Первокурсник

Глава 22 Маша Логинова

— Саш, что вечером делаешь? — шепнула Катя. Они сидели на лекции по биологии.

— У нас гости. Весь вечер дома буду. Я в середине третьей пары сорвусь. У них самолёт по расписанию в час тридцать. К полтретьего — трём должны приехать в город, а Натка с Иванкой к этому времени уже в школе будут. У тёти Марины тоже лекции. Так что, кроме меня, некому встретить. А что ты хотела?

— Думала, могли бы к нам сходить… — вздохнула Катя.

— Не, Катюш, никак не получится. Валентина Захаровна сюда на конференцию летит, а дочка упросила взять её с собой. Соскучилась она по мне. Это моя магаданская подружка. Давно с ней не виделись. Почти полтора года. До девятого, когда они назад улетают, я вечера буду проводить с ней. — Он усмехнулся, увидев, как изменилось её лицо. — Не ревнуй. Она ещё маленькая. Она для меня действительно только подружка. Скучает очень, даже тоскует, вот мать и решила взять её с собой.

— Влюблена в тебя?

— Не знаю… Может быть. Но скорее всего не только это… Это сложно объяснить, Кать…

— Сколько ей?

— Двенадцать… Или тринадцать?

— Мам…. что-то я боюсь…

Их самолёт только что приземлился и сейчас, гремя всеми четырьмя моторами, выруливал по заснеженному бетону к месту стоянки.

— Чего боишься, доча? — Валентина Захаровна отстегнула привязные ремни, потянулась и зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони.

— Встречаться боюсь…

Мама внимательно посмотрела в её глаза. Страха в них она не увидела. Сомнение, колебания, но не страх. Она кивнула:

— Хорошо, тогда едем в гостиницу. Поживём здесь три дня. Пока я буду на конференции, придётся тебе одной скучать. Будешь гулять по городу, ходить в кино. Только учти, Марина Михайловна наверняка рассказала ему о твоём приезде. Может получиться неловко. Я как бы напрашивалась к ним в гости, а потом почему-то передумала. Ты не находишь, что это невежливо?

Маша вздохнула:

— Нет, мам, поехали к ним… Я просто молчать буду, правда же? Если увижу, что он сердится, то даже смотреть в его сторону не буду или уйду в другую комнату.

— А почему он должен сердиться?

— Я же тебе рассказывала… Он на следующий день, после того как вылечил меня, сказал, чтобы я не путалась у него под ногами… А я, получается, путаюсь…

— Но вы же потом встречались. Не забыла? В тот день, когда его ранили. Мне показалось, что он был настроен к тебе очень дружелюбно. И папа так считает. Мне кажется, ты просто себе накручиваешь. Ты же сама хотела с ним увидеться!

— Хотела… И сейчас очень-очень хочу… Просто страшно почему-то стало…

— Возьми себя в руки! Ты у нас девочка сильная! Вон какое испытание вынесла и не сломалась!

Открыл калитку сам Саша. Сказал «Здрасьте!», кивнул маме как старой знакомой, подмигнул Маше и посторонился, пропуская их во двор. Забрал из рук мамы чемодан и повёл их в дом. Там помог им снять верхнюю одежду, выдал гостевые тапочки и лишь после этого поздоровался с нею лично. Обнял за плечи, прижал к себе и сказал:

— Здравствуй, Машка! Соскучился я по тебе! Ты подросла, как я погляжу!

Она тоже обняла его за талию, прижалась виском к его щеке и затаила дыхание. А на кухне, куда он их привёл попить чаю и перекусить с дороги, стало ещё лучше. Он оживлённо разговаривал с мамой. Спрашивал обычные в таких случаях пустяки — как долетели, как погода в Магадане и прочее, а сам поглядывал на неё и улыбался. Это даже хорошо, что не задавал ей никаких вопросов. Слишком зажато было у неё горло.

Она просто смотрела на него во все глаза, время от времени вытирая со щёк слёзы. Нет, она не плакала. Они сами текли! Ничего такого она не чувствовала. Никакого горя и даже никакой радости. Просто они почему-то текли. Мама бросала на неё озабоченные взгляды, но Саша каждый раз мотал ей головой. Мол, не лезьте! Пусть сидит, оттаивает.

