Пастырь крови

Глава 8. Суд над пастырем

Спустя два часа. Вассиминский лес.

По подлеску ступали люди, облачённые в зелёные акетоны, поверх которых кольчуги и изумрудного цвета табарды. В руках они сжимали длинные луки, на древках уже лежали стрелы, готовые к бою. Рассеянной стеной они медленно, но верно подходили к небольшой крепости, сложенной из красного кирпича. Разрушенная, ветхая и заброшенная, она стала оплотом для республиканцев. Небольшой гарнизон незаметен для разведчиков Маркграфства, способен спокойно существовать целые годы, охотясь на дичь и ощипывая мелких торговцев. Но волею судеб именно сюда бежал опальный священник, променявший вечность благ Божественного света на мимолётное могущество проклятья.

Егерские войска вышли к удобным позициям. Они смотрел на крепость, бережно укрытую золотистыми кронами деревьев, усыпанную листьями, и видели, что ещё недавно тут ночевало целое войско. Осиротевшие палатки больше не примут воинов, потухшие и тлеющие костры никто не зажжёт, навесы и настилы, ранее согреваемые телами солдат, валялись кусками ткани, кучи мусора напоминали о бурной жизни ещё день назад. Острый взгляд егерей примечал воинов Республики – они ютились в бойницах, трещинах и покосившихся прикрытиях. У каждого из них виднелся арбалет или лук, и если они сейчас начнут наступление на укрепления, то тут же попадут под обстрел. Штурм крепости пока невозможен.

- Вперёд, - командовал Готфрид, указывая мечом, встав во главе рыцарского отряда. – Поспешим скорее.

Солдаты феодала ступали прямо за егерями, зная, что они в безопасности и дорога разведана. Не менее двухсот воинов медленно подтягивались к стенам крепости. Простая пехота, пусть даже и усиленная небольшим отрядом сержантов, не способна штурмовать баррикады и укрепления. Старый военный объект представляет собой небольшой форт, отличавшийся четырьмя большими пузатыми донжонами и центральным строением, похожим на квадратный бастион, увенчанный зубцами.

- Сейчас бы отряд имперских инженеров! – заявлял Фаринг, ударив себя в толстый нагрудник. – Или артиллерию. Пушки из Мардхейма отлично подошли бы! Они бы разнесли эти стены в пыль.

- У нас их нет, - ответил Готфрид, всматриваясь в осенний лес. – Только лучники, пара чародеев и пехота. Придётся обойтись тем, что у нас есть.

- Откуда вы узнали, куда он уйдёт? – спросил рыцарь Ордена, идущий неподалёку, обратившись к фигуре в чёрном, вспомнив о статусе этого человека. – Отец Серафос.

- Бог привёл меня вчера в ваши края, - перебирая бардовые лакированные бусинки чёток, говорил мужчина. – Проходя вечером, я углубился в лес. Здесь же и приметил его. Он общался с каким-то ратником в стальной броне. А после, я пошёл дальше.

- Вы слишком хорошо знаете наш язык, - отметил Готфрид, смотря на священника с востока. – Откуда вы настолько осведомлены?

- В монастыре святого Лаврентия было много книг о вашем говоре, - погладив большую бороду, чуть улыбнулся Серафос. – До своего посвящения в священство, я изучал языки западного Миддивалагрда.

Спустя пару метров, о себе напомнил Фаринг:

- Главное, чтобы на нас не высыпались лесные гастриксы. Егеря рассказывали, что тут не менее пару сотен этих птичек.

- Их большую часть перебили, - холодно сказал Серафос. – Солдатам нужно было чем-то питаться, и они вчера устроили охоту. Вечером я часто натыкался на их охотничьи отряды, но Бог миловал, меня не заметили.

Этиен шёл прямо за земледержателями, рядом с ним же шагала дочь остроухого народа. Маркграф возле себя собрал путешественника из Вазиантии, старосту, рыцаря Ордена и своих вассалов. Справа и слева кордон создавали две дюжины воинов из сержантского сословия, вооружённые фальшионами и щитами-экю, защищённые крепкими кольчугами и простыми нагрудниками. А дальше, во все стороны, топала обычная пехота – солдаты феодалов и воины ополчения, вооружённые чем душа пожелает – от обычных копий и топоров до простецких железных мечей, выкованных ещё для их дедов.

«Посол доброй воли» от архиепископа на всё это смотрел с отчуждением – марширующие войска, приказы командиров звенели в воздухе, лязг оружия бил по ушам, пробирался под кожу и сковывал каждый шаг. Ещё не так давно он вынужден был участвовать в бою, убивать и отбирать жизни, как снова он вынужден идти на войну.

