Первая любовь (СИ)

Глава 21. Девичья честь

Я сидела на постели с опущенным взглядом и бешено колотящимся сердцем, а мама смотрела на меня с нескрываемым осуждением. Я не совсем понимала ее: она же сама чуть ли не уговаривала меня стать девушкой Глеба, а теперь недовольна. С другой стороны, конечно, на ночевку в мою спальню она его не приглашала…

— Машуня, скажи честно, — попросила мама, — было у вас?

Я вся вспыхнула и, наверное, покрылась, яркими розовыми пятнами. И решительно замотала головой:

— Нет, конечно, мам, ты что! Мы… мы только этой ночью… мм… объяснились!

Ее плечи облегченно опали, будто до этого держали большую тяжелую глыбу.

— Доченька, вы уж… это… не торопитесь… — она тяжело вздохнула, и губы ее дрогнули. — Я знаю, ты уже совершеннолетняя и, наверное, считаешь себя взрослой…

— Вовсе нет! — горячо перебила я ее. — Я о ТАКИХ вещах вообще не думаю. И Глеб… тоже ничего ТАКОГО не говорил и не делал.

— Хорошо… это хорошо… Что ж, я так и думала, что он хороший мальчик и ему можно доверять, поэтому и удивилась так, обнаружив его в твоей спальне…

— Мам, ну ты же видела, он спал на полу возле кровати, совсем одетый… Честно говоря, я даже не слышала, как он ко мне забрался. Спала, как убитая. Мы с ним так поздно разошлись, точнее, рано, на рассвете…

Мама прижала ладошку к губам и улыбнулась:

— Господи, чудно-то как… Кажется, только что тебя на руках качала — и вот ты уже взрослая и влюбленная, болтаешься с мальчиком где-то ночью…

— Не где-то, а в соседнем дворе.

— А из-за чего вы повздорили в субботу?

Я махнула рукой:

— Это было недоразумение!

— А сегодня что он тебе сказал? Признался в любви?

Мои щеки, еще не успевшие остыть после прошлого приступа смущения, загорелись с новой силой. Я кивнула, пряча глаза. Мама обняла меня, крепко прижав к себе, и прошептала:

— Я видела это, еще тогда, когда он бегал к тебе, а ты держала его на расстоянии. Малышка, держись за него. Этот человек станет всегда беречь тебя и заботиться о тебе. Много, очень много мужчин ты встретишь еще на пути, не разменивайся на них. Будь верна — и Бог подарит тебе такое счастье, о каком другие только мечтают. Это трудно, но хорошие вещи легко не даются. Запомни это, пожалуйста.

Я кивала, глотая слезы благодарности и умиления. Дядя Сергей позвал нас из кухни, и нам пришлось прервать этот трогательный материнско-дочерний разговор. Смущенно улыбаясь друг другу и поспешно отирая щеки, мы вышли из комнаты.

— Этто еще что за реки счастья? — нахмурился отец.

— У нашей Машенции появился официальный кавалер! — зачем-то объявила мама. Я посмотрела на нее недовольно, но она только улыбнулась в ответ.

— Мда? И кто же?

В этот момент в дверь постучали. Киря понесся в прихожую — он часто так делает, хотя открыть входную дверь ему пока не удается. Я побежала следом и замерла на пороге — там уже стоял Глеб, сияющий, как хромированный чайник. Он не дождался хозяев и сам распахнул дверь, а меня сразу поймал в объятия.

— Здравствуйте! — с широкой улыбкой, радостно крикнул парень моей семье, утянул меня на крыльцо и захлопнул дверь. — Привет, Манюся…

Дальше последовал шквал поцелуев и объятий, в коротких перерывах Глеб пытался что-то сказать, но я сама же прерывала его, жадно впиваясь губами в его лицо — на этот раз очень гладкое и мягкое.