А ей и в самом деле нужно было немножко согреться и свыкнуться с мыслью, что он — вот он! Рядом! И никуда он не пропал! И улыбка у него ничуть не изменилась! И сам он совсем не изменился!.. Нет, всё же немножко изменился. Два года назад у него была аккуратная, «школьная» причёска, а сейчас волосы даже уши закрывают!

Обратился он к ней напрямую лишь после того, как мама попила чаю. Сказал:

— Маш, может тебе немного поспать нужно? Я тебя в своей спальне уложу и рядом посижу, пока не уснёшь. И мама рядом посидит. Ты выглядишь немного усталой…

Она кивнула. Да, нужно полежать! Отвернуться к стене и подумать. Пора прекращать этот потоп! Достала из кармана платья носовой платок и громко высморкалась…

Подушка пахла им! Это было чудесно! Оказывается, она совсем не забыла этот запах. Мама сидела на стуле, поставленном в изголовье кровати. Когда они втроём пришли в его небольшую спальню, он снял с этого стула целую стопу каких-то медицинских книг и перенёс их на стоящий под окном письменный стол. Мама хотела было сесть на кровать рядом с нею, но Саша покачал головой и глазами показал ей на стул. С нею рядом сел он сам. Укрыл её пушистым, мягким пледом по самое горло и сел так близко, что она попкой чувствовала его бедро.

Они с мамой вполголоса разговаривали, а она лежала и смотрела в стену. Считала цветочки на обоях. Сказала себе, что ни в коем случае нельзя засыпать и тут же позорно уснула! Вот ведь дура! И спала так сладко и без этих мучительных сновидений! А когда проснулась, в спальне было уже совсем темно. Дверь была прикрыта, и из-за неё доносились приглушённые голоса. Это были незнакомые женские голоса. Всё проспала!

Спустила ноги с просторной кушетки, прошла к двери, отворила и вышла в коридор. Мелькнула мысль, что нужно бы сбегать в туалет, но пересилила себя. Сначала сходить поздороваться. Кажется, хозяйка вернулась домой. Вышла в зал и сощурилась от яркого света люстры над большим, круглым столом. Сразу определила, кто здесь хозяйка. Как её? Марина Михайловна?

— Здравствуйте, Марина Михайловна! — чуть хрипло поздоровалась она и откашлялась. Это были её первые слова в этом доме.

Марина Михайловна повернула голову в её сторону и улыбнулась:

— Здравствуй, Машенька! Выспалась?

Красивая у неё улыбка. И очень доброжелательная. Саша выскочил из-за стола, подскочил к ней, обнял за плечи и подвёл к столу.

— Познакомься, Маш… Это Наташа! — кивнул он головой в сторону очень красивой девушки с роскошными тёмно-русыми волосами до плеч, которая серьёзно смотрела на неё. — А эту девушку звать Иванка! Она ангел-хранитель этого дома!

Почему-то после этих слов рассмеялись все обитатели этого дома, включая самого «ангела-хранителя». Черноволосая, кудрявая девушка, которую Саша назвал Иванкой, подхватилась со своего места:

— Пошли, покажу твоё полотенце! Тебе, наверное, нужно себя в порядок привести?

Обняла за плечи, так же, как до того Саша обнимал, повела в сторону коридора и спросила:

— Может, ты в домашнее переоденешься? Если хочешь, я халатик быстренько подглажу…

— А где наши вещи? — Маша признала разумность предложения. Она улеглась спать в Сашиной спальне в том, в чём была в дороге. Даже рейтузы не сняла.

Зашли в комнату, которую им выделили. Мама уже разобрала чемодан. Её халатик висел на стуле.

— Он не помялся… — ответила она на немой вопрос Иванки, которая ждала её, стоя в дверном проёме. Та улыбнулась:

— Хватай его и пошли!

