Пекарь-некромант. Часть 1

Глава 21

«Двести девяносто восемь».

Хруст суставов.

«Двести девяносто девять».

Скрип половиц.

«Триста».

Призрак мастера Потуса прекратил считать, но продолжал бродить вдоль стены. Я уселся на лавку, полотенцем вытер со лба пот. Тремя сотнями приседаний сегодня я лишь начинал свою зарядку. Вот только не утреннюю: утром я спал без задних ног. Время на упражнения у меня появлялось, когда вечером отправлял в печь заготовки для хлеба. Вот как сейчас: поставил запекать чесночный хлеб — очередной мой эксперимент. Разделся, натянул подобие домашних тапок и приступил к упражнениям.

Начинал заниматься после того, как закрывал магазин и производил расчёт с бригадой малолетних рекламщиков (сегодня скормил им остатки вчерашнего эксперимента: караваи со вкусом карамели — детишек они привели в восторг). Поначалу упражнения тяготили меня. Но когда почувствовал, что могу триста раз присесть, не отвлекаясь от размышлений о «бренности бытия», смирился с их необходимостью. Сегодня от трёх сотен приседаний уже и не вспотел бы, не будь в доме, как и за окном, такой невыносимой жары.

Начинал я с сотни повторений. Потом сделал двести. На третий день увеличил число приседаний до трёхсот. Профессор посоветовал мне ограничиться этим количеством повторений. Заявил, что для правильного усвоения организмом магической энергии их вполне достаточно. То же и с отжиманиями. Призрак лишь вяло похвалил меня, когда я пятьдесят раз коснулся грудью пола. Знал бы он, что в прошлой жизни я считал пятьдесят отжиманий недостижимым рекордом. А тут… вчера, всего на четвёртый день занятий, отжался сто раз!

Я бросил на стол полотенце, приступил к наклонам — сегодня будут те же три сотни касаний ладонями половиц. Простое дело — лишь бы снова не закружилась голова. Хотя уже вчера головокружения не было. И это, как утверждал мэтр Рогов, благодаря работе плетений. Двадцатилетнее тело легко справлялось с нагрузками. Особенно при помощи магии. А вот добиться столь же впечатляющих результатов при растяжке не удавалось. Четыре дня пытался сесть на шпагат. Пока безуспешно.

«Сто семь».

«Сто восемь…»

Мастер Потус сообщил, что пора вынимать из печи хлеб.

Я в это время пытался ходить на руках. Медленно работала укрепляющая магия. После столь впечатляющих результатов с приседаниями и отжиманиями, достижения на поприще акробатики меня не впечатляли. Да я бы и без заклинаний научился ходить на руках за неделю. А тут… уже пятый день пытался и всё ещё не мог пресечь вверх ногами всю комнату. Свалился я посреди гостиной — примерно там же, где и вчера. Сегодня обвинил в этом не вовремя явившегося призрака.

— Мог бы и помолчать, пока я занимаюсь. Из-за тебя опять до стены не дошёл.

«Завтра дойдёшь, етить тебя, — сказал старый пекарь. — Хлеб сгорит, пока ты тут выкрутасничаешь, бездельник! Неужто не чуешь, что провонял весь дом?!»

В воздухе витал запах свежей выпечки и чеснока. Для сегодняшнего эксперимента я выбрал рискованный рецепт. Моё мнение и мнение призрака разошлись. Я полагал, что чесночный хлеб — интересный выбор. Тем более что не часто применял кулинарную магию профессора при выпечке ржаных караваев. Старикан же доказывал: хлеб и чеснок — вещи несовместимые. Вот только его слова опровергались моими воспоминаниями из детства: помнил, что любил заедать борщ ржаной коркой, посыпанной солью и натёртой чесноком.

Одеваться не стал. Лишь сменил тапки на сапоги. Поплёлся в пекарню. За пять дней, что прошли после того, как меня пытались продырявить из местного аналога арбалета, я успел испробовать несколько вариантов выпечки. Причём два из них — несладкие: горчичный батон и каравай со вкусом красной лиминики (местной травки, по запаху похожей на смесь укропа и мяты). В ассортимент товаров магазина я их вводить не стал, хотя и малолетняя банда, и Полуша с Лошкой их нахваливали. Но пометил рецепты в уме, как удачные — на будущее.

