Первокурсник

Глава 3 Вилен Краснов

— Можно? — дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель пролезла лохматая, темноволосая голова. Голова повела по комнате карими глазами.

— Ты кто? — строго спросил секретарь факультетского бюро Миша Веселов.

— Кузнецов Александр Петрович! — радостно ответил паренёк, распахивая дверь шире.

— Подожди в коридоре! — кивнул Миша.

— Хорошо! Жду пять минут и, если не вызываете, ухожу домой. Без обид, ладно?

— Постой! — крикнул Миша в уже закрывающуюся дверь. — Заходи, садись! Вон стулья!

Мальчишка вошёл, затворил за собою дверь, прошёл к составленным вдоль стены стульям, бросил на один из них свою толстую кожаную папку на молнии, сам уселся на другой и, ни на кого не глядя, негромко произнёс:

— Спасибо, но условие остаётся прежним. Если через пять минут не начинаете мой вопрос, то я ухожу. Просьба не обижаться.

— Ты чего такой ершистый? — нахмурился Миша.

— Я не ершистый, — пожал плечами мальчишка, — я принципиальный. Не забывай, что к вашей организации я никакого отношения не имею. Вы меня пригласили, следовательно я ваш гость, а с гостями нужно обращаться вежливо. Не заставлять их ждать, угощать конфетами и развлекать разговорами. Чтобы они не заскучали, понимаешь? Это азы правил хорошего тона.

Снежанна — она с раскрытым толстым журналом протоколов собраний сидела за столом по левую руку от Миши — смешливо фыркнула.

— Он и впрямь уйдёт, Миш. Я с ним сегодня в буфете пообщалась. До сих пор живот болит. Давай и правда заслушивание итогов на потом перенесём? Всё равно ведь кворума нет.

Он вздохнул и кивнул. После этого посмотрел на мальчишку:

— Хватай стул и подсаживайся!

Тот вскочил со своего места, схватил за спинку крайний в ряду стул и поволок его к стулу Снежанны. Сидящий рядом с ней черноволосый парень с широким лицом и раскосыми глазами понял его намерения и подвинулся вместе со своим стулом влево. Саша попытался воткнуть свой стул на освободившееся место. С первого раза не получилось. Места оказалось недостаточно.

— Чего ты мостишься? — рассердился Миша. — Вон тот край стола весь свободен! Садись туда!

— А если я рядом со Снежанной сидеть хочу? Что тогда?

Раздались смешки и загремели ножки сдвигаемого стула. Наконец, Саша устроился и сложил руки на столе. Он вопросительно уставился на Мишу.

— А где ваш Вилен? Побоялся придти?

— Что значит «побоялся»? — нахмурился Миша, несколько сбитый с толку этим вопросом. — Кого? Тебя, что ли?

— Угу, меня. Я обещал Снежанне на счёт раз доказать, что он глуповат. Наверное, она ему передала, и он струсил.

— Ничего я ему не передавала! — рассмеялась Снежанна. — Миш, заносить это в протокол?

— Заноси! Не заноси! — раздалось почти одновременно.

Первое высказывание принадлежало Саше, а второе Мише. Они уставились друг на друга. Рассмеялись остальные присутствующие.

— Да ну вас к чёрту! — махнула рукой смеющаяся Снежанна. — Ничего я писать не буду! Мне, может, тоже хочется этот бред послушать. Я в этом году в цирке не была.

В этот момент входная дверь без стука распахнулась, и в комнате появился тот, о ком только что говорили. Улыбнувшись, он извинился:

— Прошу прощения, товарищи, в парткоме задержали! Веселитесь?

— Тебя ждём и веселимся! — ответила за всех Снежанна. — Нас тут твой Кузнецов развлекает.

Саша хмыкнул и сказал в пространство:

— Что характерно — я ведь ни слова смешного не сказал. Это у вас у всех сегодня настроение такое смешливое. Вам сейчас что ни скажи — вы всё равно смеяться будете.

