Первая любовь (СИ)

Глава 23. Возвращение Дениса

В то утро Глеб пришел хмурый, недовольный, даже, я бы сказала, — несчастный. Поцеловал меня почти по-детски — в уголок губ — и тяжело вздохнул:

— Маруся, у меня… даже не знаю, как сказать… что-то вроде плохих новостей. Особенно для меня они плохие.

— Что такое, Глебушка? — я положила руку ему на плечо, обеспокоенно глядя в глаза и уже воображая жуткие несчастья.

— Дело в том… — он опять вздохнул. — В общем, у нас с Денисом Уваровым было в прошлом кое-что… хм… он оказал мне услугу. Такую, что я… как бы… остался ему должен — ну, вроде того. Понимаешь?

Мне стало жутко неуютно.

— Что за услуга? — с тревогой спросила я.

— Я… не могу тебе сказать. Это сложно объяснить. Короче… черт, как же паршиво! Он приходил ко мне сегодня.

— Сегодня?! Когда? В пять утра?

— Почти.

— И зачем?

— Просил снять запрет на общение с тобой. Ну, как просил — требовал. Мне так противно, что я не могу ему отказать, ты себе не представляешь…

— Ради Бога, Глеб, да что ж за услуга такая?!

Он закусил губу и отрицательно покачал головой.

— Я ведь все равно узнаю, рано или поздно, разве нет? Разве тайное не становится явным?

— Надеюсь, что нет.

— Ты меня пугаешь.

— Не бойся, пожалуйста, на тебя это никак не повлияет.

— Уже влияет, Глеб.

— Нет, — решительно сказал он, внезапно побледнев. — Если ты сама не хочешь с ним общаться, то и не будешь. Он не имеет права тебя заставлять.

— И это не отразится на ваших с ним… отношениях?

— Это уже мое дело.

Я тоже вздохнула и с тяжелым сердцем обняла своего парня. Он такой большой, такой сильный… как может кто-то такой мелкий, худой и подлый иметь над ним власть? Глеб прижал меня к себе и, в противовес приветствию, подарил очень горячий прощальный поцелуй. А потом ушел.

Я уже знала, что мне стоит ожидать Дениса в гости и поспешила сбежать к Дине, но он и там меня нашел. Явился пред наши очи со своей вечной самодовольной ухмылкой и сказал:

— Привет, девчонки!

— Привет, Денис, — вполне дружелюбно откликнулась Дина, я промолчала.

Мы с ней подробно обсудили еще несколько дней назад все, что случилось на дискотеке, и какую роль в этом спектакле сыграл Уваров — второстепенную или режиссерскую. Моя подруга настаивала на том, что нельзя ни в чем обвинять человека, не имея на руках твердых улик. Я же держалась точки зрения своего парня и была настроена по отношению к Денису весьма скептически.

— Не слишком вежливо, а, Марусь? — сделал он мне замечание.

Я сложила руки на груди и отвернулась. Дина растерянно переводила взгляд с меня на него и обратно.

— Маша, давай поговорим, — попросил Денис, и в его голосе я вдруг услышала целый букет эмоций: гнев, раздражение, усталость и даже тоску. — Пожалуйста. Выслушай хотя бы.

Дина смотрела на меня своим мягким уговаривающим взглядом. В нем будто бы разворачивалась непростая история этого молодого человека, некогда отвергнутого родной матерью… И я сдалась. Вздохнула, поднялась с кровати и последовала за Денисом на двор. Там Ренат играл с Кирей и Саней, и мой спутник довольно бесцеремонно прогнал их парой грубых слов. Это отнюдь не настроило меня на позитив, я сжалась в комочек еще плотнее.

— Ну чего ты дуешься? — спросил Денис, нахмурив брови и глядя на меня в упор. — Что я тебе сделал-то?

— Может, и не мне, но я обижаюсь за своих близких так же, как за себя.

— Так, и что я сделал твоим близким?

— Может, ты мне расскажешь? — я впервые прямо ответила на его взгляд и вдруг прочла там совершенно неожиданное: нежность, печаль, мольбу… Однако, таять в мои намерения не входило. — Что такое произошло между тобой и Глебом, что ты теперь его шантажируешь?

