Пенрод-сыщик

Глава II
ДУРНОЕ ВЛИЯНИЕ УОЛТЕРА-ДЖОНА

Пенрод так и поступил, и после часа дня они продолжили дрессировку во дворе Уильямсов. Наслаждение, которое получали в эти часы Герцог и Уолтер-Джон, можно уподобить только радости человека, проведшего пару-другую часов в кресле зубного врача. Оба дрессировщика осипли, но продолжали утверждать, что прибегают лишь к методам мягкого убеждения своих подопечных. В конце концов, они отложили дальнейшие эксперименты с мячом на следующий день, ибо оба пса по-прежнему продолжали уворачиваться и отказывались понять, что должны делать с мячом, даже после того, как каждому несколько раз насильно запихнули его в пасть и на некоторое время задерживали в таком положении.

Герцог уже давно был обучен команде «служить!», и сегодня служил уже множество раз, а Уолтера-Джона в это время насильно держали в том же положении и убеждали, что он обязан последовать примеру Герцога. Однако щенок даже смотреть не желал на старшего друга. После того, как и этот эксперимент не удался, мальчики сняли обруч с бочки. Один из дрессировщиков держал обруч, а другой старался научить собак прыгать сквозь него. Пенрод, запасясь всем возможным терпением и упорством, бросал по очереди Герцога и тяжелого, неуклюжего Уолтера-Джона в обруч. Когда у него от напряжения заныла спина, они поменялись с Сэмом. Теперь Пенрод держал обруч, а Сэм обучал собак.

– Ну, – сказал Сэм и со вздохом выпрямился, – теперь, надеюсь, они наконец поняли, что должны делать? Во всяком случае, любой на их месте уже давно бы понял!

– Прыгай, Герцог! – упрашивал Пенрод. – Прыгай в обруч, как я тебе показывал! Ну, давай, Герцог! Прыгай!

И снова терпение дрессировщиков подверглось серьезному испытанию. И Герцога, и Уолтера-Джона можно было уговорить пройти под обручем или с любой стороны от него, но, ни тот, ни другой не соглашался по собственной воле прыгнуть сквозь обруч. Этот обруч явно вызывал у них предубеждение. И сколько Пенрод и Сэм ни убеждали их, они не желали менять своих взглядов.

Пенрод некоторое время обескураженно молчал.

– Я знаю, чему мы с тобой можем их научить, – наконец предложил он. – Мы можем научить их ходить по канату. Уж хоть это-то мы можем!

Сэм удивился. Все, что они до сих пор предпринимали, казалось ему гораздо легче. Раз уж по кончилось неудачей, то что говорить о такой сложной задаче, которую предложил Пенрод.

– Ты что, спятил? – спросил Сэм.

– Да ты послушай, Сэм! – объяснил Пенрод. – Послушай, а уж потом говори. Мы их запросто научим ходить по канату! Если только мы все сделаем так, как я придумал. Вот тогда ты сам увидишь. Представляешь, как будут выглядеть наши псины, когда только мы им скомандуем: «Эй, Герцог, прыгай на эту веревку для белья!» – а потом ты скажешь: «Эй, Уолтер! Прыгай на…»

– Нет, я так не скажу! – перебил его Сэм. – Его зовут Джон!

– Ну, все равно, – уклончиво продолжал Пенрод, – ты скажешь ему, чтобы он прыгал на веревку и шел по ней, как Герцог. И он это сделает! Вот! – воскликнул Пенрод и глаза его заблестели, словно все, о чем он говорил, уже осуществилось. – Вот это, я тебе скажу, будет представление! Да мы будем брать по целому доллару за вход! Представляешь? Леди и джентльмены! начинаем большое представление! А ну, на канат, старина Герцог! Леди и джентльмены! Перед вами единственные в мире собаки, которые умеют ходить по канату! Они обучены…

– Да погоди ты! – крикнул Сэм. – Я хотел бы сначала узнать, каким образом мы сможем научить их ходить по канату. Пока что у них не хватает соображения даже на то, чтобы поймать мяч или прыгнуть сквозь обруч и…

– Слушай, я тебе сказал, что знаю, как это сделать, – перебил Пенрод, – и сейчас я тебе объясню, как. Сначала мы прямо здесь, у тебя во дворе, научим их ходить по забору. Мы будем их поднимать по очереди и сажать на забор. Один из нас будет мешать ему спрыгнуть, а другой – подталкивать сзади. Понимаешь, если он не сможет спрыгнуть, ему придется идти вперед. Ну, и если мы это будем проделывать достаточно долго, ну, там, целую неделю подряд, сможет он у нас ходить по забору или нет?

