Перо, закон и стеклянный шар

Глава 20

Журналист держался за кресло, не решаясь сдвинуть, и стискивал мягкую обивку – если бы он только знал, придет спасение или нужно выбираться самостоятельно...

– Вей Осгерт! Отвечайте мне! – крикнула Мализа.

Хальрун еще сильнее сжал спинку с легкомысленными цветочками, но баррикада осталась на месте.

– Как знаете! – разозлилась девушка. – Майль! Возьми топор! Это ваш последний ответ, вей Осгерт?

– Я... Сжальтесь, вейя!

– А вы надо мной сжалились? Сжалился ли надо мной этот подлый Лаксель?

– Я...

Речь Хальруна остановил тяжелый удар, сотрясший дверь. Майль не проломил дерево, но это был вопрос времени.

– Постойте! Я же не отказался! Вейя!

Вместо Мализы Хальруну ответил следующий удар Майля. Кресло задрожало, и рука газетчика соскочила со спинки. Внезапная мысль о том, что истопник принес топор заранее, прекратила колебания Хальруна. Он больше не думал, что лучше было выйти.

– Я ошибся! – закричал газетчик, оглядывая каморку в поисках чего-то, чем можно защититься. – Вы совсем не добрая, вейя Кросгейс! Вы жестокая и хладнокровная убийца, а он – ваше бессловесное оружие!

– Майль! – воскликнула Мализа. – Скорее!

Удары посыпались градом, но силы в каждом стало меньше. Хальруну казалось, что он слышит тяжелое дыхание истопника: Майль должен был взмокнуть, пока выламывал дверь, и это играло на руку газетчику. С ослабленным противником было проще справиться, а Мализу в расчет Хальрун не брал.

– Вы чудовище! – сказал он, безуспешно пытаясь оторвать у стола ножку. – Думаете, вы лучше Ракарда Лакселя? Вы гораздо хуже! Он хотя бы не был лицемером!

– Сломай эту дверь! – потребовала Мализа. – Я не хочу больше его слышать!

– Не хотите, да? – переспросил Хальрун. – Теперь маски сброшены, верно, вейя? Вы, наконец, показали свое лицо, и как же мне жаль, что я не могу поднести вам зеркало!

– Ты должен скорее заставить его замолчать, Майль! Путь он замолчит!

– Да... Вейя... – ответил слуга.

Он тяжело дышал, но сил у истопника еще хватало. Удары наносились по-прежнему размеренно, и кое-где дверное полотно уже оказалось пробито насквозь. Хальрун прикусил губу и снова взялся за ножку стола. Не чайником же было сражаться...

– Только не топором, – глухо произнесла Мализа. – Сделай, как с Ракардом.

– Вы боитесь крови... Я помню, – отозвался Майль.

– Как лицемерно, – вставил Хальрун, все-таки берясь за чайник – стол оказался журналисту не по зубам.

– Я просто не люблю кровь! Я не люблю смерть! Я не хотела убивать Ракарда! Я хотела напугать его!

– Напугать? – удивился газетчик.

– Вы должны были напугать его! Я послала вам письмо, жертвуя своей репутацией, чтобы вы написали в свою газету! Лаксель должен был понять, что письмо покойника ему не поможет – все думали бы, что он просто пытается меня очернить! А вы вместо этого проявили ненужное благородство.

– Вот как? – пробормотал Хальрун. – Я не знал...

– Почему вы не проявили того же благородства потом, а стали угрожать мне? Вы просто вредитель!

– Вы вините меня в том, что стали убийцей? Я не... Это несправедливо, вейя, но еще не поздно все исправить!

– Пожалуйста, Майль, мой друг, – взмолилась Мализа, – пусть он наконец замолчит.

– Еще немного... вейя... Я почти... закончил.

Хальрун уже видел куртку истопника сквозь прорехи в двери, но и Майль мог наблюдать за газетчиком, а значит удивить противника ударом фарфора по голове у журналиста не было ни одного шанса. Лицо Майля покраснело от усилий, кожа блестела от пота, но глаза обещали безжалостную расправу. Встретившись взглядом с кочегаром, Хальрун похолодел. Журналиста как будто парализовало, и даже мысли стали медленными. Во время схватки у него не было времени думать о зловонном дыхании смерти, а сейчас от нее пахло жарким потом, которым обливался истопник, и гибель казалась как никогда осязаемой.

