Первое мгновение вечности

Глава 7. Для чего нужны друзья.

Гарри раздраженно отшвырнул в сторону свитер. Почему, черт возьми, вся его одежда и постель пропахла проклятой хвоей?! У мальчика уже складывалось ощущение, что он живет в еловом лесу.

— И долго ты будешь упорствовать? — подал голос Том, наблюдая, как его друг разбрасывает по комнате свои вещи. — Если тебя травят, нужно обратиться к Снейпу или директору… — он помолчал, — лучше даже к директору.

— И что предлагаешь ему сказать? — огрызнулся Поттер, этот спор длился уже не первый день и порядком надоел обоим. — Что у тебя паранойя, и ты думаешь, что меня кто‑то пытается отравить?

— Я ведь тоже долго терпеть не собираюсь, — спокойно сообщил Том, — я никому не сказал, только чтобы дать тебе шанс принять решение самому, но ты продолжаешь упираться, словно тебе три года!

— Том, пожалуйста, прекрати, — взмолился Гарри, — никто меня не травит, я не болен, не при смерти, я…

— Просто устал, — перебил его Арчер и язвительно фыркнул, — мы слышим это уже, по крайней мере, две недели, в то время как тебе становится все хуже и хуже! Ты вообще в курсе, что Флинт из‑за тебя как с цепи сорвался, а ведь он просто думает, что ты болеешь! Я сказал ему, что ты обращался к мадам Помфри и лечишься, и только поэтому он ещё не оторвал твою тупую голову!

— Всё нормально, — угрюмо бросил Гарри, — со мной все нормально.

— Между прочим, МакГонаглл и Люпин уже завалили меня вопросами о тебе! Думаешь, мне нечем больше заняться, кроме как с ними болтать?

— И что ты сказал? — забеспокоился Поттер.

— Что ты, чёрт возьми, идиот! — рявкнул Арчер. — Что я мог сказать?! Гарри, ну почему ты не хочешь признать, что тебе нужна помощь? — он устало вздохнул.

— А не ты ли говорил, что просить помощи, значит показывать свою слабость? — резко бросил Гарри, поднимаясь на ноги. — Хочешь сказать, что я слабак?!

Некоторое время Арчер растеряно разглядывал друга.

— И ты действительно считаешь, что признать то, что тебя пытаются убить, это слабость? — тихо спросил Том. — Думаешь, что если ты попросишь помощи, то покажешься слабаком?

— А разве нет?

— Нет! Нет, ты придурок! Своим поведением ты не показываешь свою силу, ты, черт возьми, показываешь своё тупоумие! Кто в здравом уме будет отрицать опасность?!

— Я буду, — хмуро ответил Гарри, направляясь к двери, — брось, Том, никакой опасности нет.

— Ошибаешься, Поттер, — на пути мальчика неожиданно встал Малфой. — Тебя кто‑то травит и мне кажется, что это тот же человек, что разорвал твою работу по зельям и, после, по трансфигурации и чарам.

— Кто‑то из слизеринцев желает тебе зла, Гарри, — на его плечо легла рука Арчера, — и я готов спорить на свою волшебную палочку, что ты тоже это прекрасно знаешь.

— Оставьте меня в покое, — тихо сказал Поттер, — я во всем разберусь сам…

— Ну, вот он и прокололся, — хохотнул Забини, появляясь по левую руку от Драко.

— Я так и думал, что этот идиот собирается все решать сам, — вздохнул Том.

— Что и требовалось доказать, — Малфой пожал плечами. — Тебе, Поттер, надо было учиться на Гриффиндоре.

— Вот ещё, — фыркнул Арчер и ухмыльнулся, — Гарри прирожденный слизеринец, просто ты, Малфой, этого ещё не понял.

Гарри переводил растерянный взгляд с одного своего однокурсника на другого, не понимая, зачем им все это. Они явно всё планировали. Обсуждали его состояние, принимали решение… беспокоились? За него? Чушь какая‑то.

— Какая вам‑то разница? — не выдержал он.

— А? — хором спросили все трое.

— Какая вам разница, что меня пытаются отравить?! Какая разница, что кто‑то каждый раз превращает мои домашние задания в кучу клочков пергамента, какая вам разница?! Это мои проблемы, не вмешивайтесь!

— Его проблемы, — Драко презрительно глянул на мальчика, — нет, вы только послушайте, это ЕГО проблемы! То, что на нашем факультете есть кто‑то готовый пойти на убийство, преследуя какие‑то свои цели это ЕГО проблемы, ха! Это репутация факультета, Поттер, в первую очередь. Что о нас подумают, если ты прикажешь долго жить?

— К тому же ничего приятного в лицезрении твоей бледной физиономии нет, — хохотнул Забини, — если честно, это не прибавляет тебе обаяния.