«Что я тут делаю?» - вопрос родился в отуманенном рассудке. – «Я же обычный инспектор… я должен вести дела против еретиков, а не охотится за вампирами, не участвовать в войне», - каждый шаг давался с трудом, хруст листьев и говоры вокруг превращались в отдалённую мешанину звуков, в ум острыми иглами вонзился лязг стали клинков, рёв приказов десятников, жажда крови солдат.

- Всё будет в порядке, - Люсси хотела бы обнять парня, но подумала о том, что скажут окружающие её… всепроникающее око Церкви в лице рыцаря «пути закона» взирает, он же и напомнит ей о том, что не должно совращать с истинной стези верного сына «Общины Завета».

- Я надеюсь… моя дорогая, я не хочу туда лезть, - неприятие происходящего вылезало с каждым словом. – Люссиэль, с меня хватит этой бойни, хватит войны. Я – обычный человек, не солдат.

- Держись, - она всё же взяла его за руку, ум и душа сплели мыслеформулу, быстро использовав её, вложив частичку духовного могущества. Пред глазами предстал образ покоя – вечер, морской пляж, мягкая трава, приятный прохладный ветер и солнце, заходящее за горизонт.

Этиен ощутил миг мира, отрешение от всех проблем. Он почувствовал себя абсолютно защищённым, «музыка» войны перестала беспокоить, в душу полилась прохлада спокойствия.

- Спасибо тебе, дорогая, - расслабился парень. – Но боюсь, когда начнётся бой, мне будет намного труднее.

Готфрид остановил войска – подняв руку, он подал знак, чтобы старшие командиры отдали соответствующие приказы. Небольшой отряд в две сотни душ занял позиции возле рубежа, к которому ранее вышли следопыты. Из чреды лучников отделился высокий мужчина, на его лицо был наброшен большой капюшон. Он, словно крадучись, подошёл к вассалу самого императора.

- Докладывай, - приказ маркграф.

- Господин, - он отбросил капюшон, встав по стойке смирно. – Республиканцы удерживают внешние стены, вместе с башнями. Пару раз в окнах мы видели отца Иннори, он отдавал им приказы. На баррикадах расположено не менее пятидесяти бойцов.

- Хорошо, слабые места есть?

- Разве только деревянные врата и огромные бреши в донжонах, господин.

Готфрид лишь кивнул и пошёл вперёд. Под общее удивление он вышел на небольшую полянку перед крепостью и поднял голову. Он видел, как противники готовят арбалеты и луки, как солдаты взирают на него, желая пристрелить. Но феодал попробует воспользоваться сим шансом, надеясь, что его услышат, что шанс на жизнь и свободу намного лучше пары часов существования и героической смерти за иллюзорные вольности и идею республики.

- Сдавайтесь! – крикнул маркграф. – Если вы сложите оружие, то я вас пощажу! Выдайте Иннори, и я вам дам денег!

Ответ был предсказуем. Из какой-то бойницы донеслось ретивое:

- Иди нахер!

Способов договориться нет. По грубым лицам он видел, что это – бывшие крестьяне, доведённые жизнью до отчаяния, и они готовы драться до смерти. В идеи республиканства они находят спасение если не себе, то детям, с ней связывают безбедное существование и справедливость.

- Парни, не погибайте ради сумасбродных идей!

- Это наша земля, скотина! – ответили мятежники. – Ты её узурпировал! Ты её отнял себе и творишь, что хочешь. Твои ублюдки крадут, насилуют и жируют, пока мы едим хлеб с водой.

- Моё право на эту землю закреплено кровью! – вспылил маркграф, с гневом воззрев на врагов. – Я правлю по праву крови!

Ясно, что договориться не получится. Мятежники не станут отступаться, они из принципа не отдадут и пяди земли, и тем более не выдадут Иннори… видимо они даже не могут понять, что он заражён страшной болезнью. Либо он уже смог осознать таланты гипноза и обольщения и применить их на повстанцев.

Солдаты Маркграфства занялись обычными военными делами. Командиры стали отдавать приказы о постах наблюдения, патрулировании, подготовке снаряжения. Порой они подкреплялись тумаками и пинками, сыпавшиеся в основном в сторону ополченцев. Всё делалось для того, чтобы воины думали только о деле, о битве, не пускаясь в вольные рассуждения.

- Что мы будем делать? – спросил маркграф у подчинённых, потирая шлем. – Нам нужно как-то штурмовать укрепления. А из орудий у нас только лестницы да ломы.