– Да, но как…

– Слушай, я же тебе сказал. Когда они освоят забор, нам останется только взять доску в два раза уже забора и проделать с ними на ней то же самое. Потом – на доске, которая будет еще в два раза тоньше, потом – еще тоньше, до тех пор, пока не дойдем до доски толщиной с веревку. После такого, по-моему, каждый сможет пойти по веревке, как по доске, потому что ему будет все равно, что доска, что веревка.

– Ну, положим, ты прав, – сказал Сэм, – только готов поспорить, на что угодно, на это потребуется целая вечность.

– Конечно, если сидеть сложа руки и только болтать.

– А я что, по-твоему, отказываюсь работать? – возразил Сэм.

Полчаса спустя, мать Сэма вышла из дома. Лишь умение держать себя в руках позволило ей сохранить хладнокровие после того, что она увидела. Уолтер-Джон сидел на заборе и, одновременно, двигался вперед. Сэм мешал ему покинуть забор, а Пенрод упирался двумя руками ему в спину и толкал вперед, из-за чего Уолтер-Джон и двигался по забору. Морда Уолтера-Джона выражала при этом недоумение и беспокойство. Что касается Герцога, то он был привязан к дереву, которое росло возле забора, и взирал на окружающий мир совсем уныло.

– Отпустите собак, мальчики! – крикнула миссис Уильямс. – У меня для вас кое-что есть. А потом Сэму надо переодеться и сходить к бабушке.

– А что у тебя там для нас? – спросил Сэм.

Она показала блюдо, прикрытое салфеткой.

– Ого! – хором воскликнули мальчики и подбежали к миссис Уильямс.

– А что под салфеткой? – заинтересованно спросил Сэм.

– Вот! – сказала она, снимая салфетку.

– Пончики! – восторженно завопил Сэм.

Он бурно набросился на них, но мать отстранила его.

– Как тебе не стыдно, Сэм! – укоряюще сказала она. – Неужели нельзя, хоть чуть-чуть потерпеть? Посмотри, как замечательно ведет себя Пенрод! Он и не думает набрасываться…

– Это потому что он в гостях, – перебил ее Сэм. – Ну, дай мне пончик!

– Нет, – сказала она. – Тут десять пончиков. Вы должны поделить их поровну, чтобы каждому досталось по пять штук.

– Но, мэм… – мучительно выдавил из себя Пенрод и густо покраснел.

– Не стесняйся, – засмеялась миссис Уильямс и радушно протянула ему блюдо, – ты гость Сэма и должен взять первый.

Пенроду совсем не хотелось, чтобы неудача, которую он совсем недавно потерпел на ниве пончиков, получила огласку. В то же время он понимал, что категорический отказ от лакомства неизбежно вызовет у миссис Уильямс подозрения. Значит, надо было делать вид, что он ничего не имеет против пончиков. Но тут перед ним вставала другая, достаточно серьезная проблема: он совсем не был уверен, что сможет без ущерба для своего организма не только съесть, но даже взять в руки целых пять пончиков.

– Ну, Пенрод! Я ведь знаю, как ты любишь пончики.

Он вытянул руки и взял пять пончиков. Три в одну руку и два – в другую. Затем он опустил руки по швам и замер. Стоял он очень прямо, задрав голову, а с нею – и нос к небу.

– Ну вот, – сказала, удаляясь, миссис Уильямс. – Теперь все в порядке. Сэмми, как только расправитесь с пончиками, иди переодеваться. Ты должен прийти не позже, чем через десять минут.

Сэм наслаждался пончиками. Он жевал, урчал от удовольствия, потом так набил рот, что уже даже урчать не мог, но, по-прежнему исполненный радостных чувств, прыгал от восторга. Сэм был далек от смакования того, что ему приходилось по вкусу. Если еда ему нравилась, он попросту поглощал ее в том количестве, в котором ее ему давали. Пять пончиков моментально превратились в единую массу. Еще четыре минуты спустя от них осталось только некоторое количество сахарной пудры, прилипшей Сэму к щекам.