— И если ты думаешь, что мне плевать на то, жив ты или мертв, — раздраженно процедил Арчер, — то лучше ещё раз хорошенько подумай, прежде чем делать подобные выводы.

— Но я…

— Заткнись, — спокойно предложил ему Том, — иначе мы позовем Флинта.

— Мы идём в больничное крыло, — Малфой взял Гарри за руку чуть выше локтя, — потому что на тебя, Поттер, становится страшно смотреть. Ты позоришь факультет.

Гарри закрыл глаза, смиряясь с судьбой.

— Ладно, делайте что хотите, — пробубнил он, получив в ответ лишь три насмешливых взгляда.

— Мерлин всемогущий, — проговорила мадам Помфри, когда трое слизеринцев привели в её кабинет еле стоящего на ногах Гарри.

— Его пытались отравить, — быстро сказал Том, не скрывая беспокойства — по дороге к больничному крылу, Гарри вдруг стало совсем плохо, казалось, каждый вдох дается ему с трудом, и Арчера охватила настоящая паника, когда он понял, что его лучший друг может просто не пережить этот день.

— Идите за мной, — медсестра не стала задавать вопросов, а просто провела детей в одну из палат и помогла им уложить мальчика на кровать. — Сходите за профессором Снейпом! — велела она, осматривая Гарри. В её голосе звенело беспокойство. — Мистер Поттер! — позвала колдомедик. — Вы меня слышите?

Том, который вместе с Драко и Блэйзом уже направлялся к выходу, услышал слабый шепот друга.

— Я не…не вижу, — снова и снова повторял он, — ничего не вижу…

На этом Арчер перестал их слушать и со всех ног бросился в сторону подземелий на поиски профессора Снейпа. В голове мальчика билась только одна мысль: «Что если он умрет? Что я буду делать, если он умрет?» Именно сейчас, мчась по коридорам школы в паническом ужасе, Том в полной мере осознал, что за судьба уготована в этом мире его другу. Бороться или умереть. Его всегда будут пытаться убить, всегда в этом проклятом мире будут те, кому смерть Гарри будет на руку. Те, для кого убийство Поттера станет первоочередной целью.

«К черту всех вас, — задыхаясь, думал Том, — к черту судьбу и весь ваш проклятый мир! Что Я могу сделать?! Как МНЕ изменить это?!»

Снейп влетел в больничное крыло и, не сбавляя шага, приблизился к мадам Помфри, выходящей из своего кабинета. Медсестра держала в руках поднос, уставленный флаконами с зельями. Заметив декана Слизерина, она раздраженно поджала губы и покачала головой. Северусу на её неодобрение было глубоко плевать.

— И каков вердикт?

— Яд, — тихо ответила волшебница, не теряя времени на выяснение отношений. — Но я не знаю какой, в крови его нет, почему — не знаю… Или он быстро растворяется, или это что‑то особенное, я смогла обнаружить только остатки токсинов в легких, но определить яд невозможно. Северус, это катастрофа, — прошептала она, в её голосе звенел страх.

— Что с ним? — отрывисто спросил зельевар, избегая сейчас любых чувств и мыслей, это подождет, сейчас важнее было убедиться, что мальчик не сильно пострадал. Мадам Помфри, словно читая его мысли горько усмехнулась.

— Его нужно было госпитализировать ещё неделю назад, — напряженно сказала она. — Сейчас же… поражены желудок, печень, сердце, слуховые и зрительные органы, легкие просто в ужасном состоянии, зрение практически пропало, но все это поправимо, — медсестра сделала паузу, словно собиралась с силами, чтобы произнести вслух следующее предложение. — Самое ужасное в том, что повреждены клетки головного мозга, — без каких либо эмоций сказала она, — мальчик в коме.

— Что? — оба волшебника вздрогнули и обернулись. Оказалось, что всё это время в паре шагов от Снейпа стоял Томас Арчер, на которого до этого никто не обратил внимания. Мальчик был очень бледен, на его застывшем лице не читалось ни единой эмоции, и только в широко распахнутых чёрных глазах застыл ледяной ужас. — Что значит в коме? — тихо спросил он. — Вы хотите сказать, что Гарри больше не очнется?

— Нам нужно выяснить, что это был за яд, — вздохнула медсестра, — я ничего не смогу сделать пока не буду знать, каким образом бороться с токсином — есть риск, что мы можем навредить мистеру Поттеру, выбирая лекарства наугад.

— А Безоаровый камень? — продолжал настаивать Том, переводя отчаянный взгляд с профессора на медсестру. — Разве это не универсальное противоядие?

— От большинства ядов, да, — согласно кивнул зельевар, — и мы испробуем его. Но боюсь, здесь он бессилен.

— Но почему?!

— Если зелье, которым отравили мистера Поттера, мгновенно растворилось в крови, не оставив никаких следов, значит оно относится к разделу высших зелий и… может иметь необратимые последствия.