— Кузнецов? — Вилен принёс ещё один стул и поставил его у свободного торца длинного стола. Теперь он сидел прямо напротив Миши спиной к двери. — Ну давай, Кузнецов, расскажи нам, что за представление ты устроил вчера на поле подшефного совхоза? Только без демагогии, пожалуйста!

— Никакого представления не было. Без демагогии хочешь? — дождавшись кивка от Вилена, он снова спросил. — Одни голые факты, значит? — новый кивок. — Ну что ж, можно и факты… — он обвёл взглядом остальных собравшихся за столом и вздохнул. — Прошу прощения, но вам тоже придётся это послушать.

После этого он упёр взгляд в Вилена и не отводил его до тех пор, пока не закончил говорить.

— Факт номер один: вечером 21 октября прошлого года в ресторане «Байкал» твой папенька Борис Аркадьевич Краснов передал взятку в размере десяти тысяч рублей инструктору горкома комсомола… — Саша запнулся. — Нет, его имя пока называть не буду. Просто инструктору горкома. На следующий день ближе к вечеру этот человек появился в институте, где его уже поджидали собравшиеся комсорги факультетов и прочие члены актива. Он держал перед ними речь, в которой впервые прозвучало имя никому доселе не известного студента Вилена Борисовича Краснова. Прозвучало в качестве претендента на вакантную должность секретаря комсомольской организации института… — Саша сделал короткую паузу и продолжил. — Этот товарищ из горкома появлялся в институте ещё пару раз, чтобы побеседовать с отдельными комсомольцами. Он же выступил на общем отчётно-выборном собрании института. В своей энергичной речи он дважды подчеркнул, что у них в горкоме сложилось твёрдое убеждение, что Вилен Краснов это именно тот комсомолец, который «сможет зажечь и повести за собой». Не хочу повторять весь тот бред… Ещё примерно через месяц тот инструктор купил вне всякой очереди новенькую автомашину «Волга». Это был факт номер один.

Саша откинулся на спинку стула, обвёл взглядом обращённые к нему хмурые лица и негромко добавил:

— Есть ещё факты под номером два, три и четыре, но пока остановимся на этом…

Миша прокашлялся, лёг грудью на стол и вытянул шею, пытаясь поймать взгляд мальчишки, голова которого укрылась за плечом Снежанны. Его лежащие на столе большие руки сжались в тяжёлые кулаки.

— Слушай, Кузнецов… — начал он. Саша тут же выпрямился на своём стуле и уставился на него. — Так вот, Кузнецов… То, что ты сейчас сказал, нужно доказывать фактами, понял? Иначе это будет называться клеветой. За такое и по морде схлопотать можно!

Саша кивнул.

— И по морде можно, и заявление в милицию или в прокуратуру накатать. Помогите, люди добрые, меня оболгали! Только ты не всё понял, Миша!

— Что тут непонятного?

— Все вы к этому делу вообще никакого отношения не имеете! Просто случайные свидетели в одной игре. Статисты. Вилен там, на капустном поле, бросил мне перчатку. Я её поднял и сейчас на ваших глазах отхлестал его ею по физиономии. Этим самым я вложил в его руки оружие против себя. Теперь давай посмотрим, как он этим оружием распорядится. Будь терпелив. Вот увидишь, дело быстро разъяснится!

Он повернул голову в сторону Вилена.

— Почему молчишь, Вилен? Парируй как-нибудь. Скажешь, неправда? Твой папенька тебя и твоего младшего брата в свои дела обычно не посвящает, но в тот раз у него был с тобой очень долгий и обстоятельный разговор. Всё, что он задумал и проделал, ты знаешь во всех деталях! Что, зачем, почему и как!

Вилен зло ощерился.

— Я именно так и поступлю, как ты сказал. Прямо отсюда отправлюсь в прокуратуру и напишу там заявление о клевете!