Новых покушений на мою жизнь за эти дни не случилось. Или я их не заметил. Продавщица говорила, что к нам в магазин вчера заглянул один из сыновей мастера Фетрика, моего конкурента, чья пекарня находилась к нам ближе прочих — в Птичьем переулке. Мужчина, по её словам, выглядел мрачным и недовольным. Он внимательно изучил наш ассортимент. Но не попытался со мной встретиться. «Испужался, — объяснила мне его поведение Лошка. — Все ж знают: вы даже мальчиков Мамаши Норы не так давно отседова прогнали».

Госпожа Белецкая больше не появлялась. И её представители пока тоже обходили меня стороной: возможно, не успели отстирать штаны. Торговля ежедневно обновляла рекорды. Выручка неуклонно росла: до возвращения Полуши я выпекал четыре партии хлеба — вкалывал, как раб на галерах. Да ещё и успевал экспериментировать. Вот как сегодня с чесночным хлебом. Работа в пекарне, зарядка, инструктаж персонала и отряда юных рекламщиков оставляли время лишь для сна и короткой пробежки. Вечером я всё ещё обходился без молока.

Местные вдовушки пусть уже и не избегали встречаться со мной взглядом, но намёков на совместное изучение звёздного неба по-прежнему не делали. «Боятся», — подтвердила вчера мои догадки продавщица. На мой вопрос, не боится ли она у меня работать, Лошка пожала плечами; заявила: Мамаша Нора не запрещала ей на меня работать. «А в штаны я к вам не лезу». Не раз за прошедшие дни у меня появлялась идея наведаться к Белецкой в гости — «поговорить по душам». Но… действительно ли это она послала того стрелка, что пытался меня убить?

Не обнаружил в пекарне задымления. Зажёг светильники (мастер Потус заставлял гасить их всякий раз, когда я надолго покидал зал — выполнял его просьбу: надоело с ним спорить), натянул спецодежду: фартук и шапку. Деревянной лопатой вынул из печи пятнадцать ржаных батонов — все с фирменными пятью надрезами. Сложил их рядом с уже остывшими пшеничными караваями. Ушло на это чуть больше минуты: орудовать пекарскими приспособлениями я научился виртуозно. Накрыл хлеб тканью.

Подошёл к заготовкам медовых батонов — ткнул один пальцем, проследил за реакцией теста.

Кивнул.

— Можно ставить, — пробормотал я.

Мастер Потус против обыкновения оставил мои слова без комментариев. Либо призраку надоело читать мне нотации, либо в его глазах я превратился в настоящего пекаря… что маловероятно. Больше того: никак не объяснив свои действия, старикан ушел из пекарни — позволил мне работать без присмотра. Я даже хмыкнул от удивления: неужто я успел его обидеть? Долго раздумывать над поведением призрака не стал. Доведёнными до автоматизма движениями отправил в печь тридцать заготовок для медового хлеба.

Стянул с головы шапочку — стёр с лица пот. Отошёл от печи, обвёл зал взглядом. После медовых батонов мне предстояло вылепить и испечь ещё одну партию пшеничных караваев. На этом мои трудовые будни окончатся — можно будет ополоснуться и поспать. Спать я собирался минимум до полудня: никаких дел на утро в моём расписании не значилось. Заглянул в таз с тестом — поднялось. Мелькнула идея в этот раз обойтись без взвешиваний порций — в отсутствии надзора со стороны старого пекаря.

— Куда рвануло это неугомонное привидение? — спросил я. — Где он, мэтр? Чем занят?

«Наблюдает за вашим гостем».

— Ясно.

Вытер руки о фартук на животе — это движение успело войти в привычку, из-за чего стирка спецодежды стала ежедневным делом. Всё же хорошо, что можно при стирке использовать магию: такой способ здорово экономил и силы, и время. В этом мире магия заменила мне многие привычные по прошлой жизни приборы, в том числе и стиральную машину. Я поморщился. Решил, что первый кусок всё же брошу на весы: проверю глазомер. Взглядом поискал нож — собирался резать тесто.

И вдруг замер.

— Что ты сказал? — переспросил я. — За кем он наблюдает?

Шагнул к соседнему столу, взялся за рукоять ножа — похожими тесаками орудовали маньяки в тех фильмах ужасов, что я любил смотреть в детстве.

«За вашим гостем, юноша, — сказал профессор. — За тем человеком, что ждёт вас наверху в гостиной. Постэнтический слепок личности мастера Потуса следит за его действиями».

Я помахал ножом, в то же время пытаясь понять, о чём говорил Мясник.