Небольшой совет он собрал – под сенью золотых крон у небольшого столика встали лорды, староста, егерь и пара опытных воинов. Но несмотря на знания и опыт они не найдут ничего лучше, чем бросится в лобовой штурм. Их битвы – это наведение порядка, битвы с разбойниками и крестьянским ополчением. Их титулы – это наследство воинствующих прапрадедов, которые были на службе у маркиза, служащего великому королю. Этиен помнит, что Империя ковалась железом и порохом, магией и науками, верой и фанатизмом, скрепившими железными нитями страну. Империя вышла из горнила войн с орками, вампирами, нежитью и языческими королевствами, родившись в огне и крови. Но вот потомство славных прапрадедов на южных окраинах больше изыскано в придворном этикете, подавлении мятежей и интригах, нежели мастерстве тотальной войны.

- Тут я могу вам помочь, - в разговор вступил отец Серафос, откинув капюшон и почесав длинные волосы. – Стены хороши, и не стоит на них лезть. Но вот ворота. Их можно сжечь, это брешь первая. А брешь вторую можно сделать в башне.

- Чем, мастер священник? – спросил Фаринг.

- Силой грома и молнии, небесной бури, - мужчина поднял руку и растопырил пальцы, между ними с треском и вспышками засияли разряды молний. – В монастыре меня научили использовать силу эфира для воплощения грозы. Бог даст силы, чтобы разбить их.

- А кто займётся вратами? – спросил маркграф. – У нас только два мага с чарами огня.

Рыцарь, поправив бежевое сюрко поверх толстой кольчуги, посмотрел на Этиена. Бывалый воин, ветеран битв с нечистью и еретиками, узнал этот взгляд. Это глаза человека, который не хочет воевать, не желает проливать кровь. Отвращение и страх смешались в единый образ. Его невозможно не узнать… к тому же Люсси слабо мотает головой, будто бы говоря ему. Никто не видит движений её лика кроме сего ратника Ордена, чуткость которого отточена тренировками и битвами. Он всё понял и знает, что от его решения зависит судьба юноши.

«Я – верный сын Церкви, несущий и воплощающий в себе повеления Бога Вышняго», - стал размышлять рыцарь, сложив руки на груди. – «Не Он ли чрез пророка своего изрёк – О, существо мыслящее! рече к тебе, что Господу угодно и требует Он, дабы действовал ты справедливо, любил дела милосердия и смиренномудренно ходил пред Богом твоим».

- Я займусь ими, - произнёс мужчина. – один. Мне хватит сил, чтобы превратить в пепел их. Только пусть твои арбалетчики и егеря, маркграф, прикроют меня. Иначе мне придётся пред Всевышним давать отчёты за жизнь свою.

Этиен выдохнул, на губах эльфийки проступила лёгкая улыбка. Вассалы маркграфа стояли и лениво слушали порядок действий. Они не особо смышлены в делах баталий, как воины, праотцам которых была дарована земля, эти люди умеют только обращаться с клинком, командовать своим отрядом и выжимать из крестьян все соки. Всю остальную работу за них делает двор – судьи, канцеляры, секретари, лейтенанты, управители и мастера. Феодалы, получив детали плана – атаковать в области дыр обороны, когда поступит приказ, разошлись к своим солдатам. Маркграф дал двадцатиминутный перерыв войскам перед штурмом.

Инспектор отстранился от всего действия, расположился на небольшом покрывале вместе с парой солдат, предался размышлениям о том, ради чего мятежники устроили операцию вчерашней ночи. Лациасс – значимое городище. Оно важно не только тем, что стоит на торговом пути, а ещё и стратегическим положением. К северу лежит Циенна и неподалёку замок маркграфа, а возле них самые зажиточнее хозяйства и владения, снабжающие город пищей. Оно является ключом для обороны всего севера, и мятежный юго-запад мог спокойно начать наступление на вотчину главного держателя страны, угрожать городу голодом и перерезать один из торговых путей на юг, что может лишить часть доходов могущественное купечество, Гильдию торговцев и заставить подумать о своей лояльности правителю.

- Вот видишь, всё случилось хорошо, - села рядом с парнишкой эльфийка, солдаты фыркнули и встали… командир отряда звал, наверняка для какой-то работы.

- Спасибо ему, - качал головой Этиен, не веря тому, что ему удалось избежать участия в бойне. – Спасибо тебе, Люсси. Не отнекивайся, я видел, как ты слабо шевелила головой.

- Да, правда, - девушка поправила накидку, смотря за тем, что происходит, ей тоже глубоко неприятна война, смерти, но она способна переживать это менее ярко, менее остро, нежели люди. Насыщенные глаза наблюдают за воинами несколько отстранённо, она, хоть и воспитывалась в стане человеческом, всё же имеет эльфийскую душу, которая устроена иначе, преобразуя нервы и мозг по другому образу… ей будет куда тяжелее видеть смерть лошади, нежели агонию всадника под ней.