Сжимая в руке чайник, газетчик наблюдал, как щепки отлетают от двери. Казалось, все происходило мучительно медленно и мучительно же неотвратимо... А потом в котельной внезапно стало людно.

Хальрун не сразу осознал, что происходит: вот они находились в подвале втроем, а потом появились какие-то люди. Они что-то говорили, стало шумно, но звуки не складывались в слова. Хальрун моргнул, выпустил чайник из рук, не заметив, что тот разлетелся на мелкие кусочки, и, наконец, пришел в себя. Сначала журналист приметил фиолетовую форму сержантов, а затем опознал в общем гуле зычный голос детектива Тольма.

Когда способность не только видеть, но и понимать вернулась, Хальрун осознал, что полицейских в котельной находится четверо, и все они были ему знакомы. Те же люди ходили на обыск к госпоже Лалле. Газетчик закричал, что находится совсем рядом, за дырявой дверью, и замахал Тольму так, что рука, казалось, вот-вот отвалится. Старший детектив ответил своим характерным раздраженным взглядом, а потом что-то сказал стоящему рядом Дорену. Последний уже давно посматривал в сторону Хальруна.

– Добрый день, детективы! – кричал газетчик. – Мне требуется ваша помощь!

Хальрун попытался отодвинуть кресло, но не сумел сместить его даже на сантиметр. То ли силы оставили журналиста, то ли именно страх за свою жизнь помог ему перетащить такую тяжесть. Сержанты занимались усмирением Майля, который забыв про топор, рвался к хозяйке, Тольм занимался Мализой, и высвобождать Хальруна пришлось Дорену. Детектив пытался сдвинуть кресло, просунув руку в прорубленную щель посреди двери, а на журналиста напала болтливость.

– Вы не представляете, что здесь было! Эти двое хотели меня убить! Убить, а потом сжечь! Прямо тут, прямо в топке! А потом Мализа призналась в убийстве вея Лакселя...

– Я знаю, вей Осгерт, – спокойно ответил Дорен, чем сбил настрой Халруна.

– Знаете? Откуда?

– Но ведь мы были рядом. Ваш план заставить вейю Кросгейс признать вину был блестящим. Вы очень ловко разговорили ее... – Дорен прервал необычную для себя хвалебную речь и посмотрел на газетчика. – Разве вы не специально отправили служанку в управление? Вы должны были знать, что мы придем, и поэтому добивались признания вейи?

Хальрун сглотнул, усмехнулся и смущенно потер ладони друг о друга.

– Я, конечно, не мог быть уверен, что вы прибудете вовремя... Но, да... Я на это рассчитывал... Надеялся...

– Ясно, – ответил Дорен с легкой, но до обидного понимающей улыбкой. – Отличная работа, вей Осгерт! А сейчас, не могли бы вы помочь мне, вместо того чтобы изображать столб.

– Помочь? – опомнился Хальрун. – О, конечно!

Вдвоем дело пошло быстрее, и вскоре кресло удалось отодвинуть от искалеченной двери. Образовался проем, достаточный, чтобы худой человек протиснулся наружу, а у Хальруна, тем временем, созрел новый вопрос.

– И долго вы там стояли? – спросил он, кивнув в сторону лестницы.

Котельная опустела. Преступников увели, причем Майля пришлось тащить силой, а Мализа плакала, когда детектив Тольм провожал ее к выходу.

– Довольно долго, – признался Дорен. – Когда мы пришли, я услышал, как вы предложили вейи отдать письмо. Это очень хорошо. Письмо – мотив, без которого обвинения становятся ненадежными, а она призналась, что письмо существовало.

– Рад был помочь, – буркнул Хальрун, осознавая, сколько страха он натерпелся напрасно, когда помощь находилась совсем близко.

– Не обижайтесь, вей Осгерт. Так было нужно.

– Я это, конечно, понимаю, детектив Лойверт, но мне от этого не легче... А! Вейя Нетта!

Девушка ждала журналиста на лестнице в котельную. Испуганные глаза Нетты казались огромными – она еще не полностью отошла от шока, хотя все ужасы уже закончились.

– Спасибо, вейя, – сказал Хальрун, прижав руку к сердцу, – вы спасли мне жизнь. Я перед вами в неоплатном долгу.

– И помогли разоблачить убийцу, – добавил Дорен.

– Но первое все равно важнее!

– Не могу не согласиться.

– Правда? – удивился журналист.

