Первая любовь (СИ)

Глава 16. Почти пара

После нашего с Глебом ночного разговора — почти начистоту — я вспорхнула утром с кровати, как бабочка. Полшестого утра, а мне будто бы и спать совсем не хочется. Бодра, свежа, весела…

Умываясь, я вспоминала, как мы обменивались признаниями в нашей «особенности» друг для друга — и у меня в груди становилось горячо-горячо. Немного странно, конечно, что мы выражались так осторожно, не сказали друг другу тех самых специальных слов и… он не поцеловал меня по-взрослому, но видимо, на это есть причины. Я ведь совсем ничего не смыслю в этом. Может быть, нужно время, чтобы… освоиться в этой роли? Боже, неужели я все-таки влюблена в Глеба?! А как же наша дружба??? А может, Леночка права и одно другому не мешает?

Причесавшись и надев леггинсы с широкой майкой, я выскочила на крыльцо и сразу заметила лежащий на скамейке маленький белый бумажный квадратик. В одном его уголке было кривовато нацарапано: «Маша». Дрожащими пальцами я распечатала самодельный конвертик, который внутри оказался письмом. Совсем коротким, но мое сердце радостно затрепыхалось от его содержания:

«Не могу уснуть. Все из-за тебя, моя Машенька. Очень жду утра, чтобы опять тебя увидеть! Г.»

Я приложила письмо к груди и судорожно зажмурилась от счастья. Как же это романтично — любовные записки! Мой Глебушка…

Дина сразу заметила мое сияющее от удовольствия лицо и тоже улыбнулась:

— У тебя случилось что-то хорошее, Маша? — спросила она мягко.

— Да… я… кажется, влюблена.

— Невероятно! — засмеялась Дина. — Влюблена? В 18 лет? Небывалый случай! И кто счастливчик? Глеб или Денис?

Я скривилась:

— Денис? Нет-нет… с какой стати?

— Ну, вчера он приходил к тете такой счастливый, такой переполненный гордостью за то, что помог тебе.

— Да? Он все рассказал?

— Нет, никаких подробностей. Просто сказал, что совершал подвиги во имя прекрасной дамы, ну а тетя, конечно, выкружила у него имя дамы.

— Да, он действительно очень помог мне, но… нет, я совсем в него не влюблена. Мы просто друзья.

— Ну, ты-то ему нравишься. Впрочем, тут нет ничего удивительного: ты хорошенькая и очень милая девочка…

— О, Дина… — засмущалась я.

— Разве твой Глеб никогда тебе этого не говорил?

Я вспыхнула с головы до пят. Дина улыбнулась и подняла руки вверх:

— Ладно-ладно, это ваши дела! Извини, что я, вообще, лезу — просто вы такая чудесная пара, наблюдать за вами — сплошное удовольствие…

— Нет-нет, не извиняйся! Ты имеешь полное право задавать мне личные вопросы. Мы же подруги! С кем же еще я могу поговорить о таких вещах?

— А с мамой?

— Да, мама пыталась со мной об этом побеседовать, но мне неловко…

— Я так тебе завидую, Машенька…

— В чем?!

Она вздохнула:

— У тебя есть мама.

— А твоя где?

— На небе.

— О Боже, прости… не понимаю, как так получилось, что я не знала.

— Ничего. Но мне сейчас очень пригодился бы ее совет…

— А тетя? Не может посоветовать? Или, если хочешь, посоветуйся с моей мамой.

Дина улыбнулась:

— Спасибо, Машунь. Мне трудно раскрыть перед ними душу… но я буду иметь в виду твое предложение.

Любопытство жгло мой ум со страшной силой, и я решилась:

— А… что у тебя случилось?

Дина неожиданно выдохнула:

— Я влюбилась… не в того мужчину.

— И… ты до сих пор его любишь?

— Да. Никак не могу вытравить из себя это чувство.

— А он?

— Он… — дыхание моей подруги стало сбиваться. — Он говорит, что любит, но… мы не можем быть вместе.

— Почему?

Она положила тонкую оливковую руку на лоб и потерла его, мучительно хмурясь:

— Не могу… прости, пока не могу об этом говорить.

