Паутина прошлого

ХХІІ

Они приехали менее чем через час. Странно, правда? Я ожидала милицию, а приехали мои нежданные бывшие друзья. Зачем они здесь? Ах, да! Они же пока не знают, что уже перестали ими быть… Лет пятнадцать назад.

Я отвернулась лицом к стене и сделала вид, что меня сразила доза новокаина. Почему они приехали? Неужели не понимают, как мне тяжело их видеть? Мишка, Никита… Пашка. Теперь уже я никогда не узнаю, что он хотел мне рассказать. Если бы я верила в мистику, то, наверное, подумала бы, что Странник получил новую жертву. Но в таком случае, почему же он так долго ждал? Что мешало ему начать убивать нас раньше? Убивать… неужели я, как и старик Пахомов наделяю этот камень душой и разумом? Смешно и глупо. Но я имею право быть глупой, нелогичной, в конце концов, сегодня я едва не погибла. Бедный Пашка, какая ужасная смерть. Но разве смерть бывает другой? Что бы я сделала, если бы узнала, что это он виновен в смерти Алешки? И каким бы словом я назвала то, что бы с ним сделала? Убийством? Местью? Торжеством справедливости? Игра ничего не значащих слов, которые ведут в тупик. Но кто пытался убить меня?

— Маринка? — громкий полушепот заставил меня слегка вздрогнуть, и продолжать притворяться спящей стало глупо.

Чья-то рука коснулась моего плеча, передвинулась выше и погладила по короткому ежику обгоревших волос:

— Слава Богу, ты жива, — слышать Мишкин голос теперь было мучительно больно. Я почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Надеюсь, это все действие лекарств, и в нужный момент я не раскисну, — мы сейчас уйдем и не будем тебе мешать.

Шепот Никиты заставил Мишку чуть отклониться от меня, но все же я расслышала в его голосе беспокойство. Пожар… милиция… Интересно, они бояться быть следующими? Или опасаются, что напуганная и обозленная захочу все кому-то рассказать? К чему, когда есть другой выход…

Они собирались выйти из палаты, когда я негромко спросила:

— Почему вы ни разу не заговорили со мной о камне?

Ребята резко остановились, и я заметила, как Мишка невольно нахмурился. На несколько минут в палате воцарилась тишина. Почему-то я боялась вздохнуть, чтобы расслышать ответ, такой важный для меня в эту минуту.

— Мы боялись, что это причинит тебе боль, — неохотно ответил за двоих Никита, — ведь он исчез, и Алешка вместе с ним…

— Думали, что я не смогу пережить то, что мне предпочли какой-то камень? Я сильнее, чем кажусь и мне не пятнадцать лет. Я не меньше вашего хочу, чтобы прошлое осталось в прошлом. Но для этого не плохо бы узнать…

— Что именно? — видя, что я осеклась, спросил Миша.

— У кого камень сейчас.

1993 год…

— Как ты меня нашла? — Алеша подозрительно смотрел на вошедшую девушку.

— Ты же приводил меня сюда пару раз, уже забыл? — Марина улыбнулась, и сделала несколько нерешительных шагов.

— Забыл, — парень, нахмурившись, смотрел, как девушка подходит к нему, испытывая двоякое чувство обиды и надежды.

— Я растерялась, — она печально улыбнулась, — не знала, что делать. Мы так давно мечтали уехать отсюда, начать новую жизнь. И сейчас, когда эта мечта практически сбылась, ты собственными руками хочешь все разрушить.

— Я? — Алешкин голос сорвался, и он, помолчав пару минут, продолжил, — я хочу все испортить? Милая моя, все было испорчено уже тогда, когда мы ввязались в эту авантюру.

— Да, мы сделали ошибку. Но уже поздно что-то исправлять. Подумай сам — что ждет нас всех, если ты решишь во всем сознаться? Я ведь говорю не только о том, что мы никогда не сможем уехать из этого городишка. Мы не просто увязнем здесь на всю жизнь. Нам всем грозит тюрьма. Это камень…ты не представляешь, сколько он может стоить. Если кто-нибудь узнает, что он у тебя… Не хочешь его — ладно! Отдай Мише и остальным. Избавься от него! Они знают, что с ним делать. Но ни стоит рисковать собой и мной ради чужих тебе людей.