Саша невозмутимо кивнул.

— Вот, Снежанна! Что и требовалось доказать! Это именно то, о чём я тебе говорил! Умный человек на его месте насторожился бы. Во-первых, я намекнул ему о существовании неких других фактов. Он не обратил на это внимания. А зря! Факт факту рознь! От иных фактов головы с плеч катятся… Во-вторых, умный человек, прежде чем бежать к прокурору, для начала посоветовался бы со своим отцом. Всё же речь шла именно о нём, и отвечать, если что, придётся тоже ему.

Он усмехнулся, глядя на свои сложенные на столе, сцепленные в замок руки.

— Вилен ведь не знает точно, чем я располагаю. Может быть я и блефую, но вдруг всё же нет? Что тогда? А тогда я прихвачу с собой целую кипу документов, подтверждающих мои слова, если меня потащат в прокуратуру! И фотографии, и магнитофонные плёнки, и пару липовых накладных с того промтоварного склада, которым его папенька заведует, и образцы финансовых проводок, показывающих тот алгоритм, с помощью которого он сделался тайным советским миллионером. У меня ведь много всякой дряни на него скопилось…

— Вилен! — прогремел Миша, поднимаясь со своего места. — Почему ты молчишь? Это что, правда?!

Поза секретаря изменилась. Развалившись на стуле он молча глядел на Мишу и криво улыбался. Сейчас он уже не выглядел тем красавчиком, каким его знали все.

— А зачем?! — чуть не крикнул Миша. — Чего ты этим добился?!

— Этим было положено начало карьере… — негромко пояснил Саша, тоже вставая со своего стула. — Партийной карьере, если ты не понял… Не собирается Вилен становиться врачом. Диплом ему нужен постольку-поскольку. Чтобы было высшее образование. Какое именно — ему и его отцу без разницы! Их ближайшая цель — кресло инструктора горкома комсомола! После этого или же горком, или обком партии. Это насколько у папеньки денег хватит. Не дешёвые там места…

— Ты что такое говоришь?! — возмущённо завопил сидящий слева от него круглолицый и узкоглазый парень. Он вскочил со своего места и поймал Сашу за лацканы курточки. — Ах, ты вражина!

От захвата Саша освободился вмиг. Просто положил пальцы на его кулаки и парень с криком боли, перевернув свой стул и чуть не упав при этом, отпрыгнул назад.

— Извини… — сказал Саша, выходя из-за стола на свободное пространство комнаты. Он поднял упавший стул и поставил его на место. — Не хотел сделать тебе больно. Нужно было привести тебя в чувство. Чего ты так эмоционально реагируешь? Главное, сидел себе спокойно, когда я Вилена хлестал, а тут просто взбесился! Что именно тебя так задело? Что места продаются? Так не все же. Те места, на которые из Москвы назначают, не продаются. Если и продаются, то не здесь. Ты думаешь в обкоме партии нет таких же продажных инструкторов, как в горкоме комсомола, которые за нужного человека могут слово перед первым замолвить? Ещё как имеются! На этом такие папеньки, как папа Вилена, и держатся.

Миша грохнул обоими кулаками по крышке стола и заорал:

— А ну-ка сядьте все! — лицо его покраснело от гнева. — Наиль, сядь! И ты, Кузнецов, садись! Нет! Наиль, встань-ка к двери! Никто из этого кабинета не выйдет, пока я не разрешу, понятно! И ты тоже, Вилен! Сядь, я сказал! А то я прямо сейчас тебе в пятак заеду!

Саша одобрительно кивнул и уселся на своё место. Тот круглолицый парень действительно отскочил к дверям и встал там, потирая тыльную сторону левой ладони, которая у него побаливала. По всему было видно, что у Миши серьёзный авторитет в этом коллективе.