– Ах! – воскликнул он. – Объедение!

Потом он внимательно поглядел на опущенные руки Пенрода и спросил:

– А ты что, не собираешься есть?

– Ну, понимаешь, – ответил Пенрод глухим и каким-то безжизненным голосом, – я иногда предпочитаю их отложить на потом. Так мне кажется даже вкуснее.

Он пару раз с трудом проглотил слюну, а потом кашлянул.

– Жаль, что от моих уже ничего не осталось, – посетовал Сэм. – Ну, Джон, пойдем, старина, – обратился он к щенку и поволок его домой.

– А где он будет, когда ты уйдешь? – спросил Пенрод.

– Запру в подвале до того, как вернусь. Родители мне разрешили его там держать.

– Зачем? – возразил Пенрод. – Пусть побудет у меня. А перед обедом я приведу его обратно.

Но Сэму это предложение показалось чуть ли не кощунством.

– Ну уж нет, сэр! – закричал он. – Тебе что, своей собаки мало? Ты хочешь еще приучить, чтобы он слушался не меня, а тебя? Не выйдет! Джон Кармайкл будет сидеть в подвале! Он будет сидеть там всегда, когда меня нет дома!

– Да брось ты, Сэм! – уговаривал Пенрод. Уолтер-Джон нравился ему все больше и больше, и ему хотелось, чтобы он побыл у него. – Какой вред твоей собаке от того, что она погостит у меня? Ведь никакого, сам понимаешь. Так?

– Все равно не хочу!

– Но слушай, Сэм! Пес-то чем виноват? Из-за тебя он должен будет сидеть в пыльном темном подвале. А щенкам нужен свежий воздух. Они должны расти и набираться сил. Да и Герцога он полюбил. Ему будет приятно поиграть с ним. Тебе не кажется, что с твоей стороны просто жестоко запирать щенка в какой-то паршивый темный подвал, а самому уйти веселиться к бабушке?

– Можешь говорить, что хочешь, я все равно его запру, – сказал Сэм. – А к бабушке я совсем не веселиться иду. Мне просто надо к ней сходить.

И, вынеся окончательное решение, а также опровергнув обвинение в эгоизме, Сэм потащил Уолтера-Джона ко входу в подвал.

– Погоди, Сэм, – не отставал Пенрод, – если ты дашь мне его до того, как вернешься, я тебе дам свои пончики.

– Сколько?

– Бери все! – не стал скупиться Пенрод.

– Уй-я! – зашелся от восторга Сэм.

В то же мгновение пончики перекочевали из рук Пенрода к Сэму, а Пенрод схватил веревку, за которую был привязан щенок.

– Пошли, Уолтер – громко сказал он.

Сэму уже нелегко было говорить. Однако, несмотря на набитый рот, он моментально запротестовал.

– А ну, перестань! – строго сказал он. – Его зовут Джон Кармайкл, и ты тоже должен звать его Джоном. Если ты будешь называть его Уолтером, я тебе его не дам.

– Ну и ну! – горестно воскликнул Пенрод. – Ведь пока ты не вернулся, он будет все равно что моей собакой. Согласен?

– Конечно, нет!

– Я же тебе заплатил за него! Это все равно, что купить право на то, чтобы считать его своим, пока будешь у бабушки. А пока он моя собака, я имею право называть его, как мне нравится. Если тебя что-нибудь не устраивает, отдавай назад пончики.

В ответ Сэм издал протяжный стон.

– Только потом ты все-таки перестань называть его Уолтером. Должен же бедный пес хоть когда-то выучить свое имя!

Пенрод с видом скромного победителя отвязал Герцога от дерева, к которому тот по-прежнему был привязан, и повел обеих собак к задней калитке. Но прежде, чем он покинул двор Уильямсов, он сделал еще кое-что, и это повергло Сэма в полное изумление. Пенрод остановился у колонки и тщательно вымыл руки. Только после этого он открыл калитку и вышел на улицу, а Сэм смотрел ему вслед и не мог отвести удивленного взора от его удаляющейся фигуры.

