Пекинское досье

Глава 25

В ту ночь начался День Чудес.

Первое чудо произошло, когда Тара вытащила из своей сумочки пачку сигарет. Вы можете не думать, что это чудо приравнивается к добыванию воды из камня, но тогда вы не так зависимы от курения, как я.

Второе чудо заняло немного больше времени. Около часа, если быть точным. Но когда Нин Танг снова ушел с нашим обеденным подносом, он согласился поговорить со своим Верховным Судом. Если Суд согласится, то он присоединится к моему плану.

Третье может и не считаться чудом на 100 %, но я готов так считать. Потому что, во-первых, это была не моя идея. Если бы я не использовал последнюю спичку Тары, я, возможно, никогда не полез бы в шкаф, чтобы посмотреть, что осталось в моих карманах, и, возможно, никогда не нашел бы те три прекрасные фишки, которые я взял из казино Гренады, с желтым содержимым из капель. Каким-то чудом в швах куртки они остались.

Время было также довольно чудесным. Потому что менее чем через четыре секунды в двери звякнул ключ, и пришел монах, повидимому из агентов КАН, чтобы проверить нас.

Прошло всего несколько часов после нашей последней обработанной наркотиком еды, и мы должны были быть расслабленными. Ибо в руке у него могло быть оружие, но он не был начеку. И когда он наклонился, чтобы рассмотреть поближе, мне не составило труда нанести ему удар фишкой, спрятанной в моей ладони. Я только что взял у него оружие. Наган странного русского производства. Семизарядный револьвер калибра 7,65.

Примерно через десять минут, как я и ожидал, его напарник пришел посмотреть, что происходит.

Теперь пришло время действовать. Я не знал исхода встречи Нин Танга, но сейчас ситуация была такой. И я не из тех, кто упускает возможность.

Тара и я переоделись в монашеские одежды, надели капюшоны, чтобы покрыть головы. Это была еще одна слабая маскировка. Но, по крайней мере, монахи были всех размеров и роста, так что наше телосложение и рост нас не выдавали. Я закрыл дверь между нами и нашими бессознательными охранниками, и мы без труда выскользнули из здания и пересекли темную территорию.

Мы пошли прямо в лабораторию.

Тара чувствовала себя как дома среди бурлящих бочек и сложного оборудования. Она быстро идентифицировала трехмесячных клонов. Новые клоны Лао Цзена. Другие существа были обезьянами, сказала она. Затем она уставилась, словно пораженная молнией, на ряд пробирок. — Наши, — хрипло сказала она. И она отвернулась.

Я стоял на страже, пока она рылась в шкафу, полном химикатов, пытаясь понять, что с ними делать. "Что вы думаете," сказала она наконец. «Я могла бы убить клонов, добавив яд в их рацион. Но тогда лаборатория все еще была бы цела, и Куой мог бы снова начать вывод новой группы завтра… — Она погрузилась в размышления, постукивая ногтями по зубам.

'Или же?'

«Или… я могу сделать немного тринитрата глицерина, и на этом все закончится».

"Тринитрат глицерина?"

«Нитроглицерин для вас».

'И для тебя то же.'

Я улыбнулся.

'Что ж?'

'Да. Вперед, продолжай. Скорей сделай нитроглицерин. Я бы не хотел давать им второй шанс».

Она принялась за работу, подняв стеклянный экран, перекрывавший кипящие химикаты. Она выбрала большую круглую фляжку, наполненную прозрачной жидкостью, которую по каплям подливали из соседней трубки с другой прозрачной жидкостью. Эта штука была на нагревательном змеевике и издавала большие шумные колокола. Сверху на колбу помещали конденсационную колонку, и холодная вода поддерживала температуру даже при перемешивании вещества автоматической мешалкой. Я не стал спрашивать ее, что это был за случай на самом деле. Так или иначе, она выбросила всю эту кашу в канализацию.

Затем она взяла еще две жидкости, обе бесцветные; поместила одну в колбу, а другую в трубку для кормления. Если бы у меня когда-либо были сомнения, сейчас они бы исчезли. У нее действительно была причина быть здесь. Она работала с быстрой и эффективной легкостью какого-нибудь рыжеволосого мужчины в коричневом капюшоне, добрая фея, смешивая глаз саламандры со слезами единорога. Она поставила на место трубку холодильника и мешалку.

— Хорошо, — сказала она. И все же День Чудес породил свою первую фальшивую ноту.

И много других фальшивых нот.

Эти фальшивые ноты были - слева направо - Вин По. доктор Куои и дюжина фальшивых монахов с дюжиной настоящих больших револьверов. Эти дурацкие семизарядные пистолеты Нагана.

Меня нелегко запугать. Будь я один, я бы взял Куоя в заложники. Но они и сами знали эту теорию заложников. Двое монахов подошли к Таре, сунули револьвер ей в спину, и Вин По приказал мне бросить оружие.