Когда установилась относительная тишина, и все глаза устремились на Мишу, он обратился к Саше:

— Значит так, Кузнецов! Не знаю, как поступит Вилен, но я поступлю следующим образом: если ты прямо сегодня вечером не предъявишь нам доказательств того, в чём его обвинял, я сам пойду в прокуратуру и захвачу с собой всех ребят. Мы напишем на тебя заявления о клевете, понял? Так что в твоих интересах доказать нам, что ты не врал. Не знаю, что за игру ты затеял, но это не смешная игра, понял?

— Да понял я, понял, — кивнул тот. — Не кипятись, Миша. Ты хороший парень. Вот кого нужно было ставить на то место, которое сейчас занимает Вилен. Но это уж не моё дело. Сами разбирайтесь. Доказательства, говоришь?

Миша кивнул.

— Доказательства! Если тебе нужно сходить за ними домой или в другое какое место, я тебя провожу!

— А что ты сделаешь, если я предъявлю их? Для чего они тебе? Они у меня имеются, я не блефую, но мне хотелось бы знать, зачем они тебе? Для собственного успокоения?

— Нет! Если всё именно так и происходило, как ты расписывал, то Вилена нужно снимать, а отца его нужно отдавать под суд! Точка!

Саша кивнул.

— А ты не думал над тем, какие последствия для Вилена и всей его семьи это будет иметь? Не знаю, как решит суд, но взятка, если речь идёт о крупном размере, может закончиться для обоих её участников высшей мерой. Я имею в виду отца Вилена и того инструктора горкома. Самого Вилена скорее всего тоже посадят. Как выгодоприобретателя, который знал о факте дачи взятки. Ты этого хочешь?

Миша поиграл желваками, подумал, разжал кулаки, положил руки ладонями на стол и кивнул.

— Да! Так будет справедливо!

Мальчишка покачал головой, повернул голову в сторону двери, поймал взгляд внимательных раскосых глаз и громко спросил:

— Наиль, ты тоже так считаешь?

Тот не задумываясь ответил:

— Да! Если это правда, то да!

Саша выбрался из-за стола, отошёл от него, сложил руки за спиной, после чего повернулся к Мише:

— Вот вы оба взрослые люди. Оба прошли армию, работали в стройотрядах, успели повидать жизнь с разных сторон. Почему пятнадцатилетний пацан вроде меня должен учить вас элементарным вещам? Я уж молчу про милосердие, но куда делся ваш критический взгляд на вещи?

— Что ты имеешь в виду? — Наиль отошёл от двери и устроился за спиной у Вилена.

— Я скажу, что имею в виду… Да, среди нас живут такие, как Павка Корчагин и Александр Матросов. Но всегда параллельно с ними существовали и будут существовать взяточники и воры. Это в людях неистребимо! Ты можешь в одночасье похватать и пересажать по тюрьмам всех взяточников и воров, но назавтра увидишь, что на их места пришли новые! И, кстати, не факт, что в нужный момент тот же вор или взяточник не совершит подвиг, равный подвигу того же Александра Матросова. Последняя война это доказала. Ворьё и жульё воевало с фашистами не хуже обычных граждан. Не за страх, а за совесть воевало. И подвиги совершало. Так почему же вы оба так категоричны?

— Про какое милосердие ты говоришь, Саша? — подала голос Снежанна. — Между прочим, затеял весь этот спектакль именно ты! Вилен разозлил тебя чем-то, и ты вознамерился его уничтожить! Это по-твоему милосердно?

— У меня не было намерения его уничтожать, — возразил он. — Посмеяться над ним я хотел, это правда, но не уничтожить. И я постараюсь не дать Мише и Наилю этого сделать. Так что милосердия во мне достаточно. Не передёргивай. Эту трёпку он вполне заслужил, и я хочу, чтобы она запомнилась ему на всю жизнь.

Он перевёл взгляд на Мишу.