«Как этот человек попал в мой дом?» — спросил я.

Говорил мысленно: решил не шуметь.

При этом прислушивался. Со второго этажа не доносилось ни звука.

«Через дверь со стороны двора. Сумел открыть замок. Проделал это почти бесшумно, когда вы раскладывали на столе чесночные батоны. Мастер Потус, видимо, решил вас не отвлекать от работы. Я последовал его примеру. Ведь вторжение постороннего вам ничем не грозило, пока вы находились в пекарне. Гость не пытался сюда спуститься — уселся на лавку. В ваших вещах не шарил. Возможно, опасался шумом выдать своё присутствие».

«И что ему здесь понадобилось? Очередной подарок от Мамаши Норы? Или простой грабитель? Точно мужик, а не женщина? Ты уверен, мэтр?»

«Мужчина».

«Жаль. Я бы тем вдовушкам сейчас показал класс и без всяких твоих магических усилений».

Вздохнул.

«А может… он тоже решил меня молоком угостить? Подумал, что из-за запрета Белецкой, я уже докатился до… такого?»

Я с опаской посмотрел на потолок. В отличие от мэтра Рогова видеть сквозь стены я пока не научился. Да и тот, скорее, не видел, а слышал — Мясник фиксировал малейшие звуки, на которые я не обращал внимания. Он их анализировал, как и запахи, и… наверное, что-то ещё. На основании всего этого строил предположения, в большинстве случаев верные, словно действительно умел видеть сквозь предметы.

«Об этом вам, юноша, лучше спросить у вашего гостя, — сказал профессор. — У меня не хватает данных для достоверных выводов. Или поинтересуйтесь у призрака. Уверен, что постэнтический слепок личности мастера Потуса даст вам больше информации, чем сумел заполучить я. Ведь он наблюдает за вашим гостем уже довольно продолжительное время».

«Эй, старикан! — позвал я. — Старик!»

Взвесил в руке нож.

«Чего не отвечаешь? Язык что ль проглотил?»

Призрак молчал.

«Мастер Потус, я к тебе обращаюсь! — повторил я. — Только не делай вид, что ты меня не слышишь. Подай голос, старый!»

«Чего орёшь, етить тебя, лодырь?» — проскрипел в моей голове голос старого пекаря.

Я едва сдержал желание воткнуть острие клинка в столешницу — не стал портить мебель. Бросил нож на стол, стянул с себя фартук. Решил, что тесто может немного подождать. Меня сейчас больше интересовал загадочный ночной гость, который ждал наверху. И было любопытно, почему тёрся около него призрак, при этом изображая из себя глухого и немого, что на старикана совсем не походило.

«Что тебе от меня нужно, парень? — спросил мастер Потус. — Неужто справиться без меня не могёшь? Что тебе непонятно? Как ставить в печь эти твои батоны? Или как лепить караваи? И не забудь взвешивать тесто, лодырь! Для того чтобы работать без весов, етить их, ты ещё не дорос».

«Не заговаривай мне зубы, старый, — сказал я. — Знаю, что ты наверху шаришься. И знаю, что ты там не один. Рассказывай, кого ты там увидел. Давай, давай. И объясни, почему сразу не сказал, что у меня по дому расхаживают шпионы? Докладывай уже, старик, кого к нам занесло?!»

«Ха! Докладывай ему! Молоко на губах не обсохло, а уже пытается мной командовать! Ну и молодёжь пошла: никакого уважения к старшим. Взять бы ивовый прут, да хорошенько отхайдохать тебя по жопе. Етить тебя, парень, ты закончил с хлебом?»

«Не заговаривай мне зубы, старый. Кого ты там увидел?»

Из печи доносилось тихое потрескивание.

«Кого, кого… — проворчал призрак. — Рел Музил к тебе заглянул — атаман наш местный».

— Кто? Крюк?

От удивления я вновь заговорил вслух.

— Что ему от меня понадобилось?

«Хотел бы я это знать, парень. Такие люди, как Рел, просто так в дома по ночам не вламываются».

Я почесал затылок.

Предположил: «Может… Мамаша Нора его прислала?»

«Кто она такая, чтобы присылать к тебе Рела Музила? — сказал призрак. — Чай он не из её мальчиков. Те времена, когда Нора могла ему указывать, давно прошли. Но даже если бы и попросила Рела с тобой разобраться… Он бы ей, наверное, помог. А почему нет? Для него ты — чужак. А Мамаша Нора могла бы оплатить заказ. Но сам бы он тебя бить или убивать не пошёл. Не по чину ему теперичи такое. Для подобных дел у него хватает людишек. А он вот явился к тебе сам. Сидит. Ждёт чего-то».