О, как же мне хотелось, чтобы он остался со мной на целый день! Ради этого я согласна была забыть про еду и сон, лишь бы мой парень не выпускал меня из рук…

— Ты не уйдешь?.. Останешься?.. Глебушка… — прошептала я в промежутках между поцелуями, но он отрицательно покачал головой:

— Нет, прости, Марусь, мне надо бежать… Просто я не смог уехать, не поцеловав тебя. И вот еще… — он достал из-за моей спины букетик колокольчиков, в котором цветы перемежались веточками клубники с красивыми средними красными ягодками.

— Выдумщик! — пробормотала я в букет, сама не своя от радости. — Зачем ты залез ко мне ночью? Почему не разбудил?

— Прости, Манюсь. Тебя ругали?

— Нет, не очень.

— Это хорошо… Вечером поговорим, ладно?

Я кивнула, не стала сыпать соль на рану — он и сам хочет остаться, но долг прежде всего. Ничего, успеем еще наговориться и нацеловаться — у нас целый месяц впереди.

Он еще разок припал губами к моим и прямо в них прошептал:

— Я уже скучаю!

А потом убежал.

— Так-таак… — пробормотал дядя Сергей, увидев меня раскрасневшейся, растрепанной и со сбитым дыханием. — Все ясно с вами, барышня. Давайте-ка установим правила. Времени вам до двенадцати, потом — по домам…

— Д-до двенадцати?! — разочарованно повторила я. — Но Глеб с работы возвращается иногда только в девять…

— Сереж… — осуждающе пробормотала мама. — Мы-то с тобой, когда женихались, и до утра могли бродить.

— То мы с тобой, взрослые люди…

— А мне двенадцать, что ли? — возмутилась я.

— Так, бунт на корабле?! — дядя Сергей нахмурился, но было заметно, что ему стоит большого труда не улыбаться.

Мы с мамой встали в одинаковые позы, уперев руки в бока.

— Ладно, до часу, — со вздохом предложил отец.

— До двух! — не согласилась я.

Он посмотрел на меня серьезно еще несколько секунд, а потом все-таки выпустил улыбку наружу и сдался:

— Ладно, черт с вами, гуляйте до двух. Но чтоб без глупостей! А то я вас быстро поженю…

Мама рассмеялась:

— Думаю, кто-то только рад будет…

Позавтракав и вымыв посуду, я отправилась к Дине, прихватив мелкого с собой. Она выглядела намного лучше и с большим удовольствием выслушала мой рассказ про то, как мы с Глебом вчера все прояснили.

— Я была права… Я была права! — хлопала в ладоши моя подруга. — Не сердись, Машунь, я не злорадствую — наоборот, это так приятно — быть правой в чужом счастье. Он даже никаких доказательств и свидетелей не потребовал, да? Просто поверил на слово…

— Да. Странно, конечно, но мне не хочется об этом думать. Я так счастлива. А ты? Он звонил тебе? Дмитрий, я имею в виду.

Дина отрицательно покачала головой.

— Надеюсь, и не позвонит. Может, он все-таки успокоился… хотя на него это не похоже.

Мы с ней сидели во дворе, в тени раскидистой яблони, а Киря играл с маленькой толстенькой таксой Саней, крутившейся вокруг. Она была невероятно дружелюбна и терпелива и приводила моего брата в полный восторг. Какое-то время я наблюдала за ними, а потом решила обратиться ко взрослой подруге с недавно начавшим преследовать меня вопросом:

— Дина, скажи, а правда, что кхм… интим — это неотъемлемая часть отношений?

Она улыбнулась:

— Да, Машунь. Очень важная, врать не буду. Особенно она важна для мужчин, но и женщинам без этого никуда. Ты разве сама не чувствуешь, когда Глеб тебя обнимает?

— Что именно?

— Ну… желание. Это такое ощущение в животе… мм… тепло и вибрация… не знаю, как описать точнее.

Я задумалась.

