Перед рассветом

Глава 24

— Вы… Вы не шутите, господин Барятинский⁈

— Ну что вы. Это с моей стороны было бы даже неприлично.

— И вы… Вы хотите сказать, что точно знаете, как нас объединить?

Я колебался буквально мгновение. На самом-то деле ничего я не знал. Это Света утверждала, что знает, а я просто ей доверился. Хотя, с другой стороны — почему бы мне и не довериться аватару Света? Если из-за вмешательства Тьмы изначальная девчонка распалась на Злату и Агату, то отчего бы вмешательству Света не сшить их обратно. Здесь-то уж всяко побольше логики, чем в том, чтобы положить неблизняшек друг на дружку и придавить сверху колодой.

— Я бы не стал вас тревожить, если бы не знал, госпожа Львова. Сегодня ночью. Ровно в двенадцать подходите к Башне-руине. Вы ведь знаете, где это?

— Д-да, примерно. Нам устраивали обзорную экскурсию по Царскому селу…

— Вот и прекрасно, — кивнул я. — Значит, я вас жду?

— Но я не знаю, как мне убедить Агату! — всплеснула руками Злата. — Если она не захочет объединяться, то, верно, ничего не получится!

В этих словах прозвучала какая-то иррациональная надежда. Мысленно я кивнул: всё подтвердилось. Жорж запудрил девчонке мозги. Теперь уже не Агата, а Злата не желает объединения. Но надеется, что всё выкружится так, будто дело сорвалось из-за Агаты.

— Что ж, если одна из вас не будет искренне хотеть этого — ничего не получится, — развёл я руками. — Здесь уже сфера моей ответственности заканчивается. В конце концов, это ведь ваша жизнь, и вам решать…

— Нет-нет, я хочу, хочу! — заволновалась Злата. — Но Агата… Я постараюсь её убедить.

— Просто скажите ей, что если она не будет этого искренне хотеть, ритуал не удастся, — подсказал я. — Думаю, тогда ей нечего будет бояться. Но она и не захочет вас оставить одну ночью.

Злата кивнула. Глаза её засияли — она полагала, что я, сам того не понимая, подсказал ей выход из ситуации.

— Я смотрю, Костя, ты всё-таки решил заарканить эту прекрасную даму, — заметил Анатоль, когда я сел рядом с ним за стол. — И правильно! Сказать по секрету, бытует мнение, что на неё положил глаз Жорж. Не дело это — уступать чёрным такое преимущество. Тем более, что Злата — белый маг.

— Полагаете, господин Долинский, что за Львовых будут назначать призовые баллы? — с ехидцей спросил Андрей.

Он не изменял своему меню. Тарелка гречневой каши, пара кусков хлеба, стакан чая без сахара. Андрей не позволял себе никаких слабостей, закаляя дух буквально на каждом шагу. Я его за это уважал, хотя не мог не заметить, что характер парня становится ощутимо едким. Интересно было бы поглядеть на его жемчужину, но такая просьба в этом мире — дело довольно интимное.

— Вот что я вам скажу, ребята. — Я взялся за ложку и придвинул к себе первое. — Чёрных магов я не люблю за то, что они легко и просто лгут всем подряд. А белых недолюбливаю за то, что они охотно и так же легко лгут сами себе. Что хуже — попробуй, разбери…

Мысль эта пришла мне в голову только сейчас, но я с грустью понял, что преследовала меня вот уже целый год.

Ведь действительно. Цвет жемчужины, доминирующий цвет магической энергии — всё это зависит в первую очередь от намерения, с которым ты делаешь то, что делаешь. Считаешь, что творишь добро — и ты белый маг. Веришь, что причиняешь вред — и ты чёрный.

Только вот нюансик. Всю дорогу здесь именно белые маги творили самые страшные вещи.

Рабиндранат, который едва не угробил Костю Барятинского из-за своей сумасшедшей матушки. Которая и сама искренне верила, что её сын — наследник императора, и сына в этом убедила. Белозеров, который организовал заговор против короны и опять же пытался меня убить. Да даже, по слухам, сам Юнг — чья человеческая природа в принципе была под вопросом. Все они были белыми магами.

Чёрные всего лишь искали своей выгоды в каждом деле и не стеснялись отобрать конфетку у ребёнка. А белые лгали себе и таким образом получали возможность творить самые чёрные дела.

А что если сильнейший белый маг вдруг окажется сумасшедшим? Начнёт убивать людей толпами, веруя, что творит добро, и останется при этом белым?..