— О, — пугающе спокойно кивнул Арчер, — я понял, благодарю вас, сэр, я, пожалуй, пойду.

Он развернулся на каблуках и вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. Поппи покачала головой.

— Как бы его тоже не пришлось госпитализировать, Северус, — заметила она, — у мальчика, по–видимому, шок.

— Насколько серьезно поврежден мозг Поттера? — игнорируя её слова, спросил Снейп, за Арчером он присмотрит позже.

— Сложно сказать, в данном случае я могу только строить разнообразные догадки.

— Я понял, — зельевар кивнул, — я постараюсь выяснить, что это был за яд, а пока приготовлю несколько сильных противоядий и восстанавливающих зелий, сейчас нам нужно хотя бы не допустить дальнейшего ухудшения.

— Поторопись, Северус, мне кажется, счет уже идет на часы, — резко ответила медсестра, позволяя, наконец, вырваться своему негодованию, — я говорила вам, но…

— Поппи, давай оставим это хотя бы до завтра, — перебил её декан Слизерина и покинул лазарет. Ему нужно было о многом кое с кем поговорить.

Том осторожно закрыл дверь спальни и сел на свою кровать. Согнув ноги, он подтянул их к груди, уткнулся лбом в колени и крепко зажмурился. В голове хаотично метались мысли, но он даже не пытался к ним прислушаться. Тихо скрипнула дверь, и кто‑то присел на его кровать.

— Что говорит мадам Помфри? — кажется, это был Забини.

— Они не знают, что это за яд, — глухо отозвался Арчер, не поднимая головы.

— Как Гарри?

— Плохо.

Он не заметил, как Блэйз вышел из комнаты, он даже не знал, сколько просидел в этой позе без единого движения, без единой здравой мысли. В груди поселился холод и странное отчуждение, мальчику казалось, будто из его души вырвали что‑то очень важное, что‑то, без чего больше не было ни тепла, ни чувств, ни смысла, вместо этого была только пустота и безжизненная ледяная пустыня. Ему было страшно, он замерз, ослеп, оглох, никогда в жизни мальчик ещё не чувствовал себя таким потерянным и одиноким. И он совершенно не представлял, что с этим делать. Да он и не хотел ничего делать. Сидеть так, не двигаясь, казалось просто прекрасным. Но чем больше проходило времени, тем выше поднималось в груди жуткое кипящее чувство, которому не было выхода и не было названия. Том лег на кровать, сделал глубокий вдох, уткнулся лицом в подушку и закричал.

Минерва сидела в кресле напротив директора, и Альбус готов был поклясться, что от волшебницы исходят электрические разряды — она была очень зла.

— Объясните мне ещё раз, Альбус, — раздраженно сказала она, — почему мы уже вторую неделю наблюдаем за тем, как медленно умирает мистер Поттер и ничего не делаем?!

— Ты не хуже меня знаешь, что с того дня как Северус сообщил о состоянии Гарри, мы не занимаемся ничем другим, — вздохнул Дамблдор.

— Мальчика нужно было отправить в больничное крыло ещё в самом начале, Альбус! Ты видел его за завтраком? Он же похож на приведение! Сколько можно сидеть и смотреть, как он мучается?! Очевидно, что его прокляли или отравили.

— Мы несколько раз проверяли его организм на наличие яда, ты же сама не раз тайно использовала диагностическое заклинание и сама разводила руками в недоумении, — напомнил директор. — Если Гарри отравили, то это было что‑то, что не добавлялось в еду.

— А ты уверен, что внимательно следил за тем, что ест мальчик?!

— Минерва, — Альбус оскорбленно посмотрел на профессора, — за Гарри на протяжении двух недель наблюдал я, мадам Помфри, ты, Ремус, Северус, два домовых эльфа, мистер Флинт, по просьбе своего декана, мистер Арчер и мисс Грейнджер, полагаю, хотя бы один наблюдающий мог заметить, что еда отравлена.

— Мистера Арчера и мисс Грейнджер никто не предупреждал о возможной попытке отравить мальчика! Если они и приглядывали за ним, то только из‑за того что беспокоились, вряд ли дети могли знать…

— Если не ошибаюсь, — мягко улыбнулся директор, — мисс Грейнджер всю последнюю неделю только и делала что читала об отравлениях и действиях различных ядов, а мистер Арчер изучал проклятья.

— Они дети, Альбус, ДЕТИ! Разве дети должны решать подобные проблемы?! Мы, профессора, обязаны были пресечь происходящее как только поняли, что с мистером Поттером происходит что‑то неладное, вместо того чтобы спокойно наблюдать…

— Если бы мы подняли тревогу, тот, кто пытался причинить вред Гарри, мог повести себя опрометчиво и напасть на мальчика…

— Можно подумать, мы не в силах защитить ребенка! Что это за опека, если мы не можем пресечь подобного?! Вы что ждали, что он сам все поймет? Он даже признаваться никому не хотел в том, что ему плохо, твердил, что с ним все в порядке! Не ищите отговорок, Дамблдор, зачем вы затеяли это?!

