Перемены

Глава седьмая

Желудок у меня словно завязался в узел.

Графиня вела грязную игру. Разумеется, как посол Красной Коллегии она не могла знать о планах отдельных своих сородичей. Будь я проклят, если все это простое совпадение. Слишком безукоризненно она выбрала время.

И если Красная Коллегия предлагала возвращение к статус-кво — а чародеи старшего поколения любят статус-кво, уж поверьте — а в придачу добавила еще что-нибудь, чтобы подсластить пилюлю… Совет Старейшин ни за что не даст согласия на действия, способные поставить мир под угрозу. Уж во всяком случае, не ради какой-то там малолетней девчонки — и уж наверняка не ради отпрыска самого известного, возможно, сумасшедшего смутьяна по имени Гарри Дрезден и наполовину овампирившейся террористки.

Изрядное число членов Совета считало, что мне нужно было отрубить голову еще в шестнадцатилетнем возрасте. Как следствие этого, чародеи помоложе считали меня крутым и опасным — чем, возможно, и объяснялась моя популярность в их кругу. Однако же вес Совету придавали старшие его члены, а эта компания обрадовалась бы любому предлогу подвесить меня качаться на ветру; похоже, графиня Арианна намеревалась подарить им такой предлог.

Она меня обложила.

Только тут я вдруг обнаружил, что пока мой мозг отстраненно обрабатывает логическую цепочку, гнев выплеснулся из моего желудка и подступает к горлу, а сам я иду ровным, широким шагом по коридору, держа в одной руке посох, а в другой жезл, и руны на обоих горят багровым светом.

Черт, только этого не хватало!

Кто-то тряс меня за руку. Я опустил взгляд и увидел, что Молли вцепилась мне в левый локоть обеими руками. Кроссовки ее скользили по каменному полу — она явно пыталась остановить меня.

— Гарри! — в отчаянии повторяла она. — Гарри! Вы не должны!

Я отвернулся от нее и продолжал идти.

— Гарри, ну пожалуйста! — Она чуть не плакала. — Это ведь не поможет Мэгги!

Потребовалось несколько секунд, чтобы я вспомнил, что надо сделать, чтобы остановиться. Я замер и медленно перевел дух.

Молли, задыхаясь, прижалась лбом к моему плечу. Голос ее дрожал. Впрочем, держалась она все-таки неплохо.

— Пожалуйста… Вам же нельзя… Нельзя идти туда вот так. Вас же убьют. — Я услышал, как она судорожно сглотнула от страха. — Если уж нам придется сделать это вот так… Дайте мне хоть прикрыть вас завесой.

Я зажмурился и сделал еще несколько размеренных вдохов-выдохов, загоняя свой гнев обратно вглубь. Ощущение было сродни глотанию концентрированной кислоты. Зато когда я открыл глаза, руны на посохе и жезле снова погасли.

Я покосился на Молли. Она подняла на меня покрасневшие, перепуганные глаза.

— Все в порядке, — заверил я ее.

Она прикусила губу и кивнула.

— Хорошо.

Я чуть наклонился и чмокнул ее в волосы.

— Спасибо, Молли.

Она неуверенно улыбнулась мне и снова кивнула. Я подождал еще немного.

— Можешь отпустить мою руку, — мягко напомнил я.

— Ой, да, — спохватилась она, опуская руки. — Извините.

Я смотрел вдоль коридора, пытаясь привести мысли в порядок.

— Хорошо, — сказал я. — Хорошо.

— Гарри? — спросила Молли.

— Не время и не место драться, — сказал я.

— Э… — замялась Молли. — Да. То есть, конечно.

— Ладно, не надо, — хмыкнул я. — Ладно. Значит, графиня явилась сюда в игры играть… — Я стиснул зубы. — Ну что ж. Значит, поиграем.

Я уверенным шагом двинулся дальше. Молли старалась не отставать.

Мы направились в остентатиарий Белого Совета.

Да знаю. Слово какое-то нечеловеческое. Но и подходит. Повидай вы сами покои Совета Старейшин, вы бы со мной согласились.

Я подошел к двери и кивнул охране из двенадцати Стражей, дежуривших у входа. Все они принадлежали к младшему поколению — за дверью явно происходили какие-то чисто взрослые штуки, в которые дети не могли бы добавить ничего, кроме сумятицы.