— Я же сказал, что все возьму на себя. Никто никогда не узнает, что ты была с нами. — он слегка коснулся пальцами ее щеки, и девушка невольно прикрыла глаза. Эта мимолетная ласка на миг отрезвила и привела в чувства. То, что Марина чувствовала к Алешке иногда пугало ее саму, но больше всего ее беспокоила мысль, что это не навсегда. Что скоро их мимолетное счастье закончиться, и она снова останется одна, с родителями в этой унылой дыре без средств и надежды когда-либо выбраться отсюда. Она боялась, отчаянно боялась, и иногда страх способен заставить человека творить страшные вещи.

— Но я не могу позволить, чтобы из-за нас пострадал невиновный. Пойми! Я просто не смогу с этим жить!

— Не заставляй меня делать это! — жалобно произнесла она.

— Делать что? — одними губами спросил парень.

— Выбирать между тобой и свободой, жизнью и деньгами.

— Прости, — Алешка опустил руку и отошел как можно дальше.

— И ты меня прости, — девушка шагнула к выходу, но у самой двери обернулась, словно стараясь запомнить парня такого, каким он был в этот миг — печального, злого, но до конца уверенного в собственной правоте. Когда-то она полюбила его за силу и твердость духа. Возможно, еще даже не сознавая, что именно в нем так ее привлекает, она понимала, что будь он другим, никогда бы не посмотрела на него второй раз. Но сейчас именно это навсегда их разъединяло.

Алешка стоял посреди обшарпанной комнаты, давно заброшенной лесной сторожки, понимая, что, вполне возможно эта встреча станет для них последней. Как только он убедился, что девушка ушла, вынул из кармана камень, и долго на него смотрел. Крупный, загадочный, потрясающий. Глядя на него было так легко поддаться искушению… В это мгновение парень начал понимать, что может чувствовать человек владея таким сокровищем. Он был способен лишать разума, толкать на безумства, подавлять волю… Кто знает, может быть все, что он сейчас делает, это всего лишь влияние этого мертвого равнодушного ко всему камня? Внезапно Алексей почувствовал тревогу, перерастающую в беспричинный липкий и противный страх. Быстренько завернув бриллиант в тряпицу, он положил его в коробок и засунул в старый тайник, который он сделал еще ребенком. Никто бы никогда не смог его здесь найти. Никто…

Оглядев комнату еще раз, боясь оставить следы, указывающие на схрон, парень запер дверь и посмотрел на небо, затянутое тучами. Ветер колыхал верхушки деревьев, на лицо упало несколько холодных капель. Где-то вдалеке послышался удар грома. Начиналась буря…

2008 год…

Близость смерти иногда делает с человеком странные вещи. Возможно, я бы никогда не стала заговаривать о камне. Но мысль о том, что у меня осталось мало времени и я умру, так и не узнав всего, заставила действовать более решительно. Неужели я все еще не хочу видеть в своих товарищах полных мерзавцев? Еще не готова к этому? Или я боюсь?

— Тот подонок говорил с тобой о камне? — вкрадчиво спросил Мишка.

Я не стала уточнять, какого именно подонка он имеет в виду, справедливо полагая, что, скорее всего речь идет о нашем преследователе. Отрицательно помотав головой, уставилась на них обоих, в ожидании ответного шага.

— Мы знаем не больше твоего, и, кажется, не раз об этом уже говорили. Камень исчез, Алешка исчез. Точка.

— Вы действительно верите в то, что он мог его у нас украсть?

— Чужая душа потемки, — Никита серьезно посмотрел на Алексея, — но мы знаем одно — мы были бы счастливы узнать, что наш друг сейчас жив. Пусть это бы означало, он вор, лжец и предатель. Но нам было бы легче.

Никита замолчал, а я опустила взгляд вниз, понимая, что еще минута, и расплачусь как ребенок:

— Уходите, — сквозь зубы процедила я.

— Конечно, дорогая. Отдыхай, — Мишка заботливо прикрыл за собой двери в палату и я, наконец, осталась одна.

Бег заставлял легкие вырываться из груди, паника лишала способности мыслить, но я не могла остановиться, потому что знала — стоит это сделать и мне конец. Он здесь, совсем рядом, и ничто меня уже не спасет. Я слышала за спиной его шумное дыхание, видела краем глаза тень, упорно преследующую меня. Хотелось кричать, а еще сопротивляться изо всех сил, драться, отбиваться, но я знала, что это невозможно. Не здесь. Не сейчас… Возможно, когда-нибудь, если мне удастся выжить…

Сон изменился, и я почувствовала на своем лице чью-то руку, но вместо того, чтобы завопить от ужаса просто ждала, что сейчас будет. Пальцы скользнули по щеке, стирая слезы, прошлись по нижней губе и замерли, словно в нерешительности. В нерешительности? Как глупо! Я же знаю, что он ничего не делает просто так… Он? Но кто этот — он?