Я вздохнул. И уронил оружие. Я начал приобретать дурную привычку быть захваченным им.

Я сказал ему это.

Он сказал, что пришло время избавиться от этой привычки. Что это был последний захват. Что я больше не убегу. Куой добавил, что мне пора выработать новую привычку. Он что-то экспериментировал, но на людях еще не пробовал... Нас грубо отвели в одну из камер в глубине лаборатории. Рядом с камерой старухи, которая билась о стены, и камерой молодого человека, регрессировавшего в детство. Нас бросили внутрь, захлопнули дверь, а потом раздался тяжелый звук задвигающегося перед ней засова.

Шаги исчезли.

Окна были зарешечены. Клетка была маленькая. Внутри не было ничего, кроме обитых стеганой тканью стен. Мы были в мягкой камере. И они собирались свести нас с ума настолько, чтобы эта мягкая камера могла пригодиться. По крайней мере, они собирались попытаться.

Все, что я знал, это то, что они не добьются успеха. Камикадзе не в моем стиле, но моя газовая бомба все еще была спрятана между ног. Если я отпущу её в замкнутом пространстве камеры, он унесет нас с собой. Но, по крайней мере, я бы связался с Квоем. Я достигну своего создателя, пока мои способности еще не повреждены.

Я посмотрел на Тару. Она была в ужасе. Я узнал симптомы. Широко открытые глаза, невыразительное лицо. Тревога отличается от страха. Страх заставляет волноваться на полную катушку. Ужас парализует.

Я взял ее на руки и попытался подбодрить. Я попытался выдавить из нее приступы страха. Она все еще дрожала. Я потряс ее. Я ударил ее. " Очнись дорогая. Ты мне нужна.'

Она вонзила ногти в мою руку. — Прости, — сказала она сдавленным голосом. — Я… я действительно боюсь. — Черт, ты права, — сказал я. — Как ты думаешь, что я чувствую?

Она удивленно посмотрела на меня. 'Тревожно?'

— Христос, — сказал я. «Если бы я этого не делал, я бы уже был готов к этой мягкой камере».

Она положила голову мне на плечо и просто повисла там. «Почему мне сейчас лучше, а не хуже?»

«Потому что ты заперт с человеком, а не с машиной». Она тонко улыбнулась мне. Нервно, но с улыбкой. «Если так, — сказала она, — почему у тебя на заднице написано «Сделано в Японии»?»

"Потому что я был создан там," сказал я, следуя за ней в ее пути. Я провел рукой по волосам. Она подражала самой себе, но, по крайней мере, снова контролировала себя.

— Поторопитесь, — сказал я, — будем благоразумны. Во-первых, когда эта чертова штука взорвется?

Она покачала головой. «Не беспокойтесь об этом. Если бы я отключила холодную воду, мы бы уже были мертвы. Но чтобы взорваться, химикат должен нагреться до 240 градусов, а сам по себе он этого не достигнет. Мне также удалось снова опустить эту стеклянную штору. Они даже не знают, что я подменила химикаты, ведь они могут сами убить своих клонов. Сначала там было… ну, скажем, еда для клонов.

'Тогда все в порядке. Что касается Куоя и его забавного пистолета, у меня есть идея. Я предположил, что если Куой вернется сюда, он может прийти не с целым взводом. Нескольких монахов с наганами, вероятно, хватило бы. Он подумает об этом. Я сказал Таре, что я имел в виду.

Они не торопились возвращаться. Может быть, просто потребовалось немного времени, чтобы подготовиться.

Мы расположились по обе стороны от двери. Тара была справа. Когда дверь откроется, она окажется за ней.

Тяжелая тишина накапливалась и вторгалась в нашу камеру. Если бы дама рядом с нами стучала в стену, то прокладка похоронила бы звук. Я сказал Таре немного поспать, если она думает, что ей это нужно. Она думала, что ей это нужно. Я не спал и наблюдал за тишиной. Ждал, когда она нарушится.

Мне было интересно, какой наркотик Куой приготовил для нас. Я все думал о тех старых научно-фантастических фильмах, где университетский профессор химии превращает своих студентов в гигантских жуков. Или тот, в котором астронавты передозируются лунными лучами и превращаются в безумных кактусов. Картер встречает доктора Вейла Твита. Скоро в этом театре. Два пакета попкорна и много кока-колы. Потом ты идешь домой и занимаешься любовью на диване.

Тара на мгновение пошевелилась во сне. Я прикинул, что было около шести часов утра. Птицы вставали и летали уже час; и свет лился через зарешеченные окна. Я встряхнул ее.