— Будет для тебя достаточным доказательством, если Вилен сейчас устно подтвердит, что всё сказанное мною правда, а после этого напишет заявление с просьбой освободить его от должности секретаря?

— Не понял? — удивился Миша. — Зачем это?

— Как зачем? Ты считаешь, что его нужно снимать с должности. Какая тебе разница, как это произойдёт — добровольно, по его собственному желанию, или со скандалом, судебным разбирательством и так далее?

Миша немного подумал и кивнул.

— Да, согласен! Если он подтвердит твои слова, напишет заявление с просьбой об освобождении от должности комсорга института, напишет заявление в деканат с просьбой об отчислении из института, то я возражать не буду!

— А я буду! — громко заявил Наиль. — Получается, что такой злостный взяточник, как его отец, уйдёт от ответственности? Ну уж нет! Не бывать этому!

Саша кивнул.

— Ты правильно рассуждаешь, Наиль. Но всё дело в том, что доказать факт дачи взятки, случившейся почти год назад, без тех документов, которые находятся у меня на руках, практически невозможно! Взятки вообще очень трудно доказывать. Спроси у любого следователя. Одних твоих слов, что ты что-то от кого-то слышал, будет недостаточно. Даже если вы все, как грозился Миша, дружно направитесь в прокуратуру и заявите об этом. Сам понимаешь, если я упрусь рогами в землю и скажу, что всё это было лишь шуткой, то ваш визит туда закончится пшиком! А у меня нет желания подводить его отца под расстрельную статью. У меня другие методы работы с жуликами…

— Какие? — этот вопрос задала Снежанна.

Саша усмехнулся.

— Другие. Я умею убеждать таких людей поделиться наворованным с нуждающимися.

— Кого ты имеешь в виду? — спросил Наиль.

— В Советском Союзе полно детских домов, домов престарелых, домов инвалидов. Ты, может быть, не в курсе, но за очень редким исключением живут они там не очень хорошо. Скудно живут и скучно. Небольшие подарки к праздникам немного скрашивают им жизнь. Новое пальто какой-нибудь бабушке или новые игрушки для самых маленьких. Да мало ли? Много есть способов поднять им настроение! Были бы деньги! На мой взгляд, это достаточная компенсация. И воспитательный эффект налицо. Человек понимает, что борзеть нельзя. Воруешь — воруй, но знай меру и делись с обездоленными!

— Ты оправдываешь воровство? — спросил Миша.

— Не-а… — покачал головой Саша. — Не оправдываю. Но в то же время убеждён, что до конца истребить это зло невозможно. А ещё я убеждён, что использовать его для благотворительности вполне допустимо! Это одна из теорем моей теории о добре и зле…

— Что за теория? — заинтересовалась Снежанна.

Саша глянул на свои часы и помотал головой.

— Это долгий разговор, Снежанна. Уже поздно. Пора заканчивать. Меня дома потеряли. О добре и зле можно как-нибудь в другой раз поговорить. Они никуда не денутся. Всегда с нами…

— Миша! — подал голос Наиль. — И ты ему веришь? Веришь тому, что сопливый пацан сможет убедить матёрого вора поделиться наворованным?

Миша посмотрел на Сашу и пожал широкими плечами.

— Верю, Наиль… Не такой уж он и сопливый, как сначала показался. Похоже, знает, о чём говорит.

— А что ты предлагаешь, Наиль? — повернулся к нему Саша.

— Пойти к нему домой! Ты предъявишь ему свои доказательства и потребуешь вернуть народу всё наворованное!

Саша вздохнул.

— Примерно так всё и произойдёт, но только без развёрнутых знамён и полкового оркестра. Тихо пройдёт. Всё забирать не буду. Вернёт справедливую долю. И не всему народу, а самой обездоленной его части. Всё это я проделаю самостоятельно. В отличие от вас, у меня есть опыт в подобного рода делах. Вы мне только мешать будете.