«Чего?»

«А я знаю? — сказал мастер Потус. — Я мысли людей читать не умею. И на роже у него ответов не написано. Оружия при нём не вижу. Но Музил, етить его, мог бы и голыми руками тебе шею свернуть — Крюк такое, сказывали, не раз проделывал. Так что ты не особенно расслабляйся, парень. Рел Музил сейчас уже не тот паренёк, которого я по жопе стегал».

Я вздохнул.

«Лучше бы вдовушки меня навестили. Они хоть молоко приносят — всё же польза. А бандит этот ваш мне сейчас нафиг не сдался. Я даже зарядку не успел закончить. И что мне с ним делать?»

«С Музилом?»

«Ну а с кем же ещё?»

«Тут правильно было бы задать другой вопрос, парень. Что он с тобой делать будет?»

— А что он мне сделает? — спросил я. — Не съест же?

«Ну-ну, — сказал мастер Потус. — Я на это надеюсь. Потому что я стал уже привыкать к тебе, парень. Да и трудов немало вложил в твоё, етить его, обучение. Ладно. Долго ты будешь там стоять? Ты же не собираешься прятаться от Крюка? Я бы тебе не советовал это делать. Не зли его. Если ты закончил в пекарне… сходил бы что ли, узнал, что ему от тебя на ночь глядя понадобилось. Любопытно же…»

В гостиной горел лишь один фонарь — рядом с лестницей. Я сам же его и оставил зажжённым, когда уходил в пекарню. Ничто в комнате не намекало на то, что ко мне явился гость. Не добавилось ни звуков (кроме тех, что доносились с улицы), ни запахов (возможно, их перебивал запах чесночного хлеба). Да и тёмную фигуру за столом без подсказки мэтра и призрака я бы не сразу заметил. Несмотря на свои впечатляющие размеры, притаившийся в полумраке Крюк выглядел всего лишь тенью.

— Здравствуйте, господин Музил, — сказал я. — Не желаете ли выпить чашку мятного чая?

Ещё на верхних ступенях лестницы я нацепил на лицо улыбку. Решил изображать доброжелательного хозяина. Прошёлся по комнате — поставил на стол перед неподвижным Релом Музилом деревянный поднос с парящим кувшином, пустыми кружками и нарезанным ломтиками медовым батоном. Мясистые губы бандита дрогнули — то ли в хищном оскале, а может бандит так улыбался. Крюк распрямил спину — лавка под его огромной тушей жалобно заскрипела. Окинул меня взглядом, словно пытался сходу понять, что я за птица.

И всё же бандит не скрыл удивления. Но удивился он не по поводу моей внешности.

— Как узнал, что я здесь? — спросил Крюк.

Я пожал плечами.

Фартук на мне приподнялся, демонстрируя голые бёдра.

— Это мой дом, господин Музил, — сказал я.

Указал на кувшин.

— Чаю?

Крюк едва заметно кивнул.

— Давай.

Обратил внимание на его руки, что опирались о столешницу. Я бы назвал их не крюками, а кувалдами. Каждый кулак бандита выглядел примерно размером с мою голову. Но в сравнении с прочими частями тела бандитского атамана они не казались неестественно большими. Страшно даже представить, какой размер обуви носил этот здоровяк: в своём обувном магазине мне такие большие продавать не доводилось. Я поставил перед Крюком кружку — плеснул туда ароматный напиток.

«Ну, давай, спрашивай, чего ему надобно», — поторопил меня застывший по правую руку от Музила призрак.

Мне показалось, что привидение дрожало то ли от волнения, то ли в нетерпении. Но точно не от страха: сомневаюсь, что призраки всё ещё могли испытывать страх. Хотя… кто их знает. Но вызывать раздражение у живых у них выходило хорошо. Едва удержался от того, чтобы жестом велеть старому пекарю «свалить подальше». Сделал над собой усилие — сохранил на своём лице улыбку.

— Рад, что вы нашли время навестить меня, господин Музил, — сказал я.