Первая минута восстановления самая трудная. Я смотрел, как она приводила в порядок восприятие моей коричневой мантии и стеганых стен. Она потерла руками глаза. 'Который сейчас час?' Она осмотрелась. 'Ой.' Итак, она наконец вернулась в страну живых. "Я думаю, мы не знаем, не так ли?"

— Пора вставать, — сказал я.

«У меня был такой хороший, безопасный сон. Мне снилось, что мы...

"Шшш."

Я услышал, как открылась дверь в коридор. Дверь лаборатории. Тара снова легла прямо в угол, как мы репетировали. Когда дверь открылась, ее тело было спрятано, но ее рука могла дотянуться до него. Она была готова к действию. По ее мнению, время было идеальным. Она не спала достаточно долго, чтобы бодрствовать, и недостаточно долго, чтобы бояться. Я лежал по другую сторону двери, прислонившись головой к стене. спать.

Дверь открылась. Два вооруженных монаха окружили доктора Куоя. В руке Куоя был шприц.

Все прошло быстро и хорошо.

Первый монах - агент КАН ткнул меня своим револьвером. Из-за двери появилась рука Тары. Второй монах почувствовал легкий укол в босую ногу. Последняя из фишек Гренады. Я сделал выпад и схватился за револьвер. Он выстрелил наугад, в стеганую стену. Куой сжался. Второй монах упал без сознания. Теперь у меня в руках было оружие. Первый монах получил две пули в желудок. Куой начал убегать. Я поставил ему подножку и держал, пока Тара схватила шприц и сделала ему укол. Его глаза закатились от страха. Он упал в обморок. Я поднял второе оружие с земли и передал его Таре. Затем я взял ключ и запер Куоя и его друзей в камере.

Мы снова были свободны. Это означает, что я исключительно умен или исключительно глуп. Выбирайте. Но не говори мне ответ...

Тара прислонилась к стене и закрыла глаза. "Могу ли я отключиться сейчас?" Она действительно была очень слабой.

— Думаешь, сможешь продержаться еще час?

Она вздохнула и снова выпрямилась. «Обещаю».

— Пошли, — сказал я.

'Подожди секунду.' Она вернула мне револьвер, который я дал ей. — Постой, а? Она развязала шнур своего монашеского одеяния. Монах был ростом с меня, и подол одеяния волочился примерно на шесть дюймов по полу. Она потянула его вверх, пока он не стал выше ее лодыжек. «Подержи это сейчас». Я держал ткань, пока она снова туго завязывала шнур и складывала поверх него лишнюю ткань.

— Я знаю, — сказала она. «Не особенно красиво, но будет лучше, если мне придется бежать». Она забрала свое оружие. 'Хорошо. Куда идем босс?

«В лабораторию».

Мы подошли к двери, и я приоткрыл ее. Я жестом приказал Таре держаться подальше. Внутри были заняты два лаборанта. Они были одеты как монахи, но их мантии были покрыты белыми лабораторными халатами. Они работали на крытом столе, но не прикасались к творению Тары.

Я проскользнул в дверь и бесшумно прошел через комнату. Когда я был примерно в десяти футах позади них, я сказал: «Стойте там и поднимите руки. Медленно повернитесь.

Они сделали, как им сказали. Я сказал Таре.

«Что у нас есть в этой аптечке, чтобы заставить их замолчать на несколько часов?»

Она подошла к полкам с волшебными зельями и изучила сортировку. — Мммм, как насчет… как насчет немного амобарбитала? Этого достаточно для хорошего, спокойного сна».

«Со мной все в порядке».

Она начала готовить шприцы. "Что ты предпочитаешь. Нормальный сон или кому?»

— Иисусе, — сказал я. «Выбор за покупателем». Я не сводил глаз с двух монахов. Один из них осторожно провел рукой по столу.

Тогда для сна, — сказала она, наполовину заполняя иглы для подкожных инъекций.

Я выстрелил в чашку, к которой он протянул руку. Стекло разбилось, и желтая жидкость вытекла. Она разъела поверхность стола.

Мы все смотрели на это. Я покачал головой. — Я думаю, тебе лучше уйти оттуда. Я бы не хотел, чтобы с тобой что-нибудь случилось». Какое-то время они не двигались. «У меня есть еще пять выстрелов, и я стреляю очень хорошо. Так что у вас действительно есть только один выбор. Спать… — я указал на Тару и иголки, — или умереть.

Я взмахнул револьвером. Они направились к центру комнаты.

Не знаю, почему я позволил им выбирать. Это было все равно, что хладнокровно расстреливать безоружных людей. Я держал револьвер у них под носом, пока Тара делала им уколы шприцем, растирая их спиртом, как будто это имело значение. От хороших привычек так же трудно избавиться, как и от плохих.

Скоро они отключились и заснули. Она повернулась ко мне.