– Жизнь, бесспорно, важнее всего остального... Вейя Хольмиз я буду рад отвести вас в управление. Подготовьтесь, пожалуйста, и выходите на улицу.

Растерянная служанка сделала поклон и ушла в глубину дома. До того как скрыться с глаз, она постоянно оглядывалась на мужчин.

– Хольмиз? – спросил Хальрун.

– Вам следует запомнить имя своей спасительницы.

– Нетта Хольмиз? – повторил газетчик. – Я запомню.

В доме вовсю распоряжались полицейские, которые затеяли обыск и гоняли перепуганных слуг. Хальрун смертельно устал, но он чувствовал себя победителем и имел полное право свысока смотреть на возню вокруг.

– Сможете поехать в управление со мной? – спросил Дорен.

– У вас есть сомнения?

– Вы плохо выглядите, вей Осгерт.

Хальрун усмехнулся и помахал ладонью, в которую успел засадить с десяток заноз, пока выбирался из комнаты.

– Могу представить, – сказал газетчик, – но надеюсь, у вас в управлении найдется хотя бы один мягкий диван? Я бы вздремнул, пока буду ждать приглашения вашего начальника.

– Диван найдется, – пообещал Дорен. – Подождем вейю Хольмиз и поедем.

– Я готов! – твердо сказал Хальрун.

Он уже предвкушал, что расскажет про вейю Мализу. Злорадство помогло победить усталость, и свежий воздух тоже способствовал бодрости. Освобождение из подвала оказалось лишь половиной удовольствия. Вкус настоящей победы Хальурн ощутил, когда вышел на улицу.

– Наш город такой красивый, – сказал он Дорену. – Только посмотрите вокруг. Как замечательно жить в таком городе!

– Он станет лучше, когда в нем не будет таких людей, как вейя Кросгейс, – отозвался полицейский.

– А вы придира. Я довольствуюсь малым.

– Пока что вы не пришли в себя после случившегося. Подождите немного, и малого вам станет недостаточно.

– Мрачное пророчество, – ответил Хальрун, подавляя желание потянуться, чтобы размять спину. – Нам с вами будет нечего делать, если все злодеи пропадут. Вам будет некого ловить, а мне – не о ком писать.

Потом газетчик увидел выходящую из дома Нетту.

– Вы быстро, вейя! Тоже не хотели задерживаться в этом доме?

Девушка смутилась. В руках она стискивала сумочку, немного потертую, но в прошлом очень красивую (видимо, раздача своих вещей слугам являлась обычным делом для вейи Кросгейс). На Нетте было темно-коричневое пальто с клетчатым воротником и простая шляпка. Служанка так спешила, что не стала менять рабочее платье, и его черный подол виднелся из-под верхней одежды, словно траурный кант.

– Едем! – распорядился Дорен.

В управлении детектив показал Хальруну тихий уголок с диваном, где журналист смог прилечь, согнув ноги в коленях. Находилось это чудесное место в одном из запертых кабинетов. «Кровать» оказалась жесткой, но газетчику было все равно.

– Вас тут никто не побеспокоит, – пообещал Дорен. – Отдохните. Детективу Тольму вы понадобитесь нескоро.

– А вы? – спросил Хальрун.

– Не меня сегодня хотели убить. Нет ничего сложного в том, чтобы провести еще одну ночь за работой.

– Не хотите тоже немного вздремнуть?

– У меня еще много дел, вей Осгерт. Я лучше закончу их скорее и уйду пораньше с работы.

– Хоть так, – ответил Хальрун, закрывая глаза.

Дорен ушел, и газетчик погрузился в тревожный, беспокойный сон еще до того, как за детективом закрылась дверь. Снилась ему отвратительная муть.

***

– Поздравляю с успехом, детектив! – Хальрун поднял бокал, для разнообразия наполненный вином, а не пивом.

Завершение процесса они отмечали в «Горбатом льве», куда отправились сразу после последнего судебного заседания. Дело Мализы Кросгейс вышло громким: за судьбой девушки следили не только в Роксбиле или в Центральном округе, но и по всему Бальтауфу. Сегодня, наконец, все закончилось.

– И вас тоже, вей Осгерт! Приговор – ваша заслуга.

– Не стану отрицать, – улыбнулся Хальрун. – Ложная скромность не по мне.

– Как и благоразумие.

– О нет! Только не снова! – шутливо пожаловался газетчик.