Герцог послушно семенил за хозяином. С Уолтером-Джоном дело обстояло иначе: он все еще не понимал назначения поводка и весь путь проделал в сидячем или, по крайней мере, почти сидячем положении. Несмотря на это неудобство, Пенрод благополучно добрался до своего двора и, остановившись, окинул довольным и любящим взглядом Уолтера-Джона.

Он сел на траву, и под каждой его рукой оказалось по собаке. Воображение его сейчас работало очень активно, и он безо всякой натуги перенесся из настоящего в блестящее и радостное будущее. Он видел себя в большом цирковом шатре. Вот он обращается к завороженным зрителям, и гулкий бас его разносится по всему помещению.

– Леди и джентльмены! Позвольте предложить на ваше обозрение замечательную собаку-канатоходца Уолтера!

Сразу же после его слов Уолтер-Джон с белым жабо на шее выскакивает прямо на задних лапах и, высоко подпрыгивая в воздух, приветствует публику.

А Пенрод, тем временем, объявляет:

– Теперь, леди и джентльмены, позвольте предложить на ваше обозрение маленького друга Уолтера – Герцога. Это величайшая собака-канатоходец в мире.

И тут Герцог, тоже наделенный жабо, становится по другую сторону от короля арены, и все трое отвешивают низкий поклон двадцати тысячам аплодирующих зрителей. Затем служители бегут натягивать канат на столбах, а Пенрод, одаривая зрителей приветливой улыбкой, в которой, однако, чувствуется и огромное достоинство…

Тут суровая реальность прервала его грезы. Она выступала в облике медного колокола и топота подкованных копыт. Звуки эти все приближались. Вот они уже раздаются совсем рядом. Вот уже фургон с бочкой, шлангом, насосом и лестницей стал виден Пенроду. Он завернул на полном ходу за угол и понесся вверх по соседней улице, а за ним с радостными воплями поспешила толпа мальчишек.

Пенрод в сотую долю секунды оказался на ногах. Идти до конюшни было слишком далеко. Поэтому, подтащив Герцога и Уолтера-Джона к парадному крыльцу, он ткнул парадную дверь. Замок не был заперт. Пенрод впихнул Герцога и Уолтера-Джона в переднюю, захлопнул дверь и поспешил на пожар.

Очутившись в прохладной передней, Герцог и Уолтер-Джон обменялись выразительными взглядами. Они, наконец, обрели свободу и тут же оценили это. На морде Уолтера-Джона появилось игривое выражение. Не имея никаких определенных намерений, он ринулся в большую комнату, дверь которой выходила в переднюю, и тут же сбил большую серебряную вазу с лилиями. Вазу кто-то оставил на полу, и она попросту оказалась у него на пути. Потом он бросился на Герцога, повалил его и, пока тот болтал лапами в воздухе, щенок просто из любви к движению несколько раз пробежался взад и вперед. Герцог мгновенно заразился игривым настроением приятеля. Как и утром, он снова вспомнил о годах своего детства и снова стал вести себя соответственно воспоминаниям. Словом, он тоже налетел на Уолтера-Джона и повалил его.

Оба пса много пережили за этот день. Дрессировщики подвергли их серьезным испытаниям, и не было ничего удивительного в том, что теперь им захотелось хоть немного скрасить существование. Вот почему, в компенсацию за труды в области бейсбола, служения на задних лапах, прыганья сквозь обруч и хождения по канату, оба пса устроили что-то, напоминающее шабаш. Кроме них в доме сейчас не было ни единой живой души. Уолтер-Джон и Герцог устроили шуточное сражение, превратив весь дом в поле боя. Если на их пути попадалось хоть что-нибудь, что можно было перевернуть или опрокинуть, они не упускали такой возможности. Делали они это безо всякого злого умысла: просто Уолтер-Джон по молодости лет был еще чрезвычайно неуклюж.

Поборовшись вволю, Уолтер-Джон заинтересовался приземистым столиком в библиотеке. На столике лежали семь новеньких томов с золотым тиснением. Это была энциклопедия, которую мистер Скофилд купил на прошлой неделе. Уолтеру-Джону удалось стащить на пол два тома. Один – от «А до В», другой – от «М до П». Он принялся жевать от «А до В», а Герцогу достался второй фолиант. И куда девалась культура, накопленная старым псом за долгие годы жизни в цивилизованном обществе! Стоило ему вспомнить о детстве, как воспитание слетело, словно сухая кора с дерева, и он принялся жевать энциклопедию с тем же азартом, что и его юный приятель. Они больше жевали ее, нежели ели. Никто из них не обременял желудок слишком большим количеством бумаги. Однако двум вышеупомянутым томам от этого было не легче, и они являли миру поистине трагичное зрелище.