Едва ли не впервые геронтократия Совета сыграла в мою пользу. Оставь они здесь охрану постарше, те наверняка постарались бы не допустить меня внутрь — из чистого принципа. А так несколько часовых кивнули мне, вполголоса пробормотав приветствия.

Я коротко кивнул в ответ, не замедляя шага.

— Некогда, ребята. Мне нужно туда.

Они поспешно распахнули дверь, и я, так и не сбавив шага, вступил в покои Совета Старейшин.

Я не в первый раз попадал в это помещение, и все равно оно не могло не потрясать. Во-первых, оно огромно. Здесь вполне могло бы разместиться бейсбольное поле юниор-лиги, и еще осталось бы места для баскетбольной площадки. Передо мной простирался прямоугольный в плане зал с полом из белого, в золотых прожилках мрамора. Мраморная лестница в дальнем конце вела на галерею, опоясывающую весь зал по периметру. Галерею поддерживали коринфские колонны белого мрамора. Рядом с лестницей негромко журчал фонтан, вода из которого стекала в окруженный живой зеленью бассейн. В кронах деревьев щебетали птицы.

В центре зала соорудили помост, ярко осветив его магическими кристаллами. Еще один кристалл водрузили на помост — должно быть, решил я, для усиления звука. Весь зал был битком набит собравшимися чародеями, и еще больше народу наблюдало за происходящим с галереи.

Короче говоря, остентатиарий не мог не производить впечатления (на что и рассчитывали его строители), и хотя умом я понимал, что он расположен в нескольких сотнях футов ниже уровня земли, глаза настаивали на том, что он освещается настоящим солнечным светом.

Чего, впрочем, не могло быть никак: на помосте рядом с Кристосом, недавно избранным в старейшины чародеем, стоял вампир. Кристос с улыбкой говорил что-то, обращаясь к собравшимся. Остальные члены Совета Старейшин в форменных черных мантиях с алыми накидками, все как один с низко опущенными на лицо капюшонами, внимательно слушали его слова.

— …еще один пример того, как мы должны смотреть в будущее — с глазами и сердцами, открытыми для перемен, — говорил Кристос. Оратор из него был отменный: сильный, ровный баритон разносился по всему огромному залу. Он вещал на латыни, официальном языке Совета; мне кажется, это само по себе уже многое говорит о царящих у нас нравах. — Человечество начинает выходить из эпохи безрассудных войн и насилия, учится мирному сосуществованию с соседями и совместному решению проблем без кровопролития. — Он доброжелательно улыбнулся. Кристос — высокий, худощавый мужчина с пышной гривой начинающих седеть волос, черной бородой и пронзительным взглядом темных глаз. Мантию он распахнул — наверняка, чтобы похвастаться надетым под нее дорогим деловым костюмом.

— Именно по этой причине я добился телефонных переговоров с Красным Королем, — продолжал он. Слово «телефонных» он произнес по-английски, поскольку подходящего термина в латыни нет. Это вызвало неодобрительную реакцию собравшихся чародеев: такое у нас не приветствуется. — И, переговорив с ним, удостоверился в том, что и он поддерживает безусловный, заверенный соответствующей взаимной договоренностью, взаимоприемлемый мир. Установление мира отвечает интересам всех вовлеченных в конфликт сторон, и именно в этой связи я рад представить вам, чародеям Белого Совета, графиню Красной Коллегии Арианну Ортега.

Несколько стоявших у самого помоста чародеев оживленно захлопали в ладони, и это понемногу распространилось на всю толпу, превратившись в вежливые аплодисменты.

Арианна с улыбкой поднялась на подиум.

Она была сногсшибательна. Говоря «сногсшибательна», я имею в виду не «самая красивая девушка в клубе». Я хочу сказать, она выглядела как настоящая богиня. Подробности здесь не важны. Высокая. Темноволосая. Кожа как молоко… или как полированная слоновая кость. Глаза синие как вечернее небо. Платье из красного шелка с волнительно глубоким вырезом. Самоцветы на шее, в ушах. Волосы она подколола высоко, и на шею падали только отдельные пряди. Даже глаза болели при взгляде на столь чистую красоту — ни дать, ни взять, Афина, вышедшая на вечернюю прогулку.

