XIII

Я закрыла помаду и еще раз оглядела свое отражение в зеркале — пара ссадин на лбу, разумеется, меня не красили, настроения общаться не было совершенно, да и те четыре папки занимали все мое внимание. Но я решилась пригласить Дмитрия, а значит должна быть готова к тому, что эти несколько часов пройдут для меня не так, как планировалось изначально. Предупредив тетю Клаву о госте, и поставив чайник, я посчитала, что сделала все, что от меня зависит. Теперь осталось только ждать. Интересно, как поведет себя Дмитрий после всего, что произошло, а особенно, после того, что я ему наговорила той ночью? Почему-то мне казалось, что он запомнил каждое слово. В сущности, сказала ведь я мало, но он мог сделать какие-то выводы.

Звонок в дверь позволил мне выбросить все лишнее из головы, и я поспешила открыть дверь. Дмитрий пришел с цветами и тортом, чем слегка меня удивил и вызвал широкую улыбку на лице тети Клавы. Знакомство заняло не больше минуты, и вот мы все втроем пристроились пить чай на уютной кухне. Мужчине было предложено что-то покрепче, но он, к моему удивлению отказался, предпочитая не спеша потягивать Lipton, охотно отвечая на вопросы тети. А тетя толк в вопросах знала, и уже через полчала мы узнали, что полное имя нашего гостя — Харламов Дмитрий Александрович, ему тридцать шесть лет, холост, живет один. Решил провести отпуск в нашем городе, поскольку раньше здесь уже бывал, и ему понравилось. Живет в домике друга, который уехал на несколько месяцев за границу. Удовлетворившись ответами, тетя доела торт, и лукаво поглядывая на нас, заявила, что очень устала и не плохо бы ей прилечь. Как только в ее комнате погас свет и воцарилась тишина, Дмитрий испытывающе уставился на меня:

— По-прежнему ничего не хочешь объяснить?

— Мне нечего тебе сказать. Я благодарна, что ты вытащил меня из огня и не дал умереть. Но поверь, если бы я хоть что-то знала, то обязательно сказала.

— Сомневаюсь. Похоже, ты не совсем понимаешь, что происходит. Вчера мы оба могли погибнуть. Кто-то пытался нас поджарить живьем. У меня здесь нет врагов. А как на счет тебя? Слишком часто ты в последнее время попадаешь в неприятности. Может быть, пора уже обратиться в милицию? Или хотя бы для начала поделиться со мной?

— Не могу, — помолчав немного, решилась ответить я.

— Тебе кто-то угрожает? — нахмурился Дмитрий, — просто скажи мне об этом!

Он встал, и привычная кухня вдруг стала маленькой и тесной, а у меня обнаружились первые признаки клаустрофобии. Черт, разве можно так реагировать? Пора, наконец, взять себя в руки.

— Ты ведь можешь уехать отсюда. Вместе со мной, — неожиданно для меня сказал он. Впрочем, глядя на выражение его лица, я могла бы сказать, что это было неожиданно даже для него. Нелогично, абсурдно, и полностью сбивало с толку.

Раздраженный моим молчанием, мужчина подошел к окну, и оперевшись на подоконник сурово воззрился на меня. Его желваки напряглись, руки моментально сжались в кулак:

— В следующий раз тебе может не повезти.

— Я рискну, — так же встав, ответила я, — это моя жизнь и только мне решать, что с ней делать.

— Спешишь умереть?

— Тороплюсь жить, — улыбнулась я.

Подойдя к нему, я ощутила всей кожей исходившую от него ярость, раздражение и недоверие. Странное сочетание, если учесть, что мы знакомы слишком мало, чтобы я могла вызвать в нем подобную смесь чувств.

— Это может плохо закончиться, — отрезал он.

— Все когда-нибудь заканчивается. И не всегда так, как мы того хотим.

Я посмотрела в окно — на землю опустились сумерки, кое-где в квартирах загорался свет, но мы стояли в полумраке в полнейшей тишине, каждый думая о чем-то своем.

— Зачем ты вернулась? — нарушил тишину его голос, — ты же уехала отсюда много лет назад. Сама мне говорила, как тебе не терпелось это сделать. Но почему именно теперь?

Что я могла ответить на его вопрос? Что преступника всегда тянет на место преступления? Или что узнать правду для меня гораздо важнее, чем спасти собственную жизнь?

— Иногда, чтобы не бояться будущего, нужно взглянуть в глаза прошлому.

— Что ты сделала? — неожиданно он схватил меня за руку и крепко сжал.

— Я же сказала, что не помню, — возмутилась я, пытаясь вырваться.

— Но, возможно, что тот, кто тебя преследует, этого не знает? И твои воспоминания могут ему навредить.