Нет, такое, конечно, невозможно. Убийства чернят жемчужину в любом случае. Не говоря уж об исконно черномагических заклинаниях…

Ведь так?

— О чём задумались, господин Барятинский? — спросила Полли.

— А где вообще берут жемчужины? — спросил я.

— С вашей что-то случилось? — удивилась Полли.

— Ну… потерял, — буркнул я.

Дуэль с Жоржем прошла, по сути, незаметно. Никто, кроме непосредственных участников, о ней не знал. И я не видел смысла расширять круг посвящённых.

— Жемчужины есть в любом ювелирном магазине, — пожала плечами Полли. — Самый модный ювелирный салон расположен на Невском проспекте и принадлежит роду Нарышкиных. Если вы решите оказать нам честь…

Род Полли в Ближний Круг не входил, поэтому Нарышкины могли позволить себе иметь доход в частном порядке. Например, владеть ювелирными салонами.

— Спасибо, — кивнул я и приступил к еде.

В ювелирный салон выбрался в тот же день, сразу после занятий. Не знаю, почему, но мне невыносимо хотелось выяснить, насколько я «почернел» за то время, что не имел возможности посмотреть на индикатор.

Проверил перед уходом, как там Света — она опять взялась за любовные романы и вроде бы перестала дуться — и оставил с ней Джонатана, строго-настрого наказав не спускать с девушки глаз. Сам же проверенным способом слинял через парадный ход.

— Костя! — настиг меня голос у самой машины.

Я повернулся и увидел Мишеля. Он шёл ко мне, втягивая голову в плечи. Моросил мелкий неприятный дождь, а выставить свой знаменитый Щит Мишель почему-то не догадался.

— Чего тебе? — спросил я.

— Куда ты опять собрался?

— А что? — озадачился я.

Попытался вспомнить, с каких это пор отчитываюсь перед Мишелем.

— Если опять случится прорыв… И если его опять закроет Жорж…

— Не случится и не закроет, — отрезал я.

— Почему ты так уверен?

А уверен я, кстати, вовсе не был. Сможет ли браслет сдержать Тьму, рвущуюся из Жоржа? Работает ли он вообще? Борис-то сам Тьму не призывал — в отличие от Жоржа.

Чертовски мало у нас статистики. А проверенных данных — и того меньше…

— Приглядывайте за Жоржем, — посоветовал я.

— Эти браслеты — чушь, ведь правда? — спросил Мишель чуть ли не жалобно. — Это ведь просто обманки?

Я только кивнул.

— Костя, что происходит?

— Завтра всё расскажу. Обещаю.

— А почему у меня такое чувство, что завтра может не наступить?

— Потому что обстоятельства невесёлые, погода — дрянь, а ты неопытен и впечатлителен. — Я постарался одобряюще улыбнуться. — Для поэта это прекрасно, а вот для воина, даже Воина Света — скорее недостаток. Иди в корпус, Мишель. Разыщи Полли и проведи время с ней.

— Но ты ведь сказал приглядывать за Жоржем…

— Ну так приглядывайте вместе!

Мишель озадачился.

— Не знаю, прилично ли…

— Это — жизнь, Мишель. Она проходит. Позволь себе насладиться её дарами, пока у тебя есть такая возможность.

Я сел в машину, отгоняя неудобную мысль: а сам-то я когда позволю себе насладиться жизнью? Те кусочки, что время от времени умудряюсь урвать, вряд ли можно принимать всерьёз.

— Ладно, — буркнул я, запустив движок и включив «дворники». — Разберёмся с Тьмой, а там посмотрим. Делов-то…

И всё же Мишель был прав. Разгоняя свой чудо-автомобиль на трассе, я чувствовал какую-то странную подавленность, даже как будто ком в горле застрял.

Впрочем, Джонатан, живущий в линиях вероятности, отпустил меня беспрепятственно, не орал и не волновался. А кому доверять, как не фамильяру, который столько раз меня выручал?

Волевым усилием я загнал плохое предчувствие под плинтус и прибавил газу.

В ювелирном салоне меня, конечно же, узнали. Величественная дама лет сорока, узнав, что нужно молодому князю Барятинскому, сказала, что на витринах такой товар не держат, ведь жемчужины не любят чужих глаз, и пообещала принести.

— Вы можете пока выбрать оправу, — сказала она.

— Оправа есть, — возразил я и вытащил цепочку из кармана.

Дама задержалась, взяла цепочку и внимательно всё осмотрела.

— Как же вас угораздило, ваше сиятельство… Так погнули.