Когда Дорен узнал, как журналист оказался в подвале Мализы, то страшно разозлился. Разумеется, полицейский не повышал голос и даже не ругался, зато он произнес целую речь о безответственном вмешательстве дилетантов в дела полиции. Журналист в ответ оправдывался успехом, – без его помощи Мализу не получилось бы так легко вывести на чистую воду, – но в глубине души Хальрун знал, что действовал неосторожно. Конечно, никто бы не подумал, что встреча с милой веей едва не закончится в печи, поэтому признавать правоту детектива Хальрун не хотел. О методах вести расследование они с Дореном спорили при каждой встрече, пока шло дознание и проводились заседания суда.

– Не будем портить друг другу настроение в такой хороший день! – провозгласил Хальрун.

– Вы правы, безусловно... Просто меня злит одна вещь.

Несмотря на собственные слова, полицейский выглядел скорее задумчивым, а не разозленным.

В честь судебного заседания Дорен надел строгий темно-синий костюм, который смотрелся еще более старомодным, чем обычная одеджа детектива.

– Какая вещь?

– Что, если бы не вы, вейю Кросгейс не осудили бы.

– Вы ревнуете? – развеселился Хальрун. – Не стоит!

– Вы прекрасно знаете, что это не так! – с досадой произнес Дорен. – Я говорю про то, что обычных методов оказалось недостаточно!

– Что поделать! У полиции зачастую связаны руки вашими скучными предписаниями и правилами, а я ими не ограничен. Зовите меня, детектив Лойверт, если вам снова понадобится помощь независимого и отважного помощника.

– Непременно! – Дорен все же перестал хмуриться. – Не могу отрицать, что вы выгодное знакомство... И все же жаль эту несчастную вейю...

– Она виновата сама, детектив Лойверт! А еще она хотела меня убить, – возмутился Хальрун.

– Я помню, но... Впрочем, это неважно, вей Осгерт. Глупая девушка, – сказал Дорен, покачав головой.

Они собрались выпить снова, но тут один один из посетителей кабачка остановился около стола, где сидели журналист и полицейский.

– Простите, что мешаю, – сказал незнакомец. – Я услышал ваш разговор. Вы детектив Дорен Лойверт?

Полицейский замер.

– Верно. А кто вы?

– Всего лишь случайный гость этого заведения. Мое имя Вайс Крабель. Я читал про ваше расследование. Вы позволите пожать вашу руку?

Не дожидаясь разрешения, странный человек сжал кисть Дорена и принялся ее трясти. Хальрун тотчас обратил внимание, что многие посетители кабачка стали прислушиваться к происходящему возле их стола. С довольным видом газетчик откинулся на спинку стула и тоже начал наблюдать за Дореном. Журналист успел глотнуть известности, а детективу еще только предстояло привыкнуть к навязчивости людей.

– Говорят, приговор был вынесен сегодня? Простите еще раз, что я так внезапно прерываю ваш обед, но я не мог упустить шанс познакомиться с вами, детектив!

Дорен осторожно высвободил руку из хватки вея Крабеля.

– Что ждет убийц? Вы не поделитесь, детектив? – Вайс задал вопрос, ради которого подошел. – Это страшно меня интересует.

– А вы разве не знаете? – спросил Хальрун, заметив, как нахмурился полицейский.

Судебные решения сразу вывешивались на дверях присутствий, а если дело было громким, то приговор могли и напечатать, Потом специально нанятые мальчишки разбегались по округу (или даже всему городу) и продавали пачкающие пальцы листочки всем заинтересованным лицам.

– Основную вину взял на себя слуга, – сообщил газетчик. – Его казнят в течение следующего года. Гадалку Лаллу объявили мошенницей и сообщницей убийцы – ее ждут десять лет ссылки на востоке. Мализа Кросгейс отделалась легче всех.

Хальрун был этим сильно недоволен, но Майль до последнего твердил, что задумал преступление сам и сам все провернул, а Мализа лишь знала и не препятствовала. Журналиста вообще неприятно удивила преданность, которую проявили сообщники этой девушки. Ни Лалла (видимо, рассчитывающая на помощь во время пребывания на каторге), ни Майль (очевидно влюбленный в хозяйку) не выдали Мализу. Ее, вдохновительницу и организатора, приговорили оставаться в исправительном учреждении для женщин преступниц на протяжении всего-то пяти лет... А все потому, что суд никак не мог определиться с ролью Мализи в убийстве. Хальрун утешался тем, что за годы в заключении от красоты и репутации вейи Кросгейс не останется ничего... Останется ли что-то от ее состояния, тоже казалось маловероятным. Пять лет – достаточный срок, чтобы развратить даже самого преданного и честного управляющего, а бескорыстные люди редко встречались на подобных должностях.