— А к твоим рукам при этом ничего не прилипает? — усмехнулся Наиль.

Саша слегка нахмурился.

— Прилипает, но совсем немного. Сам понимаешь, у меня могут быть определённые расходы. Только тебе-то что за печаль? Или ты хочешь стать моим контролёром?

— Не обязательно я, но контроль необходим!

— Обойдётесь! — усмехнулся Саша. Он подошёл к ряду стульев возле стены, подобрал свою папку, которую бросил туда и зажал её под мышкой. — Только контролёров мне ещё и не хватало!.. Вы решайте побыстрее. Я и так посвятил вашим проблемам чересчур много своего времени.

— Нашим проблемам? — развернулась в его сторону Снежанна.

— А то чьим же? — усмехнулся он. — Не моим же! По мне, так пусть Вилен и дальше возглавляет вашу организацию. Он уже предупреждён, что со мною шутить очень опасно. Можно легко головы лишиться. Больше он ко мне не сунется, так что свои проблемы я уже решил. Если я сейчас уйду, он вытрет со лба пот и вздохнёт с облегчением. Мне уйти?

— И ты можешь так легко оставить всё, как есть? — недоверчиво спросила она.

— Запросто! Не моргнув глазом! Ты просто не представляешь, сколько вокруг нас ежедневно творится всякого рода нарушений и отклонений от нормы и идеала. Хотя, почему не представляешь? Сама знаешь, что половину работников любого завода и всех подряд работников общепита можно смело бросать за решётку! Воруют-с! И взятки дают и берут! И деньгами, и водкой, и борзыми щенками. Вилен со своим папой здесь не исключение. У них масштабы другие, но суть-то та же. Если всех сажать, то кто будет работать? Кто будет детей рожать и воспитывать?

Он подошёл к Снежанне совсем близко.

— Ты пойми, я в институт пришёл для того, чтобы учиться, а не для того, чтобы решать проблемы вашей организации. Они мне совершенно не интересны. Абсолютно! Я уже давно растерял остатки иллюзий в отношении верхушки что комсомола, что партии. Они уже давно не те, кем были до войны, во время войны и в период восстановления народного хозяйства. Полный набор трескучих фраз, за которыми чаще всего ничего не стоит! Нет уж, спасибо! Трудно исправить то, что от природы рождено неправильно. Ты, будущий врач, знаешь это не хуже меня.

— Ты рассуждаешь так, как будто никогда не был пионером!

— Был. И металлолом собирал, и старушек через дороги переводил. Но с тех пор многое изменилось. К слову сказать, за прошедшее время я один раз умер, а покушались на меня я уж и не помню сколько раз. Как ты думаешь, останется человек после этого таким же наивным, каким был в пионерах? — он нахмурился. — Ладно, хватит! Так мы можем до утра разговаривать. Я пошёл, а вы как знаете!

— Погоди! — Миша поднялся со своего места. — Погоди, Кузнецов! Ещё пять минут.

— Давай быстрее! — недовольно проворчал паренёк взглянув на свои часы. — Уже четверть девятого, а мне ещё на левый берег добираться. Если вам всем в общаге делать нечего, то у меня-то дома дела имеются.

Миша отмахнулся от этого.

— Давай, Вилен! Пиши заявления! Есть бумага?

— А если я откажусь? — нахально усмехнулся тот. — Как я понял, доказательств у вас никаких! Одна говорильня!

Саша рассмеялся.

— Ну ты, наглец! — не присаживаясь к столу, он вжикнул молнией своей папки, выудил из неё какую-то фотографию и через плечо Снежанны бросил её на стол. — Одного этого будет достаточно, чтобы возбудить подозрение у следственных органов. Подойди, полюбопытствуй. А есть ещё и другие фотографии. И запись магнитофонная имеется. Решил всё-таки рискнуть жизнью отца? Ну, будь по-твоему!

