Пекинское досье

Глава 22

Что ж, мистер Картер, наконец-то мы встретились. Это был Лао Цзэн, прапрадедушка всей компании. С прапрадедовской бородавкой посреди лба. Он был в инвалидной коляске. Что, казалось, многое объясняло. Почему он сам исчез с поля боя. Стремление возвысить себя до высшего клона. Десятки раз в день смотреть на то, кем он когда-то был, снова в действии, снова в компании. Он вналил виски и предложил нам тоже.

Тара сказала нет. Я взял станан.

Он поднял свой стакан. «За Ника Картера, — сказал он, — и всех маленьких будущих Картеров».

Я полез в карман за сигаретой. Они исчезли. Лао Цзэн дал мне одну из большой лакированной коробки. У сигарет был золотой мундштук. Судя по всему, он конфисковал мои.

Мы были в его комнате. Или в его кабинете. Это было большое пространство. Это могло бы быть просторно, но окна были закрыты, и атмосфера была немного затхлой. Здесь тоже обстановка была несколько скудной. Длинный тиковый стол, круглый белый диван. Один единственный стул. Единственным украшением была чрезвычайно пестрая ткань и коллекция оружия у стены позади него. Должно быть, около сотни единиц оружия. Не особенно редкого или особенно старого, но они висели там на стене, а сама эта стена была закрыта огромным листом небьющегося стекла. Помимо пистолетов, было и другое оружие: несколько ножей и ручных гранат, а также какие-то ненужные вещи неоспоримой летальности. Каждая отдельная часть была освещена небольшим прожектором, а под ней была небольшая картинка.

Я вижу, вы восхищаетесь моей коллекцией, — сказал он. «Подойди и посмотри вблизи». Я встал с дивана, и он повернул свое инвалидное кресло, чтобы последовать за мной. Под вывешенным пистолетом армии США была табличка с надписью « Бристоль , Кеннет, Тэджон, 1952 год». Рядом висел стилет с перламутровой ручкой. «Хэмпл, Стюарт, Париж, 1954 год». Я посмотрел на этот проклятый стилет и со свистом выдохнул. Это было все равно, что увидеть меч с Бонапартом и Наполеоном под ним или колесницу с Харом и Беном под ним. Стью Хэмпл был одним из тех бродяг, чьи имена уже создают мифы. Он был лучшим из всех, что когда-либо были у AX, N1. С Парижа 1954 года. Когда кто-то отобрал у него этот стилет с перламутровой ручкой. Вместе с его жизнью.

'Ты?' Я повернулся к Лао Цзэн.

— Я знал, что ты будешь впечатлен, — сказал он. 'Да. Я лично захватил все это оружие на стене.

Он указал направо от меня. — Но, я думаю, в этом есть кое-что, что могло бы заинтересовать вас больше. Я пошел в указанном направлении. Мне не нужно было читать вывеску, чтобы увидеть, что он добавил к ней Вильгельмину. И мой стилет. Без перламутровой ручки, но тем не менее мой Хьюго.

«На всякий случай, если вы думаете, что можете забрать его обратно», — сказал он. «Это стекло небьющееся, оно наэлектризовано и крепко заперто».

Он ухмыльнулся. — Но садись и допей свой напиток. Еда будет подана немедленно, и нам еще есть о чем поговорить».

Он был уверен в своей безопасности. Он мог быть в инвалидном кресле, но он также был за рулем управления. И это было хорошо. Есть что-то в том, чтобы быть под контролем, что заставляет людей терять контроль над своими словами. Это неправильно, но это правда. Вы можете направить пистолет парня на его голову и спросить его о его истории, но все, что вы получите, это пару сомкнутых губ. Но парень, который направит пистолет на твою голову, непременно выплюнет свои кишки. Если вы что-то понимаете в этом, пожалуйста, дайте мне знать.