У меня ушло добрых пять, если не шесть секунд на то, чтобы осознать: под этой красотой таится то, что мне не нравится. Совсем не нравится. Даже соблазнительная внешность, сообразил я, — это оружие: такие твари способны в буквальном смысле слова сводить людей с ума, терзая их страстью. Ну, и потом, я-то знал, что красота эта чисто внешняя. Я знал, что таится внутри.

— Благодарю вас, чародей Кристос, — произнесла графиня. — Для меня большая честь находиться здесь в интересах установления мира между нашими народами и тем самым положить конец бессмысленному кровопролитию.

Группа скандирования принялась за работу, стоило Арианне сделать паузу. На сей раз они старались изо всех сил. Впрочем, отклик на их старания среди тех, кто стоял дальше от помоста, все равно не отличался особым энтузиазмом.

Я подождал, пока вежливые аплодисменты начнут стихать, и только тогда отпустил дверь. Она захлопнулась ровно в то мгновение, когда стихли последние хлопки, и Арианна открыла рот, чтобы продолжать.

Почти тысяча лиц повернулась в мою сторону.

Воцарилась тишина. Я вдруг услышал журчание фонтана и щебетание птиц.

Я посмотрел на Арианну в упор.

— Мне нужна девочка, вампир, — отчетливо произнес я.

Мгновение она смотрела на меня с вежливым спокойствием. Потом на лице ее проступила тень улыбки, что выглядело — по крайней мере для меня — несколько издевательски. От этого кровь в моих жилах вскипела, и я до хруста в суставах стиснул посох.

— Чародей Дрезден! — возмущенно вскинулся Кристос. — Сейчас не время и не место для ваших поджигательских бредней.

Его властность произвела на меня столь сильное впечатление, что я повысил голос.

— Верни ребенка, которого ты похитила у родителей, Арианна Ортега, воровка, или давай встретимся лицом к лицу согласно дуэльному кодексу.

По толпе собравшихся в зале чародеев пробежал ропот, и в наступившей тишине он казался раскатом грома.

— Чародей Дрезден! — возопил разъяренный Кристос. — Это посол народа, подписавшего Неписаный Договор, и ей гарантирован свободный проход, тем более что она находится здесь с миссией мира. Это возмутительно! — Он огляделся по сторонам и ткнул пальцем в группу людей в серых плащах, стоявших не так далеко от меня. — Стражи! Выведите этого человека из покоев!

Я покосился в их сторону. Стражи старой закалки, круче крутых, и все они меня, скажем так, недолюбливали. На меня смотрели шесть пар глаз, и доброты с милосердием в них виднелось не больше, чем в дуле пистолета.

Я услышал, как поперхнулась Молли.

Я посмотрел на них пристальнее.

— Вы действительно хотите этого, ребята? — спросил я у них по-английски.

Должно быть, это получилось более угрожающе, чем мне казалось, потому что они остановились, переглядываясь.

Я снова повернулся к помосту.

— Ну, воровка? — спросил я у вампира.

Арианна повернулась к Кристосу и мягко, даже печально улыбнулась ему.

— Прошу прощения за это недоразумение, чародей Кристос. Я не знаю точно, о чем идет речь, но совершенно очевидно, чародей Дрезден полагает, что сильно пострадал от моих собратьев. Прошу, не забывайте, что вольно или невольно, его чувства в немалой степени способствовали развязыванию этой войны.

— Приношу вам свои извинения в связи с его возмутительным поведением, — отвечал чародей Кристос.

— Ничего страшного, — заверила его Арианна. — В конце концов, я тоже потеряла в этом конфликте близких. Контролировать свои эмоции в таких случаях всегда очень трудно — особенно тем, кто молод. Это одна из проблем, которые нам предстоит преодолеть, если мы хотим вырваться из порочного круга насилия между нашими народами. Ветераны этой войны пережили ужасные эмоциональные страдания, как вампиры, так и чародеи. Я не обижена ни словами, ни поступками чародея Дрездена, и не виню его ни в чем. — Она повернулась ко мне, и голос ее сделался прямо-таки сочувственным. — Искренне заверяю вас, чародей Дрезден, в том, что прекрасно понимаю, какую боль вы сейчас испытываете.