Представил, как выгляжу со стороны: мелкий и низкорослый, в сравнении с гигантом Крюком. Хотя по моим прикидкам во мне росточку не меньше метра восьмидесяти. Сомневаюсь, что я сейчас походил на почтенного пекаря. Не в таком виде. Не с раскрасневшимся от жары лицом (чувствовал, как пылали щёки), и не в этой одежде: не в грязном фартуке и сапогах. Ладно хоть поварскую шапку решил не надевать: солидности бы она мне сейчас точно не придала.

Придвинул к гостю тарелку с ломтиками хлеба. Подумал, что для такой туши одного батона будет явно маловато. Блюдо с хлебом рядом с ручищами Крюка выглядело блюдцем с мелкими чипсами. Интересно, упрекнёт ли меня старый пекарь в расточительности, если я чуть позже принесу этому здоровяку ещё пару караваев? Мне не жалко — пусть бандит поест: глядишь, отрекламирует мою пекарню в своих кругах. Я уловил, что сквозь чесночный фон прорезался аромат мёда — от батона.

— Угощайтесь, господин Музил. Присяду, если вы не возражаете.

Продолжал придерживаться выбранного поведения.

Крюк пожал плечами — стол задрожал.

— Это твой дом, мастер…

— Карп, — подсказал я. — Мастер-кулинар Карп Марев, к вашим услугам, господин Музил. Приятно, что вы нашли время проведать меня. Это большая честь для скромного пекаря. Много слышал о вас. Рад познакомиться с вами лично.

«Что ты несёшь, парень? — сказал мастер Потус. — Спроси, етить его, что он тут забыл?»

Призрак по дуге обогнул стол, точно пытался отрезать бандиту путь к отступлению.

Я присел напротив Рела Музила, налил чай и себе. Скользнул взглядом по лысине гостя, по его прижатым ушам, по гладко выбритым щекам. Отметил, что голова Рела напомнила мне заготовку для пшеничного каравая. А ямочка на его подбородке — словно вмятина, оставленная пальцем для проверки готовности теста; вот только она не спешила исчезнуть. Выбивались из образа лишь сощуренные глаза Крюка (на изюминки они не очень-то походили) — в них отражался горевший около лестницы фонарь.

— Я тоже наслышан о тебе, пекарь, — сказал Крюк. — Много чего про тебя говорят. Да. Время нашей работы примерно совпадает. И тебе, и мне приходится трудиться по ночам. Вот я и заглянул на огонёк. Чтобы познакомиться. Не возражаешь? Да. Ты новый человек на моей земле, пекарь. Но уже приносишь мне прибыль — быстро растущую, я бы отметил. Что очень хорошо. Да. Поэтому мне стало интересно лично взглянуть на тебя. Чтобы составить о тебе собственное мнение.

Я сдержал усмешку: почему-то вспомнились прокурорские проверки из прошлой жизни — власть и раньше не брезговала «составлять обо мне собственное мнение». Причём в мой обувной магазин являлись «составлять мнение» все, кому не лень. Начиная от прокурорских и заканчивая «бдительными» общественными организациями. Я уж молчу о регулярных визитах пожарников. Автоматически нацепил на лицо положенное в таких случаях выражение. И даже припомнил дежурную фразу.

— Польщён вашим вниманием, господин Музил, — сказал я. — Надеюсь, что не разочарую вас. Хотя бы своей выпечкой. Вот, попробуйте мой медовый батон. Он сделан на основе рецепта бывшего владельца этой пекарни мастера Потуса, с которым вы были хорошо знакомы, насколько я знаю. Но я слегка изменил предложенный старым пекарем набор ингредиентов. Получилось неплохо. Во всяком случае, покупатели мой хлеб нахваливали. Пробуйте, пробуйте, господин Музил! Вам понравится.

Глаза бандита блеснули; верхняя губа приподнялась, показав мне крупные зубы.

— Вижу, ты не очень-то напуган моим появлением, — сказал Крюк. — Да. Хорошо держишься. Молодец. Люди почему-то часто меня пугаются. И сочиняют потом обо мне небылицы. За которые приходится их наказывать. Да. Не люблю, когда обо мне говорят гадости, пекарь. И когда приписывают мне те поступки, что я не совершал. Хотя мог бы. Да. Но испуг часто делает людей глупыми. И толкает на странные действия. Они не понимают, что я не разбойник. Я тот, кто оберегает этот город от разбойников. Рад, что ты меня не боишься, мастер…

— Карп. Мастер-кулинар Карп Марев.

— …кулинар.

— Гость в дом… эээ…

Я замолчал, силясь вспомнить окончание поговорки.

Профессор, гад, не подсказал.

— …это хорошо.