— Тебе не за что извиняться! — горячо воскликнула я. — Наоборот, это мне стыдно за то, что я разбередила твои раны…

Я обняла одной рукой ее за талию и, встав на цыпочки, погладила другой по голове.

Никакой йоги у нас, конечно, не вышло. Мы просто потянулись немного, болтая по пути о сегодняшней дискотеке, а потом пришел Глеб. Следом за ним шествовал Ренат и пытался опять шутить что-то про наши с ним отношения и его ревность, но Глеб так сурово глянул на «конкурента», что у того сразу отпало желание паясничать.

Мой лучший друг и парень (???) по совместительству на этот раз не стал стесняться и откладывать на потом — крепко обнял меня при всех и даже приподнял над землей, так что наши лица оказались на одном уровне.

— Привет, — прошептал он горячо, прижимаясь лбом к моему лбу и обдавая мое лицо мятным запахом.

У меня даже ответить не получалось: дыхания не хватало, страшно кружилась голова, а в груди взрывались фейерверки. Я ждала и боялась, что он вот-вот меня поцелует… Мой первый поцелуй — вот так, на виду у целой улицы??? Хотелось, конечно, более интимной обстановки — и Глеб, кажется, прочел мои мысли. Поставил на землю, отпустил из объятий и взял за руку. Мы помахали на прощание Дине и пошли прочь.

— Куда ты меня ведешь? — спросила я с любопытством.

— На завтрак, — ответил Глеб хрипло. — К себе.

— А… твои дома?

Он отрицательно замычал, и мы оба залились краской, разумеется, сразу вообразив, что нас ждет после еды.

— А ты… завтракал уже?

— Нет. Я вообще аппетит потерял в последнее время.

Беспокойство мгновенно охватило меня:

— Из-за чего?

— Из-за тебя.

Я покраснела еще чуточку гуще и вспомнила про конвертик.

— Я получила твое письмо.

Он вздохнул:

— Жаль, что я такой чурбан и не умею красиво говорить или писать стихи…

— Это ты-то чурбан! — возмутилась я. — Да мне ни разу в жизни никто не писал такого…

— Но ты же… ни с кем не встречалась…

— Не встречалась. Но на свидания мальчики меня приглашали. И максимум, на что у них хватало фантазии — это сообщение в соцсетях.

Глеб нахмурился, сосредоточившись не на том:

— Так ты все-таки ходила на свидания?

— Нет. Приглашали, но я не ходила. Мама не разрешала.

— А ты хотела?

Я пожала плечами:

— Наверное, не очень. Это же столько нервов, да и с мамой ссориться не хотелось.

— А я… она не будет против… — он запнулся.

— Думаю, что нет, — улыбнулась я. — Но если надо, я поссорюсь. Я ведь уже взрослая…

Глеб чуть сильнее стиснул мою руку и закусил губу, чтобы сдержать улыбку, которая явно так и рвалась наружу.

Дом Стрельниковых действительно был пуст и заперт на ключ. Глеб открыл дверь, провел меня на кухню и усадил за стол, который был накрыт на две персоны, причем весьма необычно. Овощной салат с курицей, какая-то необычная карамельная каша и еще сливочный пудинг.

— Ты решил накормить меня так, чтобы я лопнула! — засмеялась я.

— Тебе надо хорошо питаться. Чтобы были силы и здоровье. Ты у меня такая худенькая…

— А ты говорил, что тебе нравится моя фигура!

— Очень нравится, но возможно, это больше из-за тебя, а не из-за фигуры. В любом случае, чуть-чуть массы не повредит, чтобы ветром не уносило…

Я снова стала хихикать, а потом попробовала салат с курицей и блаженно зажмурилась:

— Восхитительно! Только неловко нагружать твою маму, у нее и так забот хватает…

— Причем тут мама? Я сам это все приготовил.

— Ты сам?! Когда?

Он пожал плечами:

— Не спалось ночью…

— Глеб, ты так скоро отощаешь: ни сна, ни аппетита — я уже чувствую себя виноватой за то, что приехала и лишила тебя покоя…

Он присел рядом на скамейку, совсем близко, так что наши бедра соприкоснулись.

— А я, Манюсь, чувствую себя счастливым… очень… вот уже целую неделю, потому что ты приехала и нарушила мой покой. Я так долго тебя ждал, что почти перестал верить.