Когда я проснулась, была середина дня. В больничном коридоре слышалась возня медсестер и голоса посетителей. По словам врача, сегодня мне предстоял разговор с милицией, которого я бы с удовольствием избежала. Слишком сложно говорить о том, что имеет для тебя значение, не вызывая подозрение тех, кто привык подозревать всех во всем. Не то, что я не смогла бы соврать, но все же… не сейчас. Разве я не имею права на эту женскую слабость?

Вспомнился сон, мучивший меня все это время, те ощущения, которые я в нем испытала. Я начинала вспоминать… рада ли я этому? Возможно, если бы воспоминания не были такими пугающими. Это место — мне показалось, что я уже когда-то там была. Совсем недавно. Возможно ли, что я ошибаюсь? Вполне. Но никто не запрещает мне проверить. Пожалуй, я даже сделаю это сегодня, прямо сейчас, пока впечатления ото сна свежи. Но все же, не следует идти туда без всякой защиты. Хорошо, что я успела прихватить из тетиной квартиры свой пистолет…

Внезапная мысль заставила меня побледнеть и броситься к моей сумке, висевшей рядом на стуле. С облегчением выдохнув, нащупала в ней то, что искала. Значит, причины откладывать дольше, у меня нет.

Прошлый опыт побега из больницы мне чрезвычайно помог, а учитывая, что в этот раз у моей двери не дежурила охрана, дело оказалось проще простого. Порадовавшись, что не дала медсестре разрезать на мне брюки, быстренько надела на себя вчерашнюю одежду. Невольно поморщившись от сильного запаха гари, я задумалась над тем, чем же можно накрыть волосы. Но решив, что асимметрия сейчас в моде, решила, что и так сойдет. Расчесавшись ладонью, мельком взглянула на свое отражение и вышла в коридор.

Как оказалось, дойти до стоянки с раненой ногой было не просто. Слегка прихрамывая, я лишь надеялась, что не привлекаю к себе излишнего внимания. В конце концов, слухи по городу разлетаются быстро, и возможно кто-то сможет узнать во мне ту, что едва не сгорела накануне в машине. Но, наверное, мне все же повезло, и я добралась до стоянки без приключений. Сев на своего железного коня и нахлобучив на голову шлем, сразу же почувствовала себя новым человеком, ну хорошо, просто человеком — живым, целым и окрыленным надеждой, что ветер рано или поздно выветрит из одежды этот ужасный запах дыма, упрямо возвращающий меня в беспросветное вчера.

Мне потребовалось около часа, чтобы добраться до нужного места. И все же, я не была точно уверена, что это оно. В прошлый раз я была здесь ночью, и машину вел Мишка, а то, что мне приснилось, могло быть просто игрой воображения. Назвав себя трусихой, я заглушила мотор и сняла шлем. Это здесь. Должно быть здесь, иначе бы я не испытывала такого страха, глядя на небо, солнце и деревья.

Место ничем не отличалось на первый взгляд от сотен других. Просто лес, трава, невдалеке плещется вода. Здесь тихо и спокойно. Наверное, я бы смогла почувствовать умиротворение и покой, если бы не знала, что в нескольких сотнях метрах покоятся останки несчастного мента. Преступника всегда тянет на место преступления, по крайней мере, именно так привыкли думать. Интересно, я опровергаю или доказываю эту теорию? Ведь Казарина я не убивала, хотя в данный момент это уже не имеет никакого значения.

Стараясь не смотреть в сторону последнего пристанища замученного милиционера, я повернула налево, и сама не зная почему, пошла по берегу, замечая, как он становится выше, на несколько метров поднимаясь над водой. Лес становился гуще, и я вынуждена была отойти от воды и углубиться в чащу, все еще пытаясь узнать место, которое искала. Внутри поднимался холодный противный страх, и засунув руку в карман я коснулась рукоятки пистолета. Легче не стало, однако на некоторое время отрезвило, и я снова двинулась вперед, пытаясь найти место, где пятнадцать лет назад умерла.