Выражение лица моего визави немедленно покрылось коркой обычной самодовольной снисходительности. Он медленно покивал:

— Однажды ты узнаешь, Манюсь, я уверен в этом. Шило в мешке не утаишь, а вы с Глебушкой, как я вижу, весьма сблизились. Но сейчас не время вскрывать старые раны. Пусть еще погноятся немного.

— Как мне надоели ваши игры! — вспылила я. — Я устала от них, мне страшно и тревожно. Хватит секретов!

— Так что ж ты меня пытаешь? Спроси его, поставь вопрос ребром. Уверен, это будет презанятнейшее представление.

— Так ты относишься к людям? Будто они марионетки из кукольного театра, у которых нет никакого предназначения, кроме как развлекать тебя?

— Чем это я, интересно, заслужил такое твое мнение обо мне?

— Чем?! И ты еще спрашиваешь? А этот отвратительный спектакль в клубе? Наш танец, твоя соринка в глазу, эти… лахудры! — я так распалилась, что даже выругалась, а это уж совсем на меня не похоже.

— Так-так-так, стопэ, Манюсь, какие лахудры? И зачем мне изображать, будто что-то попало в глаз, если оно не попало?

— Ну конечно, ты будешь отпираться сейчас…

— А что, я должен признать свою вину без суда и следствия? На каком основании ты меня обвиняешь? И в чем, вообще?

— Ты… разыграл спектакль, чтобы поссорить нас с Глебом.

— Вот это новости! И что, поссорил? Что-то не похоже. Люди в ссоре обычно не так себя ведут…

— Мы потом помирились.

— А я-то тут причем?!

— Эти девушки… они наговорили мне бог знает чего, будто одна из них — невеста Глеба, хотя он даже не встречался с ней никогда…

— Повторюсь, а я тут причем?

— А кто?!

— Пипец, вот это логика, Манюсь…

Мои щеки вспыхнули, я перестала чувствовать себя так уверенно.

— Кому еще это нужно?

Денис сложил руки и постучал пальцем по губам:

— Хм, ну, возможно, у Глеба есть поклонницы, не очень довольные тем, что ты приехала и… охмурила его. Ну, это так, навскидку. А вообще, да мало ли что! Я почему должен отвечать за каких-то лахудр?

Я закусила губу и мучительно задумалась.

— Ты потом еще говорила с кем-нибудь из них, после дискотеки? — спросил Денис.

— Нет. Зачем?

— Ну, чтобы провести свое супер-расследование. У тебя так классно получается выдвигать обвинения. Не понимаю только, чем я заслужил получить их все на свою голову.

Я вздохнула:

— Ты сейчас хочешь сказать, что совсем-совсем, абсолютно ни в чем не виноват, не пытался разлучить нас с Глебом, и все это — дурацкое стечение обстоятельств?

— Такой уверенности нет, насчет обстоятельств. Может, тут и замешана чья-то злая воля, но не моя. Что касается вашей разлуки, врать не буду, ты мне нравишься, но я не идиот, чтобы переть туда, где меня не ждут, и дружить с тобой мне тоже нравится. Я… — он опустил глаза и неловко сглотнул, — скучал по тебе… в городе.

Я почувствовала себя настоящей идиоткой и не знала, что дальше делать. Поверить ему? Обнять? Прогнать?.. Сумасшествие какое-то..!

— Слушай, — видимо, почувствовав мои колебания, опять заговорил он, — если хочешь, давай я проведу расследование для тебя. Отловим этих лахудр по одной, допросим с пристрастием. Сделаем штаб у меня дома — вот это будет детективчик, а? Камон, крутая получится игра!

Я невольно рассмеялась, и Денис поймал меня — во всех смыслах: и физически, и психологически.

— Манюся… — прошептал он, глубоко вдыхая запах моих волос, — ну какая же ты глупышка! Неужели ты всерьез думаешь, что взрослые люди занимаются такой ерундой? Да ты знаешь, какие у меня дела..? Пойдем, покажу… — он потянул меня за руку к калитке.

Я уперлась:

— Не могу, у меня Киря тут…

— Да мы на минутку, никуда не денется твой Киря!