'Что теперь?' - она пыталась говорить спокойно, но голос ее дрожал.

«Ты все еще не можешь потерять сознание», - спросил я

— Могу я тогда сесть?

Я улыбнулся ей. Из-за ее странного сочетания способностей и нежности, силы и слабости, женщины и ребенка. Она села, и я поцеловал ее в макушку.

— У тебя есть еще одно дело, милая.

«Нитроглицерин».

Нитроглицерин. Сможете ли вы сделать его достаточно сильным, чтобы взорвать всё здание? Я имею в виду, включая нашу блестящую звезду. Доктора Куоя?

Она кивнула. "Включая его офис и все его бумаги."

«Тогда сделай это».

Я вдруг подумал о невинных жертвах в камерах. Мальчик, старуха и кто-то еще имел чудесное счастье быть человеческой морской свинкой для доктора Куоя. Я возился со своим набором из восьми ключей. Ключи от ячеек. Каким-то образом мне пришлось попытаться спасти этих людей. Но как вы объясните тем людям, которые вас не поймут, что вы делаете? Как вы можете сказать им: «Следуйте за мной. Не волнуйтесь.'...

Я подошел к аптечке и взял лекарство, которое Тара использовала против монахов. «Сколько этого достаточно для обычной анестезии?»

— О… пятисот миллиграммов достаточно. Вы можете спутать это с этим? Она указала на бутылку с прозрачной жидкостью. «Вы знаете, как сделать кому-нибудь укол?»

Я кивнул. И начал смешивать успокоительное.

'Хорошо. Я собираюсь попытаться вытащить этих парней отсюда. В храм, если успею. Какое-то время они наверняка будут там в безопасности...? Я посмотрел на чашку в ее руке. «Когда я вернусь сюда, ты знаешь, как бросать эту дрянь?

— Не надо бросать его, дорогой. Надо просто выключить воду и включить отопление?

'Хорошо. Я сделаю все возможное, чтобы вернуться сюда, чтобы забрать тебя. Или ты встретишь меня в храме? Я ухожу.

'Ник?'

Я обернулся. 'Что такое, милая?

— Убедись, что все будет хорошо? Это было похоже на молитву. Я поставил бутылку и иглу и взял ее на руки. Я чувствовал всю ее мягкость под грубой тканью. Я почувствовал, как немного смягчился от ее пульсирующего тепла, того заразительного тепла, которое распространилось по моему телу и проникло в мое сердце. Для этого есть слово. Это забавное слово, которое печатают на валентинках и прокручивают в музыкальных автоматах по сто раз в час. Я поцеловал ее. Я поцеловал ее на приветствие и на прощание, я хочу тебя и люблю тебя, и она держала меня так, как будто я стал частью ее самой. — Все будет хорошо, — прошептал я. 'Все будет хорошо.'

Она повесила голову. — Я знаю, что там, — она закрыла глаза. «Все эти люди со всеми этими наганами?

«Ну, сейчас они не ищут меня. Они думают, что я здесь превращаюсь в что то непонятное.

Глаза, которые она открыла на меня, были непонимающими.

— Растение, — уточнил я. «Продукт компании " Волшебный эликсир Куоя ". Так что, если я сыграю правильно, я смогу избежать неприятностей. Кроме того, — я вздернул ее подбородок, — в своей жизни я встречал много мужчин с большим количеством оружия. И я все еще жив.

Она попыталась улыбнуться и с треском провалилась.

— Взбодрись, — сказал я. «Я неуязвим. Благородный и с счастливой звездой, помнишь? Кроме того, герой никогда не уязвим. Вы читали достаточно историй, чтобы знать это.

Она покачала головой. «Это не история. Это реальность. Она сделала паузу. «Питер Хансен был таким героем, и с ним что-то случилось».

Однажды я встретила Хансена. Привлекательный парень и снайпер. Хоук назвал его настоящим талантом. Но что-то случилось с Хансеном. Не то большое прощание, а то, что могло быть и хуже. Они попали Хансену в позвоночник. Пуля сорок пятого калибра разорвала нервы, которые позволяют вам делать такие вещи, как ходить. И заниматься любовью. Я прогнал эту мысль как можно быстрее. — Это другая история, — сказал я. 'Не моя. Не наша.

Она снова поцеловала меня, ее веки моргнули от нового страха.

Я вырвался и схватил ее за плечи. — Перестань, — сказал я. — Я же говорил тебе, что все будет хорошо. Так что все будет хорошо. И крепко держи это оружие. Я указал на Наган, л лежащий на столе. «Возьми его с собой, когда пойдешь на улицу, и используй, когда нужно».

Она вздохнула и кивнула, медленно восстанавливая контроль над собой.

«Увидимся в храме». - Я ушел в клетки.

'Ник.' она спросила. "Могу ли я отключиться сейчас?"