- Люссиэль, - мягко стал говорить Этиен, не способный оторваться от её чудесного лица, – если бы мне перед походом сюда предложили мешок золота, вместо тебя, я бы отдал два, лишь бы взять тебя с собой.

- Спасибо, мой милый человек, я рада услышать такие слова, - бледные щёки чуть-чуть порозовели.

- Чем ты займёшься, когда мы закончим дело? – Этиен подобрал золотистый листок. – В конце концов, через пару часов отец Иннори будет до конца убит, и смысл в нас будет потерян. Перед отцом Лаодикием будет дан отчёт о том, что Иннори оказался вампиром, а все контрабандные дела я повешу на него.

- Фаринг будет чист перед лицом закона? Он ведь… еретик, - удивилась дочь лугов.

- Он не самый плохой гном, Люссиэль. Пойми, я следую догмам и законам святой пророческой Церкви, я верю ей… да. Но он не совершил ничего жестокого, никакого преступления. Он просто хочет верить в Бога, но в особой простоте. Я с ним потом ещё поговорю, постараюсь убедить в истинности нашей Церкви, и лжи в словах Вальда. Если он не передумает, то его вздёрнут на суку вместе с еретиками инквизиторы, но я к этому не хочу иметь никакого отношения.

- Ты не похож на тех церковников, с которыми я раньше общалась. Ты более… милосердный, менее щепетильно относишься к охоте за праведностью.

- Моя дорогая эльфийка, мне повезло тем, что я не попал в Орден Света… если бы получилось, ты бы сейчас разговаривала с фанатиком. Люссиэль, я жил в свободной атмосфере, насколько это возможно, если тебя учат жизни с церковной кафедры, учат тебя догматике и правилам святых. Я всегда понимал, что жизнь немного сложнее, чем рассказы приходского диакона о том, что нечестивые и грешники, кто не покупает индульгенции и не кается, готовят себе отдельные котлы в аду. А те, кто исправно даёт жертвы, покупает прощение грехов, выкатывает на исповеди получасовые истории о мыслях и похотях, то тот, приобретает себе жилища на небесах.

- И тебя даже не смутила моя прежняя работа, - дочь остроухого народа потёрла горло.

- Я всё понимаю, - опустил глаза Этиен, водя рукой по куче листьев. – Я всё понимаю.

- К оружию, мои солдаты! – воззвал Готфрид, подняв меч. – Сегодня мы выбьем еретиков, отступников и предателей с этой земли! – маркграф встал во главе рыцарского отряда, сержанты и феодалы готовились к решительному броску за стены. – Вперёд, воины! Вперёд, на войну! За наши дома, за тех, кто пал сегодня ночью. Поднять знамёна, вперёд! – после сего приказа развернулись пару полотен ткани, на них затрепетали символы страны – чёрно-синие стяги с щитами.

Атака маркграфа, которая должна прикончить большую группу республиканцев, началась с сумасшедшего обстрела. Арбалетчики не стали принимать участие в этом, предоставив всю полноту действий егерям. Лучники, оставаясь на позициях, выпустили сущий шквал стрел. Сотни оперённых палок ежовым покровом усеяли деревянные баррикады, часть отлетела от кирпичей. Не успели повстанцы высунуть носа, как вновь упал ливень стали на них, они вынуждены прятаться, щемиться под укрытия.

Под заслоном егерей, сотворив слабо мерцающий силовой щит, на поле боя вышел рыцарь Ордена. Его тело закрыто за барьером, сотканным из голубых нитей духовной энергии, берущей силу ума, чтобы держаться. В него не полетело ни одной стрелы, ни одного болта… только высунись враг, можно получить сталь в горло. Без долгих прелюдий, он поднял руки, став творить заклинание из рода огня. Натренированный разум и сила души смогли призвать колоссальное количество жара, стена ревущего пламени жадным сухим языком лизнула дерево, впилась в него и обволокла. Потом вырвался ещё один порыв, волной окативший почерневшую поверхность, а затем ещё один.

Пока врата сжигались, на поле вышел монах… да, ни у кого не оставалось сомнения, что это монашествующий восточного обряда Церкви. Его светлое лицо обратилось к небесам, там он увидел серое небо, исполосованное ветвями деревьев. Что-то родное он подметил в нём.

Руки простёрлись к небесной тверди, став совершать ритмичные и вихреватые движения. За пальцами сверкнул шлейф ярко-фиолетовой энергии, умудрённый ум начал плести заклятье. Вновь и вновь он творил круги, создавая целый вихрь электричества, глаза начинали светиться царственным пурпуром, а одеяния развиваться, словно их подхватил порывистый сильный ветер.