Когда научная работа несколько утомила псов, они отыскали наверху в меру съедобные туфли Маргарет, а также скатерть. Последняя очень напугала Уолтера-Джона, потому что, когда он стянул ее со всем, что стояло на столе, на пол, раздался очень сильный грохот. Затем Уолтер-Джон обнаружил в открытом шкафу той же комнаты какой-то предмет из бисера. Попробовав, он счел, что предмет этот очень приятен для зубов. Во всех описанных выше занятиях впавший в детство Герцог принимал самое активное участие. И шабаш продолжался.

Пенрод попал на пожар, и сразу понял, что бежал не зря. Горел большой склад, который был полон шкур. Он отлично горел, и попросту невозможно было уйти, прежде чем он не сгорел дотла.

Когда Пенрод, достаточно сильно благоухая ароматами этого пожара, добрался до дома, уже сгущалась тьма. Он открыл калитку. Из-за угла навстречу ему вышел Герцог, и вид у него почему-то был подавленный и виноватый. В его походке проявлялась какая-то робость и неуверенность, и стоило Пенроду позвать его, как он тут же исчез. В полутьме юный хозяин Герцога не разобрал, куда направился пес. Но внезапно он вспомнил, что оставил их вместе с Уолтером-Джоном, и по спине у него побежали мурашки. «Где же Уолтер?» – испуганно подумал он.

Он на всех парах ворвался в прихожую, но то, что он услышал, повергло его в столбняк. Теперь его юную спину сковал прямо-таки леденящий холод. Из недр библиотеки до него донесся жалобный голос матери. По всей видимости она обращалась к мистеру Скофилду.

– В жизни еще не видела такого в своем доме! И зачем только я согласилась пойти в гости с Маргарет! Мы велели Делле выпороть Герцога! Можешь себе представить, у него к носу прилип кусок лучшего платья Маргарет! Значит, он помогал этому мерзкому щенку! Делла выгнала его и швырнула ему вслед куски угля. Надеюсь она попала в него. Трудно поверить, чтобы всего две собаки могли натворить такое в доме! Взять хотя бы энциклопедию; другим бы целого дня не хватило, чтобы так изуродовать ее. А они вон еще сколько всего наделали! Делла уверена, что это Пенрод пустил их в дом. Если так, я не буду против, когда ты скажешь, что ты должен…

Стоя у двери библиотеки, Пенрод слушал, как отец громко шуршит газетой. Потом шорох затих, и мистер Скофилд сказал:

– И еще придется надеть на него это.

Пенрод содрогнулся и сильнее прижал ухо к двери. Но из библиотеки больше не доносилось ничего, кроме шороха газеты. Видимо, мистер Скофилд опять углубился в чтение. Неизвестность повергла Пенрода в трепет. Произнеси сейчас отец свое обычное: «Я должен…» – Пенрод и то обрадовался бы больше. Порка, которая неизбежно за этим следовала, все же предполагала какую-то определенность. Теперь же герой наш изнывал от смутных предчувствий. Не сомневался он только в одном: сюрприз, который готовит ему отец, будет не из приятных. Правда, у Пенрода пока еще оставалась возможность сбежать. Тихо пробравшись к выходу, он в считанные секунды покинул пределы владений Скофилдов.

Сэма он застал в тот момент, когда тот запирал в подвал Уолтера-Джона.

– Где ты его отыскал? – с искренним беспокойством осведомился Пенрод.

– Отличная манера, ничего не скажешь, – возмущенно ответил Сэм. – Так-то ты выполняешь свои обещания! Ты ведь сказал, что сам приведешь его обратно. Я нашел его на углу улицы.

– У него был ужасный вид. Кто-то напугал его до полусмерти. Он даже не узнал меня.

– Погоди минуту, Сэм, – голос Пенрода звучал ласково и, одновременно, озабоченно. – Ты помнишь, я ведь тебе отдал свои пончики. Ну, вот, а могу я за это… Ну, в общем, твоя мать не будет против, если я сегодня у вас останусь ужинать?