Сердце билось настолько громко, что я не сразу услышала этот странный звук. Хруст ветки? Возможно какой-то зверь… или человек. Господи! Пусть это будет зверь, даже страшный и голодный но всего лишь зверь, который захочет меня убить следуя инстинкту, а не извращенному желанию. Я вынула пистолет, и, не сбавляя шага, продолжила идти. Кто знает, может быть, здесь и сейчас мне удастся решить все свои проблемы и получить ответы на те вопросы, которые я себе даже не задавала?

Не знаю, когда именно я почувствовала, что больше не одна. Остановившись, еще несколько секунд пыталась успокоить нервно бьющееся сердце. Но понимая, что просто зря трачу время, медленно обернулась. Он был там, за моей спиной, всего в паре метров. Ему достаточно было сделать шаг и протянуть руку, чтобы дотронуться до меня. Но он стоял, держа руки в карманах, не двигаясь, и не предпринимая попыток подойти ближе, такой каким я его запомнила с момента нашей последней вынужденной встречи — здоровый, устрашающий громила, весь в черном, в лыжной маске, скрывавшей лицо.

— Привет — сказала я, и навела на него дуло пистолета, — и прощай.

Вместо выстрела раздался сухой щелчок. Осечка? Черт! Я повторила попытку, снова и снова, понимая, что пропала.

Все так же молча, мужчина вынул руку из кармана и, разжав кулак, демонстративно высыпал на землю пули. Чувствуя, что бледнею, я попятилась от него, понимая, что бежать бесполезно — он догонит меня в два счета. Но все же, заставила себя побежать. Постепенно с трудом набирая скорость, заметила, что мне, похоже, удается оторваться от преследователя. Он стоял на том же месте, не делая попыток меня догнать. Что это с ним? Неужели дает мне фору? Больной сукин сын!

Через четверть часа безумного бега, я поняла, что больше не могу. Нога дико болела, остатки волос на голове слиплись от пота, заливавшего глаза. Хотелось просто лечь и умереть. Но просто не выйдет…

Я почувствовала за спиной движение, и, простонав, прибавила скорость. Точнее, мне так показалось. Усталость взяла свое, и я уже не разбирала куда бегу. Ветки больно били по лицу, в голове стоял шум, в глазах потемнело. Я не поняла, почему внезапно земля стала уходить из-под ног. Возможно, я споткнулась, а может на миг потеряла сознание. Я сообразила что происходит, лишь когда моя голова коснулась сырой земли, а ладони погрузились в покрывавшую почву рыхлую смесь пожухлой травы и опавших еловых колючек. Что-то хрустнуло и отозвалось болью в левой руке. Но просто лежать и ждать когда боль пройдет было глупо. Я приподнялась, тяжело опираясь на правую руку, заметив, что на брючине проступает темное пятно крови. Видимо, швы не выдержали моей эскапады по лесу.

Я так и замерла, стоя на одном колене, опираясь рукой о землю, и ждала, когда же он подойдет достаточно близко. Пальцы дотянулись до толстой короткой ветки и вцепились в нее. Он не торопился, шел спокойно, можно даже сказать расслабленно, и явно чувствовал себя хозяином положения. В его руках не было оружия, хотя я прекрасно понимала, что здесь, в лесу он может обойтись без него. Наблюдая за ним краем глаза, мне хотелось завизжать, вскочить и броситься прочь, бежать, не разбирая дороги. Но я сдержалась, понимая, что это ничего не даст — нога жутко болела, левая рука висела плетью вдоль тела.

Сейчас, он приблизится достаточно, чтобы я смогла его достать. И даже если у меня ничего не получится, я все равно буду знать, что билась до конца. Может быть, эта мысль сделает более приятным мое пребывание в аду? Еще шаг, я замерла, готовясь к прыжку, и когда его тень полностью накрыла меня, вскочила, и замахнулась палкой, метя в висок. Преследователь с легкостью перехватил мою руку и с силой сжал. Дождавшись, когда я выроню палку, он отвесил мне оплеуху и равнодушно наблюдал, как я снова падаю на землю, на этот раз на спину и делаю попытку отползти.

Все так же молча, он склонился надо мной и я, наконец, смогла рассмотреть его глаза — темные и злые. Его рука легла на мое плечо, и я поняла, что сейчас потеряю сознание от боли и страха. Что же, возможно, это лучше, чем умереть в полном сознании, глядя в эти ненавидящие глаза, понимая — все, что я сейчас переживаю, когда-то уже со мной было.