— Ну да, наверное, чувствую, я только не знала, что это оно.

— А тебе не хотелось стать еще чуточку ближе к нему? Прикоснуться к коже… телом, я имею в виду.

— Ох… как-то я это не осознавала.

— Держу пари, Глеб от этого желания просто изнывает. Парни в его возрасте постоянно «голодны», гормоны зашкаливают и все такое…

Я прикрыла лицо ладошками.

— Не пугайся! — попыталась успокоить меня Дина. — Он любит тебя очень сильно, я уверена, и это чувство — твой лучший защитник. Глеб не станет форсировать события и дождется, когда ты сама созреешь.

— А мама так переживает за мою честь. Она очень просила меня не торопиться со вступлением в интимную жизнь. Почему взрослые так к этому относятся?

Дина вздохнула:

— Не спроста, конечно. Сейчас все намного демократичнее, чем в прежние времена, но «опытная» женщина, в отличие от мужчины, по-прежнему не в цене, и чем она целомудреннее, тем больше нравится окружающим. Плюс, берегут тебя от неосторожностей и разочарований. Ты ведь такая молоденькая, а, например, забеременеть — это очень легко, и последствия весьма далеко идущие.

— А ты… во сколько… мм… начала интимную жизнь?

Она кивнула со смущенной улыбкой:

— В восемнадцать. Влюблена была до беспамятства. Примерно как ты.

— А что потом? — ахнула я.

— Потом… узнала, что он женат. Он взрослый был, лет на десять старше меня. Я почему-то западаю на таких… Ну, и… в общем, ушла от него сразу. Он еще звонил, просил, умолял… а потом знакомая рассказала, что я у него далеко не первая такая интрижка на стороне. В общем, у меня сильная аллергия на женатых мужчин…

Я искренне желала послушаться Глеба и больше не общаться с Денисом, но интуиция мне подсказывала, что намного безопаснее будет свести это общение на нет постепенно. Поэтому я продолжала отвечать ему, когда он мне писал, но односложно, и сама никогда первая не начинала диалог.

«Как ты там, Манюсь? Скучно, наверное, без меня»

«Нет, все нормально. Нам тут не до скуки»

«[недовольный смайлик] А чего делаешь?»

«Заготавливаем с мамой варенье и консервы на зиму»

«Ахаха, Манюсь, ну и понятия у тебя о веселье! Я, вот, вчера, ходил на турнир по пляжному волейболу, а потом была туса в спортбаре, которая плавно переместилась в караоке и ночной клуб… Вот это я понимаю, нескучно!»

«Рада за тебя»

«Ты не любишь светские развлечения?»

«Люблю, но не такие»

«А какие?»

«В школе я посещала театральный кружок и литературный клуб. Было интересно»

«Ничо ты какая… Тургеневская барышня. А пригласишь меня как-нибудь на литературный клуб?»

«Он для школьников»

И так далее и тому подобное. Я отвечала, чтобы Денис не начал разузнавать, расспрашивать, волноваться. Пусть сидит там у себя в городе спокойно и потихоньку забывает меня. Должна же у него однажды батарейка закончиться!

Заготовки и впрямь шли полным ходом, правда, моя помощь состояла в основном в том, чтобы мы с Кирюхой не болтались у мамы под ногами. А примерно в восемь вечера пришел Глеб. Он был немного мокрым: на майке без рукавов тут и там темнели пятна от воды, лицо блестело от нее же.

— Ты попал под дождь? — весело улыбнулась я, бросив короткий взгляд на абсолютно чистое безоблачное небо.

— Нет, под душ… — пробормотал мой парень, притягивая меня к себе с такой же точно счастливой улыбкой. — Просто терпения не хватило вытереться как следует. Соскучился по тебе безумно… — Говоря, он придвигал ко мне свое лицо все ближе и ближе и под конец стал шептать прямо в губы. Это обдавало меня бешеной волной сладостного предвкушения. — А ты, Манюся, скучала?