Пару минут Серафос направлял руки согласно силам и устремлениям эфирного моря. Резко подняв их, он столь же быстро опустил их. И в землю ушла вся фиалково-электрическая вуаль. Сие мгновение же сверху спустился зигзагообразный прут чистейшей небесной энергии, разорвавший мир адским грохотом. Он рассёк воздух за долю секунды, ловко миновал навесы и баррикады, угодив точно в основание донжона.

- Что б тебя!!! – вскрикнул Этиен, зажав уши, Люссиэль же колыхнулась, глаза закатились, и она упала на шуршащую листву.

Фаринг усмехнулся:

- Ого, да ты паренёк явно не слышал, как имперские пушки «говорят». Вот тогда ты бы офигел, ушей лишился.

Молния высвободила колоссальное количество энергии. Ввысь взмыли кирпичи, куски стен, деревянные осколки баррикад, на головы осыпался дождь из пыли и щебня. Воины с открытыми ртами взирали на магию, на живые чудеса, которых могли и не узреть за свою жизнь. В этот же миг последние деревяшки врат опали, все увидели довольно хороший проход, в который могут спокойно пройти солдаты. Учитывая, что есть ещё и вторая брешь, то штурм станет вдвойне лёгким. Егеря не дадут лучникам и арбалетчикам носу поднять.

- Вперёд! – скомандовал маркграф и войска, все две сотни человек в едином порыве бросились на штурм.

Этиен потянулся к подруге. Ладонь провела по щеке, очищая от грязи, после чего он перевернул тело. Утончённая натура, слишком впечатлительная и реактивная психика остро отреагировала на раскат грома, подобный выстрелу хорошего калибра. Парень проверил дыхание, сердцебиение, приложив пальцы… он ощутил крупную артерию, поразился быстрым, мощным и мерным ударам. Сердце эльфийки довольно мощное, чтобы его просто так можно остановить.

- Обморок, - прошептал Этиен, сунув руку в сумку, вынул небольшую тряпицу и стекляшку из которой на ткань вылилась пахучая гадкая жидкость.

Солдаты ринулись в бой. Кто-то из мятежников пытался высунуться, но тут же получал стрелу в горло. Егерские луки оказались дальнобойнее чем оружие повстанцев, каждая попытка атаковать воинов Маркграфства обращалась смертью. Это позволяло спокойно подходить к укреплениям, начать проникать в форт и завязать бой. Рыцарь Ордена сам кинулся в сражение, сцепился с еретиками и отступниками. Феодальная знать не спешила совать голову в огонь битвы, предпочитая смотреть за баталией на расстоянии и передавать приказы через посыльных и сержантов.

Ворота и брешь в донжоне пали первыми – масса солдат быстрым натиском выбила немногочисленных противников, клинки сверкали меж камней и преград, агония воинов, крики и вопли возвестили о первых ранениях и смертях. Над головами продолжали свистеть десятки стрел, сохраняя воинов от ливня стали со стен.

- Тише, спокойнее, - приложил ладонь Этиен к верхней части груди дамы, почувствовав щекочущий укол чуть выше живота.

Люсси открыла глаза, попыталась встать. Голова тяжёлая, в ушах царит адский писк, конечности кажутся тяжёлыми, будто отлитые из железа. Её спутник аккуратным движением откинул прядь рыжих волос с лица, помогая сориентироваться.

- Такой… ад, - проскрежетала зубами эльфийка, пытаясь встать, собирая под собой покрывало и сжимая листву в кулаках. – Я никогда не…

- Подожди, отдохни, - остановил её юноша, посматривая в сторону крепости.

- Я никогда не слышала ничего громче мата пьяных моряков, - Люссиэль стала постепенно приходит в себя.

Она потёрла своё лицо ладонями, пытаясь привести себя в чувство. Руки и ноги до сих пор слабо повиновались. Однако ни общая слабость, ни звон в голове не стали помехой для сверхчувствительного остроконечного уха. Она услышала, как вдали хрустят листья, очень быстро нечто ступает по ним… такое ощущение, будто несётся зверь ночи, мардаркар.

- Подожди, ты чувствуешь? – острый слух дочери лугов разобрал шорох, шум, доносящийся из леса. – Что-то к нам подбирается.

- Нет, у меня нет эльфийских ушей, - Этиен приготовил арбалет – взвёл его и положил болт, осторожность никогда не помешает.

Но то, что произошло дальше, никто не мог представить. Он явился подобно жестокому духу – кроваво-красная молния сверкнула у деревьев – егерь был буквально разорван, оросив всё багрянцем. Части тел разлетелись в разные стороны. Пара других лучников не успела даже направить луки, как длинный меч рассёк их тела, оставив страшные порезы.