Потом она сидела на диване в зале рядом с Сашей и ела. Оказывается, она жутко проголодалась! Саша уже поел и уступил ей своё место за столом рядом с мамой. Сам отсел в угол дивана и слушал разговоры мамы с Мариной Михайловной. Впрочем, в основном спрашивала мама. Как они все устроились на новом месте, что за город Иркутск, как здесь снабжение и о прочих бытовых темах. Отвечала ей не только Марина Михайловна, но и её дочери. Например, о снабжении и о магазинах больше рассказывала Иванка. Как Маша поняла, всё хозяйство в доме ведут младшие члены семьи. У Марины Михайловны для этого совершенно нет времени. А командует Сашей и Наташей Иванка. Получается, что фактически она в этом доме является хозяйкой.

И ещё она узнала, что Иванка, оказывается, живёт с ними чуть больше года. Она для Марины Михайловны не родная, а приёмная дочь. До этого жила в детском доме. Судя по тому, какими глазами она смотрит на Сашу и Марину Михайловну, она очень любит их обоих, а с Наташей у неё просто дружеские отношения.

Немного насытившись, она разговорилась. Даже спросила Сашу:

— Мама сказала, ты в институт поступил? Экстерном школу заканчивал?

Он вскочил с дивана, куда-то убежал, а когда вернулся, в руках у него была тёмно-синяя прямоугольная книжечка. Он протянул её ей:

— Мой студенческий билет! Ещё и зачётку выдали! Это, между прочим, настоящий документ! Там и фотография имеется! Посмотри!

На это его заявление Иванка с Наташей рассмеялись, а Наташа обронила:

— Жулик!

— Ничего подобного! — живо возразил Саша. — Все тесты я сдавал честно! Сколько можно повторять?

— А как приобрёл знания? — ехидно спросила она.

— Какая разница? Если бы ты нашла на улице кошелёк, то стала бы богаче на энное количество рублей! Так и я подобрал то, что валялось и никому, кроме меня, не было нужно! Только в моём кошельке были не деньги, а знания! Я, кстати, тебе сто раз предлагал поделиться! Мне не жалко! Просто ты упрямая!

— Не упрямая, а принципиальная! Мне чужого не нужно!

— А если это не чужое, что тогда? Если этот кошелёк кто-то милосердный специально подбросил на дорогу, в надежде, что я его увижу и подниму? Из жалости подбросил. Сидел в кустах, увидел, что я иду, и подбросил.

Марина Михайловна быстро положила конец этому спору. Видно было, что он возникал не в первый раз.

— Малыш! И ты, Натка! Прекращайте говорить на темы, которые не всем присутствующим понятны! Либо говорите обо всём в деталях, или же меняйте тему!

Она пришла к нему в спальню прямо из душа. Шла по коридору, увидела, что дверь приоткрыта и горит свет, заглянула в широкую щель и увидела его. Лежит на кровати на животе и читает какой-то толстый учебник. Его кровать стоит у самого входа, справа. У изголовья по-прежнему стоит тот стул, на котором днём мама сидела.

Застыла, не зная, что ей делать, а тут он голову от книжки поднимает и говорит негромко:

— Заходи, Машка! Не стой под дверью…

Вошла, постояла возле стула, присела на него, подыскивая слова, а он и говорит:

— Забирайся под одеяло и укладывайся ко мне на спину…

— Зачем? — спросила, а сама уже вскочила со стула и даже опёрлась коленкой о кровать. Саша откинул одеяло, которым был укрыт по пояс. На нём одни маленькие трусики или плавочки чёрного цвета. И так ей захотелось сделать то, о чём он просил, что аж слюна во рту собралась. Прямо как от лимона. Сглотнула, начала устраиваться над ним на четвереньках, а Саша отвечает на вопрос «Зачем?».

— Хочу твоим теплом набраться. Люблю я такое тепло. Тебе тоже полезно будет моё тепло. Ложись, ложись…

Легла, прижалась к нему, а потом ещё и руками грудь его обняла. Устроилась щекой у него на шее и замерла. И так ей хорошо и спокойно стало, что словами описать невозможно. Не заметила даже, как задремала…

— Заходите, Валентина Захаровна… — негромко ответил Саша на её осторожный стук в дверь. Не дождалась она Машеньку из душа, пошла искать её по дому и нашла в спальне у Саши. Саша читает, лёжа на животе и опираясь на локти, а она у него на спине пристроилась. Голова отвёрнута к стене и непонятно, почему не реагирует на её стук в дверь и на Сашин голос.