— Спрашиваешь! — выдохнула я хрипло.

— Спрашиваю…

— Глеб..!

— М?

— Поцелуй меня, пожалуйста, уже наконец!

Два раза его просить не пришлось. Нас будто поглотила черная дыра: исчезло и время, и пространство. Померк свет, звуки стихли. Остались только я, он, наши губы и руки. Мои обвили его шею, его — мою спину и талию. Мы слились и сплелись в одно целое, забыв об остальном мире. Он, правда, все же решил напомнить о себе деликатным покашливанием. Глеб вдруг резко выпустил меня из приятного плена и посмотрел за мою спину.

— Добрый вечер, тетя Валя, — пробормотал он смущенно.

— Привет-привет, — с иронией в голосе откликнулась моя мама.

Я полуобернулась и глянула на нее исподлобья.

— Иди-к сюда, мадемуазель, — поманила она меня пальцем и увела в дом. — Марья Андревна, вы уж как-то хоть немножко приличнее себя ведите, а то неудобно перед людьми…

— Прятаться получше? — уточнила я краснея.

— Ну хотя бы. В том числе от своих. А то неловко наблюдать ваши бразильянские страсти. Сереже точно не понравится.

— Хорошо. Прости. Я же не знаю… я никогда…

— Ладно. Беги. А то измучается там твой кавалер.

Мы вышли обратно вместе, и мама с порога спросила:

— Глеб, ты ужинал?

Он задумался на секунду, но потом отрицательно покачал головой:

— Нет, но я не голоден. Спасибо, тетя Валя.

— Ну конечно! — усмехнулась мама. — Целый день работал, как конь, и на одних поцелуях жить собрался… Погодите минутку, — она обернулась и зашла в дом.

— Глеб, так не годится! — возмутилась я негромко. — Ну что это такое?

— Манюсь, да я ел в четыре. И черт с ним совсем, с ужином. Не хочу я на него время тратить… — он опять обвил руками мою талию и уткнулся носом мне в волосы.

— Ага… — пробормотала я, млея от удовольствия и мурашек, разбегавшихся по телу. — А где ты силы возьмешь, чтобы на руках меня носить?

— О, на это они всегда найдутся!

Он тут же принялся подтерждать это, подхватив меня за талию и приподняв над землей, но уже через секунду на пороге вновь возникла моя мама. С бутылкой молока и пакетом пирожков.

— Вот. Чтоб съел все до последней крошки, не то я обижусь! — наказала она строго.

Глеб поставил меня на пол и взял у нее еду.

— Спасибо, тетя Валя. Обязательно съем.

Когда мама ушла, бросив на нас хитрый, все понимающий взгляд и прикрыла за собой дверь, Глеб снова прижался ко мне и прошептал на ушко:

— Манюсь, пойдем поваляемся… на сеновале?

Я даже вздрогнула — такой мощной толпой пробежали по мне мурашки — и посмотрела на своего парня вопросительно.

— Просто поваляемся! — пожав плечами, невинным тоном сказал он. — Там уж точно никого не смутят наши поцелуи…

— Хорошо… пойдем.

Мы прихватили еду и отправились на соседский участок в добротный просторный сарай, где большими мягкими тюками было сложено сено. Пахло там чудесно — ароматной сушеной травой и деревом. Глеб улегся в уголке и меня потянул к себе. Я слегка провалилась спиной в приятно пахнущую пушистую субстанцию и усилием воли расслабила тело, которое словно готовилось к какому-то мощному прыжку.

— Здорово тут… — пробормотала я. — Так мягко и аромат восхитительный.

— Угу… — Глеб лежал на боку и глядел на меня, не отрываясь.

— Почему ты так смотришь?

— Хочу насытиться этим зрелищем, но, наверное, это невозможно. Только на минуту отвернусь — и чувствую голод.