Он смотрел на меня в упор, и в его глазах полыхало пламя. Синие радужки стали почти черными от сильно расширившихся зрачков. Широкая грудь, обтянутая футболкой, часто и тяжело вздымалась.

— Даже вот так… просто сидеть рядом и смотреть на тебя — уже счастье.

Мне тоже не хватало кислорода. Я совсем забыла про еду. Потянулась рукой и погладила Глеба по мягким волнистым волосам. Он прикрыл глаза, а через минуту хрипло прошептал:

— Кушай. Потом… — он замялся и не договорил — что.

— Хорошо, — кивнула я. — Но ты тоже, пожалуйста, покушай. Потому что мне тоже нравится твоя фигура. Не хочу, чтобы ты исхудал.

Глеб порозовел от удовольствия из-за моего замечания о его фигуре и послушно стал есть салат. Карамельная каша оказалась очень вкусным и необычным десертом, ну а пудинга в меня влезла, к сожалению, всего одна чайная ложка.

— Какие у тебя планы на сегодня? — поинтересовался Глеб, наблюдая за тем, как я пью ароматный чай со смородиной.

— Надо Дениса навестить, — не подумав, ляпнула я.

Ну что мне стоило умолчать об этом плане?!

— Зачем? — напрягся и похолодел Глеб.

— Он… руку вывихнул вчера, — тихо ответила я. — Надо проведать. Это ведь по моей вине…

— Можешь ему просто позвонить и спросить, как рука. А лучше написать.

— Нет, прости, Глеб, я так не могу. Он помогал мне от чистого сердца…

— Чего?! Да у него вообще сердца нет, не то что чистого…

— Зря ты так, Денис тоже человек. Со своими проблемами и несчастьями. Будь снисходительнее.

— Да с какой стати?

— Глеб, прекрати, пожалуйста, твоя ревность тут неуместна. Мы с Денисом…

— «Просто друзья»! — закончил он за меня с нескрываемым сарказмом.

— Да, именно так.

— Ты про меня тоже так говорила.

Мне стало обидно и горько. Да, говорила. Но мы вчера все это подробно обсудили. Смешно сравнивать эти отношения.

Я молчала некоторое время, думая, как поступить. Мне не хотелось ссориться с Глебом, ведь мы только… Но и идти на поводу у его глупых собственнических чувств я не считала разумным. И в то же время, мы ведь близкие люди. Мне тоже следует быть снисходительнее…

Я встала, подошла к нему — он сидел на противоположной стороне стола — и мягко погладила его по голове:

— Глеб, тебе не о чем волноваться!

Он обнял меня за талию руками и прижался щекой к животу:

— Маша, пожалуйста, не ходи к нему. Я тебя прошу!

Какой упрямый! Во мне тоже мгновенно опять вспыхнуло упрямство:

— Нет, я пойду. Ты не можешь мне запретить!

— Не могу. И очень жаль! Просто послушай меня…

Я рыкнула и топнула ногой:

— Мне надоел этот разговор!

Развернулась и пошла домой. Глеб вскочил и помчался следом. Попытался поймать меня, стиснуть, задержать.

— Пусти! — взвизгнула я.

Руки его разжались, он мучительно скривился:

— Маша, пожалуйста, не доверяй ему! — крикнул он мне вслед, но я не стала принимать этот совет всерьез. А зря.

— Привет, Маруся!

Улыбка Дениса, да и весь его облик, были какими-то… необычными. Будто я всегда видела его напряженным, как пружина, колючим, как ежик, скрутившийся в сплошной шарик из иголок. А тут он вдруг расслабился. Смотрел мягко, ласково, губы то и дело растягивались в улыбке, причем не презрительной, не самодовольной и даже не горькой, а самой настоящей, радостной, как улыбаются маленькие дети. Его блестящие темные волосы торчали в творческом беспорядке, на щеках играл легкий румянец, а рубашка была растегнута до половины, и в вырезе виднелись рельефные мышцы груди и пресса. Я даже подумала, не пьян ли он немного, но ни малейшего запаха перегара не чувствовалось. Наоборот, пахло от Дениса исключительно приятно: одеколоном, травами, мятой, немного кофе. Он обнял меня в качестве приветствия — не так крепко, как Глеб, но тоже очень нежно и немного покачал из стороны в сторону.