— Я надеялся, что…

Дверь в кабинет директора распахнулась, и в поле зрения Альбуса появился ещё один разъяренный профессор.

— Поттер в больничном крыле, — коротко сообщил Снейп, — в коме. — Минерва в ужасе посмотрела на директора, Альбус молчал, ожидая пояснений. — В конце концов, это был яд. Как. Я. Вам. И. Говорил. Есть риск, что мальчишка, если и придет в себя, навсегда останется или слепым или слабоумным, — непроницаемо черные глаза зельевара обожгли директора плохо скрываемой яростью. — А теперь поясните ещё раз, Альбус, какого черта мы все это время играли в шпионов?!

— Что это был за яд? — спокойно спросил директор.

— Неизвестно, я проведу несколько экспериментов и постараюсь это выяснить. Пока мы не поймем, чем его отравили, вылечить Поттера будет невозможно, — Северус раздраженно фыркнул. — И вы не ответили, Альбус.

— Я… признаюсь, я просто не ожидал, — директор отвел взгляд и Северус понял, что сейчас последует невозможно идиотское объяснение, почему именно жизнь одиннадцатилетнего ребенка подверглась риску. — Гарри ожидает непростая судьба, — вздохнул Дамблдор, — и я надеялся, я полагал, что подобные ситуации разовьют у мальчика силу духа, научат бороться…

По тому, как переглянулись декан Гриффиндора и декан Слизерина, Альбус понял, что это объяснение, мягко сказать, их не устроило.

— То есть, — опасным шепотом начала Минерва, — вы устроили для ребенка игру на выживание, только чтобы укрепить его боевой дух?

В течение следующих десяти секунд тишины, от ярости, сотрясающей профессоров, чуть не пошли трещины по стенам. Снейп молчал, подбирая слова, МакГонаглл же взорвалась первой.

— Это ребенок! Мерлин, всемогущий, Альбус! Не воин, не боец, не бессмертный рыцарь! РЕБЕНОК! Вы обрекли мальчика на страдания, преследуя не его интересы, не прикидывайтесь, что думали о Гарри! Вы нарисовали у себя в голове план и пытаетесь четко следовать ему, только вы забыли, директор, — в одном этом слове было больше яда, чем у Василиска, — Гарри одиннадцать лет, он всего лишь маленький мальчик, который пытается жить нормальной жизнью, — она задохнулась и замолчала, в карих глазах стояли злые слезы, которые она поспешно сморгнула. — Не отнимайте у него детство, Альбус, — тихо сказала Минерва, — мы и так слишком много у него отняли. Не совершайте одну и ту же ошибку дважды.

На этом она покинула кабинет, оставив директора наедине со Снейпом.

— Никогда не думал, что скажу это, — спокойно сообщил Северус, — но она права. Нам очень повезет, если теперь мальчишка сможет исполнить свою «судьбу», — он направился к двери, но на полпути развернулся и одарил директора разочарованным взглядом. — И впредь, Альбус, позвольте мне самому принимать решения относительно моих учеников, это был последний раз, когда я доверился вашему суждению. Во истину, когда дело доходит до Гарри Поттера, вы сходите с ума, директор.

За ним громко захлопнулась дверь. Альбус на мгновение прикрыл глаза, ссутулившись в кресле. Кто‑то из портретов на стенах неодобрительно фыркнул.

— Много берешь на себя, Альбус.

Дамблдор потёр переносицу и, поднявшись с кресла, подошел к сидящему на жердочке фениксу. Птица повернула к нему точеную голову и щелкнула клювом, седовласый волшебник в задумчивости провел кончиками пальцев по перьям Фоукса.

— Кажется, я становлюсь слишком старым, мой друг, — признался директор. — По–видимому, достигая определенного возраста, жизненная мудрость начинает переходить в глупость.

Альбус вздохнул и безрадостно улыбнулся: "Как жаль, что люди не способны перерождаться, как фениксы".

Два дня прошли как в тумане. Том плохо спал, почти ничего не ел и перестал разговаривать с сокурсниками. Он не заметил, как проходил день, сменяясь ночью, не хотел выходить из комнаты, подниматься с кровати. Блэйз несколько раз пытался вытащить его на улицу или уговорить сходить в больничное крыло, но Арчер его просто игнорировал. Он даже не слышал, что тот ему говорит. Ему просто было плевать.

Очередное утро мальчик встретил, глядя в потолок, и впервые за прошедшее время в его голове шевельнулась какая‑то мысль, сначала он не обратил на неё внимания, потом попытался прислушаться и, наконец, произнёс вслух.

— Еловый лес, — хриплым шепотом сказал Том и нахмурился, — еловый лес, — он повернулся на бок, — еловый лес. Чушь какая‑то.

