пламя, но на сей раз это не искры, не волна разрозненных огоньков, а концентрированная стихия. Всё вокруг озарил свет, серость дня рассеяна потоком ментальной энергии, которая приняла образ струи одной из стихий. Пламень со слабым рёвом явился на метра два-три, опалил брусчатку, после чего сила была направлена в то, чтобы стать бронёй. В ту же секунду огнь превратился в стену высотой в два ростовых щита, похожей на водопад, на бурное течение воды, только это полымя.

- Молодец, - воин одобрительно кивнул, подойдя к Этиену, - а теперь, давай поговорим о мечах.

Рыцарь поставил инспектора в боевую стойку, став показывать приёмы. Парень за ним прилежно всё повторял, слушал наставления, после чего наносил удары. Около десяти минут опытный последователь пути закона поучал юношу колющим выпадам, как лучше бить, куда направлять клинок, как ловчее совершать действия. Они могли бы ещё столько же тренироваться, но на всю улицу разнёсся крик:

- Господа! – вернулся диакон, держа под подмышкой толстую книгу, коричневого цвета, обложка выполнена из кожи, украшена золотом и серебром, из которых выполнены очень плавные и красивые буквы. – У меня важные новости.

- Говори! – резко подорвался Готфрид, к ним подошли рыцарь с Этиеном, став внимательно слушать клирика.

- Вот! – диакон раскрыл фолиант, став с шорохом водить по строчкам, пока не нашёл нужные. – Вот, как пишет Ибн фазар Синна[4], «смотри, если у тела есть утончённые конечности, излишне худое телосложение при большой силе и ловкости заболевшего, на венах и артериях есть пучки тёмно-синего, фиолетового или чёрного цвета, от кожи пахнет железом, то скорее всего, заболевший заразился «Проклятием Эрхаммы-Ашшанели», которое известно ещё со времён Ишмури»[5]. Он не полностью окунулся в омут проклятья, но уже отравлен им.

- Господин сил, Владыка Неба, храни нас, - выпалил рыцарь Ордена.

- Так, подожди, - поднял ладони маркграф, его лицо полнится изумлением.

- Это первая степень заражения вампиризмом, - ответила эльфийка. – Проклятие Эрхаммы-Ашшанели названо в честь одной дочери древнего ишмурийского царя, которая была проклята языческими божествами того времени, согласно легенде.

- А тот парень, - голос Готфрида сбился.

- Он был убит в стадии… полувампира, - слова девушки опередили вопросы феодала. – Это всё, что мы о нём знаем. Не где он заразился, и не как.

- Та руна на лезвии, - заговорил вазиантиец. – Я вспомнил, она не демоническая. Она – вампирская. Её изготавливают из гранатов на магии крови. Теперь я понял, почему мне стало плохо, когда я взял меч в руки.

Огромное количество вопросов в мановении ока нахлынули на разум. «Кто он? Откуда? Как заразился? Есть ли ещё заражённые?» - такие и ещё десятки других проблем мучили и без того уставший рассудок.

- Люссиэль, свет очей моих, расскажи, а от чего защищает твоя реликвия? – внезапно вспомнил Этиен о некоторых странностях, окружавших его в последние дни. – Или что даёт?

- Это охранный амулет, - нелегко заговорила эльфийка, понимая, к чему клонит инспектор. – На неё наложены чары защиты от негативных эффектов, вроде проклятий, болезней и отравлений. Ты это к чему?

- Хм, странно получается, - Этиену показалось, что на его голову упал мешок с камнями, уста тяжело шевелились, ум не верил, во что говорил. – У отца Иннори пару недель не заживала рана на руке, как он сам говорил. Он… не был во время штурма Лациасса в церкви и, скорее всего, в городище. Он носит эту реликвию… зачем ему носить эльфийские вещи с охранными чарами вместе со святым символом чаши? И к тому же, как рассказывала сельчанка, к алхимику кто-то должен был заглянуть из церкви. А потом изуродованное тело мужчины с травами нашли поодаль.

- Ты смеешь подозревать священника, не будучи инквизитором? – разгневался рыцарь.

- Нет, нужно просто с ним поговорить.

- Нужно найти главу городища и орка, - твёрдо сказал Готфрид, вынимая меч. – Сейчас, они могут быть в опасности.

Фаринг и орочий вождь находились возле церкви, мирно общаясь. Староста был искренне и сильно рад слышать, что зеленокожие воины добыли целую гору оружия и брони. Гном, потирая руки и дёргая себя за бороду, едва ли не в пляс пускается. То, что собрали орки, пойдёт на рынок, уйдёт в город или на юг в сёла, а оттуда будет хороший доход.