— Я не могу представить, кто бы это мог быть, — совершенно честно ответила я, ибо совершенно не понимала, как такое могло бы произойти. Мы все были замешаны в этом деле и я сомневалась, что кому-то из нас пришла бы мысль пойти в милицию и все им рассказать. После стольких лет это было бы неразумно, опасно и нелогично. И каждый из нас это знал. Страх перед разоблачением крепко держал нас в узде, не позволяя говорить лишнего даже тем, кто был нам близок. Это только наша тайна, а, значит, никто другой не мог быть в нее посвящен.

Я посмотрела ему в глаза, потом перевела взгляд на покрасневшее запястье — что ни говори, а хватка у него была железная

— Извини. Не хотел делать тебе больно, — покаялся он, — мне пора. Надеюсь, что ты все же подумаешь над моими словами. Я хочу тебе помочь.

Как только за ним захлопнулась дверь, я быстро вымыла посуду, и вернулась в комнату, к тому, что пришлось на время отложить. Удобно расположившись на видавшем виды диване, обложилась документами, стараясь извлечь из них максимум полезной информации. Через три часа, с покрасневшими глазами и гудящей головой, пытаясь осмыслить и разложить по полочкам все, что удалось прочитать, я налила себе водки, разумно рассудив, что на трезвую голову разобраться будет довольно сложно.

Два дела, сданные в архив и получившие неофициальное наименование «висяки» поставили меня в тупик. Ну не могла я себе представить, что кто-то из ребят решился пробраться на территорию дачного кооператива с гордым названием «Победа Октября» и, проникнув в дома честных дачников, украсть там хозяйственный инвентарь, старые ковры, кое-какую мебель и посуду, стремясь загнать их на блошином рынке по спекулятивной цене.

Ограбление ювелирного магазина казалось более реальным и целиком в духе моих друзей — быстро и эффективно, а если знать, кому сдать товар, то можно неплохо на этом заработать. Вот только… взяли во время ограбления сущий пустяк — то, что лежало на витрине при входе в магазин, дальше идти не стали, и тут же скрылись в неизвестном направлении. Все было сделано грубо, непрофессионально и довольно глупо. Судя по всему, причина, по которой их не удалось найти по горячим следам, заключалась в чертовском везении грабителей и нерасторопности милиции.

Значит, это не то, что мне нужно. След, на который я так надеялась, привел меня в тупик, и я совершенно не знала, что делать дальше.

Я встала с дивана и прошлась по комнате. Неужели все пропало, и я никогда не узнаю правды? Возможно, я что-то упустила? Четыре ограбления, два раскрыты. Три убийства. Это не могло остаться тайной, иначе бы они не уехали отсюда в такой спешке. Мы уехали, поправила я себя. Отсутствие воспоминаний не освобождает от уголовной и моральной ответственности, так же как и не спасет жизнь в определенных обстоятельствах.

Мой взгляд задержался на двух папках, которые я сперва отложила — раскрытые по горячим следам дела. Открыв, перечитала все еще раз и поняла, что вернулась к тому с чего начинала: убийца инкассатора был убит при перестрелке, есть свидетельские показания и фотографии с места преступления. Я бегло просмотрела их копии, скривившись от недовольства — что-либо рассмотреть было проблематично, но вот лицо убитого вышло довольно четким. И оно не говорило мне ни о чем.

Убийце олигарха, оказавшемуся его сыном повезло гораздо больше… поначалу — при задержании тот выжил, хотя и сопротивлялся трем милиционерам, пытавшимся его скрутить. Он был приговорен к семи годам лишения свободы в тюрьме строгого режима. Пытался бежать, но был убит. Я повертела в руках едва разборчивую копию его фотографии — молодой парень, лет двадцати. Не производит впечатление громилы и убийцы. Но внешность обманчива, а чужая душа потемки — я тоже не всегда была такой как сейчас.

Со злостью собрав папки, я тщательно их спрятала. Что же, это не самое мое лучшее приобретение, но деньги это всего лишь деньги, и если они помогут спасти чью-то жизнь, значит, потрачены не впустую. По крайней мере, теперь я знаю, что нужно искать в другом направлении. Хотелось бы только знать в каком именно.

Бросив взгляд на часы, я поняла что слишком засиделась, и если хочу вернуться к ребятам, то нужно поторопиться. Машина пришла быстро, и уже через четверть часа я входила в охраняемый дом, надеясь, что сегодня смогу наконец-то спокойно поспать.


— Почему ты меня избегаешь? — прямой вопрос Михаила заставил меня немного смутиться и задуматься. Не найдя приемлемого ответа, я посмотрела на него, надеясь, что возможно, он придумает его за меня, — послушай, я понимаю, что виноват перед тобой. Наверное, я прошу слишком много, да и не вовремя все это, знаю. Но мы можем хотя бы поговорить?

— А где Никита? — немного невпопад спросила я.