Денис подвел меня к стоявшей у забора черной «Тойоте» — не новой модели, но очень чистенькой, ухоженной, будто на ней совсем мало ездили.

— Вот, — с гордостью сказал молодой человек. — Не стал тебе писать и фотки слать, хотел похвастаться лично…

— Папа подарил? — ляпнула я первое, что пришло в голову. В ней просто не укладывалось, как может студент-очник полностью себя обеспечивать, снимать жилье да еще и машины покупать.

— Обижаешь! — расстроился Денис. — Я сам.

— В кредит?

— Неа. За наличку.

— Ты столько зарабатываешь программированием?

— Не только.

— А чем еще?

Он скрестил руки на груди:

— Скажу, если покатаешься со мной.

— Надо сначала Кирю домой отвести.

— Нет, это долго. Сходи к Дине и отпросись на полчаса. Нам хватит.

Сама не зная почему, я послушалась. Подруга хитро улыбнулась, не имея ни малейшего возражения:

— Ну что, все прояснилось?

— Нет. Ничего не понятно, но ты права, у меня нет доказательств — одни домыслы. И у него только слова. Получается, мы примерно на равных.

— Что ж, в этом есть своя прелесть. В недосказанности.

— А ты… не считаешь, что я поступаю опрометчиво, соглашаясь на эту поездку?

— Ничуть.

— Но как же Глеб? Ты же сама говорила…

— А Глебу тоже будет полезно. Чтоб не расслаблялся.

В салоне черной «Тойоты» приятно пахло освежителем — какой-то тонкий, изысканный мужской аромат. На кожаных сиденьях сверху лежали мягкие тканевые накидки. Машина была очень чистой и ухоженной внутри. Тем не менее, счетчик пробега показывал триста с лишним тысяч километров.

— На ней много ездили, — заметила я.

— Да, — согласился Денис, — но очень хороший и заботливый водитель.

Он повернул ключ, и мотор тихонько заурчал. Парень включил передачу и плавно тронулся. Все его движения были спокойными, уверенными, отточенными.

— Ты давно водишь?

— Почти десять лет.

— Как это? Тебе же всего 21!

— Батя учил понемногу на своей. А в 18 я получил права и гонял уже вовсю.

— Но это твоя первая машина?

— Ага, щас! Я уж и не помню, какая по счету. Сначала были всякие копейки, восьмерки и прочая требуха. Вот, наконец накопил на что-то приличное…

— И как тебе это удалось? — напомнила я про уговор, но Денис только засмеялся в ответ.

— Лучше держись покрепче, Манюся! — и вдавил педаль газа в пол.

Мы как раз выехали на трассу и разогнались за несколько секунд до сотни километров в час. Денис менял передачи с такой скоростью, что я не успевала следить за его рукой. Какое там держаться! Меня вдавило в кресло, как в самолете перед взлетом. Я даже заскулила от страха, а негодяй водитель заорал что есть мочи:

— Ййихууу!

— Денис, немедленно прекрати! — потребовала я, сама не слыша свой голос.

Он послушно притормозил и поехал на благопристойных шестидесяти.

— Что, напугал? Ну прости, Марусь. Хотел показать, на что способна моя кроха.

— А ты так двигатель не повредишь?

— Ездой машину не испортишь! — отмахнулся он и снова стал набирать скорость.

Одним махом миновав еще несколько километров, Денис съехал с трассы на грунтовую дорогу и, ловко преодолев все буераки, остановил машину у небольшого живописного озера. Со всех сторон его обступали плакучие ивы и камыши, но была и небольшая тропка и даже кусочек песчаного дна.