Но мысль не оставляла его. У неё не было ни логического начала, ни завершения. Просто два слова, не дающие мальчику покоя. Дождавшись, пока он не останется в спальне один, Том встал с кровати и оделся, пока не совсем понимая, что он собирается делать. Побродив по комнате, он нехотя приблизился к кровати Поттера, медленно сел на тёмно–зеленый плед и долго рассматривал тонкий серебристый узор на ткани. Помедлив, мальчик улегся на подушку Гарри и глубоко вдохнул. В нос ударил горьковатый запах хвои, и к горлу тут же подступила тошнота. Арчер вскочил с кровати и бросился в ванную, где его вырвало.

Прополоскав рот и умывшись, Том уставился на свое отражение в зеркале.

— Еловый лес, — из зеркала на него смотрел бледный миловидный мальчик со спутанными темными волосами и глазами, в глубине которых снова зарождалась жизнь, — и хвоя, — он склонил голову набок, отражение повторило движение за ним, в глазах все ярче разгорался огонь, — хвоей пахнет в еловом лесу. Здесь не еловый лес. Но здесь пахнет хвоей. Почему?

Он вернулся в спальню и снова остановился возле кровати друга, его разум работал все быстрее. Схватив со спинки стула свой серо–зеленый шарф, Арчер обмотал им нос и рот, натянул на руки перчатки той же расцветки и снял наволочку с подушки Гарри.

«Почему вся моя одежда пропахла проклятыми елками? — звенел в его памяти возмущенный голос Гарри, — такое чувство, что я живу в еловом лесу!»

Почти все утро Снейпа не покидало ощущение, что кто‑то стоит у двери его кабинета. Сначала он даже прислушивался, ожидая стука, но его не последовало, и зельевар углубился в работу, перебирая в голове все возможное яды и составляя список наиболее возможных, учитывая состояние Поттера. Его терпение лопнуло уже через полчаса и он, приблизившись к двери, рывком распахнул её. Напротив его кабинета, привалившись спиной к стене, стоял ученик, скорее всего слизеринец, учитывая цвет шарфа, которым была замотана половина его лица, и перчаток на руках. Мгновение спустя Северус узнал в нём лучшего друга Гарри Поттера.

— Арчер? — нахмурился зельевар, наблюдая за тем, как мальчик то складывает, то разворачивает белую ткань, которая при ближайшем рассмотрении оказалась обыкновенной наволочкой. — Что, позвольте узнать, вы делаете? — строго поинтересовался он, мысленно прикидывая, а не свихнулся ли на нервной почве Арчер.

— Скажите сэр, — голос первокурсника из‑за шарфа звучал глухо, — что пахнет хвоей?

— Вам прочитать курс по гербологии? — сухо отозвался Северус после минутного замешательства.

— Наверное, сосны, — словно не слыша его, предположил Том, — и пихты и,…ели?

— Ели?

«Надо бы и его направить в больничное крыло, — мысленно вздохнул зельевар, — похоже, это серьезно».

— Как в еловом лесу, — Арчер поднял голову и взглянул в глаза Снейпа. Профессор вздрогнул — было в этом взгляде что‑то очень знакомое, что‑то невероятно пугающее.

— Арчер, вы в себе? — на всякий случай уточнил Северус.

— Почему наволочка Гарри пахнет хвоей? Или его свитер? И мантия? И почему, когда я вдохнул этот запах, мне стало плохо? Сэр.

Почти минуту декан Слизерина в молчаливом шоке смотрел на мальчика. О нет, он в себе, понял Снейп, он очень даже в себе, просто до этого зельевар никогда не видел, чтобы в глазах одиннадцатилетнего ребенка отражалась такая ярость. И ещё он никогда не думал, что у кого‑то окажется такой извращенный разум, чтобы использовать яд Чёрной Ели.

— Фустернатрум, — прошептал Северус, Том вопросительно склонил голову набок, — хвоей пахнет Фустернатрум. Зелье Чёрной Ели. Дьявол! Идите за мной.

Он развернулся на каблуках и бросился в свой кабинет, остановившись у книжных полок, Арчер последовал за ним, тихо прикрыв за собой дверь. Зельевар искал взглядом нужную книгу и одновременно задавался вопросом, как во имя Мордреда, это проклятое зелье не угробило всех, кто находился в спальне вместе с Поттером.

— Атерум Фустерна, — заговорил Северус, размышляя вслух, — что переводится, как Черная Ель. Сильный яд, изготавливаемый на основе иголок Чёрной ели, ядовитого хвойного растения. В Англии она встречается крайне редко. В основном произрастает в северном полушарии и считается самым опасным ядовитым растением. Иголки выделяют токсичный яд, который при попадании в организм, быстро повреждает внутренние органы, вызывая внутреннее кровотечение. Недостаток Чёрной Ели в том, что как только иголки отделяют от веток, они теряют все свои ядовитые свойства, а вот собрать эти иголки невероятно сложно, не говоря уж о том, как это опасно.