Про пулю я рассказывать не стал, лишь пожал плечами.

— Наш мастер всё выправит, но это займёт…

— Я заплачу вдвое, сделайте сейчас.

— Но…

— Нужно всего-то лишь выправить кусок мягкого металла, — снова оборвал я. — Это ведь не проблема для мастера, который работает в самом известном ювелирном салоне Петербурга?

— Разумеется, — дама гордо вскинула голову и удалилась.

Я равнодушным взглядом скользнул по витринам. Задумался, не купить ли Свете какую-нибудь побрякушку. Девчонки — всегда девчонки, даже если они аватары.

Главное, чтобы мой жест не был расценен, как нечто большее… Собственно, я даже представить себе не мог девушку, которая не расценила бы подаренную драгоценность, как нечто большее. Хотя это — моё испорченное воображение из мира, испорченного властью Концернов. Здесь, в мире аристократов и широких жестов, теоретически, можно девушке хоть дом в центре Петербурга подарить просто потому, что захотелось. И ничего такого в этом не будет…

Тут плавное течение моей мысли прервало хорошо знакомое ощущение. Кто-то приближался ко мне сзади и явно не хотел быть замеченным. В стекле витрины я увидел отражение силуэта и мигом проанализировал ситуацию.

Если бы хотели стрелять или бить магией — ударили бы издали. Если подходит ближе — значит, хочет ударить ножом или накинуть удавку. Почерк профессионала, однако профессионал не позволил бы себя засечь.

Пожалуй, это просто случайность. Либо же со мной хотят поговорить, но пока не решаются.

Я резко развернулся на каблуках и пронзил взглядом человека, подкравшегося ко мне сзади. Повезло ему, что он сделал это сейчас, а не год назад. Год назад я бы сначала ударил, а уже потом стал бы смотреть, кого это послала мне судьба.

А послала она персонажа неожиданного и настолько малозначительного, что я о нём успел позабыть напрочь.

Передо мной стоял, испуганно глядя на меня, Денис Звягин. Тот самый Звягин, который в первый мой день в академии наехал на Мишеля. Тот Звягин, что был секундантом Жоржа на нашей с ним дуэли. Который после этой дуэли слинял из академии и перевёлся на домашнее обучение.

— Ты меня напугал, — пробормотал он.

— А ты ко мне подкрался. — Я решил поддержать игру под названием «Скажи очевидное». — Случайно мимо проходил?

— Нет, не случайно. — Звягин облизнул губы и огляделся. — То есть, да, случайно. Увидел твоё авто и понял, что ты здесь. Жемчужина, да? После дуэли…

— У нас что, светская беседа? — приподнял я бровь.

По лицу Звягина скользнула тень озадаченности. Тон мой был ему непонятен. Ибо действительно, а почему бы не быть у нас светской беседе? Подумаешь, дуэль. Не мы же с ним стрелялись. Впрочем, в причудливом мире аристократов даже если бы стрелялись мы с ним, это никоим образом не исключало бы возможности вежливо и спокойно беседовать впоследствии.

— Хорошо, я перейду к сути, — сделал свои выводы Звягин. — Слышал, Жорж вернулся.

— Вернулся, — кивнул я.

— С того света?

— Нет.

— Он был мёртв.

— Кто тебе сказал?

— Ты!

Я на секунду задумался, вспомнил события той ночи и хмыкнул. Ну да, я ведь так и сказал: «Убит».

— Я иногда преувеличиваю.

— Пуля попала Жоржу в сердце, — не сдавался Звягин. — Я видел.

— Ну и чего ты хочешь? — начал я раздражаться. — Жалобу подать? Возврат оформить?

— Какой возврат? О чём ты? — Звягин посмотрел на меня, как на помешанного. — Я изумлён тем, что не было никакой сенсации. Я ведь просматривал газеты, ждал, когда объявят о смерти Жоржа или его исчезновении. В конце концов не выдержал и приехал в академию сам.

— Новичков всегда тянет на место преступления, — усмехнулся я. — Там-то их обычно и ловят.

— Да о чём ты говоришь⁈ — отмахнулся Звягин. — Я приехал. Увидел толпу перед учебным корпусом. Подошёл и спросил, что происходит. А мне говорят: «Жорж Юсупов остановил прорыв Тьмы!» Я спросил: «Вы ничего не путаете? Может быть, Барятинский?» А мне: «Жорж Юсупов!» То есть, Жорж вернулся в академию, и никого это не удивило!