– Но я хотел бы знать подробности, вей, – попросил Вайс. – Вы ведь тоже были в зале?

– Был, – признался Хальрун, – но подробности от меня вы сможете узнать только послезавтра.

– Послезавтра? – удивился вей Крабель.

– Если купите «Листок Роскбиля». Обязательно приобретите эту газету – выйдет большая статья.

– А вы...

– Хальрун Осгерт, – представился газетчик и первым протянул Вайсу руку. – Я буду счастлив удовлетворить ваше любопытство.

Рукопожатие у вея Крабеля было жестким, а еще этот человек имел неприятную привычку сильно трясти чужую ладонь. Хальрун выдержал испытание с улыбкой.

– Я ведь знаю вас, вей Осгерт! – радовался Вайс. – Я читал все, что вы писали про убийцу фабрикантшу. Очень увлекательно! Вы меня очень порадовали!

– Благодарю, – произнес Хальрун. – Это моя работа... Следите за публикациями и будете в курсе всех новостей.

– Обязательно, вей Осгерт! Я обязательно куплю следующий номер с вашей статьей!

Когда вей Крабель ушел, Дорен вздохнул с видимым облегчением. Внимание посетителей мешало полицейскому обедать.

– Спасибо, что принял удар на себя, вей Осгерт.

– Не стоит благодарности, мне было несложно... А теперь отдадим должное этой замечательной вырезке! Это вы закончили свою работу, а для меня все только начинается.

Хальрун прибыл в присутствие очень рано, провел там несколько часов и сильно проголодался. Дорен тоже ел с аппетитом, хоть и не набрасывался на мясо, словно изголодавшийся зверь.

– Вы будете писать об этом деле? – спросил полицейский.

– Конечно! Я начну прямо сегодня... В журналистике нельзя ждать, иначе вас кто-нибудь опередит, и вы будете валяться забытым на обочине жизни.

– Неужели конкуренция у вас настолько серьезная? – удивился Дорен.

– Ужасная! – воскликнул Хальрун. – Вы себе не представляете, на что готовы газетчики ради материала! Мне уже предлагали деньги, лишь бы я не трогал дело Мализы Кросгейс.

– Вы шутите?

– Совершенно точно нет! Самое смешное, что это предлагали мне не ее друзья, а редакции трех небезызвестных роксбильских изданий.

Полицейский выглядел озадаченным, и Хальрун рассмеялся.

– Зачем? – спросил Дорен. – Они хотят выпустить свои статьи раньше вас?

– В точку, детектив! Я был участником событий и знаю то, что другим неизвестно. Ничего, пусть бояться! – сказал журналист и улыбнулся.

Хальрун был счастлив. Дело Мализы обеспечило «Листок Роскбиля» материалом на весь следующий месяц. В следующие три, а то и четыре недели Хальруну не потребуется бегать по округу в поисках вырванных грабителями сумочек или покалеченных на производстве рабочих.

– За успех! – на радостях повторил журналист и получил скептический взгляд от Дорена.

– Это уже было, – заметил детектив. – Вы повторяетесь?

– Не важно! Я не против повторить... А если вы возражаете, то можете выпить за свою премию. Это тоже неплохо.

– Неплохо, – согласился Дорен, берясь за свой стакан. – Сегодня хороший день.

– Очень хороший! – Хальрун покосился на полицейского. – Перед тем как мы разойдемся, расскажите еще про допрос Мализы? Мне нужно для статьи.

– Отчего бы и нет... Суд прошел и теперь я могу сообщить вам больше.

– Прекрасно! – обрадовался Хальрун, приготовившись слушать. – Я – само внимание!

____________

Дорогие читатели!

Вот и последняя глава. Это заняло много времени: у меня на то, чтобы написать, у вас - чтобы прочитать. И раз уж вы тут, задержитесь еще чуть-чуть, потратьте минуту и поставьте истории лайк. Для меня это не просто циферки в профиле, а признание, что старания не были напрасными, что вам было интересно. А может быть, вы захотите оставить отзыв? Это было бы замечательно и сделало бы меня счастливой!