Рука зельевара замерла напротив одной из книг, и он проворно снял её с полки.

— Зелье не получило широкого распространения, так как для того чтобы сделать его правильно, необходимо мастерство и немалый опыт, а отравить им можно только того, для кого оно изготавливается,… то есть яд узкого профиля, — он принялся листать страницы, продолжая рассуждать вслух. — Для изготовления Фустернатрума, в зелье добавляется от одной до шести иголок, которые в сочетании с другими компонентами создают тёмно–зеленый густой раствор, имеющий стойкий запах хвои. Наиболее эффективно зелье действует, если его вдохнуть…, — Снейп резко замолчал, — дьявол!

Том удивленно моргнул, когда профессор повернулся к нему с совершенно обезумевшим выражением на лице.

— Арчер! — рявкнул он. — Немедленно отправляйтесь в больничное крыло! Скажите мадам Помфри, чтобы она проветрила помещение и сменила постельное белье и пижаму Поттера! Скажите, что его отравили Фустенатрумом! Живо!

Если бы Снейп не знал что в Хогвартсе это невозможно, он бы подумал, что мальчишка трансгрессировал, так быстро он вылетел из кабинета. Продолжая листать книгу в поисках нужной заметки, он, не глядя, бросил в камин горсть летучего пороха и гаркнул.

— Альбус Дамблдор!

Несмотря на тяжесть отравления и состояние мальчика, приготовленный Снейпом антидот довольно быстро вывел из организма остатки токсинов. Школьная медсестра приступила к лечению мальчика, и уже через пару дней он пришел в себя, правда был несколько рассеян и очень слаб. Поппи по нескольку раз в день проверяла умственные способности своего пациента, но все тесты показывали, что мозг мальчика функционирует нормально, без каких‑либо отклонений. Это было хорошим признаком.

— Если бы у него имелись серьезные повреждения, — говорила она Снейпу и Дамблдору, — мы увидели бы это сразу. Полагаю, на этот раз все обошлось, — при этом она бросала на директора испепеляющий взгляд.

Снейп сварил для Гарри профилактическое зелье, защищающее от яда Чёрной Ели, опасаясь, что мальчика снова могут отравить. Тем не менее, вопреки опасениям мадам Помфри и декана Слизерина, Поттер быстро шел на поправку и не высказывал никаких признаков повторного отравления. Ещё несколько дней мадам Помфри пристально наблюдала за мальчиком, и, наконец, когда его состояние было оценено ей как стабильно улучшающееся, к Гарри допустили посетителей.

К удивлению Поттера, в первых рядах к нему примчался не Том, а Ремус Люпин, а за ним началась бесконечная череда гостей. К тому времени, когда Арчер соизволил появиться в больничном крыле, у Гарри уже побывали все кому не лень: Драко, делающий вид, что случайно проходил мимо, Блэйз, который хотел протащить сладостей, но у него их отобрала медсестра, Гермиона, с миллионом лекций по занятиям и строгим выговором, профессор МакГонаглл, очень недовольная тем, что мальчик умолчал о своем состоянии, Флинт, грозящий придушить его, если такое повториться и даже директор Дамблдор, который был очень печален и почему‑то вел себя с Поттером очень осторожно, словно опасался, что тот предъявит ему какие‑то обвинения. Впрочем, Гарри больше интересовало, где же его лучший друг, а Арчер, как всегда, явился в самый последний момент.

— Я смотрю, ты доволен, — заметил Том, сидя напротив друга с язвительной улыбкой.

Гарри, развалившись со всеми удобствами, насколько это вообще было возможно на больничной койке, с удивительным аппетитом поглощал обед, состоящий из тарелки весьма безвкусной на вид каши и стакана обезжиренного молока. На замечание друга он только пожал плечами.

— Я же не специально, — он усмехнулся, — просто оказалось, что если капать в глаза эти капли, что мне дала мадам Помфри, не два раза, как она сказала, а три, то зрение улучшится.

— Значит, очки тебе больше не нужны, — заключил Арчер.

— Вроде как нет, — Поттер радостно улыбнулся, — никогда в жизни не видел мир так чётко.

— Да, — друг выдержал недовольную паузу, — достойная цена за две недели медленной смерти.

— Ты преувеличиваешь, — мальчик доел кашу и глянул на Тома, — я вовсе не собирался умирать.

— Ну да, а ты в курсе, как это смотрелось со стороны?

— Со стороны все всегда не так, как на самом деле, — легкомысленно бросил Гарри, сделал глоток молока и поморщился, — фу, ну зачем нужно было выливать туда это зелье?

— Какое зелье?