Вошла в спальню, вопросительно посмотрела на него. Тому пришлось выворачивать шею, чтобы увидеть её. Села на стул в изголовье кровати. Спросила тихонько:

— Опять уснула?

— Нет, Валентина Захаровна, не спит она. — говорит негромко, но не шепчется. — Она в трансе. Энергией от меня заряжается. Изрядно подсели её батарейки. Если не побоитесь её со мной на ночь оставить, завтра утром найдёте её такой, какой всегда знали. И ночные кошмары уйдут, и все иголочки из сердечка выскочат…

— А что с ней, по-твоему? — решила не обращать пока внимания на его просьбу.

— Обычная история, Валентина Захаровна… — вздохнул Саша. — Сорвал я её с устойчивой орбиты. Своим появлением в больнице в позапрошлом году сорвал. До того момента вся её жизнь крутилась вокруг вас и вашей семьи. Всё было спокойно и стабильно. Несладко, конечно. Она ведь каждый день готовилась к скорой смерти. На это у неё много сил уходило. А когда я появился, то невольно вовлёк её в свою орбиту. Не специально вовлёк, поверьте. Почти все, с кем я рядом оказываюсь, и кому помогаю, не могут после этого жить так, как до встречи со мной жили. Для меня это всегда проблема! Вмешиваться, зная что моё вмешательство скорее всего приведёт к большим изменениям в жизни этого человека, или не вмешиваться? Поэтому я и вмешиваюсь в чужие дела очень редко. Только в самых безнадёжных случаях. Например, как у Маши. Ей ведь по моим расчётам очень недолго жить оставалось. Совсем недолго…

Она кивнула:

— Думаешь, поможет?

— Обязательно поможет! Она освободится от своих фобий, в её памяти потускнеет та сцена на пляже. Это когда после попадания пули из моей спины брызнула кровь, и меня швырнуло вперёд. Ей часто всё это снится. Помните, как она визжала от ужаса? — Валентина Захаровна кивнула, и Саша закончил свою мысль. — И главное, она снова увидит цель в жизни. Когда я внезапно исчез из города, из её жизни ушла цель. Она потеряла себя, понимаете?

— Ты был её целью? — с интересом спросила она. Что-то дочь ни разу об этом не заговаривала.

— Я? Может быть и я… А может быть служение мне… Или помощь мне… Не знаю. Не успел тогда расспросить. Быстро в те дни события разворачивались. Не до неё мне было. Знаю только, что что-то связанное со мной. Не буду пересказывать те разговоры, которые мы с ней вели, когда она лежала в больнице. Захочет — сама расскажет. Это очень личное…

Она вздохнула. В словах мальчишки был резон. И звучало всё это хоть и фантастически, но и сам он был существом совершенно необычным. Какие только разговоры не ходят сейчас в городе о нём и о Марине Михайловне! Не вслух, разумеется, говорят, а на кухнях. А если в незнакомых компаниях, то только под большой стакан.

— Страшно мне за неё… — созналась она.

— Никак вы не можете выпустить её ручку из своих рук… — упрекнул он её. — Я об этом с вами ещё в тот злополучный день говорил, когда в меня стреляли. Придётся вам с этим страхом смириться. Она вернётся в Магадан здоровой, но если вы и дальше будете ограничивать её свободу, дело быстро вернётся к тому, с чего началось. Вам снова придётся искать встречи со мной. Дайте ей возможность самой найти мне замену. Я имею в виду — найти в жизни новый интерес. Или же готовьтесь к тому, что вскорости вам придётся всей семьёй переезжать в Иркутск. А это очень неразумно! Я буду шесть лет здесь учиться, но куда отправлюсь после окончания института, неизвестно никому. Не факт, что мы с Мариной Михайловной останемся здесь…

Машенька глубоко вздохнула и развернула лицо в сторону матери. Та наклонилась, дотянулась рукой до её лица и кончиками пальцев убрала со щеки упавшие на неё тонкие, светлые волосики.

— Долго она ещё так лежать будет?

— Ещё с полчасика пусть полежит. В принципе, с ней уже всё в порядке. Через полчаса отправлю её к вам…