- Егеря! – попытался отдать приказ заместитель командира особого корпуса, но сверкающая когтями пятерня полосонула его по горлу, тот с хрипом и, обливаясь кровью, грохнулся на золотой ковёр.

Этиен сел на колено, прижал приклад к плечу став выцеливать врага. Это был воплощённый призрак, сверкали лишь очертания клинка, который оставлял багровые магические мазки. Ложе арбалета мотало из стороны в сторону в тщетных попытках поймать на мушку цель. Но всё тщетно – болт лихорадило вправо-влево в попытках захватить врага.

«Господи, направь мой выстрел», - взмолился посланник Церкви, подавляя страх, ужас и тошноту.

Палец нажал на металлический язычок, тетива с треском задвигалась, ложе и плечи застонали. Болт со свистом пошёл правее цели, там, где стоял егерь. Монстр, ведомый инстинктами и жаждой крови, кинулся именно на него, телом повалил мужчину и занёс лезвие для молниеносного удар. Сталь со смачным звуком возилась в грудь, войдя достаточно глубоко, из тела торчало только оперение… ранение заставило отшатнуться тварь, остановиться, а наконечник у сердца сковал движения.

- А-а-а! – прорычало существо, застопорив жестокий пляс.

Все увидели, кто вышел против маркграфа. В рваной чёрно-красной рясе, сжимая в одной руке ромфаю, объятую всполохами кроваво-красного огня, стояла жертва, ставшая охотником. Левая длань венчалась сабельными когтями, обагрёнными в пылкой битве. Лицо походило на обтянутый кожей иссушенный череп с сухими волосами, в глазницах горели два адских уголька, вынутых словно из печей преисподней. Существо ухмыльнулось, явив острые зубы, поджавшие бледные губы.

- Отец Иннори! – выкрикнул Этиен, убирая арбалет за отсутствием болтов, в руках юноши зазвенел меч Ордена, сверкнувший вытравленными строками из Книги Завета на лезвии – «Свет Его разгонит всякую тьму». – Как ты мог так сильно пасть! Священник великой Церкви стал вампиром. А до этого ты промышлял сквернейшими делами. Не удивительно, что тебя поразило это проклятие!

- Мальчик, - слюнявая пасть разинулась в устрашающей гримасе, - меня наградил этим «даром» один из верных слуг Церкви.

- Не может прийти сия отрава от алтаря, - буркнул воспитанник Лаодикия, подняв клейбэг.

- Ты даже не знаешь о том, какой мрак таится в сердцах сынов культа, - изогнутый меч указал в сердце инспектора. – В какой скверне и разврате пребывают некоторые священники и епископы.

- Не неси ерунды, - противиться Этиен, ощутив неприятное чувство неверия своим же словам в душе, будто бы молотом ударили по мешку с хрусталём. – Ты – отступник, еретик и вампир, который пытается оговорить святую Церковь. Да, у нас есть проблемы, но их мало, и они кроются в наличии таких лицемеров как ты! – скорее себе, нежели вампиру говорил парень, удерживая дрожащей рукой клинок.

- А-а-а, - чудовище опустило ромфаю, - тогда слушай. Это эмиссар вашей «святейшей» Церкви посвятил меня в таинства посмертия. Он возвращался с какой-то операции на севере Империи, воевал против еретиков и отступников.

- Это там его… осквернили? – уточнил Этиен, смотря на то, как егеря направляют луки на монстра, как маркграф пятится назад вместе с Фарингом.

- Да, оттуда он принёс благословение Эрхаммы-Ашшанели, но полностью она раскрылась именно здесь, когда он прибыл в одно из сёл славного Маркграфства! – рыкнул Иннори, изогнувшись, будто бы его плоть бунтовала против остатков жизни в себе. – Не пытайся выиграть время, юноша. Эти егеря тебя не спасут.

- Что он делал на севере? Этот эмиссар.

- Что-то искал. Он имел при себе этот артефакт, - Иннори вынул из кармана камень цвета морской воды размером в кулак. – Я его встретил под селом Аджо, когда был там на паломничестве к мощам святого Иакова. Он меня позвал в заброшенный дом, попросил помочь с ранами, - сухие губы растянулись в холодной улыбке. – Там же он и предложил сделку – я ему даю себя, свою кровь как питание, а он награждает меня дарами ночи.

- И ты принял кровь вампира, позволил себя осквернить.

- Моё сердце уже стояло далеко от Церкви, её истин. Зачем мне Бог, который не даёт получать бесконечные наслаждения? Разве я имею право отказать себе в удовольствиях, от которых дрожит плоть?

- А как же эти слова о том, что ты единственный исполняешь волю Церкви?