— Сейчас, Марусь, я помню про твоего Кирюху… — пробормотал Денис, стягивая с себя футболку. — Просто окунусь разок и поедем. Надо мне остыть…

Стащил он также и шорты, оставшись в одних абсолютно черных трусах, вполне могущих сойти за плавки. Я старалась не смотреть на его почти обнаженное тело, но должна признаться, глаза сами съезжали с пути истинного. Фигура у Дениса была просто — ах! В одежде он еще казался худым, но вот так — его тело поражало гармоничностью. Ничего лишнего, и в то же время все на месте. В моменты напряжения мышц казалось, что можно разглядеть каждое волокно, каждое сухожилие, а когда они расслаблялись, то появлялась приятная округлость. Нет-нет, я совсем не хочу сказать, что это зрелище очаровывало меня или впечатляло настолько, что хотелось его потрогать, и все же не смотреть было сложно. Думаю, Денис знал об этом и устраивал демонстрацию специально. Плавал он тоже великолепно, ловко и мощно загребая воду крупными сильными ладонями. Примерно на середине озера нырнул, а всплыл почти у берега и сразу вылез. Подошел ко мне близко-близко, примерно на метр, и, сверкая капельками воды на безупречно плоском, рельефном прессе и груди, с улыбкой предложил:

— А ты не хочешь окунуться? Вода — просто супер! Так освежает…

Я замотала головой, непроизвольно обхватывая себя руками, чтобы закрыться от его напора. От Дениса буквально веяло агрессивной симпатией. Но настаивать он не стал. Пожал плечами:

— Ну, как хочешь! — и надел одежду прямо на мокрое тело.

Мы сели в машину и стали выруливать обратно на дорогу. Автомобиль качало и мотало во все стороны, но ни разу я не услышала, чтобы он зацепил дном землю, хотя дяди Сережин «Фольксваген» часто садился на «пузо» на таких дорогах.

— Ты круто водишь, — похвалила я Дениса. Ну а что? Почему не сказать человеку заслуженный комплимент?

— Спасибо! — довольно улыбнулся он. — Это еще что! Ты, вот, меня на стрит-рейсах не видала.

— Ты участвуешь в гонках?! — сама не своя от ужаса, завопила я.

— Все участвуют! — фыркнул он. — Ну, те, кто реально любит ездить и ловит кайф от скорости, а не воспринимают своего железного коня только как средство передвижения. Не, эту лошадку я еще не испытывал, но на восьмере гонял — только в путь.

— Кошмар… — покачала я головой. — Это ведь очень опасно, да еще противозаконно… Денис, это просто сумасбродство.

Он улыбнулся еще шире:

— Обожаю опасности! Это так будоражит кровь…

— А если… если ты… ну, попадешь в аварию или в тюрьму — это тоже тебя взбудоражит?

— Еще как! Какой смысл всю жизнь сидеть на диване и есть тепленький супчик? В такой жизни нет никакого кайфа…

— А вдруг ты погибнешь!

— Ну, одним придурком на земле станет меньше. Вам же легче станет…

— Ты… как ты смеешь такое говорить?! Останови машину, я выйду!

— А что я такого сказал? Разве два часа назад ты не была твердо намерена вычеркнуть меня из своей жизни окончательно и бесповоротно? Какая разница, был бы я жив или нет?

— Никогда… никогда я не пожелала бы смерти никому, ни одному человеку на Земле, даже самому злому и жестокому, а уж тем более тебе!

— Это оттого, Манюсь, что ты считаешь жизнь абсолютной ценностью, САМОценностью. А для меня она таковой не является. Тридцать лет назад меня не было здесь, и через семдесят уже точно не будет — и ничего не изменится. Через сто — никто даже не вспомнит обо мне. Я просто пшик в истории планеты. Былинка, что промелькнула, и ее унесло ветром. Какого черта я должен держаться за этот крошечный миг и во всем себе отказывать, чтобы продлить его на еще пару микромигов?

— Ты не прав, — покачала я головой. — Каждый человек ценен, каждая жизнь. Каждая личность оставляет свой след. Я считаю, что задача любого живущего на свете — сделать мир лучше, чем он был до тебя, а не тратить этот миг на пустые и опасные развлечения. Тебе дали всего секунду, чтобы ты исполнил свое предназначение, а ты разбрасываешься этим даром, как будто это бутылка газировки.

— Хренасе, ты задвигаешь, Манюся… — пораженно пробормотал Денис, даже скорость снизил. — Звучит круто, но увы — твои проповеди не для меня. Я-то уж точно не волшебник с голубого вертолета, который бесплатно показывает кино. У меня нет желания делать кому-то что-то лучше и наср*ть, какой след останется… Меня-то уже не будет.