Я откинулся на спинку дивана. -- Впечатляет... -- сказал я. — Образно говоря.

Он сосредоточил свой взгляд на Таре. — Вы ученый, — сказал он. — Вы специализируетесь на микробиологии. Без сомнения, вы уже знаете все о наших клонах.

Тара посмотрела на меня. Я жестом предложил ей продолжать.

— Да, — сказала она. «Я ошеломлена вашими передовыми технологиями».

Казалось, это ему понравилось. "Это довольно... фантастично, не так ли?"

— Как давно ты это начал?

Он улыбнулся. «Двадцать два года назад. Ну, на самом деле до этого... Но в тот момент мы начали с моей семьи. доктор Куой… — он повернулся ко мне, — я полагаю, вы уже встречались с этим… ну, это мой отец начал. Он очень интересовался генетикой и сумел добиться от правительства предоставления ему небольшой лаборатории. При условии, конечно, что со временем он удвоит ставку на некоторые из лучших умов коммунистического мира. Он начал работать над Нгуен Сегуном...»

— Тот физик? Тара выглядела удивленной.

Лао Цзэн кивнул. 'Да. Но у Сегуна было несколько генетических аномалий. Тара, казалось, уже знала это. — Именно это я и хотел сказать. Синдром Брэкдона, не так ли? Его симптомы появляются только после 30 лет».

Именно так. Но, как вы понимаете, эмбрионы не могут пережить озноб во время инкубации в пробирках. Несколько групп клонов Сегуна погибли до третьего месяца. Сначала Куой подумал, что его метод неверен. Правительство думало так же. Они отказались от своей поддержки. Затем, несколько лет спустя, у самого Сегуна начали проявляться аномалии».

«И тогда KAН решил поддержать нас для еще одной попытки?»

Он повернулся ко мне. 'Да. Но только на этот раз KAН предоставил ему физически и генетически совершенного донора».

"Так что это были вы."

Да это был я. Помимо моего… — он замялся на долю секунды, — моего физического совершенства, у меня был ряд, скажем так, «талантов», которые КАН страстно хотел увековечить.

— Талант хладнокровно убивать, — сказал я.

Он скромно покраснел. 'Да. Но вы, мистер Картер, еще и талантливый убийца. Он сделал паузу. — Хотя, если тебе нравится это слышать, твоя кровь все еще на несколько градусов теплее. Кто я такой, чтобы воздействовать на ваше эго». Теперь он улыбался мне той же кошачьей улыбкой, которую я видел у Чен-ли на фотографии, сделанной на следующий день после убийства сенатора Сэйбрука. Смех Хун Ло тоже, когда он пришел убить герцога и герцогиню. Сейчас было не время объяснять ему разницу между убийцей-психопатом и человеком, который убивает только в целях самообороны. Давным-давно я уже тщательно исследовал себя. Давным-давно я лежал без сна, задаваясь вопросом, не так ли я плох, как те люди, которых я уничтожил. Если я не должен бросить все это и удалиться в загородный дом. Нет. Между мной и Лао Цзеном была огромная разница. Я вернул тему туда, куда хотел.

— И эти твои клоны прижились?

Да. Со второй попытки. Вся группа выжила. доктор Куой работал над третьей группой, когда его сердце не выдержало. Вы же понимаете, что заменить его было некем. Вся его операция была секретной. Ему помогал только сын. Тот сын потом пытался вывести третью группу, но у него не хватило знаний. Мы не хотели, чтобы правительство знало, чем мы занимаемся, поэтому мы ввезли это в Соединенные Штаты контрабандой. Там он получил прекрасное генетическое образование. Наш доктор Куой — человек из Гарварда. Этот факт, казалось, нравился ему.

Тара сказала: «И после этого он смог пойти по стопам своего отца».