Этиен приметил тень, броское красно-чёрное воспоминание, размытое в пространстве и времени. Существо молнией пронеслось между домов, жадным монстром стремясь к главе Лациасса. Инспектор взвёл арбалет, только оказавшись на площади.

- Солдаты, - стал приказывать Готфрид. – Обеспечьте максимальную безопасность!

- Да какого дь…

Возмущения Фаринга прервались в миг сошествия с неба истинного чудовища. Орк, обладающий сверхъестественной реакцией, ощутил кожей, шерстью опасность и что было силы, пихнул гнома, отпрыгнув самим.

- Ар-р-ра-гх! – со страшным рыком грохнулся с неба высокого роста мужчина; его иссушенное и худое тело утягивалось рясой красно-чёрного цвета, подпоясанной дорогущим ремнём, украшенным золотом.

Все взирали на лицо, которое по бледности могло поспорить мрамору, а по сухости – пустынному песку. Из впавших глазниц горел свет, отражение глубинного и неутолимого голода. Удлинённые пальцы венчались мощными и острыми когтями. Существо же на подивленные, разочарованные и гневные взгляды ухмыльнулись… все узнали, кто это.

- Отступник! – выругался рыцарь, указав мечом на клирика. – Ты презрел святые клятвы!

- Я исполняю волю Господа, слуга Ордена! – зашипел Иннори, уста отверзлись, являя зубы, становящиеся острыми клыками. – Перед вами – еретик, которого нужно убить во славу Единого! – коготь указал на гнома. – И тварь, зверьё, достойное только для того, чтобы сдохнуть в кандалах. – лже-священник ткнул в орка, продолжив рычать. – Если бы не вы, я бы разорвал этих ублюдков. Вы, обвиняющие меня, сами преступили повеления Господни. Не так ли Этиен? Ты ведь должен быть обличить еретика, но покрываешь его.

- Хм, - инспектор дрожащими руками поднял арбалет, ложе лихорадило как в горячке, язык стал пузырём, тотальный страх пустил путы по всему телу. – Т-ты з-зря п-прикрываешься Богом.

- Да ну, - резко крутанулся Иннори, позволяя себя осмотреть со всех сторон, будто бы красуясь. – Только я и исполняю Его волю! Я стану волной очищения для этих земель!

- За тобой кровавый след, - упрекнула эльфийка, вспомнив о мужчине с травами. – Алхимик, который благодаря «слезам Ангела» узнал у заражённых, что это ты «благословил» их этим проклятьем. Они доверились тебе, захотели стать ближе к Единому, а ты забрал их в ад!

- Те больные должны были стать первенцами моими! – прорычал фальшивый клирик, уже выбирая жертву, оценивая на кого можно броситься. – Рождённые от моей крови они оказались слабаками. Их тела не выдержали славы мой крови.

- Страшная болезнь показала нам, кем ты являешься… монстр под личиной священника, - ответил служитель Инквизиции, подумав о том, что скорее всего Иннори мог иметь информатора в культе, который поведал ему о ночных разговорах его и гнома.

Инспектор не стал дальше слушать бред вампира. Палец прижал стальной язычок, ложе дрогнуло, и болт со свистом полетел в горло врагу. Иннори лишь колыхнулся с нечеловеческой скоростью, и снаряд вонзился в двери церкви.

- Ахаха-ха! – разразился мерзкий хохот, пальцы провели по болту. – Никто из вас не сможет и царапины мне нанести! Я каждого из вас выпотрошу и выпью кровь!

И это было истиной. Он настолько быстр, настолько проворен – большинство выпадов и ударов станут бесполезными. Благодаря амулету остроухого народа свет дня ему не страшен. Между тонких удлинённых пальцев заиграли искорки разрядов молний, в другой же руке уже собирался взреветь зеленоватый огонь.

Этиен дрожал при виде этого существа. Он много раз пытался собраться, снова и снова молился Богу и всем святым, но ничего не мог сделать. Перед ним второй полувампир, кровожадный убийца, живой труп, душа мясника, заключённая в прах.

Рука штраффальца потянулась за мечом, край глаза монстра дёрнулся, корпус извернулся. Этиен оторопел, пальцы застыли в пару сантиметрах от рукояти. Весь взгляд был направлен на раскрытую сияющую клыками пасть. Сквозь зубы высунулся язык, облизнувший потемневшие губы. Противная картина вскоре завершилась, и зазвучали шепелявые слова:

- Я ведь верил, что люди Штраффаля отличаются благочестием. А ты с собой притащил шлюху, да ещё и эльфку! Сейчас я вас отправлю на суд Божий!