Я чувствовала тошноту и отвращение от его слов, но побежденной себя признавать не желала.

— Хорошо. Пусть так. Помрешь — и ладно. Родители поплачут, бабушка — ну и пусть, подумаешь!..

— А ты? — вдруг перебил он меня. Денис не смотрел мне в глаза — ему нужно было следить за дорогой, но я видела по выражению лица, что это важный для него вопрос.

— И я. Тоже. Для меня твоя жизнь является ценностью.

— Почему?

— Ты человек. Ты мой друг…

— Значит ли это, что ты хочешь проводить со мной время, что тебе это приятно? В противном случае — без разницы, существую ли я.

— Да, мне приятно. Не буду врать, не всегда. Я ужасно не люблю твои ужимки, когда ты паясничаешь, когда говоришь из каких-то своих старых травм и обид, когда пренебрежительно отзываешься о людях или пытаешься манипулировать моими чувствами. Я не очень разбираюсь в таких вещах, не могу поймать тебя за руку и все логично доказать, но я чувствую, что иногда ты не искренен. И это мне не нравится. Поэтому я иногда отстраняюсь и избегаю тебя. Если бы ты был проще, мы бы больше дружили.

— Я так не умею… — пробормотал Денис горько. — Но с тобой мне хочется. Ты… не бросай меня, ладно? Может, я научусь..?

— Я постараюсь. Но это зависит и от тебя.

Мы помолчали, но незаконченный разговор не давал мне покоя:

— Так я не договорила. Хотела спросить, а что ты будешь делать, если не погибнешь на этих гонках, а, к примеру, останешься прикованным к постели на всю оставшуюся жизнь?

Он подумал немного, а потом мрачно выдал:

— Закончу то, что не доделала судьба.

— Денис!!!

— А что? Ты сама просила быть честным!

Ох, как же с ним непросто!

— Ну ладно, но ведь ты полностью парализован!

— Я уговорю кого-нибудь сделать это.

— У тебя есть друзья, способные убить своего же товарища?!

— У меня есть друзья, способные понять, что так жить — не вариант для меня.

— Возможно, наоборот, это был бы шанс тебе переродиться и пересмотреть все свои взгляды.

— Каким образом? — фыркнул Денис и пренебрежительно добавил: — Удариться в религию?

— Не обязательно в религию. Просто стать гуманнее, терпимее, смиреннее.

— Нахрен надо?!

— Это качества мудрого человека.

— Да пошли они в баню вместе с мудростью!

Я вздохнула:

— Ладно. Я поняла. Но я бы этого не сделала. Зато навещала бы регулярно и ухаживала. И разговаривала с тобой.

— Все так говорят! Тебе бы очень быстро надоел этот хмурый овощ. К тому же, у тебя свои заботы. Глеб…

— Я бы ни за что не бросила друга в беде!

Денис оживился:

— Поспорим? Можешь считать, что я уже инвалид. Моральный. По крайней мере, с твоей точки зрения. Приходи ко мне домой каждый день, хотя бы неделю подряд — посмотрим, как скоро ты захочешь слиться.

Черт! Опять он затягивает меня в какой-то мутный омут… Но как тут отступить? Платон мне друг, но истина…[3]

— А ты пообещаешь быть простым и честным?

— Конечно, Манюсь! Я пообещаю тебе что угодно.

Я закатила глаза:

— Если я почувствую, что ты меня обманываешь и пытаешься добиться чего-то нехорошего, то прерву эксперимент без предупреждений!

— По рукам!

Я вложила ладошку в его большую теплую руку, уже проклиная себя. Ну что я за овечка такая!..

Однако, по зрелом размышлении, мне пришла в голову оригинальная идея, как эту ситуацию можно было бы разрешить, ни с кем не ссорясь и не проигрывая пари. Правда, по прибытии к дому Гульназ ее пришлось временно отложить, так как там опять разгорались нешуточные страсти. Дмитрий снова явился по Динину душу и, кажется, на этот раз он был настроен еще более решительно, чем в прошлый. Он стоял во дворе, схватив свою возлюбленную за плечи, а вокруг метались в возмущении члены ее семьи и мой Кирюха.