- Какие слова? – с наигранным недоумением спросил Иннори, лукаво улыбаясь. – Ах, те? Потехи ради. Что бы ты видел, насколько лукавы те, кто носит рясу.

- Это тот эмиссар был… лейтенантом главы Республики?

- Да-а-а, - прошипел вампир.

- Зачем ты его устранил? – стал напирать Этиен, продумывая, как будет бороться против этой твари. – Ты ведь не просто так отправил письмо маркграфу, ты ведь ясно хотел, чтобы Готфрид прикончил его.

- Ты проницателен, слишком даже, - Иннори шагнул в сторону, его противник поступил так же, сохраняя расстояние. – Он стал слишком неуодобным. Вампир, борющийся за права республики и социальную справедливость? Какой сумбур… он не понимал, какие возможности в его руках, не понимал, что из Циенны можно сделать не просто республику, но настоящее королевство ночи!

- И несчастного алхимика ты угробил? – осторожно отступил на шаг Этиен. – Побоялся, что он тебя раскроет? Он ведь понял, что это ты отравил тех несчастных, но как?

- Он практически дописал те строки, не так ли? «Слёзы Ангела» смогли развязать язык тем, кого я желал посвятить в великие таинства крови. Ты спрашиваешь, как? Подмешивая им свою кровь в вино и давая как питие можно подчинить волю слабых. Но что-то пошло не так. Они должны были стать моей первой паствой крови!

- Это работает с чистокровными вампирами, наверное, - фыркнул слуга Инквизиции. – Зачем ты убил Алосту? – юноша понял, кто стоял за смертью девочки. – Её ведь разорвали не еретики из общины Вальда, а ты. Такое зверство могли сотворить демонопоклонники, язычники или вампиры.

- Нет, я хоть и отрёкся от Церкви, но пойти на убийство ребёнка? – Иннори пару раз махнул ромфаей. – Я скорее думаю, что её разорвал пьяный орк.

- Зачем тебе всё это!?

- Я хотел из них сделать свой род, свою линию крови. Мне плевать на идеи республиканцев, плевать на их высокие идеалы, - оскалился Иннори, пальцы сжали перья деревяшки, став медленно вытаскивать болт из груди. – Если бы ты просто грохнул Фаринга и ушёл, то я бы наградил всех сельчан, а потом и горожан, дарами ночи. Мне бы удалось создать свою «линию крови»[1].

«Он болен», - дал вердикт Этиен, осторожно ступая по золотой листве – он и его враг медленно идут по кругу, смотря друг на друга, просчитывая направления атак… инспектор знал, что ему не выйти победителем, никто не сравнится здесь по могуществу с полувампиром. Он осквернил себя отравой проклятья ради силы, ради ещё большей власти… но те метаморфозы, которыми явило себя «благословение» тёмных «богов» древности, всего лишь отражало его истинную суть. Он всегда был кровопийцей, жадным до душ и жизней других. Ему остаётся лишь вынести вердикт и исполнить его, стать судьёй и палачом в одном лице.

- Что ж, в таком случае, Иннори, я, как представитель Инквизиции, обвиняю тебя добровольном осквернении тела своего, как уникальной обители для духа Божественного, сношениями с еретиками и проклятыми и приговариваю к смерти, - Этиен опустил меч, принимая стойку, которой учил рыцарь. – Как и велит Кодекс наказаний.

- Ну попробуй!

Монстр понимал, что ни болт, ни стрела не станут быстрее него, чувствовал собственное превосходство. Этиен нащупал в кисете свой последний шанс на выживание – его пальцы сжали нечто мистическое, в руку полилась энергия, освежающая и умиротворяющая, прохлада разлилась по венам.

- Ночь – моя мать! – взревел Иннори, готовясь к броску. – Я напьюсь крови из ваших вен!

Юноша «выкинул» руку вперёд, свиток раскрылся, и бумага мгновенно высвободила заключённую в ней энергию, клеть материи распалась, выпуская магию, слова эфира обрели силу. Полувампир намерился вильнуть в сторону, но перед ним возникла целая волна – шипящий бурлящий массив морской холодной воды с шумом океана и запахом соли родился посреди леса. Россыпь «панцирей» моллюсков с водой шквалом обрушились на тварь. Широкой дугой и со скоростью ветра она накрыла Иннори, не давая ему уйти, ракушки впились в неживую плоть, резав её и кромсая.

- Скотина, - мокрый и резанный, в рваной тряпке, полумвампир выбрался и бросился в бой.

Егеря стянули луки и выстрелили. Не менее сотни стрел устремились к Иннори, но тот ловко ушёл, и они усеяли собой землю. Ромфая сверкнула, кровь потекла по листве, сталь резала и рвала тела – он дрался как бешенный. Воины маркграфа взялись за мечи, но Иннори кривым клинком отбивал выпады и резкими грубыми ударами оставлял багряно-алые мазки на холсте резни.