Я сразу вспомнила про другое чувство голода, которое мы с Диной сегодня обсуждали, и покраснела. Глеб отвел с моего лица длинную рыжую прядь:

— Манюсь, а ты… в каком возрасте планируешь выйти замуж?

Я смущенно усмехнулась:

— Разве можно такое планировать? Это ведь не я предложение буду делать…

— Ну а представь, что можешь выбрать… возраст. Запланировать.

— Мм… мама говорила, что не надо откладывать в долгий ящик. Вот институт закончу — и…

— А может, и раньше? — с надеждой спросил Глеб, его горячее дыхание обожгло мне щеку.

— Ну… может… если так получится… Если человек… мужчина, которого я люблю, попросит меня стать…

Он не дал мне договорить — закрыл рот поцелуем, оплел руками, окончательно утопил в ароматной мягкости сухой травы. Мы целовались очень долго, почти не прерываясь, и это было волшебно прекрасно. Мягкие гладкие губы, щеки и подбородок Глеба совсем не царапали меня. Пахло от него каким-то мужским запахом, от которого приятно кружилась голова. Я, кажется, насквозь пропиталась им и радовалась этому, как безумная. А еще я наконец осознала все те собственные ощущения, о которых говорила Дина. Тепло, вибрация… возбуждение. Да, это совершенно определенно было оно! Крепкие сильные объятия и губы Глеба разжигали это чувство все сильнее, оно заполняло меня, начиная от живота и расходясь по всему телу острыми теплыми волнами. Было очень сладко и хотелось еще. Хотелось большего. Руки моего парня выражали похожее желание. Они блуждали по моему телу, захватывая все новые территории, разжигая на них костры возбуждения. Вот одна осторожно скользнула по бедру и, не получив сопротивления, через короткое время вернулась туда, ведя себя уже увереннее. Потом она нырнула под попу и прижала меня к мужскому торсу, на котором спереди я ясно ощутила нечто твердое и выпирающее, и от этого почему-то тут же вспыхнула еще сильнее. Словно кто-то плеснул в костер бензина. Я обвила ногой бедра Глеба, и он коротко промычал — не то мучительно, не то с наслаждением. А следом отозвался его желудок, завибрировав с утробным урчанием. Все это я ощущала так сильно, словно оно происходило во мне. Глеб замер и оторвался от меня, тяжело дыша. Он был красным, растрепанным (не без моего участия), с бешено горящими глазами.

— Прости, Манюсь, я… немного увлекся…

— Тебе надо поесть, — скромно заметила я.

— Да черт с ним. Ты как? Я не сделал тебе больно?

Я замотала головой. Глеб поднялся совсем, сел, провел рукой по волосам. Я поправила платье, тоже попыталась принять более вертикальное положение, но меня все еще потряхивало от пережитых эмоций. Было ощущение, что я вымоталась, как будто работала физически.

— Манюсь… — Глеб опять приблизился, но уже не наваливался всем телом — вообще почти не касался. — Я не напугал тебя? Ты мне скажи честно. Я же знаю, что ты у меня… неопытная. Пожалуйста, не терпи ничего, что тебе не нравится.

— Хорошо, — я кивнула. — Мне… понравилось.

Взгляд его вспыхнул с новой силой.

— Только вот… Глебушка… я… не уверена… я не знаю… но мама сказала, что… нам не следует торопиться.

Он сгреб меня в охапку и прижал к себе совсем целомудренно:

— Ну конечно, Манюсь, не следует. Она права. Я тоже так думаю. Хотя, конечно, башню срывает, когда ты так близко… — он потерся щекой о мою макушку. — Наверное, плохая была идея с сеновалом, да?

— Нет. Все нормально. Давай ты покушаешь и пойдем гулять? Дядя Сережа разрешил мне гулять с тобой до двух.

— Мало, — улыбнулся Глеб.

— Мало?! А спать когда?

— Ты права. Просто мне всегда тебя мало…