— Питательная добавка, — пояснил Поттер. — Мне сейчас нельзя ни жирного, ни сладкого, ни кислого, ни соленого, и мадам Помфри добавляет немного этого зелья мне в еду, чтобы в моём рационе было достаточно витаминов и прочей ерунды. Я, конечно, не против, но на вкус оно, как старые носки!

— Гадость какая, — признал Арчер.

Наступила тишина, Поттер выудил из‑под подушки мешочек с леденцами, который Забини все‑таки удалось протащить, невзирая на строгий запрет мадам Помфри, и принялся с шуршанием его открывать. Наконец Том потерял терпение.

— Ну и? Неужели ты даже не поинтересуешься, что я узнал, пока ты тут валялся?

— Хм? А ты что‑то узнал? — Гарри забросил в рот леденец и вопросительно взглянул на друга.

— Ещё бы! Интересно же, кто пытался тебя отравить! — воскликнул Арчер.

— Ну и?

— Что «ну и»?

— Что ты узнал? — нетерпеливо уточнил Гарри.

— Не скажу, — Том злорадно улыбнулся, — вот лежи тут и изнывай от любопытства.

— Твоя жестокость не знает предела, — вздохнул мальчик–который–снова–выжил, — ладно, потом расскажешь.

И он снова обратил свое внимание на сладости. Том покачал головой, гадая, сколько фальши в этом спокойствии. Гарри порой было невероятно сложно понять, например это его равнодушие к собственной безопасности.

— И все‑таки, — тихо сказал Арчер, — почему ты ничего не говорил? Если бы мы не поняли, что тебя отравили, ты мог погибнуть.

— Я… — Поттер пожал плечами, отводя глаза, — сам не знаю, просто это ведь касается только меня, так? — он с вызовом взглянул на друга. — Ведь опасность грозила только мне, зачем было втягивать в это кого‑то ещё?

— Втягивать? — некоторое время Том пораженно молчал и вдруг рассмеялся, — черт, ну ты точно настоящий слизеринец, — сквозь смех заметил он, — только слизеринец обладает таким высокомерием и так зациклен на себе!

— Но…

— Гарри, я ценю твой благородный порыв защищать окружающих, — Том улыбнулся, — но для разнообразия позволяй мне хоть немного участвовать в твоей жизни, — Арчер насупился. — Мне неважно, что ты не сказал ничего учителям и старостам, мне обидно, что ты не говорил мне! Разве мы не клялись всегда защищать друг друга?

— Я пытался защитить тебя, — начал оправдываться мальчик, но Том только фыркнул.

— Вот уж глупость! Я вполне могу сам за себя постоять. Надеюсь, в следующий раз ты дважды подумаешь, прежде чем держать меня в неведении!

— Ладно, — Поттер пожал плечами, — как скажешь.

Ещё некоторое время мальчишки провели, болтая на отвлеченные темы, пока мадам Помфри не выставила Арчера за дверь, и Гарри не остался наедине со своими раздумьями. Он не хотел показывать этого и признаваться в этом, но в глубине души его мучил страх. Только сейчас он в полной мере осознал, в какой опасности находится его жизнь, и мальчик совершенно не представлял, что ему с этим делать.

Раньше существовала только эфемерная угроза от колдуна, который пропал без вести и считался мертвым долгие годы, сейчас же Гарри столкнулся с реальной попыткой убийства. Единственное, что мальчик знал наверняка, это то, что пока в этом мире есть один могущественный волшебник, желающий ему смерти, он никогда не сможет жить спокойно.

Но что он может сделать? Что делать в случае, если тебе грозит опасность? Прятаться? Убегать? Отвечать ударом на удар? Гарри совсем не был уверен в том, что сможет умышленно причинить кому‑то вред. Да он даже Дадли не мог дать сдачи! И дело совсем не в том, что кузен был вдвое крупнее и сильнее его. Гарри просто не мог представить, как он может ударить или, что ещё хуже, убить кого‑то. Пусть даже того, кто жаждет его смерти. Для этого нужно ненавидеть, но за всю свою жизнь Гарри Поттер ни разу не испытал этого чувства, даже по отношению к тому, кто убил его родителей. «Том бы назвал это пацифизмом, — с улыбкой подумал мальчик, — или глупостью».

Прислушиваясь к себе, Гарри не раз задавался вопросом, что он испытывает, думая о Волдеморте. Страх? Презрение? Желание отомстить? Нет. Каждый раз, вспоминая о волшебнике, который принес в мир столько зла, Гарри не мог почувствовать к нему ничего, кроме равнодушной отчужденности. Словно это был всего лишь персонаж какой‑то книжки, плод чьего‑то воображения, не имеющий никакого отношения к реальной жизни. Как тогда всё было бы просто! Гарри хотелось, чтобы Волдеморта не существовало. Но возненавидеть его он не мог. Пусть даже этот человек лишил его семьи… Но, как бы странно это ни звучало, как можно ненавидеть того, кого ты даже не видел ни разу в жизни? О ком только слышал?