Этиен видел лишь размытый силуэт, призрак, отнимающий жизни с пущей лёгкостью. Фаринг, маркграф и знать могли только смотреть на то, как их воины пытаются остановить монстра, но тщетно – окровавленные тела один за другим устилают золотой покров леса.

- Аха-ха! – вновь занёс ромфаю Иннори, чувствуя полную безнаказанность.

Молния осветила ристалище, все на миг ослепли, когда над землёй пролетел электрический зигзаг – он рассёк воздух и шлепнул монстра в грудь. Заклятье родилось из рук отца Серафоса, который вновь накапливал ману, чтобы пустить её в ход.

- Сука! – вскрикнул полувампир, отлетев в сторону, с наполовину сожжённой рясой.

Этиен пустил в ход второй свиток – рука сломала печать и развернула его, в полёт отправился огненный шар. Концентрат раскалённого пламени, вложивший в себя мощь пороховой бочки, с воем устремился к Иннори. Полувампир, ошеломлённый молнией, не успел отреагировать – «бомба» поцеловала его грудь, раскрыв свою разрушительную суть. Раздался гром, подобный разрыву снаряда, фигуру полностью объяло пламя, а затем он с дымовым шлейфом улетел на метра три, проделав собой путь, рассекая кучу листвы.

Он лежал обожжённый, кожа сползала лоскутами, остатки священнической одежды походили больше на рваную тряпку. Рёбра местами торчали белыми ломаными линиями, куски мяса отслаивались. Из гортани доносился слабый стон, напоминающий вой.

- Идти против Церкви, - прохрипел Этиен, - значит идти против Бога!

- Эт-то ещ-щ-ё н-не к-конец, - смог выдавит кровосос.

Этиен склонился над поверженным. В таком состоянии он не представлял опасности – огонь до хруста стягивал плоть и не позволял сделать никакое движение. Пальцы инспектора сомкнулись на цепочке и осторожно сняли амулет, сверкнувший формой листа, окутанного терном.

«Ш-ш-ш-ш», - шипящий звук палимой сгорающей кожи и россыпь волдырей дали знать, что он лишился магической защиты.

Юноша подошёл к потрёпанной испуганной эльфийке. Она слегка дрожала и поэтому он её слегка приобнял, прижал к себе, пытаясь успокоить. Когда она пришла в себя, парень перешёл к главному.

- Это тебе, - он приподнял её руку и вложил амулет прямо в её ладонь, другой рукой сложив пальцы. – Он по праву твой.

- Спасибо тебе, милый мой человек, - её нежные уши встрепенулись, а на щеках проступил румяней, теперь она обняла парня, ведомая волной чувств.

Сапог Фаринга прижал обессиленного Иннори, в руках уже громоздился массивный молот. В глазах гнома поистине горел огонь, это концентрированная злоба, ненависть и неприязнь. Скрипя зубами и злорадствуя, он рыча говорил:

- Ну что, блядота, пришло время поквитаться за всё, что ты сделал? Ты думал Бога нет? Ан-нет, справедливость восторжествовала. Теперь тебе придётся перед Всевышним ответить за всё, что ты сделал. Ты готов?

- Делай, то… что, - захлёбываясь кровью, слюной и гноем, ёрзая и слабо волоча конечностями, хрипел Иннори.

- И не будет никакой попытки извернуться, слизняк?

Бывший священник лишь закатил мутные глаза и расслабился. Его либо доест солнечный свет, либо сталь лишит мучений. В любом случае полувампира ждёт смерть. Так чему же больше слова? Это конец, бесславный и грязный.

Фаринг отшагнул. Могучие руки подняли массивное оружие над головой, а затем со всей силы и скоростью опустили его вниз. Молот с гулом пролетел, ударная часть приземлилась на череп, расколов его словно это гнилая дыня – во все стороны разлетелись кроваво-розовые ошмётки, а тело лихорадочно дёрнулось и обмякло. Наступила тишина.

Безмолвие спустя пару секунд было нарушено самим гномом:

- Ну что уставились? Мы победили. Пойдёмте, выпьем за это.

[1] Линия крови – в вампирской среде что-то вроде рода. Есть самые различные линии крови – от древнейших и знатнейших, создавших свои страны, до диких групп, которые превратились в варварские банды. Линия крови начинается с того, что вампир заражает смертного, передовая ему свою кровь и создавая новое порождение ночи. Вновь обращённый ощущает связь ребёнок-родитель по отношению к тому, кто обратил, что тем самыми поддерживает и чёткую иерархию и подчинение.