Мне пришлось приложить все силы, чтобы не вскинуть жезл и не выжечь с лица графини это фальшивое сочувствие. Я лишь покрепче сжал свое оружие, чтобы удостовериться в том, что мои руки не предпримут ничего, не посоветовавшись предварительно со мной.

— Нам уже не вернуть наших любимых, которых забрала у нас эта война, — продолжала она. — Все, что мы можем сделать — это прекратить воевать, пока не пострадал еще кто-нибудь из наших любимых. Я здесь именно затем, чтобы предотвратить никому не нужные смерти, Дрезден. Вы наверняка способны понять, почему я делаю это.

Еще бы не понимать! Ей было мало просто убить меня. Она хотела прежде меня раздавить, насладиться моими мучениями. Стоит ей остановить войну подобным образом, и ее авторитет в сверхъестественном сообществе поднимется на невероятную высоту — а если при этом она нанесет удар мне, ее победа станет совсем уж элегантной.

Она снова улыбнулась мне, и на сей раз издевка в этой улыбке оказалась едва заметна; сомневаюсь, чтобы ее мог увидеть хоть кто-то: не более того, чем нужно, чтобы я разглядел таившееся за улыбкой садистское наслаждение и отчетливо уяснил, как она утерла меня на глазах всего Белого Совета. Должно быть, она репетировала это перед зеркалом.

— Я даю тебе шанс, — хрипло произнес я. — Верни ребенка, и все. Мы квиты. Позволь мне забрать ее у тебя, и я воздержусь от любых других шагов.

Она прижала к груди длинные холеные пальцы, словно мои слова привели ее в замешательство.

— Я не понимаю, чем огорчила вас, сэр, или что плохого сделала ребенку, о котором вы говорите, — сказала Арианна. — Но я могу понять ваш гнев. Жаль, что не могу вам помочь.

Кто-то подошел ко мне сбоку. Совсем невысокий по сравнению со мной. Молодая женщина с вьющимися каштановыми волосами и чувственным, симпатичным, если не просто красивым лицом. Однако взгляд ее не уступал твердостью стали.

— Гарри, — произнесла Анастасия Люччо, командующая Корпусом Стражей. — Не делай этого. Пожалуйста.

Я стиснул зубы.

— Ана, — прошипел я злобным шепотом. — Если б ты знала, что она сделала.

— Ты не имеешь права возобновлять войну и лишать Белый Совет остатков его авторитета, нападая на посла, обладающего гарантиями неприкосновенности, — ровным голосом настаивала она. — Вы сильны, Дрезден. Но не настолько сильны. Попытайтесь вы совершить это, и здесь найдется не менее трех десятков чародеев, способных справиться с вами в одиночку. А уж действуя сообща, они вас как младенца спеленают — а потом посадят в темницу и еще три или четыре месяца будут решать, что с вами делать.

В груди и животе у меня словно костер горел. Я снова перевел взгляд с Анастасии на графиню Арианну.

Та внимательно смотрела на меня — черт, возможно, и слушала. С таким-то слухом, как у вампиров. Улыбка ее ощущалась у меня на коже острием скальпеля.

Анастасия положила руку мне на локоть — очень мягко, не сжимая. Она просила, не требовала.

— Гарри, пожалуйста.

— Этим Мэгги не помочь, босс, — добавила стоявшая у меня за спиной Молли.

Мне хотелось визжать. Мне хотелось драться.

Одна из стоявших на помосте фигур, членов Совета Старейшин, подняла руку и откинула капюшон. Мой старый наставник, Эбинизер Маккой — крепкий, коренастый старик с мозолистыми руками, почти совершенно лысый. Лицо его оставалось бесстрастным, непроницаемым, но он встретился со мной взглядом и едва заметно кивнул. Очень недвусмысленно кивнул. Я практически слышал его ворчливый голос. «Доверься мне, Хосс. Ступай с ней».

Я приподнял губу в недоброй волчьей ухмылке.

А потом повернулся и, грохоча по мрамору подошвами армейских башмаков, продолжая крепко-крепко сжимать в руке посох, вышел из покоев. Анастасия шла со мной, не отпуская моей руки. Что ж, все понимали, что она эскортирует меня из зала, пусть и не так жестко, как предпочел бы Кристос.

Дверь за моей спиной мягко закрылась, а за ней осталась недоступная мне объединенная мощь Белого Совета.