— Ты какой-то странный сегодя, — улыбнулась я, не мешая ему получать удовольствие.

— Это все отвары Гульназ, — признался Денис. — Она прописала мне один сбор, и он капец, как расслабляет. Я даже чувствую себя немного пьяным.

Мы сели на лавочку у дома.

— Как твоя рука? — спросила я и осторожно пощупала через рубашку тведрое мужское плечо, перевязанное эластичным бинтом.

— На месте, — беспечно откликнулся он. — Что с ней сделается? Жить буду…

— Рада это слышать. Но лучше бы…

Денис перебил меня:

— Шрамы украшают мужчину. И закончим на этом. Лучше расскажи, что наденешь сегодня на дискотеку.

— Ты не пойдешь? — Это было логично, учитывая его физическое состояние, но все равно мне взгрустнулось.

— Чего это? — возмутился Денис.

— А как же рука?

— Постараюсь не ввязываться в драки. Ну, если только это будет драка не из-за тебя. В противном случае не могу ничего обещать.

— Не вздумай! — пискнула я, прикрыв лицо руками.

Он усмехнулся:

— Что? Ты себе этого не простишь?

Я отрицательно покачала головой в подтверждение.

— Манюсь, ты даже не представляешь, на что способен человеческий организм. Вправленный вывих — это такая ерунда. Он даже не болит почти. А в истории бывали случаи, когда люди ходили на сломанных ногах, вставали со сломанным позвоночником и так далее…

— Вот только твоих сломанных ног и позвоночника моей совести и не хватает, чтобы замучить меня до смерти!

— Ты СЛИШКОМ совестливая, Маруся. Тебе нужно развивать в себе пофигизм, иначе не выживешь. Всех не пережалеешь.

— Мне всех и не надо. Только своих.

— Приятно это слышать. Что я свой.

Легкий ветерок вдруг неожиданно принес запах свежесваренного кофе, я повела носом и не удержалась от сладострастного стона:

— О Боже! Кажется, я бы полцарства отдала за капучино! Если бы у меня было полцарства…

— Ладно, — улыбнулся Денис и махнул рукой: — Обойдусь без твоих полцарства, просто так тебе капучино сделаю. Ну, не совсем просто так… по дружбе, — и он оскалился еще шире.

— У тебя есть кофемашина? — изумилась я.

— Нет, у меня есть кофе, молоко и френч-пресс.

— И..?

— Пойдем, покажу.

Мы зашли в дом. На кухне Денис сполоснул небольшую турку, насыпал туда две чайные ложки кофе, залил водой и поставил на газовую плиту. Больную руку он прижимал к телу, и я была уверена, что действия доставляют ему сильный дискомфорт.

— Тебе помочь? — не выдержала я и вскочила со стула.

— Ну давай, — вздохнул он. — Возьми вон там ковшик и молоко в холодильнике и доведи до кипения.

Вся посуда и плита сияли чистотой, было приятно кулинарить на этой кухне. Мы с Денисом стояли бок о бок, но я не испытывала ни малейшего напряжения, будто и впрямь признала его совсем своим. В этот момент я особенно злилась на Глеба и не понимала, зачем он так предается своей паранойе.

— Так, угу… — бормотал Денис. — Перелей молоко во френч-пресс. А теперь вот так…

Он сделал несколько движений поршнем вверх-вниз, и в колбе образовалась густая молочная пена. Молодой человек вылил кофе в чашку, а потом поверх профессиональными движениями «накидал» пену, в конце аккуратно выведя «хвостик» в обратную сторону, так чтобы получилось сердечко. И как финальный аккорд насыпал сверху щепотку корицы.

— Волшебство! — восхитилась я, забывая дышать от восхищения.

— Это еще не все! — возразил Денис и достал из холодильника эмалированную кастрюльку. — Знаешь, какая выпечка сочетается с кофе лучше всего?

Я задумалась на мгновение, а потом печально вздохнула:

— Знаю! Синнабон! Но это уж совсем из области фантастики.

Казалось, его лицо не могло засиять еще больше, но — засияло:

— Пять баллов, Манюся! Нет, десять… из пяти! Именно он! — И с видом фокусника извлек из кастюльки маленькую спиралевидную булочку, покрытую сливочным кремом.