Фотография моментально оказалась в руках у Миши. Остальные ребята повскакивали со своих мест и сгрудились у него за спиной. Миша не глядя передал её Наилю, растолкал всех и кинулся к стулу, возле которого уже стоял Вилен. Заметив его перемещение, тот развернулся и бросился к двери. В два длинных прыжка Миша догнал его и ухватил за шиворот. Ещё два движения и правая рука Вилена оказалась вывернута за спину.

— Наиль, ты бы помог Мише? — серьёзно сказал Саша. — Нужно придержать его, пока сюда не прибыли те, кто будет вести следствие. Видит бог, я этого не хотел! Давал же ему шанс… Теперь придётся идти до конца.

Миша отбуксировал Вилена к стульям и бросил его на них. Рядом с ними встал Наиль. Кулаки его были сжаты, на скулах играли желваки.

— Нужно в КГБ звонить, Миша… — подошёл к ним Саша.

— Почему в КГБ, а не в прокуратуру? — оглянулся он на него.

Саша вздохнул.

— Не хотел при всех… После сообщения о взятке, у них дома будет произведён обыск. У папеньки его припрятан золотой песочек и имеется заначка с необработанными алмазами. При обыске их скорее всего найдут, и дело тут же передадут в КГБ. Такими делами они занимаются. Это их зона ответственности.

— Серьёзно?! — выдохнул он.

— Серьёзно, серьёзно… — кивнул Саша. — Только этот звонок лучше сделать без свидетелей. Иначе завтра весь институт гудеть будет, а послезавтра весь город. Сам понимаешь, дело-то очень серьёзное. У его папеньки куча подельников в разных городах Союза имеются. Следователи именно поэтому до последнего скрывают информацию ото всех, чтобы эти ещё не выявленные и не задержанные люди не насторожились и не попрятали концы в воду…

Он повернулся к напряжённо слушающим его остальным ребятам.

— Диспозиция изменилась! Придётся всем до прибытия опергруппы оставаться здесь. Это для вашей же пользы. Меньше вопросов к вам потом возникнет. От вас скорее всего потребуют сохранения тайны следствия. Подпишете обязательство о неразглашении, и вас отпустят. Приготовьтесь к длительному ожиданию.

Он снова обратился к Мише:

— Я сейчас ненадолго отлучусь. Нужно купить чего-нибудь поесть и попить. Все голодные. Я, например, в последний раз ел в перерыве после второй пары. У меня уже кишки заворачиваются.

— Магазины уже закрыты! — вмешалась Снежанна. Она тоже подошла к ним и стояла за спиной у Саши.

— Да, знаю, — повернулся он к ней. — Я собираюсь в ресторан заглянуть. Каких-нибудь бутербродов у них купить. Сходишь со мной?

Снежанна кивнула.

— Ребята, скидываемся!

— Не нужно! — нахмурился Саша. — Мне тётя Марина достаточно карманных денег даёт. Кроме того, я летом неплохо заработал.

Его перебил Миша. Выражение его лица было озабоченным.

— Слушай, Саш, из института скрытно позвонить, наверно, не получится. Уже довольно поздно. Сейчас только в ректорате люди могут быть. Там, конечно, телефон имеется, но сам понимаешь… Деканаты скорее всего уже все закрыты. Внизу на вахте телефон также имеется, но там тоже люди сидят. Как позвонить? Попросить их выйти и отойти подальше? Так не послушаются же…

— Мы сами позвоним… — вздохнул Саша. — Из автомата. Слушай, Миша, тут такое дело… — он оглянулся на остальных ребят и понизил голос.

— Что ещё?

— Сможешь сделать так, что если кому-то в туалет захочется, то чтобы поодиночке не ходили? Следователи обязательно спрашивать будут — не отлучались ли вы из комнаты, не общались ли с посторонними? Если ребята попарно ходить будут, то впоследствии смогут подтвердить слова друг друга. Понимаешь?