Лао Цзэн казался счастливым, что смог ответить «да». Он сам очень хотел иметь больше сыновей, особенно после несчастного случая. И вот его мечта сбылась. В этот момент доктор Куой вынашивал тридцать пять новых клонов. Тридцать пять новых Лао Цзэнов. Все в отличном здравии. Спасибо провидению.

На мгновение я задумался, сколько их было в первоначальной группе.

Ход моих мыслей прервал короткий звонок.

— Ах, пора есть, — сказал он. Двойные двери открыла пара монахов, похожих друг на друга — клоны? Нет, бессмысленно - и нас повели по каменному коридору в столовую.

Это был пиршество, с которым мы столкнулись. Что ж, пир, если вам нравятся мозги обезьяны, козий хвост и сырой кальмар. Тара не сразу сообразила, с чем столкнулась, и набросилась с аппетитом трехдневного воздержания от множества «ах» и «мммм». На самом деле мозги обезьян вкусные. Это то, что я сказал себе, и что мне нужно есть, чтобы сохранить силы. Но я продолжал молча надеяться, что за углом есть магазин сэндвичей, и я задавался вопросом, не наврежу ли я себе, выскочив за гамбургером. Я просто думаю: чего крестьянин не знает, того он и не ест.

Еду подавали молчаливые монахи. После основного блюда Лао Цзэн дал им задание на непонятном языке. Супер финал. Столетние яйца.

Разговор за столом был очень приятным. То, что он действительно хотел сказать, было позже. При этом он был весел и открыт. Однажды он отказался от роли невозмутимого, приветливого хозяина. Один из монахов на мгновение оставил дверь на кухню открытой, и Лао Цзэн взорвался, натянув куртку поближе, чтобы защититься от смертельного сквозняка. Монах быстро побежал и закрыл дверь, и Лао Цзэн обрел самообладание. Я воспользовался его новообретенным расположением и спросил его об отношениях между КАН и Дао и о том, как этот монастырь пережил коммунистическую чистку.

Он хлопнул в ладоши, и молчаливые официанты начали убирать наши тарелки. — Ничто не помешает вам это сказать, — сказал он. «Вы ничего не можете сделать с этой информацией. Единственные отношения, которые между нами существуют, — отношения взаимной выгоды». Затем появился монах с чайником чая. Он налил чашку Таре и одну мне. Он подошел к Лао Цзэну, но тот отмахнулся от него, продолжая говорить. «Монастырь дает нам две важные вещи. В первую очередь лаборатория для наших экспериментов. Не только генетических экспериментов, но и экспериментов с тем, что вы называете наркотиками, изменяющими сознание». Он откинулся назад и потер подлокотники инвалидного кресла.

— Я думаю, вы имели честь попробовать некоторые из них?

«Позвольте уверить вас, Картер, что мы довольно далеко продвинулись в этом. H-20 — единственный галлюциноген без побочных эффектов». Куой сказал то же самое, но услышать хорошие новости во второй раз не повредит.

— А во-вторых?

Во-вторых, смотрите сами. Просто подойдите к окну.

Я подошел к окну.

И увидел поле цветов. Оно тянулось к горизонту во все стороны. Это было поле маков. Опиумные маки. На мгновение я попытался определить его рыночную стоимость, но я просто не знаю, что идет после триллиона. Я продолжал смотреть в окно.

"Хороший вид, не так ли?"

Мне не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что на нем появилась тонкая ухмылка.

— Значит, вы — поставщик, — сказал я, — для этой клики в Нассау и для Общества Фезерстоуна.

Он сдавленно рассмеялся. - 'Среди прочего. Среди многих, многих других. Мы считаем, что опиум — наш лучший актив для создания глобальной организации. А еще опиум был нашим главным оружием в предыдущей войне.

«А эти монахи, — спросил я, — согласны с вашей политикой?»