— Но… это невозможно… — ошарашенно пробормотала я. — Ближайший «Синнабон» находится километрах в двухстах отсюда…

— Ну да. А корицу продают в местном сельпо.

— А сливочный сыр?

— Сами делаем.

— Денис. Твоя бабушка печет Синнабоны?!

— Ну да. А что такого?

— Мне нужен рецепт!

Он закатил глаза:

— Манюсь! В каком веке ты живешь? Я бабуле рецепт из интернета скачивал…

«Тоже готовился к моему приходу?» — мелькнула в моем мозгу подозрительная мысль, но я не стала заострять на ней внимание. Меня ждал капучино с Синнабоном, и все прочее отступило на задний план.

Булочка, конечно, была не точь-в-точь, как в знаменитой сети кафе, но тоже очень вкусная и безобразно сладкая. Хорошо, что мы не добавили сахар в капучино! А вот кофе превзошел мои ожидания.

— Капучино просто невероятный! — сказала я Денису. — Лучше, чем 90 % из того, что я пробовала.

Он кивнул:

— Я знаю, что брать и где. Покупаю только зерна, сам перемалываю и варю. Иначе никак, если ты любишь хороший кофе. А я люблю. Но стараюсь не пить много. 1–2 чашки в день — не больше. На него легко подсесть.

Я понимающе покивала, а потом в повисшей тишине ощутила неловкость и желание уйти домой. Денис будто почувствовал это и нарочито бодро предложил:

— Может, кино какое вместе посмотрим? У меня отличная коллекция. Ты смотрела «Джентальменов»?

— Ээ… нет. Прости, Денис, мне надо домой, за мелким смотреть. Я и так полдня прогуляла…

— Что за повинность такая? — нахмурился он. — Бесконечная.

— Это мне не трудно, а маме большая помощь. Маленький ребенок — это, я тебе скажу, нелегко…

— И зачем тогда его заводить?

Я посмотрела на него, как на полоумного:

— Ты не знаешь, зачем детей заводят?

Он покачал головой:

— Знаю только, почему.

— Разве это не одно и то же?

— Неа.

— И почему же?

— Я тебе потом расскажу. Когда подрастешь.

Я ужасно смутилась, и это смущение было неприятное, тяжелое — желание сбежать усилилось. Я вздохнула:

— Ладно. Я пойду, хорошо? Увидимся на дискотеке.

Я встала со стула и направилась к двери в прихожую, но Денис вдруг загородил мне путь:

— Может, я зайду за тобой и вместе сходим за Диной?

Я пожала плечами и одновременно мотнула головой:

— Это ни к чему. Мы сами справимся, — и опять дернулась на выход, но молодой человек неожиданно схватил меня за талию и удержал:

— Слушай… я тут подумал… может быть… вчера я заслужил поцелуй?

Его щеки слегка зарумянились, а я так будто нырнула в кипяток с головой. Отказать — не посмела. Он прав. Заслужил. Я привстала на носочки и потянулась губами к его гладко выбритой щеке. В нос ударил запах мужского парфюма, голова закружилась, и мой спаситель внезапно воспользовался этим — повернул голову и подставил губы. Мы едва соприкоснулись ими. Ахнув, я резко отпрянула и жалобно прошептала:

— Нет, Денис, прости, не могу. Так — не могу! Это неправильно.

Челюсти его сомкнулись так, что на побледневших щеках заиграли желваки, темные глаза прищурились:

— Ты все-таки с ним? Больше не друзья?

— Д-друзья… — пробормотала я неуверенно. Почему-то не хотелось говорить всю правду.

— Так и в чем дело?

— Ты… тоже мой друг. И все.

— И что? — он закипал.

— А я не целуюсь с друзьями. Прости.

Он прикрыл глаза и протяжно выдохнул.

— Я пойду… — пролепетала я в который раз и попыталась выбраться из его рук.

— Подожди… Маша… ты… не сердись на меня, ладно?

— Я не сержусь!

— Хорошо… Хорошо. Друзья? — он протянул мне больную руку, и я с готовностью, но осторожно ее пожала.

И ушла, с тяжелым сердцем. Все-таки Глеб был прав.