- Изыди! – раздался бас на всю площадь и не просто огонь, но сам свет, ласковый для живых, и невозможный для проклятых существ затопил всю площадь. Возгоревшийся из-за спины, он обволок все, умиротворяя и успокаивая. Но вот Иннори не просто закричал, он взвыл так, как не воет не одно живое создание – по ушам ударил рык, визг и сущая агония. Спустя пару секунд всё закончилось.

Когда Этиен открыл глаза, пред ним не оказалось дикого вампира, только странная фигура в абсолютно чёрной накидке поверх такого же цвета рясе. Он высок, статен и упитан, образ суровости усиливает широкая борода.

- Кто вы? – спросил Готфрид, смотря на крупного мужчину в просторной одежде, с капюшоном на голове.

- Серафос, путешественник из Вазиантии, - ответил низким грубым голосом он, рука указала в сторону леса. – Теперь надобно изловить его. Он кроется в старом замке, к северу отсюда.

«Вазиантия, путешественник», - мысли стали рождаться одна за другой при виде человека из его далёкой родины. Воззрев на воителя Церкви, Этиен потянулся к нему за помощью и советом, ощутив что-то странное в душе:

- Господин…

- Не сейчас, - гаркнул рыцарь Ордена, убирая меч. – Сначала изловим еретика и отступника, потом все разговоры.

[1] Ромареи – народ, живущий к югу от Миддивалагарда, создавший великую культуру, несколько мощных и могущественных стран, окружённых варварами и кочевниками.

[2] Стиль боя – у Ордена Света принято несколько стилей фехтования, сочетания магии и холодного оружия, которые помогают достичь максимальной эффективности в том или ином направлении. Принято пять основных видов боя – «агент» (воин, использующий сочетание одноручного и стрелкового оружия, а также всевозможной магии. Они – универсальные «солдаты», но их не так много в самом Ордене, ибо «инквизиторы» направляются в миссии, касающиеся рутинной и кропотливой деятельности, что особой славы не принесёт), «тайный кинжал» (воин, использующий скрытность и способность прятаться, а вместе с этим компактное убийственное оружие. Они становятся потаённым мечом Ордена, который действует там, где большинство братьев действовали бы не столь деликатно, как нужно), «воитель» (воин, использующий в качестве ударной силы исключительно холодное клинковое оружие и полагающийся на броню, но всё ещё довольно мобильный. Они так же полагаются на магию, но не столь сильно, как «инквизиторы», в основном это магия света), «мистик стали» (воин, облачённый в самую крепкую и толстую броню, вооружённый в основном массивными двуручниками, молотами и секирами, и использующий так же магию. Они – ломовой таран Ордена), «искупители» (отчаянные солдаты, давшие клятвы искупления грехов тем, что они будут врываться в ряды противников в кошмаре самоубийственных атак, круша и молотя врагов, разнося их. Такие воины долго не живут, но те, кто смог достаточное время просуществовать, становятся самыми лучшими ратниками Ордена).

[3] Язык невозможных морей – в разных краях и илитах имеет самое различное название, но суть и звучание одно – наделить магию силой, необходимой, чтобы явить её в мир. По легендам этот язык был дан Ангелами первобытным народам, чтобы облегчить их жизнь в условиях опасности и наступления тёмных сил. Существа, в генах которых течёт предрасположенность к использованию магии, способны использовать этот язык по назначению. В ином случае для существа чтение его не несёт никаких эффектов.

В данном случае фразы «Аль’Мишриль’Яло», «Аль’Мишриль’Йис» обозначают – Бог, пламя, поток/щит.

[4] Ибн фазар Синна – известный врач и философ араббийской части Миддивалагарда, написавший неисчислимое количество трактатов о медицине, философии и ботанике. Принимая во внимание, что развитие медицины в этих землях Митраля не в приоритете, а большинство лекарей опираются на алхимию, его работы особенно ценны в западных королевствах, республиках и империях. Даже несмотря на то, что Церковь наложила запрет на его труды из-за религиозно-политических разногласий между Штраффалем и культами Араббии.

[5] Ишмури – один из древнейших людских народов, которые жили когда-либо, зародившийся в колыбели людской расы. Они образовались на самом юге Митраля многие тысячелетия назад, после долгих лет варварства и дикарства молодых племён, прошедших расогенез. Именно они с парой других цивилизаций положили начало первым наукам, культурам и странам. Ишмурийцы дали начало человеческой цивилизации, были факелом наук во тьме дикарства. Просуществовав три тысячелетия их города пали перед более могущественными державами, которые сменили своего «родителя».