«Эти монахи, — сказал он, — ничего не смыслят в политике. Они не знают даже того, что мы делаем с этими наркотиками. Ни того, что происходит в лаборатории. Все, что они знают, это то, что когда государство разрушило другие храмы и монастыри, КАН сохранил их для них их владения нетронутыми. Они очень благодарны. Они не задают вопросов. Если бы они знали правду, то тоже были бы очень расстроены. Но маловероятно, что они это узнают.

Я посмотрел на двух монахов у двери. Они опустили глаза.

«Они не говорят по-английски», — сказал Лао Цзэн. Так что, если вы думаете рассказать им, чем мы на самом деле занимаемся, боюсь, вам придется очень трудно. Если только, — он заржал, — вы освоите довольно сложный и малопонятный сузойский диалект.

Я изо всех сил старался не смотреть на Тару.

— Но, — сказал он. 'Садись. Твой чай остывает. И нам еще есть о чем поговорить.

Я вернулся к столу. Я посмотрел на Тару. Она выглядела слабее, чем я думал. Эти несколько часов теперь сказались на ней. У нее были тяжелые веки. Я потянулся к чашке. Ее глаза вдруг сверкнули на меня. Зеленые огни. Но это означало: Стоп! Я снова посмотрел на нее. Чай был с наркотиком, и она обнаружила это слишком поздно. Я поднял чашку и сделал вид, что делаю глоток. — О чем еще ты хотел поговорить? — спросил я Лао Цзена.

— Ваши дети, — сказал он. — Ваши и мисс Беннет.

"Наше что?"

— Дети, — повторил он. — Но, может быть, будет лучше, если доктор Куой все объяснит. Он оттолкнулся от стола и подкатился к маленькому переговорному устройству. Он нажал кнопку и стал ждать. Пока он проделывал это, стоя ко мне спиной, я перелил чай обратно в чайник. — "Сейчас", — просто сказал он в речевое устройство. Затем он снова оказался за столом. Я посмотрел на Тару. Она была немного ошеломлена, но все еще стояла прямо. Куой пришел и объяснил.

Это было действительно очень просто.

Он пошел к нам прививать. Они выведут для себя небольшую армию агентов N3. Но на этот раз эти агенты N3 будут работать на КАН. Тара дала бы им целый ряд блестящих специалистов в области генетики. Клоны Тары, которые продолжит работу по вакцинации людей. Первая научная способность уже была заложена в генах, и КАН оставалось только обеспечить необходимое практическое обучение.

Но они хотели сделать еще один шаг вперед.

«Что будет, — думали они, — если у нас с Тарой будет ребенок. Или больше детей. Статистические шансы были четыре к одному, что мы произведем агента, который превзойдёт всех других агентов. Блестящий убийца с научной точки зрения. Лучший из двух миров. И затем, используя это как оригинал, они получат необходимое количество дубликатов путем прививки. Какие возможности для КАН. Доктор Куой был в восторге. С пятьюдесятью или сотней таких суперклонов КАН мог бы захватить власть над миром.

Тара начала падать вперед. Она выглядела немного вялой. Она оперлась подбородком на руку и, казалось, с трудом удерживала ее на месте. Я также должен был выпить чай, поэтому я начал подражать ее симптомам.

Лао Цзэн повернулся к Куой. — Думаю, теперь они скоро уснут, — прошептал он. — Когда вы планируете провести первую операцию?

— К восходу солнца, — сказал он. — Если они еще будут спать. А пока мне нужно время, чтобы подготовиться в лаборатории. Операция незначительная. Каждая клетка тела несет все гены, необходимые для создания точной копии. Я просто беру тонкую полоску кожи с их предплечий. Когда они вернутся в свои камеры, я их осмотрю.

Тара уже спала, положив голову на стол. Я что-то промямлил и тоже опустил голову.

Лао Цзэн хлопнул в ладоши.

Появились несколько монахов. Я был слишком тяжел, чтобы меня мог нести один монах и меня понесли двое. Они отнесли нас обратно в нашу пропахшую жасмином тюремную камеру.