— А почему это должно было кого-то удивить? — Я поставил глушилку. Разговор уже не был светским, он сделался опасным. — Жорж оставил матери письмо, согласно которому уехал по срочным делам. Потом он вернулся. Откуда поводы для беспокойства?

— Письмо? — захлопал глазами Звягин.

— Ну да. Когда законы чести и законы общества друг другу противоречат, приходится думать о таких вещах. Если бы убили меня — такое же письмо пришло бы моему деду от моего имени.

Тут я прикусил язык — опять ляпнул «убили». Но Звягин, казалось, не обратил на оговорку внимания.

— Что ж, это… объясняет, почему не было реакции, — пробормотал он. — Но не объясняет того, как Жорж умудрился восстать из мёртвых!

Я молча пожал плечами. Тут беспокоиться было не о чем. О дуэли Звягин никому не расскажет, он не дурак.

За дуэль на территории академии его привлекут и ой как привлекут. Пошатнётся репутация рода, который, на минуточку, состоит в Ближнем Кругу. В то время как мне, скорее всего, ничего не будет, кроме устного порицания. Ну как — порицания? «Чёрт вас дери, капитан, нельзя было осторожнее?» — бросит, поморщившись, Витман. И на этом всё. И Звягин это прекрасно понимает.

— Случаются чудеса, — сказал я.

— И это все объяснения, которые у тебя есть⁈

— Других не завезли. Прости, если разочаровал.

Тут вышла женщина, держа в руках небольшой, обитый бархатом поднос. На подносе лежала белоснежная жемчужина в привычной оправе, на привычной цепочке.

— Прекрасно, — кивнул я. — Передайте моё восхищение мастеру. Сколько с меня?

Женщина назвала цену. Я выписал чек и забрал жемчужину. Полюбовался, держа на вытянутой руке.

— Занятный момент, — сказал Звягину. — Тьма искренне верит, что она была изначально, а Свет пришёл потом и испортил ей жизнь. А вот жемчужина до тех пор, пока её не наденешь — абсолютно белая.

— И что это значит? — С воображением у Звягина было плоховато. Общая черта для всех ребят, которым нравится издеваться над теми, кто стоит ниже них на социальной лестнице.

— Значит, что мне пора в академию, — сухо сказал я.

Сунул в карман цепочку — не при Звягине ведь надевать — и, попрощавшись с дамой, направился к выходу. Звягин шагал рядом.

— Легкомыслие никогда не было твоей отличительной чертой, — объявил он вдруг. — Ты всегда был расчётлив. Даже не скажешь, что белый маг.

— Это оскорбление?

— Это комплимент. Хоть мне и неприятно такое говорить.

Мы остановились у дверей. Я вдруг понял, что Звягин нервничает. Да ещё как. Он то и дело оглядывался, как молодой беспризорник, который отправился на первый в жизни гоп-стоп.

— С Жоржем что-то не так, — заговорил вдруг Звягин — тихо и быстро. — Я это знал ещё раньше. Он изменился. Сильно… То есть, даже не так. Он менялся несколько раз на дню. Никто не знал, как он отреагирует на любую мелочь. Мог рассмеяться, а мог вцепиться в горло. В нём как будто жило два разных человека.

— Половое созревание плюс смерть отца. Это всё?

— Нет, это начало, — не сдавался Звягин. — Потом — воскрешение из мёртвых. И, наконец, Жорж останавливает прорыв Тьмы! Что это ещё за новости? Я ведь видел, сколько вы тренировались, чтобы научиться этому. И как тяжело вам было потом, после прорывов. И вдруг — Жорж. Тебе это не кажется подозрительным?

— Погоди. Так ты что, беспокоишься из-за того, что Жорж что-то мутит и решил меня предостеречь? — дошло до меня.

— Мне страшно, Барятинский, — выпалил Звягин. — Тебе всё шуточки — а я с той проклятой дуэли ночами спать не могу! А потом вот это всё… Жорж когда-то был моим другом, но теперь я боюсь даже заговорить с ним. А больше всего я боюсь, что однажды он мне позвонит. Или придёт в гости. Я начал вздрагивать от телефонных звонков.

— Вряд ли Жоржу есть до тебя дело, — честно сказал я.

Звягин кивнул:

— Только поэтому я до сих пор не уехал из России. Я знаю в глубине души, что ему нет до меня дела. Но есть дело до чего-то большего.

— Хорошо. Допустим. А от меня что требуется?

Звягин помолчал, глядя на меня щенячьими глазами.

— Не знаю, — прошептал он. — Я не знаю… Но то, что сейчас ходит по академии, это не Жорж.