Гарри откинулся на подушки и закрыл глаза. Все эти мысли для него были слишком сложными и мальчик просто выбросил их из головы.

«Мы перейдем этот мост, когда доберемся до него», — вспомнились ему слова из какой‑то старой песни, и Поттер сонно улыбнулся, ему очень понравилась эта фраза[4].

Всю неделю, пока Гарри выздоравливал, он не знал, куда деть себя от скуки. Как следствие, он направил всю накопившуюся энергию на единственного человека, с которым постоянно контактировал. Этим человеком была неприступная медсестра не особо расположенная к разговорам. Сначала мальчик донимал её убеждениями, что он уже здоров, и его пора выписывать, но когда эта тема надоела и мадам Помфри и ему самому, Поттер решил сменить стратегию и принялся расспрашивать волшебницу о профессии целителей. Праздный интерес неожиданно перерос в искреннее любопытство. Мальчишке было интересно буквально все, и Поппи даже не заметила, как из односложных ответов её речи превратились в подробные рассказы.

За какие‑то несколько дней мальчик умудрился так обаять школьную медсестру, что был допущен в святую святых — её личный кабинет, где хранились редкие лекарства, самые ценные книги и великое множество удивительных медицинских приспособлений. Гарри спросил про каждое и каждое внимательно рассмотрел. Волшебная медицина была совсем не похожа на маггловскую. Вместо иголок, скальпелей и резиновых трубок здесь были разнообразные пузырьки из тонкого стекла, травы, зелья, пурпурные сферы, измеряющие давление, золотые весы, часики с восьмью стрелками, которые указывали тяжесть заболевания и вроде как мерили температуру. Всё это казалось Гарри гораздо интереснее и не вызывало леденящего ужаса, который появлялся у него каждый раз когда он проходил школьный медосмотр у магглов.

— Это самая малость, — поясняла мадам Помфри, указывая на диковинные медицинские приспособления, — здесь в школе я не держу сложных приборов, потому что, как правило, не сталкиваюсь ни с чем серьезным, а вот в клинике святого Мунго находится лучшее оборудование, которое можно только вообразить.

— А что можно лечить в волшебной больнице, если волшебники не болеют? — спрашивал Гарри.

— Травмы, отравления, последствия проклятий, — начала отвечать Поппи, но потом махнула рукой, — да мне бы дня не хватило, чтобы перечислить тебе все виды магических болезней и лихорадок.

— О–о-о–о, — Гарри сидел в кресле у окна, болтая ногами и с шумом отхлебывая горячий чай с мятой. Мадам Помфри смерила его недовольным взглядом.

— Во–первых, сядь ровно, когда ешь, — недовольно поджала губы медсестра, гадая, когда это Гарри Поттер начал чувствовать себя в её кабинете, как у себя дома, — во–вторых, не пей чай так шумно, где тебя воспитывали?

Гарри послушно уселся ровнее, и на губах у него появилась озорная улыбка.

— Ну, мои родственники мало занимались моим воспитанием, мэм, — простодушно признался он, — наверное, им казалось, что я и такой сгожусь.

— Тогда мне стоит сообщить твоему декану о том, чтобы он проследил за твоим поведением, — серьезно заметила она, отбирая у мальчика полупустую чашку и сгоняя его с кресла, — А теперь, мистер Поттер, возвращайтесь‑ка вы в свою кровать.

— А когда меня выпишут? — заныл Гарри, пока они шли в сторону его палаты. — Я уже хорошо себя чувствую!

— Тогда, когда я сочту нужным, — отрезала медсестра, наблюдая за тем, как он залезает под одеяло, — и никаких больше жалоб. В следующий раз будешь внимательней относиться к своему здоровью.

— Да, мэм, — грустно вздохнул мальчик, вызвав у Поппи легкий смешок.

— Не унывай, думаю, к выходным можно будет тебя отпустить, — смилостивилась она.

— Правда?! — засиял Гарри.

— Только при условии, что я буду довольна твоим состоянием, и твоим поведением, — с этими словами она вышла в коридор, качая головой. И когда только она успела проникнуться к мальчику такой симпатией?

Верная своему обещанию, мадам Помфри отпустила Гарри в конце недели, выдав донельзя счастливому ребенку огромный список инструкций и наказав приходить к ней на осмотр три раза в неделю. Поттер послушно кивал и улыбался не переставая. Медсестра вздохнула, и выражение профессиональной строгости на её лице сменилось искренним беспокойством.

— И, Гарри, я надеюсь, что впоследствии ты будешь относиться внимательнее к своему здоровью.

— Да, мэм! Спасибо, мэм! — клятвенно заверил её Поттер, поправил мантию, засунул в карман волшебную палочку и очки, которые в принципе были ему больше не нужны, и вышел в коридор, вдыхая запах свободы.