— Он наверху. И нам не помешает, — видимо, неправильно истолковав мой вопрос, улыбнулся Миша.

— Скажи мне: ты жалеешь о том, что сделал?

Я видела, как мой вопрос заставил его нахмуриться и удивленно посмотреть на меня. Не ожидал, понимаю. И все же, если ты требуешь откровенности от девушки, которую намереваешься затащить в постель, самое меньшее, что ты можешь сделать — быть также откровенным с ней. Ну, это в идеале, конечно. Но могло бы подойти и в нашем случае.

— А ты? — парировал он.

Ну вот, надеялись на романтику, а получили разговор «по душам» бывших сообщников. Хотя, вынуждена признать, это немного его отрезвило, и направило мысли в иное русло.

— Прости, я не хотел, чтобы это так прозвучало. Но мне тяжело думать, что ты все еще на меня сердишься. Поверь, я не мог поступит по-другому. И даже если бы мог все вернуть назад…

— То что? Отказался бы от всего?

— Учел бы наши ошибки, и сделал по-другому.

Что же, по крайней мере, честно, ведь именно это я и хотела услышать.

Повернувшись к нему спиной, я направилась в свою комнату, но он меня остановил.

— Что у тебя с этим типом? Ты хорошо его знаешь?

— Разве мы можем поручится, что знаем кого-то достаточно хорошо?

— Ты пытаешься избежать моего вопроса. Хорошо, я спрошу по-другому — ты ему доверяешь?

— Думаю да. Я ему доверяю, — ответила я, не став уточнять степень и причину такого доверия.

— Больше чем мне? — уточнил Миша, — конечно, ведь он спас твою жизнь! А мне ты даже не рассказала толком, что у вас там произошло.

— Был пожар, я едва не задохнулась дымом, но Диме удалось меня вытащить оттуда. Пожарные считают, что был поджог. Вот и все, что я знаю.

— Это мог быть наш псих?

— Не знаю. Думаю, что вполне. А сейчас я устала, и хотела бы поспать. Извини меня, давай поговорим завтра.

— Как скажешь, — поднимаясь, я чувствовал на себе его взгляд, и почему-то от этого мне было не по себе.


Было холодно… Господи, как же мне холодно! Открыв глаза, попыталась поднять голову, и тут же со стоном опустила ее на что-то жесткое и мокрое. Жгучая, пульсирующая, нестерпимая боль пронзила все тело, заставив застонать, из глаз брызнули слезы. Из раны нависке лилась тоненькая струйка крови, подсыхая противной коркой на лице. Надо мной простиралось черное небо, озаренное светом далеких звезд. Снова подул ветер, и я задрожала, от холода и страха. Постепенно боль уходила, тело стало неметь. Одна… Я совершенно одна в темном лесу, и здесь меня никто не найдет… Как же это страшно — ожидать, когда она придет. Моя смерть…


Я резко вскочила на постели, словно пытаясь избавиться от кошмара. Но ведь, по сути, так оно и было. Этот кошмар… Нет не совсем кошмар, скорее, воспоминания. Части мозаики постепенно начинают складываться в одну картину. Главное, чтобы не было слишком поздно…

Поняв, что заснуть мне уже не удасться, я встала, только сейчас поняв, что дрожу от страха, на теле выступил противный липкий пот. Я поспешила в ванную, и подставила голову под кран с холодной водой. Холод подействовал на меня отрезвляюще, и, промокнув лицо полотенцем, я вернулась в комнату. Судя по наручным часам, мне удалось поспать всего пару часов. Так как я и помыслить не могла о том, чтобы снова попытаться заснуть, то решила спуститься на кухню и чего-нибудь выпить, жалея, что оставила початую бутылку водки дома у тети.

В доме стояла гнетущая тишина, он казался необитаемым и покинутым. Не было слышно ни звука. Я ощущала беспокойство и угрозу, еще полностью не осознавая, откуда она может исходить. Почему-то боясь зажечь свет, я спускалась по лестнице в темноте, тускло озаряемой уличными огнями. В этой тишине мое прерывистое дыхание казалось слишком громким. И внезапно, я испугалась, что кто-то может меня услышать. Странно, чего я боюсь? Ведь дом под надежной охраной, нас защищает сигнализация и пара зверского вида качков. Вот только, где они сейчас?

И тогда мой взгляд наткнулся на тень, замершую у стены. Глаза успели привыкнуть к темноте, и я смогла рассмотреть высокую широкоплечую фигуру человека в черном. Его лицо скрывала защитная маска, и я инстинктивно задержала дыхание. У меня едва хватило сил на то, чтобы попытаться подняться по лестнице, не сводя взгляда с надвигающейся на меня угрозы. А он никуда не спешил, словно давая время прочувствовать ужас своего положения. Теряя сознания, я поняла, что все бесполезно, и наше время закончилось.

Загрузка...